Текст книги "Открыто сердце (СИ)"
Автор книги: Ирина Фингерова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)
И прежде, чем Вайя успела подумать хотя бы еще один раз, последний раз, как она и собиралась, раньше, чем она сама от себя этого ожидала, она подошла к Моргану близко-близко и обняла его сзади. Морган дернулся, от неожиданности и … не шелохнулся, и замолчал, а потом не проронил ни слова, он сам не знал – Вайя почувствовала это – хочет ли он отталкивать её. Так они и стояли, наверное, целую вечность, Вайя прижималась к нему и медленно, и иногда легко, едва ощутимо проводила кончиками пальцев по его шее, и он вздрагивал, каждый раз. Он чувствовал. И оба они благодарны друг другу за это молчание. И в какой-то момент, всем своим естеством, Вайя почувствовала – Моргану больше не одиноко. И тогда, не глядя на нее, все так же, глядя в окно, он вдруг спросил:
– Холодно? – и Вайя услышала какие-то новые нотки в его голосе.
– Ага, – сказала она, сама удивившись тому, что ей, оказывается, холодно, и уже довольно давно.
– Ты дрожишь, – ответил Морган, предугадав вопрос.
А потом принес одеяло и молча сунул ей горстку смятой бумаги. Оказалось, это его новый фанфик. Причем, ориджинал. Со своими персонажами.
Вайя читала и не могла оторваться. Морган писал об одиноком горном существе *Центае(*прим. с японского – целое) , которое каменело, когда луч света прикасался к нему, и вот однажды, чтоб спасти своего… друга *Ханбуна( * прим. с японского – половина), скрывавшегося от злого колдуна, он вышел из своей пещеры прямо в полдень и… закрыл проход своим телом.
Морган так подробно описывал боль, которую он ощущал, как кожа дымилась, испарялась и на оголенное мясо, царапая его, сдирая, лился цемент и тут же твердел. И, чтоб сохранить ему жизнь, с наступлением заката друг должен был капнуть на него немного своей крови, но друг не сделал этого. Он струсил. И не только потому, что он боялся быть замеченным. Он… боялся своих чувств, он не был встретится с Центаем, принять такую жертву, он не знал, что делать… дальше. Их дружба его пугала. И по сей день та каменная статуя стоит на том же месте, и местные жители говорят, что порой слышат, как из каменного рта прорываются глухие стоны, похожие на плач, будто он все еще чувствует ту боль, будто он все еще ждет…
Таня некоторое время молчала. История, произвела на нее такой сильный эффект.
«Морган действительно… так талантлив… – думала она. – Я никогда не смогу так же глубоко, захватывающе и красиво писать. Но зачем мне? Это не мое. Я не способна на что-то… настолько потрясающее. Иногда мне кажется, что я вообще ни на что не способна. Все верно. Я счастлива и так, я счастлива оттого, что могу читать эти строки, написанные Морганом, что он доверил мне что-то сокровенное, своё…».
Морган любил эту тему. В его историях, будь то чужие вселенные или его собственные, частенько фигурировали мужские персонажи с непростой историей взаимоотношений. Ему нравилось проводить их – пьяных своими чувствами, раскоординированных – над обрывом, плясать на грани, обнажать их скрытые желания, заставлять бороться с собой, с собственным представлением о себе, проходить сквозь страх быть непонятым, отвергнутым и не только обществом, а и человеком, который был источником этого… заражения неуместными чувствами. Это ведь такой риск… И это гораздо сложнее и интереснее затертых отношений между мужчиной и женщиной, где все предельно ясно и просто, если хватает мозгов не проявлять к самочкам излишнего интереса… Морган любил внутренние конфликты, ему казалось, что без них персонажи – пустые и плоские. И эти конфликты необязательно должны были решаться, ему не нужны были моменты выхождения из кризиса и вступления в какой-то качественно новый жизненный этап, он описывал именно конфликт, сомнения, застревал в этом – еще шаг – и пропасть!.. Может, потому, что он сам никак не мог выбраться из этого долгоиграющего мгновения.
– Как грустно, – наконец произнесла Вайя.
– Так и есть, – ответил Морган и вздохнул.
– Мне… мне очень нравится, я думаю, ты… – несмело начала Вайя…
– Спасибо, – перебил ее Морган и посмотрел прямо ей в глаза – так резко и остро.
И Вайя поняла, что он благодарит ее не только за отзыв.
18.34.01 – Ты такой жестокий, Морган, – Вайя уже не могла сдерживать слез.
18.34.17 – Плачешь там уже?
– Какая ты жалкая. Слабачка.
18.38.01 – Я плачу потому что я живая! И я рада, что я могу плакать! И чувствовать то, что чувствую. Мне обидно, потому что ты – единственное, что имеет значение в моей жизни, и я не боюсь тебе об этом сказать. Я не трусиха!
– *аплодисменты* – отличный спектакль!
Морган вышел.
Вайя затряслась в беззвучних рыданиях, не хватало еще, чтоб мама услышала.
Мир как будто сжимался до размера ее вздрагивающих плеч, и как отчаянно Вайе хотелось, чтоб из ниоткуда возник Морган и молча обнял ее, а потом так же молча ушел, и она не видела выражение его лица, хоть и прекрасно знала, какое оно.
Через некоторое время Вайя успокоилась.
Ничего ужасного ведь не случилось. Обычный разговор с Морганом. Во всяком случае, он зашел, он потратил свое время. Ему не плевать. Она знала это!
Перечитала диалог. Перечитала диалог еще раз. Внимательно посмотрела на временные промежутки между сообщениями, судя по скорости, он…говорил только с ней одной, не особо задумывался, не фильтровал, что скажет – писал ведь быстро, сразу. Значит, Морган может позволить себе быть с ней искренним… А это очень ценно. Вайя знала, что Моргану постоянно пишут всякие девки, и от мысли, что он полностью погружен в их разговор, пускай разговор был и не из лучших, девушке стало очень радостно. Ему не могло быть все равно! Просто… не могло.
Глава 5 . ФОРУМ. Раздел «Биографии главных героев».
История Моргана.
« Друг мой, Господу Богу было угодно, чтобы заразился ты сей болезнью, и великой осеняет тебя Господь благодатью, желая покарать за то зло, какое ты совершил в мире сем»
требник Вьеннской церкви
Картина Того дня – 17 февраля 1321 года была выбита тысячами ржавых толстых иголок на внутренней поверхности его век.
Во французской провинции Лангедок за один день было сожжено 600 человек, из которых половина были больны проказой. Остальные только подозревались в этой страшной болезни. В том числе Жозефин Лафар – его мать, Игрейн – прекрасная златокудрая младшая сестренка 10 лет отроду, Жак Лафар – его отец, и их маленькая собачонка Жужу – виновница торжества, цапнувшая за ногу по роковой случайности старого Чарлайна, обладателя «facies leonina» (морды льва), но вполне довольного своей жизнью до того дня, как был издан указ о борьбе с проказой, представляющий собой полное уничтожение зараженных и лиц, имеющих с ними прямой контакт. Презренный Луи, донесший на собачонку Жужу, получил несколько честно заслуженных монет и уснул в тот кровавый день с легким сердцем, радуясь, что спас людей от риска, который могло бы учинить семейство Лафар. Много позже, спустя десятки лет, он горел на медленном огне, и треск костра не мог приглушить его отчаянных воплей, но от этого никому не стало легче, и Морг Лафар не сумев найти в этом успокоения, ушел восвояси задолго до того, как вопли сменились тишиной.
Но вернемся к тому дню, 17 февраля 1321 года Морг не был сожжен по причине того, что был подмастерьем в мастерской оружейника на окраине городка.
Следующим утром, по обыкновению своему, он возвращался домой, с твердым намерением похвастать перед отцом тем, что мастер его похвалил, ведь ему так хотелось, чтоб отец им гордился, как увидел вместо дома пепелище, и, не получив не единого шанса на то, чтоб осознать происходящее, был схвачен. Морг получил три удара тупым предметом по голове и один – ногой в живот, затем его уложили на погребальные носилки и, накрыв черным покрывалом, под пение погребального псалма, направились в церковь, где служилась месса за упокой. Морг был парализован своим отчаянием, страхом от происходящего, смутной виной перед всеми этими людьми – ведь не могло быть такого, что он не заслужил этого, раз все происходит именно так. И потому он не стал сопротивляться, щуплый болезненный 14-летний паренек, он не мог вымолвить ни слова, даже чтобы сказать «Аминь». Он молчал, и слезы беззвучно текли по его щекам, оставляя грязные разводы, когда его клали в гроб, относили на кладбище, опускали в могилу и сбрасывали на него несколько лопат земли со словами: «Ты не живой, ты – мертвый для всех нас». После этого его вытащили из могилы и куда-то отвезли. Вот так – раз и навсегда – изменилась его жизнь. Теперь он был совсем одинок. Теперь он даже не считался живым.
Воспоминания сохранились обрывками.
Он помнил скрипящую огромную железную дверь. Помнил изуродованные лица людей, лежащих прямо на земле.
Тогда монастырь Сен-Круот стал его домом на ближайшие несколько лет.
А семьей его стала вереница этих обездоленных, облаченных в балахоны с прорезями для глаз, держащих в руках колокольчики, чтобы предупреждать о своем появлении. Милостивое государство указало строить лепрозории у дорог, чтоб не имеющие права заниматься ничем другим изгои могли собирать милостыню, но предвещая о своем появлении с помощью колокольчиков. Живые мертвецы, забывшие свои имена, они знали лишь одно – cito, longe, targe – вот единственные слова, имеющие смысл. Страдающие от болезни, лишенные всякого человеческого участия, они ждали смерти как избавления. Вот какой была новая семья Морга Лафара. Но они поддерживали друг друга, а старик Арнет рассказывал каждый вечер забавные увлекательные истории о дальних странствиях, он напоминал Моргу отца. И главной его задачей каждый день было ненавидеть предателя Луи и помнить лица родных. Но с каждым днем это становилось все трудней, черты расплывались, и мальчик ненавидел себя за это. А иногда добрая Габриэлла, монахиня приносила ему что-то вкусное с кухни. И жизнь становилась хоть чуточку менее невыносимой. Пока }«добрые люди» не лишили его и этой малости.
Ужасный вид больных, их зловонные язвы пробуждали в здоровом населении страх и ненависть. Прокаженных обвиняли в сговоре с евреями, подозревали в том, что они хотят свергнуть Короля, хотят, чтоб все люди были такими же уродами, отравляют колодцы, похищают младенцев и множество другое. Ведь люди боятся того, чего не понимают.
В 1325 году страхи достигли своего пика, и, сумев обзавестись необходимыми доказательствами, толпа стала свирепствовать.
В качестве примера одного из неукоснительных доказательств приведу следующее письмо:
«Мы сами своими глазами видели отравленную проказой ладанку в одном из местечек нашего вассальства. Одна прокаженная, проходившая мимо, боясь, что ее схватят, бросила за собою завязанную тряпку, которую тотчас понесли в суд, и в ней нашли голову ящерицы, лапы жабы и что-то вроде женских волос, намазанных черной вонючей жидкостью, так что страшно было разглядывать и нюхать это. Когда сверток бросили в большой огонь, он не мог гореть: ясное доказательство того, что это был сильный яд и что демоны имели к этому отношение».
Далее, некий Жером де Партенэ писал королю, что один «важный прокаженный», схваченный в своем поместье, признался, что какой-то богатый еврей дал ему денег и некоторые снадобья. Они состояли из человеческой крови и мочи с примесью тела Христова. Эту смесь сушили и измельчали в порошок, зашивали в ладанки с тяжестью и бросали в источники и колодцы, а потом люди болели и умирали »
Разумеется, когда вести дошли до короля, был издан новый закон, и в некоторых провинциях прокаженных массово подвергали сожжению, даже не рассматривая возможности поместить их в лепрозорий. Люди громили лепрозории, учиняли самосуд .
Страх и помешательство стали всеобщими.
И подобной участи не миновал и лепрозорий Сен-Круот. Чудом спасшись, благодаря случаю, и вновь похоронив семью, Морг Лафар поклялся отомстить!
Глава 6,
где вновь вымысел соединяется с реальностью.
Апрель 2009 г.
Девушка закурила снова. Седьмой раз за последние тридцать минут. Она зажимала меж своих тонких пальцев мундштук из дерева цвета зрелой вишни. На мундштуке её были вырезаны символические изображения костров. Она медленно выпускала сизый дым и чуть прищурившись глядела вдаль – словом, была готова встретить Его в подходящем образе.
Он опаздывал, и все больше сомнений терзало девушку – вдруг не придет?
Но даже если не придет – эти мгновения терпкого сладкого болезненного ожидания – были лучшим, что случалось с ней за долгое время. Она чувствовала себя такой удивительно живой! Значение имел лишь настоящий миг – затянутое тучами небо, замерзшие пальцы, ветер, щекочущий щеки и … радость. Радость в чистейшем ее проявлении! Радость, подобная первому снегу в канун Нового Года, подобная смеху, вырывающемуся из груди от страха и возбуждения, когда впервые делаешь «солнышко» на дворовых качелях.
– Ищи русалку – прочитала девушка.
Это сообщение она отправила Ему 48 минут назад. Ответа не последовало.
Незнакомка перекинула волосы на одно плечо. Густе, волнистые, длина их достигала уровня талии. Світло-голубые, начиная от корней, они постепенно темнели, а кончики были светло зелеными. А ведь действительно удивительно похожа на русалку! Волосы акцентировали внимание на ярко-голубых глазах девушки.
Сигареты тлели вместе с надеждами, и на мгновение радость предвкушения сменилась унынием.
– Боже, какая я глупая! – думала де вушка. – И даже на ночь вписаться негде, если он не придет!
От пессимистичных размышлений оторвал голос, зазвучавший за спиной.
Голос был женским.
– Добрый вечер.
Русалка повернулась и сразу же столкнулась с холодным скучающим виглядом.
– Добрый вечер – ответила она и сразу же опустила глаза. Почему-то стало неловко и неуютно. «Где же Морган», – думала она. – Вы что-то хотели?
– Хм, действительно, русалка, – улыбнулась новоиспеченная собеседница.
Девушка оторопела.
– Морган послал меня для встречи с Вами, – поспешила объясниться незнакомка.
Русалка молчала. Она даже не знала, что сказать. Все шло не по плану. Но шло хоть как-то... И вроде даже в сторону Моргана...
– А... – натянуто и немного нервно улыбнулась де вушка. – Я начинаю понимать. Вы, наверное – Канна ?
– Верно, – незнакомка удивленно изогнула бровь.
– Двоюродная сестра Моргана… – продолжила она.
И тут же добавила гораздо сердечнее: «Рада познакомиться!»
– Да и я рада. Но мы еще не познако…
Русалка налетела на Канну с объятиями и не дала закончить фразу.
– Так здорово! Здорово, что мы встретились! – бормотала она, не выпуская растерянную девушку из объятий. Канна же, в свою очередь, вежливо похлопала ее по плечу.
– И все же… – когда девушка наобнималась вдоволь, решила возобновить расспросы Канна.
Но Русалка снова ее перебила очередным восторженным лепетом.
– Сразу чувствуется, что вы родственники. Так похожи, ну то есть, я не видела Моргана, конечно, но в моем воображении... И манеры, и повадки, и умение себя подать…
– Вы, полагаю, из королівства, – устало вздохнула Канна.
– Да! Я – Идаль! Я приехала сюда к Моргану, – начала тараторить девушка, с приходом Канны вся величественность тщательно подготовленного ей образа куда-то делась, – ведь форум начал приходить в упадок. Боюсь, как бы и мы не оказались в лепрозории, – хихикнула, – и Морган давно не появлялся. Я хотела… узнать, как он. Копила стипендию полгода! Наврала маме... Короче, столько Вего... И вот приехала… – неуклюже остановилась Идаль.
– Даа… – протянула Канна. – Слова из тебе клещами точно вытаскивать не надо, – и потерла виски.
Идаль рассмеялась. И смеялась, и сміялась, пока Канна молчаливо ждала окончания приступа веселья.
– Идаль, – мягко начала она, – уверена, братец будет польщен твоим приездом.
Идаль заулыбалась!..
– А когда мы увидимся?– девушка делала два шага вперед, два шага назад, пока говорила с Канной. Было довольно холодно. – Я же специально приехала! Да и к тому же, честно говоря, ну, у меня есть варианты, но мне не совсем есть, где остановиться, и уже поздно. Да и я всего на два дня. Представляешь, я ехала сюда двое суток в поезде. Так здорово, наконец… быть не в поезде, – снова захихикала она и добавила, – а завтра ночью поїзд, и снова бесконечно нудное «чух-чух», – снова захихикала Идаль, – да и …. Он звал, и я думала, что смогу…– запнулась девушка.
– Честно говоря, – ласково сказала Канна, – сомневаюсь, что он рассчитывал провести сегодняшний вечер именно так. Но... разумеется, мы не оставим самую верную фрейлину короля в беде! – ухмыльнулась Канна.
И от ухмылки этой Идаль стало так хорошо на душе. Она была так похожа на Моргана! Недаром их воспитывал один отец. У обоих не было матери, а отец Канны сбежал от ответственности в мир выпивки.
– Так, мы едем к Моргану? Или …? – робко спросила Идаль.
– Нет-нет, – как можно мягче попыталась возразить Канна, но отчего-то в голосе её таилось веселье, – Вы остановитесь у Марин. А пока предлагаю куда-то идти уже, а то сейчас не лето…
– Конечно! Я так замерзла! – сказала Идаль и застучала зубами.
И, под трескотню Идаль, краткие ответные «угу» Канны и вой ветра, они отправились в дорогу.
Отрывок из Дневника Вайи
Февраль 2009 г.
Гормончики–макарончики.
Боже! М не совсем не с кем это обсудить! Не с кем поделиться.
Я с ужасом жду ночи, когда подлые, но … такие д олгожданные демоны разврата вновь придут! Это так стыдно! Они ворвутся в мою комнату без стука и бесцеремонно залезут под одеяло. Они заберутся в меня как черви! Как стая летучих мышей вихрем влетят в голову! Они будут измываться, сладкой истомой проходя через все органы.
Эти… ужасные бесстыжие бессмысленные картинки… совокупления... и прочих радостей жизни.
Мне вообще ничего не хочется. Мерзкий склизкий монстр, демон разврата, как я его называю, глядит на меня, а темнота такая густая, воздух сперт, эта комната давит! Я настолько протестую против того, что это – часть меня, что придумала этого монстра, этого « демона разврата». Хочется закричать.
Я встаю и иду в туалет, мою руки, опускаю голову под кран. Вода холодная. Ложусь обратно, вроде полегче, монстра уже нет. Этого чудовища, похотью разрастающегося внутри. Как противно. Засыпаю.
Боюсь следующей ночи. Знаю же, что будет то же самое. Как же бороться с этим?
Ночь никогда не приходит одна, она всегда тащит с собой грусть, тяжесть, разочарования и это изнуряющее любопытство, служащее топливом для моей больной фантазии. Единственный способ избавиться от искушения – поддаться ему?
Как искусительно звучит…
Я не читаю, я проглатываю эти пошлые фанфики, по аниме, по Гарри Поттеру, по сериалам, никакой избирательности, я уже давлюсь ими, я впитываю в себя все эти штампы, и хоть одно утешение – потом легче играть на форуме с Моргом!
И так типично, и так затасканно, и все об одном и том же, а все равно щемит внутри, внизу живота сладостно ноет тугой комок, и воздух вокруг становится таким густым и тяжелым, и я чувствую себя такой удивительно живой! Мне необходимо это.
Типичный сюжет:
– Ты моя, – говорит Он, неважно какой именно Он, лицо его часто скрыто, волосы длинные, голос с хрипотцой, грубый, сильный.. мужественный, самодовольный...
Я, разумеется, сопротивляюсь, вырываюсь, но он с легкостью подавляет мое сопротивление. И тут же прижимает к стенке, властно целует, мне должно быть немного … больно.
Это должно быть на грани. Как … с Морганом.
Остро, как лезвие бритвы.
– Никогда! – говорю я и даю ему пощечину, а он перехватывает мою руку и снова целует, впивается в губы так, будто это последний глоток воды в пустыне, кусает их до крови и слизывает эту кровь медленно-медленно...
О, Боги! Я заперта в этой чертовой темнице своих фантазий, но при этом я хочу быть целомудренной и чистой. И почему мне так нужна боль? Мне хочется быть слабой? Никто никогда мне этого не давал. Не был достаточно силен, чтоб я могла быть слабой. Чтоб я могла быть ведомой. Чтоб я могла избавиться от этого мерзкого чувства ответственности за все на свете, за то, что нет денег, за то, что родители несчастливы, за то, что мир так несправедлив. Какой бред! Я уже просто высасываю оправдания из пальца! Или нет? Я не знаю!
Я устала от этих фанфиков, от ролевых, от этой грязи. Это какая-то наркомания, я каждый день читаю минимум с десяток в категории NC 17, меня не интересует ничего больше. Морган мне не пишет. Надо определяться со своей жизнью. Надо! Н адо ! Н адо !
А я ничего не хочу, кроме как торчать в душной комнате и часами думать о какой-то ерунде. Перемалывать дневные события, представлять, как я бы могла поступить и выглядеть такой крутой …как я бы так сделала, так не сделала бы, я бы им сказала! Представлять, какой я буду, что у меня будет, может быть … У меня появится какая-нибудь волшебная способность? Конечно, мне уже пора перерасти все эти надежды, но честное слово, иногда мне почти удается убедить себя в том, что такой жизни осталось совсем немного, а потом меня заберут в волшебный мир! Ненавижу себя.
Ненавижу свои мысли. Почему Морган мне не пишет? Почему единственный человек, имеющий смысл в моей жизни, так жесток и безразличен ко мне? Надо готовиться к экзаменам. Читала сегодня Сартра. Тошнит. Тошнит тошнит тошнит!
Я заканчиваю школу, надо готовиться к экзаменам, к поступлению. Куда вообще поступать? Что мне делать с моей жизнью? Отличаюсь ли я от десятков тысяч таких же выпускников? А вдруг нет? А вдруг во мне нет ничего-ничегошеньки особенного? Оно и не мудрено, что Моргану нет до меня дела!
В последний раз, когда я была на форуме, когда читала описание той сцены… с озером, я думала меня разорвет на кусочки! От невозможности, от невыносимости всего того, что я чувствовала.
Я перечитывала и перечитывала главу, а потом не выдержала. Было уже поздно, все спали и, укрытая одеялом от внешнего мира и от самой себя, я поддалась своим демонам разврата. Вначале робко, я и сама не поняла, как это произошло, а потом все смелей я ласкала себя в кромешной тьме, которая становилась все темнее и темнее, пока мое тело не выгнулось дугой, и это было лучшее, что случилось в тот день. Несмотря на то, что сразу же вслед за этим, демоны выпорхнули из моей головы, как стая черных воробушков, и я удивилась тому, как они беззащитны и бессильны на самом деле! Всегда поддавшись своей страсти, я обнаруживала после, что было бы так легко ей не поддасться, что мне вовсе не так уж и нужно было это, что это такая чепуха! И меня охватывало чувство предательской вины перед самой собой. Ведь так легко можно было бы справиться! Видел бы это Морган, он бы возненавидел меня! Это так стыдно и мерзко! Почему, когда мы видимся в реальной жизни, все совсем не так?.. Холодное дистанцированное общение, как будто я такая же, как и все остальные. Ничем не особенная. Тоскливая драматизирующая дура!
Как бы я хотела быть с тобой, Морган! Только этого и ничего больше!
Форум. Сцена у озера.
– Я хочу стать лучше! – промямлила Марин в спину Королю, когда он уже собирался уходить.
– Ты что-то сказала? – не поворачиваясь, поинтересовался Морган и продолжил путь.
– Подождите. Подождите! – уже громче сказала Марин и тут же осеклась. В каком тоне она разговаривает с королем?..
Морган резко развернулся на каблуках.
– Это приказ? – насмешливо спросил он, но веселья во взгляде не было. Скорее, раздражение. Оно и понятно, прошлая ночка была тяжелой. Гонец принес дурные вести.
– Ммм… нет, что Вы... Простите, – стала оправдываться и краснеть Марин, но Морган тут же ее перебил:
– Что ты хочешь? Говори четко и ясно.
Повисло молчание. Марин глубоко вздохнула, но не издала ни звука.
– Я дал тебе шанс, – начал Морган.
– Я хочу стать лучше, – резко выпалила девушка. – Пожалуйста, научите меня. Я считаю, что готова!
– Ты считаешь, – медленно, словно он разговаривает с умственно отсталой, спросил Король, – что ты готова?
– Так и есть. Я не подведу! – быстро и себе под нос буркнула невероятно смущенная девушка.
И, неожиданно не только для девушки, но и для себя самого, Морган расхохотался.
– Какое поразительное воодушевление. Жду тебя у озера после заката.
Марин не любили в лагере. Она очень отличалась от других – жизнь не заставила ее страдать, не оклеймила ее печатью голода и лишений, а напротив – наградила изящностью, красотой и добрым кротким нравом. Дочь богатого русского дворянина Акулова, Марин была образованна, играла на клавесине, была обучена грамоте и каллиграфии.
Ее не любили в военном лагере, но ее обожал народ Королевства. Поэтому Морган и выбрал ее – их самопровозглашенному государству требовалась настоящая королева – красивая и добрая. Да и не помешало бы финансирование со стороны господина Акулова, который задолжал как-то раз Моргану желание.
Нужна была Королева, которая была бы воплощением новой эпохи, новой жизни для всех этих людей, когда-то отвергнутых обществом. Что может быть отраднее для уродства, чем похвала красоты? К тому же, Морган называл их всех семьей, а семье нужна была мать. И день изо дня, под аплодисменты толпы, Марин обнимала калек, беседовала с умалишенными и безропотно целовала лица прокаженных, пред тем смазав губы хаульмугровым маслом по совету старого мудрого Ч и.
С наступлением сумерек, Марин отправилась к озеру. Дорога шла через лес, и девушка старалась идти не спеша, чтоб не порвать платье о колючки. Был отличный вечер, светила полная луна, и девушка проводила пальцами по листве всех встреченных ее деревьев – здороваясь с ними и ища поддержку. Ей было очень страшно – от Моргана никогда не знаешь чего ждать. Но сердце подсказывало – больше медлить нельзя. Ведь у нее есть два пути – оставаться на месте или идти вперед. И, раз уж волею судьбы она оказалась невестой такого человека, почему бы ей не овладеть знаниями, о которых раньше она и мечтать не смела? Конечно, в мыслях звучало это все убедительно и просто, но с каждым шагом сердцебиение девушки учащалось. Она и так выбрала дорогу подлиннее, чтоб успокоить свои чувства, но это не слишком помогло. Наоборот, чем дольше она шла, тем скорее хотела вдруг проснуться завтрашним утром. Как было бы здорово просто отключить себя и смотреть на происходящее со стороны, но это было невозможно, и Марин понимала, что ей нужно обуздать себя и выглядеть уверенной и сильной. Знать, чего она хочет. Как же безумно она хотела добиться хоть немного уважения от этого человека!.. Но за что ему ее уважать?
И вот уже виднеется озеро, и чей-то силует...
Вокруг так красиво! Марин замерла от восхищения, на мгновение позабыв о страхе! Черная зеркальная озерная гладь манила, любезно предлагая прогулку по лунной дорожке. Шелестели ветви плакучей ивы, почти погруженные в воду, вдоль всего берега, казалось, что это шалаш.
Морган сидел у костра и грел руки. Огненные блики плясали на его лице, широких плечах…
Широких плечах? Марин мысленно будто поперхнулась. «Он ведь… голый!» – стала судорожно осознавать девушка.
Что же делать? Неужели он позвал ее сюда для …? – девушка старалась глубоко дышать. Морган ведь все еще не заметил ее, наверное, он сидит спиной. Нужно успокоиться, постараться говорить ровно и четко... О, Господи!
– А ты неплохо придумала, – прорезал поток мыслей Марин голос Моргана.
Он все еще сидел спиной к девушке и смотрел на огонь.
Марин }аж подпрыгнула от неожиданности и мысленно поблагодарила небеса, что он этого не увидел. Пока она думала, что бы ответить, Морган продолжил:
– Неплохо придумала – молчать. Пускай так и будет. Произнесешь хоть слово – урок окончен.
Девушка глубоко вздохнула. С какой-то стороны, это было подарком. Молчание освобождает ее, но и делает заложницей ситуации. Она ведь может что-то не понять с первого раза, как обычно и происходит, и даже не сумеет переспросить. Хотя... тогда придется понимать быстрей. Может, и к лучшему.
Морган встал и повернулся к девушке, и она с ужасом обнаружила, что он совершенно голый! К тому же он распустил волосы, чего обычно никогда не делал. Марин пыталась смотреть на его лицо и отчаянно смущалась, но все же залюбовалась тем, как длинные волосы струились по его широким мускулистым плечам.
– Раздевайся. И заходи в воду. И перестань смущаться, меня это раздражает. Я не намерен приставать к тебе. Мне это неинтересно. За 200 с лишним лет моей жизни я научился неплохо справляться со своим телом, – медленно отчеканил Морган, а затем, усмехнувшись, добавил, – надеюсь, и ты постараешься справиться со своим.
Марин кивнула, и стыдливо опустив глаза, стала раздеваться. Морган отвернулся, но, несмотря на это, застежки на платье не поддавались, сколько бы ни пыталась Марин справиться с ними своими одеревеневшими от холода неловкими пальцами.
– Ммм… – замычала Марин, и Морган обернулся, вопросительно изогнув бровь.
Девушка показала пальцем на платье, похлопав себя по спине.
Морган сделал вид, что не понимает, о чем она.
Марин повторила жест и жалобно посмотрела на Короля.
Укоризненно покачав головой, он приблизился к девушке и за пару секунд разобрался с крючками на платье.
– Если бы я не знал тебя, Марин – решил бы что ты нарочно, – улыбнулся Король. Настроение у него было неплохим. Удалось обыграть дурные вести в свою пользу, да и вечер был прелюбопытный.
Марин снова опустила глаза. Ей было очень неловко.
Когда с одеждой было покончено, медленно, не смея поднять взгляда, девушка побрела к воде. Морган уже давно был в озере!
– Здесь горячие источники, – донеслось до Марин.
Но, робко измерив температуру воды кончиками пальцев ног, девушка все же не решалась окунуться, она итак уже дрожала – от холода и страха.
– Немедленно подойди ко мне, – услышала она властный голос Моргана. – У меня нет времени на тех, кто мне не доверяет.
Кажется, она расслышала нотки усталости в голосе? Нет, почудилось. Морган никогда не уставал. Усталость – это как-то... слишком по-человечески.
Совершенно нагая, испуганная, Марин зашла в воду и мысленно сто раз пожалела о своей инициативности.
– Никогда и ни о чем не жалей. Это лишено смысла, – будто прочитав ее мысли, вдруг сказал Морган.
Марин чуть не всрикнула от неожиданности! : «Черт, неужели он читает мысли? Нет, это совсем уж чушь! Он просто крайне проницателен. Не может быть!»
Постепенно девушка привыкла к воде, и по мере приближения к Моргану, она становилась теплей.
– Говорю же, горячие источники.
Марин приблизилась к Моргану. Черт побери, они совершенно одни посреди озера, совершенно… голые, прости Господи… Это ужасно непристойно! Но почему-то девушка не чувствовала никакой неловкости, знала, что должна была чувствовать, чтоб соответствовать своему воспитанию, но в действительности ситуация не воспринималась ей как непристойная. Это казалось совершенно естественным: быть с ним здесь и сейчас, слушать его вкрадчивый голос и не знать, что произойдет через секунду.
