Текст книги "И полный радости мир (СИ)"
Автор книги: Ирина Дынина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)
–О! – он слегка удивился, заметив новый телевизор и машину-автомат – Ты, никак, разбогатела, Клав, или любовника себе подцепила богатого?
Но, Клава вспомнила, что она больше не влюбленная дурочка, живущая от встречи к встрече, а вполне успешная молодая дама, которая вполне может о себе позаботиться.
– Подцепить можно неприличную болезнь – с неприязнью, произнесла она – Чего надо? – девушка скрестила руки на груди и вызывающе взглянула на любовь всей своей жизни – зачем ты здесь?
Антон ничуть не изменился – он был, все так же, красив, особенно в этой новой, модной одежде, с румянцем на щеках, с отросшими почти до плеч волосами, светлыми и пушистыми.
Он, как и раньше, напоминал принца из сказки, Жар-птица, которому не место рядом с ней, Клавой, пусть и не прежней простушкой, но и не «Барби» из юношеских грез.
– Мама! – из комнаты неожиданно выбежала Даша, в кружевном платьице, нарядном и праздничном, очередном подарке любвеобильной крестной Вики. Вероятно, девочка услышала чужой голос и поспешила знакомиться.
Антон замер, во все глаза, смотря на Дашу – девочка была чудо, как хороша – прямо – таки ангелочек в кружевах.
Клава занервничала и девочка, словно что-то почувствовав, внезапно притихла и, застенчиво прижавшись к матери, исподлобья взглянула на чужого дядю.
–Это. – неожиданно охрипшим от волнения голосом, спросил Антон – Это.. моя дочь?
Отрицать было глупо и бессмысленно, и Клава прекрасно понимала это.
Даша слишком походила на отца – те же глаза, сине-голубые, те же волосы, подбородок, нос.. От Клавы были лишь губы, слегка полноватые, да взгляд – упрямый и сердитый.
–Это, моя дочь! – Клава подхватила ребенка на руки и прижала к груди – Зачем пришел?
Антон неожиданно замялся – ему предстояло сообщить Клаве нечто неприятное.
То, что у него подрастает маленькая дочь, Антон знал.
Друзья-приятели, оставшиеся в городе, конечно же, сообщили парню об этом.
Однако, ему, до недавних пор, было плевать и на Клаву, и на Дашу.
Его родители, обстоятельные и обеспеченные люди, знать ничего не желали о незаконнорожденном, «нагулянном» ребенке.
Их Антоша, самый лучший, самый умный и самый красивый, не мог, конечно же, совершить ничего не приличного и предрассудительного.
Поэтому, когда до них дошли слухи о Клаве и маленькой девочке, то родители Антона сразу же решили, что это она, распутная и малограмотная деваха, опутала и окрутила парня, решив повесить на него чужого ребенка, прижитого, неизвестно от кого, а, Антоша, их милый мальчик, просто жертва злобных, матримональных планов алчной особы.
Антон, которому было все равно, ни опровергал, ни подтверждал эти нелепые слухи.
Клава не подавала о себе вестей, не скандалила, не требовала установления отцовства и алиментов на содержание девочки и Антон успокоился.
Родители парня, осознав, что их материальному благополучию, равно, как и свободе сына, ничего не грозит, тоже притихли и начали подыскивать мальчику девушку из приличной семьи, способную подарить им настоящих, законных внуков.
То, что дочка Клавдии, оказалась так похожа на него, Антона, потрясло легкомысленного парня, до глубины души.
Неожиданно он почувствовал себя виноватым.
Это было неприятное и неуютное чувство, а чувствовать себя неуютно, Антон не любил.
– Я приехал за Дашей – ответил он, стараясь не смотреть на Клаву – Я хочу забрать свою дочь!
– Что? – Клава едва не грохнулась в обморок, заслышав его слова – Ты хочешь….
..– Представляешь? – захлебываясь слезами, жаловалась она Вике – Он собирается жениться..
–Пусть женится, нам то, что? – пожала плечами подруга, на коленях которой уютно посапывала маленькая Даша.
– Его будущая жена – банкирша, не может иметь детей – продолжила Клава, всхлипывая в бумажную салфетку – Но, детей, иметь хочет, а, эта дама, если что втемяшила в голову, то вынь, да положи.. Она узнала, что у Антона есть дочь и они вместе решили отобрать у меня Дашу
– Пусть попробуют! – красивое лицо Вики внезапно стало злым и холодным – Он за три года даже не приехал, не поинтересовался что, да как.. А, может, это вовсе и не его дочь?
– Антон сказал, что они потребуют сделать анализ ДНК – мертвенно-бледная Клава умоляюще взглянула на Вику – Завтра он пришлет своего адвоката.. Вика, это конец! Они отнимут у меня Дашку!
– Да кто они такие? – обозлилась Вика, которую новости совсем не обрадовала – Знаешь, в этом городе твой Антон – никто! Я скажу отцу..
– Его будущая жена – Илона Васильева! Та самая Васильевна, банкирша, у которой папа, сама знаешь где!
Вика призадумалась – банк Васильевых, равно, как и сама семья, был хорошо известен на юге России.
Роман Васильев – личность почти легендарная и героическая.
Демократ, поборник справедливости, меценат и благодетель имел на редкость стервозную и взбалмошную дочь Илону, доставлявшую отцу сплошные неприятности.
С юных лет, драгоценное чадо, таскалось по ночным клубам, сомнительным гостиницам, вертепом, тусовалось с байкерами, наркоманами и прочими антиобщественными элементами, ночевало в подвалах и отделениях милиции, попадало в различные передряги, из которых ее должен был вытаскивать папашка, жутко боявшийся огласки.
Однако, имя Илоны, то и дело попадало в скандальную хронику и немало денег осело в карманах пронырливых журналюг, падких на сенсации.
Где и когда при таком образе жизни, Илона ухитрилась получить образование, вполне приличное, не понял ни папа, ни она сама, но, как позже оказалось, хватка у нее была бульдожьей.
Когда девушке надоел панковский прикид и ночные клубы, она, неожиданно для всех, облачилась в деловой костюм и взялась за ум.
Папаша, вначале смотрел на все это, как на очередную блажь любимого чада, но денег дал. А когда дочурка провернула несколько удачных сделок, воспрял духом и возблагодарил бога, за ниспосланное ему счастье, отвалив церковному приходу немалый куш.
Девочка, тем временем, вошла во вкус, и папаша ввел ее в правление банка, а там.. пошло поехало.
Впрочем, удача в бизнесе, сумасбродства у Илоны не убавила – девушка, все так же, чудила и могла легко и непринужденно отчебучить такое, что не только папа, а вся область оторопело наблюдала за ее развеселыми похождениями.
Антон, встретивший Илону на одной из презентаций, приглянулся мамзель Васильевой, да так, что девушка, в скорости, засобиралась за него замуж. То, что жених оказался младше Илоны на целых шесть лет, мамзель Васильеву ничуть не смутило.
Папаша, было, поупрямился, но смирился, едва дочурка пригрозила ему, что вернется к прежнему образу жизни, если драгоценный предок всерьез решит расстроить ее брачный проект.
Антон, в принципе, был не против – Илона казалась ему приятной, не глупой, богатой и со связями, а, когда выяснилось, что невеста – бесплодна и не может иметь детей, он вспомнил о Клаве и о Даше, своей незаконнорожденной дочери.
Илона, принципиально не желавшая усыновлять ребенка из детского дома, узнав о грешках юности своего возлюбленного, ничуть не опечалилась, а решительно начала настаивать на том, что Антон, всенепременно, должен забрать девочку себе.
Антон, желая угодить невесте, был готов на любые жертвы, хотя и не любил ее. Антон, вообще, мало кого любил, кроме себя, однако, брак с Илоной открывал ему дорогу к богатой и обеспеченной жизни. Немалое влияние на мнение Антона оказала и его мама – бодрая, молодящаяся дама, желавшая блистать среди высшего света, пусть и провинциального. Мадам жаждала иметь богатую и влиятельную невестку, и привлекательный сын должен был озаботиться исполнением ее прихоти.
К тому же, ему, как и всякому мужику хотелось взглянуть на дочь, хотя бы со стороны.
Чувства Клавы, при этом, волновали бизнес-вумен и ее бой – френда, меньше всего.
Она уже видела себя в роли этакой мачехи-благодетельницы, а, Дашу – несчастным ребенком, прозябающим в нищете и забвении.
– Он даже осмелился предложить мне деньги – всхлипывая, жаловалась Клава, а Лидия Григорьевна, дрожащими от волнения руками, торопливо капала валерьянку в стакан с водой – Он хотел купить у меня Дашку, точно это вещь.. вещь на продажу!
– Какой подлец! – с чувством произнесла Вика, накручивая длинный локон на тонкий палец – Да…Это тебе не Свищ… Здесь мой Мишка не поможет!
– А мне, как, на зло, завтра по точкам мотаться с проверкой! – Клава всхлипнула в последний раз, залпом, точно водку, выпила валерьянку и слегка успокоилась – Слышь, Викуль, может, нам с Дашкой уехать? Бросить все, к чертям собачьим, и уехать? Как ты думаешь?
Вика слегка призадумалась – у подруги был такой подавленный вид, что даже сердце щемило, так было ее жалко.
–Уехать, конечно, можно! – Вика хмыкнула, но как-то совсем невесело – Только, Антон твой, не успокоится. Я, об Илоне, много чего слышала – она, из упертых, если вбила себе что-то в голову, то так просто не отступит. Подадут в суд, объявят розыск, а то и вовсе – возьмут, да и выкрадут Дашку, увезут куда-нибудь за границу и тю-тю!
–Как, за границу? – перепугалась Клава, прижимая к себе дочь. Девочка и не подозревала о том, какие из-за нее разгорелись страсти, и преспокойненько игралась разноцветными кубиками, норовя попасть игрушкой в толстого, ленивого котенка, со смешным именем Бантик.
Этот полугодовалый шерстистый увалень, плод любви чистокровной британской кошки Матильды и, столь же, чистокровного британца Питта, остался в семействе Ромашка, совершенно случайно.
Матильду, безумно породистую и безумно дорогую, разумеется, подарила Клаве Вика, у которой, как выяснилось, была страшная аллергия на кошачью шерсть.
Вике британскую кошечку презентовал кто-то из знакомых отца, но у девушки не было, ни настроения, ни желания заниматься ее воспитанием, поэтому, она сбагрила несчастное породистое животное Клаве, у которой никакой аллергии не наблюдалось, и теперь, приходя в гости, к подруге, старалась держаться от серебристо-дымчатого чуда, подальше.
Бантик, плод любви породистых родителей, оказался невостребованным ни друзьями, ни знакомыми и поэтому, жалостливая Лидия Григорьевна, оставила котика в доме.
Он прекрасно подружился с трехлетней Дашкой и даже спал с девочкой в одной кровати, что и приводило брезгливую Вику в ужас.
Теперь, щекастый баловник, радостно урча, подкрадывался к Викиным ногам, намереваясь всерьез заняться изучением ее супермодных колготок.
–Пошел от меня! – Вика отпихнула коварного террориста, спасая предмет туалета, и отобрала у Дашки кубик.
–Смотри, Даш, вот так надо! – и метко запустила в кота игрушкой.
Впрочем, кубик был матерчатым и особого вреда коту не принес.
Дашка, радостно вереща, потопала догонять усатого товарища по играм и шалостям, а Клава, шмыгая носом, принялась инструктировать Лидию Григорьевну:
–Ма, ты смотри, двери никому не открывай – ни монтерам, ни газовикам, ни адвокатам. А, то, и вправду, выкрадут Дашку.. Это жестокие люди, они на все пойдут..
В какой-то газетке, совсем не так давно, Клава читала статью одного пронырливого журналиста, про ту самую пассию Антона.
Илоне Васильевой приглянулось некое местечко, на живописном берегу Донца.
К большому сожалению мамзель, местечко оказалось занято – там находилась дача одного из городских жителей, частного предпринимателя мелкого пошиба, торгующего продуктами питания в ларьке на городском рынке.
Мужику предложили за дачку вполне достойную сумму в шуршащих бумажках, но жена предпринимателя неожиданно уперлась.
Сия дачка была мечтой всей ее жизни – она холила и лелеяла сад и цветник, сама копала крохотный огородик и кормила с берега уток, так привыкших к своей благодетельнице, что казались совсем ручными.
Илона, обозлилась не на шутку, и у семейства началась черная полоса – жену предпринимателя выгнали с работы, уволив по сокращению, самого бизнесмена замучили проверки и ревизии, сад и цветник уничтожили неизвестные злоумышленники, вытоптав и вырвав с корнем все насаждения, а, несчастных, доверчивых уток, хозяйка дачи нашла, однажды утром, на берегу – бедные птицы валялись в грязи со свернутыми шеями, и местные собачки уже кружили возле них, намереваясь поживиться..
Вспомнив о несчастных, ни в чем, ни повинных птичках, Клава только крепче прижала к себе дочку, целуя ребенка в золотистую макушку – Никому тебя не отдам, Дашка! – поклялась Клава – Никому!
..– Вот же беда! – впору было расплакаться и проклясть изменчивую погоду, преподносящую сюрприз за сюрпризом.
С самого утра Клава моталась по точкам, проверяя филиалы фирмы, и трудясь в поте лица своего.
Давно прошли те дни, когда она, юная и неопытная, впервые села за баранку своего автомобиля.
Надо сказать, что машина, вишневая «десятка», принадлежала фирме, а отнюдь не Клаве Ромашке, как думалась хотя бы, тому же Свищу.
Управлялась со своей малышкой Клава вполне достойно, но, только не в эту мерзопакостную погоду.
С самого утра небо затянуло серыми, неопрятными тучами.
Неприветливое небо нависало над землей, точно злой рок, дул ветер, влажный, пронзительный, а ближе к обеду, началась метель.
Мело так, что света белого не было видно, а это значило только одно – федеральную трассу закроют и она, Клава, надолго застрянет в дороге, а там, в поселке, пронырливый адвокат будет творить свои черные дела.
Молодой женщине оставалось надеяться только на чудо.
Как, на зло, она заблудилась.
Правда, смешно?
Сто, тысячу раз, она ездила, по давно привычному маршруту, ничего не меняя и не изыскивая, более коротких путей – и, нате вам, сюрприз за сюрпризом!
Машина негромко урчала, но ехала, а Клава, борясь с подступающей паникой, пыталась хоть что-то разглядеть в крутящемся снежном вихре.
Больше всего девушка боялась, что в неразберихе, съехала с дороги и затерялась где-то в полях, огромных и бескрайних.
Остаться одной, без помощи, без теплых вещей, всего лишь с половиной термоса крепкого кофе, было страшно.
В который раз она хватала свой сотовый телефон и бессильно смотрела на пустой экран – сети не было.
Отбросив в сторону бесполезную игрушку, она с тревогой вглядывалась вдаль, надеясь заметить хотя бы кого-то в круговерти снежного безумия.
Была надежда на таких же, как она, заблудившихся путников, на трактористов, местных обитателей, возвращающихся домой, на МЧСовцев, хоть на кого-нибудь.
Буря крепчала – снег теперь сыпал, не переставая, опровергая мнения ученых о глобальном потеплении, о резких температурных перепадах и ананасах, растущих в Подмосковье.
Нынешняя зима отличалась яростными морозами, пронзительными ветрами и невиданным количеством осадков на квадратный метр.
Теперь этот снег грозился засыпать отважную, крохотную машину, погребя под собой несчастную, издерганную Клаву.
Слепой, бесстрастной стихии, было наплевать на все ее тревоги, волнении и переживания.
Устав бороться, Клава вытерла свои заплаканные глаза влажной салфеткой и уронила голову на руль.
У нее было впечатление, что ее, вместе с автомобилем, воткнули в гигантский айсберг, в котором она бес толку мечется в поисках выхода, которого нет.
Вероятно, ей, такой невезучей, предстоит погибнуть здесь, в этих холодных снегах, намертво замерзнуть и быть погребенной в огромном сугробе.
Быть может, до спасительного тепла, до дороги или, хотя бы, до поста ППС, осталась каких-то двадцать, тридцать или сто метров, а у нее просто нет сил.
Клава плакала, жалея себя, своего ребенка, свою маму и прочих несчастных, застрявших на краю Ойкумены в это время, когда властвует разгулявшаяся стихия.
Неожиданно вспомнился страшный, нелепый случай, произошедший всего лишь год назад и закончившийся весьма печально.
Молодая женщина возвращалась домой после дневной смены, предвкушая простой семейный праздник, яркие подарки под новогодней елкой, бой курантов и вкус шампанского, покалывающего нос ледяными иголочками.
Молодая женщина работала на «Скорой» и, разумеется, сердобольный водитель подвез женщину до самого дома.
На свою беду, она вспомнила о не купленных мандаринах и, попрощавшись со сменной бригадой, пожелав всем счастливых празднеств, отправилась в ближайший магазин.
Домой в эту новогоднюю ночь, она так и не попала.
Шайка малолетних подонков, обкурившихся или, обколовшихся, подростков, встретила несчастную, всего лишь в ста метрах от собственного дома.
Тело женщины нашли в парке, изувеченное и изуродованное, а рядом, точно зловещий привет от Деда Мороза, валялись яркие, оранжевые мандарины.
Негодяев, конечно же, отыскали. Они плакали и молили о пощаде, но их слезы не вернули жену, убитому горем мужу и мать двум маленьким девочкам.
Почему печальная история вспомнилась Клаве в эту тревожную минуту, девушка не могла объяснить даже самой себе.
Мало ей было неприятностей с бывшим возлюбленным, так тут еще и непогода внесла свою лепту.
«Господи! – взмолилась девушка, вытирая злые слезы – Помоги мне, Господи! Если Ты есть, если Ты существуешь – услышь меня!»
Клаве казалось, что она еле шепчет свою несуразную молитву-прошение, шепчет, давясь слезами и отчаяньем, но, на самом деле она орала – громко, безнадежно, с надрывом… Орала, отчаявшись и, ни на что, не надеясь.
Неожиданно девушка вздрогнула – ей показалось, что где-то, совсем рядом мелькнул тусклый желтый огонек.
Огонек терялся, мелькал и пропадал, расплываясь в обледеневшем окне, но он подарил Клаве безумную надежду на спасение.
Оставаться на месте, ждать помощи и ничего не предпринимать? – нет, это было выше ее сил.
Простое сидение в остывающем автомобиле, с пустым баком и жалкой надеждой на нескорую помощь – да Клава с ума бы сошла от безысходности и тревоги!
Девушка выпрямилась, схватила сумку и натянула теплые перчатки.
Привычка выглядеть хорошо и даже – очень хорошо, сыграла с ней злую шутку.
В коротеньком, модном одеянии, в сапогах на «шпильках», не очень-то побегаешь по глубокому снегу, но Клава все-таки решилась.
На всякий случай, она прихватила мобильник – бесполезную игрушку, в котором сеть, так и не появилась, и решительно выскочила из относительно безопасного салона автомобиля, надеясь, что тусклый огонек – это не галлюцинация, не мираж и не фантом.
Ей повезло и кроме огонька, заметного даже в метель, она расслышала еще и яростный собачий лай.
Тушь и прочая косметика, делавшая Клаву похожей на красотку с обложки глянцевого журнала, давно покинули ее лицо, и холодный снег мигом облепил щеки, нос и глаза, точно новомодная косметическая маска.
«Будем надеяться на то, что мне повезет!» – решилась Клава и отважно шагнула вперед.
Под снегом оказался лед, и Клава немедленно грохнулась с высоты своих «шпилек», некрасиво растянувшись и уткнувшись носом в колючий снег.
«Никогда! – пообещала она сама себе, чувствуя, как мороз забирается под тонкую куртку и щиплет сквозь капроновые колготки – Больше никогда! Теперь только толстое стеганое пальто, пуховый платок, варежки на собачьем меху и сапоги «прощай молодость»! Никаких шпилек, коротких юбок и тонких колготок!»
Клава шла, спотыкалась, падала в снег, поднималась и снова шла, точно какой-то инопланетный робот, а собачий лай становился все громче и громче, а тусклый вначале, огонек – ярче и ярче.
Когда, вконец измученная девушка, набрав полные сапоги снега, замерзнув до состояния сосульки и устав, точно каторжник на лесоповале, добралась до цели, то замерла, словно пораженная громом, не в силах поверить собственным глазам.
Ей, внезапно стало дурно, она даже жестко ущипнула себя за замерзшую щеку и тут же взвизгнула от боли – нет, все происходящее реально, более чем реально, а от того еще больше напоминает кошмар, приснившийся ночью, после слишком плотного ужина.
«Такого просто не может быть! – выдохнула Клава, натягивая шапку на волосы, повисшие чудными льдинками на самый лоб – Я, что, замерзла и у меня предсмертные глюки?»
Было чему удивляться девушке, имевшей за плечами хорошее образование и профессию программиста – прямо перед ней, всего в десятке шагов, возвышалось нелепое сооружение, меньше всего похожее на пост ППС, придорожное кафе или, на крайний случай, палатку МЧС.
Над обшарпанной, деревянной дверью, торчащей, казалось из огромного сугроба, на длинных цепях, качался необыкновенный фонарь.
Именно его тусклый свет и выманил Клаву из уютного салона машины, обещавшего девушке хоть какое-то тепло и относительную безопасность.
Подобные фонари Клава видела только в кинофильмах про старинную жизнь.
Слезливые мелодрамы про длинные платья и чувствительных девиц, Клава не любила и не уважала.
Ей, живущей в мире компьютеров, космических исследований, в мире скоростного интернета и высоких технологий, было просто жаль времени на сентиментальную чушь.
А, тут – такое..
В фонаре горела свеча.
Самая настоящая, толстая, слегка темноватая, но свеча.
Она горела, не смотря на то, что ветер яростно раскачивал цепи и снег летел стеной, светилась ровным, желтым пламенем, попирающим законы природы.
Свеча освещала древнюю доску, на которой, кривыми загогулинами, было нацарапано название: «Тайное местечко».
Прямо из огромного сугроба торчала черная, закопченная труба, и Клава отчетливо почувствовала запах дыма.
«Не может быть! – мысли девушки, застигнутой непогодой и окончательно павшей духом, заметались, мозг заработал, напрягаясь, ища и не находя происходящему разумного объяснения – Я точно сошла с ума и брежу! Или, может быть, я умираю – валяюсь где-нибудь в сугробе, замерзаю и у меня глюки?»
Совсем рядом громко гавкнула собака.
Клава жалобно пискнула замерзшими губами – прямо из снежной пелены на нее надвигалось огромное, косматое чудовище, зубастое и, по всей видимости, голодное.
Чудовище громко рычало, демонстрируя длинные, совсем не собачьи клыки.
Обшарпанная дверь внезапно распахнулась, издав пронзительный скрип, и до ноздрей измученной девушки, донесся упоительный аромат кофе и какой-то выпечки.
–Чего голосишь, Дохляка? Мало тебе непогоды, чудовище, так ты еще и гавкать затеялась! Гляди, дурында, накличешь беду, я с тебя три шкуры спущу! – чей-то голос, звонкий и уверенный, мигом вымел из Клавиной головы мысли о чем-то неземном и потустороннем – Ой, кто это?
Со стороны Клава, по видимому, была похожа на снеговика.. Или, на снежную бабу, кому как нравится.
Ноги у нее совсем одеревенели в модных сапогах, тонкие колготки намертво примерзли к коленям, руки замерзли, а нос того и гляди, грозил отвалиться от лица.
Девушку трясло и колотило на улице, а когда сильные, уверенные руки, втащили ее в тепло, клавино бренное тело затряслось и заколотилось с удвоенной силой.
–Гляди-ка! – удивленный голос вырвал Клаву из ледяного плена, и девушка почувствовала, как кто-то энергично растирает ей лицо и руки – не зря, видать, Дохляка задницу морозила! Деваха! Совсем закоченела, бедная!
Голос был женский, приятный и пах по– домашнему.
Клава решилась открыть глаза и тут же уткнулась носом в тугую, необъятную грудь его обладательницы.
–Гляди-ка! – повторилась ее спасительница, отстраняя Клаву от себя и внимательно рассматривая – Очнулась! Ты, Дохляка – она обратилась к кому-то за спиной Клавы – Ты, Дохляка, заслужила свой ужин! Уж я тебя попотчую сегодня на славу! Душу невинную от верной погибели спасла, дурында! А, теперь, марш в угол, нечего шерстью трусить по всему помещению!
Клава, полузакрытыми глазами проводила огромную, массивную тушу, покрытую длинной густой шерстью и подумала, что нелестное прозвище «Дохляка», мало соответствует этому мамонтообразному представителю семейства собачьих.
«И вообще – как-то отстраненно подумала девушка – таких собак не бывает! Может, я все же, замерзла насмерть и это предсмертный бред? Неужели, перед неминуемой кончиной, я увижу только мерзкое мохнатое чудовище и ничего больше?»
Мысли колыхались в голове медленно и лениво, словно водоросли в пруду со стоячей водой.
Клава, точно в полузабытье рассмотрела два встревоженных лица, склонившихся над ней.
Одно, несомненно, принадлежало хозяйке данного, уютного домишки, больше похожего на сугроб, а второе.. к какому именно виду живых существ принадлежал второй персонаж, Клава затруднилась бы ответить – по голосу, так, несомненно, мужчине, а, вот по внешнему виду – длинная седая борода неприятно щекотала озябший подбородок, маленький, почти неприличный для мужчины рост, не внушали доверия, а вот сила.. Силой существо обладало немалой. Во всяком случае, таскало оно, совсем нелегкое тело замерзшей девушки без всякого напряга.
– Не спеши, не спеши, Хозяйка! – бородатый, чьи глаза, явственно отливали молодой зеленью, точно глаза, какого-нибудь мартовского кота, размахивал руками, отталкивая тощим задом весьма упитанную особу, вознамерившуюся реанимировать Клаву, при помощи какого-то зелья, содержащегося, в устрашающего вида, бутылке – у меня, ихнее средство есть, людское.. Говорят, огонь в жидком виде.. любого мертвеца на ноги поставит, в считанные минуты.. Так, что ты, Хозяйка, не спеши, красну девицу, поить своенной отравой! Это тебе не домовых потчевать в день Святого Валентина.
– Много умничаешь, гость говорливый! – дородная женщина, мощный торс и сильные руки которой, наводили мыслью на всяких так мукомолов и тестомесов, а то и на гиревиков-рекордсменов, отступила в сторону, а бородатый мужичок, всего-то росту – метр с кепкой и то в прыжке, проворно извлек из кармана бесформенного одеяния, нечто длинное и блестящее, шустро перевернул Клаву на спину и принялся растирать ледяное тело, озябшей девицы, чем-то липким и противным. – И не знаю я никаких твоих Валентинов! Нетути в нашенских краях таковских празднеств нечистых! Тьфу! – женщина сплюнула через левое плечо, показав мелкому бородачу фигу – скажет же тоже!
–Да не жалей, не жалей! – подбадривала Хозяйка самозваного лекаря – Ишь, смотри, деваха, синяя вся! В лице – ни кровинки, а губы трясутся! Ох, и сильна Метель-Матушка, да и Мороз-Батюшка ныне не просто так в гости заглянул!
Через минуту-другую, Клаву, что называется, проняло.
Средство воняло так ужасно, что першило в носу и в горле. Липкая, вязкая масса противно растеклась по телу.
–Что-то не действует! – Хозяйка ухмыльнулась, ласково хватая бородатого мужичонка за шкирку – Смотри, если деваха загнется у меня в доме, я всю твою бороду повыщипываю .. по волоску.. пинцетом..
–Ой-ей-ей! – тоненько заверещал бородатый – поможет, поможет.. Быть того не может, чтобы не помогло! Они, люди, к этому с-с-средству, очень восприимчивы!
Кожу жгло и пекло неимоверно и лишь не до конца оттаявшие губы, мешали молодой женщине заорать в голос.
От ужасной вони, першило в горле, и слезились глаза.
Клава глубоко вздохнула, тут же закашлялась, попыталась привстать, опираясь на локоть, и смахнула свободной рукой слезинки с ресниц.
На мгновение девушке показалось, что женское лицо, доброе, слегка полноватое, улыбается ей как-то странно, краешком губ, из-за которых торчит острый и чересчур длинный, клык.
Клава сморгнула и с облегчением вздохнула:
«Привидится же такое! – девушка быстро взглянула на свою спасительницу – Нет, нет! Причудилось, слава богу! Баба, как баба – слегка неряшливая, толстоватая, растрепанная.. Одета, правда в нелепый сарафан до самого пола, небось, всю пыль по земле подолом заметает.. но, бывает и хуже!»
– Слышь, дедуля, и впрямь, средство забористое! Снегурочка-то, наша, уже и глазами блымает! – сиплым басом похвалила клавиного спасителя дородная Хозяйка – Ты, как, девка, оклемалась?
–Оклемалась! – выдохнула Клава, чувствуя, как горит и плавится спина – А, где это я? И, вы, кто такие, люди добрые?
Последние слова Клава произнесла и вовсе, как-то неуверенно, словно сомневаясь в том, что спасители ее и впрямь люди… и… добрые.
Хозяйка хмыкнула, и Клаве вновь показалось, что изо рта женщины торчат клыки, длинные и острые, точно у волка.
«Бред! – подумалось Клаве – Полный абзац! Чем это они меня намазали? Ох, неспроста у меня глюки пошли косяками, точно гуси по осени!»
– Вставай, вставай ужо, красавица! – суетился низкорослый дедок, помогая Клаве подняться – Неча на полу валяться, точно пьянь распоследняя! Вот, мы тебя приподнимем, за белы ручки возьмем, в красный угол посадим! Нечасто у нас гости бывают, все стороной ездют!
Дедочек говорил негромко, внушительно, точно напевая, слова у него изо рта вылетали, вроде бы и обычные, но, в целом, речь казалась странной, чужественной и Клава, даже слегка обалдела от такого напора.
Тем не менее, совместными усилиями Хозяйки и низенького дедка, волосатого, точно африканский шимпанзе, Клава была поднята с пола и усажена на добротную лавку, за широкий стол.
Шалыми глазами девушка обвела темноватое помещение и тихонько вздрогнула, с трудом удерживаясь от того, чтобы не перекрестить лоб, хотя и не считала себя особо верующим человеком.
У Хозяйки и впрямь изо рта торчали клыки – слегка кривоватые, но самые, что, ни на есть, настоящие, а на полу толстым слоем была настелена солома, приятно пахнущая, дурмяным запахом.
По этой соломе вальяжно передвигались толстые, шерстистые комки, отчаянно косолопя и сосредоточенно сопя – вероятно, детки той самой, мамонтообразной глыбы, учуявшей Клаву среди ледяной круговерти.
Щенки были забавными, и Клава улыбнулась им от всей души.
Дедок, что суетился поблизости, дорос едва лишь по пояс самой Клаве, а девушка не отличалась особо высоким ростом, зато вширь старый пень удался – на его плечи можно было уложить пару мешков сахара, да еще и место осталось бы.
Смотрел он на Клаву хитрыми глазками, неопределенного цвета, и крошечный носик – пуговка, терялся в дебрях лохматой бороды.
– Нальешь хоть кружечку, Хозяйка? – просительно канючил гномоподобный дедок, забавно подпрыгивая на коротеньких ножках – Ить, я ж, помог, как-никак! Вон, девка, глазюками недобро зыркает, скоро «караул» кричать начнет! Небось, не по нраву ей наши личности! Зря, Хозяйка, твоя Дохляка, ее с морозу учуяла!
Хозяйка задумчиво покосилась на Клаву, поманила дедка пальцем и тот, все так же, забавно подпрыгивая, поспешил следом, торопясь получить вожделенную награду.
Клаве женщина не сказала ни слова.
Девушка, внутренне содрогаясь от недобрых предчувствий, огляделась, украдкой кося глазами то вправо, то влево.
Помещение, вправду сказать, было небольшим и темноватым, напоминая собой забегаловку самого низкого пошиба, только вот, странно – нигде не наблюдалось ни телевизора, ни магнитофона, орущего всякую муть про «глаза, похожие на тормоза», из репертуара попсовых певцов, да и электричества, как такового, не было – зал освещался двумя примитивными лампами, типа – «летучая мышь», а на стойке, перед Хозяйкой, ярко пылала толстая свеча, слегка оплывшая воском.
«И здесь электроэнергию отключают! – внезапно успокоилась Клава, начав приходить в себя. В спине уже пекло не так интенсивно и можно было терпеть – А, у женщины этой, несчастной, просто зубы плохие! Наверное, ее мама в детстве к ортодонту не водила! Или, может быть, просто, протез неудачный!»
