Текст книги "Посмертник. Путеводная звезда (СИ)"

Автор книги: Ирина Черкашина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Annotation

Вторая новелла из цикла. 1942-й год, конец мая, Харьковская операция – начавшаяся как масштабное наступление, а закончившаяся катастрофой под Барвенково. Наш герой – маг-лейтенант Иван Порошин – в самом сердце этой бури. Он пока ещё не посмертник, он только делает шаг к своему предназначению – и, как часто бывает на войне, в считаные дни встретятся ему и любовь, и смерть.

Черкашина Ирина

Черкашина Ирина

Посмертник. Путеводная звезда

ПУТЕВОДНАЯ ЗВЕЗДА

1942

Маг на фронте – он и швец, и жнец, и на дуде игрец. Если приходит приказ вставать в оборону – маг одновременно и инженер, и артиллерист, и боевое охранение. Потому как надо с ходу оценить местность, измерить магополя, нанести на карту все аномальные зоны – а таковых в любом населённом пункте хватает с избытком, – и, учитывая это всё, да ещё собственно оборонительные сооружения, планировать и ставить свои линии. Да замаскировать их как следует, чтобы вражеский маг – а они не дураки, ох, не дураки – не накрыл бы их или, того хуже, не подобрал бы к ним отмычки.

Ну, а если приходит приказ наступать – тут уж полковой маг и разведчик, и сапёр, и автоматчик, и целая зенитная батарея в одном лице.

Все эти мысли носились в голове у маг-лейтенанта Порошина, старательно, пядь за пядью, двор за двором, обследовавшего только что занятую полком деревеньку со странным названием Старая могила. Да какая это была деревенька – так, хутор, два десятка домов, прятавшихся от жаркого степного солнца в небольшом, заросшем осокорями распадке. За околицей и впрямь высились курганы – несколько крутых, довольно высоких холмов, зеленевших не успевшей выгореть травой. С их стороны ощутимо тянуло какой-то искажающей магией – точнее Порошин пока сказать не мог. Не добрался.

Деревенские – в основном старухи да детишки – сидели по хатам, носа наружу не казали. То ли не верилось им, что немцы ушли, то ли опасались чего-то – непонятно. Немцев выбили из Старой Могилы быстро, даже слишком, – и Порошин сам настоял на полной проверке населённого пункта, как положено по инструкции, потому что подозревал подвох. Нельзя было размещать людей в непроверенных домах. Мало ли какой сюрприз ночью вылезет...

Когда он обследовал предпоследнюю хату, в которой хозяйствовала крошечная, юркая старушка в вышитом переднике, – прибежал взволнованный связной из штаба, сержант по фамилии Ярцев. По лицу его Порошин сразу понял, что опасался не напрасно.

–Два и двадцать пять... – пробормотал он, вписывая в блокнот среднюю напряжённость магополя в хате. – Хозяйка, у вас тут домовой едва жив, вы хоть молока ему на ночь поставьте. Замрёт ведь.

–Хде ж мени взяти це молоко, – возразила старушка, – Корову нимци забили...

–Ну хоть у соседей попросите, хата ж без домовика развалится... Чего случилось? – последняя суровая реплика относилась к связному.

–Товарищ маг, комполка просит срочно проверить – ребята из хозчасти воду набирали, докладывают, что за околицей какие-то странные огни бродят. Где здешнее кладбище как раз...

Порошин стряхнул с рук паутину, в которую вляпался, измеряя магополе в хате.

–Хорошо, – мрачно сказал он, – сейчас схожу. А ты передай в штаб, что в домах можно размещаться – за исключением двух последних за этим.

Ему не улыбалось лезть на кладбище на ночь глядя, но не столько потому, что это было опасно, сколько от того, что Порошин предпочитал не иметь дел с мертвецами – слишком уж непредсказуемы были последствия. Ладно бы, все вылезающие из могил были бы неразумными, опасными, держащимися лишь силой магии мёртвыми телами! Тогда спутывающее заклятие и взвод огнемётчиков в помощь – и нет проблемы, хоть и жутко жечь тех, кто ещё сутки назад с тобой в одном окопе сидел. Ну да, тут надо помнить, что это пустые, лишённые души оболочки – и больше ничего... А вот если и впрямь это вернувшиеся с того света люди, свои же бойцы? Как тогда с ними поступить? Тоже пожечь, на всякий случай? Случился у Порошина полгода назад подобный боевой опыт – и хорошо, что в тот раз всё обошлось. Правда, он по сей день не мог понять, как и почему обошлось, и вообще отчего всё случилось. А на войне лучше бы понимать, что вокруг происходит, магу – так особенно. От этого исход боя зависит – не только текущего, но и будущего, и жизнь – не только твоя собственная...

Маг собрал своё добро – рамку, блокнот, карту и визор, особо обработанное стекло в серебряной оправе – в тяжёлую рабочую сумку, и вслед за связным вышел из хаты.

Вечерело. За склонами курганов садилось розовое, умытое майским дождём солнце. Наступление к вечеру выдохлось, бой затих, канонада отодвинулась куда-то к северо-западу. Пугливо брехали по дворам псы, шелестели под степным ветром осокори – и казалось, что сама война отступила, уснула, и не потребует сегодня уже ни жертв, ни сил.

Деревенское кладбище – маленькое, старое, утыканное разнокалиберными крестами – лежало в глубине распадка, под старыми, перекрученными непогодой вязами. Ограды у него не было. На краю, там, где вязовая роща переходила в поросший кустарником пологий склон над ручьём, выделялся прямоугольник свежей могилы. Хотя не такая уж она и свежая, подумал Порошин, наверно, времён осеннего нашего отступления. Вон и трава на ней выросла – правда, куда хуже, чем в округе.

А между могил, хорошо видимые в лёгких сумерках, и впрямь плавали голубоватые огоньки. Бродячие огни, верный призрак аномальной посмертной активности. Порошин втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Ох, как он не хотел лезть в эти малоизученные, почти потусторонние области! Как он не любил посмертную магию, особенно после случившегося полгода назад! Да что там не любил – боялся. Легче было в атаку по чистому полю пойти, чем лезть к непроверенным могилам.

Однако боишься – не боишься, а дело нужно делать.

Порошин остановился на краю погоста, возле начального, самого старого ряда крестов. Ярцев шёл за ним.

–У меня приказ, от вас ответ в штаб передать, – сказал он, словно бы оправдываясь. – Беспокоятся они... начштаба говорит, в детстве такие огни видал – в деревне по кладбищу бродили, а потом с этого кладбища, значит, мертвяки полезли... Батюшку звали освящать землю заново – магов-то, посмертников, тогда не было, всё попы делали...

–Понял, – буркнул Порошин, разглядывая неторопливый танец огоньков меж искривлённых, точно узлами завязанных вязовых стволов.

Огоньков было мало, пять штук, но действительно опасным мог быть только один, самый крупный, величиной с апельсин. На вид прямо-таки шаровая молния, только голубовато-призрачная, и оставляющая за собой призрачный, быстро тающий след. Если все остальные огоньки были только маркерами аномальной активности, флуктуациями, вокруг которых конденсировалось проникающее сейчас в обычный, грубо-материальный мир тонкое вещество свёрнутого пространства посмертия, то этот огонёк представлял собой нечто иное. Скорей всего – переродившуюся человеческую душу. Насколько знал Порошин, такое явление редко, но можно было наблюдать на очень старых кладбищах: если тонкое человеческое тело – или, по-простому, по-старому, душа – задерживалось после смерти у границы материального мира. И если у него получалось продержаться на границе достаточно долго – оно перерождалось, упрощалось, прорастая грубо-материальными связками. Могло даже какое-то время существовать в обычном мире. Не призрак – а, скорей, полупризрак, обезличенный осколок прежней сущности, в котором хорошо, если остался хотя бы след человеческих желаний и памяти. Игоши, посмертная деревенская нечисть – из того же разряда, хоть и привязана больше к дому, чем к погосту... Серьёзной беды такая штука наделать, в общем, не могла – не более, чем рассерженный дух-домовик. Но неприятности сулила. А уж хорошего от неё ждать было и вовсе нечего.

–Стой здесь, дальше не ходи, – предупредил сержанта Порошин. И, уже заканчивая фразу, понял, что предупредить опоздал – в густой пыли на дороге, ведущей от хутора к колодцу и кладбищу, отпечаталась тонкая, словно бы палочкой прочерченная линия, уже неоднократно нарушенная и пересечённая. Вот и 'растяжка', настороженное спусковое заклинание. Любой, пошедший к колодцу, задел бы её, и вызвал к жизни... что? Да скорей всего именно то, что Порошин сейчас и наблюдал.

Он нагнулся над линией, проследил до придорожных низких кустов и чуть дальше.

–Вот и мышеловка, – пробормотал маг, вытирая внезапно выступивший пот.

Проклятущие фрицы, и чего вам было не отступить из Старой Могилы в организованном порядке, увозя с собой награбленный скарб и своё фронтовое имущество. И собрались бы, и построились – времени бы хватило. Нет ведь, держались до последнего, потом побежали, но подарочек успели оставить. Не поленились.

Всё кладбище, от изъеденных ветрами старинных камней, надписи на которых уже не читались, до новых деревянных крестов, было опутано тонкими, едва заметными линиями, собиравшимися в причудливые фигуры: пересекающиеся окружности, многолучевые звёзды, треугольники и ромбы. Старая, старая символьная магия, что-то из арсенала немецких спецов по посмертию – Порошин слышал, что немцы усердно работали в этом направлении ещё до войны. Это было как раз то, чего он опасался, и в чём не разбирался совершенно.

И нарушенное сторожевое заклятие – свидетельство тому, что ночь, по крайней мере для Порошина, спокойной не будет. Хорошо, что хотя бы до темноты всё это обнаружилось, спасибо бродячим огонькам и ребятам из хозвзвода.

–Ярцев, докладывай в штаб, что начальник прав был, – тяжело вздохнув, сказал маг. – И в самом деле нам тут немцы мину замедленного действия подложили. Передай, что людей на хуторе можно размещать, но не расслабляться, чтоб по первому моему сигналу готовы были отойти километра на полтора – дальше эта магия не подействует.

–А вы?..

–А я тут в боевое охранение заступаю, – хмыкнул Порошин. – Периметр поставлю и буду бдить до утра, чтобы чего ненужного из земли не полезло. А утром, при свете, уж разберусь с этой поганью. И самое главное, Ярцев! Пусть командир с дивизией свяжется – надо посмертника прислать сюда как можно скорее. В дивизии должен быть.

–Есть доложить в штаб, – официально откозырял сержант и рысцой припустил обратно к хутору, придерживая рукой бьющий по спине автомат.

Порошин проводил его глазами и в очередной раз пожалел, что нет у него сейчас своего связного. Ему катастрофически не везло со связными и ординарцами. Васькин, с которым они провоевали почти полгода, погиб под Москвой. Ещё двое, бывшие после него – омский токарь Новиков и совсем юный казах Акылбаев – по очереди выбыли по ранению. Причём Акылбаев – совсем недавно, перед самым наступлением на Харьков. Лучевую кость пулей раздробило... Теперь, во время боевых действий, Порошину приходилось вертеться за двоих. И если со своими прямыми обязанностями он ещё справлялся, то в быту образовалась брешь, заполнить которую было некому. Ни за едой сходить, ни палатку поставить, ни костёр развести. А нового связного пока ещё дождёшься – не до этого сейчас...

Маг со вздохом положил на траву сумку. Для начала, пока ещё не совсем стемнело, поставим-ка вокруг погоста охранный контур – а потом уж можно будет костры разводить и думать о том, где бы раздобыть ужин... Он расстегнул на брезентовой сумке пуговицы, развернул её и достал узкий нож с посеребрённым лезвием, несколько керамических плошек, аптекарский пузырёк с алхимической универсальной смесью и изрядно потрёпанное 'Руководство по магоохране в полевых условиях'. Что ж, фрицы, на вашу символьную магию – наша символьная магия, принимайте по описи...

Разбудил его мягкий стук копыт.

Порошин, дремавший под вязом на окраине кладбища, вздрогнул и открыл глаза. Стояла уже глубокая ночь, артиллерия молчала, бомбардировщики тоже куда-то подевались, и даже одиночных выстрелов не доносилось со стороны немцев. Тишина, как в могиле... Костёр, который маг развёл чуть в стороне – чтоб не стать лёгким ориентиром для снайпера – уже почти прогорел, только угли вспыхивали время от времени багровыми искрами. Кладбище по-прежнему казалось спокойным, контур, поставленный Порошиным, не шелохнулся, только огоньки плавали меж могильных камней, то замирая, то принимаясь играть в догонялки. Правда, стало их куда больше – не пять, а пара десятков. Значит, скрытый процесс на границе двух пространств, который запустили вражеские маги, идёт полным ходом. Порошин содрогнулся. Вот как прорвётся среди ночи – и что ему делать?.. А над кладбищем, многократным его отражением, висело громадное ясное небо, усыпанное крупными неровно мигающими звёздами. От звёздного света оно казалось не чёрным, а голубоватым.

Всадник приближался со стороны хутора – открыто, ничего не опасаясь. Возле первого ряда могил он осадил коня, лихо спешился и спросил отчего-то звонким девичьим голосом:

–Товарищ полковой маг, вы здесь?

Порошин вскочил.

–Кто идёт? – рявкнул он и схватился за автомат.

Раздался смешок.

–Посмертника вызывали? Ну вот, посмертник к вам прибыл. И правда, весело тут у вас...

Тёмная фигура приблизилась, и тогда только Порошин понял, что перед ним и впрямь девушка. Потом вспыхнул фонарик – высветил круглое лицо, светлые глаза, ямочки на щеках, тёмно-русые кудри, на которых кокетливо, на бок, сидела пилотка.

К гимнастёрке приколоты медаль 'За отвагу' и орден Красной звезды. Ого...

–Вот, товарищ маг... документы мои.

Порошин глянул на корочки – маг-капитан Степанцова Мария, специалист по ведению посмертной работы. И впрямь, посмертник... То есть, посмертница. Да ещё и целый капитан! Чудны дела твои, провидение... Магов, работающих с посмертием – раз-два и обчёлся, репутация у этой работы нехорошая, да и у них самих тоже. Туда и мужчины-то неохотно идут, а тут – девушка. И такая... хорошенькая.

–Здравия желаю, товарищ маг-капитан!

–Давайте без этого, – девушка поморщилась и выключила фонарик. – Без официальности. Нам с вами работать вместе...

Его документов даже не спросила – будто были знакомы. А может, и впрямь в штадиве его видела? Странно, что Порошин её не видел – он бы не забыл...

Она обошла Порошина и остановилась возле начерченного им контура – маг его не различал в темноте, но хорошо помнил, где проходила базовая линия.

–Без официальности, так без официальности, – согласился он. – Но познакомиться-то надо! Маг-лейтенант Порошин Иван.

И зачем-то прибавил:

–К вашим услугам.

Она снова тихонько хмыкнула – насмешливо, но не обидно.

–Когда вы это нашли?

–Как хутор заняли – вечером. Меня не сразу позвали, но как позвали, я глаз с могил не спускаю.

Порошин не видел, но по голосу понял, что она одобрительно кивнула.

–Хорошо... Маркеров как прибавилось за это время, значительно? Сколько вначале было?

–Было пять – четыре истинных и один... одна... в общем, бывшая душа... то есть, тонкая сущность... – в определениях, которыми оперировали посмертники, Порошин был не силён. – А сколько их теперь, не посчитал ещё.

–И не надо, – уверенно ответила Степанцова. – Они для нас всё равно что следы от капель на мостовой – указывают, сильный ли дождь. А считать незачем.

–И как, сильный у нас тут дождь?

–Ливень почти...

Она двинулась в обход погоста, Порошин за ней, мысленно прикидывая: кладбище небольшое да старое, много ли мертвяков из него вылезет? Ну, братская могила есть, конечно, в которой неизвестно сколько бойцов похоронено – об этом надо будет у местных узнать. Но и то – не леса после боёв подо Ржевом, тысячи упырей тут не прорвутся...

Словно читая его мысли, посмертница сказала:

–Мастер ставил фигуру, я чувствую. Видно, на этом хуторе у немцев штаб стоял, а при нём кто-то из Аненербе служит. Мага такой силы и умения на фронте нечасто встретишь. Чертёж чистый, академический, не придраться, даром, что в поле сделан...

Пороши хотел спросить, откуда она всё это знает, но не решился.

–Одно плохо у немцев, – продолжала Степанцова, прощупывая то, что лежало за контуром, аккуратными, выверенными жестами – маг иногда видел по тьме взмахи её рук и на миг вспыхивающее вокруг пальцев сияние. – Особенности местности они практически не учитывают. То есть, войска-то учитывают, оттого и воюют хорошо, а вот маги... В нашей работе ведь не просто всё. Смотришь не только на внешнее: тут горушка, там склады, а вон там развалины какие-то. Надо на внутреннее смотреть: тут курган с могильником, там старинный дом с двумя призраками... Не учтёшь – проблем не оберёшься, как до дела дойдёт.

Порошин вспомнил зимние бои под Москвой и содрогнулся. Да, так оно и было: скромная с виду, закрытая церковка, хранившая в себе артефакт невиданной силы, который Порошин сразу не понял, не осознал, да и сейчас... тоже не очень понимал, что это было. А вот Васькин, связной его, понял сразу. Понял – и фактически спас остатки полка, и помог прорыв немецкий отбить. Правда, кто за ним в атаку шёл – об этом Порошин старался лишний раз не думать. Но в целом всё было именно так, как и утверждала посмертница: если б он сразу понял, что именно лежит в той церкви, может, не пришлось бы Васькину жертвовать собой, и полк бы не лёг половинным составом, отбивая немецкие атаки.

Если бы Порошин чуть лучше хотя бы историю знал...

Вот кончится война – непременно возьмусь за историю, поклялся он себе в который раз. И вообще восстановлюсь в институте. Лишь бы довоевать, дожить до Победы – а то ведь пуля-дура...

–Ну, а тут что за местность? – спросил он, только бы не молчать.

–А тут курганы, – отозвалась Степанцова. – Могильники. Насколько старые, не скажу... может, им тысяча лет, может, меньше. А может, в них захоронения разных эпох – бывает и такое...

–И что, курганы эти на немецкую магию как-то подействовали?

–Коррективы внесли, – посмертница, похоже, наткнулась на что-то серьёзное – несколько минут уже не трогалась с места. То ли в ответ на её воздействия, то ли сами по себе, но призрачные огоньки на погосте замедлили движение, и даже вроде бы пригасли. Все, кроме одного – бывшей чьей-то души. Она по-прежнему беспокойно бродила между могилами, точно старалась отыскать свою. А может, так оно и было?

Степанцова молчала и сосредоточенно прощупывала что-то за контуром. Пару раз возвращалась вокруг него обратно, в какие-то ей одной ведомые точки – Порошин ходил за ней словно привязанный, но так и не смог уловить ни одного заклятия, ни одной знакомой связки. Как она тут работает, чем?! Раз она отшатнулась, будто обжёгшись, зашипела – огоньки над могилами в ответ задвигались быстрее.

–Что там, товарищ маг-капитан?

–Фигура хорошо продумана, – пояснила магичка со вздохом. – Не подберёшься так просто. Немцы отход себе прикрывали, а мины, видно, ставить было некогда или некому, зато квалифицированные посмертник имелся... Вот и поставили фигуру так, чтоб кладбище прорвалось как раз, когда вы подойдёте. Мы бы, конечно, с прорывом справились, не такой уж он здесь был бы большой... Однако могильники в курганах, как видно, не простые – среагировали на магию, притормозили её, зато и сами... прицепились к ней. Вряд ли фрицевский маг на такую удачу рассчитывал.

–И что это значит?

–Это значит, что, когда прорыв произойдёт – судя по всему, уже скоро, полезет наружу не только местное кладбище, но и то, что в курганах. Надеюсь, не надо объяснять, как в древности подобные могильники обустраивали, что туда закладывали и каким боком это нам выйдет...

Порошин смолчал. Ему как раз нужно было объяснить, но сказать об этом он постыдился. 'И впрямь учиться придётся после войны – что ж я, как пугало огородное, стою и молчу, девица больше меня знает...'

–Ну что ж, – посмертница повернулась к нему, потёрла ладони, словно стряхивая с них налипшую грязь. – Будем работать, товарищ полковой маг... Порошин, верно?

–Так точно, Порошин... С чего начнём?

Первым делом Степанцова убрала сторожевой контур – 'мешать только будет'. Затем долго и тщательно окружала погост какими-то сложными фигурами, изредка подсвечивая себе фонариком. Посмертная магия, объяснила она, всё ещё опирается на древние принципы и символы, нового пока что никто не придумал. Даже немцы. Разве что усовершенствовали то, что уже имелось – но уж так тщательно, как одни только немцы и умеют.

–Ну, а у нас-то – сами, наверно, знаете, – пыхтя над очередной фигурой, поясняла она, – наука лет на двадцать отстала. Всё считалось, что посмертная магия – это такой пережиток прошлого, поповские сказки. Дескать, пролетарское самосознание само по себе могилы запечатывает... Ну, не спорю, пока относительно мирное время было – обходились и так... а после финской войны передумали. Поняли там, каково без магов-специалистов... могилы как пошли рваться, мертвяки как полезли, пространства как начали смешиваться... в общем, вернули посмертников, да к этой-то войне много всё равно выучить не успели...

Порошин замер у неё за спиной, ловя, как велено, малейшие колебания магополя.

–А вы всё это откуда знаете?

Она подняла голову, смахнула со щеки пыль.

–А я до войны как раз наукой занималась. Должна была аспирантуру заканчивать, кандидатские сдавать – да на фронт ушла.

–А зачем ушли – неужто учёные сейчас стране не нужны? Особенно в вашей области?

–Учёные нужны, – жёстко усмехнулась Степанцова, – да на фронте посмертники сейчас нужнее... вот как фрицев подвинем обратно, как ВШВМ сделает пару выпусков – так вернусь в науку, а пока тут поработаю.

–А что такое ВШВМ?

–Высшая школа военных магов... всё, товарищ Порошин, закончила я. Сейчас самое ответственное начнётся.

Порошин хотел было спросить, отчего такая хорошенькая девушка выбрала такую странную работу – с покойниками, но снова не решился. 'Да что ж я, сам ровно красна девица, – разозлился он на себя. – Мнусь да молчу. Какая мне, в конце концов, разница, почему она в посмертники пошла! Нам главное – погост успокоить, а завтра опять в наступление идти... Пусть трудится среди мёртвых, раз ей так хочется, а моё, полкового мага, место – среди живых!'

Начерченные фигуры, как объяснила Степанцова, должны были на время отключить немецкую и заместить её, потому что если её сразу нейтрализовать – на этом месте оба пространства, ординарное и тонкое, соприкоснутся напрямую, и магия рванёт так, что пол-хутора разом перестанет существовать. А пока фигуры сдерживают бурлящую по обе стороны от них материю, посмертница и Порошин заштопают разрыв, который успела проделать вражеская фигура. Мария так и выразилась – заштопают, и сделала вид, что не слышит, когда Порошин хмыкнул. А может, и впрямь не слышала.

–Только нужно действовать быстро, – сказала она. – Берётесь с северной стороны погоста, я – с южной, и простыми 'скрепками' соединяете края – да вы сами всё увидите... Главное, меня слушайтесь!

Порошин пообещал слушаться.

Ночь перевалила за середину. Луны не было, но это даже хорошо – лишнее освещение ни к чему. Меньше риска, что какой-нибудь отставший от своих немец подстрелит. А для работы, сказала посмертница, сверкнув во тьме быстрой улыбкой, и звёздного света достаточно.

Поначалу всё шло так, как она и говорила. Порошин своими силами поддерживал нарисованные Степанцовой фигуры – их оказалось семь, и магию они тянули из него как зимний ветер из тела тепло. Маг переловил все мало-мальски отличимые от фона потоки, чтобы фигуры не отключились бы раньше времени. Линии их – сложные, переплетённые, закреплённые особым алхимическим составом – еле заметно мерцали в траве. Мария тщательно, словно разминируя участок, отключала немецкий магический рисунок – связку за связкой, линию за линией. Пространство вокруг неё словно сдвигалось, расходилось пластами, откуда-то налетал призрачный, жуткий, неощутимый кожей ветер – ледяной, вытягивающий всю без остатка магию, а вместе с ней – саму жизнь... Если б Порошин мог, он бы поёжился, застегнул бы гимнастёрку на все пуговицы. Но ему нужно было держать фигуры. Однако их замещающей силы не очень-то хватало – бродячие огоньки, было притихшие, вновь оживились, и даже размножились. Хорошо хоть, света они почти не давали – так, призрачное сияние... Порошин загляделся на один такой огонёк и едва не пропустил окрик посмертницы:

–Вы что, спите?! Ставьте скрепки быстрее!

Оказывается, она в этот момент полностью отключила вражескую магию, и вся нагрузка легла на её собственные фигуры. Они вспыхнули – но лишь на миг, и вновь пригасли под непосильной нагрузкой. Бродячие огоньки внезапно обрели почти материальный вид, а самый большой, та самая то ли душа, то ли уже нет, и вовсе начал принимать очертания человеческой фигуры. На месте погоста пространство словно бы выцвело, вспухло, ткань материального мира истончилась настолько, что из-под неё проглянул мир тонкий. Серая Дорога... Маг как-то раз уже видел её, сам на ней стоял – и вовсе не горел желанием постоять вновь. Порошин почувствовал, как его пробирает дрожь – много хуже, чем под обстрелом, когда сидишь в щели и ждёшь, куда прилетит снаряд. Жутью повеяло, могилой, невозвратной тоской – тем, чего он сам с некоторых пор боялся. Маг судорожно вздохнул. Так, не отвлекаться, нельзя отвлекаться! Это – бой, такой же, как и обычный, когда есть приказ занять немецкие позиции или наоборот, свои оборонять. А раз бой – то надо выполнять поставленную задачу во что бы то ни стало!

Порошин пригляделся и отыскал трепещущие, словно от ветра, края разрыва, проходящие по тем линиям, где стояла вражеская фигура – и, продолжая поддерживать работающие фигуры, ухватился за эти края.

Тяжело. Словно на высоте балансируешь с нагрузкой. Цирк, да и только...

'Скрепка' – даже не заклинание, а полузаклинание, простая магическая перемычка между объектами. Однако не так-то просто оказалось стянуть края материального пространства – они выскальзывали, расползались, разрывались в лохмотья. Порошин кое-как поставил одну 'скрепку' – но через минуту она с громким хлопком лопнула, потеряв одну из точек приложения.

С противоположной стороны до Порошина донёсся невнятный голос, и он не сразу сообразил, что это капитан Степанцова ругается сквозь стиснутые зубы – складно ругается, любой мужчина позавидует. Видно, ей приходилось куда солонее, чем ему... Погост оживал на глазах, маг чувствовал, как сдвигаются с мест вековые кости, как недавние мертвецы шевелятся, пробуя на прочность наваленную на них тяжким грузом землю.

–Этот гад на той стороне растяжку поставил, – сказала Мария словно бы ему в ухо, так, что Порошин вздрогнул. Магическая речь, значит, последние крохи силы тратит на неё...

–И что?

–Я проглядела, моя вина... Надо лезть на ту сторону и убирать её, иначе не удержим. Минут через десять уже ничего поделать будет нельзя. Вы... вам придётся одному тут остаться. Придётся справляться.

Маг молчал. Ледяное дыхание тонкой изнанки мира, принадлежавшей мёртвым, касалось его лица – и казалось, что внутри от этого всё смерзается в один комок. Страшно... Но если надо – значит надо, что ж поделаешь... Он резко выдохнул. На немецкие миномёты идти тоже страшно – а если приказ есть, куда ты денешься? Да и перед девушкой неловко – она, если и боится, страха своего не показывает. Огоньки над погостом плясали какой-то вовсе безумный танец – вся маскировка к чёрту, подумал Порошин, приходи и стреляй. Вопрос в том, захочется ли – упыри могут порой весьма быстро передвигаться, так, что даже и снайпер не застрахован... А уж маг, прикованный к своим фигурам, вообще лёгкая добыча.

–Что я должен делать? – спросил он. – Просто фигуры поддерживать?

–Не совсем... – кажется, она искала, за что ещё можно зацепиться. – Будете меня ещё держать, и проход – его же открыть придётся ненадолго. В общем, достанется вам работа... Я постараюсь там закончить как можно быстрее. Вот, держите, я тут насобирала что могла – пригодится.

Под руку толкнулся огненный поток магии – где она только её нашла, в этом-то тихом месте? Одно слово – учёная, не ему чета... Порошин с благодарностью принял его, сразу распределил по фигурам, и почувствовал с облегчением, как когти призрачного холода чуть-чуть разжались, и даже страх слегка отпустил.

–Полегчало? – насмешливо спросила посмертница. Во тьме маг сейчас не мог различить даже её фигуру, застывшую на противоположном краю прогалины, но голос слышал по-прежнему неестественно чётко. – Держитесь, Порошин, сейчас будет намного хуже. Это я к Серой Дороге привычная, а вам несладко придётся. Но вы уж постарайтесь, продержитесь...

Она на секунду умолкла, а потом прибавила совсем другим тоном, сухим и деловитым:

–Я сейчас вскрою этот нарыв, а вы будете сдерживать края. Сшивать не надо – я потом сама. Просто держите, самым простым жестом, как будто два потока поймали. Понятно? Главное тут – правильно распределять нагрузку. И меня слушаться, конечно. Поняли?

–Понял, товарищ маг-капитан.

Она снова усмехнулась, но уже жёстко. Да, девушка – не промах, ни мёртвых не боится, ни живых... И Порошин совершенно некстати, мимолётно пожалел, что не встречал её раньше.

При дневном свете.

–Начали! – скомандовала она, и пространство внутри немецкой магической фигуры дрогнуло и разошлось. И впрямь, как хирургический надрез...

Полянка исчезла. На её месте колыхалось призрачное марево, серый, безрадостный, сумеречный свет, словно пасмурный осенний вечер. И ледяной ветер посмертия, до того лишь слегка касавшийся Порошина, сейчас задул прямо ему в лицо – маг аж зажмурился, смаргивая выступившие слёзы.

–Держите, Порошин!

Он снова поймал призрачные края – держать их ещё получалось, хотя всё равно они норовили выскользнуть из пальцев. Сдерживающие фигуры мигнули и опять пригасли – Порошину казалось, что он слышит, как они стонут под нагрузкой сразу двух давивших на них пространств. Правильно распределяйте силу, значит? Он чуть отпустил края – теперь держал их только кончиками пальцев, каждую секунду рискуя потерять, зато фигуры ожили, помогая ему. Ох, хоть бы никаких сюрпризов больше не случилось!.. Если что-то ударит – оттуда или, наоборот, с этой стороны – разрыв ему не удержать.

В разрыв скользнуло нечто призрачно-неопределённое, словно пятнышко света мелькнуло и пропало. Значит, посмертница всё же ушла... туда? Порошин вздрогнул. Нет, ничего удивительного, он и раньше знал, что маги умеют проходить на ту сторону и возвращаться, но ему было жутко даже подумать об этом. Если он, стоя на краю разрыва, едва выдерживает напор тонкого мира, то каково должно быть там, внутри?

А тело её, наверно, так и застыло на краю, веки сжаты, руки разведены в стороны, голова поднята, словно она прислушивается к чему-то... Ему казалось, что он различает её чёрный силуэт, когда клочья плывущего из разрыва призрачного тумана редеют. Но, конечно, это только казалось.