Текст книги "Ночь лунного страха"

Автор книги: Ирина Арбенина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Глава 5

Во всех трех местных газетах были наконец напечатаны фотографии погибших. Как и предполагалось, владелец одного из отелей на следующий после пожара день заявил о пропаже постояльцев. Как раз троих…. Так личности сгоревших были установлены. Все они как оказалось, были иностранцами, приезжими из России, и находились в этой стране по туристическим визам. Полиция запросила о них необходимые данные.

Анна с некоторым любопытством рассматривала лица трех солидных, явно в возрасте, мужчин.

Любопытно было все-таки, отчего такие почтенные господа вдруг решили с утра пораньше покататься на фуникулере?

Поразгадывать эту загадку Светловой не дали. В дверь тихо постучали.

Впрочем, это был даже не стук. Так, легкое поскребывание. Будто приблудный котенок просит впустить его в дом.

Аня открыла дверь.

– Вы?

Девочка с изумрудными и оранжевыми прядками кивнула. Вид у нее был не то чтобы испуганный или несчастный. Какой-то прибитый!

– Проходите… – пригласила ее Аня.

Девушка вошла и огляделась.

– А ваш сын? – спросила она.

– Спит в соседней комнате.

– Я его не разбудила?

– Нет. Не волнуйтесь.

– Завидую вашему Киту. Ему рядом с вами наверняка кажется, что он в полной безопасности!

– Вы думаете?

– Уверена. Понимаете, у вас, Аня, такой вид… – Девочка замолчала.

– Какой?

– Ну, кажется, что вы – сильный человек. Кажется, например, что вы можете защитить.

– Благодарю за комплимент.

– Это не комплимент. Знаете, говорят, если у ребенка в детстве нет этого чувства безопасности, он всю жизнь будет несчастным человеком.

– Неужели?

– Правда-правда…

– Значит, Кит будет счастливым?

– Ага…

Дэзи взяла в руки газету, лежавшую на столе.

Страница была развернута как раз на портретах трех погибших во время пожара.

– Аня, а вы знаете, что тут под этими портретами написано?

– Откуда? Кое-что кое-как разобрала, поскольку некоторые слова на русские похожи. А так… Я ведь не знаю языка этой страны.

– А я вот знаю. Тут под этими портретами написано… Мне пани Черникова перевела… Тут написано, что все, кто общался с этими людьми или что-то знает о них, должны обратиться в полицию.

– Вот как? Понятное дело… Конечно, хорошо бы, если бы нашлись такие люди… Да только кто же их знает?!

Девочка повернулась к Светловой и посмотрела ей прямо в глаза.

– Я.

– Дэзи… Вы их знаете?!

– Возможно.

– Возможно?!

– И еще я знаю того человека, что умер в нашем отеле в восьмом номере.

– Вы? – Аня недоверчиво покачала головой. – Не может быть… Откуда? И почему вы ничего никому не сказали?

– Да, я его знаю. Вернее, знала. Это дядя Костя.

– Дядя Костя?

– Ну… Константин Сергеевич.

– Константин Сергеевич? Фамилия не Станиславский, надеюсь?

– Нет… Фамилия – Кубоцкий. Его звали Константин Сергеевич Кубоцкий.

– Константин Сергеевич Кубоцкий – гражданин Греции?

– Он русский.

– И… Насколько же хорошо вы его знали?

– Очень хорошо. Это друг нашей семьи. Если, конечно, можно так сказать.

– Что – сказать? Вы сомневаетесь, что он был другом?

– Нет, в этом я не сомневаюсь… Я сомневаюсь, что у меня была семья.

«Суровый приговор в устах ребенка…» – подумала про себя Светлова.

– Значит, этот Кубоцкий был близким вам человеком?

– Очень! – Дэзи вздохнула. – Как родной. Ближе не было. Папа и дядя Костя…

– А мама?

– Ну и мама… Разумеется! – Девушка опустила глаза.

– И вы хотите сказать, что те трое, что сгорели в фуникулере, вам тоже известны?

– Да… Впрочем, я все-таки не могу сказать точно…

– Как это?

– Мне кажется, что я видела их когда-то в близком окружении отца, когда бывала дома, в России.

Но точно сказать не могу: вокруг него всегда бывает так много людей. А я редко бываю дома. Но кажется все-таки, что эти люди были как-то связаны с папой.

– Чем?

– Я думаю, работой… Точнее, какими-то общими делами.

– Они что же, вы думаете, приехали сюда вместе с этим вашим Кубоцким?

– Я думаю, что да…

Светлова услышала, как в соседней спальне заворочался во сне Кит – верный знак, что скоро проснется.

– Дэзи… – Анна подавила вздох, – я ценю ваше доверие…, и все это очень интересно… Но я считаю, что вам лучше всего рассказать это в полиции… А еще лучше сначала вашему отцу. А ух он посоветует вам, что делать.

– Он не хочет меня видеть.

– То есть?! – Аня изумленно взглянула на свою собеседницу. – В каком смысле?

– Очень простом…. Он не хочет меня видеть! – повторила упрямо девушка.

И Светлова, с ужасом обнаруживая, что все больше ввязывается в историю, заметила на ее глазах слезы., – Может, поясните все-таки, в чем дело?

– Понимаете, я приехала сюда, в этот городок, именно потому, что мы договорились с папой здесь встретиться. Видите ли, мы уже давно не виделись…

А выражение лица у Аниной собеседницы стало как у двухлетнего Кита, когда он на что-нибудь обижается.

– Давно – это сколько? – Почти год.

«Немало для отца и дочери», – подумала про себя Аня.

– Я приехала раньше его и должна была его подождать… Он сам назначил это место для встречи. Но потом папа позвонил и сказал, что дела задерживают его еще на пару дней.., и…

– И?

– И чтобы я не волновалась, а гуляла и веселилась и присматривала себе жениха… Ну, он любит пошутить на эту тему…

– Понятно… Что же дальше?

– В общем, он все не приезжал и не приезжал.

Зато некоторое время назад здесь неожиданно появился, без предупреждения, дядя Костя. Я увидела его, когда он выходил из такси у дверей нашего «Королевского сада», и ужасно удивилась. Ну, и обрадовалась, конечно. Подумала, что он приехал по просьбе отца. Вот, думаю, сейчас он узнает у пани Черниковой, в каком я номере, и зайдет ко мне… – Девушка замолчала.

– И что же?

– А он все не шел!

– Вот как?

– И тогда я сама узнала у пани Черниковой, в каком номере остановился новый постоялец, и отправилась туда.

– И что же дальше?

– Я подошла в дверям его комнаты… И услышала голос. – Дэзи замолчала. Было видно, что она едва справляется со слезами.

Светлова терпеливо ждала.

– Почему вы не спросите меня, чей голос я услышала? – еле сдерживая слезы, спросила девушка.

– Хорошо… Чей голос, Дэзи, вы слышали?

– Вот именно – чей… Я услышала папин голос!

– Вот как?

– Понимаете, я отчетливо услышала голос своего отца.

– Вы не ошибаетесь?

– Нет… Я постучала, и они сразу замолчали… Я сказала: «Пап, это я!» В ответ – тишина. А когда Кубоцкий открыл наконец мне дверь, то…

– Да?

– Папы там уже не было… Понимаете? Он ушел.

Другая дверь номера, видите ли, выходит в сад… Понимаете? Он приезжал сюда… Но даже не захотел меня увидеть!

– Не ошибаетесь?

– Да нет же! Понимаете, я слышала, слышала его голос там, за дверью, в этом восьмом номере!

– Дэзи, не судите строго… Иногда жизнь загоняет человека в такой угол, что…

– Что? Что он даже не может повидать собственного ребенка? Этакий Штирлиц среди врагов, да?

Сидит в углу пивной и глядит с любовью на близкого родственника – в глазах тоска, а подойти нельзя, кругом враги?

– Ну, а что, если это и в самом деле так? Я бы не исключала и такой вариант.

– Да?

Девушка испытующе уставилась на Светлову:

– Значит, вы тоже об этом подумали? Первое, что приходит в голову, прадца?

– Что именно я подумала?

– А то… Он замешан в каких-то темных делах?

– Дэзи… Видно, что вы давно не были дома. В России, когда речь идет о доходном бизнесе, все дела темные. По крайней мере мне светлых видеть еще не доводилось.

– Но не настолько же.

– Что – не настолько же?

Девушка только вздохнула.

– А кто-нибудь еще там был, в этом номере? – спросила Светлова.

– Да… Кроме дядя Кости, был еще какой-то тип.

– Какой именно тип?

– Трудно поддающийся запоминанию. Какая-то жалкая безликая личность. Наверно, из тех, что у Кубоцкого обычно на побегушках.

– В общем, я не вижу ничего особенно трагического… – Аня лицемерно попробовала успокоить девушку.

Но та не дала ей договорить.

– А я вижу! – упрямо сказала она.

– Даже так? Именно трагическое!

– Да… Видите ли, в ту же ночь, как вы знаете, дядя Костя погиб. А потом, почти сразу же, случился этот пожар в кабине фуникулера. И те трое тоже погибли.

– Совпадение.

– Особенно если учесть слова, которые я слышала.

– Какие еще слова?

– Дело в том, что, когда я подошла в тот раз к дверям номера, папа и дядя Костя о чем-то спорили…

Очень серьезно. Что-то вроде: «Вы все время торопитесь в последнее время… Это мешает. Вы стали суетливы… И вы стали делать ошибки. Неужели не чувствуете?» Кажется, так сказал Кубоцкий. И еще он сказал: «Не позже вторника. Не позже». И я отлично слышала, как отец ответил ему: «Все-таки вы пожалеете об этом… Гореть вам всем адским огнем за то, что вы натворили».

– Они что же, на «вы»? – мельком заметила Светлова. – Старые друзья – и на «вы»?

– Нет… – рассеянно заметила девушка. – Вообще-то они обычно на «ты».

– Вы не могли ошибиться? Я имею в виду голос вашего отца. Точнее сказать, голос, который вы слышали.

– Ошибиться?

– Да… В конце концов у того типа мог быть голос, похожий на голос вашего отца… Вы не слышали голос человека, который находился в номере вместе с вашим Кубоцким?

– Нет, я не слышала голос этого типа… При мне он и рта не открыл. Но зато я отлично знаю голос своего отца! Как бы я могла ошибиться?! Вы хоть знаете, что такое телефонный ребенок?

– Телефонный ребенок?

– Ну да… Телефонный ребенок! Понимаете, сколько я себя помню, с самого раннего детства, я видела своих родителей не больше получаса в сутки.

Ясли, детский сад, школа… Пятнадцать минут за завтраком и иногда – вечером, если я еще не спала, когда они возвращались… Это не значит, что они мной не занимались… Едва приходишь из школы – звонок по телефону. И голос отца или мамы: «Ты уже дома? Почему задержалась?» И все время звонки: «Ты делаешь уроки? Ты разогрела суп? Чем ты сейчас занимаешься?» По телефону мне давали советы, по телефону я рассказывала о своих неприятностях, по телефону меня хвалили, распекали, жалели, поучали, воспитывали… А потом и вовсе… Когда от нашего дружного семейства остались рожки да ножки… – Дэзи на несколько секунд умолкла, явно пытаясь справиться с волнением…

Светлова терпеливо ждала.

Наконец девушка продолжила дальше:

– Видите ли, я уже очень долгое время общаюсь со своим отцом только по телефону. Я не могу его обнять, взять за руку. Все, что у меня есть, – это его голос. И вы спрашиваете, могла ли я спутать его голос с чужим?!

– А что вам сказал Кубоцкий, когда вы вошли?

Вы ведь наверняка набросились на него с вопросами?

– Сказал, что он очень рад меня видеть и что мне все почудилось…

– Что – все?

– И голос отца, и их разговор… Он сказал мне: "Ты слишком взволнована, тебе надо успокоиться, отдохнуть… Тебе нельзя так нервничать! Уже поздно…

Давай встретимся утром!"

– И что же?

– Как вы знаете, до утра он не дожил.

– Вы, очевидно, сразу же после этого странного визита к Кубоцкому позвонили отцу?

– Сначала нет… Я обиделась… Хотя Кубоцкий тоже советовал мне сделать это, чтобы, как он сказал, прояснить недоразумение. Но я так обиделась, что даже не хотела ему звонить… Потом я, конечно, все-таки позвонила.

– И что же?

– Папа говорил со мной ну точно теми же словами, что и дядя Костя: «Тебе почудилось, ты слишком взволнована… Поверь, я сейчас далеко – сама подумай: как бы я мог оказаться в твоем отеле?! Тебе надо успокоиться…» Конечно, спросил, принимала ли я лекарство.

– Лекарство?

– Ну да, что-нибудь успокаивающее.

Светловой показалось, что девушка немного смутилась, отвечая на этот вопрос.

– Ну, вот видите… Откуда в самом деле он мог взяться в комнате у Кубоцкого? Пани Черникова что-нибудь сказала вам по этому поводу?

– Нет… Она не видела никаких новых посетителей.

– Даже того жалкого типа, которого вы застали в номере Кубоцкого?

– Да, и его тоже пани Черникова, представьте, не видела.

– Ну и что же получается?

– Ну… Я думаю… Я думаю, что отец обманывает меня – на самом деле он, возможно, и сейчас где-то рядом. Просто он не захотел тогда со мной встретиться. А в номер Кубоцкого, я думаю, он вошел так же, как потом вышел, – через дверь, ведущую в сад. Я слышала, как раздался стук закрываемой двери…

– Но зачем ему такая таинственность? Как ты, Дэзи, сама все это объясняешь?

Она на минуту задумалась. Потом медленно произнесла:

– Мне кажется, что они, отец и дядя Костя, очень сильно поссорились…

– Очень сильно?

– Да. Может быть, что-то не поделили. И оба хотели это от меня скрыть… Поэтому эта их встреча была тайной. Ну, может быть, они не хотели, чтобы я волновалась. А возможно, за их встречей скрывается и что-то еще… Худшее.

– Худшее?

– Возможно, речь шла о чем-то незаконном, даже преступном, что он хотел скрыть.

– Кто он?

– Мой отец.

– Не слишком ли?.

– Я мало об этом знаю" но говорят, что в России, когда партнеры ссорятся… Или когда конкуренты не могут договориться… Ну, в общем, когда возникают какие-то недоразумения, то…

Дэзи опять примолкла, явно не решаясь произнести вслух то, о чем думала.

– То что же? – помогла ей Анна.

– То, чтобы решить вопрос, могут нанять убийцу… Заказать убийство.

Девушка замолчала, словно израсходовав последние силы на это признание. Наступила тягостная тишина. Слышно было только, как за дверью в соседней спальне посапывает Кит.

Светлова прошлась по комнате.

– Так вот, значит, чего вы испугались… Когда умер этот ваш дядя Костя, вы подумали, что это сделано по заказу вашего отца?

Девушка резко отвернулась к окну, чтобы Аня не увидела ее лица.

– Или даже хуже… Вы решили, это он сам мог это сделать?

Светлова с трудом, но все-таки решилась на этот жесткий вопрос.

Дэзи молчала.

– Так?

– Нет, – глухо ответила она наконец.

– Значит, все-таки первое?

– Да… Иначе почему он так не хотел, чтобы я узнала, что он здесь?!

– А когда случился пожар, вы подумали о том же?

– Да…

Аня вздохнула:

– Чего вы хотите от меня, Дэзи? Излить душу?

– Нет.

– А что же?

– Я хочу вас нанять. Мне сказали, что вы детектив.

– Здрасте… Приехали!

– Но…

– И с чего вам это пришло в голову?

– Честно говоря, я долго поначалу гадала, к кому мне обратиться. К вам или мисс Гоцци.

– Гадали?

– Ну да… Пыталась угадать.

– Вот как?

– Да. Мне сказали по секрету, что в нашем отеле живет женщина-детектив, и я пыталась угадать, кто же это.

– А мысль о Вронской вам в голову не пришла?

– Нет. Совсем нет. Сложно даже сказать, почему…. Но у нее, знаете ли, кадкой-то шарлатанский вид…, что-то цирковое.., кочевое. Того гляди, обдурит! Знаете, бывают такие хитрецы, ловкачи, уверенные, что проведут весь мир, не подозревая даже, что все эти хитрые соображения у них на лбу написаны…

И нормальный человек, увидев их еще издалека, сразу думает: эге, уж больно ты ловкий и хитрый.., дай-ка я тебя стороной обойду!

– Бедная мадам Вронская… Как вы ее раскусили!

Впрочем, ее бизнес, «исцеление и хиромантия», кажется, процветает… Это значит, что на ее долю хватает простаков.

– Да уж.., вот кого не стоит жалеть…

– Но ведь впечатление обманчиво!

– Еще бы! Я ведь сначала думала, что детектив – это Гоцци. Ну, она ведь такая на вид обстоятельная, вдумчивая, положительная… К тому же мне ничего не было известно про возраст детектива… И я думала, что такая молодая женщина, как вы.., вряд ли! Скорее что-то ближе к возрасту мисс Марпл.

– Понятно… Почему же вы все-таки остановили свой выбор на мне?

– Потому что, когда я обратилась к мадам Гоцци, она начала ужасно смеяться. И смех этот был очень искренним. В общем, ее невероятно насмешило то, что я приняла ее за детектива. Так что остаетесь только вы.

– Спасибо за лестное предположение, Дэзи, и за предложение тоже спасибо. Я хохотать не буду… Но мы с Китом не работаем. Заказов не берем. У нас совсем другие дела. Мы здесь отдыхаем и наслаждаемся жизнью. Сейчас вот ребенок проснется, и мы с ним пойдем лепить куличики из песка.

– Я хочу, чтобы вы его остановили.

– Кого?

– Папу…

– Как бы я могла сделать это, интересно?

– Вы соберете доказательства того, что… Ну, в общем, вы понимаете, что я имею в виду… И предъявите ему. Скажете, что все знаете о его «делах». И что, мол, если он не остановится, то вы…

– Понятно, дорогая… Я должна немного пошантажировать вашего папу, чтобы он вернулся на стезю добродетели и раскаялся в своих преступлениях?

Перевоспитался… Да? План неплох. Но – извините.

Я не педагог Антон Макаренко. Это не ко мне. Кит, просыпайся, собирайся, идем лепить куличики!

– Ну, пожалуйста… Аня! Хотя бы не отказывайтесь сразу. Я вас просто умоляю… Неужели вы не можете подумать.., хотя бы до вечера?

И она снова принялась всхлипывать…

«Ну, как есть тебе обиженный Китенок…» – подумала про себя донельзя расстроенная всей беседой Светлова.

– Конечно…. – бормотала Дэзи, глотая слезы. – Вы будете наслаждаться жизнью, вы пойдете лепить куличики… А мне что делать?!

– Ну, право, не знаю…

– Мне что – заявить в полицию на собственного отца? Или жить как ни в чем не бывало? Или, может, вообще умереть?

– Но-но… – испугалась Аня. – Вы слишком-то уж себя не взвинчивайте!

– Ничего я себя не взвинчиваю… А просто – что же мне делать?

– Ну хорошо, – вздохнула наконец, сжалившись, Светлова. – Я не буду отказываться сразу. Я подумаю… Но только до вечера! И учтите, это все равно ничего не меняет. Это формальность. Я все равно не соглашусь на ваше предложение. Но я подумаю… До вечера… Вам от этого легче?

– Представьте себе, да… – Девочка смахнула слезы с длинных, как у куклы Барби, ресниц. – Да!

Глава 6

Как Светлова и предполагала, даже к вечеру желание согласиться на предложение совершенно сумасбродной девчонки у нее не появилось. Более того, ей хотелось поскорее покончить с этим довольно неприятным делом. Поскольку Дэзи не давала о себе знать, Анна, кляня себя за то, что не отказалась еще утром от авантюрного предложения решительно и сразу, Отправилась к ней в гости сама.

Аня постучала в дверь и сразу поняла, что не вовремя: из номера отчетливо доносился шум воды.

Девчонка явно плескалась в душе.

Светлова хотела было ретироваться, но было уже поздно.

– Аня, заходите! – услышала она из-за двери перекрывающий шум воды голос девушки. – Я знаю, что это вы!

«Надо же, какая догадливая девочка…» – проворчала Светлова и вошла в номер.

– Я сейчас! – крикнула Дэзи из душа. – Вы можете подождать несколько минут?

– Могу… – нехотя согласилась Анна. Собственный опыт подсказывал ей: если девушка кричит из душа: «Подождите несколько минут», значит, речь идет как минимум о получасе.

В комнате Аню встретил Аладдин. Впрочем, встреча была не слишком энергичной. Пес лежал, уткнув морду в передние лапы, и лишь слегка приподнял голову. Светлова была ему знакома, и, видно, ее появление не вызвало в нем никаких эмоций: ни отрицательных, ни положительных…

– Спи-спи… – усмехнулась Аня. – Истинно сторожевая собака… Хорошо, что тебе не доверили государственную границу.

Светлова огляделась по сторонам в надежде полистать какой-нибудь журнальчик, чтобы скоротать время.

Между тем Дэзи, кажется, не слишком и грустила.

Анне было слышно, как та напевает под душем. Притом что-то довольно энергичное и явно жизнеутверждающее.

«Эк ее бросает из стороны в сторону… То плачет из-за своего преступника-отца, то поет», – с некоторым удивлением подумала Светлова.

Никаких журналов ей на глаза не попалось. Зато на столе рядом с телевизором лежала видеокассета.

В ожидании Дэзи Анна от нечего делать взяла кассету в руки. Повертела, пытаясь что-нибудь прочесть, и, не найдя никаких обозначений, включила видеомагнитофон.

Это был не фильм, а рекламный ролик. Рекламный рассказ о какой-то, судя по всему, очень дорогой швейцарской клинике.

По дорожкам прекрасного огромного парка ходили счастливые, приятные люди, а голос за кадром повествовал о том, как «под присмотром квалифицированного персонала нашей клиники вы или ваши близкие вновь восстановят душевные силы… Вы вновь обретете душевный покой».

"Вот те раз… Как это я сразу не сообразила, не подумала об этом? – укорила себя Светлова. – Теперь все понятно… Резкие перепады настроения, не слишком адекватное поведение. Какие-то малоправдоподобные фантазии об отце-преступнике… Обычное поведение душевно нездорового человека! Все, что происходит в мире, шизики тут же начинают примеривать на себя. Стоит случиться чему-то экстраординарному: пожар, преступление – и сразу в полиции раздается с десяток звонков: все взбудораженные происшествием душевнобольные города чистосердечно признаются в том, что это сделали именно они…

Тут, правда, судя по всему, несколько более замысловатый вариант.

Возможно, у этой слезливой Дэзи сильные болезненные комплексы, связанные с отцом, – разлад в семье, детское одиночество, заброшенность… Известно, что часто в крахе семьи и разводе родителей дети винят себя. Все это, очевидно, в случае с Дэзи умножается на ее душевную болезнь.

Светлова смотрела на экран, где «счастливые пациенты» дорогой швейцарской клиники восстанавливали душевные силы и обретали душевный покой, и думала: вот и объяснение!

Возможно, ее фантазии об отце-преступнике – это просто способ избавиться от непосильного чувства вины: «Он – плохой, а не я плохая…» Обычный способ, к которому постоянно прибегают и нормальные люди: чтобы снять с себя непереносимое чувство вины, надо обвинить другого. Она постоянно об этом думает, зациклилась на своих болезненных размышлениях. И вот случилось преступление – или ей кажется, что преступление! – и она тут же воображает, что это дело рук ее отца.

А эта маловероятная история с услышанным голосом?! Дело яснее ясного… Все шизофреники слышат голоса. Услышала его и эта странная девочка.

И Светлова очень кстати припомнила, как Дэзи, рассказывая давеча о телефонном разговоре со своим отцом, произнесла: «Конечно, он спросил меня, принимала ли я лекарство».

Анна дословно постаралась восстановить в памяти эту фразу. Да, да, Аня отлично запомнила, что девушка произнесла это слово «конечно». Если это не оговорка, то значит, для ее отца – близкого и хорошо ее знающего человека – само собой разумеется, что она должна принимать какое-то лекарство… Какое? Намек Дэзи на то, что речь идет всего-навсего о чем-то вроде валерьянки, и тогда еще показался Светловой не убедительным.

А теперь вдобавок эта кассета – с рекламным роликом клиники, в которой «восстанавливают душевные силы и обретают душевный покой»…

Нет, а что, если и в самом деле ее разговоры об отце не что иное как больные фантазии? А ее заказ и попытка нанять Светлову как детектива нечто иное как попытка надавить на отца? Больные бывают очень изобретательны, когда боятся, что близкие родственники их «упрячут». Они умеют мстить, защищаться… «Ты, папочка, хочешь объявить меня больной? А я в ответ объявлю тебя преступником!» Счет между папой и дочкой может быть в данном случае и таким… Ведь болезнь, разрушая личность, уничтожает в человеке прежде всего этические ограничения: он становится способным на все…

Наконец Дэзи появилась из ванной, закутанная в пушистые полотенца, довольная и благоухающая.

Она вошла в комнату, и улыбка медленно сползла с ее хорошенького личика. Девушка, как показалось Светловой, довольно испуганно смотрела на экран, где мелькали кадры со «счастливыми пациентами»…

Надо сказать, Анна крутила кассету уже по второму разу.

– Почему вы ничего не сказали мне о том, что вы нуждаетесь в лечении, Дэзи? – спросила она. – Разве вы не знаете, что от детектива, которого вы хотите нанять, так же как и от адвоката, нельзя утаивать столь важные обстоятельства? Обстоятельства, имеющие непосредственное отношение к делу! Почему не сказали, что вы нездоровы?

– Господи, Аня… – Дэзи всплеснула руками, роняя свои полотенца. – Да неужели это имеет непосредственное отношение к делу, о котором я вам говорила?

– Безусловно!

– Но я здорова… – Девушка попыталась улыбнуться. – Я вовсе не собиралась вводить вас в заблуждение. Речь не идет о заболевании.

– А что значит тогда эта кассета? Извините, я случайно поставила, думала, это фильм…

– Ах, вы про эту клинику… – Дэзи снова попыталась улыбнуться. Но улыбка получилась жалкой. – Понимаете, я просто устала… И папа считает, что мне надо отдохнуть. Прислал мне эту кассету.

Теперь Анна ясно видела, что ее собеседница смущена.

– Отдохнуть под присмотром квалифицированных специалистов?

– А что такого? Разве в этом есть что-то неприличное? – возмутилась Дэзи.

Грузный серебристо-черный Аладдин тоже угрожающе заворочался: ему явно не нравилось, как Светлова говорит с его хозяйкой.

Но Дэзи погладила его, и овчарка опять мирно уткнула морду в передние лапы.

– Ваш папа мог бы посоветовать вам, например, поехать на морской курорт, – заметила Анна. – Когда просто устают, то просто едут на курорт, а не в специализированную клинику.

– Ну, поймите, он считает, что мои проблемы несколько серьезнее. И пляжа и купания для того, чтобы их решить, недостаточно… Однако, поверьте, я здорова! Надеюсь, вы все же не считаете меня сумасшедшей?

– Да нет… – Аня несколько смутилась от этого прямого вопроса.

"А кто может это подтвердить? – думала Светлова, возвращаясь к себе в номер. – Например, разве может адекватный человек покрасить волосы в такой цвет?

Впрочем… Фу, я уже рассуждаю, как старая перечница…"

Надо было признать, что искренний и негодующий вопрос девушки: «Надеюсь, вы все же не считаете меня сумасшедшей?» – порядком смутил ее. Все-таки она слишком увлеклась «диагнозами» и в пылу увлечения одной версией, презрев презумпцию невиновности, записала на скорую руку девчонку в пациентки сумасшедшего дома. А это по меньшей мере несправедливо… Разумеется, надо отдавать себе отчет: все может быть и не совсем так… И даже совсем не так!

Хотя, конечно… Безусловно, все, о чем говорила девушка, можно при желании посчитать фантазиями, списать на воображение, на болезненную мнительность, на недоразумения и заблуждения. Все, кроме этих людей, погибших на фуникулере. И подозрительно скоропостижной смерти «дядя Кости»…

Четыре трупа за два дня в городке, где ничего никогда не происходит? Это вам не пропавшие чашки пани Черниковой. Хотя, если бы Светлова вела настоящее расследование, был бы смысл обратить внимание и на эти пропажи: ведь чашки здесь раньше тоже никогда не исчезали…

Анна в задумчивости спустилась по лестнице к себе на первый этаж.

В холле пани Черникова за чашечкой кофе листала газету.

– Интересуетесь новостями? – Аня взглянула на раскрытые страницы. – Интересно, что пишут про пожар?

Хозяйка «Королевского сада» вздохнула:

– Да вот пишут, что проведена экспертиза пепла.

И эксперты считают, что, возможно, в кабине фуникулера заранее было разлито какое-то горючее вещество. И тогда получается, что достаточно одной искры. Щелчка зажигалки, например.

– Ужас какой… – возмутилась Светлова. – Кто же мог такое сотворить?

– Ну ясно кто…

– Ясно? – поразилась Анна.

– Конечно…

– Так вы, пани Черникова, знаете, кто преступник?

– Разве только я одна? Ни для кого в городе это не секрет.

– Даже так?

– Непонятно только, почему полиция его забрала и тут же отпустила…

– Боже… Кто же это?

– Да есть тут у нас один слегка – как это сказать по-русски? – слегка двинутый паренек… С детства балуется со спичками. Подлечат парня немного в клинике, а потом снова отпустят домой к маме – из гуманитарных побуждений… А он опять за свое!

– Пироман? Маньяк?

– Угу… Он самый… Как он еще город наш не спалил, ума не приложу.

– И где же он сейчас?

– Да где же ему быть? Я думаю, он сейчас дома.

Есть только одна неделя в году, когда его дома точно не застанешь…

– ?

– Это когда происходит наш ежегодный праздник огня. Понимаете, раз в году у нас тут начинается настоящее светопреставление. Праздник огня! Очень древний, старинный обычай…

– Из глубины веков?

– Точно… Очень давняя традиция. Весь город прямо в огнепоклонников превращается на несколько часов. Ну, мы-то, люди постарше, конечно, все-таки наблюдаем за происходящим, сидя на террасах ресторанов и кафе. А вот молодежь… Укутаются до ушей в старое тряпье – только глаза сверкают! – и бегают по улицам с факелами. Фейерверки, всевозможные пиротехнические фокусы…

– Наверное, это очень красивое зрелище?

– Еще бы! Не нужно ни луны, ни фонарей… В городе светло от огня! Искры, пламя, россыпи огней, вспышки до неба…

– Здорово…

– Впрочем, это довольно опасное веселье… У моего сына до сих пор с прошлого года на шее – отметины от ожогов.

– А что же этот пироманьяк?

– Так вот Мартина накануне этого действа всенепременно госпитализируют. Поскольку это зажигательное веселье может привести его в такое возбуждение, что неизвестно, чем дело кончится….

– Неужели?

– Да я его с детства знаю, этого Мартина… Мои дети с ним вместе в школе учились… Он, и когда еще учился, странный был мальчишка… Все читал без остановки фантастические романы про каких-то властелинов мира. Да из школьной химической лаборатории не вылезал… Все опыты ставил. И то у него что-то взорвется, то загорится. Научных журналов выписывал целую кипу! Мы думали: ну надо же, какой умный мальчик, наверное, ученым станет! А он учиться дальше не стал, пошел после школы в армию.

Потом вернулся, устроился на работу. Сначала на одну, потом на другую… Ну, тут и стали замечать: там, где Мартин, все время какие-то происшествия, связанные с огнем…

– Пожары, что ли? – уточнила Светлова. – «Происшествия, связанные с огнем» – это вы так уклончиво про пожары говорите?

– Точно, я говорю про пожары.

– Ну надо же…

– В общем, совсем парень помешался. Врачи говорят властелином мира хотел стать – мания у него, значит, такая. Для того и опыты всякие ставил… Оружие тайное разрабатывал. Ну, сумасшедший, в общем.

– И вы знаете, где он живет? – спросила Аня.

– Кто же этого не знает в нашем городе? На Замковой улице… В самом конце, там, где уже начинается гора…

«Вот те раз… Вот тебе и городок, где „ничего никогда не происходит“! – удивленно думала Светлова после разговора с пани Черниковой. – Да у них тут, оказывается, жизнь бурлит и кипит… Точнее сказать, горит!»

«Надо будет рассказать Дэзи об этом пироманьяке… – думала Светлова. – Уж по крайней мере в пожаре на фуникулере ее папаша, видимо, совсем не виноват. Может быть, рассказ о безумном Мартине, любителе огня, бедняжку немного успокоит? А то совсем девочка замучила себя своими фантазиями».

Надо было признаться, девчонка вовсе не была Светловой неприятна. Ей и жалко было эту Дэзи, и совестно, что отказала в помощи. Ведь и постороннему было понятно: человек явно не в своей тарелке…

Но как ей помочь? Не потакать же в самом деле ее странным идеям?

Словно в ответ на эти мысли в дверь опять поскреблись.

– Кто там? – спросила Светлова.

– Можно мы с Аладдином к вам еще на минутку заглянем? – раздался снова – кажется, это становилось традицией! – голос Дэзи.

– Да уж заходите…