Текст книги "Вампиры — дети падших ангелов. Танец кровавых маков."
Автор книги: Ирина Молчанова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Он засмеялся.
– Ты не женщина, а глупый бесенок.
– Хватит шутить, – фыркнула Катя.
Молодой человек посерьезнел и самым нешуточным тоном поинтересовался:
– А ты бросишь меня из-за измены?
Она отпрянула, но он удержал и вновь притянул к себе, внимательно глядя в глаза.
– Бросишь? – повторил он.
Катя отвернулась. Она никогда об этом не думала. Вопрос его верности всегда ее беспокоил, но решить, что предпримет, если измена случится, ей не удалось. Она просто не знала.
– Трудный вопрос?
Девушка медленно кивнула.
– Нет, не брошу. Я тоже тебе изменю. – И видя, как заострился лед в его глазах, а губы сомкнулись плотнее, весело спросила:
– Ну что, идем, пить хочется!
Маковое поле они пересекали в молчании. Начинать разговор первой Катя не хотела, недовольное выражение ледяных глаз ее втайне радовало. В голове поселилась «Буря» Бетховена – первая часть – гнетущая мелодия, точно состоящая из крикливо ярких цветов, накаляющая обстановку до предела.
Когда маки вдали поредели, Лайонел, наконец, заговорил:
– А с кем ты мне изменишь?
– Не думала об этом, – дернула плечом девушка.
– Подумай, – милостиво предложил он.
Катя настороженно посмотрела на него.
– Зачем? – и, не пытаясь скрыть волнения, воскликнула: – Ты уже с кем-то был?
От насмешливо заметил:
– В мире столько красивых женщин, полагаешь, сможешь заменить мне их всех?
Девушка закатила глаза.
– Можешь отправляться ко всем этим женщинам и не возвращаться, если тебе так хочется! – И пошла быстрее, чтобы не идти рядом с ним.
Лайонел ускорил шаг, удивленно спросив:
– Ты обиделась?
Они добрались до склона, под которым находилась их пещера. Прямо над ней проходила невидимая линия, отделяющая закат от рассвета. При желании они могли выходить из своего временного жилища либо утром, либо вечером. Или одновременно, если идти по самой границе.
Катя взяла у него бутылку и, усевшись на склон, свесила ноги.
– Иногда мне кажется, что счастье с тобой слишком дорого стоит.
Он присел рядом.
– Нас посещают одни и те же мысли.
Она отхлебнула из горлышка, сделала несколько больших глотков и вернула бутылку. Лайонел пить не стал, отставил.
Катя чувствовала на себе его ледяной взгляд, но упрямо продолжала смотреть на солнце. Иногда, находясь под прицелом голубых глаз и не имея сил заглянуть за их зеркальную прозрачность и понять, она чувствовала себя, как могло бы чувствовать это солнце в своей неспособности опуститься за горизонт. О чем он думал? Что хотел ей сказать, но не говорил? Не жалел ли? Пусть он утверждал, что сожаления удел слабаков, ей казалось, однажды он может пожалеть. Только он никогда бы не признался.
Девушка покосилась на бутылку и Лайонел тут же подал ее.
– Допивай. Она для тебя.
Катя хотела поблагодарить, но слова застряли в горле, когда он молча поднялся и, мгновенно переместившись вниз, скрылся в пещере.
Девушка глотнула крови и обхватила колени руками.
С каждым днем ей все труднее представлялось, как они будут вместе. Казалось, им не дано понять друг друга…
«Буря» улеглась, ее сменил штиль Адажио Альбинони Ремо Джадзотто – печально вздыхал орган, тихо плакали струны.
День проходил за днем. Катя несколько раз ходила на дерево с качелями, но там никого не было. А на ее призывы чертенята не выходили. Иногда она видела взрослых чертей в поле, но те всегда были слишком заняты маками.
Девушка сидела возле входа в пещеру, ковыряя палкой в песке и рисуя узоры. Нев в этот раз осталась на острове, с Лайонелом полетела лишь Орми – извечная спутница на его плече. Ссоры продолжались постоянно, они вырастали на пустом месте, как будто сами собой. Вот даже перед его отлетом в Эдинбург они повздорили на тему: кому во что одеваться, буквально, обеими ногами встав на старые грабли.
Катя вздохнула. Она сказала, что ненавидит проклятые платья, которые он для нее взял и ей хочется джинсы и футболку. А он предложил ей ходить голой.
И теперь она сидела в своем лучшем платье, в туфлях на шпильках и терпеливо дожидалась его, уверенная, что перегнула палку, запустив в него бутылкой со словами: «Может, мне еще и с голоду умереть?»
Он ничего не сказал и молча ушел, но она успела увидеть едва сдерживаемую ярость в ледяных глазах и пожалеть о несдержанности.
– Возможно, он теперь вовсе не вернется, загуляет с эдинбургскими красотками, они в него бутылками кидаться не станут… Ну точно, не вернется, его уже так долго нет.
«Да вернется. Куда он денется» – неожиданно услышала девушка. Она вскинула голову и огляделась. Рядом, в тени сидела лишь Нев, глядевшая на нее черными глазками-бусинками.
– Ты говоришь со мной? – ошарашенно уточнила Катя.
Нев нахохлилась и больше не издавала ни звука. Но девушка, обрадованная и такой маленькой победой в деле растопки ледяной стены, которой окружили себя мыши, с благодарностью сказала:
– Спасибо! Надеюсь, так и будет.
Она не узнала, ответила бы ей что-нибудь Нев, потому что, заслышав хлопанье крыльев, вскочила и побежала на поле.
Вдали летел огромный орел с пакетом в лапах, а рядом с ним летучая мышь.
Лайонел обратился, едва ноша коснулась алых маковых лепестков. Его обнаженное тело золотили лучи солнца, они запутались в нимбе волос, растеклись по широким плечам, рельефной груди, подтянутому торсу.
Молодой человек улыбнулся, и Катя поняла, что он совсем не обижен на нее. И от любви, пронзительной нежности к нему легонько сжалось сердце. Конечно, по-глупому обижалась только она, лелея свои злые мысли, а он принимал все с завидным спокойствием. Смотрел проще на многие вещи, прощал ее – маленькую и наивную.
Лайонел прищурил один глаз, оглядывая ее с головы до ног.
– Выпрашиваешь еды? – оценив наряд, весело спросил он, протягивая ей пакет.
Подобное замечание в другое время легко могло вывести ее из себя, но не сейчас. Она обвила руками его шею и прижалась щекой к обнаженной теплой груди. Катя видела, что он растерян и не знает, что сказать на столь внезапный порыв. Всякий раз, когда следовало от шуток перейти к словам любви, он всегда замыкался и молчал.
Девушка подняла глаза.
– Я думала, ты не захочешь вернуться, – выпалила она.
– Какая глупость! – Его пальцы скользнули ей на затылок, медленно перебирая волосы. В голове звучала медленная, тягучая, точно смола, сверкающая на солнце, мелодия «Магия армянского дудука». Она лилась размеренно, такая проникновенная, что, казалось, звуки ее доходят до самых глубин сердца.
Орми, все это время кружившая над парой, получив незаметный приказ, улетела прочь. Лайонел потянул девушку вниз, на примятые стебли маков и оторвавшиеся красные лепестки, источающие головокружительный горьковато-пьянящий аромат. К нему прибавлялся ледяной вихрь морозной свежести, превращая воздух во что-то невообразимое, несравненный коктейль ароматов. С каждым вздохом он был новым: то дурманом мака, то льдами Антарктики, то нежной травой с теплом прелой земли, то морской прохладой, то вечерней сыростью.
– От тебя так дивно пахнет, – прошептала Катя, целуя его шею.
Его руки скользнули ей под платье, приподнимая его.
– От тебя тоже.
Он властно вошел в нее и, закрыв рот поцелуем, не дал спросить: «чем именно».
Иногда она думала о том, что он никогда не позволяет ей проявлять себя в постели и в любом другом месте, где они занимались любовью. Всегда инициатива исходила от него и можно было подумать, перестань он что-либо делать, они бы просто лежали рядом не шевелясь. Мысль, что он может сравнивать ее с другими, более опытными любовницами, в особенности с асом постельного дела – Анжеликой, не давала покоя. В том, что Лайонел способен ублажить любую женщину до смерти, она не сомневалась. А вот с уверенностью сказать, что она сама может удовлетворить его, не могла.
«И чего я закрывала глаза и сбегала от телевизора, когда показывали эротику? Чем, интересно, мне сможет помочь учебник географии, которым я заменяла просмотры неприличных фильмов?» – вздыхая, подумала девушка.
Лайонел ее вздох истолковал по-своему.
– Что-то не так?
– Все так… но… Скажи, ты думаешь о других женщинах, более опытных, когда ты со мной? – торопливо спросила она.
Он уставился на нее так, что ей захотелось провалиться сквозь землю.
«Идиотка, идиотка, идиотка», – наградила она себя.
– Прости, – выдавила Катя, виновато улыбаясь.
– Ничего страшного, – ядовито произнес он, – чего уж там, почему бы тебе не спросить, на какой минуте получала оргазм Анжелика или чем занималась Виктория Кондратьева, пока я трудился над Анастасией, черт возьми!
Девушка закрыла глаза, на которые осколками навернулись слезы и отвернулась.
– Я все порчу… – голос дрогнул, – потому что умираю от ревности. Ты не поймешь, ты со мной, но мне этого мало, я хочу, чтобы ты принадлежал только мне одной и телом, и если души нет, мыслями.
Золотистые брови сошлись на переносице, глаза похолодели.
– Если ты не можешь читать моих мыслей, как узнаешь, что я принадлежу тебе именно так, как ты того желаешь, а не как-то иначе? – уже спокойнее спросил Лайонел.
Она посмотрела на него, его лицо расплылось от выступивших у нее слез.
– А ты скажи мне, – попросила Катя.
– Поверишь? Не ты ли заявила недавно, что в случае со мной думать ни о чем не нужно, якобы и так все ясно? Зачем же тебе слова того, чьему слову нельзя доверять?
– Я не говорила… – Она осеклась.
Они несколько томительных секунд молчали, глядя друг на друга, потом он нежно провел пальцами по ее щеке.
– Мне грустно, что я постоянно довожу тебя до слез. Я не до конца понимаю, какой уровень владения мной тебя устроит. – Он отрывисто рассмеялся. – Но ни за что на свете я бы не хотел, чтобы ты прочитала мои мысли.
– Почему?
Он задумчиво улыбнулся и промолвил:
– Потому что если ты узнаешь хотя бы часть той любовной чуши, которая царит у меня в голове, то решишь, что я помешался на тебе. И тогда я буду очень слаб.
Катя потянулась к его губам, но он отстранился, проворчав:
– Но секс ты испортила. – Лайонел перехватил ее руку, потянувшуюся к низу его живота и, поднеся к губам, прибавил: – Как только ты будешь мыслями принадлежать мне, а не моим бывшим женщинам, продолжим.
Ее насторожила серьезность его тона, но услышав негромкий смех, она успокоилась.
Лайонел указал на пакет.
– Голодна?
Девушка поднялась, одернула платье и взяла пакет. Внутри лежала бутылка, а еще пара голубых джинсов и белая майка. Во второй раз за день у нее легонько сжалось сердце от любви и нежности.
Катя посмотрела через плечо на сидящего в окружении маков молодого человека, залитого золотистобагряным светом заката, и одними лишь губами произнесла:
– Я люблю тебя.
Изящно изогнутые ресницы с кровавым отблеском дрогнули и опустились, а в уголках губ промелькнула улыбка.
Одетая в засученные по колено джинсы и майку, Катя сидела на рассвете у воды, позволяя волнам лизать ноги. Пятки приятно погрузились в мягкий песок и вода, теплая как парное молоко, щекотала пальцы. Над водной гладью простирался легкий туман, восходящее солнце, еще бледное, совсем раннее, дарило нежно-розовый свет.
Лайонел в расстегнутой белой рубашке и закатанных брюках сидел рядом, обтачивая ножом длинную палку. Играло что-то из Чайковского.
– Не осиновый ли кол ты делаешь? – поинтересовалась девушка.
На ее замечание Орми, пригревшаяся на плече молодого человека, открыла глаза и сердито вглянула на нее. Лайонел сказал:
– Осины тут не растут.
– Зачем он?
Лайонел пожал плечами.
– Просто так… – Он неопределенно хмыкнул и, покрутив кол в руках, проворчал: – Убьешь меня, когда я стану абсолютно невыносимым и решительно озверею от скуки.
– Боюсь, одним колом тут делу не поможешь, – засмеялась Катя.
Он воткнул палку в землю, объявив:
– Это первая вещь, которую я сделал за свое бессмертие просто так – от нечего делать.
– Разве не здорово? Ни забот, ни тревог… делай что хочешь.
Молодой человек скептически покачал головой.
– Или то, чего не хочешь.
Катя тронула пальчиками кол, тот покачнулся.
– А что если тебе вырезать по дереву?
– Тогда, может, начать с наскальных рисунков? Чего уж там мелочиться!
Девушка протяжно вздохнула, вынужденная согласиться:
– Да, на острове делать особо нечего. Ты сильно скучаешь?
Лайонел застонал.
– Нет, я не скучаю, я просто умираю со скуки!
– Мы могли бы пойти к чертям, – предложила она, – они довольно интересные, не находишь?
Он фыркнул.
Орми наклонилась к его уху.
– Что она говорит? – спросила Катя.
– Дает мне плохие советы. – Молодой человек спихнул мышь с плеча. Та сердито шипя, улетела, и девушка попросила:
– Расскажи что-нибудь.
– Что угодно?
– Нет, – она призадумалась, – сейчас… знаешь, когда тебя не было рядом, мне столько всего хотелось спросить!
– Разлука и тоска заставляют творить, мечтать, они рождают таланты, а любовь, когда она удовлетворена, ничего не способна родить, разве что скуку и потомство.
Катя быстро перебирала в голове вопросы, пока он не развил тему бесполезности любви, которая легко могла спровоцировать ссору.
– Мне кое-что интересно, – нерешительно начала девушка. – Только обещай не злиться.
– Оставь этот детский сад. Спрашивай!
– Это про Анжелику!
Он закатил глаза, и тогда она выпалила:
– Ты подарил ей загородный дом, почему?
Лайонел удивленно вскинул брови.
– Тоже хочешь дом? – Он невесело усмехнулся. – Да уж, представляю, как ты рада жить со мной в этой пещере. – На лице его возникло выражение крайней досады, оно возникало всякий раз, когда он был вынужден ложиться на тюфяк из листвы и терпеть прочие лишения жизни на природе.
Катя нежно погладила его по затылку и положила голову на плечо.
– Мне все равно где жить, лишь бы с тобой.
Лайонел смягчился.
– Так что именно ты хочешь узнать про дом?
– Почему ты его подарил… когда я увидела старинные колоны, дикий сад, черемуху, то была удивлена. Анжелика и этот дом, они просто несовместимы!
– Думаешь? – покосился на нее молодой человек.
– Бриан сказал, ты подарил дом, чтобы вы могли уединиться или потому, что в человеческой жизни Анжелика родилась в похожем доме.
– Я не знаю, в каком доме жила Анжелика, а уединиться мы могли и у нее на квартире.
Катя уже не рассчитывала на ответ, когда он сказал:
– Но причина в самом деле есть. Я никому о ней не рассказывал. – Лайонел помолчал, затем взял кол, нож и заговорил:
– Однажды, задолго до встречи с Анжеликой, я был в Новгородской области и видел дом с похожим садом. Там с семьей жила девочка. Ей было не больше тринадцати. И когда я проходил мимо того дома, то увидел, как это златовласое создание танцует в саду среди белой черемухи. А за забором в рядок стояли пять мальчиков, примерно того же возраста, и глазели на нее. Она знала, что они подглядывают, но так мастерски делала вид, что не замечает… та девочка, совсем как Анжи. Разница только в том, что у одной есть жизнь, а у другой когда-то была.
Ласковое прозвище его бывшей любовницы неприятно кольнуло, но девушка не подала виду.
– А почему ты никому не рассказывал? И даже она не знает?
– Потому что это глупо. Нет, не знает. Она бы не поняла.
Катя потерлась щекой о его плечо. На смену ревности пришло чувство гордости. Он признался ей в глупости – в слабости, значит, думал, она может понять, в отличие от Анжелики, значит доверял, как никому. И в этот миг Катя ощутила способность поверить в то, что златовласая красавица Анжи для Лайонела – лишь прошлое, которое он вовсе не хочет возвращать.
«Какой смысл быть с кем-то, даже очень красивым, если не можешь до конца ему открыться?» – подумала девушка. Раньше она никогда не смотрела на отношения этой идеально прекрасной пары вот так. Ей казалось, причин для разрыва просто и быть не могло.
– Лайонел, – позвала Катя. – А ты хоть немного любил Анжелику?
– Да, – последовал спокойный ответ, – как всякую красивую вещь.
– Я не верю! – Она заглянула ему в глаза. – Хочешь сказать, она была просто твоей визитной карточкой?
Молодой человек наклонил голову.
– Нет. Она была моей супервизитной карточкой!
Серые глаза девушки расширились. Хоть она и не относилась к его бывшей любовнице с большой приязнью, ей вдруг стало обидно за нее. Каково это быть для кого-то красивой вещью?
– А о чем вы говорили? Вы ведь говорили?
– Да, мы говорили, – засмеялся Лайонел, – о ней, и о том, как я выгляжу рядом с ней, и как мы вместе выглядим. Хм-м…
Он долго молчал, а потом признал:
– У нее непростая история. Она не глупая и даже не пустая, в некотором смысле достаточно интересная личность, где-то ранимая, нежная, живая. Но все это очень глубоко. Мы с ней похожи, замкнуты в себе, поэтому я совсем не тот, кто способен открыть ее. Анжи сродни прекрасной шкатулке. Мне было достаточно обладать ею, не открывая. Я имею примерное представление о том, что внутри, но моих чувств не хватало для того, чтобы захотелось удостовериться. Невозможно открыть кого-то, не открываясь самому. Мои отношения с Анжеликой – это одна сплошная прогулка по подиуму, где я улыбаюсь, поднимаю в приветствии руку, а она посылает воздушные поцелуи толпе и благодарит за цветы.
– Кен и Барби – идеальная пара, – подытожила Катя.
– Да, верно, именно как эти две знаменитые куклы. А к ним красивый домик, машинка, лошадь и гардероб. Иллюзорный мирок благополучия, нарисованный на счастливых резиновых мордашках.
Девушка схватила камешек и швырнула в воду.
– Мне показалось, или она в самом деле сильно переживала из-за вашего разрыва?
Лайонел медленно снял с кола тонкий слой стружки.
– Не потеря ее убивает, как таковая, а то, что я поступил, руководствуясь своими истинными желаниями. Она так не может, она застряла в придуманной идеальности и ей не выбраться. И от этого Анжелика несчастна. Нередко мы сами себя пленяем, устанавливая барьеры на пути к тому, чего нам действительно хочется. Заменяем счастье представлением о нем, часто даже не своим, а чужим. Помнится, тебе нравилось это понятие… счастье.
– А мне она всегда представлялась той, кто легко переворачивает устои общества.
Лайонел загадочно улыбнулся.
– Только не те, которыми она связала себе руки.
– Мне кажется, Анжелика будет счастлива с Георгием, между ними определенно что-то есть!
Молодой человек хмыкнул.
– С Георгием – никогда.
– Потому что ты не позволишь? – удивилась Катя.
– Ему нечего дать ей, а это обязательное условие ее идеальных отношений. Может быть Ферран… а может… Впрочем, нет, все-таки она трусиха.
Кате было любопытно о каком кандидате на место подле Анжелики не договорил Лайонел, но он неожиданно потянулся к ее шее, укрытой кудрями, и заявил:
– Не хочу больше о ней говорить.
Девушка догадывалась, что его разозлило упоминание о Георгии, но демонстрировать свою осведомленность не стала. Бывший друг – это незажившая рана, которая еще явно кровоточила.
Катя недоуменно опустила глаза, наблюдая, как молодой человек жадно вдыхает запах ее волос.
– От меня чем-то пахнет? – обеспокоилась она. Знала, конечно, что тела вампиров не выделяют запахов, но человеческие страхи по-прежнему сидели крепко.
– Земляничным шампунем. Твои волосы запомнили этот запах из прежней жизни.
– Правда? – Катя взяла прядку и поднесла к носу.
– Не почувствуешь, ты к нему привыкла, – объяснил Лайонел и предложил: – Искупаемся?
Она хотела сказать, что у нее нет купальника, но вовремя опомнилась. А молодой человек уже скинул рубашку.
Катя нерешительно взялась за молнию на джинсах. К наготе она никак не могла привыкнуть и продолжала ее стесняться.
Лайонел относился к этому, как и ко всему – философски. Поэтому раздевшись сам и, увидев, что она все еще одета, он схватил ее и буквально стянул с нее джинсы, затем майку. Девушка смеялась и извивалась в его объятиях.
– Мы будем солеными! – завопила она, когда он ринулся, держа ее на руках, в воду.
– Я тебя оближу, – пообещал он ей на ухо. Брызги оросили их тела, а в голове у нее грянули скрипки сонаты «Дьявольские трели» – победоносные, веселые, резкие, задорные. Они словно пронзили розовый рассвет. Гладь воды, игривый плеск наполнили все вокруг невесомой легкостью и воздушной радостью.
Глава 6Пей до дна
В глазах рябило от разноцветных огней, в ушах стоял звон бокалов, а запястье хранило тепло множества мужских губ, прикоснувшихся к нему за вечер.
Анжелика стояла в окружении поклонников. На ней было белое платье-паутинка, невесомое, тонкое-тонкое, настолько бесстыдно прозрачное, что домысливать не приходилось. Ее шею опутывала длинная нить мелких бриллиантов, спускающихся до треугольника внизу живота, в ушах серьги из них же, браслет на левой руке и кольцо на указательном пальце правой. Хрустальные каблуки туфель, инкрустированные драгоценными камнями, сверкали в свете разноцветных прожекторов, а тонкая паутина ремешков отливала нежным перламутровым блеском.
Приемы у Виктории Талилу всегда отличались особой пышностью и шиком. Один гость старался перещеголять другого и каждый ждал одобрения королевы моды. Лишь пара ее слов могла навсегда закрыть или, напротив, открыть двери в самые престижные дома Парижа.
Анжелика приняла преподнесенный ей бокал крови и одарила кавалера лучезарной улыбкой.
Ферран, который ни на секунду не отходил от звезды вечера, вновь попытался перетянуть внимание на себя, заметив:
– В газетах пишут, в Петербурге полный бардак.
Это заявление тут же обеспечило правителю всеобщий интерес. Со всех сторон посыпались вопросы:
– Зазаровский все еще развлекается?
– Как реагирует Москва?
– Слышали, доверенное лицо Зазаровского Павел Холодный спит с восьмилетней прорицательницей?!
– Дочерью какого-то безумного ученого, – прибавил кто-то.
– Кажется, ей не восемь, – отмахнулся лысоватый вампир с брюшком.
– А где, черт возьми, Нортон?
После этого вопроса все взгляды устремились на Анжелику.
Поскольку она молчала, молодой мужчина с аристократически тонким лицом, по имени Жарк, поинтересовался:
– Анжелика, а вы не поддерживаете с ним связь?
Девушка небрежно повела плечиком, откидывая волосы за спину.
– Лайонел в прошлом. Он мне наскучил!
Две проходящие мимо девицы захихикали и одна из них пробормотала:
– Или она ему… наскучила.
Поскольку практически все мужское внимание принадлежало сегодня ей одной, Анжелика лишь презрительно проводила девиц взглядом и обронила:
– Село.
– Я тут прослышал, – внимательно глядя на девушку, сказал Ферран, – кто-то видел его в Эдинбурге.
Анжелика выдержала взгляд желтовато-зеленых гипнотизирующих глаз и абсолютно спокойно заявила:
– Очень может быть, ведь он поклонник Вальтера Скотта[11] – того, с феноменальной памятью.
Ее ответ всех устроил. А спустя пару мгновений подошла хозяйка дома, облаченная в замысловатый, изящный наряд – черно-белое платье до пола, напоминающее шахматную доску. Каблуки ее туфель являли собой две шахматные фигурки – черную и белую «королеву». На шее – длинные крупные бусы из «пешек».
У Талилу было одно железное правило: никогда не превосходить своих моделей в день дебюта.
Анжелика улыбнулась. Сегодня был грандиозный дебют ее платья, подаренного подругой по случаю возвращения в Париж.
Хозяйка отвела девушку подальше от мужчин и, придирчиво оглядев ее, заключила:
– Потрясающе. Ни на ком мои шедевры не сидят так, как на тебе.
Анжелика блаженно вздохнула. Вик являлась единственной женщиной, с которой было приятно общаться, потому что та ей не завидовала. Судя по всему, Талилу вообще никому не завидовала. Но и у нее, временами, обнаруживались свои слабости.
Одна из них, оказывается, как раз направлялась к ним – Элена, всеми забытая пассия Феррана. На ней был наряд из струящегося розового шелка, с корсажем, состоящим из множества малюсеньких бантиков. Светловолосую миловидную девушку подобное платье необычайно освежало.
– Прелестное, – не без досады отметила Анжелика.
– Э-э-это? – пренебрежительно скривилась Талилу. Элена приблизилась и, изумленная холодным приемом хозяйки, торопливо защебетала:
– Я так обрадовалась, получив ваше приглашение, я…
– От кого ваше платье, дорогая? – невежливо перебила Анжелика.
Элена провела пальчиками, унизанными кольцами, по разноцветным бантикам.
– О… оно от Тины Крошечной, очень талантливый начинающий модельер.
Анжелика призадумалась. Она как-то пару месяцев назад читала в журнале Важко что-то о карлице из Америки – популярной нынче модистке.
– Вам нравится? – с надеждой посмотрела Элена на хозяйку приема. – Тина Крошечная говорит…
Талилу смерила ее снисходительным взглядом и сочувственно промолвила:
– Своими маленькими ручками ей только гульфики штопать для вьетнамских балерунов.
Анжелика выдала смешок и, прикрыв указательным пальчиком рот, выдохнула:
– Какое потрясающее чувство юмора.
Элена не разделила веселья, ее лицо точно превратилось в гипсовую маску, которая вот-вот была готова рассыпаться, явив глазам зрителей горе. Бедняжка, извинившись, спешно ретировалась.
– Когда хищники объединяются, корм в страхе уносит ноги, – незаметно подошел Морган Нориш.
Талилу игриво стукнула его по плечу.
– Дорогой, какие глупости ты говоришь!
Анжелика встретилась взглядом с яркими васильковыми глазами Нориша и, как обычно, не узрев даже намека на восхищение своей персоной, досадливо отвернулась. Этого странного скульптора она никогда не интересовала. Некоторое время после их знакомства она была уверена, что ему нравятся мужчины – отсюда такое безразличие к ее красоте. Но потом ей пришлось убедиться – женщин Морган Нориш любил. И, похоже, всех без исключения, кроме нее.
– Морган, душка, только взгляни на платье Анжелики, – попросила Талилу. – Разве не чудо?
Девушка чувствовала, как взгляд пронзительных васильковых глаз скользит по ней.
Наконец, задумчиво проведя пальцами по короткой черной бородке вокруг рта, Нориш изрек:
– Вик, прелесть моя, ты, несомненно, талантлива, но показать обнаженное женское тело и делать вид, что это ты его придумала, несколько нескромно. – Он развернулся и зашагал прочь.
– Каким же противным он иногда бывает, – хмыкнула Талилу и, взяв Анжелику под руку, проворковала: – Идем, я хочу тебя кое с кем познакомить!
Они приблизились к группе вампиров, перед которыми выступал высокий темноволосый мужчина с седоватыми висками, карими глазами и мальчишеской улыбкой. Рядом с ним стояла живая, находящаяся под гипнозом, девушка, одетая в красное вечернее платье. На шее у той был шелковый шарфик, а из-под него тянулась прозрачная трубочка. На груди у девушки красовалась лента, точно у школьницы-выпускницы, надпись на ней гласила: «Пей до дна».
Вик наклонилась к Анжелике и тихо сказала:
– Вио Ламберт, владелец корпорации «Кровавые игры», представляет свое новое изобретение.
Мужчина тем временем обхватил девушку за талию и продекламировал:
– Вам больше не нужно носить с собой бокал, бокал сам пойдет за вами! Выпивка не закончится мгновенно и вам не придется ждать, пока нерасторопные официанты вас обслужат или, не дай бог, самим куда-то идти! – Он взял трубочку, открыл клапан, какой бывает на резиновых матрасах и, воскликнув: «вуаля», взял ее в рот. По прозрачной артерии потекла кровь. Зрители зааплодировали.
– Он способен продать что угодно, даже вампирский крем для загара, – с улыбкой шепнула Талилу.
Насытившись, Вио закрыл клапан и поклонился. Заговорили все разом, затем особо крикливая дама всех переорала:
– Это гуманно, по-вашему?
Анжелика была уверена, что тут-то он и попался, но ошиблась. Ламберт в мгновение ока оказался рядом с дамой, задавшей вопрос, схватил ее за руки, развел их в стороны, по-мальчишески улыбнулся и абсолютно честно признался:
– Конечно, нет! Но еще более негуманно, я считаю, заставлять такую женщину, как вы, мучиться жаждой хотя бы одну лишнюю секунду!
Дама разулыбалась и, кокетливо отводя глаза, пробормотала:
– Ой прохвост!
А его внимание уже переключилось на другую даму, спросившую:
– А это гигиенично?
– Несомненно, – с серьезнейшим видом заверил Вио и, точно фокусник, вынул из кармана красную коробочку с гравировкой: «Пей до дна!» Вио Ламберт «Кровавые Игры». – В комплекте к нашему бокалу, – он взмахнул рукой в сторону девушки, – также прилагается вот такая коробочка, в ней вы найдете раствор, необходимый для гигиеничного использования трубки. Все это легко поместится в вашей сумочке! Ну а бокал, бокал пойдет сам! – И по велению его руки девушка с трубкой прошлась вокруг своего хозяина.
Талилу выступила вперед и, погладив Ламберта по плечу, сказала публике:
– Очень скоро он к вам вернется! – Затем подвела мужчину к Анжелике и представила их друг другу.
– Наслышан, – прикоснулся он губами к запястью.
– Я о вас тоже, – промурлыкала девушка.
В его глазах зажегся азартный огонек, который по привычке она приняла за восхищение. Но ошибочность своего поспешного суждения поняла сразу, как Ламберт восторженно заявил:
– Я знаю, что вам нужно!
– Ми-и-илый, – взмолилась Талилу, – поверь, ничего ей не нужно.
Он смиренно кивнул.
За несколько минут, пока стоял с ними, Вио несколько раз порывался что-то порекламировать, но Вик всякий раз очень мягко его обрывала.
Когда же он вернулся к своему изобретению с трубочкой в шее, Талилу с видом заговорщицы спросила:
– Как он тебе?
– Не знаю, дорогая, он… такой торгаш!
Первая дама Парижа, точно впервые влюбившаяся девчонка, хихикнула.
– Но зато какой изобретательный!
Они еще недолго поболтали, и хозяйка дома упорхнула выполнять свои обязанности, а к Анжелике тут же устремились сразу четверо поклонников. Но всех быстрее и проворнее оказался Ферран.
После ее возращения в Париж он постоянно находился поблизости, отчаянно желая занять освободившееся место ее любовника. Они были знакомы все сто лет и его сводила с ума мысль, что он до сих пор не побывал у нее в постели.
– Поедем ко мне? – предложил Ферран.
Девушка усмехнулась.
– Может быть.
– Не играй со мной, сколько можно! – Его рука обхватила ее за талию.
– А почему бы тебе не пригласить Элену? Уверена, ей этого хочется!
Друг тряхнул черными кудрями и с жалобным стоном посмотрел на нее. В желтовато-зеленых глазах застыла мольба.
Анжелика медленно облизнула губы.
– У тебя есть интересная коллекция редких драгоценных камней…
– Я подарю ее тебе! – выпалил Ферран.
– Неужели?
– Только скажи! Скажи, – он сглотнул, – что хочешь ее.
– Даже очень, – кивнула она.
Ферран посмотрел по сторонам и, заметив, что хозяйка дома манит его к себе, выдохнул:
– Я на секунду, попрощаюсь за нас обоих.
Девушка, пообещав ждать его внизу, направилась к лестнице. Спустилась и почти у самых дверей столкнулась с Морганом Норишем. Тот пронзил ее взглядом васильковых глаз и, чуть откинув голову с длинными черными волосами, насмешливо произнес:
– Мадмуазель Тьеполо и ее платье – восьмое чудо света.
Анжелика облокотилась на позолоченные перила и, скучающе рассматривая хорошо сложенного, несомненно, красивого мужчину, проронила:
