Текст книги "Орел легиона"

Автор книги: Ирина Измайлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Крайк в это время растянулся на своём плаще, под который настелил веток, срезав их с одной из немногих невысохших пихт. Ложиться прямо в вязкую грязь было бы слишком противно.

Дитрих меж тем притащил из чащи давно примеченный большой трухлявый пень и, выдолбив ножом его сердцевину, накрыл корягой костёр. В разные стороны снопами полетели искры, пламя, казалось, почти угасло, но затем, найдя себе пищу, принялось не спеша поедать рассыпчатое нутро старого пня. Снаружи при этом огня почти не было видно, лишь красные сполохи вырывались кое-где наружу, почти не освещая пространство между поваленными деревьями. Тем не менее жар от такого «костра» шёл нисколько не меньший, чем от высокого сильного пламени.

– Это приём степняков, – пояснил Зеленоглазый, когда его товарищ, привстав на локте, стал разглядывать необычное приспособление. – Среди тевтонов его тоже некоторые знают. Когда нужно, чтобы огня не было видно далеко и чтобы он не освещал людей возле костра, ищут такой вот пень. Горит он долго, дольше обычных дров, света даёт ровно столько, сколько нужно, чтобы видеть рядом сидящих, а издали тебя не видит никто. Так будет надёжнее.

Крайк ничего больше не сказал, однако Дитрих чувствовал, что бритт не может заснуть. Ночь опускалась на Гнилую чащу, делая её черноту непроницаемой, и редкие звуки в глубине леса лишь подчёркивали тревожное напряжение.

Чуткий, как у дикого зверя, слух Зеленоглазого улавливал малейший шорох, любое движение в темноте. На сей раз он не очень полагался на чутьё своего коня: запах серы мог сбить с толку кого угодно – едва ли Хастиг учует приближение врага.

Вдруг совсем рядом послышалось лёгкое шуршание. Потом ещё. Дитрих совершенно бесшумно встал и, взяв с земли заранее приготовленную связку смолистых пихтовых веток, сунул её сверху в сердцевину пня. Пламя рыжими языками взвилось вверх, выхватывая с разных сторон скорчившиеся меж поваленных стволов фигуры.

– Ну, вы сами того хотели! – взревел тевтон. – Получайте!

Свой лук он держал на коленях, колчан стоял рядом, и четыре стрелы, полетев одна за одной, поразили цель. Скорость, с которой Зеленоглазый умел посылать стрелы, всегда поражала и его друзей, и его врагов. Те, кто рассчитывал напасть неожиданно, были ошеломлены этим посыпавшимся на них смертоносным дождём.

– Плачу за гостеприимство! – И Зеленоглазый снова выстрелил.

Варвары ответили отчаянным воем, затем, повскакав, кинулись вперёд. Но те, кто был ближе всего к путникам, лежали убитые, а остальным нужно было пробежать, перепрыгивая через поваленные стволы, шагов по двадцать, и этого времени их противникам хватило.

– На коней! – крикнул Дитрих, зажигая от первой связки смолистых ветвей вторую, и, взмахнув пылающим факелом, прыгнул в седло.

Они летели меж деревьев, выбирая дорогу скорее наугад, доверяясь чутью коней, а не своему зрению. Невидимая чёрная земля мелькала под копытами, мёртвые ветви, как когти, царапали лица всадников, пытались вцепиться в их одежду.

Ночь была безлунная, беззвёздная – небо вновь заволокли тучи.

Позади себя беглецы услыхали шум погони, у их преследователей тоже были лошади, однако они сильно отстали – должно быть, никто не ожидал, что преследование понадобится: казалось бы, бритты окружили пришельцев, собираясь убить врагов полусонными, но те их перехитрили.

Скачка продолжалась некоторое время, пока Дитрих не увидел, что освещавший им путь факел догорает. Позади тоже мелькали факелы, однако они помогали лишь их преследователям. Скакать среди невидимых в полной темноте стволов, по незнакомому лесу, казалось безумием, но Зеленоглазый понукал коня до тех пор, покуда факел не погас.

– Стой! – скомандовал он. – Теперь будет игра в прятки. Ты когда-нибудь играл в неё, Крайк?

– Кто же не играл? – Бритт остановил Квито под прикрытием толстого ствола ели и натянул лук, понимая, что его товарищ сделал то же самое.

Теперь у них было более выгодное положение: преследователи скакали с факелами в руках – по крайней мере с полдюжины этих факелов освещали им путь, и в рыжем неровном свете фигуры всадников были прекрасно видны. Они же не видели преследуемых, и когда в воздухе вновь свистнули стрелы, когда несколько человек один за другим покатились с седла на землю, остальные лишь громче завыли, изо всех сил понукая коней. Однако там, куда они устремились, уже никого не было. Под покровом темноты беглецы успели вновь ускакать вперёд и вновь встретили догоняющих беспощадно разящими стрелами.

Вой атакующих варваров перешёл в неистовый рёв. Они не могли понять, как всего два человека, которые сперва выглядели беззащитными среди чужого враждебного леса, вдруг оказались ловчее и хитрее тех, кто за ними гнался. Использовать эффект неожиданности во время первого нападения не удалось, скорее его использовали Дитрих и Крайк, а теперь преследователи потеряли уже полтора десятка людей, но до сих пор не достигли своей цели.

– Слышу впереди шум реки! – выдохнул Зеленоглазый. – Если доберёмся до неё и сумеем её перейти, с того берега уложим их всех, если они такие идиоты. Лишь бы доскакать до воды.

В это время тучи рассеялись. Луны по-прежнему не было видно, но звёзды, густо осыпавшие небо, немного рассеяли темноту лесной чащи. Беглецы скакали меж стволами деревьев, уже зряче выбирая дорогу, а отставшие варвары всё ещё их не видели.

Река показалась внезапно, вдруг сверкнув широкой полосой среди тёмных зарослей, и по тому, как гулко рокотала вода, как мелькали на волнах звёздные блики, Дитрих и Крайк поняли, насколько стремительно было течение этого неведомого им потока.

Вопли за их спиною сделались громче – их увидели. Бриттам-преследователям казалось, что одолеть реку пришельцам не удастся.

– Скорее! – Дитрих, не раздумывая, направил Хастига к воде, и конь, послушный хозяину, врезался грудью в бурлящие волны.

Зеленоглазый обернулся. Теперь видно было хорошо – на открытом пространстве света звёзд оказалось достаточно, чтобы различать очертания берега и высыпавших на него всадников. Но Крайка Дитрих сразу не увидал. И тотчас понял, почему: конь его спутника скакал следом за Хастигом с пустым седлом, а сам Крайк лежал в нескольких локтях от берега. Вот он приподнялся, стискивая в поднятой руке дротик, а первый из преследователей был от него уже в десятке шагов.

Не раздумывая, Зеленоглазый развернул коня. У его седла висели дротики, но на таком расстоянии это не слишком надёжно. Лук всегда надёжнее. Тевтон спустил тетиву в тот миг, когда всадник уже заносил длинное боевое копьё, против которого дротик Крайка вряд ли мог помочь. Но стрела оказалась проворнее, и варвар свалился с седла, не успев ударить.

– Меня ранили в ногу! – крикнул товарищу Крайк. – Я стану теперь бесполезной обузой! Скачи дальше, я их задержу!

– Центурией командую я! – невозмутимо ответил Зеленоглазый и, подхватив упавшее копьё убитого им бритта, ринулся навстречу двум десяткам чёрных теней, возникших между деревьями.

Он успел свалить ещё троих или четверых, когда произошла какая-то перемена. Дитрих сам не понял, в какой момент яростно ревущие варвары, только что окружавшие его, вдруг отхлынули назад. Причём сделали это не из страха – возможно, они и испугались бы, но не так вот сразу. Кажется, из чащи, за их спинами, прозвучал короткий гортанный крик, точно приказ, отданный на неведомом языке. И дикая воющая толпа подчинилась этому приказу. Все, кто остался в живых, разом отступили, чтобы через короткое время раствориться среди тёмных стволов. Военная хитрость? В таком случае хитрость очень глупая – за рекой достать преследуемых будет куда труднее, и варвары должны были это понимать.

Дитрих подскакал к своему товарищу. Крайк сумел подняться. С трудом, кривясь от боли, бритт пытался вытащить засевшую выше колена стрелу.

– А я думал, они из луков стреляют плохо! – прохрипел он.

– Плохо! Не то бы не в ногу попали! – отрезал Дитрих и протянул Крайку руку: – Давай в седло!

– Но мой конь...

– Вон он, уже в воде. Он не уйдёт от нас далеко. Мы переправимся все вместе.

– Ты так уверен? Похоже, брода здесь нет.

Зеленоглазый рассмеялся:

– С бродом мне всю жизнь не везёт. Где бы я ни сунулся в воду, оказывается, что в этом месте глубоко. Ничего, Крайк, ничего... Справимся.

– Я не смогу идти, Дитрих. От меня толку не будет.

– Это мне решать. И не трогай стрелу: если сейчас её вытащить, уйдёт уйма крови. Главное – переправиться.

Они оказались на другом берегу реки далеко от того места, где начали переправу. Бурное течение, усиленное прошедшими дождями, сносило и сносило их вниз, однако сильные скакуны сумели в конце концов выплыть из стремнины. Квито, которого Зеленоглазый тащил за собой в поводу, с трудом взобрался по крутому откосу берега, но Хастиг казался совершенно неутомимым.

Начинало светать. Здесь, за рекой, уже не было чёрного мёртвого леса, а запах серы, ещё долетавший из-за реки, казался уже совсем не таким тошнотворным. В кустах и в овраге, из которого в реку сбегал стремительный ручей, подали голоса птицы.

Беглецы на всякий случай убедились, что их никто не преследует, и устроили отдых среди зарослей низкого ивняка.

Дитрих со всей осторожностью вытащил стрелу из ноги своего товарища, затем, прокалив над костром лезвие ножа, прижёг рану. Бритт вытерпел эту операцию молча, только заскрипел зубами.

Пока Зеленоглазый разводил костёр, Крайк лежал на разостланном мокром плаще, глядя в светлеющее над ним небо. Германец не разрешил ему вставать и просил ничего не делать, чтобы не бередить рану.

– Время у нас, я думаю, есть, – рассудил Дитрих. – Показалось мне или не показалось, что нашим собратьям-варварам кто-то отдал приказ от нас отвязаться, но они отвязались, и это не может не радовать. В следующий раз подумают, прежде чем к нам соваться. Но так или иначе, на некоторое время нас оставили в покое. Это время надо использовать. Сегодня отдыхаем и лечим твою ногу.

– За день её всё равно не вылечишь, – проговорил Крайк.

– Это как постараться. Я разогрею мяса, а ты, пожалуйста, не шевелись. Лежи, и всё.

В голосе Дитриха прозвучала тревога, и вновь бритт подумал: как странно, что этот человек вдруг стал ему так близок. Вот уже жизнь ему спас! До чего странно...

– Ты расскажешь мне подробнее про твоего Бога? Про Христа? – спросил Крайк.

– Расскажу, если пообещаешь сегодня лежать и выполнять все мои просьбы. Нет, правда, расскажу. А к вечеру всё же лягу поспать. Двое суток без сна – слишком даже для меня!

Глава 5
ПОДСЛУШАННЫЙ СПОР

Искусству лечения ран Дитриха когда-то обучала Ингрид, известная в их роду знахарка и повивальная бабка. Старухе льстило, что сынишка племенного вождя нередко заходит в её лачугу, отправляется с нею в лес собирать травы, внимательно слушает её объяснения, когда она варит свои зелья. Никаким колдовством Ингрид не занималась, презрительно заявляя, что оно нужно тем, кто не способен жить в ладу с природой и пользоваться её дарами. Поэтому в племени её не боялись, а уважали, даже любили, и отец Дитриха не возражал против увлечения мальчика. Правда, став старше, Зеленоглазый должен был отдавать всё своё время воинским упражнениям, охоте и, что нравилось ему больше всего, верховой езде. Однако полученные в раннем детстве уроки он запомнил, а впоследствии многому научился и у первого гарнизонного лекаря, с которым ему довелось служить, в свою очередь, поделившись с весёлым общительным Гаем Септимием знахарскими секретами Ингрид.

Поэтому тевтон не лгал, пообещав Крайку быстро излечить его рану. Она оказалась, к счастью, не опасна: стрела прошла, не задев кости.

Берег, на который друзья выбрались после ночной схватки, оказался совершенно не похож на Гнилую чащу. Густо заросший кустарником и рябиной, покрытый свежей густой травой, он полого уходил вверх, а наверху начинался смешанный лес и виднелись очертания далёких холмов, тоже заросших чащей. Должно быть, за этими холмами и находилась загадочная Долина туманов.

В лесу с рассветом зазвучал нестройный птичий гомон, что обещало неплохую охоту – где водятся птицы, там, наверное, есть дичь и покрупнее. И, возможно, здесь живут люди, которых, раз так, нужно будет опасаться. Поэтому Дитрих решил не отходить далеко от места их стоянки. Оно было хорошо укрыто среди кустов, даже лошадей удалось привязать в зарослях так, чтобы их можно было увидеть, лишь подойдя вплотную. Но осторожность всё равно нужно соблюдать. Костёр был погашен, едва сделалось совсем светло – дым мог выдать путников.

Главное лекарство, на которое рассчитывал Зеленоглазый, росло прямо под рукой, и тевтон сразу же воспользовался этим лекарством. Пока ещё горел огонь, он вскипятил воду в маленьком оловянном ведёрке и приготовил отвар ивовой коры. Это было отличное средство от лихорадки. А её следовало опасаться: хоть Дитрих и прижёг рану Крайка, полной уверенности в том, что она очистилась, не было.

Нужны были также другие средства, и Зеленоглазый, закинув за спину лук с колчаном, отправился бродить по опушке, где, к его радости, оказались почти все нужные ему растения.

Оставалось найти белый мох, который старая Ингрид советовала прикладывать к ране для ускорения заживления. Ещё лучше был бы мох со ствола самшита, однако этот кустарник в Северной Британии не рос (Дитрих не помнил, встречал ли его где в южных провинциях), поэтому нужно было отыскать старый, поваленный ствол или, ещё лучше, камень, лежащий всегда в тени, в прохладном месте. На нём нужный мох окажется почти наверняка. Пройдя ещё пару десятков шагов в глубь леса (дальше охотник решил не заходить – мало ли что), Зеленоглазый заметил впереди несколько просвечивавших сквозь зелень каменных валунов. Таких было много и в Валенции (места, куда они с Крайком забрались, уж точно не часть провинции Валенция!). Камни попадались в лесах, ещё чаще – на многочисленных равнинах, порой представляя собой просто громадные глыбы, порой имея форму высоких каменных столбов, словно поставленных здесь исполинами в незапамятные времена.

Дитрих подошёл и обнаружил, что камни лежат вдоль невысокого, примерно в два человеческих роста, уступа, своего рода удалённой от воды береговой террасы. Меж двух валунов чернело отверстие, скорее всего вымытое водой – тонкий ручеёк и сейчас змеился, выбегая из темноты, шурша по песку и исчезая среди кустов. Вот там, куда не достаёт свет солнца, и должен расти белый мох.

Несколько мгновений охотник вслушивался. Никаких подозрительных звуков. Ни запаха хищного зверя, ничего, что могло бы вызвать знакомое ощущение опасности. И всё-таки оно возникло. Откуда?

Перед входом в пещеру росли кусты. Вот веточка помята, вот надломлено несколько травинок. Следов нет, да и не может быть – каменисто-песчаная почва хорошо печатает их, только когда становится влажной, а в последние сутки дождей не было, и ручеёк не помощник – он увлажнял землю на расстоянии ладони от себя, не больше. Но такое впечатление, что веточку помял не зверь.

Зеленоглазый скорее всего всё равно вошёл бы в пещеру, вошёл бы, несмотря на свою тревогу: он не привык оставлять опасность за спиной. Лучше войти и проверить, что там такое. Но тотчас охотник получил подтверждение своей догадки: из тёмного прохода донеслись человеческие голоса! Они звучали приглушённо, значит, нора была глубокой. Дитрих вслушался – слышны были лишь два голоса, но это не означает, что людей там только двое. Язык, само собою, кельтский – а какой же ещё может быть?

Тевтон, осторожно ступая, шагнул в нору, ещё раз пристально осмотрел землю, затем – уходящие вглубь влажные стены. Ловушек нет. Кажется, нет. Он вытащил нож из ножен и пошёл по проходу, который постепенно расширялся. Стало очевидно, что если это и была природная пещера, то над ней потрудился человек: её углубили и увеличили, превратив в обширный подземный грот. Должно быть, это сделали давно: на обтёсанных кайлом каменных стенах успел показаться мох, сквозь земляные своды проросли корни.

Впереди показался слабый свет, и Дитрих замедлил шаги. Каменный коридор закончился, а за ним вдруг открылось помещение почти правильно круглой формы, освещённое благодаря нескольким небольшим отверстиям в своде. Дальняя стена была вся обвита мощным корневищем какого-то громадного дерева – возможно, его простёртые сверху корни являли собою свод этой необычной пещеры. По корням, в тех местах, куда попадал свет, ползли тёмные плети лианы, покрытые белыми соцветиями. В центре гигантского корневища, меж изгибов двух корней, белел круг почти идеально правильной формы, но с немного неровными краями – то был срез очень толстого древесного ствола, возможно, того самого дерева, что когда-то пустило здесь корни, но затем засохло либо было спилено ещё живым. Круг был хорошо отполирован, на нём проступал геометрический рисунок – линии, расходящиеся от центра перекрещивающимися волнообразными линиями. Едва увидав эти цветы и этот круг, Зеленоглазый понял, куда привели его поиски белого мха. Понял и отступил, чтобы не быть замеченным. Потому что сразу увидал тех, чьи голоса услышал, едва войдя в пещеру.

Эти двое стояли возле прямоугольной каменной плиты, положенной под нависающими древесными корнями, увитыми тёмной лианой. Стояли спиной к лазутчику, но могли в любой момент обернуться, поэтому он постарался встать так, чтобы остаться незамеченным, но слышать их голоса.

Один из двоих, закутанный в широкий белый плащ, с волосами, взбитыми не хуже, чем у какой-нибудь египетской дамы знатного происхождения, и украшенными вправленным в причёску металлическим полумесяцем, был определённо немолод. В его необъятной шевелюре белело немало седых волос, руки, которые он то и дело поднимал, энергично жестикулируя, казались сухими и жилистыми. Когда он слегка повернул голову, стало видно, что лицо у него бледное, тоже сухое, а из подбородка торчит короткая борода, выстриженная в виде клинышка.

Его собеседник (в первый момент Дитрих решил, что это тоже мужчина) был одет в чёрный короткий плащ и узкие тёмные штаны. Он говорил голосом, пожалуй, ещё более низким, чем бородатый, однако этот голос казался куда более звучным и сильным, выдававшим человека ещё молодого, полного энергии.

– Как ты посмел! – Это было первое, что расслышал Зеленоглазый, и эти слова произнёс младший из собеседников. – Как ты посмел нарушить решение Совета?

– Я не нарушал его! – ответил бородатый, и в его голосе послышались сердитые визгливые ноты. – Я только хотел остановить их. Они прошли слишком далеко.

– Совету не нужна их смерть! – Человек в чёрном плаще говорил сухо и зло. – Этих людей велено было впустить в Долину туманов, потому что с их помощью мы можем найти «римского бога» и завладеть им. Ты знаешь, жизнь лазутчиков – ничто, а вот их бог нам очень нужен.

– Для чего? – старший уже не скрывал своего раздражения. – Для чего нам этот бог, если нам предстоит бороться не с ним?

Человек в чёрном шагнул вплотную к старшему, кажется, даже тронул его плечо, но тот отпрянул, будто испугавшись.

– Послушай, Ковасан! – Младший резко взмахнул рукой, и вот тут Дитриху показалось, что он узнает говорившего. – Послушай и постарайся понять меня, или между нами ляжет тень войны. Совет много лет готовился выступить против Красных гребней с их же оружием. Много лет мы скрывали наши возможности, таились от собственных племён, чтобы чужая болтовня не выдала нас раньше времени. Много лет ушло на подготовку вторжения, которое могло бы ошеломить наших врагов и заставить их наконец нас испугаться. Первое выступление было сорвано. Ты это знаешь. Более того, римляне обнаружили наш подземный ход, на сооружение которого ушло семь лет. Враги лишили нас возможности снова им воспользоваться. Да, мы сами хотели завлечь римлян этим неожиданным вторжением, дать им повод вновь пойти войной на эти земли. Но не думали, что из-за этого потеряем тоннель.

– Надо было думать и вовремя подготовить второй! – взвизгнул бородатый.

– А вот это уже зависело не от меня, Ковасан! Но мы имеем то, что имеем. Второй ход не готов, и, наверное, нет смысла его сейчас завершать: враги знают, что мы можем это сделать, и будут готовы. Но орёл легиона, который однажды нашёл в этих краях свою гибель, орёл, который мог бы уже тогда, тридцать лет назад, сделаться главным нашим оружием, сейчас – главная цель для нас.

– Не вижу смысла в этой цели! Наша цель – изгнать римлян со всех земель Британии, и если для этого нужна какая-то там металлическая кукла, то не проще ли сделать её самим, используя изображения их орлов, чем так упорно стремиться заполучить настоящего орла?

Человек в чёрном плаще рассмеялся сухо и надменно:

– На таких обманах жрецы веками держали свою власть. Ты и такие, как ты, Ковасан! Но это годится только для управления простодушными охотниками и пастухами. Да и то не всегда. Вы же пытались выманить у племени Тюленей их добычу, завладеть орлом, однако они ощерились, как голодные собаки, и не отдали вам «римского бога».

– Потому что не знали, кто мы такие! Не знали ни о Совете жрецов, ни о тайном святилище в Долине туманов. Тогда ещё нельзя было разглашать Большой тайны.

Бородатый говорил, потрясая тощими кулаками, всё больше и больше возбуждаясь, но это, кажется, не производило на его собеседника никакого впечатления.

– Можно подумать, что для охотников, живущих от добычи до добычи, имело бы большое значение, открой вы им эту тайну. Они вообразили, что сами могут, владея «римским богом», объединить племена бриттов на войну против Рима. Они и не знают толком, сколько всего племён живёт в Британии, да что там, хотя бы в Валенции и Каледонии, но они думали, что «римский бог» сделает их выше всех остальных, и они поведут все прочие племена на священную войну. Так что ими двигало? Жажда свободы? Как бы не так! Они хотели стать выше остальных бриттов. Этим мелким честолюбием жрецы пользуются в течение многих веков. И ты думаешь, что таким образом можно объединить бриттов на всеобщее восстание против Рима? Смешно!

– Может быть. Может быть, и так. И всё же для чего нам орёл Девятого легиона?

– Не понимаешь? – Голос человека в чёрном плаще сделался откровенно насмешливым. – Да для того, чтобы их старые боги вместе с нами пришли на завоёванные ими земли и изгнали с этих земель их нового Бога!

– Я не понимаю...

– Не понимаешь, потому что ты, наверное, слишком стар, Ковасан. Грядут совсем другие времена. И если мы хотим сохранить власть, данную нашими богами, то должны воспрепятствовать вторжению силы, способной сокрушить этих богов.

– Ты говоришь непонятные мне слова, жрица! Говоришь, вероятно, лишь потому, что из-за моего приказа напасть на чужеземцев мог погибнуть твой брат? Что, я не прав? Тот бритт, что сопровождает римлянина, не брат тебе?

То, что Дитрих давно понял и так, теперь стало очевидно. И, чтобы окончательно подтвердить его догадку, человек в плаще сделал резкое движение, отчего капюшон его плаща упал и открылась голова, увенчанная густым золотом длинных волос, заплетённых в косу и сколотых тугим узлом на затылке.

– Как удобно показывать прозорливость в том, что легко узнать у каждого, кто вхож в наш храм! – Голос жрицы был так же низок, его так же легко можно было принять за голос мужчины, но очевидная женская красота рассеивала теперь это заблуждение. – Да, один из римских лазутчиков – мой брат. И, между прочим, второй из них тоже не римлянин. Но это ничего не меняет. Да, мне бы не хотелось, чтобы мой брат был убит. Тем более не хотелось бы, коль скоро Совет жрецов повелел не убивать лазутчиков, но дать им добраться до цели. Иначе нам не завладеть орлом.

– Но, Риона! – Тут голос Ковасана стал вдруг сладок и вкрадчив. – Я же хотел не убить, а просто захватить этих людей в наши руки. Они наверняка привели бы нас к орлу.

– Идиот! – закричала жрица. – Идиот, иначе мне никак тебя не назвать. Да ведь они и сами пока не знают, куда идут, где этот их орёл и можно ли до него добраться. Они так же ничего не знают, как и мы. Но если им истина может открыться и они выведут нас на верный путь, то мы никогда не узнаем этой истины, если остановим их на пути к ней. Ты понял меня? Или мне пожаловаться Совету?

Ковасан гневно затряс своей бородёнкой:

– Жалуйся, жрица, жалуйся! Да, да, твой дар даёт тебе привилегии перед Советом. Они дрожат тобой и никогда не станут с тобой спорить. Только вот что, если этот дар тебе изменит? А, Риона?

Она расхохоталась. При этом впервые тоже встала вполоборота к проходу, и Дитрих наконец увидел её чёткий профиль.

«Вообще-то, она даже красивая!» – вспомнилась тевтону оценка, данная женой Элия Катулла, Лакинией.

«Да! – подумал Зеленоглазый. – Любая женщина, какова бы она ни была, никогда не оценит другую женщину по достоинству, если понимает, что та её превосходит. «Вообще-то, красивая!» Да она, кажется, самая настоящая красавица!»

– Мой дар, может быть, и изменит мне, Ковасан. Но сейчас он со мною. И я знаю, что ты собираешься сделать.

– И что же? – Голос бородатого дрогнул.

– Ты собираешься меня убить. Я знала это ещё вчера, когда по следам прочитала, как мой брат и его спутник выиграли битву. Утром, переправляясь через реку, я знала, что они тоже переправились и что оба живы. И что ты будешь ждать меня здесь, в святилище, с одной мыслью – не дать мне рассказать Совету, как ты нарушил его запрет и пытался убить Крайка и его спутника.

– Для чего мне было их убивать?! – завопил бородатый.

– Да для того, чтобы сохранить свою власть над местными племенами, которые платят тебе такую богатую дань. Если удастся наш план и мы поднимем всех бриттов на священную войну против римлян, то власть племенных жрецов ослабеет и в конце концов исчезнет. Тебе не нужна наша общая победа, тебе, Ковасан, нужно, чтобы к твоему святилищу всё также приносили шкуры и брагу, чтобы ты получал лучшие части добычи охотников. Остальное – вздор! Поэтому ты нарушил запрет, не думая, что я могу об этом узнать, и притом так скоро. А теперь, теперь ты собираешься меня убить, чтобы я не рассказала Совету о твоём ослушании. Хочешь знать, чем это закончится?

– Мне нет дела до твоих безумных видений, жрица! – завопил бородатый. – Можешь воображать, что тебе будет угодно. Но если боги желают твоей смерти, то ты умрёшь!

Он отступил от алтарной плиты, и теперь Риона повернулась к нему лицом, а значит, и лицом к проходу. Да, она была действительно красива. Той красотою, что обычно скорее настораживает, чем пленяет, красотою дикой, естественной, но при этом почти совершенной, как красота вспыхнувшей в небе молнии, грозной, великолепной, но обречённой тотчас угаснуть.

Удлинённое лицо с высоким лбом, осенённым венцом золотых волос, чёрные тонкие брови и тёмные, почти чёрные глаза. Нос с правильной тонкой горбинкой над тонким, волевым ртом. Красота, в которой всё было бы великолепно, будь она освещена радостью и покоем.

– Если боги желают того, то я умру! – сказала Риона, глядя в глаза жрецу с той же странной улыбкой, не то грустной, не то насмешливой. – Ну, а если они не захотят?

– Я знаю волю богов! – сухо сказал бородатый.

– В таком случае у нас с тобою разные боги. Прощай.

Женщина спокойно повернулась спиной к Ковасану и двинулась прочь. Зеленоглазый, внимательно слушавший их разговор, готов был уже отступить назад, ко входу в пещеру, с тем чтобы скрыться и не показаться на глаза Рионе, но последние слова, как её, так и старого жреца, заставили тевтона остаться на месте. В конце концов, он успел бы уклониться от встречи, даже окажись жрица в нескольких шагах от него.

Она между тем пересекла всё помещение святилища и уже была в нескольких шагах от каменного коридора, когда в руках Ковасана вдруг появилось копьё. Нет, не вдруг – он просто-напросто вытащил его из-под каменной плиты жертвенника.

– Клянусь клыками моего последнего кабана! Хорошее использование алтаря. Вполне достойное любителей человеческой крови! – прошептал Дитрих.

Он тоже не терял времени даром, успев за это время сдёрнуть с плеча лук и наложить стрелу на тетиву. И в тот момент, когда Ковасан занёс руку с копьём, собираясь метнуть его в спину Рионе, Зеленоглазый выстрелил. Друид даже не вскрикнул. Просто уронил оружие и, нелепо замахав руками, упал лицом вниз поперёк каменной плиты. Как ни тих был звук падения, Риона, должно быть, его слыхала. Она обернулась, посмотрела на скорченное тело и, странно улыбнувшись, прошептала:

– Ты сам принёс эту жертву, Ковасан!

И пошла вперёд, кажется, не опасаясь, что столкнётся лицом к лицу с тем, кто выпустил стрелу.