Текст книги "Орел легиона"

Автор книги: Ирина Измайлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Орел легиона

Часть I
ВАЛ АДРИАНА

Глава 1
ДВЕ ОХОТЫ

– Оставь его! Оставь! Он скачет в самую топь, словно нарочно тебя туда заманивает! Поворачивай назад! Не стоит он того!..

Голос кричавшего сорвался на хрип – больше у него не было сил орать во всю мочь. Стоявшие с ним рядом ещё двое охотников давно умолкли, понимая, что толку не будет: тот, кого они пытались остановить, нипочём не остановится, раз уж решил довести дело до конца.

Между тем олень, которого преследовал упрямец, действительно с каждым прыжком уходил всё дальше вглубь болота. Фонтаны мутной коричневой воды, взлетавшие из-под его копыт, ясно об этом говорили. Можно было попытаться выстрелить ему вдогонку, но этому мешали густые, в этом месте довольно высокие заросли дрока: среди ветвей лишь мелькали коричневые пятна, да временами на миг появлялась высоко вскинутая голова животного с широченным размахом мощных рогов.

Олень был матёрый, красивый самец, сильный и невероятно выносливый: вот уже час он уходил от погони и почти ушёл, хотя и был ранен: стрела одного из охотников угодила ему в переднюю ногу и торчала выше колена, наверняка причиняя боль и затрудняя бег. Тем не менее догнали его охотники только на краю болота, когда кусты уже скрыли беглеца и от луков было мало пользы, а дальнейшее преследование могло дорого обойтись: эта топь считалась непроходимой.

Предводитель охотников отлично это знал, но не остановился. И это было не лихое безумие незадачливого глупца: не раз и не два он уже преследовал здесь дичь, достаточно хорошо изучил ближний край болота, а потому прекрасно помнил, до какого именно места может ещё бежать за раненым оленем.

Прыжок с кочки на кочку, ещё прыжок. Кочка опасно заходила ходуном, стала уплывать из-под ноги, но охотник на ней не задержался. Ещё одним прыжком он махнул локтей[1]1
  Локоть – мера длины, применявшаяся в древности во многих странах. Римский локоть равнялся примерно 35 см.


[Закрыть] на семь-восемь вперёд и оказался на относительно твёрдой земле: тут был островок, за которым простиралась уже настоящая, опасная в любое время года трясина. Кусты впереди стали куда реже, и теперь преследователь увидел свою добычу: олень стоял, окружённый мерно колебавшимся папоротником, будто по грудь в зелёных морских волнах.

Теперь подстрелить его ничего не стоило, и охотник решительно вскинул давно приготовленный лук, одновременно правой рукой выдёргивая стрелу из колчана. С такого расстояния цель поразил бы и дротик[2]2
  Дротик – в данном случае легкое метательное копьё. Мог быть боевым оружием и оружием охотничьим.


[Закрыть], но, пускаясь в свой опасный бег по болоту, преследователь не захватил дротиков: и лишняя тяжесть, и, в случае чего, легко нарушить баланс. Ничего, стрела – тоже дело верное, особенно когда из десяти выстрелов по мишени все десять стрел ложатся в сердце-вину.

И вот тут олень вновь повёл себя не по-оленьи, так, как, скорее, мог повести себя загнанный кабан или волк. Внезапно развернувшись, он вдруг высоко подпрыгнул и, тоже достигнув твёрдой почвы, пригнув голову, кинулся на своего врага. Острый веер его рогов был нацелен в грудь охотника.

– Ого! – тот, казалось, обрадовался. – Вот это мне уже нравится! Будь же по-твоему!

Он бы три раза успел натянуть и спустить тетиву, но не стал стрелять. Напротив, отбросив в сторону лук вместе со стрелой, выхватил из деревянных ножен короткий обоюдоострый нож и, пригнувшись, спокойно ожидал удара. Но в последний миг, в тот самый, когда десяток костяных пик должны были войти в его тело, человек сделал один неуловимый шаг в сторону.

Те, кто ожидал его на кромке твёрдой земли, почти ничего не видели сквозь завесу ветвей. О том, что произошло, им сказали лишь три всплеска болотной воды, глухое фырканье и затем – короткий утробный рёв насмерть раненного оленя. Спустя краткое время кусты затрещали, разомкнулись, и победитель предстал перед своими спутниками, держа в опущенной левой руке лук и стрелу, правой придерживая на плечах обвисшую мощную тушу.

– Ты рисковал, Зеленоглазый! – Голос старшего из троих охотников-бриттов[3]3
  Бритты – общее название кельтских племен, населявших Британию.


[Закрыть] обнаружил одновременно досаду и восхищение. – Как ни хорошо ты знаешь это проклятое болото, но нельзя быть уверенным, что духи не приготовили здесь новую ловушку.

– Эти ваши духи, если я правильно понимаю их сущность, могут устроить ловушку, и не только в болоте, ведь так? – старший из охотников усмехнулся и не спеша свалил тушу оленя в густой папоротник. – А за оленем я погнался не из одного только упрямства. Ты, Суагер, промазал и ранил зверя в ногу, верно? Это был твой выстрел? С такой раной он всё равно бы погиб, только промучился б несколько дней. По моему варварскому мнению, это жестоко. А по вашему варварскому мнению – нет?

Трое бриттов переглянулись и почти одновременно пожали плечами.

– Мы не добиваем из жалости, – проговорил один из них.

– А я и не из жалости добил оленя! – Голос Зеленоглазого прозвучал теперь устало. – Просто из уважения. Он здорово боролся и за свою жизнь, и за свою смерть. Не все люди так умеют. Давайте-ка вырежем подходящую палку, чтобы нести тушу вдвоём. А двое понесут поросят. Пора домой. Поделим добычу уже в городе. Согласны?

Охотники дружно закивали. Из добытых ими четырёх двухмесячных кабанчиков каждый подстрелил по одному, но олень, по всем правилам, должен был достаться Зеленоглазому. Однако раз он сказал «поделим», значит, собирался делить с ними и тушу. Бритты понимали, что это немного несправедливо, но не собирались отказываться. Хочет – пускай делится!

Они возвращались той же дорогой, что шли ранним утром на охоту – по широкой низине, заросшей редким лесом, с утра сизой от тумана, теперь же золотящейся в лучах скупого северного солнца, которое уже клонилось к горизонту. Левее, с севера, поднимались безлесные, каменистые холмы, прорезанные многочисленными оврагами. На некоторых склонах виднелись распаханные под пашни и уже зазеленевшие весенними всходами участки земли, они принадлежали местным общинам. Над этими холмами, сколько хватало глаз, тянулась, следуя рельефу и уходя то вверх, то вниз, тёмная, сплошная черта, слишком ровная, чтобы быть новой линией холмов. Это возвышался видимый здесь отовсюду великий Адрианов Вал. Почти семьдесят лет назад римский император Публий Элий Адриан[4]4
  Публий Элий Адриан (117—138 гг. н.э.) – римский император из династии Антонинов.


[Закрыть], уже не расширявший необъятных границ империи, а лишь стремившийся сохранить её границы, повелел воздвигнуть это грандиозное сооружение, чтобы отделить подвластные римлянам земли Южной и Средней Британии от её северной части, населённой самыми дикими и воинственными племенами, то и дело совершавшими набеги на поселения, на города, даже на военные гарнизоны. Без конца воевать с ними было слишком обременительно, и их упрятали за эту каменную стену, поставив на ней караульные посты и окружив пограничными крепостями. Она простиралась на восемьдесят миль, от моря до моря, разделяя громадный остров на две неравные части.

В большей строились города, прокладывались дороги и акведуки[5]5
  Акведук – разработанный в Древнем Риме водопровод, в основном наземный, состоявший из укрепленных на опорах керамических труб. Подавал воду в жилые дома, снабжал ею фонтаны, городские бани и т. д.


[Закрыть], распахивались под пшеницу и просо большие поля, работали мастерские, производя всё – от оружия и ювелирных украшений до кирпичей, черепицы, стекла.

На меньшей территории по-прежнему обитали многочисленные племена, едва освоившие или вообще не освоившие земледелия, жившие охотой, не знавшие денег, не имевшие понятия о письменности. Они враждовали между собой и часто устраивали междоусобные распри, однако все дружно ненавидели Рим.

Охотникам предстояло, возвращаясь к одной из крепостей, пройти, в том числе, и мимо первой сигнальной башни. Таких башен было много, они шли цепью на юг, и на каждой несли караул сигнальщики, готовые в случае нападения на крепость, бунта в прилегающем к ней городке или любой другой опасности зажечь укреплённый на верхней площадке большой факел. На более южной башне его увидят и тоже зажгут огонь, потом он вспыхнет на следующей, ещё на следующей, и через несколько часов в центральном гарнизоне провинции будут знать: одной из северных крепостей немедленно нужна подмога. Правда, даже прекрасно обученные боевые когорты и конница не смогут двигаться с той же скоростью, что свет от сигнальных факелов. Они придут на помощь своим через пару-тройку дней, но римские легионеры умеют держать оборону.

Нагруженные добычей охотники шли куда медленнее, чем поутру, налегке, и поравнялись с башней, когда алые лучи солнца уже очертили её вершину тонким горящим контуром.

– Странно! – вскинув голову, Зеленоглазый остановился. – Очень странно.

– Что ты считаешь странным? – удивлённо спросил предводителя один из охотников-бриттов.

– Да то, что никто из караульных не посмотрел вниз. Они же должны убедиться, что идут свои.

– Может, не слышат? – предположил Суагер, тот самый, чья стрела днём пробила ногу оленя. – Мы ступаем так тихо, что и вблизи едва ли слышно, а уж наверху...

– Но видеть-то нас они должны были, покуда мы шли по открытому месту! – резко прервал бритта Зеленоглазый. – Это их обязанность – осматривать местность, пока ещё светло. Нет, тут что-то не то.

– Так позови их! – предложил самый молодой из охотников, юноша лет семнадцати, тащивший на плече одного из подстреленных поросят.

Предводитель бросил на него быстрый взгляд:

– Будь ты старше, Руви, я бы подумал: хитрый бритт нарочно подбивает меня поднять шум и дать понять тем, кто побывал на этой башне, что мы их обнаружили... Но ты, кажется, и в самом деле думаешь, будто караульные ослепли или уснули. Складываем добычу. Ждите меня внизу.

С этими словами он сбросил с плеча конец палки, на которой болталась оленья туша, и нырнул в тёмный проём каменной стены. Закрывавшая его массивная деревянная дверь, как и ожидал охотник, подалась и отворилась. Засов оказался цел, значит, открывали изнутри...

Зеленоглазый, бесшумно ступая (ноги его были обуты в мягкие кожаные сапоги), взбежал по крутым ступеням витой каменной лестницы и остановился перед низким проёмом, который вёл на открытую сигнальную площадку. Он чутко вслушивался и втягивал ноздрями воздух. Нет, если здесь побывали чужие – а в том, что это так, он не сомневался, – то сейчас их уже нет.

Охотник выбрался через проём наружу и понял, что был прав с самого начала. Двое караульных лежали рядом, возле низкого парапета площадки. В вечернем свете змеистые полоски, медленно расползавшиеся от их плеч, казались чёрными.

– Кровь ещё течёт! – еле слышно прошептал Зеленоглазый. – Хм! И получаса не прошло. Хотя бы есть время...

Он не стал доставать из сумки на поясе своё огниво: в руке одного из убитых было зажато точно такое же. Воин хотел, но не успел зажечь факел.

Железо чиркнуло о кремень, по смолёной пакле пробежали синие змейки, и вот уже столб огня рванулся вверх, озарив сигнальную площадку.

– Теперь они видят, что мы знаем о них! – крикнул Зеленоглазый в проём парапета, не рискуя из-за него высовываться. – Ждите меня внизу, если хотите, а не хотите, можете уходить – это уже не ваша охота!

– Мы ждём тебя! – отозвался Суагер.

– Это не наши! – угрюмо бросил он, когда предводитель вновь оказался рядом с ними. – Пока ты ходил наверх, я осмотрел следы. Вон там, в стороне от дороги, – лужица, и сбоку от неё – немного влажной земли. Один из них ступил на эту землю два раза. Обувь у него жёсткая, с подошвой из кожи тюленя. Мы не носим такую.

– Знаю, – кивнул Зеленоглазый. – И не только это. Обоим караульным перерезали горло. Перерезали грубым, вероятно, бронзовым ножом, с кривым лезвием, и на этом лезвии были зазубрины. По эту сторону Вала я не встречал такого оружия, а вот за Валом оно водится... Их было двое. Поднялись они на башню не по лестнице – дверь вначале была заперта изнутри. На парапете следы от метательного крюка – кидали с противоположной стороны, скорее всего с дерева, а после мигом, один за другим, влезли по верёвке на площадку. Да, это не здешние люди, Суагер, это «гости» с той стороны. Вопрос в том, как они проникли сюда?

– Двое могли пройти через ворота, как все! – предположил третий, самый старший из бриттов, всё ещё не скинувший с плеча пару связанных верёвкой поросят. – Мало ли что они наговорили охране, чтобы та их пропустила?

– А вот ты уже не мальчик, Родум, чтобы притворяться дураком или, что куда хуже, думать, будто я дурак! – предводитель говорил, проверяя между тем количество стрел в своём колчане и пробуя пальцем тетиву лука. – На какого пса рогатого двое стали бы проникать сюда? Для того, чтобы прирезать караульных одной из башен? А зачем? Нет, вдвоём они взобрались на площадку, чтобы разделаться с караульными и не позволить подать сигнал, а общим числом их совсем не двое! И пришли они не ради башни.

Он умолк и несколько мгновений внимательно всматривался поочерёдно в лица своих спутников. Потом произнёс:

– У меня меньше часа, чтобы добраться до крепости. Там уже видят сигнал и знают об опасности, однако помощь им, я полагаю, не помешает. Я давал присягу Риму. Вы, все трое, – нет. Возможно, и даже вероятно, вам больше хотелось бы победы этих головорезов, что пришли с севера. Это ваше право. Ваше право – не идти со мной туда. Однако даю слово: если любого из вас увижу в драке не с той стороны – застрелю! Всё, я пошёл.

– Стой, Зеленоглазый! – Суагер не осмелился заступить дорогу предводителю, но решительно шагнул следом за ним. – Мы не на их стороне, ты и сам должен понимать... Они угрожают римлянам, нападают, убивают их, друиды[6]6
  Друиды – жрецы кельтских племен.


[Закрыть], проникая сюда из-за стены, мутят здешний народ и подбивают устраивать смуты, а римляне потом, в отместку, уничтожают селения, даже те, в которых смут не было, и хуже относятся ко всем бриттам. Нам всего этого не нужно: мы хотим растить хлеб, выгонять скот на пастбища и охотиться в своих лесах. Этому римляне не мешают, а вот головорезы из-за Вала очень даже мешают! Не знаю, как кто, а я пойду с тобой.

– И я! – живо воскликнул Руви. – Все в нашем селении говорят, что моего брата год назад отравил бродячий друид, потому что Лакарт хотел стать воином римского легиона.

– А я... – начал было Родум, но Зеленоглазый прервал его:

– А ты, дружище, останешься стеречь нашу добычу. Прости, кто-то должен это сделать. Вздумаешь спорить, я здорово обижусь. Если не вернёмся до заката, поджарь себе поросячью печёнку и жди рассвета. Вы, двое, – за мной!

С этими словами он нырнул в прилегающие к башне заросли и двинулся по едва заметной тропе, но не бегом, как поступил бы на его месте почти всякий человек, которому надо было очень спешить, но стремительным размашистым шагом. Такой шаг, если присмотреться, позволял двигаться почти с той же скоростью, что и бег среднего темпа, но зато не отнимал стольких сил и не сбивал дыхания. Этому шагу не обучали на римском плацу, то было особое умение, умение сродни навыкам диких зверей.

Оба бритта хотя и были охотниками и тоже владели многими приёмами, недоступными цивилизованному человеку, однако очень быстро отстали от своего предводителя, как ни старались подражать его шагу.

– Дух огня живёт в его сердце! – не без досады крикнул своему спутнику юный Руви. – Он же старше тебя, Суагер, больше чем на десяток смен зимы и лета, а уж я в два с лишним раза моложе его, и нам за ним не угнаться!

– Зеленоглазый сродни какому-то из своих богов! – пропыхтел на ходу Суагер. – У них такое бывает. Мне рассказывал один легионер, что некоторые их герои – потомки этого, как его... Юпитера, некоторые – Меркурия... Я давно это понял. Не может обыкновенный человек быть и таким быстрым, и таким метким, и таким зорким. И не стариться.

– Ну, седые-то волосы есть и у него! – заметил, стараясь прибавить ходу, Руви. – А что, разве потомки римских богов могут быть не римлянами?

– Ну и дурень же ты, парень! – хохотнул Суагер. – Римские боги любят женщин. И могут выбрать женщину не только из своего племени, как любой из вождей. Эй, Зеленоглазый, не спеши так, нам за тобой не успеть!

– Я и в этой охоте оставлю добычи на вашу долю! – послышался ответ, и охотники поняли, что их предводитель уже далеко впереди.

Глава 2
СОРОК И ОДИН

Крепость, к которой устремилась вся троица, была одним из наиболее уязвимых форпостов, расположенных вдоль Адрианова Вала. Она была единственная, что не примыкала к Валу вплотную, но отстояла от него почти на две мили. Непогрешимые римские инженеры, проектируя Вал, разумеется, планировали поставить крепость вплотную к стене, как и остальные. Но при строительстве обнаружилось, что грунт у подножья стены «плывёт»: именно в этом месте открылись подземные источники и каменистая почва превратилась в предательскую осыпь. Основная кладка стены на этом участке уже была завершена, переносить её представлялось чистым безумием, тем более что с расстояния в две мили форпост всё равно был виден со сторожевых башен Вала.

Тем не менее именно на эту крепость уже дважды совершались нападения мятежных местных племён – стоило в окрестностях появиться какому-нибудь странствующему друиду, как восстания вспыхивали сами собою. При этом друид мог быть и не обязательно колдуном, во что верили почти все римские легионеры. Иной раз жрецу хватало хорошо подвешенного языка (на простодушных бриттов пылкие речи действовали как крепкое вино!), а кроме того, у каждого друида всегда были про запас умело приготовленные зелья. Их добавляли в пищу, когда радушные семейства почитали за честь принять в своём домишке «святого человека», подсыпали в костры, тогда дурманом становился дым этих костров. Ими то лечили болезни, говоря, что духи посылают тому или иному племени силу для борьбы с проклятыми римлянами, а то, наоборот, вызывали моровую язву и объясняли это тем, что племя покорилось ненавистному Риму. Вот тогда и обращался мирный городок или селение в бурлящий водоворот, а мирное племя становилось обезумевшей толпой, одержимой жаждой крови.

И ведь знали же бритты, хорошо знали, что даже если они уничтожат ту или иную крепость вместе с её гарнизоном (такое несколько раз случалось), то придут новые когорты[7]7
  Когорта – подразделение пешей римской армии, одна десятая часть легиона. Составляла от 360 до 600 человек.


[Закрыть] римлян, вновь займут крепость, сожгут мятежные поселения, а посевные поля вокруг них засыплют солью, чтобы несколько лет здесь никто не мог селиться. Всё это они помнили, но друиды-подстрекатели хорошо знали, как лишить разума селян, плохо умевших рассуждать, зато легко поддававшихся внушению.

Чаще такие события, конечно, случались в некотором отдалении от Вала: его хорошо охраняли, на нём и возле него располагалось слишком много армейских частей. Но злополучная крепость была на приличном расстоянии от других укреплений, да и Вал в этом месте охранялся хуже. Число караульных на стене и её сторожевых башнях вот уже лет сто было здесь невелико: сотрясаемой мятежами, живущей в постоянном напряжении Империи становилось всё труднее набирать и содержать свою полумиллионную армию, а увеличить её численность сообразно с необъятными пространствами колоний не представлялось возможным. Поэтому во всей Британии находились лишь три римских легиона, и, само собой, не все их воины охраняли Адрианов Вал.

Зеленоглазый хорошо знал кратчайшую дорогу к крепости – она вела через рощу. Идти здесь нагруженными, с добычей, было бы неудобно – тропа виляла меж тонких стволов, из неё тут и там торчали пеньки и кочки, словом, было за что зацепиться и обо что споткнуться. Но сейчас, когда при нём оставался только лук с колчаном, нож в ножнах да пара лёгких дротиков, опытный охотник двигался по тропе не менее скоро, чем шагал бы по ровной дороге. Тропа повела вверх, на некрутой пригорок, заросли расступились, и с небольшой высоты открылась крепость, обычная для этих мест, деревянная, окружённая рвом и торфяным валом, с массивными воротами и двумя сторожевыми башнями по бокам. Вокруг неё, как вокруг любой римской крепости по эту сторону Вала, лепилось несколько селений, но в основном то были селения скотоводов и охотников – эти места мало привлекали ремесленников и торговцев – все здесь были бедны. Даже легионеры крепостного гарнизона редко тратились на что-либо, кроме дичи, охотничьих дротиков да грубых шерстяных либо меховых плащей – в холодные зимы они отлично спасали от простуды. Поэтому обычных в окрестностях Вала лавок, шумных базаров, многочисленных мастерских здесь не было. Не было даже инсулы[8]8
  Инсула – трёх– четырёхэтажный жилой дом, прообраз многоквартирного жилья. В городах Римской империи такие дома обычно служили жилищем небогатым горожанам.


[Закрыть] для семейных солдат, какие в последнее время строили при пограничных крепостях, благо кирпич и черепицу находилось из чего делать. Семьи военных жили внутри крепости – прежние нападения доказали, что оставлять беззащитных детей и женщин снаружи небезопасно.

Штурм крепости, как и предполагал охотник, ещё не начался – пока не опустится солнце, варвары ни за что не начнут атаку: весь их расчёт был на внезапность – ринуться вперёд, закидав ров охапками сучьев, меткими бросками дротиков убить часовых, а там... А что там, обычно никто не думал. В этот раз всё было немного иначе: атаковать крепость собиралась не орда местных жителей, возмущённых каким-то захожим друидом, но взявшийся ниоткуда, судя по всему, достаточно мощный отряд, каким-то образом проникший в южную область Британии оттуда, из-за Вала. И раз они пришли и собирались совершить нападение, значит, рассчитывали добиться успеха. Поэтому, скорее всего, они атакуют, даже поняв, что их замысел раскрыт и внезапного нападения не выйдет: факел на башне загорелся, а это – сигнал и для гарнизона крепости, и для караульных на Валу, а ещё для караулов на расположенных далее сигнальных башнях: нужна подмога! Чего хотят эти нежданные «гости»? Как поступят?

Ответ охотник получил почти сразу: в зарослях, окружавших крепостной ров, началось движение, мелькнул огонь. Затем протяжно протрубил рог, характерный сигнал, который подавали друг другу отряды воинственных бриттов в далёкие времена, когда им ещё удавалось почти успешно воевать с римскими легионами.

В ответ с торфяного вала звучно пропела труба, и на возникших из зарослей варваров дождём полетели стрелы. Однако те, против ожидания, были к этому готовы. Они ринулись к торфяному валу, прикрываясь щитами, достаточно грубыми, сплетёнными из ветвей в несколько слоёв и, должно быть, снизу обшитыми кожей. У бриттов таких прежде не было. Зеленоглазый сразу подумал, что лишь слыхал об этих щитах – их использовали, воюя с греками, а после и с Римом, персы. В таком щите стрела застревала, вязла, будто в клубке шерсти. Что же, варвары сами до этого додумались?

Атакующие шли на приступ с ужасающим рёвом и воем, словно то были не люди, а стадо взбесившихся диких животных. Однако этим сходство с прежними нападениями варваров исчерпывалось. Обычной в таких случаях хаотичности в действиях бриттов не было. Они атаковали ров двумя группами – каждая числом человек в двести с разных сторон, чтобы заставить оборонявшихся рассредоточиться, и шли вперёд рядами, по пять-шесть человек, держа над головами щиты и размахивая осадными крючьями на длинных верёвках. Ещё одна новость! Как правило, бритты в таких случаях использовали длинные шесты, крючьев они до сих пор не изготовляли. Ну, один, тот, что закинули на парапет сигнальной башни, у них мог быть трофейный, но откуда взялось сразу около сотни? Определённо, в атаку шла не орда накачанных наркотическим зельем и взбудораженных речами друида местных жителей – нет, то был хорошо подготовленный боевой отряд!

Это подтверждалось и тем, что во главе каждой из групп выделялся командир, бегущий впереди и жестами отдающий приказы остальным. Кричать среди дикого рёва было бессмысленно, но короткие, выразительные взмахи дротика, украшенного пучком алых перьев, атакующие видели и, судя по всему, отлично понимали, что означает то или иное движение.

Уже пару раз передовые группы атакующих достигали верхней кромки торфяного вала, между ними и легионерами завязывалась яростная схватка, в ров падали скрюченные тела – то были и бритты, и римляне. Но почти сразу варваров сметали с вала лишь для того, чтобы они повторяли свои попытки вновь и вновь.

– Так! – прошептал Зеленоглазый, внимательно наблюдая за атакующими и почти не обращая внимания на действия защитников крепости (до поры до времени они смогут отбиваться). – Если эти два отряда нападают справа и слева, не направляя атаку на ворота, то должен быть третий отряд. Раз уж у них на сей раз всё так продумано. Третий отряд с таранами. Обычно это простые срубленные стволы, но, возможно, теперь будет кое-что поопаснее. Ну, и где они?

Он осмотрелся и тотчас понял, где. В паре сотен шагов от Преторианских ворот (так назывался центральный вход любой римской крепости, даже самой небольшой и скромной) росла небольшая рощица. В основном то были стройные молодые ясени, а меж их стволов кудрявились кустарники и росла высокая жёсткая трава.

Вот здесь! Здесь отличное место для засады. Роща невелика, значит, и людей в ней укрылось не так много. Ну что же, с них и стоит начать охоту!

Пригнувшись, почти распластавшись среди высокой травы, Зеленоглазый ринулся вниз по склону. Теперь он бежал, хотя бежать, согнувшись в три погибели, представлялось невозможным, тем не менее охотник двигался стремительно и на бегу ни разу не споткнулся. Он понимал, что спрятавшимся в роще засадникам (а они наверняка там!) не до того, чтобы оглядываться, но всё же пускай у них и не будет времени, чтобы оглянуться!

Да, охотник оказался прав: среди рыжих в закатном освещении стволов стояло в два ряда около сорока человек. Их обнажённые до пояса тела сплошь покрывали татуировки, что подтверждало: это люди из-за Вала, местные татуировали только плечи и грудь, но не спины. Меж рядами виднелось нечто, тоже необычное для варварского вооружения, но уже не удивившее охотника – он ожидал чего-то подобного. В данном случае это был самый настоящий большой боевой таран, изготовленный из длинного мощного ствола, хорошо отёсанного, обитого медными кольцами, заострённого и снабжённого, судя по тусклому блеску металла, кованым медным наконечником. Да! Несколько ударов таким мощным орудием, и деревянные ворота могут не выдержать. Тем более что рядом с каждым из засадников лежал в траве точно такой же плетёный щит, который должен был защитить его во время атаки. Наверняка они собирались укрепить щиты на спине, чтобы оставить руки свободными – персы тоже так делали, это Зеленоглазый знал хорошо.

– Ладно! – прошептал охотник. – При таком соотношении сил выстрел в спину не будет подлым...

Он заранее пересчитал стрелы в своём колчане – их было двадцать две. Дротиков – два. Меча он на охоту, само собою, не брал, но его тяжёлый, обоюдоострый нож – тоже неплохое оружие, пускай он короткий, однако, если уметь быстро ударить, вряд ли кто увернётся. Олень же не увернулся.

Первые двое засадников упали, не успев ни вскрикнуть, ни дёрнуться к тем, что стояли впереди. Потом ещё двое. Зеленоглазый посылал стрелы одну за одной – вряд ли в любом из трёх легионов, где ему довелось служить, кто-то стрелял быстрее него.

Бритты опомнились, лишь когда лицом вниз свалился пятый из них: он упал поперёк тарана, который они как раз собирались по команде поднимать, и это увидали стоящие впереди. Послышался отрывистый возглас, отряд разом обернулся. В руках варваров появились дротики, но их некуда было метнуть: полутёмная роща позади отряда казалась совершенно пуста – ни тени, ни шороха, неведомый убийца исчез, словно и не был.

Высокий, широкоплечий мужчина, очевидно командир засадников, бросил несколько слов, и трое бриттов, пригибаясь, скользнули к деревьям, из-за которых, как они были уверены, вылетели стрелы. Но ни за ближайшими стволами, ни дальше вновь никого не обнаружилось, хотя, казалось, у нападавшего не могло быть времени на то, чтобы куда-то отбежать.

Пока все трое растерянно переглядывались, остальные ждали, как поступит командир: прикажет ли браться за таран либо всем вместе искать убийцу, чтобы не оставлять его позади.

Зеленоглазый разрешил их сомнения. Рёв, который испускали штурмующие, не позволял услышать звона тетивы, и многие вновь не сразу увидели то, что произошло. Их командир, стоявший впереди, далеко от того места, где были убиты первые пятеро, так же, не успев вскрикнуть, рухнул ничком, а следом за ним упали ещё двое. Стрелы вошли двоим в шею, одному – под мышку, поразив сердце.

Теперь засадникам было уже не до того, чтобы прятаться. Двое с воплями кинулись разжигать факелы, остальные схватили свои щиты и укрылись за ними. Но щит закрывает лишь с одной стороны, а убийца-невидимка выбрал теперь иное место и вновь выстрелил сзади. И вновь послал три стрелы, одну за другой.

Этих бриттов, безусловно, кто-то обучил и подготовил к нападению на римлян. Этот кто-то выучил их организованной атаке и отчасти боевому построению, обращению с настоящим тараном. Но не сумел или не успел обучить главному – дисциплине в опасной ситуации. Варвары вовсе не были трусами, скорее, они отличались отчаянной храбростью. И именно эта отчаянная храбрость, а также неумение быстро оценивать случившееся превратили слаженный боевой отряд в то, чем он всё-таки был на самом деле – яростную, неуправляемую толпу.

Со злобными воплями засадники кинулись обшаривать рощу, освещая дорогу факелами, ибо стало уже почти совсем темно. Щиты они потащили с собой, прикрываясь ими то спереди, то сзади. И пока бегали меж деревьев, заглядывая за каждый ствол и вороша копьями траву, ещё семерых настигли стрелы неуловимого убийцы – свет факелов помогал Зеленоглазому видеть врагов, которые не видели его самого.

Сообразив наконец, что потеряли половину отряда, варвары вновь собрались вместе и догадались сделать то, что на их месте давным-давно сделали бы римляне: встали кругом и закрылись со всех сторон щитами. Они определённо были уверены, что против них действует несколько человек – один не мог так быстро стрелять и так стремительно перемещаться с места на место. Но только где эти самые стрелки? Откуда теперь ждать нападения?

Меж тем шум атаки, доносившийся со стороны Вала, стал стихать: ожидавшие появления тарана и падения ворот, варвары растерялись. При нападениях на приграничные крепости, значительно отстоявшие от стены, бритты порой вели осаду и по два-три дня – за это время они либо проникали внутрь и убивали защитников крепости, либо (что случалось чаще всего) к осаждённым поспевала помощь и бунтовщикам приходилось дорого заплатить за свою слепую веру в могущество чар друидов. Но здесь дело обстояло иначе. Сигнал тревоги был подан – осуществить нападение внезапно не удалось. И в любом случае от соседнего гарнизона подмога домчится уже на следующий день. Значит, долгой осады быть не может, и дерзкое нападение окажется напрасным, если взятие ворот не осуществится. А таранщики не показывались и не показывались, более того, из рощи донеслись нестройные крики, замелькал огонь, значит, что-то там происходило. Нападающие явно не знали, что делать.