Текст книги "Орел легиона"

Автор книги: Ирина Измайлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Внимавшая каждому слову вождя, громадная толпа постепенно пришла в движение, загудела многими голосами. Большинство воинов, очевидно, поддерживали Паандрикора, но кое-где, особенно среди собравшейся группами молодёжи, послышались и осуждающие возгласы:

– Неужели, собравшись все вместе, всеми племенами, мы не могли бы изгнать Красных гребней отовсюду?!

– Говорят, за Римской стеной живёт в десятки раз больше бриттов! Почему не объединиться и не начать священную войну?!

– Что мы, трусы?! – совсем уже громко прокричали разом несколько голосов.

– Вы – именно трусы! – Паандрикор резко повернулся в ту сторону, откуда послышался крик, и сразу в той стороне сделалось тихо. – Вы – трусы, потому что тявкаете из толпы, как щенки, у которых клыки начали отрастать и чешутся, а кусаться по-настоящему они ещё не умеют, вот и визжат позади взрослых собак, зная, что будет кому их прикрыть! Что вы все знаете о землях за пределами Долины? То, что вам рассказывают жрецы? А вы сами бывали ли там? Я бывал! И я видел, как живут племена в северных лесах, возле Гнилой чащи, знаю, как живут люди здесь, ещё севернее нашей долины. Знаю, как живётся племенам за Стеной, под властью Рима. И скажу вам: может быть, это плохо, что Красные гребни сюда пришли и наши предки не сумели дать им отпор. Но раз не сумели, значит, такова была воля богов. А теперь ни у кого не получается избавиться от римлян. И прежде всего потому, что никому они особенно не мешают. Племена живут, как и жили, а то, что приходится платить римлянам дань, так вот вам сравнение: друидам мы платим больше!

– Не святотатствуй, Паандрикор! – взвизгнул Сенари. – Ты платишь не нам, а богам!

– Да на что мне боги, которые грабят мой народ! – загремел в ответ вождь. – Я объединил самые сильные племена Долины и всех окрестностей не для того, чтобы Горностаи, Рыси, Волки помогали крепнуть вашей подземной цитадели, помогали собирать и вооружать отряды для войны. Я не хочу, чтобы наши юноши пили ваши дурманные отвары и ели грибы, вызывающие видения, а потом носились по своим селениям, выкрикивая проклятия и призывая всех на священную войну! Думаешь, я не знал причины их безумия?!

Толпа вновь зашумела. И теперь слышнее всего стали вдруг голоса женщин:

– Они травят чем-то наших сыновей, и те сходят с ума!

– В них вселяются злые подземные демоны!

– Некоторые уже ушли из своих домов и присоединились к отрядам рысей, что нападали на римлян. Многие погибли! Отцы приказывали им оставаться дома, но друиды повелевают мальчикам не слушаться отцов!

– Почему ты терпишь это, вождь?!

Сенари быстрым взглядом обежал площадь и, видимо, сразу понял, что, вздумай он сейчас обратиться к толпе, большинство окажется не на его стороне. Он действительно ошибся, слишком рано заявив свои права, но ему не удалось сдержать ярости, когда Паандрикор стал призывать горностаев к миру с римлянами. И это в день, назначенный Советом для открытого объявления священной войны! Правда, вначале, прежде чем это объявление состоится, должны были произойти ещё два события, два события, после которых призвать горностаев к войне будет уже куда легче. Надо было подождать, надо, ох, надо было подождать, но вождь поторопил события...

– Ты гневишь духов, Паандрикор! – произнёс Сенари, отступая на пару шагов, не потому, что боялся гнева вождя, но благоразумно не желая стоять к нему вплотную – слишком выигрывала рядом с его старостью и хилостью мощная фигура, стать и красота Паандрикора. – Берегись – сегодня, в день праздника, когда силы богов утраиваются, они могут отплатить тебе за святотатство!

– Сегодня, если ты не забыл, – праздник Солнца. И не мрачным подземным духам, а ему, воздающему миру благо и радость, принадлежит власть! – При этих словах голос вождя торжествующе зазвенел, и толпа ответила морем радостных возгласов.

– Ну что же, – Сенари наконец вспомнил, что его всё равно не слышно на всю площадь (обычно обращение жреца в таких случаях повторял специальный друид-глашатай), поэтому ответил вождю горностаев обычным своим голосом. Но в этом голосе прозвучала такая явная угроза, что у Паандрикора вновь стали поневоле сжиматься кулаки. – Ну что же, быть может, ты и прав! Но не забывай, что сегодняшний праздник Солнца особенный – такой бывает только раз в семь лет. Сегодня в полдень сила Солнца объединяет в себе общую силу духов. А перед заходом вся эта сила переходит к главе наших богов, к Рогатому, и он способен с её помощью изменить мир! Мы можем сегодня, принеся священную жертву, сокрушить всех враждебных нам богов. До сих пор это не удавалось, но сегодня удастся обязательно! Ведь жертв будет семь, и все предсказания сошлись на сегодняшнем дне.

Паандрикор расхохотался. Смех у него был такой же звучный и мощный, как и голос. Он смеялся, хотя его брови оставались нахмурены, а взгляд сосредоточен.

– Видно, ты всё же становишься стар, Сенари! – воскликнул, отсмеявшись, вождь горностаев. – Ты забыл о нашем условии: если на предстоящем состязании колесниц твои священные кони уступят моим коням, если мои опередят их хотя бы на длину ладони, то ты отдашь мне пленников, и тогда они не будут убиты. Ни мой отец, ни мой дед никогда не приносили в жертву пленных, пускай другие племена покрывают себя таким позором, но не наше.

Теперь засмеялся жрец, но смех его был почти беззвучным, шуршащим, как чешуя змеи по камням, и губы старика лишь чуть раздвинулись, так что казалось, будто смеётся кто-то позади него, кто-то невидимый.

– О быстроте твоих жеребцов говорят не только в Долине, Паандрикор! – проскрипел Сенари. – Все знают, каких они прекрасных кровей и как их выездили. Но мои священные кони питаются силой духов, а сегодня, как я сказал, эта сила увеличилась во много раз. Они выиграют, кто бы ни управлял твоей колесницей.

– Я сам буду управлять ею. Посмотрим, найдётся ли среди друидов более искусный возница.

– Хорошо, – старик кивнул. – Хорошо. Посмотрим.

Все собравшиеся с великим напряжением следили за этим сражением. Многие, стремясь быть ближе к вождю и друиду, нырнули под верёвочные заграждения и стали всё гуще заполонять середину площади, подступая к лестнице и стоящим вдоль неё рядам воинов.

Паандрикор отвёл взгляд от сморщенного лица друида и обвёл глазами громадную толпу. Он умел оценивать выражения сразу многих лиц и понял, что по крайней мере сейчас одержал победу.

Глава 5
ГОНКА

– Я не хотел омрачать праздник ссорой! – крикнул вождь. – Но что случилось, то случилось! А теперь пускай праздник возобновится! Расступитесь, горностаи, и вы, люди соседних племён. Солнце взошло – приветствуем его!

Люди шумно отхлынули назад, толкаясь, возбуждённо переговариваясь, причём каждый старался вернуться на лучшее место, оказаться ближе к центру, нежели стоял раньше.

Но наконец середина площади вновь оказалась совершенно пустой. Только семь зловещих столбов высились почти посредине овала, но они казались теперь маленькими, окружённые с четырёх сторон могучими столбами тотемов.

Никто больше не смотрел на Сенари, тем более что он вновь отступил под сень портала, став меж двух своих спутников. Чёрные плащи за всё это время так и не проронили ни слова, не сделали ни одного лишнего движения – до поры казалось, что их просто нет.

– Норна! – обратился вождь к девушке в светло-голубом платье, которая так и стояла на ступенях лестницы, неподалёку от него. – Твой танец!

Девушка проворно сбежала вниз. Где-то ударил и часто, мерно начал бить барабан. В такт ему Норна, гибкая и лёгкая, как косуля, побежала вдоль воткнутых в землю копий. Она то слегка приседала, плавно опуская руки, то вдруг вся вытягивалась, привставала на цыпочки, тянула пальцы к небу, то останавливалась и начинала вращаться на месте, отчего её платье облаком взлетало вокруг неё, и открывались выше колен тонкие стройные ноги, обвитые ремнями сандалий.

Танец был странен, дик, но необычайно выразителен. Люди, окружавшие площадь, видели его не впервые и встречали, как обычно, с восторгом. Они махали танцовщице руками, некоторые даже бросали цветущие веточки рябины ей навстречу, а кто-то в такт барабану начинал колотить по своей тачке или берестяному коробу.

– До чего же хороша! – сказал на ухо соседу кто-то из воинов. – И с каждым годом всё лучше и лучше. Во всех племенах говорят о красоте дочери нашего вождя.

– А что толку в этой красоте? – ответил второй воин. – Сенари всё равно заберёт её себе.

– Сенари?! Да ты с ума сошёл! Ему под семьдесят, а ей двадцать. И вождь никогда не отдаст её старику, как бы тот ни требовал. Паандрикор не боится друидов. Слышал, как он сейчас с ним говорил? Так ещё никто не смел...

– Само собой! – вздохнул воин. – Но много ли останется от его смелости, если друиды опять заставят духов наслать на нас мор или вызовут падёж лошадей? Тогда все потребуют, чтобы вождь их слушался.

Этот разговор успели расслышать трое путников, пробивавшихся в это время поближе к центру круга, причём ещё и возле самой лестницы дома вождя. Такое нахальство не прошло бы им даром, но на одном из путников красовался чёрный плащ с капюшоном, и перед этим зловещим одеянием все тут же расступались, тем более что обладатель плаща отличался ещё и немалой силой – он решительно и ловко расталкивал плотную толпу, заставляя волей-неволей уступать ему место, даже тех, кто не успевал заметить на нём жреческого плаща.

– Вот видите, а вы мне: «Не надевай, не надевай!» Удобнейшая штука! Особенно удобно, что смотрят только на плащ, а в лицо никто и не заглянет.

Произнеся это, Дитрих Зеленоглазый легко проткнулся в первый ряд толпы и вытащил следом своих спутников, отпихнув зрителей справа и слева, так, чтобы Крайк и Риона могли встать с ним рядом. Риона без плаща нравилась ему куда больше, особенно её длинная золотая коса, которую женщина в этот день не стала скалывать гребнями, позволив ей свободно скользить по спине. Правда, при этом тевтон ловил себя на совершенно идиотской в его возрасте мысли – ему то и дело хотелось дёрнуть эту косу, как когда-то, лет тридцать назад, он дёргал за косу маленькую Хильде.

– Кажется, мы успели вовремя! – заключил Крайк.

– Да, – согласился его товарищ. – Вот только не услышали перепалку вождя со старым друидом. Вся толпа только и гудит об этом. Ну, ничего, зато гонку не пропустим. Что-что, а это мне всего интересней!

В это время Норна пошла по второму кругу танца, причём ритм барабана ускорился и девушка затанцевала быстрее. Её руки мелькали в воздухе, словно ветки ивы на сильном ветру. Дойдя в танце до стоявших впереди толпы Дитриха, Крайка и Рионы, девушка вдруг замерла, потом быстро-быстро завертелась на месте, раскинула руки, свела их, соединив ладони, и снова пошла отбивать ритм вдоль верёвочного барьера.

В третий круг танца следом за дочерью вождя вступили другие девушки, в платьях, украшенных цветами шиповника и рябины, а затем и юноши в своих клетчатых юбках, нагие по пояс, разрисованные татуировками. И вот уже около сотни человек повторяли ритм барабана, изгибаясь, вытягиваясь, воздевая руки к солнцу, которое в это время поднималось всё выше и выше.

Многие из танцующих тоже оказались гибкими и лёгкими, но так, как у Норны, не выходило ни у кого.

– Я его понимаю! – прошептал Дитрих, восхищённо следя за девушкой.

– Ты о ком? – спросил Крайк, однако тут же сообразил: – Ну да, и я понимаю.

– Норна – самая красивая девушка среди горностаев! – воскликнула Риона, даже не стараясь понизить голос.

– Я бы поспорил, – возразил Дитрих. – Ты, например, не хуже.

Она вспыхнула, но только на миг.

– Я на десять лет старше. И из другого племени.

– Возраст, извини, не учёл. А племенная принадлежность не имеет значения. Всё равно мы все варвары!

Танец завершился так же стремительно, как начался. В руках танцующих откуда-то появились веточки цветущей омелы – должно быть, им передали её из толпы. Каждый прижал ветку к сердцу, потом все, один за другим, бросились к жертвенным столбам и, поднявшись по установленным возле них небольшим лесенкам, украсили омелой резные завитки символических дисков.

– Омела – символ жизни на алтарях смерти? – спросил Крайк Риону, не скрывая изумления. – У нас бы такого не сделали!

– У нас, сколько я помню, и людей в жертву не приносили, – ответила она шёпотом. – Ну, может, когда-то, до моего рождения, бывало... Здесь всё по-другому, брат. Смотри, вот начинается самое главное.

Воины, обступившие лестницу, резко расступились, образовав с одной из сторон дворца широкий проход. В него убежали танцовщицы и танцовщики, только Норна вновь поднялась на лестницу и стала возле отца.

Теперь зазвучал уже не один барабан, а не менее двух десятков, и вновь подал голос рог. Толпа загудела, люди в очередной раз принялись толкаться, стремясь лучше увидеть предстоящее зрелище.

Откуда-то раздалось звонкое лошадиное ржание, потом ещё, загрохотали колёса, и в проходе показались одна за другой колесницы. Но какие! В своё время, завоевав Британию, римляне запретили им делать и использовать, даже для безобидных состязаний, тяжёлые боевые повозки. С лёгкими проще было справиться в случаях, когда мятежники применяли их в бою. А здесь, в Долине туманов, где не действовали запреты завоевателей, сооружались именно такие колесницы, с какими когда-то, пару столетий назад, было так трудно сражаться римским когортам. Мощные, с широкими бортами, с утяжелённой, заострённой, наподобие тарана, передней частью, обитой медными шипами (лёгкие повозки бриттов вообще делались без передка, у этих он использовался как оружие). Огромные колёса поднимались выше бортов, их оси завершались медными серповидными лезвиями, способными во время сражения убить или изувечить как лошадь, так и человека.

В каждую колесницу было впряжено по два коня. Некоторые британские племена уже давно переняли римский тип колесницы, запряжённой четырьмя лошадьми, и ловко с ними управлялись, но в Долине не знали таких упряжек. Зато кони были хороши! Ничего общего с мохнатыми коротконогими лошадками, типичными для Северной Британии.

– Галльские скаковые, видимо, скрещённые с южной британской породой! – прошептал Дитрих, во все глаза разглядывая упряжки, одна за другой выносившиеся на площадь. – Вот это сила, вот это пропорции тела! А ноги-то, ноги! Да, стоит запереться в отрезанной от всего мира долине, чтобы научиться выращивать таких скакунов!

– О девушке ты с таким восхищением не говорил! – отметила Риона.

– Она же не лошадь, чтобы вслух обсуждать её ноги, грудь и всё остальное, – не смутился Зеленоглазый. – Нет, в самом деле, отменные скакуны. А где упряжка вождя и где священные скакуны друидов? Пока мы продирались сквозь толпу, о них только и шептались.

– Вон они! – Риона указала глазами на две колесницы, последними выкатившие на площадь. – Легко различить: кони Паандрикора серые, даже серебром отливают – очень редкая масть. А в табунах святилища выращивают только чёрных лошадей.

– Ну да, – кивнул Дитрих. – Чтобы плащи для них не шить. А кого ещё выращивают ваши друиды? Медведей? Волков? А крокодилов не выращивают? Видел я их. Замечательная зверюга! Кого угодно в чём угодно убедит, едва только пасть раскроет. У жрецов ведь как раз такие методы убеждения?

– Тихо ты! – не без испуга шепнул Крайк. – Или на латынь перейди, что ли...

– Чтобы была возможность врыть посреди площади восьмой столб? – поинтересовался Зеленоглазый. – Обойдутся без меня! Как, впрочем, и безо всех остальных.

Но последнюю фразу он произнёс едва слышно, так что в рокоте толпы Крайк скорее угадал, чем расслышал слова друга.

Всего на площадь выкатили двадцать пять колесниц, все, как одна, нарядно разрисованные: у кого в синий и алый цвета, у кого – в красно-коричневый, у кого-то – в белый с чёрным. Две повозки выделялись ярко-жёлтыми бортами, у одной края были обиты медными бляшками. Упряжь коней украшали перья, тоже пестро раскрашенные, как на боевых копьях.

Колесница Паандрикора была белой, как молоко, по бортам и передку её украшали серебряные бляшки, такие же, только совсем мелкие, сверкали на конской упряжи. Орлиные перья, трепетавшие над головами серебристых коней, были отличительным знаком вождя.

Священная повозка друидов была тёмно-синей. Широкие чёрные полосы косо пересекали её борта, а на заострённом передке сверкал серебряный полумесяц. Такие же полумесяцы украшали головы вороных коней, роскошные гривы которых, как и хвосты, были заплетены в сотни мелких косичек.

Рокот барабанов смолк. Зато к звуку одного рога присоединились ещё несколько. Колесницы поравнялись друг с другом и стали в одну линию, заняв довольно широкое пространство.

Увлечённые этим зрелищем, люди на площади сразу не заметили, как их вождь спустился с лестницы, снял и передал воину свой клыкастый белый шлем, скинул плащ и остался в одной короткой клетчатой юбке.

На его куда более светлой, чем у остальных горностаев, коже ярко выделялись узоры татуировки. Густая волна тёмных волос была подхвачена широким ремнём, завязанным узлом на затылке.

Паандрикор принял поводья у воина, который вывел его колесницу на площадь, и легко вскочил в неё, сразу став заметнее всех, ибо был на голову всех выше.

– Неразумно! – прошептал Дитрих. – Он много тяжелее большинства возниц.

– Ну, не в пять же раз! Разве для лошадей это так важно? – удивился Крайк.

– В гонке, когда кони выдыхаются, когда идут из последних сил, важна и тяжесть колесницы, и тяжесть возницы, – ответил Зеленоглазый. – Тогда надо было саму повозку сделать легче, но она такая же, как остальные. Да ещё вон серебра на неё наколотили. Кстати, если оценивать коней, то я бы сказал, что и серые, и чёрные лучше всех остальных. Но серые в рывке, пожалуй, посильнее. Зато не выносливее ли чёрные в долговременной гонке? Сколько кругов они пройдут, а, Риона?

– Обычно проходят сорок.

– Немного. Тогда у серых преимущество. Ну, посмотрим.

В это время вновь стало тихо. И в тишине резко, тревожно прогремел гонг. Никто не видел, где он подвешен, однако его удар разнёсся по всей площади. В тот же миг на разные голоса закричали возницы, и двадцать пять разномастных пар коней рванули с места двадцать пять пестро раскрашенных колесниц.

Сперва всем показалось, что сейчас произойдёт свалка и падение некоторых возниц. Каждый рванул, выбирая наиболее удобную для захода в поворот кривую, стремясь опередить, а если удастся, вытеснить соседние повозки. Но, видя, что их неизбежно ударят и сомнут, большинство возниц, не успевших сразу вырваться вперёд, придержали коней, таким образом, откатываясь назад, но уклоняясь от опасного толчка. Двое проявили упрямство, столкнулись, и оба вылетели, покатившись по утоптанному песку площади. К счастью для них, почти все остальные уже промчались мимо, ни одна колесница не задела упавших. Их повозки опрокинулись, кони захрапели, налетая друг на друга, и один из них сразу осел на землю: серповидная насадка чужой колесницы подрезала ему ноги. Тёмные струйки крови поползли в разные стороны, но очень скоро их замесили с песком, растоптали вновь промчавшиеся по этому же месту повозки.

Упавшие возницы успели встать и выбраться за верёвочные ограждения, троих коней подхватили под уздцы и, обрезав упряжь, увели воины. Тот, что упал, остался на пути остальных, и они быстро избавили его от страданий – при заходе на третий круг колесницы объезжали две опрокинутые провозки и неподвижную бесформенную массу посреди тёмного пятна.

Двадцать три колесницы стали понемногу растягиваться, образуя неровную цепь, и лишь пять или шесть ещё боролись впереди, идя плотной группой. Однако вскоре распалась и она – вперёд вырвались, как все и ожидали, два возницы: Паандрикор на своих серебристых конях и молодой сухощавый возница-друид, ловко управлявший парой великолепных чёрных жеребцов.

Толпа кипела. Слышались выкрики, свист, насмешки в адрес отстающих и приветствия идущим впереди. Многие ободряли приветственными возгласами своего вождя, но кое-кто криками поддерживал возницу священных коней.

На десятом круге стало очевидно: выиграет одна из двух колесниц – повозка Паандрикора или повозка друида. Остальные отставали уже больше чем на четверть громадного овала.

Постепенно серые кони стали выходить вперёд, чёрные отставали от них уже почти на целый корпус: это было отчётливо видно, так как колесницы шли бок о бок.

Вероятно, Зеленоглазый первым заметил, что с конями вождя творится неладное: на бегу они стали неестественно мотать головами, вскидывая ноги выше, чем было необходимо, их дыхание сделалось неровным, точно гонка уже подходила к концу и животные выложили все свои силы.

Ещё круг, ещё. И вдруг один из серебристых жеребцов пронзительно заржал и резко рванул в сторону. Повозку мотнуло, шарахнуло из стороны в сторону. Возница удержался, более того, сумел удержать коней и на какое-то, совсем краткое, время выровнять их бег.

Но тут взбесился и второй конь. Он взвился на дыбы, толкнув первого, тот яростно завизжал, и они сшиблись, а колесница по инерции налетела на них сзади, каким-то чудом не изувечив обоих. Повозка тоже «поднялась на дыбы», и вознице пришлось упасть на одно колено, чтобы удержать равновесие. Однако новый толчок швырнул его на низкий борт, а затем колесница опрокинулась, и Паандрикор кувырком вылетел на землю.

Зрители завопили. Большинство из них кричали от ужаса, но кто-то, возможно, не удержал и воплей восторга. Колесница святилища пронеслась мимо упавшего, сзади уже летели остальные.

– Что он делает?!

– Его же убьют! Смотрите! Смотрите!

В следующие мгновения взоры всех обратились к человеку, который совершил, с точки зрения большинства, совершенно безумный поступок. Оказавшись, вероятно, совсем рядом с опрокинутой колесницей, он мгновенно проник за верёвочные заграждения, бросился к упавшему и рывком приподнял его, оттащив в сторону, так, чтобы корпус колесницы его прикрыл. Это было сделано вовремя – другие повозки уже накатывали, уже мчались мимо. Чьи-то кони едва не врезались в колесницу вождя, послышался храп, отчаянный вопль возницы.

А отчаянный незнакомец, облачённый, как все теперь увидели, в чёрный друидский плащ, уже хватался под уздцы, осаживал отчаянно бьющихся коней.

Стараясь их успокоить, Дитрих (среди всех собравшихся сделать такое мог, очевидно, только он!) вдруг заметил на серой шерсти, возле ушей, тёмные пятна.

– Бесы рогатые! – прошипел Зеленоглазый на своём родном языке и четырьмя ловкими движениями выдернул четыре серебряные бляшки из ремней упряжи.

Кони почти сразу перестали биться и рвать из его рук поводья и заржали, будто желая вновь ринуться в сражение.

– Можешь встать, вождь? – спросил тевтон, оборачиваясь к Паандрикору.

– Наверное, смогу. Но правую ногу я или вывихнул, или сломал. Однако, чтоб меня вороны заклевали, как это произошло?

– Потом объясню. Сейчас их ещё можно догнать.

– Ты сумасшедший? – вождь не верил своим ушам.

– Нет. Меня зовут Дитрих Зеленоглазый. Может, слышал?

– Слышал, ещё бы! Откуда ты взялся?

– Тоже потом. Помоги-ка поставить повозку. Кажется, она не пострадала, упряжь тоже. Где бич? Вот он валяется! У нас во время гонки можно менять возницу. А у вас?

– Тоже можно. Но... Чёрные почти на круг впереди.

– Ничего. Они уже выдыхаются. Уходи за ограждения, вождь! Мы выиграем.

Мгновение спустя Дитрих сбросил с плеч плащ Рионы и перемахнул через борт колесницы. Длинный бич в его руке взвился и засвистел над головами коней, не касаясь их, но побуждая сорваться с места и вернуться в гонку.

Зрители сперва ахнули. Потом заговорили, завопили вразнобой, размахивая руками, свистя, улюлюкая, кто во что горазд. Потом все окаменели.

Колесница не мчалась, а летела, выписывая крутую дугу. И кони, и возница не делали ни одного лишнего движения, выбирая самый правильный путь.

– Друид против друида? Разве у них так бывает? – спросил кто-то в толпе.

– Да не друид он! Смотри-ка – волосы короткие, ни в волосах, ни на груди нет священных знаков.

– И татуировок нет! Да кто же он?

– Я слышал, слышал! Я близко стоял. Он сказал вождю, что его зовут Зеленоглазый. Слышали? Это римлянин такой – самый великий возница во всех обитаемых землях!

– Зеленоглазый не римлянин. Он то ли из галлов, то ли, кто их знает, какие ещё бывают племена? Но я думала, он жил лет сто назад.

– Какие сто, дура! Год или два года назад он выиграл гонку у самого знаменитого возницы Британии. В Эбораке, кажется.

Между тем происходило невероятное. Колесница Паандрикора догнала идущие последними повозки и стала обходить их одну за другой. Вот уже позади и те, что шли десятой, девятой, восьмой. Серебристые кони, будто испытывая стыд за своё недавнее, им самим непонятное бешенство, показывали всё на что были способны. Бич по-прежнему не касался ни их спин, ни их вытянутых в мощном усилии шей, но его свист приказывал им: вперёд, вперёд, вперёд!

– Вперёд, милые! Родные мои, самые лучшие лошадки на свете! – кричал Дитрих, стараясь при каждом повороте принять наилучшую позу, чтобы дополнительной тяжестью, креном повозки в ту или иную сторону не стеснять бега красавцев-жеребцов. – Давайте-ка покажем, на что мы способны! Ну, вперёд, вперёд! Только не рвите слишком резко, рывок нам ещё понадобится! Вперёд, чудесные, замечательные, вперёд!

Они обошли четвёртую по счёту колесницу, потом третью. Вторая не давалась долго – её возница оглядывался через плечо, кричал на своих коней, хлестал их бичом, и те, изнемогая, неслись как сумасшедшие. Но вот вспененные морды серых поравнялись с задком колесницы, вот рядом вертятся её смертоносные колёса с серпами-насадками, вот уже и покрытые такими же хлопьями пены крупы светлых гнедых, с тёмными полосами, оставленными бичом.

«Идиот! Лошади-то чем виноваты, что ты не сумел использовать преимущество, да ещё какое?!» – в бешенстве подумал Дитрих. На какой-то миг у него явилось желание хлестнуть бичом возницу – дескать, прости, друг, промахнулся. Но он удержался: сейчас не до этого. Вот и эта повозка позади. Впереди, в двух десятках локтей, – синяя с чёрным колесница. Возница, как и все, обнажён по пояс, но на нём не традиционная в Северной Британии юбка, а чёрные узкие штаны с полумесяцем на поясе. Вот он тоже оглянулся, слыша бурное дыхание чужих коней и понимая, что его настигают.

Возле лестницы возник воин с длинным копьём, на конце его мелькнул султан белых перьев. Один взмах, второй. Значит, они выходят на последний круг? Да, и Крайк машет ему со своего места, крича: «Последний круг! Последний!»

– А вот теперь, мальчики мои, пора! Голос Дитриха сорвался, он понял, что начинает задыхаться. – Сейчас будет то самое время, тот самый миг. Спокойно, пока спокойно. Пора!

Свистнув, бич впервые коснулся коней. Просто коснулся, не нанося удара, но словно давая последний посыл. Зеленоглазый был уверен, что, если кони хорошо выезжены, а это было так, не то они не пришли бы в себя так скоро после того, что случилось, стало быть, они знают этот сигнал.

Серебряные кони знали его. Ещё один рывок, и вот пара летит, почти распластавшись над землёй, легко, будто на это не уходят уже последние, самые последние силы, их и возницы, только что на глазах нескольких тысяч людей совершившего невозможное.

Воин с белым султаном на копьё уже стоит наготове. Уже ждёт, чтобы вновь взмахнуть эти копьём позади одной, потом второй, потом третьей колесницы.

Повозки поравнялись и несколько мгновений шли вровень, ноздря в ноздрю. Друид что есть силы ударил коней, но лишь сбил их этим с дыхания. И вот серебристые стали уходить. Сперва на полкорпуса, потом на корпус. Чёрные попытались достать, их храп вновь раздался прямо за спиной Дитриха, однако он понимал, что у друида уже нет времени.

– Вперёд! – снова закричал он, только теперь осознав, что всё это время обращался к коням на своём родном языке. Но ведь они понимали...

Копьё с белым султаном взлетело и опустилось. И рёв толпы накрыл оглушённого возницу, как волна штормового моря. Толпа хлынула на площадь, роняя копья, сметая заграждения. Кругом теснились тысячи лиц, но одно лицо оказалось вдруг рядом. Лицо, которое, как он теперь понял, ему хотелось увидеть всего сильнее. По лицу Рионы ручейками текли слёзы. Она что-то кричала, но разве можно было что-нибудь расслышать? В конце концов он расслышал:

– Ты сделал это! Ты сделал это для всех нас!

«Пожалуй что, я сделал это для двоих! – подумал он, медленно, с трудом вылезая из колесницы. – Для Арсения и для тебя. Или для тебя и для Арсения? Какая теперь разница?»