Текст книги "Возвращение троянцев"

Автор книги: Ирина Измайлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава 3

– Я мало знаю о лестригонах, – сказал задумчиво Гектор. – Когда Троада испытала их нашествие, моему прапрадеду было меньше, чем мне сейчас. Они не смогли одолеть стен Трои, но округу опустошили начисто. Пришли и ушли, посеяв смерть. Кто они такие, Рамзес?

– Народ из бездны, – прозвучал в ответ голос фараона. – Так зовут их. Они все громадного роста – самый низкорослый из них вровень со мной, а таких, как ты и твой брат, среди них найдутся десятки.

– И таких же сильных, как Ахилл? – спросил с сомнением троянец.

– Это вряд ли! – Рамзес усмехнулся. – Будь так, они уже уничтожили бы весь обитаемый мир... Но сейчас у них появился воин, возможно, не менее могучий. Однако об этом после. Слыхал ли ты о том, откуда взялся народ лестригонов, Гектор?

– Я же сказал тебе, Великий Дом: я о них почти ничего не знаю. Полит говорил, будто они происходят с каких-то островов Понта Эвксинского.

– Может быть, – сказал фараон. – Может быть. Но вот тут можно только гадать. Лестригоны давно не живут на родине. Они нигде не живут – они селятся на каком-то побережье или острове (чаще на острове) на двадцать-тридцать лет, опустошают окрестные земли и исчезают. Порой два-три столетия о них ничего не слышно в землях Ойкумены, но вот они вновь являются там, где их не ждут, и снова сеют смерть и страх. Иные говорят, что они отдыхают в Царстве тьмы, у своего покровителя.

– Это у кого же? – голос Гектора напрягся и возвысился. – Повелителя Царства мёртвых мы зовём Аидом. Наверняка не он покровитель лестригонов.

Фараон рассмеялся:

– Я имею жреческий сан, Гектор. Младший сан, но мне тоже открыто Тайное. И ты, и я, мы оба знаем, что мир управляется не многими духами, а одним... И что есть духи, и, возможно, главный, могучий и злобный дух, который противостоит этому одному. У лестригонов, действительно, есть своё божество, и я расскажу тебе предание об их происхождении, которое живёт среди них. Те немногие, кто выжил, попав к ним в плен, говорили об этом.

– Они что, так тесно общаются с пленными? – удивился троянец.

Фараон выразительно усмехнулся.

– Со своими псами они общаются больше, чем с пленниками. Но язык их достаточно прост, он словно слеплен из разных наречий народов моря, и прожившие у них в плену год обычно хорошо этот язык усваивали – чтобы не быть убитыми, им приходилось понимать, что им приказывают. А о своей истории лестригоны распевают песни, длинные и невероятно хвастливые – они гордятся своей связью с духом зла и тьмы.

– И как они с ним познакомились?

В тон Рамзесу Гектор произнёс эти слова насмешливо, но Авлона, хорошо его знавшая, была уверена, что глаза царя Трои были в этот момент серьёзны, а лицо напряжено.

– Они поют об этом так. На заре мира, когда Бог, его создавший, населил землю людьми, в Его войске, произошёл бунт. Часть духов, служивших Ему, восстала, и возглавил их один из главных духов, решивший, что он может стать сильнее Бога и захватить им созданное, потому что сам ничего создать не мог. Бог победил бунтарей и низверг их с неба, где они обитали, в глубокие бездны. Дух-предводитель упал в пропасть. На дне этой пропасти жило дикое племя, ушедшее туда, чтобы спастись от своих врагов, и потому, что они любили темноту больше света дня. Увидав свергнутого мятежника, эти люди приблизились к нему с поклонами, потому что их поразило его падение с высоты неба. Он спросил: «Будете служить мне?» И они хором ответили: «Будем!» Тогда лукавый демон сказал: «Отныне я сделаю вас самыми сильными людьми на земле! Вы станете могучи и непобедимы. Вас все будут бояться. Но взамен вы должны поклясться, что посвятите всю жизнь истреблению моих врагов». «А кто твои враги?» – спросили его дикари из пропасти. «Вес, кто мне не служат! – был ответ. – Все, кто живёт по воле Бога, низвергшего меня с небес! Рано или поздно люди должны соединиться с Ним, для того Он их и создал. Но вы будете убивать их, будете нести смерть во все уголки земли, вы будете сеять ужас среди народов и племён и этим служить мне, ибо те, что живут в страхе, не станут думать о Боге, а будут думать только о себе. Вы должны жить ради войны и убийства!» «Нам это нравится! – закричали люди бездны. – Мы хотим быть сильнее всех, хотим всем внушать ужас!» Тогда демон плюнул на землю, и из неё вылезли во множестве мерзкие грибы на тонких ножках, испускающие гнусный запах. «Ешьте их! – приказал злобный дух. – Ешьте их каждый день и из поколения в поколение. И вы не будете знать страха в бою!» Затем он дунул на дикарей – они все стали вдвое выше ростом, гораздо мощнее и кинулись пожирать поганые грибы, не замечая их вони. С тех нор, куда бы ни плыли лестригоны, где бы они ни жили, они привозят с собой и сеют споры этих самых грибов. Они говорят, что грибы вызывают невероятные видения и отнимают реальное сознание. Вкушающий их живёт будто за пределами земного. Страх им в самом деле неведом, или почти неведом. Они свято выполняют клятву, данную духу тьмы, сея ужас на земле, истребляя племена и народы повсюду. Везде строят капища демону, своему покровителю, везде приносят ему человеческие жертвы. Причём жертвуют не только пленных. Если у них вдруг рождается слабый и больной ребёнок, его тоже убивают. Убивают стареющих воинов, когда те становятся неспособны к битве. Демон требует всё новой и новой крови. Лестригоны преданы ему. Они зовут его Фсатан.

– Как? – переспросил Гектор, – Фсатан, говоришь? Слыхал я это имя. Оно упоминается в какой-то древнейшей летописи, где как раз рассказывается о бунте небесных духов против Бога и об их поражении. Так его там и именуют. Или очень похоже. Значит, лестригоны – просто дворовые псы демона? Я думал, их история загадочнее и интереснее.

Скрипнуло кресло, должно быть, царь Трои встал и своим обычным широким шагом прошёлся по шатру. Рамзес молчал, выжидая, пока троянец не задаст новых вопросов.

– А что нужно этим разбойникам в Египте? – наконец спросил Гектор. – Неужто они рассчитывают и его завоевать? Победить твою великую армию?

Прошло довольно много времени, прежде чем фараон ответил. И когда он заговорил, его голос прозвучал очень глухо.

– К сожалению, они могут победить, Гектор.

Троянец тоже несколько мгновений молчал.

– Вот как! – проговорил он. – В таком случае я ничего не понимаю. Лестригоны – малочисленный народ, ведь так?

– Во все времена их численность не превышала пяти-шести тысяч, – подтвердил Рамзес. – Будь их больше, они опустошили бы уже и самые великие государства.

– Но твоё государство – одно из самых великих! – воскликнул Гектор. – Два года назад, когда мы покидали Египет, его постоянно действующая армия насчитывала двадцать тысяч человек. У вас – отличное оружие, ваши воины прекрасно знают технику боя, полководцы искусны и опытны. Ну, пускай лестригоны – тоже искусные воины, пускай они наделены великанским ростом и огромной силой. Но ведь их не может быть более двух-трёх тысяч! Ты не сказал мне, сколько их приплыло...

– Полторы тысячи воинов, – ответил фараон, и его кресло тоже заскрипело, он встал, должно быть, подойдя ближе к Гектору, потому что после этого они заговорили тише.

– Полторы тысячи! – Гектор то ли поперхнулся, то ли засмеялся. – Но не хочешь же ты убедить меня, Великий Дом, что при таком соотношении сил эти слуги беса смогут выиграть битву и завоевать Египет?! Сокрушить ваши крепости, взять укрепления?! Я был бы сумасшедшим, если бы в это поверил!

Снова фараон ответил не сразу. Слышно было, что он ходит взад и вперёд по шатру.

– Ты помнишь наш с тобой самый первый разговор, Гектор? – спросил Рамзес. – Помнишь всё, что я рассказал тебе о нынешнем состоянии нашей армии и вообще о положении дел в Египте? Помнишь?

– Помню, ещё бы не помнить! Ты говорил об ослаблении государства из-за частых войн, о страшных жертвах прошлого ливийского восстания, когда вы потеряли двенадцать тысяч воинов, о том, что в народе может родиться недовольство, если придётся увеличивать армию и расходы на неё. Ты боялся смуты и мятежей. Но мы говорили об этом три года назад. Последний ливийский поход принёс тебе победу, затем ты сумел уничтожить своего главного врата, везира Панехси. Что теперь пугает тебя? Ведь для того, чтобы одолеть полторы тысячи разбойников, каких угодно могучих, тебе не придётся объявить дополнительный призыв. Даже если каждый лестригон стоит пяти египтян.

– А если десяти? – в голосе фараона послышался страх, который он пытался, но не мог скрыть. – Ты всё же не понимаешь, что это за твари! Они умеют только убивать, но этим искусством владеют с абсолютным совершенством. Сила их колоссальна, а главное – они не знают страха смерти.

– Таких людей не бывает, Рамзес! – сухо сказал Гектор.

– Во всяком случае, никто не видел проявлений их страха, – усмехнулся фараон. – И они могут если и не сокрушить мою армию, то нанести ей такой урон, от которого мы не оправимся и за пятьдесят лет! И это будет концом царства, ты должен понять, царь Трои! Или думаешь, что все наши враги разом не воспользуются слабостью Египта?

Вновь последовало мотание. Шаги Гектора послышались возле самой стены шатра, затем удалились и вновь приблизились.

– Разумно, – сказал он наконец. – И потому ты позвал нас с Ахиллом. Но ведь нужно было немалое время, чтобы послать корабли через Ворота туманов и привезти нас сюда. Ты что же, заранее знал о нашествии?

Рамзес глухо усмехнулся:

– Да, Гектор, я о нём знал. У меня уже давно были сведения, что лестригоны объявились на одном из островов Зелёного моря, уничтожили население этого острова, ограбили несколько финикийских кораблей. А несколько месяцев назад их царь Антифот[4]4
  Именно это имя носит царь лестригонов и в мифологическом сюжете одном из приключений Одиссея во время его странствий. Вероятно, имя звучало иначе, а «Антифот» – его греческий вариант. Трудно сказать, попало ли оно в мифологию из этого древнего романа, либо легенды о зловещем царе ходили среди народов моря из века в век (А.К).


[Закрыть] прислал в Египет гонцов с письмом, которое я с трудом прочитал, ибо своей письменности у этих бродяг нет, а по-финикийски крокодил лучше напишет... Но тем не менее смысл был понятен: он обещал через полгода высадиться на берегах Египта! Я знал, что они исполнят угрозу... Они так делали много раз: заранее упреждали о своём нападении, чтобы навести ужас.

– Я понял, – сказал Гектор. – И ты хочешь, чтобы мы с братом вновь помогли тебе. Так?

– Так, – подтвердил Рамзес. – И не потому, что я спас вас от Панехси и хочу платы за это. Но если лестригоны сокрушат Египет, они устремятся на другую сторону моря, и Троада, ещё слабая после войны, не сможет оказать им сопротивления. Их надо разбить здесь.

Теперь усмехнулся Гектор, и его усмешка прозвучала грозно:

– Троада? Ну, пускай попробуют, если мы успеем туда вернуться... – Нет, Рамзес, не о Троаде ты думаешь, тебе не до неё. Но мы и вправду обязаны тебе жизнью. А значит, должны тебе помочь. Где они высадились, эти любимчики главного демона?

– В дельте Нила, западнее одной из наших гаваней, – ответил Рамзес. – Антифот прислал мне вызов на битву. В последние годы они со всеми так поступают. И Антифот всем предлагает одно и то же: выслать армию, числом равную его войску. И начать с поединка.

Гектор расхохотался:

– Ну, это уже слишком, Великий Дом! Ты что же, шутишь со мною? Какой ещё поединок?

– Поединок, на который он предлагает выставить сильнейшего. Сильнейшего выставит и он. Если его воин проиграет и будет убит, Антифот клянётся увести своё войско и никогда больше, покуда он царствует, не нападать на Египет. Если погибнет мой воин, я должен отступить и принять любые его условия. А это означает гибель Египта. Можно, конечно, сопротивляться, но это ничего не изменит. Насколько я знаю, поединок с его богатырём принимали уже не однажды. И неизбежно гибли.

Авлона не видела, что происходит в шатре, но по тону Гектора, когда он заговорит, поняла, что царь Трои сейчас стоит против своего собеседника и пристально смотрит ему в лицо.

– Кто этот воин? – глухо спросил троянец. – С кем Антифот предлагает сражаться сильнейшему из египтян?

– Это его племянник, – ответил фараон. – Сын его старшей сестры и... не хочу показаться тебе безумцем, верящим в нелепые сказки, но эта сказка имеет слишком много подтверждений. Словом, все лестригоны уверены, что этот воин родился от демона. Его зовут Каррик, и он чересчур мало похож на человека, чтобы можно было полностью не верить в эту легенду.

– Мало похож на человека? – воскликнул Гектор. – И что же в нём настолько отличается? У него растут рога, он умеет летать? Или, может, у него есть вторая голова про запас, на случай, если ему снесут первую?

– Не смейся, царь! Никто из видевших Каррика не смеялся... Мне о нём рассказали так: это великан, примерно на голову выше тебя, с торсом гигантским и мощным, с ногами, подобными столбам, и руками, которыми он легко вырывает из земли взрослую пальму. У него глаза жёлтые, как у леопарда, они горят в темноте, а зубы во рту остроконечные, тоже как у хищного зверя. При этом он в совершенстве владеет любым оружием, но и без оружия, одним ударом кулака, может убить быка, а не только человека. Допускаю, что часть этих впечатлений навеяна страхом, и что описание немного преувеличивает истину, однако от этого не легче. Каррик одержим желанием убивать, по сравнению с ним все остальные лестригоны – кроткие дети! Мне сказали, что когда разбойники ни с кем не воюют, он требует время от времени выставлять ему двух-трёх своих воинов для поединка и тут же их приканчивает.

– Ого! – Гектор рассмеялся. – Ну, так я понимаю Антифота – он скорее всего хотел бы, чтобы кто-нибудь справился с его племянничком: учитывая малочисленность лестригонов, этот ублюдок может их всех истребить... И, самое главное – рядом с таким полупомешанным убийцей царь едва ли может чувствовать себя в безопасности. Описание Каррика и вправду внушает трепет, хотя, сказать по чести, убить кулаком быка могу и я, если сильно разозлюсь! А что-нибудь ещё отличает это чудище от людей? Ну, кроме светящихся глаз (если это правда!), крокодильих зубов и роста? Что-нибудь, что бы явно подтверждало его родство с демоном?

Рамзес тихо выругался, но его брань не имела связи с разговором. Тут же стало ясно, что случилось: из-за полога шатра вылетела и шлёпнулась на землю раздавленная многоножка.

– Заползают среда бела дня! – зло произнёс фараон. – В этих влажных местах их полно... И кусаются не хуже скорпионов, только что их яд не так смертоносен. Нет, не смотри с такой тревогой, Гектор: она не успела меня укусить, а если бы и цапнула – в моей дорожной аптечке всегда есть набор противоядий[5]5
  О том, что у египтян существовали походные аптечки, есть упоминания в некоторых древнеегипетских документах.


[Закрыть]. Ты спрашиваешь, чем он отличается... Хм! О нём говорят, что его нельзя убить, то есть что человек не может убить его, не улыбайся, я сам в это не очень верю.

– Я просто вспомнил ахейскую легенду о неуязвимости Ахилла! – воскликнул царь Трои.

– Я слыхал о ней. Но о Каррике говорят, что его может убить только человек, который побывал в Царстве мёртвых и вернулся оттуда. Так нагадали колдуны лестригонов.

– Вот оно что! Я так и думал, Великий Дом! Снова всё сходится на моём брате. Но почему Ахилл должен рисковать жизнью ради спасения твоего царства? Почему именно он?

– Потому, что, кроме него, ни у кого нет надежды убить Каррика, – спокойно ответил Рамзес. – Ты сам это знаешь. Но, между прочим, я ведь не знал наверняка, правда ли то, что мне о нём говорили: правда ли, что Ахилл был убит под Троей и его вернуло к жизни какое-то загадочное средство. Сейчас ты это подтвердил, Гектор. Не смотри так... Я же не прошу Ахилла соглашаться. И тебя не прошу – вы можете уехать, вас никто не станет удерживать. Свои долги ты мне уплатил, выиграв ливийский поход, а твой брат ничего мне не должен. Да, мне нужна помощь, но вы сами будете решать, оказать ли её мне.

Что-то резко скрипнуло, как будто троянец с размаху упал на свой стул. Послышался глухой смешок:

– Ты хитёр, фараон! Ты прекрасно понимаешь, что именно так можешь добиться своего. Именно рассчитывая на мой свободный выбор, на благородство, а не на зависимость.

– Само собою, – подтвердил Рамзес. – Само собою. Я знаю тебя, царь Трои, великий Гектор! И у меня есть ещё одно средство сделать твой выбор удачным для меня. Я знаю, где твои жена и сын.

Услыхав это, Авлона, при всей своей выдержке, едва не вскрикнула. У Гектора не было особенной причины сдерживаться, и он вскочил так резко, что его стул опрокинулся и отлетел в сторону.

– Гермес – хранитель тайны[6]6
  Кроме прочих своих функций весёлый бог Гермес выполнял и эту: его считали хранителем тайн, заклинаний, всего, что связано с колдовством и магией. Именно от его имени происходит слово «герметический», то есть закрытый, секретный, недоступный.


[Закрыть]! Они живы?! Да?! Скажи!

– По крайней мере, были живы и здоровы год тому назад. Это мне известно наверняка.

Гектор застонал. Если фараон рассчитывал нанести ему удар, то рассчитал точно. Смятение обрушилось на троянца, как водопад, он не успел, да и не мог справиться с этим потрясением.

– Великий Единственный Бог, благодарю тебя! – прошептал Гектор, и слышно было, с каким трудом он перевёл дыхание. – Я понимаю, Рамзес, что ты назовёшь мне место, где я смогу их найти, только после сражения...

– Это было бы низостью, недостойной моего высокого рода! – почти резко возразил фараон. – Тем, кому я верю, я плачу вперёд. Не так давно мне сообщили, что в Нубии появился какой-то человек. Судя по всему, он данаец[7]7
  Данайцами египтяне называли представителей всех народов моря: греков, этрусков и т. д.


[Закрыть], и непонятно, как он проник в Нубию, миновав Египет, и как исчез оттуда. Но так или иначе, он разузнавал там о тебе и, видимо, узнал многое. Так вот, он просил всех, с кем говорил, сообщить тебе, если ты где-либо объявишься, что твоя жена Андромаха и твой сын Астианакс живут в Эпире, и что никто не помешает тебе увезти их оттуда.

Когда Авлона умолкла, какое-то время молчали все. Только голоса детей и их смех всё так же доносились с внешней галереи. Гекуба заговорила первой, и всех поразил её голос: в нём не было слышно вообще никаких чувств, словно она запретила себе чувствовать, чтобы сохранить власть над собой.

– Значит, сейчас, сегодня уже всё кончилось? – спросила царица. – Поединок уже совершился? Гектор в письме написал: через три дня, а плыли вы не менее двадцати. Значит, так или иначе, Ахилл уже дрался с Карриком?

– Да, – сказала Авлона. – Он сразу согласился, едва узнал обо всём. Он сказал... я точно помню, как он сказал: «Надо избавлять мир от чудовищ, когда это в нашей власти!» Но и он, и Гектор были уверены, что поединком дело не кончится, что царь лестригонов обманет и при любом исходе нападёт. Об их коварстве знает вся Ойкумена. Фараон Рамзес думал так же. И Гектор назвал единственное их с Ахиллом условие – это чтобы фараон дал пару кораблей с сопровождением и приказал отвезти в Трою Патрокла. Гектор сказал, что не станет им рисковать – сын его брата должен вернуться домой. И мне приказал плыть с ним. Это всё было уже на берегах Зелёного моря, в Египте, в одной из их крепостей, ближайшей к тому месту, где лестригоны обещали высадиться. Как сообщил гонец, они высадились чуть не в тот день, когда Сети привёз нас в походный лагерь фараона. И вот Гектор, Ахилл и царица Пентесилея отправились туда, к месту битвы, оно находилось всего в одном дне пути от крепости, а мы с Патроклом... Мы...

Тут голос юной амазонки впервые дрогнул, она опустила глаза. Видно было, что дрожат и её пальцы.

– Я так просила... – с трудом закончила она, – я так просила их и мою царицу, чтобы мне разрешили остаться! Но они не позволили...

– Ещё бы они отправили малыша с одними египтянами! – воскликнул Деифоб и тут же в смущении покосился на Сети. – Я никого не хотел обидеть, но мальчик царского рода, и... Словом, я волнуюсь и несу какую-то чепуху! Просто Гектор, зная отвагу Авлоны, боялся за неё, вот и всё.

– Перестань, Деифоб! – прервала сына Гекуба. – Не мне и не тебе обсуждать, почему Гектор решил так, а не иначе. Он написал, что сразу после битвы они поплывут в Эпир за Андромахой, а потом, если всё будет хорошо, вернутся домой, вместе с ней и с мальчиком. Плыть до Эпира, если я ничего не путаю, чуть дольше, чем до Трои, а при попутных ветрах можно поспеть и скорее. Значит, они, быть может, уже там или скоро там будут.

– Ты так уверена, мама? Ты уверена, что там, в Египте, всё кончилось благополучно? – не выдержал Троил.

Гекуба резко обернулась к нему:

– Ты сомневаешься в том, что Ахилл победил этого демонова выродка? А я не сомневаюсь! Я ЗНАЮ, что они вернутся! Все слышали? Я это знаю!

Она хотела ещё что-то добавить, и тут её неколебимое мужество иссякло. Царица резко вскочила со своего кресла и, подобрав край платья, почти бегом выскочила из зала. Убежала и Авлона, но не с тем, чтобы догнать царицу – она не хотела, чтобы кто-нибудь заметил её вдруг покрасневшие глаза.

В этой обстановке Сети, о котором троянцы, потрясённые рассказом юной амазонки, на время забыли, почувствовал себя неловко. Потихоньку, чтобы никто не обратил на него внимания, египтянин поднялся с места и вышел на галерею. К нему тут же, с разбега, подкатился один из малышей и, не сумев остановиться, врезался лбом в его ноги.

– Ой! Полидевк, ты что делаешь? Разве можно так себя вести?!

Молодая женщина в белом с розовой оторочкой хитоне настигла малыша, схватила под мышки и оторвала от колен гостя, которые тот, хохоча, обхватил. Потом подняла голову:

– Прости его, благородный чужеземец! Он ещё совсем мал. И гости у нас в Трое пока не бывают... Полидевку никто не рассказывал, как себя при них вести.

– Он меня ничуть не обидел! – рассмеялся египтянин.

В этот момент они оказались лицом к лицу с девушкой, и Сети почему-то испытал желание отвести глаза: ему редко приходилось видеть у взрослого человека такой простодушный, беззащитно открытый взгляд. Девушке казалось на вид лет двадцать. Круглое милое личико в россыпи золотых веснушек, пушистые волосы, собранные на темени в строгий узел и подхваченные шнуром, трогательные ямочки на щеках, когда она улыбнулась.

– Меня зовут Сети, – неожиданно для себя проговорил царедворец, слегка поклонившись. – А ты, как я понимаю, мать одного или двоих из этих чудесных озорников?

– Нет! – девушка продолжала улыбаться. – Просто я живу во дворце и за ними присматриваю. Мой дедушка служил жрецом в храме Аполлона, но два года назад он умер, я осталась одна. И добрая царица позвала меня жить здесь, с ними. Ну, а дети... Я всю жизнь люблю детей, и они меня тоже.

– Так тебя нужно поскорее выдать замуж.

Она рассмеялась:

– Нужно. Наверное, царица так и сделает. Только вот мужчин у нас в Трое сейчас мало. Я хочу сказать, неженатых! – румянец залил щёки девушки и погасил её смешные веснушки.

Сети отчего-то почувствовал себя глупо. Впервые за долгие-долгие годы он понял, что ему всерьёз нравится женщина, и не знал, как сказать ей об этом. «А нужно ли говорить? – тотчас мысленно осадил он себя. – Для чего мне это?»

И спросил вслух:

– Как твоё имя?

– Хрисеида. Дед рассказывал, что в детстве родители звали меня Ксентой, но они рано умерли, и все привыкли называть меня от имени дедушки – а его имя было Хрис. Мне и самой так нравится – Хрисеида. А в Египте у женщин красивые имена?

– У моей жены было красивое имя, – вновь отвода взгляд, сказал Сети. – Её звали Лассави. Но она умерла. И у дочери имя красивое – Атуни. Но твоё не хуже.

Час спустя Троил нашёл Авлону на внутренней городской стене, где она сидела, прислонившись спиной к одному из зубцов, и сосредоточенно протирала кусочком кожи лезвие своей секиры.

– Я тоже верю, что они победили, – сказал юноша, садясь рядом с амазонкой. – Конечно, тяжело, когда остаётся только ждать. Но мы ведь вас уже скоро пять лет ждём.

– Я ждать не буду, – покачала головой Авлона. – Я поплыву в Эпир и там отыщу их. А может, буду и раньше – всё-таки из Египта туда путь дальше. И едва ли они отправились сразу после битвы...

Она поймала удивлённый взгляд царевича и воскликнула:

– Да, да, не удивляйся! Попрошу Сети отвезти меня, а если он не согласится, доплыву на дельфинах. Хотя так далеко никто никогда не плавал. Но я доплыву. В этих морях много островов. Что так смотришь? Я с ума сошла, да? Может быть, и так...

– Мама даст корабль и гребцов, я думаю, – Троил улыбнулся. – Я бы и сам поехал с тобой... А что? И поеду.

Авлона подняла на него глаза.

– Отчего умерла Крита? – спросила она тихо.

– От родов, – ответил он, не спрашивая, откуда она знает. – Мы стали мужем и женой два года назад, и Кей сказал Крите, что после той раны – помнишь, полученной в бою с морскими разбойниками, ей опасно рожать. Сказал, что есть всякие средства, чтобы... чтобы детей не было – травы какие-то. Крита и слушать не захотела. Родила мне близнецов, двух мальчишек... Знаешь, какие они замечательные! Я тебе их сегодня же покажу. Они уже вставать научились и что-то говорят. Только ещё ничего не понятно.

– И как же ты уедешь от них куда-то? – удивилась Авлона.

– Я же не кормлю их грудью! – пожал плечами юноша. – Есть кому смотреть за ними. Послушай, ты стала такая большая! Почти взрослая, Авлона. И я тоже принял бы тебя за Андромаху, если бы не знал, что это ты.

Девушка улыбнулась. На её лице, только что строгом и серьёзном, вновь появилась озорная гримаска прежней Авлоны.

– Ну и хорошо! По крайней мере, сестричка сразу меня узнает. Ведь смотрит же она иногда в зеркало...

* * *

– Миш! Вы с Анютой что сейчас делаете?

– Спим, мать твою! Ты на часы иногда смотришь или как?

Ларионов для подтверждения своего негодования выпростал ногу из-под одеяла и большим пальцем надавил на кнопку торшера. Оранжевый свет конусом упал на журнальный столик с часами. – Половина пятого, Витюня. Ты что у нас, жаворонок?

Сандлер на другом конце провода тихо хмыкнул:

– Жаворонками бывают либо гении, либо дебилы. Я не то и не другое. Ты небось лёг часика в два, а я думал лечь как раз часиков в пять. Но дочитал, понимаешь ли, третью главу этих самых лестригонов и решил тебе позвонить. Вы с Энн когда собираетесь к мэтру?

– К мэтру? – Михаил всё никак не мог проснуться, и сандлеровский жаргон не сразу переводился на нормальный язык. – А-а-а, к Александру Георгиевичу... Наверное, уже когда мы с тобой вернёмся. Значит, через пару недель.

Виктор на миг задумался.

– Через пару недель... Видишь ли, я хочу поехать денька на три попозже. Тут переговоры намечаются с серьёзными людьми. Я ведь тебе говорил, что светит купить магазин.

– Говорил, – Миша покосился на лежавшую к нему спиной Аннушку и сразу понял, что она не спит (слух у неё собачий, и просыпается она от всякого шороха – просто мешать ему не хочет). – Говорил, о великий делец! На меня не рассчитывай. Ездить по всяким Анталиям и возить тюки турецкого барахла – куда ни шло, но серьёзные торговые операции, прости, не по мне.

– Понимаю. Ну, ты, надо думать, вообще скоро прославишься. Роман-то опубликуют. Я ведь тебе не из-за магазина звоню.

– А что?

– Да, понимаешь... Весь этот разговор о лестригонах... Вы же до этого места дочитали?

Миша засмеялся:

– Мы прочитали гораздо дальше.

– Ну, так вот. Получается, что там всё по Библии, что ли?

Ларионов слегка опешил.

– Вить! Спать надо больше и регулярнее. По какой ещё Библии? Ты что?

– Ну, как же! – смутить Сандлера было невозможно. – Там же тоже: злой дух взбунтовался против Бога, тот его низверг на землю. Разве не так? Я только не помню, есть ли там что-то про этих самых лестригонов...

– Где, в Библии? Нет, конечно. Лестригоны, как думали до сих пор, вообще мифический народ, действительно очень агрессивный, обитавший, якобы, где-то не севере. Они и вправду были мощные, громадные и очень воинственные.

– Помню! – в трубке заскрипело и что-то шлёпнулось. – Блин! Стулья стали делать... Майкл! Я вспомнил: они в «Одиссее» упоминаются. Им там Одиссей глаза выкалывал.

Михаил, не выдержал и прыснул, испуганно косясь на жену. – Всё перезабыл, коллега! Глаза Одиссей выкалывал циклопу. И не глаза, а один глаз. А лестригоны ему просто корабли топили – каменюгами забрасывали. Что до Библии, то я тоже подумал об этом. Получается – свидетельство. И имя демона... Фсатан.

– Точно! – подхватил Сандлер, – Сатана, то бишь. Так что, может, всё так и было?

– Как в романе? Профессор уверен, что описаны подлинные события.

Стул на том конце провода опять заскрипел.

– Да не только, как в романе... Как в Библии.

Миша снова засмеялся:

– А других доказательств тебе мало? Слушай, Витька, ну тебя в баню – я спать хочу! Давай созвонимся вечером, а я до того позвоню профессору. Может, махнём к нему.

Однако уснуть Ларионову уже не удалось. Он не стал выключать свет и какое-то время лежал, закинув руки за голову, вслушиваясь в мерное дыхание Ани. Кажется, она снова уснула.

Он протянул руку, взял со столика кипу белых листов и, отложив примерно половину, нашёл нужное место.