Текст книги "Интерпол"

Автор книги: Иосиф Дайчман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)

Дайчман Иосиф
Интерпол

ИОСИФ ДАЙЧМАН

ИНТЕРПОЛ.

ВСЕМИРНАЯ СИСТЕМА БОРЬБЫ С ПРЕСТУПНОСТЬЮ

Автор выражает глубокую признательность за консультации и предоставленные материалы пресс-атташе Российского бюро Интерпола И. В. Цирульникову

В любую эпоху находится несколько идей и социальных институтов общего характера, которые со временем начинают казаться совершенно естественными, настолько ожидаемыми и простыми, что никто особенно и не задумывается о времени их появления и причинах существования, – кажется, что они "естественны", вроде бы и не могло быть иначе. Таково, например, распространение латыни в научной (не говоря уже о прочих) практиках средневековой Европы или, скажем, существование организации Красного Креста и Красного Полумесяца. В сущности, и мировые религии – тоже своеобразные институции, подчиняющиеся как внутренним, основополагающим для себя правилам, так и законам внутреннего развития.

К числу таких "естественных" в наше время стал относиться и фактор международного сотрудничества национальных полицейских сил, воплощенный в организации с аббревиатурой МОУП и более известным наименованием Интерпол. И то, что эта организация, объединяющая сейчас 179 стран-участников и уступающая по масштабам и охвата, и деятельности только ООН, появилась по сути совсем недавно и тем не менее пережила в своей недолгой истории весьма примечательные взлеты и падения, вспоминают не так часто.

И совсем редко вспоминают, что многое в его работе связано не с внешними факторами, которые традиционно признают объективными, а с внутренними; и это не только сложности и своеобразия, в той или иной степени присущие всем без исключения бюрократическим системам, но и факты и явления, порожденные конкретными людьми, в свое время находящимися на руководящих постах в организации.

И есть ещё один принципиальный момент – или сакраментальный вопрос, к которому мы будем возвращаться неоднократно. Орган международного полицейского сотрудничества, равно как само сотрудничество, крайне необходимо; и чем больше мы втягиваемся в процессы глобализации, тем в большей мере необходимо. Но при этом мировая преступность в абсолютных цифрах отнюдь не уменьшается, причем, как ни печально, не уменьшается и в государствах, где полицейская служба находится на самом передовом уровне в техническом и организационном оснащении. И чем больше вдумываешься в статистику, обзоры и сводки, тем в большей степени кажется, что и традиционная полиция при всей её необходимости запаздывает, и орган её международного сотрудничества, МОУП, запаздывает тоже – хотя аналитики его весьма проницательны и нередко в своих оценках намного опережают, скажем, выводы и прогнозы национальных правительств и некоторых международных организаций.

Впрочем, не всегда – и мы ещё на это не раз обратим внимание.

Принцип

Почему именно полиция?

Вопрос, в общем-то, не праздный. С эпохи "великих детективов" повелось, что самый главный, самый решительный вклад в раскрытие ужасных преступлений вносят не собственно полицейские, а частные детективы, независимые мудрецы и герои, которые в лучшем случае сотрудничают с полицией (как, скажем, Эркюль Пуаро), а чаще находятся от неё в определенной оппозиции. Шерлок Холмс не брезгует помощью инспектора Лейстреда, но это так, отстраненно-ироническая позиция. Ниро Вульф и его верный Арчер едва ли не конфликтуют с полицией по каждому делу, серьезные "проблемы" и у героев Дэшила Хэммета, и у героев произведений новых времен – у Р. Ладлема, например. Из "великих детективов", пожалуй, только комиссар Мегрэ – "стопроцентный полицейский", но и ему в доброй трети дел и эпизодов приходится вести что-то вроде самостоятельного расследования.

В двадцатом веке, особенно после второй мировой войны, получили большое распространение "полицейские романы", которые в лучших своих образцах достигли превосходного беллетристического уровня – например, серия детективов братьев Вайнеров или Макбейновская "сага" о 37 полицейском участке; но наиболее распространенными на кино и телеэкранах, и в "покет-буках", и в бесчисленных газетных публикациях – а следовательно, и в массовом сознании остаются герои без мундира, в лучшем случае представители каких-то мыслимых или немыслимых спецслужб.

В определенной зависимости от эффективности работы полицейских сил и уровня правосознания общества "упование на сверхгероя" больше или несколько меньше, но в общем-то нигде оно не исчезающе мало. При этом большинство читателей и зрителей знает вполне определенно, что значительная, преобладающая часть преступлений расследуется и пресекается обычными правоохранительными органами, что герои – одиночки на самом деле невероятная редкость, и их усилия и успехи, даже подвиги в общем-то весьма незначительно сказываются на криминальной ситуации в целом. В общественном мнении существует что-то вроде амбивалентности: с одной стороны, принятие как факта работы правоохранительных органов – и именно к ним обращаются едва ли не в 99 % криминальных происшествий; с другой – стремление к "сверхгерою", за которым просматривается стремление, упование на некие чрезвычайные, экстраординарные средства и методы.

Несомненно, понятие "героя" – давняя, хотя, может быть, и не имманентная черта общественного сознания. Во всяком случае, культ героев существовал в той или иной форме во все цивилизованные времена, хотя, конечно, "герои" на каждом этапе были свои, да и сами они отнюдь не однозначны. Есть работы, посвященные эволюции героя – там обозначены и "классические" античные, герои-полубоги, и трагические герои, и религиозные подвижники, и военачальники, и рыцари, и борцы за справедливость, и благородные разбойники, и детективы, и супермены.

Но как-то не приходилось встречать четкое разделение на стихийную и необходимую героизацию.

В рассматриваемом здесь аспекте это необходимо. За самой "героизацией" стоит внутреннее допущение чрезвычайных, экстраординарных мер, которые предпринимает герой на каком-то этапе своих деяний. Достаточно припомнить практически любой боевик – и легко понять, о чем идет речь. Взрывы, пожары, переломанные кости, пороховой дым и кучи окровавленных тел... Конечно, во всех или почти во всех боевиках последних десятилетий преступники определенно распоследние негодяи, и практически во всем получают по заслугам, редко когда чуть больше, чем заслуживают. Да, во всех боевиках герои защищают слабых или, во всяком случае, неповинных (и себя); да, они стараются, чтобы обыватели не пострадали, стремятся освободить заложников, а жертвы и разрушения – это так, нежелательный, но неизбежный побочный эффект. Кстати, это распространяется и на полицейских – чего стоит прекрасная пара из "Смертельного оружия"!

На уровне сценариев, фабул книг "пропорции" соблюдены вполне аккуратно. Но ни в какие пропорции не укладывается самый главный принцип героического фильма: вот он придет, герой, и всем воздаст за грехи их. Он поступает круто? Так те, кто вызвал его гнев праведный, заслуживают сколь угодно сурового наказания...

Получается, что в общем-то реальным преступникам за вполне реальные, конкретные преступления противостоит идеальная сила – и воздает им по своей собственной мере справедливости. Мне отмщение и аз воздам.

Что из этого следует? Признавая справедливость или тем паче необходимость такого героя, мы тем самым признаем допустимость субъективного правосудия. Принципиально неважно, полностью ли остается герой-супермен в рамках закона или превышает нормы справедливого возмездия. Важно, что он принимает функции Закона. А это означает, что возможны отклонения от него в любую сторону.

"Герой" может быть и не одиночкой – это может быть и героическая пара (скажем, Танго и Кэш), это может быть целый полицейский участок или управление милиции. Все, что было сказано о "дозволенности" для героя одиночки, в полной мере распространяется и на "коллективного" героя.

Иначе говоря, в менталитете размывается грань между служением обществу по избранным им, обществам, законам и некой самостоятельной службой во имя общественной безопасности – так, как наш "коллективный" или индивидуальный герой понимает.

И где-то здесь размывается грань между правоохранением и службой безопасности (не путать со специальной госслужбой) ... Но приводит это не просто к ненужным иллюзиям и упованиям, приводит это к существенной опасности.

Сколько бы мы не упрекали, порой совершенно заслуженно, правоохранительные органы в недостаточной эффективности работы (не говоря уже о коррупции некоторых её фигурантов), сколько бы не отмечали те или иные недостатки, неизменным и главным – по крайней мере, в развитых демократических обществах – остается служение закону. Виноватый может на какое-то время или в какой-то мере оказаться безнаказанным, может даже продолжать свои преступную деятельность, если так сложились обстоятельства, но в общем и целом должен понести наказание, не превосходящее степень его вины. Естественно, все могут привести множество примеров, когда люди наказывались по ложным (хотя, как правило, не по заведомо ложным) обвинениям, когда оказывались за решеткой по случаю или совпадению – но уже то, что эти случаи известны, что о них говорят и пишут, что несправедливо обвиненные выходят из тюрем, часто получая всевозможные компенсации, свидетельствует, что такое происходит как исключение, но не как правило.

В направленности действий полиции на соблюдение закона, не ей принятого – важнейшее условие существования демократии. Чуточку расширить даже не права, а практику действия полиции – и мы получаем "эскадроны смерти", "корейские варианты", суды Линча и тому подобные действия, которые ставят под угрозу само существование демократического общества.

Абсолютное большинство граждан – не уголовные преступники. Обыденная, нормальная, естественная жизнь не предполагает преступления вообще. И если только существует возможность или опасность для обычного законопослушного человека оказаться обвиненным, наказанным или вообще уничтоженным только по воле какой-нибудь социальной группы, и нет надежд на восстановление справедливости – демократия как форма сосуществования размывается. И если мы признаем, что на сегодняшний день демократия есть наименее плохая из найденных историей форм общежития, то мы в полной мере должны делать ставку исключительно на правоохранительные органы; да, они бывают консервативны и медлительны, да, они весьма далеки от стопроцентной эффективности в борьбе с преступностью и в основном поддерживают динамическое равновесие, традиционно чуть отставая от преступных новшеств; но существенно, что сам принцип и способ их работы и предел, к которому они стремятся – служение Закону, который избрало для себя это общество.

Пока не найдена модель социального развития более совершенная, чем демократия, надо возлагать главные надежды именно на полицию, надо рассматривать пути и методы повышения эффективности её работы; и в этом плане Международная Организация уголовной полиции, МОУП – Интерпол, должна рассматриваться как важнейшая часть обретения новых форм и методов работы.

Во все цивилизованные времена преступность существовала, но это не значит, что она всегда была на одинаковом уровне (не говоря уже о специфических, конкретных формах – они менялись не только от эпохи к эпохе, от страны к стране, но порою от одного населенного пункта к другому). И за четыре тысячелетия, охваченные исторической памятью, предпринимался не один социальный эксперимент по избавлению от преступности – хотя, конечно же, термин "социальный эксперимент" относится к совсем недавнему времени, а во времена оны использовались совсем другие, всякие там республики, царства, государства, ордена, священные союзы, коммуны, фаланстеры, империи и прочая, прочая, прочая.

Иногда результаты были впечатляющи – в отдельно взятых общинах (в том числе созданных по религиозному признаку) преступление признанных большинством норм сводилось до исчезающе малых величин1; носители этих исчезающих величин зачастую тоже "исчезали" – в лучшем случае их "извергали" из общины, в худшем – с бела света. Но почему-то нормальные, рядовые, законопослушные граждане сравнительно быстро (с исторической точки зрения) добивались таких преобразований в общине, чтобы их собственная жизнь оказывалась несколько посвободней и разнообразней – и практически с развитием самодвижения разрасталась и преступность.

Иногда этим нормальным людям, зажатым в идеократические, теократические или просто в тоталитарные тиски, помогали законопослушные (послушные своим законам) граждане других стран, и помощь сия оборачивалась большими, вплоть до геноцида, войнами – но это, возможно, печально необходимые издержки социальных экспериментов.

Интересный парадокс: наиболее ощутимого снижения преступности добивались режимы, предельно закабаляющие, "заорганизовывающие" своих граждан; при этом они становились (всегда!) для собственных граждан, а зачастую и для соседей, куда большим злом, чем обычная "бытовая" преступность. В то же время существенное ослабление, "снятие" идеологических и социальных барьеров сопровождается весьма высоким уровнем преступности. В самой свободной и богатой стране (с наименьшей "традиционностью") – в США – уровень преступности неприлично высок.

Современная полиция – своеобразный инструмент демократии. Если полиция, постоянно совершенствуясь и развиваясь, обеспечивает некоторое динамическое равновесие между законностью и преступностью (в зависимости от успешности её развития этот уровень динамического равновесия различен), то можно сказать, что преступность – оборотная сторона или имманентное свойство демократии. История показала, что все формы общественной организации оказались в чем-то хуже демократии – но это не значит, что демократия есть лучшая из форм социального устройства. Как говорили многие "отцы демократии", она не лучшая из возможных, просто остальные ещё хуже.

Пока что в общественно-историческом развитии не найдена та замечательная форма, при которой наступил бы "золотой век". Увидит ли его воочию кто-нибудь из тех, кто прочтет эту книгу? Неизвестно. А пока надо думать об эффективности существующего инструментария, и в частности об организации, которая вобрала в себя очень много наилучшего, что нащупано и обретено в практике развития национальных полицейских сил... но и, к сожалению, как показывает её исторически краткая биография, многое из не лучшего, что есть и в них, и вообще в бюрократических организациях.

Предлагаемая книга – не систематическая история организации и далеко не исчерпывающее описание направлений её работы или, что то же самое, международной преступности. Это очерки, в основном ориентированные на узловые моменты развития и преобразования организации, и на те направления развития мирового криминалитета, которые, по мнению автора, в наибольшей степени должны заставить подумать о современном состоянии и перспективах нашей жизни на переломе эпох.

Двадцать лет тому назад...

Вот как это выглядело двадцать лет назад. Не казалось восторженному адепту, а именно выглядело – если никто не мог воспринимать иначе. Значит, никакого "иначе" и не было, что бы там сегодня мы не думали по этому поводу.

...В ясный день вид Парижа от пригорода Сен-Клу захватывает дух. Крутой изгиб реки Сены окаймляет сверканием Булонский лес. Вокруг реки городские строения устремляются к краю неба. Сакре Кёр, Эйфелева Башня, Нотр Дам – знакомые вехи ловит глаз, блуждая по бесконечной перспективе куполов, окон в крышах и фронтонов.

Есть одно место в Сен-Клу, вид которого кажется ещё более замечательным. Арманжо – тихая улица, застроенная главным образом одно – и двухэтажными частными домами, каждый с остроконечной крышей. Среди них выделяется высокое (семиэтажное) строение – номер 26, высокая по меркам парижского пригорода, современная конструкция – стакан из стекла, стали и камня с пятидесятифутовой стройной металлической антенной, вырастающей из его неожиданно плоской крыши. От номера 26 сигналы и сообщения летят далеко от Парижа – к Берлину и Вене, к Лондону и Риму, Стокгольму и Найроби, Рио-де-Жанейро и Буэнос-Айресу, Монреалю и Вашингтону, округ Колумбия. Люди из номера 26 пользуются уникальными полномочиями связи: эта антенна связывает их с полицией почти всего мира, и полиция мира говорит с ними.

Номер 26 – дом Международной Организации Уголовной Полиции, сейчас больше известной и полицейским силам, и преступникам, и общественности как Интерпол.

Уже в те времена связь, системы обмена информацией на самом деле были удручающе архаичными. Большинство сообщений шла по открытому эфиру азбукой Морзе – уровень начинающих радиолюбителей; не говоря уже о факторах секретности, связь была неустойчивой, зависела от многочисленных атмосферных факторов, была медлительной и не гарантированной от искажений. Значительная часть важнейшей информации (фотографии, дактилограммы) оперативно вообще не передавались, услуги телетайпов использовались ограниченно и только с немногими НЦБ, о фототелеграфе только мечтали, а видеозаписи или даже киносъемка просто даже не упоминались.

...У миллионов читателей, которые жадно следят за летописью международного криминалитета в ежедневных сводках новостей и периодической печати, название Интерпол вызывает специфически острые ощущения. Их волнует мелодрама, сопровождаемая преследованиями, которой они верят; их интересуют поведение и предчувствия преступников – и особенно это подогревается специфическим видом детектива, который появляется время от времени в их любимых газетах. История, которая обычно звучит как-то вроде этого:

МЕЖДУНАРОДНЫЕ УСИЛИЯ ПО РОЗЫСКУ И ПОИМКЕ ПРЕСТУПНИКА; ИНТЕРПОЛ СНОВА ПОКАЗЫВАЕТ КЛАСС.

...Дональд Мартин, псевдоним Арман Эстерхази, псевдоним Рене Тронтье, псевдоним Эстебан Вилареджо, краснобай и мошенник, настигнут вчера в Бомбее неустанной рукой закона.

Мартин, покинув аэропорт имени Кеннеди шесть месяцев назад, совершил длинное стремительное турне от Нью-Йорка до Лондона, побывал Париже, Висбадене, Тель-Авиве и, наконец, в Бейруте, собрав мошеннический "урожай" в три четверти миллиона долларов. Представляясь как бельгийский бизнесмен по имени Тронтье или как Исполнительный директор сеньор Вилареджо из Буэнос-Айреса, и иногда используя свое американское имя, Мартин подставил множества импортеров, заключая фиктивные договора на поставки предметов потребления из сырого каучука и станков. Предъявляя паспорта в соответствии с каждым псевдонимом, он артистически организовывал аферы, молниеносно проворачивал сделки в каждом городе, получал наличность и исчезал.

Полиция по всему маршруту следования узнавала о его действиях, поскольку протесты от обманутых торговцев поступали в полицейские управления каждого из городов – но мошенник к тому времени исчезал за границей. Тогда заработали линии международной связи с Интерполом. Проверяя файлы и сличая досье, сыщики Интерпола заключили, что Мартин, Тронтье и Вилареджо – один и тот же человек. Хотя его фотографии и отпечатки пальцев не давали положительной идентификации, один агент Интерпола припомнил в соответствии с описанием "старосветские" манеры мошенника и его странное пенсне. Дальнейшая проверка файлов привела к отысканию описания весьма похожего человека – мошенника из Венгрии по имени Эстерхази, который привлек внимание Интерпола несколько лет назад в связи с одной аферой, проведенной им в Америке. Агент направил запрос к ФБР в Вашингтоне, Округ Колумбия, и узнал, что Эстерхази иммигрировал в Соединенные Штаты, был натурализован, но в США совершил несколько преступлений и изменил "запачканное" имя на Мартин.

Теперь, вооруженный набором отпечатков пальцев Мартина, Интерпол разослал розыскную карточку IPCQ (Интерпол-Париж всем национальным бюро) предупреждение всем полицейским, чтобы они были настороже. Национальное бюро в Индии переслало сообщение всем внутренним силам уголовной полиции. Полицейский пост аэропорта "вычислил" Мартина, едва он вышел в Бомбее. В списке пассажиров он числился как Г. Тронтье. Когда его арестовали прямо у стойки проверки паспортов, мошенник в изумлении воскликнул: "Я не могу понять, как это случалось. Я передвигался так быстро!"

"Интерпол перемещается быстрей", – сказали ему, уводя в камеру.

Теперь Мартину грозит перспектива экстрадиции в одну из многих стран, в которых он вел преступную "торговлю", для судебного преследования в соответствии с её законами...

История эта содержит все элементы кассового кинофильма: красочные международные места действия; изобретательный, красноречивый мошенник, использующий старосветское обаяние, чтобы освободить вульгарных дельцов от их заработанных с немалым трудом наличных денег; полиция пяти стран, сбитая с толку ложными следами; международная суперполицейская организация с фантастически эффективной системой поиска. Поначалу даже она оказывается неспособной точно опознать мошенника, затем все-таки, едва ли не случайно, находит "ключ" к идентификации; далее следует трансатлантический запрос к ФБР; закодированный бюллетень, переданный полиции с другой стороны земного шара; а каковы упования и предчувствия преступника как раз перед моментом его заключительного успеха...

Фильм с таким сюжетом мог дать миллионам законопослушных кинозрителей впечатление, что существует верный путь поимки международных преступников, что имеется эффективная международная организация, борющаяся с преступлениями, чьи агенты находят способы и решения поиска и поимки преступников, практикующих в международном масштабе.

Здесь много беллетристики.

Большинство людей знает, что, помимо таких захватывающих арестов, имеются другие преступления, происходящие в международном масштабе, типа незаконного оборота наркотиков, при которых преступники могут избегать обнаружения в течение многих лет и наслаждаться прибылью. Люди знают, что совершаются аресты, деятельность конкретных преступных предприятий приостанавливаются, но международная преступность походит на осьминога с постоянно движущимися щупальцами, и их слишком много, чтобы отдельные ампутации решили проблему. Люди задаются естественным вопросом: а какой эффект это имеет относительно всей твари в целом?

Некоторые люди также знают, что действительно имеется международная организация по имени Интерпол, борющаяся с преступностью, но и его работа, и действия международной преступности зачастую оказываются бесконечно более сложными, чем описано в этом сюжете, и неизмеримо более тонкими, чем показанное в многочисленных кинофильмах и телевизионных программах.

В воображении обывателя название Интерпол, вероятно, вызывает представление о всемирной сети секретных агентов, которым помогает штат красивых мужчин и женщин; "сеть" эта, используя секретные лаборатории и тайные файлы, которые снабжают мгновенными решениями расследование наиболее сложных преступлений, стоит на страже мирового порядка.

В действительности, агенты Интерпола не патрулируют мир. Они никогда не производят аресты, не участвуют в перестрелках. Люди Интерпола трудолюбивые, достаточно скромные и не всегда открытые к общению с посторонними люди, использующие свой опыт и профессиональные навыки; и даже сама организация – не огромный распределительный щит, на который замыкается система информационного поиска.

Плоть от плоти

Идея создания пусть не всемирной, но хотя бы Европейской "команды" по борьбе с преступностью выдвигалась в различные времена, и каждый раз это провалилось. Даже сейчас, в период серьезных интеграционных процессов в Европе, превращения её во многих аспектах в некое "сверхгосударство" с единой валютой, интегрированными рынками труда и капитала и де-факто общей армией (НАТО), серьезно дополняющей национальные структуры, идея "европейской полиции" не проходит. Слишком много юридических и политических соображений делают создание такой организации чрезвычайно трудным, если вообще возможным. Слишком много вопросов без подходящих ответов возникают; слишком много проблем, весьма и весьма сложных для решений, становятся очевидными.

Например, где такая команда получила бы судебные полномочия?

Как решить давнишнюю проблему конкуренции между местными, региональными, и национальными полицейскими агентствами? А конкуренции, чаще всего даже вражды между различными специальными службами и агентствами?

Насколько усилится "внутренняя" конкуренция и "внутригосударственные" межведомственные разногласия при появлении на сцене суперполицейского агентств?

Можно предположить, что международная система законодательства для функционирования такой суперполицейской силы рано или поздно будет установлена, возможно, ещё при жизни нашего поколения – но неизбежно возникает вопрос: а нужно ли это, и если да, то в какой мере?

Страны Бенилюкс, Бельгия, Люксембург и Нидерланды, приняли идею наднациональной в некотором смысле "команды по борьбе с криминалитетом", с соглашением относительно выдачи преступников и взаимной помощи в их поимке, – но это исключение, и оно весьма далеко от идеала. Их договоренность предусматривает делегацию следователей полицией одной из "договаривающихся сторон" к полиции другой страны с целью продолжения расследования. Это дает возможность непрерывности прослеживания подозреваемого в любой из этих трех стран, естественно что на обычном основании того, что если подозреваемый будет арестован и обвинения подтвердятся, то он подлежит выдаче стране, в которой он совершил преступления и предстанет перед судом. В критических случаях, это делает возможным прямой арест подозреваемого полицией одной страны в другой – но не во всей стране, а только в зоне до десяти километров внутренней территории...

Потребовалось пять лет, чтобы заставить три маленькие страны Бенилюкса ратифицировать это скромное начинание прямой международной полицейской работы. Получение же от всех Европейских наций согласия на подобную договоренность, похоже, потребует неопределенно большого времени, учитывая существующие чувства относительно национального суверенитета.

И совершенно неизбежно возникает вопрос о том, а всегда ли (точнее, в какой мере) нужна наднациональная оперативно-розыскная служба.

Национальная полиция – не просто один из важнейших атрибутов суверенитета, которым, скорее всего, никакое государство ничуть не торопится поступиться.

Полиция – плоть от плоти нации и в первичной, глубинной основе своей ровно настолько эффективна, насколько развито и специфично правовое сознание нации – дополнительные факторы, скажем конкретного профессионализма и технической оснащенности, остаются вторичными.

Абсолютное большинство преступлений и преступных проявлений замкнуты не только в национальных границах, но и внутри весьма незначительных регионов – и их раскрытие (и предотвращение), очевидно, никак не может быть поручено представителям других государств.

Но существуют и исключения, причем среди них проявились черты интернационализации и глобализации едва ли не раньше, чем они стали обнаруживаться в "легальной" жизни.

Предпосылки

В то же время в каждой стране накапливался годами и десятилетиями неповторимый, но в то же время имеющий ценность для всех остальных полиций опыт борьбы с преступностью; даже его простое изучение и копирование, несомненно, полезно – но за находками, решениями, методиками есть нечто тончайшее, и в то же время самое главное: личности, профессиональное мастерство. И социальный механизм или международная организация, способные привлечь к расследованию зарубежные таланты, имеют огромное значение.

Пока что, на современном этапе исторического развития, каждя страна неповторима. Можно добиться унификации не только Конституций (что конкретно стоит в повестке дня Объединенной Европы), но и законодательства каждой страны по определенной модели, но это не отменит (да и не изменит) национального своеобразия. Даже если вообразить себе некую команду профессионалов-розыскников, в совершенстве владеющих дюжиной европейских языков и имеющих достаточно знаний о культурной специфике, и направлять их на поимку преступников во все соответствующие страны, эффекта от этого не будет, уверен, никакого. Заниматься своим делом надо местной полиции (в большинстве случаев – именно местной, на уровне района или округа), и самое большее, что необходимо – это оперативное информирование и, при необходимости, координация с другими региональными службами, если "нити" преступления откровенно выходят за пределы региона.

...В то же время увеличивается количественно и возрастает в своей социальной (а порой и политической) опасности преступность сугубо интернациональная, не только как проблема, но и как определение её специфической сущности. Наркоторговля и наркобизнес; сексплуатация, "белое рабство"; банковские аферы и подделка документации; торговля оружием и наемничество; компьютерные преступления и терроризм – некоторые из этих преступлений восходят к заре цивилизации, некоторые появились и распространились только в последние десятилетия, но все они имеют многонациональный, теперь уже практически глобальный масштаб, и представляют собой реальную, сильнейшую порою, угрозу не только отдельным нациям, но и современной цивилизации в целом. И здесь совершенно очевидно, что усилия даже мощных национальных полиций нуждаются в помощи и координации с зарубежными коллегами – а это и означает ещё один фактор значимости механизма, обеспечивающего межнациональное сотрудничество.

Расследование преступления – это сбор информации, которая позже станет уликами, свидетельствами и доказательствами. Всякая возможность получения дополнительной информации как в направлении идентификации преступников, так и в поиске аналогий преступного деяния, чрезвычайно важна для успеха расследования. Это дает ещё одно основание говорить о значимости механизма доступа к дополнительной (международной) информации.

Правда относительно Интерпола фактически гораздо больше захватывающая, чем любая беллетристика. Знаменитые Интерполовские досье, картотеки и методы обнаружения – только частные проявления важнейшего, что есть в нем: коллективного разума. Наиболее интересное устройство обнаружения преступления – дух и разум человека.

История того, как люди искали надежные методы борьбы с преступлениями и преступниками, и превращения Интерпола в его сегодняшнее состояние, являются основополагающими для понятия природы этого уникального учреждения.

Идея, которая породила Интерпол, может – как считают, – обеспечить множество, возможно, более чем сотни лет эффективной работы. Если не случится чего-то, что перечеркнет все наши обычные сегодняшние представления о будущем человечества...