Текст книги "Христос: миф или действительность?"

Автор книги: Иосиф Крывелев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Невозможное и возможное

Существует целое направление в христологической литературе, рассматривающее Христа как… индийца. Книга одного из представителей этого направления Т. Планге так и называется «Христос – индиец?» Хотя вопросительный знак, которым снабжено содержащееся в заглавии утверждение, ставит его под некоторое сомнение, но основная идея книги именно в нем и заключается.

Т. Планге базируется на материале нескольких исторических исследований известного французского писателя Л. Жаколио, проливших якобы совершенно новый свет на проблему происхождения образа Христа и христианства в целом. Он присоединяется к выводу Жаколио о том, что первоначальное христианство было не чем иным, как буддизмом, занесенным буддистскими миссионерами в Рим.

В основе такого утверждения лежит сравнение евангельского жизнеописания Христа с буддистскими и индуистскими легендами, относящимися к личностям Будды и Кришны. Проводятся многочисленные параллели, создающие впечатление если не полного тождества, то, во всяком случае, близкого сходства.

По учению брахманов, второе лицо божественной Троицы (Брахма, Вишну, Шива) воплотилось в человеческом образе Кришны, в дальнейшем получившего от своих учеников наименование Иезеуса (или Иисну, Джисну). В христианском учении тоже воплотилось в человеческом образе именно второе лицо Троицы – бог-сын, получив имя и прозвище, близкое к брахманистским: Кришна может звучать как Хрисна, а Христос – как Кристос.

И тот и другой явились в мир для его спасения. Оба рождены девой, рождение того и другого ознаменовалось чудесами, в обоих случаях первыми пришли поклониться пастухи. Повторяются: преследование злым царем (Канса и Ирод), избиение младенцев, спасение божественных новорожденных ангелом, основные элементы деятельности спасителей. Оба собирают вокруг себя группу учеников, творят чудеса исцеления больных и воскрешения мертвых, изгоняют бесов из одержимых, умирают в результате козней и злобы жрецов, причем их смерть сопровождается траурными знамениями природы, оба возносятся после исполнения своей миссии на небеса.

Сравнение с жизнеописанием Будды выглядит не менее, если не более впечатляющим.

Зачатие – тоже непорочное. Рождение происходит тоже в пещере, оно возвещается звездой, приводящей к божественному новорожденному трех волхвов или царей для поклонения. Есть и пастухи, голос с неба, небесное воинство. Правда, рождение Будды обставлено более шикарными и пышными легендами, чем рождение Христа: ликует вся природа, сам новорожденный разражается целой речью, в которой обещает уничтожить дьявола и его воинство, осчастливить все народы и т. д., цари и князья предлагают свои великолепные дворцы для проживания божественного младенца. В роли Симеона-богоприимца, фигурирующего в евангелиях, выступает старец Асита. В отличие, правда, от евангельского и брахманистского рассказов, царь Бимбисара, которому сообщают о рождении Будды, не соглашается подвергнуть его преследованиям, а, наоборот, становится его последователем. В дальнейшем у Будды все идет, как по евангелиям: приношение младенца в храм, история о том, как мальчик в двенадцатилетнем возрасте задержался в храме и был потерян родителями, пост и искушения в пустыне, крещение, весь образ жизни (безбрачие, бездомность). Сходство доходит и до деталей: например, любимый ученик у Будды именовался Анандой, у Иисуса – Иоанном, перекликаются и имена предателей – Иуда и Девада.

Все эти совпадения, утверждает Планге, присоединяясь к многим другим авторам, стоявшим на той же позиции, не могут быть случайными. Кто-то у кого-то позаимствовал. Но брахманистские легенды существовали за три тысячи лет до возникновения христианства, буддистская возникла за пятьсот лет до христианства, так что предположение о заимствовании их содержания из евангелий, безусловно, отпадает. Да и сами евангелия в качестве исторического источника автор оценивает очень невысоко, он придает в этом отношении большее значение священным книгам индуизма и буддизма. В общем, для него нет сомнений в том, что евангельские сообщения позаимствованы из брахманистских и буддистских источников, причем синоптиков он считает зависящими от первых, а Иоанна – от вторых.

Из всего этого у Планге не вытекает обязательное отрицание исторического существования Иисуса в Палестине. Может быть, говорит он, действительно некий Иисус выступал там в роли народного вождя, но его жизнеописание, данное в евангелиях, не может соответствовать действительным фактам, ибо оно списано с индийских легенд. Основные черты его жизни обнаруживаются полностью в биографии Кришны, возвышенная мораль – у Будды, нужные добавления– в писаниях евреев, в Ветхом завете, многократно говорящем о некоем мессии. Оригинальными оказываются, таким образом, лишь какие-то «добавления», а основа происходит из Индии. Евангельский Иисус – не еврей, а индиец.

Чтобы допустить возможность заимствования евреями первых веков нашей эры индийских религиозных и фольклорных сюжетов, надо объяснить, каким образом мог осуществляться тогда контакт между Палестиной и Индией. Основываясь на некоторых сообщениях Плиния Старшего и Иосифа Флавия, автор указывает, что между Римом и Индией происходили в древности оживленные торговые сношения, что ежегодно в Индию отправлялись целые флотилии торговых кораблей, привозившие оттуда не меньше, чем на 50 миллионов сестерций жемчуга и других драгоценных камней, а также шелка, слоновой кости, красильных материалов и т. д. Из Индии в Египет ходили корабли, вмещавшие по 500 пассажиров с их товарами, а в Александрии всегда было много индийских купцов. Особенно оживленными были торговые сношения Запада с Цейлоном, который как раз являлся цитаделью буддизма. При таком положении нетрудно представить себе и возможность активного идеологического обмена между Индией и странами Римской империи. Значит, и заимствование брахманистских и буддистских легенд для построения образа Иисуса Христа и для формирования христианского учения вполне реально.

Есть ли серьезные основания считать эту концепцию заслуживающей доверия и признать, таким образом, «индийское» происхождение образа Иисуса?

Полагаю, что нет. Невозможно допустить, чтобы следы этого происхождения, если бы оно действительно было таким, начисто стерлись в раннехристианской литературе: в ней нет ни малейшего намека на Индию и ее историю, на деятелей этой истории, на богов и других персонажей ее мифологии, на ее культы и обряды. Это могло бы, впрочем, произойти лишь в том случае, если бы вся раннехристианская литература сочинялась в специально организованном порядке и столь же организованно выполнялась бы данная кем-нибудь директива о планомерном уничтожении каких бы то ни было намеков на индийский материал. Но о такой организованности вообще не может быть речи, возникновение евангелий и других книг Нового завета было стихийным процессом так же, как и появление писаний мужей апостольских и других раннехристианских авторов.

Неоднократное совпадение сюжетов тоже не дает оснований к тому, чтобы искать здесь обязательно заимствование. Известно явление бродячих сюжетов в мировом фольклоре, известно, как повторяются мифологические мотивы. Д. Фрэзер в своей книге «Фольклор в Ветхом завете» привел огромное количество примеров того, как ветхозаветные повествования перекликаются с фольклорными и мифологическими сказаниями, распространенными у народов различных районов земного шара. Одних только легенд о потопе он насчитывал около полутораста. Если следовать методологии Планге, то придется считать библейский миф о потопе позаимствованным и из Австралии, и из Южной Америки, и из Центральной Африки. То же можно сказать и о представлении, по которому человек сотворен божеством из земли или глины.

Есть теория, ведущая образ Иисуса Христа не из Южной, а из Центральной Азии. Ее автором был русский путешественник и этнограф Г. Потанин, а ревностным пропагандистом и популяризатором– якутский этнограф Г. Ксенофонтов.

Потанин выступил в 1912 году с докладом в обществе изучения Сибири в Петербурге на тему «Происхождение Христа». Высказав убеждение, что Христос в реальной действительности никогда не существовал, докладчик заявил, что он обнаружил большое количество параллелей к евангельским легендам в тюрко-монгольском фольклоре народов Центральной Азии. Тут же он привел ряд таких легенд и сказок, в которых неизменно участвует двенадцать персонажей и которые своим содержанием близко напоминают евангельские сказания. Заодно он обнаруживает аналогичные сюжеты в скандинавских сагах, в алтайских сказках. В частности, по его мнению, казнь через распятие фигурирует в фольклоре всех народов Северной Азии.

Легенда о Христе, таким образом, имеет самое широкое распространение чуть ли не во всем мире. Каково ее происхождение? Потанин уверенно отвечает: «Я пришел к выводу, что основной мотив всех этих легенд и сказок центральноазиатского и даже ордосского происхождения». (Ордос – местность в Западном Китае. – И. K.). Не утруждая себя более или менее обстоятельной мотивировкой, автор делает заключение: «Таким образом, мы видим (?), что в основе евангельской легенды о Христе лежит центральноазиатская шаманийская легенда; что образ самого Христа создан по образу, за много веков существовавшему в глубине Азии»[82]82
  «Сибирские огни», 1926, № 4, с. 129.


[Закрыть].

В какой-то мере он считает себя обязанным лишь объяснить, как могла шаманийская легенда попасть в христианскую территорию. Общее решение этого вопроса выглядит для него очень просто: легенды, составленные на Востоке, могли быть принесены в Южную Россию хазарами и через них дальше на Запад и Юг. Были два типа таких легенд. В одних из них главный персонаж изображался в хорошем и благодетельном свете, в других – наоборот, в карикатурно-злом. Первые перешли в новозаветные книги, вторые – в талмудические сообщения о Христе, в частности в Толдот Иешу. «Считаю, – заявляет Потанин категорически, но без аргументации, – эту еврейскую легенду (изложенную в средневековой книге «Толдот Иешу». – И. К.) дохристианской»[83]83
  Там же, с. 131.


[Закрыть]. В особом опровержении эта фантастическая гипотеза, кажется, не нуждается хотя бы потому, что она фактически ничем и не обосновывается.

Последователь Потанина Ксенофонтов попытался дать ей нечто вроде обоснования. Он рассматривает христианский культ и легенду о Христе как разновидность шаманизма и устанавливает ряд параллельных признаков, присущих как любому шаману, так и образу Иисуса Христа. Шаман облечен спасительной миссией, Иисус – тоже спаситель. В шамана вселяются добрые духи, Иисус представляет собой человеческое воплощение святого духа. Главная общественная функция шаманов состоит в лечении людей магическими методами, Иисус, по евангелиям, больше всего занимается исцелениями. «Некоторые ученые-историки… причисляют его к древнееврейской секте так называемых терапевтов»[84]84
  Г. В. Ксенофонтов. Христос, шаманизм и христианство. Иркутск, 1929, с. 126.


[Закрыть]. Шаманы наделены даром предвидения и прорицания, Христос – тоже пророк. Мессианизм Христа имеет аналогией «мессианские ожидания степных народов, которые в лице современных монголов и теперь ожидают второго рождения своего великого Чингис-хана, единородного сына голубых небес и посланника свыше»[85]85
  Там же, с. 130.


[Закрыть].

Обоснование, которое дается Ксенофонтовым североазиатской гипотезе происхождения евангельской легенды, конечно, представляет собой образец легковесности и произвольности. Такие параллели можно проводить со многими десятками верований и мифов, распространенных во всех концах Земли у самых разных народов. Как и по поводу потанинской «аргументации», и здесь можно сказать, что, применяя такой метод, пришлось бы признать образ Иисуса заимствованным одновременно у всех народов земного шара. Непонятно было бы при таком решении вопроса только то, почему в виде исключения следует отказывать в способности самостоятельного мифологического творчества только тем народам, среди которых христианство имело своих первых последователей.

Евангельская «биография» Христа

С биографическими данными, относящимися к Иисусу, дело обстоит очень сложно. Во всех книгах Нового завета, кроме евангелий, их вообще нет, все ограничивается намеками и отдельными замечаниями, ссылками на некоторые события и обстоятельства, о которых ничего конкретно не говорится. Биографии Иисуса, притом во многом ущербные и противоречивые, содержатся лишь в евангелиях. Евангелия Матфея и Луки начинают жизнеописание Иисуса с момента его рождения, другие два – с вполне зрелого возраста, когда он приходит к Иоанну для крещения.

Но и в первых двух евангелиях после повествования о непорочном зачатии и рождении Иисуса рассказывается о младенчестве и детстве его скупо, почти мельком, притом противоречиво. По Матфею, родители спасают младенца от козней царя Ирода тем, что убегают с ним в Египет и возвращаются только после смерти Ирода, а по Луке, они почти сразу отправляются в Назарет, где и проводит Иисус детство, отрочество и молодость до тридцати лет. Лишь один эпизод, относящийся к этому периоду жизни Иисуса, описывается у Луки: двенадцати лет от роду мальчик появляется в Иерусалимском храме, где поражает всех своей мудростью и ученостью.

Более подробные и последовательные биографические сведения евангелия дают уже только за тот последний кратковременный период жизни Иисуса, когда он «учит», творит чудеса, потом подвергается преследованиям, погибает, воскресает и возносится на небо. Извлечь из этих сообщений заслуживающие доверия исторические данные о жизни Иисуса оказывается нелегким делом. Сама внутренняя логика евангельского повествования во многих существенных пунктах сбивчива и путана. Со странной непоследовательностью ведет себя его основной герой – Иисус Христос. Его жизненное поведение, как оно изображено в евангелиях, далеко не во всем поддается разумному истолкованию.

Иисус считает себя проповедником, учителем людей, которых он должен просветить божественной истиной и повести за собой. Кого, каких людей? По логике вещей – евреев. Он – обещанный богом мессия из рода царя Давида. Однако то же Евангелие от Матфея завершается повелением, данным Иисусом апостолам: «Идите научите все народы, крестя их во имя отца и сына и святого духа» (Матфей, XXVIII, 19). Выходит, ко всем народам обращена его миссия, а не к одному лишь Израилю.

Что явился Иисус проповедовать людям – старый израильский «закон», предписанный богом Яхве и воплощенный в Ветхом завете, или какую-то новую веру, им самим принесенную? Опять два противоречащих решения. Старый закон нерушим: «Скорее небо и земля прейдут, нежели одна черта из закона пропадет» (Лука, XVI, 17); «не думайте, – предупреждает Иисус учеников своих, – что я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел я, но исполнить» (Матфей, V, 17). И еще: «Ни одна йота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все» (18). Но тут же следует нечто прямо противоположное.

В той же главе Евангелия от Матфея содержится вложенное в уста Иисуса систематическое противопоставление его этического учения ветхозаветному «закону». Принцип таков: «Вы слышали, что сказано…, а я говорю вам…» Так говорится об убийстве, прелюбодеянии, разводе, клятве, о воздаянии «ока за око» и т. д. Предписывается не исполнение закона, а, наоборот, поведение, не соответствующее ему. Некоторые другие эпизоды, о которых рассказывается в евангелиях, тоже раскрывают отрицательное отношение Иисуса к ветхозаветным установлениям. Когда апостолы в субботний день позволяют себе рвать колосья на поле и тем нарушают запрет работать в субботу (страшный грех по Ветхому завету, караемый смертью) и когда окружающие обращают на это внимание Иисуса, он отвечает им, сославшись, правда, на прецедент царя Давида, что «суббота для человека, а не человек для субботы» (Марк, II, 27). Себе самому он позволяет в субботу заниматься целительством, что тоже по старым понятиям – безусловный грех.

В сопровождении апостолов Иисус ходит по стране, проповедуя свое учение и демонстрируя чудеса. В некоторых случаях он даже объясняет, что чудеса творятся им, чтобы «явить славу божию». Все это происходит, как правило, при большом стечении народа. Но почему-то Иисус неоднократно предупреждает свидетелей его деяний, чтобы они держали виденное и слышанное в тайне. Исцеленному им прокаженному он приказал: «Смотри, никому ничего не говори».

(Марк, I, 44). Дальше начинается какая-то игра. Исцеленный нарушил данное ему приказание и, «выйдя, начал провозглашать и рассказывать о происшедшем». В результате «Иисус не мог уже явно войти в город, он находился вне, в местах пустынных». Видимо, однако, места эти были не столь уж пустынны, ибо туда «приходили к нему отовсюду» (45). Не к чему было и удаляться, тем более, что «через несколько дней опять пришел он в Капернаум», где при большом стечении народа проповедовал и творил чудеса (Марк, II, 1). О том, что он Христос, т. е. мессия, Иисус запрещает своим апостолам рассказывать народу (Марк, VIII, 30; Лука, IX, 18). В других же случаях он открыто называет себя этим именем.

В ответственные моменты своей жизни Иисус принимает какие-то путаные решения. Накануне своего ареста и в предвидении его он говорит апостолам: «Кто имеет мешок, тот возьми его, а также и суму, а у кого нет, продай одежду свою и купи меч… Они сказали: господи! вот, здесь два меча. Он сказал им: довольно» (Лука, XXII, 36,37). Казалось бы, вопрос ясен – надо приготовиться к сопротивлению. Но события разыгрываются по-другому. Когда собрались те, кому предстояло арестовать Иисуса, апостолы, «видя, к чему идет дело, сказали ему: господи! не ударить ли нам мечом? И один из них ударил раба первосвященникова и отсек ему правое ухо. Тогда Иисус сказал: оставьте, довольно. И коснувшись уха его, исцелил его» (Лука, XXII, 49–51). Покупать мечи, оказывается, вовсе не надо было, не понадобились даже те, которые были в наличии.

Э. Ренан правильно говорит по этому и аналогичным поводам: «Тут нечего требовать ни логики, ни последовательности»[86]86
  Е. Renan. Vie de Jesus. P., 1974. p. 283.


[Закрыть]. Действительно, личность и поведение Иисуса выглядят в евангелиях противоречащими логике. Является ли это аргументом против его историчности? Вряд ли.

Во все времена человек в своем жизненном поведении очень часто нарушал, как продолжает делать это и теперь, правила логики. Под влиянием овладевшего им настроения он может сделать и то, что не согласуется с его взглядами и убеждениями. Да и сами убеждения могут быть непоследовательными и противоречивыми. Бывает, что человек позволяет себе делать то, что запрещает другим и, наоборот, не делает того, что обязывает делать других. Такое поведение вряд ли можно признать достойным и честным, но, к сожалению, в жизни оно бывает, и не так уж редко. Нетрудно представить себе, что реальный исторический Иисус именно так и поступал.

Другое дело – та обстановка, та среда природная и общественно-историческая, которая изображена в евангелиях как арена деятельности Иисуса. Для оценки самих евангелий как исторического источника очень важно установить, в какой мере точно или хотя бы правдоподобно они изображают эту обстановку. И здесь мы прежде всего наталкиваемся на то, что в разных евангелиях ход и последовательность событий, связанных с жизнью Иисуса, изображены не совсем согласованно и во многих случаях фактически неточно или ошибочно.

Иисус родился, по евангельским преданиям, в Вифлееме, городке, расположенном к югу от Иерусалима. И чтобы объяснить, как могли его родители, жившие далеко на севере, в Назарете, оказаться к моменту его рождения в Вифлееме, рассказывается, что они к этому моменту прибыли в Вифлеем специально для того, чтобы пройти перепись населения. Об этом у Луки сообщается: «В те дни вышло от кесаря Августа повеление сделать перепись по всей Земле. Эта перепись была первая в правление Квириния Сириею. И пошли все записываться, каждый в свой город. Пошел также и Иосиф из Галилеи (юридический отец Иисуса. – И. К.), из города Назарета в Иудею, в город Давидов, называемый Вифлеем, потому что он был из рода и дома Давидова…» (Лука, 11,1–5).

Вопрос об этой переписи породил целую литературу. Известный немецкий историк Э. Шюрер перечисляет библиографию научных работ, специально посвященных приведенному тексту Луки, их уже к началу нашего века было 55. Он обобщает их содержание в большой главе своей трехтомной монографии. Каковы же его выводы? «О всеобщей (по всей Земле. – И. К.) государственной переписи во времена Августа история ничего не знает»[87]87
  E. Schurer. Geschichte des jiidischen Volkes im Zeitalter Jesus Christus. Leipzig, 1901, Bd. 1, S. 519.


[Закрыть]. «Для прохождения римской переписи Иосиф не был обязан отправляться в Вифлеем вместе с Марией»[88]88
  Ibid., S. 524.


[Закрыть], «Римская перепись вообще не могла быть предпринята в Палестине в царствование Ирода»[89]89
  Ibid., S. 525.


[Закрыть]. «Иосиф Флавий ничего не знает о римской переписи в Палестине в царствование Ирода. Больше того, он говорит о переписи 7 года н. э. (через одиннадцать лет после смерти Ирода. – И. К.) как о чем-то новом и неслыханном»[90]90
  Ibid., S. 530.


[Закрыть]. «Перепись при Квиринии не могла происходить в царствование Ирода, ибо Квириний никогда при жизни Ирода не был легатом Сирии»[91]91
  Ibid., S. 534.


[Закрыть]. Падает, таким образом, полностью вся версия рождения Иисуса в Вифлееме. А ее значение – отнюдь не частное.

Некоторые описанные в евангелиях события не могли не быть замечены современниками. Мы имеем в виду не такие «события», как землетрясения и затмение солнца по всей Земле в момент распятия Христа – это, конечно, мифология. Речь может идти лишь о сообщениях, которые в принципе могли бы быть достоверными, например о массовом избиении вифлеемских младенцев царем Иродом в расчете на то, что среди них окажется и новорожденный Иисус. О злодеяниях этого кровожадного царя многое известно из литературы того времени. Но о таком его деянии нигде нет ни звука!

Рождение Иисуса в Вифлееме понадобилось евангелистам для того, чтобы опереться на известное пророчество Ветхого завета: «И ты, Вифлеем-Ефрафа, мал ли ты между тысячами Иудиными? из тебя произойдет мне тот, который должен быть владыкою в Израиле и которого происхождение из начала, от дней вечных» (Книга Михея, V, 2). И уж если он будет из рода Давидова, то, конечно, важно, чтобы он родился именно в Вифлееме, ибо в данном городе, по ветхозаветным свидетельствам, и была колыбель этого рода. Но версия с переписью оказывается, как мы видели, неисторичной.

С другим местом, связанным с биографией Иисуса, с Назаретом, где он якобы провел свое детство и юность, дело обстоит еще более неблагополучно: города этого тогда просто не было. Сколько ни раскапывали западные археологи то место, где должен был в те времена находиться Назарет, они ничего не могли найти, кроме совершенно незначительных следов человеческой деятельности – черепков и мусора.

Некоторые итоги археологических поисков Назарета мы находим в книге И. Томпсона «Библия и археология», изданной в США. Автор не сомневается в том, что этот город во времена Иисуса существовал. В подкрепление этого он публикует две фотографии, изображающие… современный Назарет. И под одной из них пишет: «На этой прелестной картине изображено, может быть, много мест, где ходил Иисус»[92]92
  J. A. Thompson. The Bible and Archaeology. Grand Rapids, 1973. p. 362.


[Закрыть]. Автор выражает восторги по поводу того, что «волнующие открытия современной археологии» подтверждают библейские сообщения и что в результате получается «счастливая комбинация» всего, что требуется доказать. А как же с Назаретом? Он был, и его «географическое положение может быть сегодня совсем легко определено»[93]93
  Ibid., p. 442.


[Закрыть]. За этим, однако, следует сконфуженная оговорка: «хотя наши археологические знания о них (имеются в виду еще два города – И. К.) ограничены». И дальше: «Несомненным фактом является то, что сегодня Назарет может нам предъявить мало надежных материалов о себе». Некоторые авторы даже «предполагают, что новозаветный Назарет мог находиться на некотором расстоянии от современного города»[94]94
  Ibid., p 361.


[Закрыть]. Короче говоря, в вопросе о Назарете археология ничем не может помочь приверженцам теории историчности Христа.

Само название города Назарет впервые стало известно только из Нового завета. Среди фигурирующих в Ветхом завете городов, в частности десятков завоеванных Иисусом Навином, Назарет не упоминается. Среди фигурирующих в сочинениях Иосифа Флавия 45 городов Назарета тоже нет. Вряд ли могут быть сомнения в том, что в те времена, к которым легенда относит существование Иисуса, Назарета не было, он возник несколько позже и включен евангелистами в биографию Иисуса лишь задним числом.

Географических несуразностей в евангелиях вообще много. Рассказывается, например, как «в земле Гадаринской» на берегу Генисаретского озера паслось стадо свиней (Марк, V, 1; 11). Но Гадара находится далеко от этого озера! Впоследствии Ориген (ок. 185–253/254 гг. н. э.) вносил здесь поправку в евангельское повествование. Он предложил считать, что дело происходило «в земле Гергесинской», которая действительно лежала у берега озера. Но у Марка-то речь идет не о Гергесине, а о Гадаре! Производят также странное впечатление маршруты путешествий Иисуса по Палестине, например из Тира в Сидон через Десятиградье, отстоящее далеко в стороне от дороги между этими пунктами. Резиденция Понтия Пилата находилась вовсе не в Иерусалиме, а в Цезарее Приморской.

Видимо, евангелисты знали о географических и природных условиях Палестины только понаслышке. Они не знают эту страну. В описываемых ими маршрутах Иисуса они ограничиваются лишь самыми неопределенными указаниями «к морю», «на гору», «в путь». В Палестине бывает зимой холодная погода, особенно в горах, но никто из евангелистов ни разу не говорит о том, что Иисус озяб или оделся теплей в каком-нибудь случае. Из растительного и животного мира в евангелиях фигурируют, как правило, не те виды, которые водились тогда в этой стране, а те, которые были характерны для других областей Средиземноморья. В некоторых случаях, когда речь идет о видах, которые существовали в Палестине, евангелист, характеризуя их, делает грубые ошибки. Так, например, о горчице, травянистом растении говорится как о развесистом и тенистом дереве (Лука, XIII, 19).

Плохо знают евангелисты общественные нравы древней Палестины. Некоторые эпизоды, описываемые ими, были невозможны в ней или, по меньшей мере, маловероятны. Неправдоподобно, чтобы дочь царицы публично плясала на пиру, как рассказывается у Матфея (XIV, 6) и Марка (VI, 22), – этим занимались «блудницы» низкого происхождения. К тому же известно, что Саломея, дочь царицы, о которой идет речь, в это время была не молодой девушкой, как изображено в евангелиях, а успевшей уже овдоветь женщиной.

Немыслим эпизод с изгнанием Иисусом «торговцев и менял» из храма. В храме вообще никакой торговли не было, да и операций с разменом денег не было; торговля жертвенными животными происходила на прилегавших к храму улицах. Она была необходима для обеспечения нормального хода богослужения, неотъемлемым элементом которого были жертвоприношения. В этих условиях никто бы не разрешил Иисусу приписываемое ему самоуправство и буйство, скорее всего его бы тут же избили до полусмерти или убили.

В евангелиях часто упоминаются римские солдаты-легионеры. Между тем их в Палестине того времени не было, там были лишь auxilia, вспомогательные войска, набиравшиеся из местного населения, легионеры же появились лишь во время Иудейской войны 66–73 гг. К тому же римские легионеры описываются довольно странно: они, оказывается, знакомы с Ветхим заветом, который иногда цитируют (Иоанн, XIX, 24).

Неправдоподобна в общем и в деталях картина суда над Иисусом. Ни в ночь под иудейский праздник пасхи, ни в самую пасху судить Иисуса не могли: вообще ночью не полагалось судить, а в праздники или накануне праздника просто запрещалось. Синедрион в период, о котором идет речь, не имел права судить, оно принадлежало римским властям. А в те времена, когда синедрион еще обладал этим правом, суд происходил не в доме первосвященника, а при храме. Первосвященник всегда был один, а не два или больше («первосвященники» – Матфей, XXVI–XXVII; Марк, XV; Лука, XXII). Обычая отпускать преступника в праздник пасхи у евреев никогда не было. Орудием казни служил не крест, а столб с перекладиной в форме буквы Т.

Странным выглядит в изображении евангелий поведение Пилата. Ему сообщают, что Иисус именует себя царем Иудейским, тот и сам этого не отрицает. Казалось бы, римский наместник должен был придать такому обстоятельству большое значение – перед ним бунтовщик, стремящийся ликвидировать господство Рима над Палестиной и установить свою власть. Между тем он не находит в Иисусе и его намерениях никакой вины и всячески стремится спасти его, пока иудеи не припугнули прокуратора доносом в адрес центральной римской администрации. Вообще известно, что Пилат был жестокий и бессердечный человек, так что непонятны его колебания в отношении Иисуса и попытки спасти его.

В сообщениях о жизни Иисуса между разными евангелиями существует большое количество разногласий и противоречий. Они начинаются еще с родословной.

Если оставаться на мифологических позициях непорочного зачатия, то родословная в данном случае вообще не имеет никакого смысла: бог – отец через духа святого, и больше никаких предков искать не приходится. Но в евангелиях все же родословные приводятся, ибо надо же как-то обосновать происхождение Иисуса от царя Давида; родословные являются, таким образом, с христианской точки зрения фиктивными, тем не менее они нужны. В евангелиях их имеется две, притом совершенно различные. У Матфея родословная начинается с Авраама и насчитывает до Христа 42 поколения. Ближайшие последние звенья до Иисуса выглядят так: Зоровавель, Авиуд, Елиаким, Азор, Садок, Ахим, Елиуд, Елеазар, Матфан, Иаков, Иосиф, Иисус (Матфей, I, 13–16). У Луки родословная ведется от Адама, а количество поколений от Авраама до Иисуса составляет цифру 56, а не 42, как у Матфея. Если же взять те 12 звеньев родословной, какие мы выше привели по Матфею, то у Луки они будут выглядеть совсем по-иному: Еслим, Наум, Амос, Маттафий, Иосиф, Ианнай, Мелхий, Левий, Матфат, Илий, Иосиф, Иисус (Лука, III, 23–25). Остальные прародители Иисуса вплоть до Авраама указываются в двух евангелиях тоже разные. Противоречие налицо.

Чуть ли не с момента рождения Иисуса его родителям приходится спасать сына от козней царя Ирода: вместе с младенцем они бегут в Египет, где живут до смерти Ирода. Так рассказывается у Матфея (II, 14, 15). У Луки же нет ни звука о бегстве в Египет. Иисус вместе с родителями проживает в Палестине всю свою жизнь. А кстати сказать, и по этому вопросу евангелия взаимно противоречат: по первым трем, до своего выхода на проповедническую арену, т. е. лет до тридцати, он жил в Галилее, по Евангелию же Иоанна можно понять, что вся его жизнь прошла в Иерусалиме.