Текст книги "Первые (СИ)"

Автор книги: Иоланта Палла

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍24

Некоторое время назад

Маршал

Я перешагиваю порог зала с каменным выражением лица, нахожу Лизу в компании отца и его любовницы, сглатываю тугой комок злости и не могу заставить себя двигаться. Мне, словно ботинки приклеили к полу. Туплю, глядя на Кирьянову, заливаюсь ненавистью и незнакомым чувством, которое пробирается через ребра к самой важной части организма. Сжимаю челюсти. Лабук кивает на Русланову. Кристина салютует мне бокалом, и я сразу допираю, почему Кирилл названивал мне и просил посетить выставку Жанны. По спине тут же пролетает холодящий душу ужас. С той же маской пофигизма шагаю вперед, улавливая разговор между отцом и Лизой.

– Антон, мой сын, – сообщает Виктор Алексеевич с важностью министерской задницы, – Жанна, Лиза, – представляет тех, кого мне не хочется знать, но вынужден.

– Мы знакомы. Учимся в одном классе, – проталкиваю каждое слово через плотно стиснутые зубы. На растерянную Лизу стараюсь не смотреть, и сам не показываю, как скручивает внутренние органы от надвигающегося звездеца.

– Да?

Отец натурально играет, вызывая у меня усмешку. Смесь эмоций во мне принимается бурлить.

– Как будто ты не знал.

– Антон, не начинай.

– Не я начал.

Предок прессует меня взглядом, но мне плевать. Его присутствие отрезвляет, напоминает о том, почему я затеял весь каламбур с Кирьяновой, а ее мамаша… Я бы прямо сейчас накинулся на нее и прибил. За то, что сотворила с Лизой. За то, что посмела влезть в чужую семьи и там изрядно нагадить. Испачкала все, чего коснулась. И мне хочется увести отсюда Лизу, пока и она не превратилась в копию своей матери.

– Лиз, отойдем? – дергаю Кирьянову за локоть, не забывая кинуть дров в костер. – Вы же не против, что мы познакомимся поближе? – говорю уже на ходу и получаю в ответ разгневанный взгляд любимого папочки.

– Антон…

– Я ничего ей не сделаю. Мы просто поговорим.

Отвожу Лизу в сторону, разжимаю пальцы и смотрю ей в глаза. Ужас. Непонимание. Вина. Я все вижу, но запрещаю себе проявлять хоть какую-то из пламенных эмоций. Не сейчас.

– Я не знала…

Ее шепот вскрывает мне вены, особенно в сочетании с подрагивающей нижней губой, которую она постоянно облизывает.

– Я в курсе. Может уйдем? – произношу недовольно. Возможно, Кирилл ошибся, и ничего страшного не произойдет, но…

– Я… – Лиза начинает и замолкает, когда презентация ее матери прерывается, и на экране появляются те самые кадры, которые вырывают душу с корнем.

Бесит Жанна!

Мне было двенадцать, когда папа умер. Он находился в командировке в другом городе, расширял свой бизнес и на обратном пути попал в аварию. Уснул за рулем. Его долго оперировали и не смогли спасти.

…она с ума сходила. Так сильно плакала, что… Это было невыносимо… Я проснулась ночью от того, что Жанна нависала надо мной. В темноте… У нее были безумные глаза. Она твердила, что спасает меня, и затолкала в кладовку. Я кричала, звала ее, а внутри было темно и страшно. Я там больше суток просидела, пока меня не нашли. Я… Я… Я всюду слышу ее. Я такого страха никогда не испытывала…

Удары сердца становятся оглушающими, пока я не свожу взгляда с Кирьяновой. Она качает головой. В глазах скапливаются слезы. И у меня на шее затягивается петля, которую я смастерил собственными руками. Я отбрасываю эти чувства. Ненормальные. Ненужные. Бесящие. Но они не торопятся уходить…

Огромная лужа крови в гостиной… Она до сих пор стоит у меня перед глазами… ее на время упекли в психушку. Жанна неадекватная совсем… Жанна бросила… мама уехала из города. Она со мной даже не попрощалась… А месяц назад явилась и забрала меня сюда… Думает, что сможет своей показной любовью скрасить годы своего отсутствия… Я не знаю, как относиться к тому, что она снова в моей жизни и может с кем-то встречаться… у нас счастливая семья… это совсем не так. Жанна меня не знает, не спрашивает, как я жила, пока ее не было, а… Она, будто роль играет. Всегда любезная и любящая. Меня тошнит от ее заботы и проявления чувств.

И тут врубают кадры с истерикой Лизы в подсобке. В ушах звенит. Я тупо смотрю сквозь нее, понимая масштаб произошедшего. Не отмотаешь. Я хотел мести. Я ее получил. Только радости от этого не испытываю и заторможено выхожу из здания следом за Кирьяновой. Кажется, что бегу, а на самом деле еле ноги передвигаю. Наблюдая за тем, как Ростова с папашей забирают убитую горем Кирьянову и сипло тяну кислород в легкие. Их тут же обжигает. Достаю из кармана брюк ключи от машины, на автопилоте иду к парковке, сажусь за руль и пялюсь на лобовое стекло, пока воздух в салоне прогревается. По дороге несколько раз звоню Лизе. Не знаю, что я ей скажу, но чувствую себя паршиво. Мне нужно ей все объяснить…

Маршал: Лиза, ответь мне, пожалуйста.

Маршал: Я тебе все объясню.

К зданию, в котором когда-то жила бабуля, доезжаю за полчаса примерно, из машины выскакиваю, наплевав на верхнюю одежду, прыгаю по ступенькам и сталкиваюсь на них с нынешней хозяйкой квартиры. Она что-то говорит про соседку, и мой мозг с запозданием реагирует. Лиза… Беру у женщины ключи на несколько минут, чтобы забрать вещи, на которые мне плевать. Врываюсь в квартиру, иду на балкон и застываю там, припечатываясь спиной к стене. Глубоко дышу, потому что из комнаты Лизы отчетливо слышатся крики. Сердце бомбит. Хочется перелезть через преграду и ворваться внутрь, но вряд ли Кирьянова оценит этот порыв.

Стекаю вниз по стене, держа в руках телефон. Записываю идиотское голосовое. Палец зависает над кнопкой удаления, но я слышу, как отрывается дверь на соседнем балконе, и быстро юркаю в комнату, оставляя небольшую щель, чтобы слышать, что там происходит. Лиза… Шмыгает носом. Громко всхлипывает.

– Дядь Стёп, – взвывает, добивая, – забери меня отсюда… Пожалуйста… Забери…

Сглатываю противную слюну, понимая, что никакой разговор не вернет прежнюю версию Лизы. Я получил нужный эффект. Жанна опозорена. Лиза же… Уедет и забудет обо всем. Выхожу из квартиры, стопоря все процессы, отдаю ключи хозяйке, которая ждет внизу, и иду к тачке.

– А где вещи-то? Опять не забрал? Что ж такое, а… – летит уже в спину. Ничего не говорю. Сажусь за руль и еще долго смотрю на балкон. Лиза все еще там. Стоит, пока крупные первые снежинки падают на землю.

25

Дмитрий Шумов

Тело, будто в мясорубке побывало. Каждую мышцу противно тянет, и я с трудом скрываю это, пока Аристарх с видом маньяка ходит вокруг меня, сложив руки на груди. Серьезный до звезды. Внешне никак не показывает злости, но глаза черные, как бездна. Думаю, если бы не ограничения профессии, то он давно бы скрутил меня в бараний рог. Валентиныч слова не произносит, хотя по моей помятой роже видно, где я вчера провел вечер. Под глазом смачная гематома. Губа разбита. Движения заторможенные, хаотичные. Координации на тренировке ноль. Мне бы отоспаться, только тренер решает доконать, чтобы сам с позором покаялся. Хрен-то там. Я тоже упертый, поэтому избивая грушу, а потом прыгаю вокруг Аристарха. Позорюсь конкретно, а ему хоть бы хны. Продолжает молчанку. Напряжение обрывается, когда в зал заходит Артём Майоров. Валентинович переключается на него, давая мне небольшую передышку.

Зря, конечно.

Я бы лучше думал о том, куда ударить, чем варился в тяготящих мыслях об Аве и матери. Меня всего сворачивает от бессилия. Я ничем не могу помочь им. Сколько бы вариантов не перебирал, все не то. Кто я против дядьки с бабками и связями? Никто. Даже если нам удастся Аву прятать в ближайшее время, то потом девчонке нужно учиться и общаться с другими детьми. Как быть в этом случае? Не представляю.

– Чего грузишься, Шум? – Артём падает на лавку рядом со мной и вытирает лицо полотенцем. Я поглядываю на Аристарха, который увлеченно беседует с новобранцами. Странно, что Тохи среди них нет.

– Сам знаешь, – откидываю голову назад, упираюсь затылком в холодную стену и закатываю глаза от удовольствия. Прохлада для моего истерзанного организма сейчас, как живительный эликсир. Придвигаюсь ближе, слипаюсь со стеной спиной и выдыхаю, пока Майор жадно пьет воду. Я ограничиваюсь одним глотком, а у Артёма вечная засуха. Вкидывает, как не в себя.

– Я могу с батей поговорить. У него много связей в городе и за его пределами. Может, сможет как-то подсобить. Че скажешь?

– Не знаю, – пожимаю плечами. Стремно зависеть от чужого человека. Хотя Тёмыч вроде свой, но, что скажет его отец, какую цену затребует за услугу? Проглатываю противную слюну и сжимаю кулаки. Самое ублюдское в нашем положении – просить, ползать на коленях, унижаться. Моя гордость идет по швам от мысли, что придется терпеть чьи-то заскоки, чтобы Аву спасти, но с подкорки сознания доносится визг —сможешь, сделаешь, проглотишь, ради сестры и матери. Шумно выдыхаю, тру лицо ладонями и отпихиваюсь лопатками от стены. Локти в колени. Смотрю строго на пальцы. Я ничего не попросил, а уже обтекаю.

– Спрошу, Шум, ты не бзди, – толкает с усмешкой меня в плечо. – У меня мировой батя. Пусть не важная шишка, но пагоны на плечах что-то, да значат.

Отвлекается на телефон, с которым не может расстаться. Артём заделался админом известного в городе чата «Новостной микс». Сначала вроде по приколу все было, а потом контент стали подгонять со всех сторон, и Майор завяз в виртуальной реальности по самые уши. Вот и сейчас просматривает очередной видосик, который ему подкинули папарацци. Я же подвисаю на мыслях о Лизе. Вчера так и появился на день рождении Ростовой. Сил не было после боя, да и парни не отпустили. Я хотел перед не извиниться, звонил, только Кирьянова меня проигнорила, не ответила ни на звонок, ни на сообщение. Цветы ей купить что ли, чтобы не дулась на меня. Хотя лучше какой-нибудь крутой курс по иллюстрации. Она это любит.

– Что там? – усмехаюсь, глядя на то, как рожа Майора перестает транслировать оптимизм. Улыбка сплывает на пол. В глазах растерянность.

– Романтика, – прочищает горло, а меня почему-то напрягает тон, которым он это слово произносит. По спине проносится липкий неприятный табун мурашек. Идиотское явление родом из детства.

– Что-то не припомню, чтобы тебя так от розовых соплей тараканило. Говори, что случилось? Девчонка твоя? – троллю его, конечно.

Майоров у нас птичка свободолюбивая и любвеобильная. Тестостероном бросает в каждую мимо проходящую девушку.

– Не моя, – сглатывает и секунду мешкает прежде, чем дать мне свой чудесный гаджет, – посмотри.

– Хочешь и меня подсадить на ваше сраное сообщество? – угараю, но беру телефон и врубаю видео.

Темно. Слышно, как идет дождь. Всматриваюсь в два силуэта под ливнем. Целуются так отчаянно, будто вот-вот сексом займутся. Усмехаюсь.

– И что тебя так поразило? – не думал, что Тёмыч у нас настолько романтичная натура, что поплыл от вида целующейся парочки. Уже протягиваю мобилу обратно, как кадр приближают. У меня сердце делает экстремальный кульбит. Во рту сохнет за секунду. Сжимаю корпус сильнее, чтобы не выронить из-за дрожи в конечностях. Мать твою, этого не может быть! И будто на зло появляется крупный план. Смутно. Плохое качество, но я четко вижу лица парочки.

– Шум? – Майор забирает мобилу, а я сижу, как придушенный пес. Сердце колошматит. Кулаки стальные. Каждая мышца разбухает вдвое, особенно сердечная.

– Нормально, – выдавливаю через зубы, – просто убью его.‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

26

Милые Ушки

После вчерашнего глаза открывать не хочется. Прерывать сон тоже, но я не властна над этим процессом, поэтому тяжело вздыхаю, устремляя взгляд в потолок. Вместо него там лицо Антона, его губы, красивые глаза, которые кажутся слишком честными. Может, я с ума схожу, но вижу в них раскаяние, а в уши, как музыка, льется его голос. Это ненормально! Неправильно! Грязно! Сжимаю теплый плед пальцами и зажмуриваюсь, чтобы прогнать прочь неприятное ощущение. Не помогает. Я чувствую себя предательницей. И не только по отношению к Диме. Было бы легче принять случившееся, если бы я отчаянно сопротивлялась Маршалу… Но я поддалась его напору и теперь внутренне металась от вины перед Димой и перед собой. Я не хотела подниматься с постели. Телефон не брала в руки, ведь на экране высвечивались уведомления о пропущенных звонках Шумова и его сообщения. Больше, конечно, пугали СМСки от другого человека, который не спешил покидать мои мысли.

Как такое вообще возможно?! Если каждый сантиметр моей кожи, будто помечен Антоном. Он так нежно меня целовал. Кусал. Облизывал. Губы ноют от того, как ненасытно он их терзал, а я… Я отвечала, как могла… Потому что отчаянно его хотела! Хотя бы кусочек того Антона, которым он может быть. Хотя бы часть того Маршала, которым он был со мной. Страх повторения ситуации на выставке горячие поцелуи не смогли вытравить. Он все еще держал меня в своих крепких объятиях. В голове звенело от мыслей. Как мне теперь Диме в глаза смотреть? Он не заслуживает такого отношения… И признаться ему будет очень тяжело… Не представляю, как это сделаю, и даю себе немного времени для моральной подготовки.

Вот так за один вечер я глупо профукала Шумова, хорошего, надежного, простого. Из груди вырывается стон. Глаза увлажняются, но слез нет. Наверное, я выплакала все вчера. Мои первые настоящие поцелуи оседают в памяти привкусом соли и крови, не становясь от этого хуже. Наоборот, ощущения убийственно приятные. И за это нужно себя уничтожить! Я не могу испытывать к Антону никаких чувств, кроме ненависти! Но ее нет… Даже злость и та притихает на фоне самобичевания. Я лежу на кровати, как побитая собака, не имея сил для того, чтобы подняться и выпить какао.

Только у кого-то там сверху нет совести, и мне приходится встать. В дверь звонят, не прекращая. Я бегло осматриваю себя в зеркало. Ужасно выгляжу. Веки опухли, да и губы не лучше… Когда противная трель повторяется, я подхожу к двери и открываю ее.

– Наконец-то, Лиза… – снимаю цепочку и пропускаю внутрь Инну. Судя по всему, она еще не была дома. Все то же платье. Помятая прическа. Лихорадочный блеск в глазах. И темные разводы туши на нижних веках. Вид пугающий, если честно.

– Ин… – выдыхаю, пока она скидывает с ног обувь, бросает на пол дорогую куртку вместе с сумкой и запускает пальцы в волосы. – Что случилось?

– Можно у тебя душ принять? – подруга так сильно стискивает волосы у корней, что я спешно киваю. Собственные проблемы быстро отходят на второй план.

– Иди. Я тебе сейчас одежду принесу, – сердце начинает нервно колотится в груди, пока я достаю из шкафа домашний костюм и полотенце. В голове пролетают варианты, как Ростова провела эту ночь. Ни одного хорошего среди них нет, учитывая ее состояние.

В ванную захожу без стука и аккуратной стопкой оставляю белье на стиральной машине. Пальцы пробивает нервная дрожь, и я ухожу в зону кухни, включаю чайник, умываюсь под краном в мойке. Не хочу быть опухшей хозяйкой. Ростова и не в таком состоянии меня видела, но сейчас помощь нужна не только моей особо чувствительной персоне. К тому моменту, когда Инна выходит из ванной с полотенцем на голове, я уже ставлю на стол тарелки с омлетом. Завтрак не богатый, но сытный. Она проходит вперед, садится на стул и не спешит говорить, почему пришла ко мне. На минуточку… В семь утра.

– Ин, ты не была дома, да? – начинаю осторожно, и Ростова прикусывает губу. Выдыхает шумно. Открывает рот, но тут же его закрывает. Берет кружку с чаем и жадно пьет.

– Не была, Лиз, и не знаю, как заявлюсь к ним. Папа будет в бешенстве.

– Почему?

– Я… – она сглатывает, поднимает голову, всматривается в мое лицо, на котором наверняка написаны все эмоции. – Я такое сотворила, Лиз… Не знаю, как сказать, и нужно ли…

– Не пугай меня…

Инна качает головой, поднимается, отходит к окну и обнимает себя руками. Мне хочется подойти к ней и обнять, но я, как кукла с поломанным механизмом внутри, сижу и жду, когда подруга расскажет подробности своего ночного приключения.

– Я, – поворачивается ко мне и с завидной смелостью выдает, – с Кириллом переспала.

Мои брови лезут на максимальную высоту.

– С каким? – знаю ответ, но хочу услышать подтверждение. Инна закатывает глаза и тут же упирается в меня раздраженным взглядом. – С Лабуковым… Не верю…

– Самой тошно.

– Как так получилось, Ин? Он тебя заставил?

– Нет, Лиз, – вспыхивает Ростова, – скорее наоборот. – Она усмехается и указывает на мое лицо. – Ты, я смотрю, тоже зря время не теряла.

27

Маршал

За столом царит гробовое молчание. Мать слишком дергано переставляет столовые приборы, стараясь привлечь мое внимание, но мой мозг сосредоточен на Кирьяновой. Взгляд практически не отрываю от телефона, ожидая, что Лиза ответит. Хотя бы слово напишет. Из черного списка ведь вытащила…

Провожу языком по пересохшим губам, чувствую легкое жжение, внутренне улыбаюсь. Кусалась моя девочка. И я должен негативить по этому поводу, но давлюсь остатками кайфа, которого вчера хапнул на год вперед. Я, как закодированный алкоголик, сорвался после долгого перерыва и не мог остановиться. Вгрызался. Напирал. Впитывал. Зализывал сочные губы. Ловил языком ее юркий язычок. Стонал от острого удовольствия, а ведь это был всего лишь поцелуй… Стоит заметить, что таких у меня еще никогда не было. Желанных. Убивающих и воскрешающих одновременно. Неземная эйфория долбила точно в центр мишени – в гребаное сердце, которое от одного воспоминания о губах Кирьяновой пускалось вскачь. Пульс ускоряется за считанные секунды. Тело наполняется жаром, и я оттягиваю ворот толстовки, чтобы пустить за нее мизерный поток прохладного воздуха.

– Ты отца видел? – шумно выдыхаю. Не хотелось бы вести с матерью разговоры, потому что я каждой порой ощущаю, чем закончится наша мирная беседа.

– Нет.

– Позвони ему, а то на мои звонки он не отвечает, – звучит в приказном тоне, и у меня пропадает аппетит. В горле комом становится и омлет, и кусок черного хлеба. Поднимаю голову, смотрю на маму и глотаю раздражающую пищу.

– Нет.

– Что? – замирает, держа чайную ложку в руке. Глаза наполнены неподдельным удивлением. – Что значит нет, Антон?

– Это значит, что я не буду ему звонить, – отделяю каждое слово, чтобы до нее дошло. Я больше не собираюсь быть связующим звеном между ней и отцом. Вчерашний вечер перевернул мое сознание. Ударил по всем жизненно-важным органам разъедающей отравой. Если бы я так не поступил с Лизой, то сейчас получал бы гораздо больше. Она бы отвечала мне. Ластилась кошкой, но вместо этого приходится ходить босиком по стеклу. Сам виноват, понимаю. Только осознание не спасает от мясорубки внутри. Я вроде получаю от Кирьяновой ответную реакцию, вот только она с привкусом горечи.

– Не понимаю, Антоша… Ты не хочешь, чтобы отец вернулся домой?

– Мне плевать.

Вру, конечно. За грудиной все еще свербит от его предательства, но уже не так сильно. Он мог бы поговорить со мной честно, да и мать тоже, а они решили все сами. Теперь моя очередь сепарироваться. Я не хочу и дальше пачкаться в их грязи.

– Антон… – мама начинает часто моргать. У меня вместо жалости возникает совсем другое чувство – раздражение. Поднимаюсь, иду к выходу, слыша, что всхлипы матери стали громче. Зовет меня шепотом. Гашу мерзкое ощущение за ребрами, беру спортивную сумку и выхожу из квартиры. Спокойным шагом направляюсь к тачке. Мне срочно нужна разрядка. Нервы натянуты до предела. Если нечаянно задеть, то чеку сорвет. Как только дохожу до машины, меня резко дергают назад за плечо. Разворот, и в нос влетает каменный кулак.

Боль адская, но я держусь на ногах. Звезды перед глазами постепенно исчезают. Вижу грозное лицо Шумова и улыбаюсь. Не весело мне. Скорее наоборот. Защитная реакция прет. Я ведь даже не думал, что скажу ему, а оказалось, что и не нужно.

– Че ты лыбишься, а?! – рычит, хватая меня за грудки. В рот попадает кровь. Нос он мне вмял на отлично.

– Я не баба, чтобы плакать.

За такой ответ прилетает еще раз. Совесть говорит, что стоит дать пацану спустить пар, но эгоистичная сволочь во мне побеждает. Я бью и попадаю в цель. Скалимся. Снова набрасываемся друг на друга. Падаем на асфальт. Никто не хочет уступать. Колошматим друг друга так, что кажется, не на жизнь, а на смерть боремся. Во рту усиливается привкус крови. Когда в очередной раз подрываемся на ноги, Димон улыбается. Рожа побитая. Одежда потрепанная, как у бомжа. Не думаю, что у меня вид лучше. Чувствую себя хреново, и это мягко сказано.

– Мог сразу сказать, – на выдохе говорит и упирается ладонями в колени. Сипло тянет кислород. В глазах обида и ненависть. Мне от себя противно. Да, мог, но вновь поступил по-скотски. Наверное, натура такая. Весь в отца.

– Мог, – выпрямлюсь. В спине отдает тупой болью. Кривлюсь. Хлопаю руками по карманам, забыв, в каком из них лежит пачка сигарет. Достаю, отхожу к бордюру, сажусь на него и прикуриваю.

Шумов заземляет свой зад рядом, протягивает руку.

– Ты же не куришь вроде, – на мое замечание реагирует агрессивным взглядом. Пожимаю плечами и отдаю ему отраву. Большая часть сиг сломана, но он достает одну, втягивает никотин жадно, как и я. Молчим. Мотор за ребрами маслает тише с каждой минутой. Кровь холодеет. Разум очищается от шлака. Чудо-терапия, сука, а не драка.

– Ты – мудак, – тушит окурок кроссовкой, – но выбор не мой, а Лизы.

– Так просто, – усмехаюсь. Шум снова убивает взглядом. – Даже угрожать не будешь.

– А смысл? – криво улыбается, прищуривается, достает еще одну сигарету, мне протягивает. Беру. Дымим. – Если бы любила, то не предала.

– Она не виновата, это я все.

– Похвально, – летит смешок. – Лиза свой выбор сделала. Да, и ты непробиваемый, смотрю. – вздыхает. – Счастья молодым, как говорится. К лучшему, нет места в моей жизни девушкам сейчас.

– Что случилось?

На мой вопрос лишь ржет и качает головой. Курит. Бросает окурок под ноги и поднимается. Скашивает на меня взгляд.

– Друзьями мы не будем, Тох, сорян, – криво улыбаемся друг другу, – но, если обидишь Лизу, на пол шишки больше бить не буду. Только на полную. Бывай, – все-таки протягивает руку. Пожимаю ее и смотрю, как Шумов удаляется к своей старенькой Ладе. Одной проблемой меньше.