Текст книги "Проселочные дороги"

Автор книги: Иоанна Хмелевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

– Пусть отец ждет в ресторане, а мы поедем с тобой, – упорствовала мамуля.

– Отец?! И опять потеряются?

Убедила. С собой я уговорила ехать одного из проводников. И даже не особенно пришлось уговаривать, ему и самому было интересно. Это был первый случай в его практике, когда туристам втемяшилось в голову спускаться с противоположной стороны. Туристам, честно говоря, много чего втемяшивалось в голову, но такое...

В полной темноте добрались мы до деревеньки на границе. Назвать дорогу неважной можно было лишь с большой натяжкой. Никудышная – это вернее. Сравнительно небольшие отрезки ровного грунта сменялись участками, покрытыми то щебенкой, то булыжником, то просто в сплошных выбоинах, но я как-то доехала.

В маленькой деревушке было темно и тихо. Я медленно проехала вдоль хат, но в свете фар не увидела ни одной живой души. Проводник предложил остановиться и покричать: может, та пани уже спит, а услышав наш крик, проснется и выйдет. Я остановила машину и выключила двигатель. Выйдя из машины, мы с проводником заорали изо всех сил:

– Тересааааа!

Эффект был потрясающий – отозвались все собаки в округе. Нет, не только в этой деревушке, но и во всех – близлежащих и, наверное, не только близ. Неимоверная какофония самого разнокалиберного собачьего лая заполнила все пространство вокруг пас на расстоянии никак не менее пяти километров.

Разразившегося шума мне показалось мало, я усилила его, несколько раз подряд нажимая на гудок, собаки тоже наподдали, жуткое дело!

– Невозможно! – с удовлетворением произнес проводник. – Будь эта пани здесь в округе, она бы непременно проснулась. Мертвый бы проснулся! Может, хватит, собачки охрипнут.

Выехав из деревни, я остановилась за околицей.

– Подождем, – предложила я без особой надежды в голосе. – Может, услышала и теперь бежит сюда. Глупо получится, если мы у нее из-под носа уедем.

С полчаса мы подождали. Собаки постепенно успокоились. Пять километров за эти полчаса Тереса успела бы пробежать хорошим галопом, а если находилась дальше, то все равно бы нас не услышала. То есть услышать-то услышала, но не поняла, что этот шум подняла я.

Поехали обратно, внимательно глядя по сторонам – не вылезает ли из придорожной канавы знакомая фигура, махая руками. Никто не вылезал и не махал.

Мы вернулись к ресторану. Тересы там не было.

– И что будем теперь делать? – спросила Люцина.

Мамуля ни о чем не спрашивала. Она сидела молча, с трагическим выражением глядя куда-то вдаль. От нее, конечно, напрасно ждать разумного совета. Единственное, что она могла предложить – совершить нам всем коллективное самоубийство. Отец, естественно, целиком был занят тем, чтобы успокоить свою супругу, и ни о чем другом думать просто не мог.

Да, решать надо было нам с Люциной.

– Теперь я бы поела, – ответила я ей, – с утра ничего не ела. А что касается Тересы – не знаю. Теоретически стоило бы ждать ее в том же месте, где она нас оставила, но практически, боюсь, не получится. Потому хотя бы, что неизвестно, какое именно, место выбрать. То ли подножие каменной лестницы, то ли камень, около которого они с отцом потерялись. Самым разумным мне представляется отвезти вас в Поляницу, самой же спокойно вернуться сюда и ждать рассвета у костра.

– Никакая сила не заставит меня сдвинуться с места, – трагическим голосом заявила мамуля.

– Еще как заставит! Тебя просто вышвырнут из ресторана, когда будут закрывать.

– Тогда я буду сидеть во дворе!

– Можно узнать, что ты там высидишь? – не отставала Люцина. – И к чему эти драматические позы, не строй из себя... не знаю что! С Тересой ведь ничего не случилось, это известно. Даже если опять заблудилась, днем выберется.

– Вот я и говорю – надо ждать ее здесь!

– Где? В машине? На опушке леса? Расположиться цыганским табором? Ты будешь в бубен бить, а Янек отправится воровать коней.

– Лучше коров, напоит жену молоком. Нет, мои дорогие, надо возвращаться в Поляницу, туда нам будут присылать сообщения, я дала адрес. Все знают, что мы остановимся в Полянице.

– Но я все равно спать не буду! – упорствовала мамуля.

– А кто тебя заставляет? Не хочешь – не спи. Но по крайней мере будешь лежать в постели, а то ведь завтра опять замучаешь нас своими болячками.

Мамуля в сердцах заявила – нет у нее ни дочери, ни сестры, вместо них две змеи ядовитые, и Бог нас накажет за такое к ней отношение. И еще у нас на совести Тереса, непонятно почему. Отмахиваясь от отца, как от надоедливой мухи, она и его совесть не оставила в покое. Оказывается, у отца на совести несчастный Тадеуш, муж Тересы, который сейчас в далекой Канаде в отчаянии рвет на себе волосы. Как Тадеуш в далекой Канаде мог узнать об исчезновении супруги, мамуля не сочла нужным разъяснять.

На следующий день мамуля растолкала нас в четыре часа, заявив, что изголодавшаяся и промерзшая Тереса ждет на опушке леса недалеко от каменных ступеней, и, если мы немедленно ее оттуда не заберем, с ней случится нечто еще более страшное. И таким ярким был созданный ею образ несчастной Тересы, что мы, полусонные, не поев, не попив, в пять утра оказались у подножия проклятой лестницы. Никакой Тересы там не было.

– Существуют только две возможности, – рассуждала Люцина, пытаясь согреться в лучах утреннего солнца. – Или Тереса нечаянно перешла границу и пошла в Чехословакию, или ее опутал тот тип, с которым они спускались с горы. Другими словами, нашла себе хахаля и сейчас в каком-нибудь гнездышке воркует с ним, а мы тут с ума сходим и ждем ее, как стадо идиотов.

– Ну какое же стадо? – не согласилась я. – Всего четыре штуки.

Мамуля не поддержала такой несерьезный тон разговора, прервав его энергичным:

– Необходимо немедленно сообщить в милицию!

– Ты с ума сошла! – воскликнула Люцина. – Хорошенький подарочек будет сегодня нашей сестрице! Политические осложнения в случае нелегального перехода границы, а в случае хахаля – ненужный шум.

– Да что ты с этим хахалем привязалась! – рассердилась мамуля. В ранние утренние часы она, в отличие от нас, была свежа и бодра, как жаворонок, и проявляла неумеренную энергию и темперамент. – Тот молокосос мог вполне оказаться бандитом. Мог ее ограбить!

– Так ограбленная бы вернулась, – заметила я, а Люцина меня поддержала:

– Интересно, что он мог там награбить, с собой у нее было всего несколько долларов мелкой монетой да подстилка с кондитерской фабрики.

– Увидев, что грабить нечего, мог разозлиться и в сердцах убить ее! – не уступала мамуля.

– Вряд ли, совсем дураком надо быть, – вяло подавала я реплики, зевая во весь рот. – Интересно, во сколько они открывают свой ресторан? Хоть чаю бы напиться. За попытку ограбления дают всего-навсего несколько лет, а за убийство вышку. Только последний дурак пойдет на убийство.

– А откуда ты знаешь, что он не последний дурак?

Этого я, естественно, не знала, да в данный момент не это было главным. Мамуля изо всех сил нагнетала атмосферу ужаса, паники и крайней напряженности. Окутанные этой атмосферой, мы отправились в забегаловку, наскоро выпили по чашке чаю и опять вернулись к подножию лестницы, уже немного привыкнув к кочевому образу жизни. Не зная, что делать, мы в полном бездействии сидели там в отчаянной надежде, что вот-вот появится Тереса. Часы проходили за часами, а ее не было. Люцина предложила заняться постройкой шалаша – и сооружение пригодится, и будет какое-то занятие.

Весть о пропавшей даме с кольцом разнеслась по округе с быстротой молнии, о нас уже все знали, мы стали знаменитостями. На нас приходили посмотреть сельские дети из самых дальних деревень. Экскурсии, поднимавшиеся по каменным ступенькам, не отводили от нас любопытных взглядов – как только шей не вывернули! Удивительно, что никто из туристов так и не свалился с каменной лестницы, а то нам тоже было бы на что посмотреть. Наконец, подъехал на велосипеде какой-то мальчик и остановился рядом с нами.

– Это ваша баба, которая потерялась? – спросил он.

– Наша, – не очень дружелюбно ответили мы. Вернее, ответила лично я. Люцина повернулась спиной, мамуля демонстративно разглядывала облака в небе. Мальчик принялся разглядывать нас. Прошло немало времени, пока он снова не заговорил:

– Я ее видел.

И опять замолчал. Потом добавил:

– Так мне велели ехать и вам сказать. Вчера вечером я ее видел.

Какой милый мальчик! Мамуля и Люцина сорвались с мест, кто-то из них наподдал ногой термос с молоком. Я тоже сорвалась с места и тоже наскочила на термос. От меня он покатился к отцу. Отец сидел в задумчивости, глядя куда-то в пространство. Удар термосом вывел его из задумчивости. Наверное, он не расслышал какого-нибудь требования супруги и теперь она выражает свое неудовольствие таким невежливым образом! Схватив термос, он кинулся к ней:

– Несу, несу! Сказала бы погромче, зачем сразу швыряться?

Навалившись на руль своего велосипеда, мальчик смотрел на нас уже с откровенным любопытством. Отец, подбежав к мамуле, стал откручивать термос.

– Так где же ты ее видел, сынок? – сладким голосом спросила Люцина.

Парень жестом подбородка очень неопределенно показал куда-то на горный массив.

– А тамочки. У Пастерки. На дороге.

Я отстранила Люцину, поскольку лучше знала местность. Правда, знакомилась я с ней в темноте, но как-никак знакомилась. Отец наконец открутил крышку термоса и, налив в нее молока, принялся совать мамуле в руки.

– На какой дороге? – попыталась я уточнить. – На той, что у скал, или на той, у леса?

– У леса, из деревни выходит.

Мамуля в ярости отбивалась от отца:

– Что тебе надо, что ты мне суешь?

– Ты ведь хотела молочка. Громче, не слышу. Где Тереса?

– Черт ее побрал! – громовым голосом заорала мамуля, и парень совсем перестал реагировать на наши расспросы. С трудом удалось отвлечь его от завлекательной сцены.

– На мотоцикле ехала, – рассеянно информировал парень, явно ожидая, что будет дальше, и не сводя глаз с мамули. – С одним таким. Кольцо, может, и было, да я его не разглядел. Ну, как одета? Нормально. Красные туфли. Сама черная. Да не знаю я, как одета! Что-то желтое и зеленое. Через них я в песок съехал, как вывернули из-за поворота.

Моим родителям удалось наконец совместными усилиями вылить себе на ноги половину молока из термоса. Увлеченный интересным зрелищем, мальчишка выдавал информацию по кусочку. Как переключить его внимание на себя? Вот если бы я умела стоять на голове...

– В какую сторону они ехали? – в третий раз крикнула я.

– Чего? А так вроде бы к Соше. А потом куда, не знаю. Могли на Карлов, могли на Радково.

– А почему ты, сынок, думаешь, что это была та пани, которая потерялась? – задала умный вопрос Люцина.

– Да ниоткуда не знаю. Чего я там знаю! Мать велела вам сказать, ну я и приехал. Баба чужая, не из наших мест. Ее тут не видели, а там откуда мне знать...

Воспользовавшись антрактом в представлении, которое давали родители, я тоже поспешила задать вопрос:

– А того, что с ней ехал, ты знаешь? Кто он?

– Да не знаю, тоже чужой. И мотоцикл чужой, значит, не из наших мест. Совсем чужой.

– А номера ты случайно не заметил?

– Почему не заметил? Очень даже заметил. Первая буква была «В», а в конце тройка.

– А как он выглядел?

– Известно, как мотоцикл...

– Да я про того, что на мотоцикле ехал. Как он выглядел?

– А никак. Рожу очки закрывали, а на голове... этот... шар.

– Шлем?

– Ну да, шлем. И вроде бы не очень старый, сдается мне.

Мы поняли, что последнее замечание относится к мотоциклисту, а не к его шлему. Вдохновленная полученными свежими сведениями, я решила действовать. Мальчика я попросила показать место, где он видел пару чужаков. Мальчишка согласился охотно, наверное, надеялся, что эти чудики еще выкинут какую-нибудь штучку. Мы поспешили в машину, и я медленно двинулась за парнем на велосипеде.

В том, что он видел Тересу, сомнений не было. Описание внешности совпадало. Черная, конечно, у Тересы не было ни одного седого волоса. Ее красные туфли издалека бросались в глаза. Вызывала недоумение только одежда. Ничего желто-зеленого на ней не было в тот момент, когда она потерялась. Мы ломали головы, пока Люцина не догадалась.

– Да о чем тут думать! – вскричала она. – Это же покрывало с кондитерской фабрики! К вечеру похолодало, на мотоцикле и вовсе холодно ехать, вот она и набросила на себя то, что оказалось под рукой. Помните, ведь оно как раз в желто-зеленые полосы.

– Смотрите, как она кстати его украла! – философски заметила я. – Не только пригодилось в трудную минуту, еще и служит опознавательным знаком. Раскраска броская, запоминающаяся...

Выходит, границы Тереса не переходила. Осталась одна версия – молодой любовник. Может, Тереса и в самом деле... увлеклась?

Не знаю почему, но версия с хахалем очень не нравилась мамуле. Сначала она изо всех сил пыталась ее опровергнуть, но нас было двое, и тогда мамуля просто обиделась и замкнулась в гордом молчании.

Естественно, эту версию мы тоже не принимали всерьез, но серьезной не было никакой. Исчезновение Тересы представлялось сплошной загадкой. Для того чтобы вести поиски, надо за что-то зацепиться, а тут – никакой зацепки. Поэтому я и ухватилась за слабую надежду выяснить хоть что-то, взглянув на место, где видели тетку. Наверняка по той проселочной дороге транспорта ездит немного и удастся отыскать следы мотоциклетных покрышек. Может быть, удастся даже определить, в какую сторону они ведут.

Надежды, увы, не оправдались. За недолгое время по дороге проехало немало телег на резиновом ходу, и они основательно затерли все следы мотоцикла. Зато, как я и надеялась, очень пригодилась оргия красок на Тересе.

Пасущая корову особа неопределенного пола и возраста сообщила: вчерась, когда она аккурат загоняла худобу во двор, какие-то на мотоцикле спугнули ее теленочка. Уж она их ругала, уж она их проклинала, громы небесные на их головы призывала. Кто сидел на мотоцикле? Да фулиганы, кто же еще! У одного голова, что пивной котел, а другой пестрый, как сорока. А как же, видела, куда повернули, аккурат кулаком им вслед грозила! К лесу свернули, куда же еще! Может, в Радково ехали, может, еще куда, кто их там поймет...

– Хоть убейте, что делать – не знаю, – сказала я, остановив машину в лесу у брода через ручей, в очень живописной местности, Тересе бы понравилось. – Судя по карте, здесь нет никаких дорог, но на мотоцикле проехать могли. Проскочили, например, в Баторово, Тереса там где-нибудь переночевала, а сегодня утром вернулась в Поляницу.

– Ты так думаешь? – сомневалась Люцина.

– Да я и сама сомневаюсь, но могло ведь и так быть. Какого черта мы уехали из этой Поляницы в полпятого утра, Тереса давно могла вернуться туда!

– Ну так что, возвращаемся?

– Не знаю, на что решиться. И как развернуться? Нет, не развернуться здесь, придется обратный путь проделать задом. Пожалуй, самое разумное – поездить здесь по окрестностям, поспрашивать, может, что еще узнаем о Тересе. Может, еще какая версия возникнет.

У Люцины возникла сразу:

– Поехала возвращать украденное покрывало. Воспользовалась первой подвернувшейся оказией, мы ей помешать не могли, и она самостоятельно отправилась, чтобы вернуть в замок украденную вещь.

Мамуле новая версия понравилась, и она перестала дуться. А что, присоединилась она к мнению сестры, очень даже может быть! Тереса спать не могла, так ее мучила совесть, ясно – постаралась ускользнуть от нас и поехала возвращать украденное. И обе сестры так горячо принялись обсуждать новый вариант, что даже я засомневалась. Чем черт не шутит, от моих родных всего можно ожидать. И все-таки я решила поездить по окрестностям, раз уж мы здесь, поспрашивать, не видел ли кто женщины в красных туфлях и желто-зеленой льняной тряпке.

Труды наши потрясающим успехом не увенчались. Информации мы собрали что кот наплакал. Получили ее от мужика, не совсем трезвого, может, потому и разговорчивого. Мужик сообщил: видел он мотоцикл, ехал по дороге вроде бы на Баторово. Он, мужик, косил траву в придорожной канаве. И вчера косил, и сегодня косит... Косил, значит, вчера, и мотоцикл аккурат в тот момент проезжал, как он, мужик, из канавы вылазил, решив закончить работу. Ему, мужику, мотоцикл ни к чему, он и внимания бы на него не обратил, да тот на него бибикнул. Вот он и обратил внимание. Два человека ехало на мотоцикле.

Это все, что удалось узнать от косаря. С трудом отыскали дорогу в Баторово, пришлось несколько раз возвращаться, пока не доехали. Мы с Люциной обошли все хаты в деревне, расспрашивали, но ничего не узнали. Никто в Баторове не видел чужого мотоцикла. Мужик с косой, получается, был последним, кто их видел.

Усталые и донельзя удрученные, к вечеру мы вернулись в Поляницу. Тересы там не было, но взволнованная директорская домработница встретила нас тревожным сообщением.

– Был тут какой-то пан! – крикнула она, не давая нам выйти из машины, чуть не плача. – Ох, зачем я его впустила в дом! Ну как у хозяев что пропало, а я теперь отвечай!

И хотя мы очень устали, не бросились мыться и есть, а набросились на несчастную женщину и вытрясли-таки из нее информацию, которую она столь сумбурно пыталась нам сообщить. Информация и в самом деле оказалась сенсационной.

Сегодня утром ей нанес визит незнакомый пан. Среднего возраста, около сорока. Ни толстый, ни тонкий, ни лысый, ни бородатый; выглядел очень порядочным. Где-то около девяти пришел. Спросил, дома ли мы, у него есть сведения о нашей потерявшейся родственнице. Домработница не могла сказать, когда мы вернемся, пан решил подождать. Гость выглядел таким порядочным, что она впустила его в комнату. Разумеется, не в нашу, в гостиную. Поначалу она занимала его разговором, но время шло, а дел невпроворот, пришлось извиниться и оставить человека одного. Вернувшись, она не обнаружила его в гостиной. Гость оказался в одной из наших комнат. Нет, ничего не делал, просто стоял посреди комнаты, бессмысленно уставившись в угол. Думал, наверное, о чем-то. Увидев ее, стал допытываться, куда мы поехали, может на экскурсию какую, взяли ли с собой вещи, чемодан или сумку, ведь но вещам можно прикинуть, когда мы собирались вернуться. Домработница ничего не могла ему сообщить, ведь мы, но настоянию мамули, уехали ни свет ни заря, она еще спала. А он все выпытывает, выпытывает... Потом сказал – оставит нам записку, что-то написал на листочке в блокноте, вырвал и положил на стол, под вазочку, а сам все расспрашивал. Так ничего не узнав, распрощался и вышел. А ее будто что кольнуло, кинулась к записке, а она вовсе не записка, чистый лист бумаги! Вот, можете сами посмотреть. Естественно, ей это показалось подозрительным, она выскочила следом за посетителем, но не догнала его. Увидела только – с той стороны, где он скрылся, из-за кустов выехала машина и умчалась. Какая машина? Не такая, как у пана директора, другая. Цвета? Красного, точнее, такого немного свекольного или вишневого...

Теперь мы набросились на записку. Это оказалась обыкновенная страничка в клетку, вырванная из маленького блокнота, совсем чистая. Мы вертели ее так и сяк, смотрели на свет, нюхали и ничего не вынюхали. Непонятная, подозрительная история! Зачем приходил этот человек?

– Подложить взрывное устройство? – предположила Люцина.

Мамуля совершенно неожиданно очень трезво отреагировала на ее предположение.

– Тратить на нас бомбу? Говорят, это очень дорогая вещь. Нужно быть ненормальным...

– Тогда зачем же он приходил?

– А я откуда знаю? Может, хотел что украсть. Вот уж, действительно, нашел у кого!

– А может, это тот самый король, который в Свебодзицах украл у Терески зубы? – неожиданно вмешался отец, который расслышал с пятое на десятое. – Ну что уставились? Я же слышал, как один из королей украл у Тересы зубы...

Других гарпий, которые накинулись на отца, было вполне достаточно, я сочла излишним выводить его из заблуждения. А кроме того, в замечании отца было что-то такое, что заставило встрепенуться мой отупевший ум. Боже мой, ну конечно! Как же я сразу не сообразила? Не иначе, это проселочные дороги так отрицательно сказались на моих умственных способностях, иначе я просто не могла не сопоставить события, не обратить внимание на зловещий смысл просто самих собой напрашивающихся ассоциаций. Какое счастье, что у меня давно выработался автоматический рефлекс – машину обязательно запирать.

– А ну тихо! – прикрикнула я на стариков. – Оставьте в покое королевские зубы! Немедленно каждому проверить свои вещи! Все ли на своих местах, не пропало ли чего!

Старики замолчали на полуслове, со страхом глядя на меня, и кинулись исполнять приказ. Не рассуждая, редкий случай!

С заданием первым справился отец.

– Все в порядке! – отрапортовал он, осмотрев свою удочку, и с удовлетворением добавил: – Ничего не трогали, ничего не пропало.

– А ты успел все проверить? – напустилась на него Люцина. – У тебя что, кроме удочки, ничего нет? А рубашки, носки, подштанники?

– Кому нужны мои подштанники? – удивился отец. – Вот удочки – я понимаю.

Тем не менее отправился проверять остальные вещи. Мамуля с Люциной лихорадочно копались в своих.

– Туфли есть, жакет есть, шарфик есть, юбка есть, – бормотала Люцина.

– О! – крикнул вдруг отец, разглядывая рубашку. – Не хватает пуговицы!

– Думаешь, ее оторвал бандит? – язвительно поинтересовалась мамуля.

– При чем тут бандит! Сама оторвалась.

– Нет, твой отец таки сведет меня в могилу!

– Не третируй отца! – сказала я. – Он единственный из нас обратил внимание на то, на что мы все смотрим, как слепые курицы, и ничего не видим. А вот отец увидел. Правда, немного наоборот, по увидел. Ну, и что у вас?

– Мой чемодан открывали, – доложила Люцина. Она поняла смысл моего приказа. – Ничего не пропало, но чемодан открывали.

– Уверена?

– На сто процентов. Вот гляди: тут кусочек отклеился, поэтому я всегда закрываю так, чтобы его прижать, а сейчас он торчит. А у меня уже рефлекс выработался, – обязательно прижму, даже если буду закрывать в невменяемом состоянии.

– Какая-то холера вытащила у меня иголку из нитки... нет, нитку из иголки! – возмущенно пожаловалась мамуля. – Вот тут, в отворот халата у меня всегда воткнута иголка с ниткой...

– Так дай мне эту иголку с ниткой, – попросил отец, покоряясь судьбе. – Пуговица отыскалась, я ее пришью.

– Да я же польским языком говорю – нитку кто-то вытащил! Одну иголку, пожалуйста, могу дать.

Мы с Люциной переглянулись.

– Где был твой халат? В чемодане или на постели?

– В чемодане. На самом верху. И я специально держу иголку, чтобы не вдевать каждый раз, сама знаешь, приходится очки искать. И теперь нитки нет. Ради бога, дайте ему какую-нибудь нитку, он меня доконает своей пуговицей!

Я открыла несессер. Теперь я уже точно знала, что надо проверить. В самом низу лежало лекарство, купленный перед отъездом рафахолин – флакон с таблетками в картонной упаковке. Упаковка была вскрыта...

Я выпрямилась и повернулась к присутствующим. Возможно, мне но совсем удалось скрыть овладевшую мной панику. Люцина шлепнулась на постель и, подпершись сзади руками, с любопытством глядела на меня. Мамуля судорожно прижала к груди свою сумку. Отец замер с ниткой в руке и иголкой в другой.

– Что ж, – торжественно произнесла я. – Ничего не поделаешь, надо смотреть правде в глаза. Похоже, мы влипли в очень неприятную историю...

Домработница довольно легко успокоилась, узнав, что у нас ничего не пропало. Мы же, напротив, очень встревожились. Визит незнакомца подтвердил, что на Тересу и в самом деле охотились. По каким причинам – неизвестно, но дело с исчезновением Тересы оказалось серьезнее, чем представлялось вначале. Самое время все как следует обдумать, взвесить, обсудить, припомнить все, случившееся с нами, каким бы незначительным оно ни казалось.

Ужин и семейный совет мы начали одновременно. Вывод первый: неизвестный мужчина хитростью проник в директорский домик с целью отыскать подковку, найденную нами на лестнице королевской башни, и фотопленку тети Яди. По каким-то непонятным нам причинам оба предмета представляли для него большую ценность, причем неизвестно, какой был дороже. Но интересовали его оба, это факт.

Вывод второй: неизвестный прибыл на свекольной машине. А с первых минут пребывания Тересы на земле предков у нас постоянно путается под ногами вишневый «пежо». Принимая во внимание нечеткую разницу в оттенках красного цвета и тот факт, что машина неизвестного «не такая, как у пана директора», а у директора был «фиат», возможно, это одна и та же машина.

Пленку тети Яди пытались похитить еще в Колобжеге, таинственный и непонятный визит нанесли в Свебодзицах, а теперь вот украли Тересу.

На прелестной трассе, проходящей среди змей и ужей, я видела двух мужчин у домика лесника. Один разговаривал как человек, другой сразу скрыл лицо под большими мотоциклетными очками, сидел на мотоцикле и слушал наши расспросы насчет дороги. Орали мы громко, ведь он включил двигатель, надо было его перекричать, так что наверняка уяснил, куда мы поедем. Теперь припоминаю – номера на мотоцикле были варшавские, и вроде бы там была тройка. Ну конечно же, большое «В»! Но типа на мотоцикле я бы не назвала молоденьким, оба они, у плетня, были мужчинами скорее средних лет.

– А с Тересой спускался молодой! – напомнила Люцина.

– Ну и что? Тот, на мотоцикле, доехал до Кудовы и передал его молодому.

– А с чего ты взяла, что неизвестный искал пленку? Кошелек-подковку, согласна, свой кошелек каждому хочется получить обратно, а пленку?

– Потому что искал в тех местах, где она может быть спрятана. Раскрыл упаковку с моим рафахолином. Зачем?

– Может, у него тоже печень болит? – предположила мамуля, и в ее голосе прозвучало сочувствие.

– Вот-вот! – подхватила Люцина, непонятно, в шутку или всерьез. – Ты проверила, он не принял лекарство?

Ну и семейка, спятишь с ними!

Вздохнув, я вытащила флакон с таблетками, высыпала их и пересчитала. Было тридцать штук, как надо.

– Сами видите! Ничего у него не болело, не лекарство он искал. Да мы и сами могли бы уже догадаться – они давно охотятся за фотопленкой. Именно за ней. А кошелек потеряли уже в процессе поисков...

Мамуля усомнилась:

– Даже если ты и права, откуда они могли знать, что пленка у нас, а не у Яди? Если, как ты говорить, они с самого начала охотятся за ней и следят за нами, должны искать пленку у Яди в Варшаве.

Я опять вздохнула:

– В том-то и дело! Когда тетя Ядя уезжала, мы перекрикивались с ней так, что эхо раздавалось в окрестных горах. О местонахождении пленки могли узнать все, кто находился в тот момент на вокзале, весь город.

И у меня в ушах опять зазвенели отчаянные «ииии» и «ууууу». Да, без сомнения, если за нами следили, то точно знали, у кого находится пленка.

– Вот значит что, – задумчиво произнесла Люцина. – Если они следят за нами, должны знать – пленка у нас, мы ее еще не проявили и пока не знаем, что на ней...

– Почему же тогда они не попытались выкрасть ее еще в Нисе? – спросила мамуля, и в ее голосе явно звучала претензия по адресу недогадливых преступников.

– А ты откуда знаешь, что не пытались? Может, и пытались, да у них не получилось. Помнишь, какой шум мы подняли из-за льняной тряпки? Могли и за окнами подслушивать, и за дверями топотать, мы бы все равно не услышали.

– Ты права. Могли. И что будем делать?

Я уже приняла решение:

– Надо обратиться в милицию. Дела зашли так далеко, что самим нам не справиться. Мы не знаем, из-за чего весь сыр-бор разгорелся, не знаем, что такое выкинула Тереса, но найти ее надо во что бы то ни стало. Повторяю, самим нам не разобраться.

Реакция на мое предложение была однозначной и на редкость дружной. Все трое решительно воспротивились, все принялись кричать. Правда, аргументы у каждого были свои. Признаюсь, я такого не ожидала.

– Погодите, не все сразу! С чего вдруг взъерепенились? Может, я чего не понимаю? Или не знаю? Какие-нибудь фамильные тайны? Почему мы не можем искать Тересу легальным путем? Самое нормальное дело...

– И вовсе не нормальное! – крикнула мамуля. – Не желаю впутывать милицию в наши семейные дела, не желаю... не желаю, чтобы меня затаскали по ихним управлениям, отделениям, комиссариатам! Не желаю! Вот если бы на Тересу кто-то напал в горах, какие-то... не знаю, грабители, бандиты – другое дело. Сейчас мы знаем – она жива и здорова, значит, сама отыщется, а потом будем предъявлять претензии, что мы напустили на нее милицию. Ведь она же приехала из Канады!

– Ну и что? Всех, кто из Канады, отлавливают и бросают в подземелье?

Люцина, редкий случай, поддержала старшую сестру:

– Я согласна, милицию нельзя впутывать в это дело. Тут что-то не так, Тереса с самого начала чего-то боялась, вспомните, как ее напугали визиты незнакомых...

– Один визит!

– А вот это еще под вопросом. Кажется мне, она впуталась в какую-то историю, наверняка случайно, но впуталась, а мы напустим на нее милицию. А если действительно у нее что-то не в порядке? И оставшийся отпуск она проведет... ну, если не за решеткой, то в кабинетах следователей, на допросах. Тоже хорошего мало. И не исключено, что посадят. А у нее ревматизм...

Я рассердилась:

– Какая решетка, при чем тут решетка? Что за глупости! Будто милиция только тем и занимается, что сразу за решетку сажает!

– На решетке я не настаиваю, но запросто могут запретить ей покидать Варшаву. Представляешь, как она обрадуется? Нет, я ничего не утверждаю, но согласись, история подозрительная.

Отец высказался не столь эмоционально, но твердо:

– Я в это дело вмешиваться не желаю. Вы тут что-то говорили о хахале, я слышал. Тереса может делать, что пожелает, но мне это не нравится. Ни в какую милицию я обращаться не стану, не желаю международного скандала. Дойдет до Тадеуша, а ему будет неприятно.

Я уже готова была рвать на себе волосы.

– Да что на вас такое накатило, спятили вы, что ли? При чем тут международный скандал? Как Тадеуш может узнать об этом?

– Очень просто, – возразили мне. – Дадут объявление в газетах, объявят всепольский розыск, а Тадеуш польские газеты читает.

В общем, опять проблемы. И неразрешимые, потому что каждая сторона стояла на своем. Проблемы усугубляла полнейшая неясность в отношении Тересы: что у нее было на совести и что с ней произошло. Замешана в какую-то подозрительную аферу и ее исчезновение связано с этим? Влюбилась и сбежала с предметом своих чувств? Ее похитили совершенно посторонние злоумышленники и увезли в неизвестном направлении?

Любая версия представлялась реальной, и в любом случае не хотелось вмешивать в дело милицию. И одновременно необходимо было как можно скорее разрешить загадку. Но вот каким образом это сделать – никто не мог посоветовать ничего разумного.