Текст книги "Проселочные дороги"

Автор книги: Иоанна Хмелевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

– Уймите ее! – крикнула Тереса. – Милосердная самаритянка, чтоб тебе! Нашла кому сочувствовать – мердяям! Которые убить меня хотели!

– Откуда знаешь, что убить?

– Не короновать же! Да я собственными ушами слышала. Когда несли меня, переговаривались, и один сказал: «Покончить с ней и в ноги!» Я еще не забыла польский.

– Почему тогда не покончили?

– А ты их спроси! Может, по недосмотру...

– Тереса, брось с ней пикироваться, давай говорить серьезно, – предложила я. – Сама же ты рассказала – вместо того чтобы раскроить тебе башку... то есть я хотела сказать – вместо того чтобы убить тебя на месте, они завернули в теплую и мягкую ткань и на руках отнесли... Куда отнесли? И ведь отнесли, не прикончили на месте. Что-то не сходится...

– Откуда мне знать куда? Может, место им не понравилось, рядом тот самый госсельхоз или машинно-тракторная станция, вот они и решили оттащить куда подальше.

– И что было потом?

– Несли меня и несли, несли и несли, я уже задыхаться начала, наконец положили на землю. Что-то меня укололо, теперь знаю что. Мне сделали укол. В руку, дура! Не строй глупые рожи! И о чем-то еще переговаривались, шепотом, нервно так шептались, по я ничего не разобрала. Потом меня втащили в машину, а больше я ничего не помню.

– А потом ты босиком вышла из машины в Рачибоже, во дворе авторемонтной мастерской.

Тереса удивилась:

– А ты откуда знаешь? Так оно и было. Наверное, я именно там проснулась, голова тяжелая, ничего не соображаю. Такое ощущение, что вот куда-то приехала, машина остановилась, надо выходить. Ну я и вышла. И действительно босиком. Наверное, туфли свалились, когда меня несли. Спасибо им, подобрали и вместе со мной сунули в машину. Я увидела – вышла босиком, вернулась к машине, а туфли стоят там себе в уголочке на полу.

Хотела я объяснить истинные причины заботы о Тересиных туфлях, да вовремя язык прикусила. Преступники не хотели оставлять у дороги вещественные доказательства, ибо весть о красных туфлях пропавшей женщины разошлась далеко по округе.

– А к реке зачем ты пошла? – спросила Люцина.

– Ноги вымыть. Грязные были ужасно, да еще я влипла во что-то черное и густое. А как я могу обуть туфли на такие грязные ноги? Вот мне и казалось в тот момент – самое главное, вымыть ноги. И я пошла к реке. И только у воды пришла в себя, стало легче. Вымыла ноги, обулась, сполоснула лицо. Никто меня не преследовал, но самочувствие было ужасное. Мутило, голова кружилась, ноги и руки дрожали, по всему телу мурашки бегали. Но голова немного прояснилась. Где я? – думаю, И тут увидела нечто ужасное...

И сейчас еще при одном воспоминании Тереса вздрогнула и замолчала. Мы поспешили ей на помощь, каждая предлагала свою версию.

– Утопленника! – в ужасе вскричала тетя Ядя.

– Лох-Несское чудовище! – предположила Люцина.

– Дохлую рыбу! – содрогнувшись, произнесла мамуля.

– Заткнитесь! – рявкнула на нас Тереса. – Нечто ужасное я увидела на себе!

– Тебя татуировали? – обрадовалась Люцина.

– Ты запаршивела? – встревожилась мамуля.

– Если немедленно не замолчите, я больше ни слова ни скажу! – вне себя заорала Тереса.

Все сразу замолчали, а Тереса, чуть не плача, произнесла:

– Я заметила, что пухну на глазах! На теле выступала какая-то сыпь! Наверняка вкололи мне что-то такое, что вызывает аллергию.

– Надо же! – заломила руки сердобольная тетя Ядя. – Ведь ты же могла умереть!

– Конечно, могла!

– Но поскольку не умерла, говори, что было дальше, – безжалостно потребовала Люцина.

– Ни-че-го! Я хочу сказать – теперь меня ничто больше не волновало, скорее, скорее найти врача! Выскочила я из воды и бросилась в город. На почте узнала, что нахожусь в Рачибоже, там же мне дали телефонную книгу, и в ней я нашла врача. У вас тут что, так положено, раз врач по кожным болезням, то обязательно еще и по венерическим? Ну и страна! В телефонной книге я нашла несколько кожников, но все они были одновременно еще и по венерическим болезням. Ни одного просто кожника! А я пухла уже по-страшному, подумала – все равно меня в этом Рачибоже никто не знает, пойду к кожно-венерическому.

При виде распухшей и запаршивевшей Тересы кожно-венерический врач не стал расспрашивать, кто она и откуда взялась, а немедленно принялся оказывать помощь пациентке. Главная трудность заключалась в том, что неизвестно было, какое именно лекарство вкололи Тересе. Аллергия у людей бывает на разные медикаментозные средства, а лечить можно, лишь зная, чем вызвана аллергия. Вот врач и оставил Тересу у себя на целых три с половиной дня, проверяя на ней результат воздействия то одного, то другого препарата, осторожно подбирая противоядие. Порядочным человеком оказался этот врач, не побоялся трудностей, хотя Тереса и предупредила, что заплатить ей нечем. Дети с бабушкой уехали в деревню, квартира врача была свободна, он с женой, тоже врачом, но терапевтом, приютили Тересу у себя на время лечения и нянчились с ней, как с дитем. Сыпь и отек ликвидировали бесследно, а за время лечения Тереса отоспалась и отдохнула. Она требовала от них адрес, чтобы выслать деньги за лечение, так они смертельно обиделись на нее. Сами дали ей на автобус! Пятьдесят злотых...

– Так почему же ты от этих врачей не позвонила нам в Чешин? – допытывались мы.

– Первый день я вообще была не в состоянии что-либо делать, потом, когда сыпь начала понемногу проходить и отек спадать, сделала несколько попыток дозвониться до вас, но не получилось. Лилькин телефон не отвечал днем, а вечером от них звонить нельзя, такая там телефонная станция.

– Так позвонила бы днем мне на работу! – сказала Лилька.

– Номера рабочего телефона я не знала.

– Не огорчайся, – утешила я Тересу, – все равно бы ты не дозвонилась, ведь Лилька в отпуске.

– И в самом деле! – сообразила та.

Тереса продолжала:

– Значит, я не дозвонилась, а потом вылечилась, все прошло бесследно, ну я и поехала сюда. Сейчас чувствую себя не только здоровой, но и отдохнувшей. У этих докторов я жила как у Христа за пазухой, отъелась, отоспалась, никто меня не нервировал, как вот здесь...

Время было позднее, но спать никому не хотелось. Кроме отца. Правда, он заверял, что тоже с интересом слушает рассказ о похождениях Тересы, а сам отодвинулся в тень пальмы и потихоньку дремал, пробуждаясь время от времени.

Не знаю, что больше нас потрясло – Тересины похождения или факт, что после всех этих перипетий она так и не поняла, в какой афере замешана. Что ж, попытаемся разобраться вместе.

Я высыпала на стол фотографии. Хорошо, что Марек забрал только пленку, теперь можно было показать Тересе снимки. Правда, Люцина потребовала предъявить Тересе и подковку, а ее забрал Марек. Пришлось заявить – нельзя, Тереса непременно сотрет отпечатки пальцев злоумышленников. Раз мы с Лилькой обещали Мареку ни словом не упоминать о его подключении к расследованию, надо молчать.

– Ну и как? – тормошила младшую сестру Люцина. – Ты кого-нибудь узнала на снимках? Если, конечно, в состоянии...

– А как же, – не осталась в долгу младшая сестра. – Вот две мои сестры, а вот племянница...

– Я про чужих спрашиваю, дуреха!

– От такой слышу. Вот этот, в желтой рубашке, вроде похож на того хлыща, который возил меня на мотоцикле, но головой не поручусь. Он на фото в темных очках, и в натуре тоже был в темных очках. А садясь за руль мотоцикла, надевал мотоциклетные очки. А вот эта баба в крупные горохи... Жаль, нечеткий снимок. Правда, лицо ее я все равно не видела толком, только издали и в профиль, но прическа вроде ее. Слушайте, да ведь это парик!

Мы кинулись выдирать фото у Тересы из рук.

– Точно, парик! – сказала я. – Номера ты не запомнила?

– Парика?

– Да нет, их машины.

– Помню только, что была буква «В», а на конце две тройки. Только это номер мотоцикла, номера машины не запомнила.

– А почему ты не узнала в мастерской? – спросила меня Лилька.

– Они не обратили на номер внимания. А квитанции не выписывали, за смену масла квитанции не надо. Помнят только, что номер варшавский.

Тут внезапно пробудился отец, встряхнулся и высунул голову из-под пальмы.

– Я одного не понимаю, – сказал он совсем бодрым голосом, словно и не спал. – Как ты могла предъявлять милиции паспорт, если у тебя украли сумку? Где ты его носила? За лифчик прятала?

Тереса непонимающе глядела на отца. Мы все сразу как-то смолкли, наверное, нас озадачил лифчик. Я опомнилась первая и, пока другие не помешали, посмешила ответить отцу:

– Никакой сумки у нее не украли! Тереса, а содержимое сумки ты проверяла? Ничего не пропало?

– Проверяла, а как же! Пропало расписание, то самое, за которое я доллар заплатила. И еще пытались стащить кольцо с пальца, да наверное, я сразу начала распухать, стащить не смогли. А на пальце остались следы, он до сих пор у меня болит.

– Что ж, – задумчиво произнесла Люцина. – Кое-какие выводы мы можем сделать. Шеф банды – мошенник ювелир. Понял, что его подделка раскрыта, и теперь преследует тебя по всей Польше, чтобы стереть следы своего преступления. Счастье еще, что тебе не отрезали палец!

– Страшно подумать, каким опасностям ты подвергалась! – жалостливо проговорила тетя Ядя.

Мамуля жаждала крови.

– Их только трое! – хищно прошипела она. – Нас намного больше. Теперь мы станем гонять их по всей Польше! Завтра же и начнем.

– Ни в коем случае! – вскинулась Тереса. – Только не завтра. На завтра я запланировала кое-что простирнуть, да и гардероб надо привести в порядок. К тому же из тебя тот еще мститель. Вот сейчас ты полна сил и свежа, как персидская фиалка, а завтра опять примешься стонать – «ах, живот болит». От нервов как пить дать разболится. Нет, какая уж от тебя помощь!

Мамуля обиделась страшно. Такое оскорбление, да еще от кого? От младшей сестры!

Мамуля уже открыла рот, чтобы как следует ответить на подобные инсинуации. Сейчас поссорятся, срочно надо перевести разговор на другую тему! И я спросила:

– Тереса, а в Канаде ты никого из них не видела? Или в самолете?

Тереса какое-то время непонимающе глядела на меня, видимо, не сразу переключилась с мамулиного живота на новую проблему, потом вскочила со стула с душераздирающим криком:

– Ааааа! Голоса!

– Какие голоса? Что с тобой? – испугалась тетя Ядя.

Люцина оживилась:

– Тебе чудятся голоса? Слышите, среди нас Орлеанская дева! А что они тебе говорят?

– Что моя средняя сестра законченная идиотка! – разозлилась Тереса. – И вообще, с вами нельзя говорить серьезно.

– Тогда поговори со мной! – предложил из-под пальмы отец, которого разбудил Тересин крик. – Со мной можно говорить серьезно.

– Что же это такое делается! – произнесла мамуля каким-то странным голосом, а Люцина демонически захохотала в углу дивана. Тереса с отвращением взглянула на сестер и обратилась к нам с Лилькой:

– Вам скажу, а не этим мегерам. То-то мне их голоса показались знакомы – и бабы в горошек, и типа в машине. Еще когда меня тащили. Все думала – где же я их слышала? А теперь вспомнила. Это их я слышала по ту сторону двери ванной в Сопоте!

Мы вспомнили Тересин рассказ о ее неудачной попытке вымыться в темной ванной пансионата и стали восстанавливать в памяти, о чем именно вела разговор эта парочка. С того времени столько всего произошло, столько событий, столько разных разговоров, что вспомнить оказалось невероятно трудно. А если быть точным – так ничего толком мы и не вспомнили. Может, сказалась усталость. Ведь сколько всего узнали за один вечер, вернее, ночь, ибо давно наступила ночь.

Так ничего толком и не вспомнив, так ничего и не решив, мы отправились спать. В одном только были единодушны – беречь нашу Тересу как зеницу ока, сорвать все происки злоумышленников. Перед сном начитанная тетя Ядя попыталась вдохнуть надежду в наши отчаявшиеся души:

– Не расстраивайтесь, в конце концов, когда-нибудь все выяснится. Я читала детективы, знаю, что каждый отчаявшийся преступник обязательно совершает ошибку, которая и помогает распутать даже самое запутанное дело. Вот и наши – не смогут снова похитить Тересу, чтобы ее прикончить, станут нервничать и обязательно совершат какую-нибудь ошибку. И тогда мы все узнаем! Другого выхода я тоже не вижу...

Прошли два дня, отведенные Тересе на отдых и стирку, и я принялась лихорадочно раздумывать над тем, что бы такое испортить в машине. Портить надо было с умом: и чтобы машина не могла с места двинуться, и чтобы починить потом было нетрудно. Требовалось любой ценой сдержать жажду деятельности моих родных. Тереса совсем пришла в себя после пережитых злоключений и рвалась снова в путь, мамуля чувствовала себя великолепно, ничто не мешало продолжить наше путешествие. Оставалось разработать маршрут. Тереса желала посетить Ченстохову, вознести благодарственные молитвы Пресвятой Деве за чудесное избавление от смерти. Мамуля предлагала съездить в Сувалки и Лович, Люцину привлекала Серебряная гора и Шклярская Поремба, а тетю Ядю – Бещады. Лилька, с которой я советовалась, что бы тут такое предпринять, тоже ничего умного предложить не могла.

– Машину оставь в покое, – сказала она после долгого раздумья. – Пусть лучше с тобой что-нибудь случится. Например, пищевое отравление. Кажется, его легче всего симулировать.

– Не уверена, что мне удастся позеленеть, ведь у страдающих отравлением лицо всегда такое, знаешь, бледно-зеленое... Просто ума не приложу, что и делать. Если до утра Марек не даст о себе знать, наверное, придется разрядить аккумулятор. Если оставить машину на двенадцать часов с включенными фарами... Как думаешь, хватит?

Марек, как по заказу, появился через час после нашего разговора. Пришел как раз к вечернему чаю, так что застал нас всех дома. Я так обрадовалась тому, что уже нет необходимости сдерживать рвущуюся в путь семейку, что даже не обиделась на него. Мог бы, конечно, сначала меня известить, ну да ладно. Пока мыл руки в ванной, скороговоркой сообщил: в конспирации нет больше необходимости, он сделал все, что требовалось, теперь, напротив, наступает этап сотрудничества со всеми нами. Остальное сейчас доложит.

Остальное оказалось чрезвычайно интересным.

Начал Марек с того, что положил на стол фотографию громадных размеров, правда немного нечеткую. Зато можно было прочитать надпись на визитной карточке, прикрепленной к сумке. Не считая нужным давать какие-либо предварительные пояснения, Марек задал вопрос в лоб:

– Кто знает этого человека?

Мы все как один уставились на фамилию, которую теперь можно было прочесть без труда: «Миссис Эдит Уолтерс». И молчали.

Естественно, первой отозвалась Люцина, хотя ничего об этой миссис сообщить не могла. Люцина просто риторически вопросила:

– Надо же! Как им удалось такое сделать? Откуда это у тебя?

Более содержательным оказалось высказывание Тересы:

– Есть в Канаде миллионер с такой фамилией, – произнесла она задумчиво. – Но я с ним не знакома. А вообще-то фамилия эта очень распространенная. Нет, лично я с человеком, носящим такую фамилию, не знакома.

– А кто это? – поинтересовалась мамуля.

– Хозяйка багажа в серо-сине-красную клетку, чемоданов и сумок, с которыми она совершает туристическую поездку по нашей стране в машине одного типа, – пояснил Марек. – Приехала из Канады. Машина марки «пежо», номер 18-58 WJ. Типа зовут Михал Доробек. Кому из вас знакомо это имя? Мы молча переглянулись.

– Фамилия вроде бы мне знакома, – неуверенно произнесла Тереса, вот только не могу вспомнить, где и когда я ее слышала.

– Мне тоже вроде знакома, – как эхо отозвалась тетя Ядя, – и тоже не припомню, откуда я ее знаю.

– О, я ее слышала от тебя! – вспомнила вдруг Тереса, поворачиваясь к тете Яде. И подумав, подтвердила уже более уверенно:

– Точно, от тебя!

– Что ты говоришь! – удивилась и встревожилась тетя Ядя. – А я как раз подумала – не от тебя ли я ее слышала?

– В таком случае это было довольно давно, – сказала я. – Тереса уехала из Польши восемнадцать лет назад, а слышать фамилию друг от дружки вы могли только до ее отъезда. Если действительно слышали. Потому что могли и видеть написанной в письме.

Теперь подключилась и Люцина:

– Доробек, Доробек... Был такой курьер в здании воеводского Совета Профсоюзов в Катовицах в 1948 году. Ему уже тогда было за семьдесят, сомневаюсь, что сейчас он водит машину.

Лилька возмутилась:

– Человеку было за семьдесят, а он еще работал? Почему не на пенсии?

– Не знаю, помню только, что работал.

– В путешествиях его сопровождает сын, тоже Михал, – невозмутимо продолжал Марек, не позволяя сбить себя с толку.

– Что-то у вас одни Михалы Доробеки, – скривилась мамуля. – А кого другого не найдется?

– Найдется, но сначала покончим с Доробеками, – гнул свое Марек.

Мою родню он знал прекрасно и не реагировал на посторонние высказывания.

– Итак, никто из вас не знает ни Эдит Уолтерс, ни Михала Доробека?

Тетя Ядя перелистывала свою записную книжку, истрепанную и пожелтевшую.

– Здесь у меня записаны все знакомые сорокалетней давности. Я думала, и Доробек найдется, но не попадается, – огорченно сказала она. – Эту записную книжку я прихватила но ошибке, вместо новой, обрадовалась, может, пригодится, а выходит, их в ней нет.

– Рассказывай же, что там эти Доробеки натворили! – теребила Марека Люцина.

Марек не сразу ответил, он все надеялся услышать от нас хоть какую-нибудь информацию. Потом наконец сказал:

– Установлено, что оба Доробека, старый и молодой, были недавно замечены в районе Столовых гор. У молодого есть мотоцикл, на нем он совершил множество поездок в разные места. Работники Клодского лесничества обнаружили такой факт: кто-то сменил замок на сарае, в котором они держат свой инструмент, так что они не могли попасть внутрь. Пришлось замок спилить.

Марек по своему обыкновению сделал паузу на самом интересном месте. Пришлось его подогнать.

– И что дальше?

– Войдя в сарай, рабочие обнаружили страшную картину: инструмент затуплен, поломан, искорежен, а в углу сделан подкоп. Видимо, действовал какой-то хулиган...

Люцина радостно засмеялась, Тереса открыла было рот, но сразу и закрыла, так ничего и не сказав. Марек продолжал:

– На Отмуховском озере молодой Доробек попросил одного из владельцев моторных лодок одолжить ее ему. Владелец – некий Клячко, проживает у самого озера в крайней избе Старого Пончкова. Точнее, лодку Доробек брал два раза. Первый раз на весь день, второй – на всю ночь. Доробек-сын неплохо знает окрестные места, потому что в Клодске живут его дружки, к которым он уже много лет подряд приезжает на летние каникулы...

Марек снова прервал рассказ, но на сей раз не по своей воле. Просто мы больше не выдержали и набросились на него с вопросами. К сожалению, отвечать на них Марек не мог, ибо, как всегда, каждому не терпелось получить ответ на свой и все прозвучали одновременно. Люцина допытывалась, объявлен ли уже розыск Тересы за ее хулиганское поведение в лесном сарае, намекая на теперь неизбежные контакты младшей сестры со столь нелюбимой ею милицией. Тереса нервно интересовалась, есть ли возможность компенсировать нанесенный ею Клодскому лесничеству ущерб. Мамуля, перекрикивая остальных, желала получить ответ на вопрос – мотоциклетный хлыщ и молодой Доробек одно и то же лицо или нет? Тетя Ядя не менее энергично жаждала узнать наконец, для какой цели служат лесникам упомянутые Тересой клювы-железяки и плоские штуковины. Я присоединилась к ней – исключительно из любви к скандалам, ибо мне, в принципе, все стало ясно, кроме мотивов преступной деятельности злоумышленников. Отец не столь громко, зато очень настойчиво домогался информации – много ли рыбы наловил младший Доробек на вышеупомянутой моторке.

Под градом вопросов Марек не растерялся, решил отвечать по порядку и начал с тети Яди, которая сидела ближе всех и размахивала своим блокнотом перед самым его носом.

– Инструмент для посадки деревьев, – объяснил он, – и в самом деле похож на железный клюв, его втыкают в землю, делают ямку и в нее сажают саженец. Плоские штуковины используются для того, чтобы снимать дерн. И ни в коем случае для подкопов!

Ответив на самые животрепещущие вопросы, Марек получил возможность рассказывать дальше. Но оказалось, больше рассказывать нечего.

– Как это? – негодовала Люцина, оставив наконец в покое Тересу. – Ведь ясно же, что тот этот самый, как его...

– Мердяй! – подсказала мамуля.

– ...этот самый мердяй преследует Тересу. На пару с той самой Эдит...

– Уолтерс.

– ...Эдит Уолтерс. Я поддержала тетку:

– Что они охотятся на Тересу – это ясно. Ясно и то, что продумали план похищения, подобрали место, где ее скрыть, то есть заранее все разузнали, ознакомились с местностью, подготовили средства транспортировки. Но зачем им Тереса?!

– А вот этого мы пока не знаем, – ответил Марек. – Узнаем своими каналами, но и от вас мне хотелось бы кое-что узнать. Пока же вы мне ни в чем не помогли. Никакой пользы от вас!

– Интересно, уж не думаешь ли ты, что бандиты – мои знакомые? – фыркнула Тереса.

– Помолчи! – одернула младшенькую мамуля. – Дай человеку слово сказать. Может, у него, кроме шайки Доробеков, есть еще что в запасе?

Марек хладнокровно извлек большой блокнот и раскрыл его. Я подглядела через его плечо: на страничке от руки была нарисована какая-то карта.

– Раз уж никто из вас не знает Доробеков, может, кто-нибудь узнает местность, которую я сейчас опишу, – сказал Марек. Он сделал паузу, давая нам время осознать важность задачи и сосредоточиться. Тетя Ядя поспешила спрятать свой блокнот и придать лицу внимательное выражение.

Марек начал:

– Итак, дорога. Не очень широкая, по обе стороны растут старые деревья. По всей вероятности, мощеная. Ведет прямо к воротам в загородке, но не доходит до них. В нескольких метрах перед воротами дорога круто сворачивает влево, почти под прямым углом, а метров через пятьдесят дугой уходит вправо и идет вдоль загородки. На дуге – часовенка, возможно кирпичная.

– А что за загородкой?

– Дворец. В саду, точнее, в парке. Дворец расположен в полусотне метров от ворот.

– Может, замок? – вырвалось у Люцины.

– Нет, дворец.

– А во дворце что? – не выдержала Тереса.

– Призрак белой дамы пугает по ночам! – рассердилась я. – Не можете дослушать? Дело не во дворце, слушайте внимательно. Наверняка я знаю место, о котором говорит Марек, но никак не могу вспомнить. Не сбивайте меня и сами думайте!

– От дороги отходят еще две, поменьше, – с ангельским терпением продолжал Марек, – обе вправо. Теперь, чтобы вас не запутать, первую дорогу, большую, мощеную я буду называть шоссе. Значит, от шоссе вправо уходят две дороги. Одна метрах в ста пятидесяти от дворца, отходит почти под прямым утлом, вторая почти в километре от него. Обе грунтовые. Приблизительно в восьмистах метрах они сливаются и уже одной дорогой ведут в деревню. Дороги образуют треугольник, а единственная дорога, выходящая из этого треугольника, ведет прямо к первой усадьбе деревни. Усадьба как усадьба: двор, хата, хозяйственные постройки, забор, ворота. Дорога целит прямо в ворота. И повторяется та же история, что и перед дворцом: у ворот дорога круто поворачивает, только на этот раз вправо, и вдоль забора ведет в деревню, проходя ее насквозь. Эта деревенская улица очень длинная. А при въезде в деревню, у первой усадьбы, прямо у дороги растет ряд высоких деревьев...

– Да ведь это же Тоньча! – с изумлением произнесла мамуля. – Там точно такие дороги, одна прямиком упирается во дворец Радзивиллов, а вторая – в хату нашей бабки...

Мы молча смотрели на мамулю, не оценив еще во всей полноте значение открытия.

– И часовенка там есть, – все больше оживлялась мамуля, – тут же за парком, такая маленькая, побеленная. А те дороги, что в одну сливаются, я прекрасно помню, всегда в этом месте стояла большая лужа, меня еще в нее кабанчик сбросил, когда я ехала на нем. В белом платье!

Мы по-прежнему молчали.

Наконец тетя Ядя слабым голосом поинтересовалась:

– А зачем ты ездила на кабанчике?

– Меня на него посадил Петрусь, младший мамочкин брат. Мне тогда было лет пять, ему не намного больше. Кабанчик страшно перепутался, выскочил за ворота и сбросил меня прямо в ту лужу. Ну и досталось же нам с ним тогда!

– Кабанчик не виноват, – вступилась Тереса за животное, но ее перебила Люцина:

– Слушайте, она права! Это и в самом деле Тоньча. Я и ряд высоких деревьев помню. А с другой стороны забор подходит к самой хате. Так?

– Да, так, – ответил Марек. – Прошу еще немного послушать, осталось совсем мало. У хаты, метрах в шести – колодец. Усадьба очень большая, участок вытянут в длину. Приблизительно посередине, ближе к забору, стоит какая-то сельскохозяйственная постройка, похожая на амбар...

– ...а за ним хлев и коровник! – взволнованно подхватила Люцина.

– Километрах в восьми от этой деревни, название которой начинается на букву «Т»...

– ...Тоньча, я же сказала! – воскликнула мамуля.

– ...находятся земельные участки без построек, которые называют Волей.

– Точно, Воля! – обрадовалась Люцина. – Там еще летом всегда устраивали лагеря для школьников.

Громкое раскатистое «прррр» прервало ее воспоминания. Все вздрогнули, не исключая и отца, так громко и неожиданно оно прозвучало. Фырчала тетя Ядя. Фырчала раскатисто, самозабвенно.

– Что с тобой? – бросилась к подруге Тереса.

– «Прррр», не понимаете? На той карте стояло непонятное «пр». «П» и «Р», палац Радзивиллов! Дворец Радзивиллов!