Текст книги "Тайна"

Автор книги: Иоанна Хмелевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

– Мне дают эту штуку время от времени и "назначают, сколько могу выиграть. В принципе до десяти миллионов, у «Марриотта» – до ста, не больше, половина им, половина мне. Блендовский выпендрился, не унимался, он меня и привлёк вообще-то, поэтому так боюсь…

Я мобилизовала все свои растрёпанные мысли.

– Кто вам даёт прибор? И вообще, как все организовано?

– Не знаю. По телефону звонят – прихожу в дом, где жил Блендовский, и там один гад даёт мне свёрток, а на следующий день он же забирает деньги. Они всегда в курсе, сколько я выиграла – есть, видно, свой человек в казино. Я не из посвящённых, случайно попала по договору. Вляпалась, честно вам признаюсь, просто подзаработать хотела, а теперь боюсь ужасно… В милицию не пойдёшь, извините, в полицию, ведь никогда не известно, кто у них там остался работать из этой шайки. Вы же понимаете, они все повязаны… Шестерёнки у меня в голове завертелись. Подозрения, предположения, неясные выводы – все оказалось правильно. И сопоставления тоже.

– Лаборатория на Праге у них была? – спросила я вполголоса и расслабила мышцы физиономии – поймала себя на том, что изо всех сил стискиваю челюсти. Пальцем показала на экран, где ничего интересного не было, просто из предосторожности. Если кто-нибудь подглядывает, пусть думает, что мы комментируем игру.

– У них все на Праге. Там здание рухнуло, а подвалы сохранились. В последний момент смотались, не представляю куда. О Казике мне сообщили, отравился, дескать, какими-то испарениями, сам, мол, нарвался, лез куда не следует, и мне о нем лучше забыть.

– Кто это вам сказал? Едва ли нам ещё удастся встретиться, даже и здесь, надо обо всем договориться.

Девушка вздохнула.

– Если бы я что-нибудь знала! Раз только встретила одного подлеца с проседью, его зовут Рука, фамилии не удалось выяснить. Принимает в квартире Блендовского, ездит на машине Блендовского, а Блендовский погиб. Но этот, с проседью, не шеф.

– А кто?

– Неизвестно. Кто-то, кто сидел на самом верху, имел доступ ко всему. Предвидел перемены в стране, вычислил, когда точно произойдут. Был шефом и остаётся им. Не представляю, как он выглядит, а вот Крысу знаю. Вы насчёт Крысы ориентируетесь?

– Наслышана, нед… Стшельчик мне говорил.

– Он вышел на пенсию досрочно, работает по договорам. По профессии электронщик, я случайно слышала – следит за всеми этими приборами.

Чуть заметным движением она кивнула на свою сумку. Я решила прекратить расспросы – слишком много неясностей и в главном и в деталях, а инстинкт подсказывал – дальше разговор не продолжать. Я нажала аут, не глядя, что на кредите.

– Садитесь на моё место. Я ещё чуть-чуть посижу около вас, сделаю вид, будто слежу за игрой. Где механик?..

– Только осторожно, – прошептала Пломбир. – У них тут явно подсадная утка. Рука всегда в курсе, каков выигрыш до последнего гроша…

Я не села с ней рядом – в казино никогда такого себе не позволяла, не следовало этого делать и теперь. Стояла за спиной у девушки и смотрела на экран.

– Как им сказать насчёт Стшельчика, о чем он вам сообщил? – спросила она тихо, по видимости, абсолютно занятая игрой.

– Ничего. Мы болтали о литературе все восемь лет знакомства, поскольку он сочинял всякую графоманскую белиберду. Как-то забеспокоился насчёт коллеги, который куда-то исчез, а я почти не обратила внимания и больше ничего на сей счёт ведать не ведала…

– Нет, – прервала моя собеседница, – они слышали, как он вам звонил и что говорил по телефону. Надо подробнее…

– Если слышали телефонный разговор, прекрасно ориентируются, что ничего не сказал. Только собирался. Когда я пришла, он уже умер. О коллеге говорил дважды: сперва упомянул – пропал, мол, приятель, а во второй раз сообщил мне, что видел тело. Я рассказала ему, когда мой сослуживец обследовал участок и здание на Праге для проекта, наткнулся на труп, и Стшельчик заключил: возможно, это его коллега. Все удивлялся и ничего не понимал. Я тоже. А следующий разговор был как раз по телефону, вот я и осталась в полном неведении. Все остальное время обсуждали его произведения, планы будущих творений и так далее. До последних двух встреч это святейшая правда, так что можете развернуть, как вам покажется нужным, а меня представить кретинкой.

– Кретинка из вас никак не выйдет, а все остальное передам. Вы в абсолютном неведении. В случае чего, как вас найти?

– По телефону. Случается и работает. И договоримся раз и навсегда: через двадцать минут после звонка встречаемся здесь у автомата, если здесь уже закрыто, то в «Марриотте». Разве только понадобится время сразу что-нибудь прокричать. А вы мне дайте свой телефон. Само собой, разговаривать будем про всякую общедоступную дребедень…

Я оставила девушку и ушла из казино, от обилия впечатлений не сообразила отправиться поиграть где-нибудь ещё.

Гутюша явился сам на следующий день, нашёл меня около фруктового автомата и сел рядом. Я тут же передала все, что узнала от Пломбира, не говоря об источнике. Гутюша слушал, и его мимика отражала восхищение, недоверие, подтверждение подозрений. В конце концов, энергично покрутил головой.

– Валленрод?.. Стало быть, втёрся к врагу и притворяется? В любом случае не я – никуда не втёрся, разве что в архитектурно-проектную мастерскую, но мы электроникой не занимаемся. Ты лучше подумай: тот твой экс… Ну, тот… Ниточка-иголочка…

– Что?..

– Ну, может, иголочка-ниточка. Или гулюшки-гули.

Сначала я подумала, Гутюша, верно, спятил, а потом залилась краской.

Именно эти подробности про Божидара я всячески скрывала. В самом начале знакомства до меня случайно дошло, что в интимных контактах дамы ластились к нему совершенно по-идиотски, какими-то младенческими гули-гули, ниточкой-иголочкой, воробышком, котей-лапой и прочим. В довершение всех бед выяснилось – он сам все это для себя придумывал. Подобные глупости, разумеется, я держала в строжайшей тайне, отчаянно надеясь, что никто об этом не проведает, хотя сама как-то видела: точно так подписывался в письмах к какой-то идиотке. Ещё немного, и меня гулями и гулюшками можно было бы шантажировать. Взрослый мужик, метр восемьдесят, физиономия с рекламы супермена, с железной серьёзностью называет себя птенчиком – это решительно выводило меня из терпения. Я понятия не имела, что за ниточка-иголочка, но сами слова бессмысленны, не говоря уж об увековечивании в письмах всей подобной несусвети! Откуда, черт побери, Гутюша мог пронюхать?..

Я молчала, совсем языка лишилась. Гутюша слегка засмущался.

– Так его, говорят, называли. Вроде бабёнка какая-то рассказала. Я думал, может, ты…

– О Господи…

– Нет?..

– Нет!!!

– Ну, не моё дело. А был такой?

– Был. Нету его уже.

– Помер?

– Нет. Пожалуй, нет. Ничего на эту тему не знаю. Он меня бросил, и я потеряла его из виду.

– И уже больше около тебя не увивается?

– Нет.

– Ну, тогда вообще не знаю. Сама говоришь, будто говорят, около тебя вьётся тот, Альдонии [4]4
  Альдона – возлюбленная Конрада Валленрода в поэме А. Мицкевича «Конрад Валленрод».


[Закрыть]…

Гутюшины дедукции импонировали, только откуда я ему достану Валленрода? Божидар отпадает – уже скоро год, как мы расстались, а делишки крутятся актуальные, пылью не покрытые. Надо мне поразмыслить, с кем я вообще разговариваю, особенно на эту тему… Абсолютно ни с кем уже много месяцев, только с Гутюшей…

Я вспомнила наш телефонный разговор.

– Кто около меня отирается, решительно не знаю. Не исключено, кто-нибудь нас подслушал по телефону, когда ты говорил о сморчке, об этом Медзике. Не тут ли собака зарыта? А не Подслушивают ли все мои телефонные разговоры?.. Но детали мы только однажды обсуждали с тобой по телефону.

– По телефону никто не вьётся, – рассудил Гутюша. – Лично должен виться. Постой, подумаю, не слышал ли я чего?..

Некоторое время мы молча тыкали в клавиши, не обращая внимания на эффект. Гутюша задумчиво пробил три сливы, выиграл и как будто очнулся.

– Ага. Знаю. От приятеля. Старое дело, года три прошло, а то и четыре. Один тут вылетел из милиции, потому как больно вникал во все, здоровый, то есть по болезни – придумали ему там, что надо, чтоб получал пенсию и никому дыру в голове не вертел. Только поди уволь козла из огорода – знакомства у него остались, кто попорядочнее, всегда ему все скажет, вот он этак тихонечко, из угла, руку на пульсе и держал всегда. Мне сдаётся, и посейчас держит, только вот не уловлю никак, кто это. Может, как раз твой?

– Мой. Мне бы тоже не мешало уловить, чем владею.

– Тогда подумай, кто за тобой приударяет, – выдал Гутюша поразмыслив. – Если кто приударил, он и есть. Посчитай их всех.

Гутюша меня явно переоценивал, долго считать не приходилось, едва трое, четвёртый маячил где-то на периферии. Его-то я как раз и предпочла бы, да он явно задерживался с выходом на ристалище, а жаль… Из первых троих ни один не годился вообще ни на что, а кроме того, ни с нем сенсации не обсуждала. Отпадали все кандидатуры. Валленрод, если существует в самом деле, законспирировался не на шутку.

И вдруг я вспомнила другой телефонный разговор.

– Представь, возможно, слышала, как он именно вылетал, – сообщила я Гутюше. – Я встряла случайно в чужую связь и запомнила разговор, хотя наверняка не один такой вылетел, а я попала на кого-нибудь ещё.

– Ясно, не один полетел. Кто чересчур вникал, того и сплавляли подальше. Клика одна осталась, а порядочные люди – или стой на задних лапах, или вон. Погоди-ка, похоже, стоит попытаться ещё кое-что за хвост поймать…

– Ну?

– Мне сдаётся, началось уже давно, несколько лет назад. Всякие дела, про которые ты говорила, и трупы, напиханные черт-те где, все не без причины. И я тогда влип, то есть вместо меня Юзеф, точно, из-за бриллиантов начался переполох, а Юзефа я им не прощу, вот только одно удивляет, почему оставили в покое? Ведь не убили же меня?

– А зачем тебя убивать, все выяснилось: к камням не липнешь, плюнул, вот и оставили…

– А из мести?

– На месть им начхать. Никакого навару. У них в башке одни барыши, начали уже жульничество с автоматами, а не какие-то романтические эксцессы. Так мне кажется.

– Пожалуй, тебе хорошо кажется. Стой, мы темп сменили. То есть нет, смысл. То есть меня интересует, какой след взять.

– Именно, ты говоришь, видишь другой след. Какой же?

Гутюша помолчал с минуту.

– Если по правде, не все тебе сказал. Надо по очереди проанализировать. Такую резумпцию сделать, понимаешь, в хронологическом порядке. Что происходило в прошлом году, кто что делал, что мы разведали и так далее. Надедуцировать побольше. У меня в башке балаган, а вдвоём мы мигом все сварганим.

Я всячески поддержала такой план. Вспомнила свой список на листочках в клетку, валяется где-то дома, я ничего не выбрасываю. Может, и пригодится.

– Приходи-ка ты ко мне, Гутюша, в гости, как человек. Запасёмся пивком, подумаем, даже запишем, если понадобится. Однажды письменно у нас здорово вышло, вдруг снова получится. Прямо завтра, лучше всего в шесть, пообедай где-нибудь по дороге, я глупостями не занимаюсь. Идёт?

– Вполне, только вот не уверен, не наткнусь ли снова на того.., возьмёт ещё на абордаж… Ну, на того.., какого-то такого…

– Окстись. Серьёзно же, его нету. В шесть. Договорились?

Гутюша кивнул и занялся автоматом.

Сосед позвонил, когда в кухне перегорела лампочка. Едва успела подумать, лезть ли менять самой или бежать за сыном, которому рост очень облегчал потолочные манипуляции. Я тоже могла влезть на стремянку и, балансируя на последней ступеньке, сменить лампочку, но предчувствие неизбежного полёта отбивало охоту к такой гимнастике. Мелькнула ещё мысль о Гутюше, который, как бы там ни было, имел передо мной преимущество в целых пятнадцать сантиметров и должен вот-вот появиться, когда зазвонила моя дверная побрякушка.

Сосед принёс мне воду. Мы договорились на веки вечные – он приносил мне наверх минералку, а я, когда случалась оказия, покупала ему мясные полуфабрикаты. Поскольку себе покупала то же самое, это не вызывало никаких затруднений, а доставка тяжеленных бутылок с минералкой по лестнице оказалась для меня услугой бесценной. По-моему, сделка была выгоднее мне, но он не жаловался.

На тёмную кухню сосед сразу обратил внимание.

– Перегорела? Я кивнула.

– Заменить?

Я закивала с энтузиазмом.

– У вас есть запасная или принести? Я открыла шкафчик в прихожей.

– Я себя обезопасила ещё с дефицитных времён, когда давали по две лампочки, а дома уже приходилось обходиться свечами. Только, пожалуйста, не упадите с лесенки.

– Нет, с лесенками у меня все хорошо. Ему не пришлось подниматься даже на последнюю ступеньку – с предпоследней вполне достал. Я взяла у него перегоревшую лампочку и выбросила в мусорницу, кухня осветилась.

Чёртова лесенка, лёгкая и вполне удобная, имела один недостаток. Последняя ступенька представляла собой небольшой мосток, при разводе лестницы он заскакивал в подпорку и заклинивался намертво. Чтобы сложить снова, следовало мосток из подпорки выбить, а для этого приходилось колошматить кулаком изо всех сил снизу. Всякий раз у меня рука оказывалась в синяках, стремянка сопротивлялась сколько могла, и я добивалась своего исключительно яростью, в общем, процедура не из приятных. А выбивание мостка из подпорки кем-то другим составляло дополнительную выгоду.

Сосед бесспорно превосходил меня физической силой. Двинул разок, выскочило и сложилось все само собой.

– Не знаю, в чем дело, но неодушевлённые предметы лучше слушаются представителей мужского пола, – заметила я глубокомысленно. – Дело даже не в силе, а скорее в подходе…

– А вот говяжьи зразы, например, куда охотнее покоряются женщинам, – засмеялся он и облокотился на сложенную лестницу. – Знаете, мне с самого начала показалось, что я вас где-то видел. Наконец припомнил.

– Ну и где же?

– Несколько лет назад пани бывала во дворце Мостовских и в Управлении милиции.

– Господи прости, так вы работали в милиции?!

– В милиции, отдел убийств. Ушёл на пенсию – сказались всевозможные контузии ещё с юности. Могу работать самое большее на полставки, никогда не известно, не отзовётся ли что-нибудь в самый неподходящий момент.

В мгновенье ока я почувствовала себя, как подхлёстнутый конь на бегах. Ладно, согласна: ну не конь, ну кляча… – И почему только вы сразу не сказали?! Я должна с вами…

В этот момент позвонил Гутюша.

– ..поговорить! Ладно, не сейчас. В ближайшее время… Привет, Гутюша…

Сосед вышел из кухни с лестницей. Гутюша остановился, глядя то на меня, то на него. Я вдруг вспомнила его опасения.

– Нет, Гутюша, это не то. Этот пан – мой сосед…

Сосед недоумевающе посмотрел на меня. Я вспомнила, как Гутюшу однажды уже сочли за поклонника, когда встретился с Божидаром.

– Нет, это не то, – повторила я заодно и соседу некстати – дело принимало нежелательный аспект. Начни при мне увиваться хахаль, прощай соседская помощь, ни один мужчина не согласится делать чёрную работу для пристроенной бабы, хотя, с другой стороны, какого черта я без всякой надобности влезаю в деликатные вопросы, к тому же ничего интимного в появлении Гутюши нет, и вообще, к черту, совсем запуталась, при чем здесь чёрная работа?!..

Все это пронеслось в секунду, я занервничала, и продолжение прозвучало так:

– С вами совсем осатанеть можно! Хватит этой кретинской болтовни!

И растерянно поперхнулась: никто из них и слова не промолвил. Оба молча пялились на меня. Ситуация сложилась без малого пиковая, следовало быстро сменить пластинку.

– Позвольте вас представить, – начала я высокопарно. – Гутюша, этот пан – мой сосед, сверхчеловечески услужливый и для меня – просто сокровище. Отдайте наконец лестницу. Гутюша – мой приятель целый век, когда-то мы вместе работали, он мой близкий друг. Можете познакомиться как нормальные люди, а если что, все равно дома у меня дуэльных пистолетов не водится, разве что ножницы для разделки птицы да ещё ножовка. Ну, хватит!

Эффект был молниеносный, не столько от элегантной речи, сколько от последнего окрика, вырвался он, надо признать, в сердцах. Оба согласно вздрогнули, возможно, я сработала как петарда.

– Мы знакомы, – поспешил сосед, протягивая из-за лестницы руку Гутюше. – Мимоходом, но все-таки. Очень приятно…

Гутюша сунул руку столь стремительно, что ладонь пролетела мимо, и они пожали друг другу запястья. Выглядело это так, словно готовы были схватиться за что угодно – за колени, за уши, только бы избежать бабской глупости.

– Ну конечно же, – горячо подхватил Гутюша. – Через Вицека, наверное. Мне очень приятно.

– Не буду мешать. Всего доброго… Я поблагодарила соседа, закрыла дверь и перешла с Гутюшей в комнату.

– Ну вот, теперь голову себе сломаю – кто такой этот мужик и где я его видел, – нервничал Гутюша. – Через Вицека точно, только, боюсь, я тогда напился…

– Да ведь ты редко напиваешься?

– Редко. Но случается. И вовсе не уверен, что и все не были под тяжёлой мухой. Ну ничего, позвоню Вицеку и спрошу. Кто он такой?

– Кто? – Да этот твой сосед.

– Когда ты позвонил, он как раз сообщил, что бывший милиционер. Пенсия по инвалидности. Больше ничего не успела выяснить. А что?

Гутюша уселся на тахту и тяжко вздохнул.

– Мелькнул в тумане. Портрет, значит, замаячил: вроде ничего особенного, но что-то было. А может, слышал что. Постараюсь вспомнить, а не удастся, ты при случае спроси. Он как-то вписывается.

– Куда?

– А везде.

Я сумела одновременно провернуть два противоречивых жеста: апробировала домысел Гутюши кивком и неуверенно пожала плечами. И подсунула ему блокнот в клеточку.

– Вот, почитай список фактов, а я тем временем организую приём.

Приём состоял из многочисленных банок пива и нарезанного на кусочки плавленого сырка. Гутюша, внимательно изучающий мой труд, поднял голову и посмотрел на пищевые продукты.

– Понимаю, была когда-то при одном муже, а теперь без второго, – задумчиво изрёк он. – А все из-за жратвы.

Мне не улыбалось носиться взад-вперёд на кухню. За новыми банками пива в холодильнике мог сходить Гутюша. И я спокойно расположилась в кресле.

– Думаешь, любой кандидат в мужья, принятый подобным образом, поспешно ретируется?..

– Нет, не то. Мужик балдеет, когда затмение любви на него свалится, вроде ребёнок малый. Думает – нет, вовсе ничего не думает, – ему только кажется, что и мясо, жаренное на решётке, просто так появляется само собой… А ты обязательная…

– Совсем очумел?!..

– Да нет, я ведь вижу, как ты работаешь. И всякие там обязанности, долги и так далее. Ты и сама бы считала, что ниже среднего его обслуживать нельзя, вот он и отбрасывает тебя сразу, потому как на горшки кухонные не молишься, в глаза бьёт.

– Не дури голову, я тебе не рабочая столовка! Сказала ведь – пообедай где-нибудь!

– Так я и пообедал, ничего такого не ждал, только сейчас…

Я разозлилась.

– Гутюша, перестань меня травить ерундой, разлей пиво и отдай бумаги. Работать надо! Махинации разоблачать, а не мои замужества!

Бумага в клетку оказалась в высшей степени полезной. Сразу же выяснилось, что все детали, сообщённые Гутюше, я чрезмерно сократила, о многом он вообще не догадывался. Я постаралась наверстать упущенное, сожалея, что не пригласила на эту конференцию Павла, но Павел после каникул в Швеции повзрослел, переехал от Зоей и занялся делами. Наркоаферы вылетели у него из головы.

– А что, у тебя началось с наркотиков? – комментировал Гутюша. – Я вижу, тут не хватает двух кубиков. Первое primo, этот папаша, хапавший русскую коноплю, – кто он такой и что делает теперь? – Павла прищучу, чтоб приятеля прищучил. – Я вырвала из блокнота следующую страницу. – Здесь по пунктам запишем, что сделать.

– А primo второе, эти голодранцы приблудные – парень и девчонка – исчезли, а дальше? Лично меня интересуют. Продолжение следует?

– Я не слышала, не появлялись. А с ними связан ребёнок и все остальное…

– Надо по очереди и методично, – напомнил Гутюша. – Не сваливай все в одну кучу – опять запутаемся и получится Мамаев курган. Малец сюда привязан – факт, и тоже его нету, а это подозрительное дело…

– Я попробую съездить туда и порасспросить…

– Погоди. Давай закончим с наркотиками. Сразу сообщу, о чем мне известно…

– А, у тебя ведь был один, покрадывал и себе чуток в кармане оставлял, – встряла я снова, мы все время друг друга перебивали. – Что с ним сейчас?

– Как раз и хотел сказать, да ты тормознула. Этот законопатил. Если честно, в самом деле не ведаю про его променады, но деньгу зашибает огромную, говорит, мол, выиграл в бинго, черта с два ему поверю хоть на фертель. Он не из тех, кто выигрывает, слепой фарт за ним не бегает. Вот всякие прочие зёрнышки подозрительные на зуб все время и пробую…

Я сосредоточилась. Гутюша явно входил в раж, и все труднее до меня доходила его словесная акробатика. Пришлось мобилизовать все свои серые извилины.

– ..он, паскуда, чересчур много знает. Я и волоса с головы не дам, не сидит ли он на шантаже…

– Ох, Гутюша, вот что было бы по первому разряду!

– Что именно?

– Шантажировать шантажиста… Гутюше больше ничего не требовалось объяснять, рассуждать он умел, хотя словесное выражение отличалось большой оригинальностью. Загорелся идеей и развил её с ходу. Материала на шантаж маловато, правда, но возможности-то есть и следует их использовать. Гутюша велел записать идею очередным пунктом.

– Надо проверить при случае, что там, на Праге, делается, – заметила я. – Диву даюсь, что сама не съездила, да руки не доходили и вылетело из головы. Ну, может, из головы и нет, а вот времени не хватало.

– Я проверил. – Гутюша открыл очередную банку пива. – Подрядчик сидит на строительстве, я сходил, посмотрел из любопытства. Ничего нет, но было, а теперь уже после двери все демонтировано.

– А что было?

– Апартаменты. Три комнаты имели, да что говорить – прямо покои, а не комнаты, под развалинами уцелели, и ты была права, щебневый развал держался на сводах, а когда обсыпалось около вентиляционной трубы, образовалось отверстие, они снизу могли не заметить. Сопляк подсматривал сколько влезет, да, наверное, оступился, зашумел, ну они и зашевелились. Слушай, сразу уж скажу: ищут мальчика.

Прозвучало это довольно таки зловеще.

– Ну, – торопила я. – И что?

– Да трудно сказать, с подрядчиком поболтал. Не знаю, как все это связано, но получается, подонки его ищут не потому, что неприятности с его исчезновением кончились, а наоборот, все впереди. Черт бы побрал этого сорванца, и пусть бы уж отцепились от него. На всем этом жуть висит и свинство.

– Он видел нечто важное, его все ещё боятся, – забеспокоилась я. – Что бы это такое могло быть?..

– Вот именно, меня тоже заело, что он видел. Вот я и глядел. Кабы ничего не знал, ничего бы не понял, но я кое-что знал, потому и понял. Следы оставили, правда, мало что, фотоэлемент был – глаз в этой прихожей или как там её назвать, где ты за дворничиху сошла. Механическая вентиляция. Вода, свет, газ, консоль, подключённая к сети, верно, не хотелось им сматываться с насиженного места и всякое такое, словом, я сделал вывод. Наркотики – да, героин делали, но это все – малое пиво; на мой глаз, мастерская оборудована всем необходимым по изготовлению приборов для воздействия на игральные автоматы и процветает, словно «розы цвет» плодоносит…

Какую-то долю секунды я созерцала огромный арбуз, созревший на розовом кусте, однако действительность придушила воображение. Мастерская приборов для воздействия на игральные автоматы, какая же я идиотка – не догадалась сразу, вот откуда мигающие огоньки!..

– Я толком не понимаю, но это как-то программируется, – продолжал Гутюша. – Такие блоки или как там, каждый отдельно. А чтобы сделать что-нибудь, в них надо заменить элементы – добавить или убрать, не иначе, и в казино все проделывается этими штуковинами. Сложно, не стану тебе тут огород городить, сам не понимаю. Но пускай голова у меня отвалится, ежели этими штуками в саквояжах не импульсируют себе солидные деньги по казино.

Последнее я вполне усвоила. Так оно и есть. Несомненно. Заставляют автоматы выдавать по желанию красную и чёрную, только вот зачем для маленького прибора такие сумки большие… Не буду углубляться, это не для моих мозгов.

Я перевела дыхание.

– Стой, Гутюша, что-то там у нас заело в шестерёнках, Мамаев курган в мою квартиру не влезет, это ты прав. Значит, с наркотиками все?

Гутюша долил себе пива и подумал.

– Что надо делать, записал? Пожалуй, хватит, больше ничего вроде нету. Мы хотели по очереди. – Он заглянул в мои записки и постучал пальцем. – По твоей шпаргалке на очереди бриллианты. Сперва где-то далеко маячили, а после раздумались и Юзефа скосили. Да, подожди-ка, твой Павел, которого не знаю, высмотрел Двоих, ехал за ними, как считаешь, те самые охламоны – парень с девчонкой?

Гутюше не пришлось меня переспрашивать. Я с самого начала непонятно почему была убеждена: двое наркоманов, за которыми Павел попал на Прагу, были те самые, что стояли на поваленной сетке, а потом исчезли. Но тут хронология событий у меня что-то забарахлила, мысли быстро разбежались, снова сбежались, и я вспомнила.

– Сейчас, Гутюша, минутку. Девочка из приюта говорила, что Сушко, мальчика этого, забрала пани Кася. А когда мы с тобой обмеряли первую квартиру, помнишь, нам открыла девочка, а к ней пришла подружка, к часу в школу спешили?

У Гутюши перепутались все девочки. Мне пришлось пояснить: одна – маленькая, недоразвитая, а другая – нормальная, уже довольно большая. Вспомнил, кивнул и продолжал слушать.

– Они разговаривали…

– Шептались, я ничего не понял.

– Ты был у стены, а я ближе. Около дверей. Тоже говорили о какой-то Каське. Я запомнила только: Каська – дура, больше ничего не знаю. Тут пани Кася, а тут дура Каська, прими в расчёт разницу в возрасте девочек, по-моему, надо попробовать?..

– Утопающий хватается за бритву, – согласился Гутюша. – Ничего такого, поспрашивать можно. Только их там нет.

– Кого и где нет?

– Да этих людей из квартиры. Ремонт идёт. Их переселили на первый этаж подальше, туда, где сторожиха бордель держала. Легко их сыщешь, но пока оставим, я хочу вернуться к уборке.

Верно, последовательность необходима. Добрались до обмеров и приблизились к первому трупу. Гутюша чем-то был недоволен.

– У меня тут ямы да колдобины под ногами. Никто ничего не знает, не видит, не слышит, тёмные массы. Расскажи ещё раз и подробно про твоего недоумка, именно тут, похоже, какой-нибудь гроб на собаке. И мы до чего-нибудь дойдём.

Я восстановила все в деталях, усиленно припоминая, не пропустила ли чего-нибудь. Сведения несчастного недоумка, тогда совсем непонятные, сейчас оказались абсолютно точными. На первое место вылез Крыса.

Не представляю, кто это, – подчеркнула я. – У меня в этих сферах знакомых нет и никогда не было. Скорее уж ты…

– Ну-ну, – прервал Гутюша с упрёком. – Не залетай выше голубятни. Мне что-то сдастся, эти сферы в доме у тебя вовсю шастали, так ты того.., какие-нибудь обмолвки вдруг да запомнила, а?

С минуту я не понимала, о чем он, и пялилась вопросительно. Гутюша засмущался, повертелся на тахте, осмотрел пивные банки, одну даже потряс.

– Ну, ведь того… Как бы это… Пива больше нету? Может, сбегать…

– Есть в холодильнике, иди принеси… Нет! Сама пойду, вижу, ты не в себе, ещё мне там натворишь чего-нибудь. Объясни, в чем дело, да не юли, солгать все равно не позволю!

Пиво я принесла быстро, а Гутюша за это время успел собраться с мужеством.

– Ладно уж, этот твой, на которого я у тебя как-то давно нарвался, может, и вёл подрывную работу, этакий невидимый фантомас, или что? Его кто-то там знал, я о нем слышал, откуда он будто бы? Из Армии Спасения? – Вроде бы из военной контрразведки, так говорил, – я колебалась, потому что ни одному слову Божидара уже не верила. – Нет, извини, не говорил, а давал понять. Я точно ничего не знаю. А ты что слышал?

– Из безопасности, – отчаянно рубанул Гутюша. – За дурака его держали.

После такого акта мужества Гутюша занялся банкой пива. Но я не оставила его в покое и рявкнула:

– Подробнее! Хватит с меня всяких намёков и тайн для придурков!

– Подробности в аптеке, а здесь намёки да тайны. Дурить его было легко, вот они и дурили, а он жалобы писал, доносы на них к ним же. Полная потеха. Тянулась эта волынка, пока он не спохватился и с нервов не вышел из дела. Малость побаивались, якобы ставил палки в колёса, но тоже в строжайшей тайне, ну и ничего у него не получалось, вот все это и варилось в одном горшке. То есть такая, понимаешь, обгороженная помойка. Там ли, где-то ещё, все едино. А знакомства завязывались разные, потому как, ты что думаешь, кто труп из подвала забрал? Я как раз наслышан, он там старался и ничего такого, просто назло кому-то. И тоже все по-тихому, чтоб не вышло чего. Уж такие тебе подробности, подробнее некуда.

С ужасом я уразумела: Гутюша лишь подтвердил мои собственные домыслы и подозрения. Да, я тоже позволила себя дурачить, и слишком долго…

– Между нами говоря, я уверен, встань он им всерьёз поперёк торчком, его бы просто-напросто убрали, и честь труду, – добавил Гутюша и разлил пиво.

Я помолчала немного.

– Ладно, главное, никаких обмолвок не уловила, – откликнулась я наконец. – Никого из его знакомых не видела. Остальное, думаю, верно: о формалине и о воске он был осведомлён, а я ему про лак для полов распевала. И неужели именно его считали Валленродом?

– Не уверен. Считать можно все. Как Пломбир говорила? Когда-то вокруг тебя мельтешил или прямо сию минуту?

– Вроде сейчас. В настоящем времени. Совсем не вяжется, мало того, разошлись мы гораздо раньше, чем поставили автоматы, к тому же про этих автоматных гопстопников слова единого ему не сказала.

– Ну да? – удивился Гутюша. – Ты уверена? А почему?

– Да забывала все время. Собиралась, только он всегда умудрялся разозлить меня до того. Про все остальное – да, а вот про это не успела.

Гутюша задумчиво потягивал пиво.

– А все же кто-то в курсе, и мне кажется, все-таки он.

– Откуда ты осведомлён и как это проявляется, будто думают на него и будто вообще он?

– Про это я и хотел поговорить с тобой, потому как один не разберусь – что-то смутное слышал, и в башке мусорная свалка, эдакая летающая, как в эпицентре циклона.

Он взял мой листок бумаги и посмотрел с сожалением.

– Молодец, все записываешь, и мне бы не помешала пропорция. А то как-то все двоится.

– Ну?

– Ребёнка и этих пустозвонов – парня с девчонкой – ищут с двух сторон. Слушай, я говорю в приближении, а все это тонкое-претонкое, ну как этот, длиннющий такой в кишках – солитёр, что ли. Этакая паутинка на ураганном ветру. Да, официально ищут, а всякий скажет, что ментов и сыщиков ребёнок завсегда распознает, а вот тех, с другой стороны, трудновато отличить, и вовсе не уверен, может, все – оптический обман.