Текст книги "Особые заслуги"

Автор книги: Иоанна Хмелевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

Отец начал без обиняков:

– Мы с мамой полагали, что вы держите слово и не употребляете грубых выражений. Мы с мамой полагали, что можем полагаться на ваше слово. Оказывается, мы ошибались…

Яночка с Павликом сразу поняли, в чём дело, и буквально оцепенели. Они с чистой совестью могли бы вновь поклясться родителям, что никогда, ни при каких обстоятельствах не пользуются неприличными выражениями, если бы не то одно-единственное…

Внимательно посмотрев на детей, родители поняли – гостьи не соврали, на лицах сына и дочери явственно читались смятение и раскаяние. А это равносильно признанию вины. Неужели и в самом деле их дети употребляют нецензурные выражения?!

– Ну! – сурово произнёс пан Роман. – Говорите же, я слушаю!

А что тут скажешь? Если бы ещё не было здесь, в комнате, этих ужасных Мизи с матерью! Тогда легче было бы объясниться. А так…

– Да нет, – запинаясь начала Яночка. – Мы не… Мы только…

Пани Кристина тихо посоветовала:

– Не торопись, подумай, что скажешь.

Мизина мама, разумеется, не привыкла сидеть молча.

– Ой-ой! – принялась она выкрикивать. – Так нехорошо ругаться! А ваши дети ругаются! Мизя сама слышала! Мизюня, ведь они выражались, правда?

– Ой-ой! – как эхо повторила её дочь тем же самым скандальным голосом, только более тоненьким. – Ругались! Страшно! Страшными словами! И повторяли это ругательство тысячу раз!

– Так ведь для того и ругались, чтобы ты обиделась! Потому что ты не сразу обиделась! Пришлось! – вырвалось у Павлика. – И никогда больше к нам…

Папа и мама Хабровичи переглянулись. Кажется, кое-что они начали понимать. Но это ещё не оправдание…

– И всё-таки я на вас надеялась. И не ожидала такого, – с горечью произнесла пани Кристина. – Нехорошие выражения…

– Да не выражения, всего ведь одно слово! – воскликнула её дочка. – И только в случае крайней необходимости.

– Одно слово, одно слово! – проворчал пан Роман. – Одного слова бывает достаточно для того, чтобы испаскудить язык. Какое слово?

Ответом было мёртвое молчание. Тогда пан Роман обратился лично к сыну:

– Что за слово? Будь так любезен повторить его.

Павлик густо покраснел. Повторить неприличное слово при.всех! А отец назидательно сказал:

– Если ты стесняешься произнести это слово при родителях, значит, тебе должно быть стыдно произносить его даже мысленно. А теперь, пожалуйста, повтори его громко и отчётливо! Чтобы все слышали!

Взвизгнув, Мизя на всякий случай заткнула уши. Павлик, уже не красный, а какой-то багровый, переступил с ноги на ногу и заикаясь произнёс:

– Но я не могу… вот так… ругаться без всякой причины.

– Вот именно, ты должен услышать, как твои выражения звучат без всякой причины. Ну!

– Да не могу я…

– Нет, можешь. Мог тогда обругать девочку, сможешь повторить это слово и сейчас.

– Ладно. Давай я его скажу тебе на ухо.

– Нет, – упорствовал пан Роман. – Громко и отчётливо.

Яночка отважно бросилась на помощь брату.

– Я тоже говорила! – призналась она. В отличие от брата девочка, напротив, была очень бледная.

– Тем хуже, – огорчился строгий отец; – Но повторит его Павлик. Не станете впредь тайком повторять слова, которые стыдитесь произнести вслух. Ну же!

Павлик обречённо взглянул на отца. Тот был неумолим. Придётся подчиниться. Значит, следует собраться с силами, настроиться. И мальчик взглянул на Мизю. На эту противную девчонку, из-за которой им пришлось вытерпеть столько неприятностей. Глупая, трусливая курица! И оказывается, К тому же и ябеда. Столько им нервов испортила, столько чудесных задумок, сорвалось из-за этой…Ах, так! Ну хорошо же, если уж его заставляют произнести страшное проклятие, пусть и она его услышит! И мстительно, набрав полную грудь воздуха, мальчишка оглушительно заорал:

– Тррреотрррава!!!

Мизя испуганно хрюкнула, её мать подскочила на стуле, пан Роман онемел.

– Как? Как ты сказал?!

– Повторить ещё раз? – разохотился Павлик.

– Давай я! – вызвалась сестра. – Должно же быть по справедливости. Тррреотрррава!!!

Теперь и мать Мизи хрюкнула. У пани Кристины прорезался наконец голос.

– Что это? – слабо произнесла она. – Что это означает?

– Не знаем! – угрюмо ответила её дочь. – Одно знаем – уж хуже этого ничего быть не может. И честно признаемся.

Пан Роман издал вдруг такой звук, словно подавился, сорвался со стула и выскочил в коридор. Все слышали, как он с грохотом скатился с лестницы, хлопнула дверь внизу. У Павлика волосы на голове встали дыбом. Бедный папа, так переживает! Даже из дому ушёл. А все из-за них! И чуть не плача мальчик взмолился:

– Мы можем пообещать… поклясться… никогда больше не будем выражаться! Никогда! Поклясться можем!

К просьбам брата присоединилась Яночка.

– Ведь мы и раньше очень редко выражались. Только совсем в исключительных случаях! И никто никогда не слышал…

Мизина мать возмущённо вскричала:

– Ой-ой! Мизя слышала! И вы должны поклясться…

– Не до Мизи тут! – крикнул Павлик, – Бедный папа! Не хотели мы его огорчать! Он что, насовсем сбежал из дома? Я побегу…

В отличие от детей, пани Кристина прекрасно понимала, что происходит с её мужем, и поспешила удержать тоже сорвавшегося с места сына.

– Сиди! Отец не сбежал. Он… он… просто спустился в кухню поставить на газ чайник. А сейчас давайте поговорим о чем-нибудь другом.

И наступила расплата. Целых полчаса пришлось Павлику и Яночке сидеть и вежливо рассказывать в подробностях о янтарных сокровищах. Худшее наказание вряд ли можно придумать. Рассказывать о прекрасном янтаре столь отвратительным, столь мерзким личностям, как Мизя и её мамаша – это было свыше сил детей. Но мама оказалась неумолимой. Пришлось подчиниться.

Мизина мама заявилась к Хабровичам вовсе не для того, чтобы пожаловаться на невоспитанных детей. И ею, и Мизей двигало любопытство. Впрочем, слабо сказано – не любопытство, а просто раскалённое добела желание узнать все о сказочных сокровищах, к которым Хабровичи оказались причастны. Нецензурное же выражение их детей явилось лишь самым подходящим, по мнению обеих, предлогом для того, чтобы явиться к Хабровичам после некоторого охлаждения в их отношениях, наступившего в последнее время. Непреодолимая страсть услышать историю о сокровищах из первых уст превозмогла нежелание встречаться с невоспитанными детьми, оскорбившими грубыми выражениями нежные ушки Мизюни. Начали с выяснения отношений, добились обещания не прибегать к крепким выражениям, теперь, сразу же позабыв об этих выражениях, обе смогли всецело окунуться в любимую стихию. И Яночка, и Павлик прекрасно поняли стратегию Мизи и её мамы, поняли, что они не так уж шокированы их невоспитанностью и охотно им её прощают, но это не изменило их отношения к гостьям. Отнюдь. И даже, напротив, усугубило неприязнь. Хорошо, выражаться они больше не будут, раз обещали, значит, следует придумать что-то другое. Яночка принялась обдумывать идею ношения с собой живой рыбы, Павлик – о банке с медузами. Хорошо бы какую змею найти, да где её найдёшь? Ни разу не видели в этих местах, а ведь исходили их вдоль и поперёк. Наконец гостьи распрощались и ушли.

Тут вернулся пан Хабрович. Павлик, увидев отца, встрепенулся, с сердца свалился тяжёлый камень, и мальчик поспешил заверить родителей:

– Ну, ладно, мы вам торжественно обещаем больше никогда в жизни не говорить…

Он споткнулся, как-то слишком просто это прозвучало. Для такого случая надо бы найти более торжественные слова. И, поднапрягшись, мальчик закончил:

– Мы обещаем никогда не прибегать к подобным выражениям. Даже… даже… про себя… даже мысленно!

Яночка чистосердечно призналась:

– Вот только теперь и не знаю, к каким будет прибегать. Ведь человеку иногда просто необходимо… ну, того… выразиться, когда человека что-то… или кто-то… – выведет из себя. И может быть, вы бы нам разрешили… конечно, не так просто, а за какие-то уж совсем выдающиеся заслуги… Папа и мама Хабровичи обменялись всполошённым взглядом, и папа поспешил заявить:

– Нет, нет, не надо нам давать торжественного обещания! Более того, мы с мамой разрешаем в совсем уж исключительных случаях пользоваться упомянутым вами выражением, если это так необходимо человеку.

Тут уж его дети просто ушам своим не поверили.

– Как? Вы разрешаете нам выражаться?

– Выражаться нехорошими словами мы не разрешаем и никогда не разрешим. Но вот это конкретное ругательство произносить разрешаем. Понятно? Только это, и никаких других!

Ошеломлённые дети молчали, переваривая неожиданность. Спустя некоторое время девочка осторожно поинтересовалась:

– А что оно означает? Ты не скажешь?

Тут засомневался пан Роман. Пристально взглянув на своих предприимчивых отпрысков, он всё же решился.

– Хорошо, скажу, но при условии что вы не откажетесь от его применения и наша договорённость останется в силе.

– Не откажемся! – дуэтом пообещали отпрыски.

– Итак, вы имеете право в исключительных случаях, когда уж совсем невмочь, произносить это проклятие, но только его, не прибегая больше ни к каким нехорошим словам. В исключительных случаях, не слишком часто и желательно не публично, потому что – как знать? Подвернётся человек понимающий и ещё обидится. Обещаете?

– Обещаем! – нетерпеливо крикнул Павлик. – А слово наше" – гранит!

– Железобетон! – подтвердила Яночка, – Я тоже обещаю и готова даже клятву дать.

– Так что же означает это слово? – не выдержала любопытная мама.

– Это на иностранном языке.

– Каком? – вскричали уже втроём.

– На датском языке ваше выражение, немного перевранное, означает «тридцать три». Точнее его следует произносить «треотральве».

– Как? – вырвалось у всех троих.

– Ну уж нет, не стану я учить вас плохим словам, – заупрямился папа, с трудом удерживаясь от улыбки. – Произносите так, как привыкли, очень впечатляет. Прекрасно понимаю, что в нервах человеку надо крепко выразиться, и ничего не имею против математического ругательства. Даже немного искаж„нное, даже с не правильным акцентом – так и быть, пусть остаётся.

И тут поспешила подключиться мама.

– Минутку, мне тоже хочется вам сказать – я согласна на датское выражение, но при условии, что вы ни при каких обстоятельствах не станете больше гнаться ни за какими заслугами…