Текст книги "Особые заслуги"

Автор книги: Иоанна Хмелевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

– Ах! – вскрикнула мама и мальчик замолчал. Он же знал, мама не любит нехорошие выражения.

И поспешил успокоить её:

– Не волнуйся, я не буду повторять выражения, а скажу только то, что было между выражениями.

Яночка кинулась на защиту пана Джонатана:

– И вообще пан Джонатан был против! Он не хотел им показать, где оно находится.

– Минутку! – нахмурился поручик. – Уточните, кто говорил о том, чтобы показать?

– Тот, который с ушами. Ну, тот самый, художник.

– И что он сказал? «Покажите, где это находится?» – Нет, только слово «показать». Так сказал: «А показать вы не хотели». А пан Джонатан сразу:

«Я тебе покажу, я тебе сейчас покажу» и опять выражения.

– Ага, понятно. Значит, просто не пожелал показать. А художника на кладбище вы видели?

– Ннет… кажется, не видели. И Хабр сказал, что на кладбище он вообще не был. Он только состоял в одной с ними шайке, Рыжий ему платил.

– А пан Джонатан в шайке не состоял?

– Нет, он только с художником общался. Только не знаю, можно ли это назвать общением, ведь они всё время ругались…

– А я думаю, – хитро начала Яночка, внимательно наблюдая за реакцией поручика, – а я думаю, он, этот художник, хотел, чтобы пан Джонатан показал ему, в какой могиле это спрятано. А те бы ему за это хорошо заплатили. А пан Джонатан не хотел показывать…

Поручик рассердился.

– Слушайте, не путайте мне два разных дела! Ведь Рыжий же художнику и без того платил, забыла? И это ничего общего с кладбищем не имеет! И дайте наконец мне спокойно…

Павлик не дал.

– А чем он собственно занимается, этот ваш художник? – спросил мальчик. – Он с каким делом связан? Ну ладно, скажите хотя бы, в какой области он художник?

– В прикладной. Занимается изготовлением художественных украшений. Обрабатывает драгоценные и полудрагоценные камни…

– Ах! – опять вырвалось у пани Кристины.

Тут пан Роман с тревогой взглянул на жену.

– В чём дело? И у тебя что-то на совести? Что всё время охаешь?

– Ах, ничего у меня на совести нет! Ах, наконец-то я все поняла…

– Что вы поняли? – заинтересовался поручик. – Мне бы тоже хотелось кое-что понять. Более того – я просто по долгу службы обязан понять! Пани Кристина была в замешательстве.

– Ах, я, право, не знаю… Видите ли, мне об этом сообщили по секрету и я не уверена, что будет порядочно… то есть будет непорядочно, если я сообщу об этом милиции. Так неприятно…

– Простите, но здесь недомолвок быть не может! – резко заявил поручик. – И позвольте мне судить, что порядочно, а что нет. Но вначале я должен знать, о чём речь. Итак?

– Обещайте хотя бы не говорить, что узнали это от меня. Видите ли… видите ли, я просто поняла эти выкрики пана Джонатана! Пани Ванда, его жена, пожаловалась мне, что у него был прекрасный трёхцветный янтарь, совершенно уникальной красоты…

– Сто десять граммов, – вмешался пан Роман.

– А ты откуда знаешь? – в изумлении повернулась к мужу пани Кристина. – Он тебе жаловался?

– Да нет, не жаловался, просто упомянул, что у него пропал именно такой редкий янтарь.

– И вовсе он не пропал, – заявила поручику пани Кристина, – то есть пропасть-то он пропал, но дело обстояло совсем другим образом. Из этого янтаря наш хозяин хотел для жены сделать кулон и дал ошлифовать камень какому-то художнику. И пани Ванда жаловалась мне, что отдал какому-то проходимцу, даже его фамилии не знает, а художник его просто-напросто украл, это я повторяю слова пани Ванды, понимаете?

– Понимаем! – хором подтвердили присутствующие. Оказывается, все с глубочайшим вниманием слушали рассказ пани Кристины. Воодушевлённая всеобщим вниманием, она продолжала с жаром:

– И по её словам, муж не относится к делу достаточно серьёзно, он, по её словам, такой доверчивый, вот и поверил проходимцу, а тот ему ни за что не вернёт драгоценный янтарь, он не дурак, понял, с каким растяпой имеет дело. Это я опять её слова повторяю. И вообще у него нелёгкая жизнь, он панически боится жены и тестя…

– А это кто сказал? – уточнил офицер милиции.

– Это я сама поняла, – призналась пани Кристина.

– А что я говорила! – пхнула Яночка брата в бок, очень довольная.

Поручик облегчённо вздохнул.

– Ну, наконец-то! Как хорошо, что вы мне рассказали об янтаре. А то я голову ломал, не мог понять, в чём дело. И подозревал, что Джонатан тоже занимается продажей…

– Это как же понимать? – возмутился Павлик. – Выходит, они говорили о продаже янтаря? А не того, что в могилах искали?

Поручик только рот открыл для ответа, но его опередила Яночка:

– Конечно же, они из-за янтаря ссорились! Погоди, сейчас я тебе все объясню. Ушастый спекулировал янтарём. Для тех, кто не понял, о ком речь, поясняю – художник, – сказала Яночка, повернувшись к поручику, и опять обратилась к брату: – А продавал его рыжему Попрыгуну за хорошие деньги. Ему же собирался продать всю коллекцию янтаря пана Джонатана, а пан Джонатан не хотел её даже показывать спекулянту, и правильно делал. Уже, наверное, понял, тот опять может украсть. А пан Любанский, помнишь, сказал – Джонатан скорее продаст собственного сына, чем свой янтарь, с ним не расстанется, спать на нём будет. Так что это всё связано с янтарём, а кладбище – особая статья.

– Ага, наверное, ты права, – подумав, ответил брат. И в свою очередь задал вопрос поручику:

– А чего же тогда вы выслеживали Уша… художника? Потому что он такой спекулянт янтарём? Ой, не думаю…

Поручик вздохнул. Ну и шустрые, ничего от них не скроется, от этих проныр. Опять догадались, о чём не следовало. Но поскольку уже хорошо знал, с кем имеет дело, понял, что безопаснее самому удовлетворить их любопытство, неизвестно ведь, что ещё отмочат. А его расследование находится на таком этапе, что разглашение этой тайны не принесёт ущерба. Потому и ответил правду, и только правду:

– Нет, дело не в одной спекуляции. Видите ли, наш янтарь – очень ценный материал. И сам по себе, и ещё потому, что в мире больше почти нигде не встречается. Да и у нас его с каждым годом все меньше попадается. Раньше его было гораздо больше. Может, доводилось слышать о Янтарной комнате? И мы не заинтересованы в том, чтобы наш янтарь уплывал за границу, а так, к сожалению происходит в последние годы.

– Так ведь существует запрет на вывоз янтаря, – вмешался пан Хабрович.

– Существует, конечно, но его всячески обходят. Пытаются вывезти нелегально. Естественно таможня старается этому противостоять, но не в состоянии проверить вещи многочисленных туристов. Легче выявить тех, которые занимаются скупкой янтаря. Таким образом мы вышли на художника. Он постоянно скупает у рыбаков найденный ими янтарь, якобы для того, чтобы ошлифовать, обработать для будущих украшений, а на самом деле oepeopnd»er его иностранцам, вывозящим янтарь из Польши. Поскольку же разбирается в деле, выискивает кусочки янтаря покрасивее, иногда действительно уникальные. Занимается этим грязным делом уже не один год, а особенно распоясался в последнее время. Да и его клиенты тоже хороши. Как какие, вы их прекрасно знаете! Те самые, кого вы называете Рыжим и Лысым. Тоже беспардонно занимаются скупкой янтаря. Не только у художника перекупают, но и прямо у рыбаков. А потом дают художнику для шлифовки, обработанный янтарь продают на вывоз. Должен признаться, я не сразу на них вышел, только недавно поумнел.

– То есть вы знали, что он продаёт, только не знали кому, поэтому и следили за ним? – уточнил Павлик.

– Вот именно.

– А рыжий Попрыгун вечно с рыбаками якшался, – вставила Яночка неодобрительно, удивляясь, как же можно было такого не заметить. – Особенно с одним, с ним он постоянно встречался, Бронек его зовут. Даже мы про него знаем, а вы и не заметили? Не может такого быть!

Поручик тяжело вздохнул.

– Якшался, как же, и скупал, скупал. А знаете, что именно скупал? Вот то-то же, не знаете, а упрекаете. Да, я давно приметил его постоянное общение с этим Бронеком, не мог не заметить. И довольно быстро выяснил, в чём дело. Так знаете, что он у него покупал? Даже не догадываетесь, а такие шустрые ребятки. Рыбу он у него покупал!

– Рыбу? – не поверил Павлик своим ушам. – Какую рыбу?

– Копчёную! Вы и не представляете, какой обжора этот ваш рыжий… как его?

– Попрыгун.

– Вот, вот, Попрыгун. Даже трудно представить, сколько копчёной рыбы он в состоянии сожрать за один присест. Вечно отирался среди рыбаков, приобретал буквально тонны копчёной рыбы и всю её пожирал! Ну я и отцепился от него, в конце концов, пристрастие к копчёной рыбе не карается законом. И столько было разговоров о копчёной рыбе, что в них янтарь как-то совсем затерялся.

– Неплохой камуфляж, – заметил пан Хабрович.

– Очень неплохой, – подтвердил поручик. – Дымная завеса из копчёной рыбы.

– Но теперь-то, когда вы их разоблачили, доказано, что под видом рыбы он скупал янтарь? – с тревогой поинтересовалась Яночка.

– Теперь-то мы уже все знаем.

– И в прошлом году они орудовали?

– Выяснилось, что и в прошлом тоже, только действовали осторожнее. А в этом совсем распоясались, вытеснили с рынка всех конкурентов, монополизировали его и действовали с размахом, масштабно. Знаете, как бывает? Сейчас, когда всё раскрылось, вдруг стали понятны и нераскрытые в прошлом отдельные детали. Поумнели мы, многое поняли, что осталось нераскрытым с прошлого года. Особенно заморочили нам голову эти две их одинаковые машины.

– А вы про них не знали? – подхватил Павлик.

– Не знали, и только благодаря вам… Я же говорю – огромная заслуга у вас в кармане.

– Потому что машина с иностранными номерами выворачивала на другую сторону таблицу с номерами и вы думали – это машина художника, так? – спросила Яночка. – И запутывала вас, вы думали, это художник разъезжает, а разъезжал Лысый и из-за этого вся путаница и получалась?

– Вот именно. Естественно, я подозревал художника во всевозможных махинациях, усложнял свою задачу, – признался офицер милиции.

– Минутку, ничего не понимаю, – вмешался в разговор пан Роман. – Как такое возможно, что преступники располагали двумя идентичными машинами?

Поручик пояснил:

– Это два польских «фиата» в экспортном исполнении. Оба одинаковой окраски, почему же невозможно? Знали машину художника, приобрели за границей точно такую же, вот только наши местные трудности в… области автомобилизма немного подпортили им дело.

По привычке постоянно думать об интересах следствия поручик опять сделал было попытку умолчать о тайнах этого самого следствия, но вспомнил, кому он обязан сведениями об одинаковых машинах, и не стал темнить.

– Приехал он на английской резине, – признался поручик. – Тут выяснилось – художник ездит на нашей, а это, скажу я вам, две большие разницы. Решил тоже купить польские покрышки, чтобы не отличаться от близнеца, и выяснилось, что это не так просто.

– Разбежался! – с пониманием подтвердил пан Роман, очень хорошо знакомый с этой проблемой.

– Вот-вот, понял, что легче заказать за границей ещё один комплект английских. И в результате художник нежданно-негаданно получил комплект английских покрышек для своего «фиата». Предложили за какую-то смешную сумму, тот, естественно, польстился на дармовщинку и тем самым, сам не желая того, облегчил преступникам их задачу.

– Так он не знал, что у них такая же машина?

– Не имел ни малейшего понятия! И так был возмущён, когда мы ему глаза раскрыли, что сразу раскололся и засыпал всю братию.

– Так вот откуда вы все знаете? – сообразила Яночка.

– Да, многое мы узнали от него, – признался поручик. – Но не все, разумеется.

– Однако это ещё не решает дела, – заметила пани Кристина. – Ведь, насколько я понимаю, сама покупка янтаря ещё не преступление? Ведь и я же могу купить, и любой другой. За это нас не привлекут к ответственности?

– Нет, конечно, – подтвердил поручик.

– В таком случае что вы сможете им инкриминировать? Вот если бы прихватили на нелегальном вывозе за границу – другое дело. А так… Покупать могут сколько душе угодно. А потом передадут каким-нибудь специалистам-контрабандистам и поминай как звали. А эти останутся чистенькими. И снова примутся за старое.

Хитро прищурившись, поручик ответил:

– Уверяю вас, милостивая пани, не очень-то они смогут приняться за старое. Некому будет приниматься! Удалось прихватить голубчиков на таком, что не отвертятся, И все благодаря вашим детям. Пришлось нам потрудиться минувшей ночью… И поручик извлёк из кармана несколько фотографий. Бросив их на стол, он с нескрываемым торжеством произнёс:

– Ну! Что теперь скажете?

Хабровичи набросились на фотографии как оголодавшие стервятники на падаль. Хищно всматривались в фотографии, вырывая их друг у друга из рук. Какое-то время слышались лишь возгласы недоумения и восторга. Нескоро удалось им успокоиться и уже внимательнее рассмотреть то, что было изображено на фотографиях.

А на всех изображено было кладбище, но на каждой – разная сцена. Действующими лицами были три человека, запечатлённые в разные фазы деятельности. Очерёдность фаз можно было определить без труда. На первых действующие лица засняты были по колени в могильных ямах. И работали там, выбрасывали лопатами песок. Песок и лопаты вышли очень хорошо, оказались фотогеничными. Следующая группа фотографий представляла упомянутых копальщиков, застывших в бездеятельности (ни мелькающих в воздухе лопат, ни летящей земли) и обалдело глядевших прямо в объектив фотоаппарата. И, наконец, на третьей группе фотографий злоумышленники были запечатлены в тот момент, когда, побросав лопаты, в панике выскакивали из разорённых могил и драпали куда-то прочь от фотографа.

Одно обстоятельство обратило на себя внимание Хабровичей. Двое действующих лиц действовали вместе, на фотографиях они так и увековечены, а вот третий появился лишь в последней стадии, когда бросали лопаты, вылезали из могил и драпали. В первых фазах он почему-то не был запечатлён.

Обретя способность говорить нормально, а не только произносить неартикулированные выкрики, брат с сестрой принялись делиться наблюдениями.

– Гляди, Лысый! Откуда он взялся? Ведь его же там не было! – кричал O»bkhj.

– Гляди, Лысый! – вторила брату Яночка. – Вон, выскакивает и смывается! Откуда он взялся?

Ведь на кладбище орудовали только двое!

– Гляди, как орудует Прилизанный! Гляди, как старается!

– Как бульдозер шурует! Куда там Попрыгуну! Он только приступил, а у того уже половина могилы разрыта!

С ужасом слушали родители обмен мнениями своих деток. Со знанием дела обменивались, ничего не скажешь.

– Дети, ради Бога, что это значит? – взмолилась мама. – Откуда вы их знаете?

– Кладбищенские гиены! – констатировал папа. – На могильщиков не похожи. Дети…

А дети не обращали внимания на родителей, всецело поглощённые потрясающими кадрами.

– Слушай, а ведь это не в центре кладбища. Лысый выскакивает из могилы, которая совсем с боку…

– А вот эти две и вовсе ниже… Не было там Лысого, ведь я же с Хабром возвращался этим путём!

– Тогда откуда же он взялся?!.

И взоры присутствующих обратились опять к поручику. Тот с большим удовлетворением наблюдал за восторгом, вызванным его снимками, и теперь очень довольный стал отвечать на вопросы.

– Откровенно признаюсь – я и не рассчитывал на такую удачу – всех троих застукали на месте преступления. А этот, как вы его называете, Лысый, – у них главный. Это он организовывал работы.

Пани Кристина честно призналась:

– Ничего не понимаю!

Тут и её всеведущие дети вдруг сообразили – они тоже не все понимают. Оказывается, всё понимает один поручик.

И Павлик вцепился в него;

– Выходит, Лысый заявился, когда нас не было? Не мог их дождаться?

И обратился к сестре с претензией:

– Я же говорил тебе – надо было в машине проверить!

У девочки вопросы были другого характера.

– А кто же этот Прилизанный? Мы его не знаем. Первый раз увидели. А вы его знаете, пан поручик?

– Минутку, не все сразу. Я перед вами в долгу, так что расскажу обо всём, только давай-те по порядку. Итак, Лысый. Он и в самом деле появился позже и немного озадачил нас. Ведь вы же сообщили только о двоих, что сейчас роются на кладбище, вот мы и настроились на них, третьего никак не ожидали…

– Говорил же – надо проверить в машине! – опять не выдержал Павлик.

– Ничего, наш фотограф своё дело знает, парень быстрый, он и его успел увековечить ещё в могиле.

И опять Павлик не вытерпел:

– А я что говорил? Всю дорогу о фотоаппарате мечтал, ведь это же лучшее доказательство, правда?

– Правда, доказательство бесспорное. Они собирались за один раз раскопать все оставшиеся могилы, а потом засыпать и по возможности скрыть следы, справились бы вдвоём, но помешали кабаны, время ушло, вот и пришлось подключаться третьему.

– Так кто же этот Прилизанный? – теребила поручика за рукав Яночка.

– И кто вообще эти двое? – спросил её отец.

Поручик взял в руки фотографии.

– Итак, вот этот, которого ваши дети упорно называют Лысым, хотя не понимаю почему, шевелюра у него вполне приличная…

– Мы же вам говорили – он лысый на самой макушке, – напомнил Павлик.

– Ага, на макушке всё-таки лысый? Так вот, этот Лысый из ФРГ приехал. А Рыжий, тут я не придираюсь, он и в самом деле рыжий, хотя вот не понимаю почему Попрыгун, но не станем придираться, так этот Рыжий – поляк, но давно проживает в США и сейчас аж оттуда заявился.

– А Прилизанный? Узнаю я, наконец, кто такой Прилизанный?!

– Ладно, скажу и о Прилизанном. Это очень важная фигура. Наш, из Гдыни. Это он должен был организовать пересылку янтаря за границу. Преступники очень его оберегали, старались, чтобы, на всякий случай, их не заметили в его обществе, поэтому не поддерживали с ним никаких контактов, в общем, делали вид, что незнакомы. Естественно, встречались, но такую проявляли осторожность, что мы об этих встречах не знали. А изза путаницы с машинами мы решили, что он знаком с одним художником. И если бы не вот эти фотографии, большого труда стоило бы нам доказать его соучастие в преступном бизнесе.

– Уверена – тогда Лысый шёл на встречу именно с ним! – крикнула Яночка брату. – И если бы не эта зануда Мизя…

– Точно! – подхватил Павлик. – К нему торопился, известить… И если бы нам ещё фотоаппарат…

– Ну чего вы расстраиваетесь? – не понимал поручик. – Ведь мы же всех переловили на кладбище, так что дело сделано. Преступники захвачены на месте преступления. Одним махом мы накрыли, можно сказать, международную банду. И опять возникла мама.

– Но зачем же они, Боже милостивый, могилы разрывали? – воскликнула она.

– Какие-то сокровища ищут, – ответил поручик. – Путаются в показаниях, пока темнят, ну да мы добьёмся своего. Зато налицо факт другого преступления – осквернения могил, в кодексе такое преступление классифицируется как «профанация захоронений». Возможно, и в самом деле искали драгоценности на покойниках, такие преступления во всём мире караются очень сурово.

– А как получилось, что вы со своим фотоаппаратом подоспели в нужный момент? Если то, о чём вы нам тут рассказали – правда, у вас не было полных данных…

– Ну, знаете ли… И без данных можно кое-что сопоставить. А мы в милиции тоже иногда думаем…

– И что? – недоверчиво переспросил Павлик. – Вы думали, думали и додумались, что именно этой ночью…

– Потому что вы вовсе не из Крыницы примчались, – подхватила Яночка. – Вы уже в лесу засели и выжидали, хотя ещё ничего толком не знали?

– Согласись, не напрасно же засел, правда? Ну да ладно, уж признаюсь. Тогда, в порту, я многое от вас узнал, так что прояснились непонятные до сих пор некоторые аспекты расследования. А главное – вы без конца повторяли, что мне придётся по вашему зову добраться за двадцать четыре минуты… Подключил к делу пока одних только пограничников, не стал поднимать шум в комендатуре милиции, пришлось бы приводить какие-то доводы, а я ими пока не располагал. А пограничники – парни знакомые, всё равно в наряде, ну они по-дружески и помогли. Правда, из Крыницы я всё-таки захватил фотографа. Как видите, ему работы хватило. Впрочем, для нас всех эта ночка выдалась неспокойной, зато и результаты впечатляют. Стоило потрудиться!

Павлика явно не устраивало такое краткое, а главное, сухое описание блестящей операции.

– Значит, пограничники подкрались и окружили кладбище, так ведь? – весь дрожа от волнения допытывался мальчик, дополняя скупое изложение поручика, и наверняка воочию видел все происшедшее этой ночью. – И фотограф подкрался и щёлк! И ещё раз! И ещё! Наверняка со вспышкой? А те прибалдели в могилах! На фото видно! А потом драпать кинулись кто куда! А их и перехватили! Эх, подумать только, нас там не было!

– Я так считаю, – твёрдо заявил пан Роман, – главной медали достоин тот пограничник, который приволок чурбан к окну котельной!

– Да что там медали! – горячо поддержала мужа пани Кристина. – Повышения в должности достоин!

Пан Хабрович попросил разъяснений по ещё одному пункту.

– Вот вы сказали, – обратился он к поручику, – что наши дети подслушивали переговоры этих… этих злоумышленников, в том числе и того, из ФРГ. Так по какому же они… эээ… переговаривались?

– По-польски! – рассмеялся поручик. – Самое смешное – именно попольски! Все они прекрасно владеют польским. Американец не знает немецкого, а немец – английского, вернее, английский немного знал, но не мог понять его американского диалекта. И в результате всем им легче всего было общаться между собой по-польски. К тому же, дополнительный камуфляж на случай, если бы кто ненароком их разговор подслушал. Не догадался бы, что это иностранцы.

– А вот наш Хабр сразу догадался! – с гордостью сообщила Яночка.

– Ага, вот ещё о чём я хотел спросить, – подхватил её отец. – Потому что этого тоже никак не могу понять. Я знаю, разумеется, что наш Хабр потрясающе умён, но всё-таки сомневаюсь в том, что он знаком с Уголовным кодексом. Вот и ломаю голову, с чего это он заинтересовался кладбищем. Ведь если бы не он…

– Думаю, я догадался! – радостно вскричал поручик, опередив детей, которые хотели непременно что-то объяснить про их Хабра. – Я тоже над этим думал, и вот что мне кажется. Видите ли, я люблю собак и много имел с ними дела. Ваш пёс обладает фантастическим чутьём, чрезвычайно тонким, необычным даже для охотничьей собаки. И очень привязан к своим хозяевам. Любит их, живёт с ними под одной крышей и научился чувствовать их настроение, эмоции – в общем, состояние чувств. А тот американский поляк… ну тот, которого ваши дети окрестили рыжим Попрыгуном, обладает одной очень характерной и неприятной особенностью. Он жутко потеет. Потеет от всего на свете: от жары, от эмоций, от малейшего усилия. От страха и от радости. Буквально обливается потом от любой малости. Я его, конечно, не нюхал, но уверен – каждой собаке он бросается в глаза. То есть я хотел сказать – в нос. Вот и считаю, могло случиться так: он пошёл с кемпинга на кладбище а ваш Хабр, когда его отпустили погулять по приезде сюда, инстинктивно двинулся по его следам. А они привели его на кладбище. И с этого всё началось.

– А на кладбище встретился с Лысым, – добавила Яночка. – Помнишь, он тогда ещё хотел сразу же отправиться по следу Лысого, но у нас времени не было?

Павлик, разумеется, помнил. А пан Роман не понял, почему Хабру и второй выслеженный им человек показался достойным внимания.

– А потому что ваш гениальный Хабр безошибочно почувствовал, учуял… как бы это попонятнее выразиться? Каким-то особым чувством ощутил скопление, нагромождение в одном месте напряжённых человеческих эмоций. Думаю, псу было не важно, что это происходило на кладбище, оно как раз для него не играло роли. Главное, в этом месте он почуял скопление больших человеческих страстей. Вот как я это понимаю. Хотя не до конца. Почувствовать-то он почувствовал, но вот мне не приходилось слышать о том, чтобы собака по собственному почину помчалась к хозяевам извещать их об этих эмоциях.

– Вот это как раз для меня понятно, – произнёс довольный пан Хабрович. – Видите ли, мои дети выдрессировали Хабра – если в данном случае вообще позволительно применить это слово – именно в таком направлении. Я уже обратил внимание на тот факт, что пёс по собственному почину, как вы выразились, информирует нас обо всём, что, по его представлениям, не укладывается в норму. И знаете, они так хорошо понимают друг друга – я имею в виду дочку, сына и собаку, что словно относятся к одному и тому же виду… млекопитающих.

– Хабр очеловечился, а наши дети основательно особачились, – вздохнула пани Кристина.

– Ну и ладно! – воинственно произнёс Павлик. – Зато какие результаты! Или вы недовольны, пан поручик?

Поручик поспешил заверить, что, напротив, он в полном восторге.

– Я не смел и мечтать о столь блестящем раскрытии этой омерзительной афёры! – признался он. – И очень признателен вам, всем членам вашего семейства, – тут поручик с чувством особой признательности взглянул на мудрого Хабра. – Не исключено, что мне ещё придётся обратиться к вам за помощью или разъяснениями. А пока разрешите откланяться. И очень прошу пока никому не рассказывать об этом.

– Знаете что? – задумчиво произнесла пани Кристина, когда замолк стук каблуков представителя милиции на лестнице их дома. – Никак не могу отделаться от странного чувства… Неужели они и в самом деле раскапывали могилы только для того, чтобы облегчить работу нашей милиции?..

* * *

Солнце уже совсем низко висело над горизонтом, когда две человеческие фигурки и одна собачья забрались под куст на склоне кладбищенского холма и притаились там.

– Спятить можно! – тихонько кипятился Павлик. – Оцепили кладбище так, будто здесь сидит американский президент! Невозможно подобраться ближе!

Яночка тоже выразила своё недовольство.

– Понятия не имею, что там ещё можно сторожить! – сердито прошептала она. – Говорила тебе – крутит чего-то наш поручик! Далеко не обо всём нам рассказал.

– Теперь и я убедился – действительно не обо всём.

– Надо найти лазейку в их оцеплении.

– Так Хабр же сказал – засели плотно, не проберёшься сквозь их цепь.

– Зато у них нет собак. Давай-ка ещё попытаемся вон через те буераки пробраться, где они вчера драпали.

Три фигурки, все на четвереньках, осторожно выбрались из-под куста и тихонько стали спускаться вниз по склону оврага.

До самого обеда дети вынуждены были отвечать на вопросы родителей. Те ни на шаг их не отпускали от себя. И только после обеда, когда мама заговорила о покупке для неё янтарного кулона и между родителями началась дискуссия по этому вопросу, дети наконец получили свободу и возможность заняться своими делами. И они не замедлили ими воспользоваться.

Кладбище притягивало к себе, очень хотелось собственными глазами увидеть, что там сейчас после того, как задержали злоумышленников. Яночка всю дорогу твердила об одном: она уверена, поручик не все им рассказал, умолчал о чём-то чрезвычайно важном, причём это важное обстоятельство так или иначе связано с кладбищем. Да и Павлик никак не мог расстаться со ставшей привычной мыслью о тайных штабных документах времён последней войны.

Вот почему, обретя свободу передвижения, дети направились прямиком на кладбище.

И вот оказывается, на кладбище им и не пробраться! Уже на опушке леса их перехватил патруль пограничников. Вежливо, но непреклонно детям было заявлено, что на кладбище их не пропустят. Дети не стали вдаваться в бесполезную дискуссию с пограничными войсками и послушно повернули обратно. Разумеется, сделали вид, что повернули. Но когда они в другом месте предприняли вылазку в лес, их опять перехватили. На сей раз наряд милиции. Он тоже проявил вежливость и непреклонность.

Больше дети не подвергались опасности перехвата. Хабр все понял и уже издали делал стойку на патрули. Однако проскользнуть между ними не представлялось возможным.

– Как с цепи сорвались! – бурчал Павлик, продираясь сквозь поросшие колючим кустарником – буераки на южном склоне холма. – Ходили на кладбище, когда хотели, а тут вдруг нельзя!

– Значит, что-то готовится, – пыхтела в ответ сестра. – Поручик!

– Что «поручик»?

– Хабр говорит – поручик здесь!

И в самом деле Хабр явно давал понять, что учуял ещё одну дичь, симпатичную и приятную. Так приветливо он встречал только пана Джонатана и поручика. Поскольку дети собственными глазами видели, как пан Джонатан вышел в море, оставался только поручик. И находился где-то ниже по склону, наверное, на дороге.

Дети недолго колебались. В конце концов, надо же выяснить, что здесь происходит! И перестав соблюдать тишину и осторожность, оба с треском съехали вниз на дорогу.

– Ага, вот и вы! – без особой радости встретил их поручик, причём в его голосе прозвучало что-то похожее на покорность судьбе. – А я как раз голову ломал – где именно встречу вас? И предпринял последнюю, заранее обречённую на неудачу попытку:

– А вы не могли бы пойти на пляж или домой?

– На пляж уже поздно, – вежливо ответила девочка. – А домой нельзя. Мама как раз объясняет папе, какой именно янтарный кулон ей хочется купить и почему это ей необходимо. Такие вопросы им лучше обсуждать без нас.

– И поэтому вам совершенно необходимо ошиваться именно здесь?

– А что, вы видели, как мы ошивались? – угрюмо переспросил Павлик. – Должно быть, одного посадили на высокую сосну с биноклем? Потому как на земле Хабр уже всех ваших людей обнаружил.

– Это место преступления, и никто не должен топтаться там до того, пока эксперты не осмотрят все обстоятельно, – сурово пояснил поручик. – Удивляюсь, что вы не знаете таких элементарных вещей.

– Очень даже хорошо знаем. И мы ничего там трогать не собирались, что мы, недоумки какие? Только посмотреть хотели.

– Зачем? На фотографиях все видели.

– Фи, на фотографиях…

И тут Яночка очень серьёзно заявила:

– Пан поручик, а ведь не исключено, что мы заметим там что-нибудь важное. То, чего ваши эксперты не заметят. Ведь мы же больше всех тут бывали, больше всех видели, больше всех знаем! А таких свидетелей, которые больше всех знают, всегда приводят на место преступления и велят посмотреть, не изменилось ли здесь что-то, все ли на месте или наоборот. Вот и мы удивляемся, что таких элементарных вещей милиция не знает!

Пристально поглядев на детей, поручик сказал:

– Хорошо, пойдём вместе. Однако обещайте, что потом уйдёте отсюда. И поймите наконец, оцепление выставлено не из-за вас, мне есть за кем следить, не осложняйте нам работу! Впрочем, уже осложнили. Бродите тут, отвлекаете внимание моих людей, а этим могут воспользоваться преступники. Правильно, я не все вам сказал, и не надо вам знать всего, но ума хватит понять – сейчас вы нам мешаете? А сейчас я вас сам проведу на кладбище, чтобы успокоились наконец и ушли отсюда. Смотрите издали, ни к чему не прикасайтесь. Обещаете?