Текст книги "2/3 успеха"

Автор книги: Иоанна Хмелевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

Сердце девочки тревожно забилось. Павлик вот-вот вылезет из-под стола, и тот его увидит. А может, уже видел, как брат залезал под стол? Ведь неизвестно, сколько времени он тут стоит. Совсем спрятавшись за колонну, девочка лихорадочно раздумывала, что предпринять. Не исключено, что этот подозрительный аферист явился сюда лишь с целью наблюдения за Очкариком и Зютеком, но если увидит Павлика – катастрофа! Ведь с Зютеком он знаком, предупредит его, что мальчик подслушал их разговор у окна. Впрочем, не исключено, что и с Очкариком они знакомы, это ещё не выяснено. Неизвестно, чем обернётся для детей неожиданное появление афериста. Если он тоже мечтал о том, чтобы подслушать разговор Очкарика с Зютеком… Под стол не полезет, это ясно, в таракана тоже не превратится. Узнает, что Павлик подслушал и заставит его признаться, под пыткой заставит! Что делать?

Вот Зютек пособирал наконец свои бумаги и нарочито небрежной походкой отошёл от окна, не торопясь миновал вереницу столов в коридоре и Файксата в толпе филателистов, толпившихся в большом зале. Очкарик сам с собой разговаривать не станет, Павлику больше нечего делать под столами, вот-вот вылезет. Нельзя допустить, чтобы Файксат увидел его! Самой отвлечь его внимание? Нет, нельзя показываться ему на глаза, пока он её не заметил и не знает, что они с Павликом заодно. Пока засветился один Павлик. Очень хорошо, она останется в тени.

Положив руку на голову собаки, Яночка прошептала:

– Хабр, жди! Жди Павлика. Жди здесь Павлика!

Даже не поглядев на хозяйку, собака моментально сменила положение и притаилась за колонной. Использовав двух проходивших мимо филателистов как прикрытие, Яночка за их спинами незаметно проскользнула в большой зал и принялась разыскивать дедушку. Теперь она могла не прятаться, имела полное право разглядывать марки, оглядываться в поисках нужных ей коллекционеров. Файксат тоже появился в зале, теперь он не был ей опасен, среди взрослых в зале было полно подростков и даже детей, а ведь он не знает, кто она. Пусть смотрит. Ага, вот дедушка.

– Дедуля, пани Наховская здесь? – поинтересовалась Яночка.

– Нет, – ответил дедушка. – Во всяком случае я её не встретил. И вообще уже давно не вижу. Обычно она сидит за одним из первых столов внизу, рядом с экспертами. И я беспокоюсь… А ты одна пришла или с Павликом?

– С Павликом, он там марки рассматривает. А из-за чего ты беспокоишься?

– Собственно, даже не беспокоюсь, просто удивляюсь, почему пани Наховской давно не видно. А, здравствуйте, здравствуйте! Как поживаете? – отвлёкся дедушка, встретив одного из своих многочисленных знакомых, и сразу заговорил с ним о марках. Яночка отошла от них. Не вызывает сомнения, что дедушку беспокоит долгое отсутствие пани Наховской в филателистическом клубе, но он не хочет внучке в этом признаться. Тем важнее им с Павликом встретиться с пани Наховской!

Пан Файксат сегодня, словно злой дух, преследовал девочку. Надо же было ему появиться на лестнице как раз в тот момент, когда к ней приближались Павлик с Хабром! И как назло, место открытое, все трое как на ладони. Пришлось девочке, не дожидаясь брата, поспешно скрываться в большом зале. Павлик, к счастью, сообразил, что тут что-то не так, и не кинулся вслед за сестрой с криком «подожди!». Они встретились в безопасном месте, на площадке второй лестницы, за большой колонной в глубине холла. И даже здесь девочка не рискнула задерживаться, на ходу прошептав брату:

– Мы не знакомы! Домой! Есть новости!

– У меня тоже! – таким же конспиративным шёпотом ответил Павлик.

– Раз уж ты засветился, пусть я останусь для них неизвестной. Выходим по отдельности.

– Порядок, смываемся! По дороге загляни вон в ту маленькую комнату, потом скажешь, что тебе показалось там необычным…

* * *

– Единственное, что мне показалось там необычным, так это какой-то жуткий толстяк, настоящее чудовище. Громадный, толстый и весь покрыт бородавками, ну чистая жаба! Лягуш!

– Точно, жаба. Именно его я и имел в виду. Положил на него глаз, когда Зютека искал. Это бандит! А может, и пират!

– С чего ты взял?

– А вот слушай! Сам видел и слышал. Вот, буду тебе сейчас рассказывать, и это займёт раз в десять больше времени, чем тогда все продолжалось. Заглянул я, значит, в ту комнату, Зютека там не было, я, значит, хотел развернуться и ходу, а этот Лягуш стоял с другим филателистом, тот держал раскрытый кляссер, показывал Лягушу. Нормальный человек. Так он кляссер в сердцах захлопнул и крикнул ему: «Это форменный бандитизм!» И прочь пошёл. А Лягуш мерзко захохотал и руки потирал вот так… А третий человек стоял рядом и только головой покачал. Вроде бы ничего особенного, но сама понимаешь…

– Понимаю, – ответила Яночка. – Наверное, у этого порядочного филателиста были редкие марки и он собирался их продать, а Лягуш предложил несусветно маленькую цену.

– Или наоборот, у Лягуша были марки и он заломил за них несусветно большую цену, – предположил Павлик. – И знаешь, этот Лягуш так мерзко хихикал и руки потирал, будто тот человек уже у него в руках. Подозрительно это! Надо бы выяснить. Вот я и попросил тебя тоже на него посмотреть.

– Посмотрела, и что из того? Некогда нам отвлекаться на дополнительные выяснения. Сейчас у нас на очереди Баранские. Есть один, и боюсь, этим дело и ограничится.

– Я тоже боюсь, – проворчал Павлик, отодвигая в сторону толстенную телефонную книгу. – Пол книги одних Баранских! Ну, может, не пол, а одна страница, но тоже много. А представляешь, сколько их по другим городам? А сколько ещё тех, у кого нет телефонов?

– Поэтому я и говорю, нельзя нам распыляться, сосредоточимся на чем-то одном, – сказала Яночка.

– А Лягуша оставим в покое?

– Нет, давай тоже запишем в нашу тетрадь.

На всякий случай…

Вписав в свою тетрадь ещё один подозрительный объект, девочка перелистала страницы и сказала:

– Вот тут у нас записаны контакты между подозрительными. И сегодня мы убедились – есть контакт между Очкариком и Зютеком. Значит, тогда, на Саской Кемпе, он ждал именно Зютека. Вот бы ещё узнать – зачем? А больше ты ничего не подслушал?

– Больше ничего. Сначала оправдывался:

«Говорю вам, заболел я!» То есть, может, сначала говорил что другое, эти слова я услышал первыми, как подобрался к ним под столами. И ещё добавил: «Всего-то один раз я не пришёл, ведь всегда вовремя прихожу, ну, заболел, так сразу…» И канючил, и скулил, как побитая собака, и оправдывался. Врал как сивый мерин.

– Ясно, врал, – подтвердила Яночка. – Это Стефек притворился больным и вообще задержал его дома. Вот и пришлось ему изворачиваться.

Павлик продолжал рассказывать:

– А тот в ответ: «Нашёл когда болеть! Самый подходящий момент выбрал!». И провалиться мне на этом месте, даже зубами заскрежетал! Зютек, похоже, в штаны наложил, очень уж лебезил перед этим адвокатом. «Больше это не повторится», – канючил. «Помирать буду, но приползу». «В следующий раз…» – Погоди, – перебила брата Яночка. – Вот у меня записан весь их разговор, как ты мне первый раз рассказал. Я зачитаю, а ты следи, правильно я записала или нет. Очкарик: «Толку с тебя мёртвого». И дальше: «Следующего такого раза не будет». Зютек: «Все сделаю, как вы велели». Очкарик: «Адрес помнишь?» Зютек: «А как же! Пекарская, Замойское…» Очкарик: «Заткнись, болван! Адрес мне известен».

– Вот именно! – с горечью подтвердил Павлик. – И не назвал, подлец, адреса!

– Значит, не дурак, – заметила сестра. – Слушай дальше. Очкарик: «Сделаешь так, как я сказал. А теперь сматывайся. Нас не должны видеть вместе». И что, Зютек и в самом деле больше ни слова не сказал?

– Опять что-то заскулил и тихонько что-то клянчил, но я не расслышал. Спаковал свои манатки и отчалил. И все.

Закрыв тетрадь, Яночка задумчиво произнесла:

– Я бы подумала, что речь идёт об улице Пекарской, если бы не «Замойское». И что, больше ни звука?

– Я же тебе говорил! – подтвердил Павлик. – Как ножом отрезал!

– В таком случае речь могла идти о какой-то пани Пекарской на Замойском. Или предместье, или посёлок какой? А может, он сказал «Замойская»? Улица?

– Нет, если уж хочешь совсем точно, то он до конца не договорил, оборвал, вот так «Замойс…» и все!

– Так что же ты мне голову морочишь? – рассердилась девочка. – Это в корне меняет дело. Может быть и улица Замойского. Вот интересно, много ли там проживает Пекарских? Не мешало бы проверить, на всякий случай.

– На всякий случай не мешало бы проверить, жива ли вообще эта Пекарская, – внёс своё предложение брат. – Раз уж Зютек специализируется по покойникам…

– По покойникам он работает для Файксата.

– Может, ты и права. Дай-ка погляжу в телефонной книге. Пекарская, Пекарская… Надо же. Пекарских ещё больше, чем Баранских.

– Да не смотри ты на фамилии, по адресу ищи! Нам нужна только та Пекарская, что живёт на улице Замойского.

– Во, гляди! – удивился Павлик. – На Замойского всего одна Пекарская! Пекарская Ядвига, ул. Замойского, 27. Квартиры нет, но это пустяки.

Яночка аккуратно занесла в тетрадь фамилию и адрес.

– Хорошо бы узнать, связана ли она как-то с теми самыми наследниками, или это особая статья, и нам неинтересно. Я потом подумаю над этим. В пятницу мы пойдём к Збине…

Павлик открыл было рот, чтобы поинтересоваться, почему именно в пятницу и зачем им Збиня вообще, но сам сообразил. В четверг должны прибыть из Алжира от отца брелочки, а Збиня обещал поспрошать своего одноклассника Зютека кое о чем, представляющем для них интерес.

– И Стефек, может, что-то узнает, – предположил он.

Я ночка была другого мнения:

– Стефек занимается диверсиями, от него нам польза в другом отношении, разузнавать же может только Збиня. Возможно, и узнает. Надеюсь, алжирские брелочки ему понравятся.

– Ой! – вспомнил вдруг Павлик. – Я тут недавно нашёл на чердаке такую штуку…

Покопавшись в своих железках, мальчик извлёк довольно массивный металлический кружок, цветом напоминавший немного потемневшее золото. На одной стороне кружка была чеканка – голова лошади и надпись на немецком языке. Из надписи дети поняли лишь слово «премия» и дату – 1938.

– Памятная медаль или какая-то награда, – сказала девочка. – Наверное, лошадиная. И страшно старая. Ты думаешь, она золотая? Тяжёлая!

– Нет, думаю, это латунь. А правда, клёвый получится брелочек? Вот здесь провертеть дырку и повесить на… На что повесить? Нужна красивая цепочка, или кольцо, или хотя бы медная проволока.

Яночка сорвалась с места.

– У меня есть подходящее кольцо!

В отличие от Павлика, Яночка свои вещи держала в порядке, они не были разбросаны по всей комнате. И девочка знала, где что искать. Вот и сейчас она полезла в шкаф и извлекла из его дальнего угла большую коробку. Поставив её посреди комнаты, Яночка принялась в ней копаться. Павлик с интересом наблюдал за сестрой.

С самого дна коробки, из-под связки каких-то чёрных перьев, была извлечена старая, пожелтевшая бальная сумочка из кремовой замши в золотые зигзаги. Замшевая ручка сумочки крепилась к ней с помощью большого кольца из поддельного золота.

Павлику понравилось кольцо.

– Классная вещь! Вот бы ещё что маленькое привесить…

– Погоди, это ещё не все, – сказала сестра.

Из сумочки она вынула маленький золотой ключик, наверное, от какой-то давно затерявшейся во времени шкатулки. И ключик, и колечко идеально подходили к лошадиной голове.

– Это не золото! – веско произнесла девочка. – Я проверила. Ещё не хватало – осыпать Збиню золотом! Привесишь на кольцо ключик, чтобы этот балбес сразу понял, что это настоящий брелочек, а не что иное.

Павлик пришёл в полный восторг от идеи сестры.

– Поймёт, не беспокойся! Один лошадиный брелок у него, правда, есть, но куда ему до нашего!

– Только сразу не отдавай, – предостерегла сестра. – Учти, это старинный брелок, уникальная вещь…

– Я лишь покажу его, как приманку, – решил Павлик. – И пообещаю отдать только за очень важные сведения.

– Покажи, но в руки не давай, – сказала сестра. – А теперь думай, что нам делать с Баранскими. Надо знать, Баранский с Бонифация имеет какой-то смысл…

– Ещё как имеет! – заверил её Павлик. – Не может не иметь, сама подумай. В наше дело он замешан с двух сторон. Файксат о Бонифация кричал? Кричал. Номер телефона Баранского был в ящике покойницы Спайеровой? Был. Да, он ещё и третьей стороной влезает, ведь его номер телефона был записан в каталоге дяди пани Амелии. Как же не имеет смысла?

– Если Файксат ищет пропавшие марки испокон веков, если Зютек… Нет, не Зютек, а Файксат напал на них… Мы можем тоже найти их, следуя за Файксатом. Знаешь, я бы серьёзно поговорила с дедушкой.

– О чем?

– Обо всем этом. Дедуля темнит, а нам надо знать, что он сам успел разузнать, когда занимался поисками. И как разузнал! Может, тоже вышел на пани Спайерову, нет, наверное, на пана Спай-ера, на пани Пекарскую и всю нашу компанию.

– На Баранских он вышел, это точно!

– Вот видишь! А как доходит до пани Наховской, сразу замолкает.

– На семействе Баранских тоже замолкает.

– А я что говорю? Вот и надо с ним откровенно поговорить. Пошли прямо сейчас!

* * *

В разговоре с дедушкой выяснилось, что в своих поисках он пользовался другими методами, не теми, что его внуки. Под столы не залезал, в сквериках не поджидал, на площадках в подъездах не прятался. Зютек с его некрологами остался бы дедушкой не замеченным. Дедушка действовал открыто, не таился. Объяснял филателистам, в чем дело, и просил их помочь. Ясно, что помогали ему лишь люди честные и ни в чем подозрительном не замеченные. К сожалению, у дедушки не оказалось знакомств ни среди мошенников, ни среди просто подозрительных личностей.

– Боровинский, Боровинский… – задумчиво повторял дедушка, пытаясь вспомнить. – Нет, не помню такого. Если и сталкивался с ним, то только случайно. А вот Спайера знаю. Он интересовался марками, бывал в нашем клубе, иногда кое-что покупал, но это не был настоящий коллекционер. Похоже, он просто считал марки хорошим помещением капитала. Но это было уже давно, как-то он исчез из поля моего зрения…

– Потому что умер, – сообщила Яночка. – Сначала исчез из твоего поля зрения на три года, а потом умер.

– Капитал свой, наверное, во что-то вложил, – высказал предположение Павлик. – А ты видел его марки?

– Да, но не все. Он приносил их мне на проверку как эксперту, так, собственно, мы и познакомились. Было у него немного и старых, но это не те марки, которые я искал. А что?

– Дедушка, мы хотели бы серьёзно поговорить с тобой, – сказала Яночка. – Для начала – что с пани Наховской?

Дедушка вздохнул.

– Откровенно говоря, пани Наховская меня тревожит. Я с ней договорился, она обещала известить, если ей встретится что-либо из интересующего меня… И не звонит. Даже не появляется в клубе, так что я не знаю, что и думать. Может, заболела? Ведь не могла же она бросить марки, всю жизнь ими занималась, в последние годы этим жила, она очень неплохой специалист и честный человек. Не знаю, что и думать.

– А что ты знаешь о Баранском? – не отставала внучка.

– Каком Баранском?

– Да есть целое семейство Баранских. Ведь ты когда-то встречался с пани Баранской, а у неё множество родных. Ты о них знаешь что-нибудь?

– Можешь бросить на них подозрение, мы никому не скажем, – разрешил Павлик.

Сев поудобнее в кресле, дедушка сначала выбил в пепельницу трубку, а потом не торопясь стал набивать её свежим табаком. Заговорил он не сразу.

– О самой пани Баранской мне, собственно, нечего сказать. Это была уже пожилая женщина, значительно старше меня, наверное, уже умерла. Марки её не интересовали. Что же касается её родных…

Тут дедушка как-то смешался и, чтобы скрыть замешательство, стал раскуривать трубку. Внуки терпеливо ждали.

– Так что же с её родными? – сурово спросила Яночка, не выдержав.

Павлик поддержал сестру:

– Раз уж начал – договаривай. Сам учил, невежливо замолкать на полуслове. Дедушка решился:

– Неприятно мне об этом вспоминать, но раз уж заговорил, докончу. У пани Баранской был внук. Может, не родной, а какой-нибудь двоюродный, кажется, это был внук её родного брата. Так мне вспоминается, потому что фамилия у него была тоже Баранский. И вот он мне как-то не понравился.

– Показался подозрительным? – уточнил Павлик.

– Да, именно подозрительным. И видел-то я его всего один раз. Молодой ещё был человек. Мне казалось, он может много знать по интересующему меня вопросу, я хотел с ним пообщаться – и не смог.

– Почему?

– Пани Баранская проживала в Лодзи, туда я и ездил для встречи с ней, а внук проживал в другом городе. И когда я спрашивал, где именно, она… она не хотела мне этого сообщить, а никто из моих знакомых его адреса не знал. А почему вы интересуетесь Баранским?

– Этого мы ещё не знаем, – уклончиво ответила Яночка. – Вернее, не уверены, тот ли это Баранский. Вот и хотели с тобой посоветоваться. Вышли мы на него дедуктивным методом. Так получилось, что два человека, имеющих отношение к маркам…

– …и имеющих марки, – вставил Павлик.

– …причём марки дорогие, так вот, у этих двух человек оказались…

– …у одного телефон, а у другого адрес Баранского, – закончил Павлик.

– И пан Файксат проявляет интерес к месту его проживания, – решила уж все сказать внучка.

– Откуда вы это знаете? – удивился дедушка.

– Подслу… – начал было Павлик, но Яночка не дала ему докончить.

– Просто мы знаем одного человека, который связан с паном Файксатом, – сказала она. – Он приятель школьного приятеля Павлика. И через него можно многое узнать.

– А кто эти два человека с телефоном и адресом? – поинтересовался дедушка.

– Это тебе, дедуля, ничего не даст, оба они уже померли, – ответил Павлик таким мрачным голосом, что дедушка вздрогнул и уронил трубку.

– Вы хотите сказать, что они убиты?

– Да нет, сами померли.

– Во всяком случае никого их смерть не встревожила, никакого расследования не велось, – с горечью произнесла девочка. – Впрочем, мы не делаем из этого тайны, можем сказать тебе. Это пан Спайер и пан Боровинский.

– Или пани Спайерова, – уточнил Павлик. – Возможно, номер телефона записала она, а не её муж. Она тоже недавно умерла.

Дедушке пришлось снова разжигать трубку. Успокоившись немного, он откинулся на спинку мягкого кресла и с грустью подытожил:

– Вот так, собственно, выглядят мои попытки найти марки. На каждом шагу препятствия: или кто-то исчез, или не желал говорить, или покинул этот мир. А хуже всего иметь дело с наследниками! Если им переходили по наследству какие-то марки, они боялись словечко проронить, возможно опасаясь налогов на наследство. И что мне было с ними делать? Не мог же я их заставить говорить или силой ворваться в их квартиру и обыскать её в поисках марок…

– Силой вообще немного добьёшься, – поучающе заметил внук. – Гораздо лучше действовать хитростью.

Дедушка встревожился. Так встревожился, что забыл о своей трубке.

– Уж не собираетесь ли вы… – начал он, но Яночка не дала ему докончить:

– Пока не собираемся. Сначала мы хотим лично познакомиться с пани Наховской. А потом подумаем. Ведь ты не против знакомств с порядочными людьми? Зачем же волноваться…

* * *

Пани Наховская проживала в капитальном довоенном доме на улице Вильчей, на четвёртом этаже. Лифт работал! Величественно поплыл он вверх и, неожиданно подпрыгнув, остановился на нужном этаже.

Яночка с Павликом подошли к двустворчатой высокой двери, сверху застеклённой, и позвонили.

– Надо было все-таки предварительно договориться с ней по телефону, – вслух подумал Павлик, третий раз нажимая на звонок. – Кажется, никого нет.

– Задним умом крепок! – фыркнула раздражённо сестра. – Конечно, надо было, я и пыталась, да меня соединяли то с прачечной, то ещё с чем-то, всякий раз не туда попадала, ну и кончилось терпение!

– Что ж, попробуем ещё раз, – сказал Павлик и только приготовился позвонить четвёртый раз, как одна из половинок двери приоткрылась и в неё выглянула какая-то женщина.

– Мы к пани Наховской, – вежливо присев, сказала Яночка.

– Это я, – ответила женщина. – Слушаю вас.

Была она уже немолода, среднего роста, волосы с проседью и голубые глаза… Голубые глаза женщины смотрели на детей с каким-то странным выражением, как-то так непонятно… И вопрос она задала сквозь стиснутые зубы, что тоже плохо сочеталось с её милым, приятным лицом. У Яночки создалось впечатление, что женщина вот-вот захлопнет дверь и больше не откроет, надо побыстрее изложить ей суть дела. И девочка затараторила:

– Наша фамилия Хабрович, мы внуки Романа Хабровича, эксперта по маркам, он ваш знакомый. Вот мы и пришли кое о чем спросить вас… поговорить…

– О марках, – добавил Павлик.

Вздрогнув, пани Наховская дёрнулась, как будто с трудом удержавшись от того, чтобы не обернуться, высунулась немного в дверь и одними губами прошептала:

– Уходите скорее! А громко произнесла:

– Мне очень жаль, но передайте, пожалуйста, пану Хабровичу, что я больше не занимаюсь марками.

Яночка подумала, что, как видно, пани Наховская их не поняла, и попыталась вывести её из заблуждения:

– Нет, проше пани. Это не дедушка обращается к вам через нас, а у нас к вам дело. Мы бы хотели спросить о пане Боровинском.

Сделав опять чуть заметный непонятный знак, пани Наховская снова произнесла громко и отчётливо:

– Я такого не знаю. Прошу извинить, я очень занята. Я очень больна. Я больше марками не занимаюсь.

Видя, что до её маленьких гостей все ещё не доходит, женщина на минутку отпустила крыло двери, выразительным жестом приложила палец к губам, потом той же свободной рукой не менее выразительным жестом велела им немедленно идти прочь, а сама громко сказала:

– Так что вы ошиблись, теперь я уже марками не занимаюсь. Всего хорошего!

И она захлопнула дверь.

Дети так и остались стоять, тупо уставившись на закрытую дверь. Прошло немало времени, пока Павлик втянул наконец шею в плечи и закрыл рот. Отойдя к лифту, дети обменялись впечатлениями.

– Кто-то там был, в прихожей, у неё за спиной, – сказал мальчик.

– Был и есть, – возразила девочка, – ведь никуда же не делся. Ты хоть видел кто? Вон как шею вытянул!

– Только кусочек какого-то мужчины. Слушай, что же все это значит? Она и в самом деле больна?

– Она смертельно напугана, – опять возразила сестра.

Брат с сестрой вошли в лифт, и Павлик нажал кнопку первого этажа.

– Ты думаешь? – с сомнением спросил он.

– Ещё бы! Да ты что, слепой, что ли? Ведь по её липу ясно видно! И в глазах такой страх! Я сначала тоже не сообразила, выскочила, как дура, с этим паном Боровинским. Эх, не надо было! Этот кто-то в её квартире… не знаю… в общем, может ей что-то нехорошее сделать. Она хотела хоть нас уберечь!

– И ты думаешь, я так спокойно отсюда уеду? – возмутился Павлик. – Похоже, на неё действительно напали, надо спасать. Нажимай кнопку её этажа! Нет, лучше второго!

В этот момент лифт с обычным своим подскоком остановился на первом этаже. Павлик тут же нажал снова кнопку второго.

Пока ехали, Яночка лихорадочно рассуждала:

– Напали вряд ли, тогда она прошептала бы нам «Милицию!» или «Помогите». Тут что-то другое…

– Так надо узнать, что именно! – кипятился брат.

– А как узнаешь? Ясно же, больше звонить в дверь нельзя.

– Проследим за теми, кто выйдет?

– Проследим, но спрячемся внизу! И старинный лифт опять стал медленно спускаться на первый этаж.

На первом этаже уже довольно долго дожидался лифта некий молодой человек. Звали его Доминик Левандовский, он недавно закончил институт и в настоящее время работал над диссертацией, тема которой была чрезвычайно актуальной: «Психология ребёнка». Сквозь застеклённую дверцу лифта пан Доминик разглядел в кабине мальчика и девочку, очень милых и на вид культурных детей, которые катались в лифте вверх и вниз, причём делали это безо всякого удовольствия. Явление чрезвычайно заинтересовало молодого научного работника. Неисповедимы тайны детской души! Возможно, данный случай представит новый интересный материал для будущей диссертации. Молодой учёный решил обязательно пообщаться с детьми. Если, разумеется, ему удастся их перехватить. Бдительно прислушиваясь к звукам, издаваемым лифтом, паи Доминик понял, что сейчас памятник старины движется опять вниз, и учёный на всякий случай заранее схватился за латунный шар ручки.

На уровне второго этажа Павлика осенило:

– Если мы будем внизу, как я узнаю, что именно тот тип вышел из квартиры пани Наховской? Самое умное – ждать на втором или третьем этаже. Лучше на третьем. Если он надумает спускаться на лифте, то пока его вызовет, я сто раз успею по лестнице спуститься. А если сразу станет спускаться по лестнице, я тем более успею.

Яночка согласилась – логично. И пожалуй, лучше действительно ждать его на третьем, чтобы видеть дверь квартиры, из которой выйдет злоумышленник.

– И вообще на лестнице безопасней. Похоже, по ней никто не ходит, все ездят на лифте. Какого же мы дурака сваляли, что Хабра не прихватили!

– Ясно, дураки. Теперь без него никуда! Мальчик подождал, пока внизу лифт выполнит свой ритуальный подскок, и уже собирался нажать кнопку третьего этажа, но у пана Левандовского реакция оказалась лучше. Он успел распахнуть дверь лифта.

– Нам на третий! – невежливо пробурчал Павлик и невежливо нажал кнопку своего этажа, не поинтересовавшись, на какой собирается подняться вошедший мужчина.

Пан Левандовский точно знал, что только что дети спустились с четвёртого, и твёрдо решил ехать туда, куда и они.

Как только лифт двинулся, молодой человек вежливо спросил своих соседей по лифту:

– Вы разрешите задать вам вопрос? Яночка так же вежливо ответила:

– Задавайте, пожалуйста.

В этот момент лифт подпрыгнул на третьем этаже и остановился. Все вышли. Пропустив первыми детей, учёный муж вышел последним, уже на ходу говоря:

– Я позволил себе обратить внимание на тот факт, что вы в этом лифте совершили… гм… несколько поездок, неоднократно поднимаясь вверх и спускаясь вниз. Мне бы хотелось узнать причину и цель этих… гм… поездок. Скажите, вы катались просто для удовольствия?

– Какое там удовольствие! – проворчал Павлик.

– Удовольствие? – удивилась Яночка. – Ничего себе удовольствие, ведь этот лифт каждый раз подпрыгивает! Нет, мы не для удовольствия. Мы… мы обсуждали очень важную проблему, вот и не заметили, что катаемся в лифте. Вам пришлось ждать? Извините, пожалуйста.

– Понятно, – ответил пан Левандовский, довольный тем, что понял психологическую подоплёку непонятного явления. – А не могли бы сказать мне, что за проблема? Может, вы пришли в гости к кому-то из нашего дома, и проблемы могли возникнуть в связи с этим?

– Нет, – коротко и сухо ответила Яночка. Воцарилось тягостное молчание. Прервал его Павлик. Не найдя культурной замены выражению, которое так и просилось на язык: «А вам какое дело?», мальчик неопределённо заметил:

– Есть у нас кое-какие проблемы… Пан Левандовский, психолог, способный молодой учёный, словно читал мысли мальчика. Он понял, что тот из хорошей семьи, не хочет грубить, но и не собирается откровенничать с незнакомым человеком. Это наверняка брат и сестра, очень похожи. И по всей видимости, не намерены рассказывать незнакомому человеку о своих проблемах. В таком случае ему остаётся лишь сказать правду.

– Видите ли, – с улыбкой сказал молодой человек, – я пишу диссертацию о психологии…

Пан Левандовский замялся, не желая произносить слово «дети», зная, как многие из них не любят, чтобы их считали детьми. Особенно в подростковом возрасте. Молодой учёный с честью вышел из трудного положения.

– … о психологии молодёжи, – сказал он. – И я был бы вам очень признателен, если бы вы могли уделить мне немного времени. Я очень дорожу мнением молодёжи.

– Именно нашим? – не поверил Павлик.

– Именно вашим. В данном случае я столкнулся с весьма нетипичным фактом. Обычно де… молодое поколение катается на лифтах по двум причинам. Или, если хотите, преследуя две цели. Первое – это доставляет им истинное удовольствие, нечто вроде качанья на качелях. Искреннее и неприкрытое наслаждение в его чистом виде. Второе – удовольствие другого порядка: не дать другим воспользоваться лифтом. Поступок весьма неблаговидный и удовольствие крайне предосудительное, но все равно удовольствие. В вашем же случае не наблюдается ни один из этих видов удовольствия. Вот это меня и заинтересовало, и, если не возражаете, мне бы хотелось обсудить с вами этот феномен.

Если бы пан Доминик просто расспрашивал Павлика и Яночку, не обосновав так научно и убедительно причины своего любопытства, дети наверняка постарались бы поскорее отделаться от назойливого приставалы. Теперь же они совсем иначе отнеслись к просьбе молодого учёного. И не только потому, что она льстила их самолюбию. Яночка сразу сообразила, какие практические выгоды можно извлечь из этой беседы. Ведь им с Павликом все равно надо было дожидаться здесь каких-то неизвестных злоумышленников – выйдут же они когда-нибудь из квартиры пани Наховской! И одно дело торчать двум подросткам на лестнице незнакомого дома в глупом ожидании, и совсем другое – на той же лестнице беседовать с жильцом этого дома. А прервать беседу можно в любой момент.

Павлик был немало удивлён, когда сестра вдруг согласилась побеседовать с этим болтуном и разрешила ему задавать вопросы. А тот страшно обрадовался и задал первый:

– Тогда скажите, почему свои проблемы вы решили обсуждать именно в этом доме.

Так ей и надо!» – с некоторым даже злорадством подумал о сестре Павлик. Ему было интересно, как она выйдет из глупого положения, в которое сама же себя и поставила. Что сестра не намерена открыть их тайну чужому человеку, он не сомневался. Тогда что же она станет говорить?

А Яночка спокойно, без малейшей заминки пояснила:

– Видите ли, в этом доме живёт один знакомый нам человек. Точнее, это не наш с братом знакомый, а нашего семейства. Этому человеку мы должны были кое-что сказать, мы виделись с этим человеком и сказали, а теперь подумали, что сказали не очень-то понятно. И решали, стоит ли идти к этому человеку ещё раз или неудобно.

– А этот человек живёт на третьем этаже или на втором?

– На четвёртом.

– А тогда зачем же вы сначала поехали на второй этаж, а потом на третий?

Уже понявший тактику сестры, Павлик подключился к беседе:

– На третий по ошибке, я просто нажал не на ту кнопку.

Как и Яночка, он не совсем соврал. Точнее, не сказал всей правды. Кнопка и в самом деле была нажата не та.

– А на второй?

– На втором мы хотели немного подождать, – небрежно сказала Яночка, – но вот теперь и не знаем, стоит ли. У того человека был гость. Мы подумали – может, гость быстро уйдёт, тогда можно будет вернуться и сказать что нужно. А возможно, нет смысла ещё раз беспокоить человека. Вот мы и решали.