Текст книги "Творения, том 10, книга 1"

Автор книги: Иоанн Златоуст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 34 страниц)

6. Что же Павел? Он еще более распростирает сеть и говорит: "молил бы я Бога, чтобы не только ты, но и все, слушающие меня сегодня, сделались такими, как я, кроме этих уз" (ст.29). Что говоришь ты, Павел: кроме уз? Какое же ты будешь иметь дерзновение, если стыдишься их, избегаешь, и притом пред таким множеством народа? Не хвалишься ли ты ими везде в посланиях, называя себя узником и везде указывая нам на эти узы, как на диадему? Почему же ныне уклоняешься от уз? Не уклоняюсь, говорит, и не стыжусь, но снисхожу к слабости других, потому что они еще не могут принять того, чем я хвалюсь; а я научился у Владыки моего не приставлять заплаты новой к одежде старой (Мф.9:16); потому я и сказал так. Они еще худо понимают наше учение и враждуют против креста; следовательно, если я приложу еще узы, то ненависть их еще более увеличится; потому я и отделил их, чтобы сделать удобоприемлемым учение. Для них кажется позорным делом быть связанным, потому что они еще не вкусили нашей славы; потому надобно быть снисходительным. Когда они научатся любомудрствовать, тогда познают красоту цепей и славу уз. Беседуя с другими, он называет страдания даром благодати: "вам дано ради Христа не только веровать в Него, но и страдать за Него" (Флп.1:29); а в настоящем случае надлежало желать только того, чтобы слушатели не стыдились креста; потому он и простирается вперед постепенно. Когда кто-нибудь вводит другого в царские чертоги, то не показывает ему внутренних комнат прежде, нежели он рассмотрит передние и внешние, потому что иначе не покажутся ему (чертоги) удивительными, если он, простираясь внутрь, не узнает всего. Так и мы будем обращаться с язычниками, снисходительно, с любовью; она – великая наставница; она может и отклонить от заблуждения, и исправлять нравы, и приводить к любомудрию, и из камней делать людей. Если ты хочешь знать силу ее, то представь человека робкого, боязливого и трепещущего пред тенью, или гневливого, грубого и похожего более на зверя, нежели на человека, или похотливого, сластолюбивого и преданного всем порокам, и отдай его в руки любви, введи его в это училище, и скоро увидишь, как этот боязливый и робкий сделается мужественным, великодушным и отважным на все; и, что всего удивительнее, это произойдет не потому, чтобы изменилось существо его, но потому, что любовь обнаруживает свою силу в самой робкой душе; здесь бывает то же, как если бы кто, сделав меч не из железа, а из свинца, и не изменяя существа свинца, довел его до возможности делать то же, что и железо. Смотри: Иаков был человек скромный, сидел дома, не знал трудов и опасностей, проводил жизнь спокойную и беззаботную и, как девица в тереме, так и он большей частью оставался хранить дом свой, а от торжища, от всякого шума и всего, бывающего на торжище, удалялся и постоянно жил вдали от хлопот и беспокойств. Что же? Когда огонь любви воспламенил его, этого скромного и не выходившего из своего дома человека, то, смотри, как он сделался смел и трудолюбив; послушай об этом не от меня, а от самого патриарха. Укоряя тестя, он говорит: "вот, двадцать лет я был у тебя" (Быт.31:38). И в каком положении был он двадцать лет? "Я томился", присовокупляет он, "днем от жара, а ночью от стужи, и сон мой убегал от глаз моих" (ст.40). Таков был муж скромный, не выходивший из своего дома и проводивший прежде спокойную жизнь. А что он был робок, видно из того, что он, ожидая свидания с Исавом, смертельно боялся. Потом, смотри, как тот же боязливый сделался от любви отважнее льва: став впереди всех, как бы какой-нибудь оплот, он готов был первый встретить жестокого и дышащего, как он думал, убийством человека, и собственным телом защитить жен своих; кого боялся и страшился, с тем первый хотел ратоборствовать, потому что любовь к женам была сильнее страха. Видишь ли, как робкий вдруг сделался отважным не потому, чтобы переменил нрав свой, но потому, что был укреплен любовью? Он был робок и после, как видно из того. что он переходил с места на место. Впрочем пусть никто не думает, что это сказано в укоризну праведнику; робость – не порок; она происходит от природы, предосудительно лишь делать что-нибудь непристойное по робости. Можно и робкому по природе сделаться мужественным по благочестию. Каков был Моисей? Не убоялся ли он одного египтянина, не убежал ли и не удалился ли за пределы (Египта)? Между тем этот беглец, не перенесший угрозы одного человека, после того, как вкусил сладость любви, смело и без всякого принуждения готов был погибнуть с возлюбленными: "прости им", говорил он, оставиши "грех их, а если нет, то изгладь и меня из книги Твоей, в которую Ты вписал" (Исх.32:32). С другой стороны, что любовь делает жестокого кротким и невоздержного целомудренным, на это нет нужды приводить и примеров; это всем известно. Хотя бы кто был свирепее всякого зверя, от любви он делается смиреннее всякого агнца. Кто например был свирепее и неистовее Саула? Но когда дочь его отпустила врага его, он не сказал ей даже грубого слова; убивший за Давида почти всех священников, узнав, как дочь выпустила его из дома, не оскорбил ее даже словом, тогда как хитрость употреблена была против него самого; это потому, что он был удержан сильнейшей уздой – любовью (к дочери). Делая кроткими, любовь точно также делает людей и целомудренными; кто любит свою жену так, как должно любить, тот, хотя бы был крайне сластолюбив, из любви к ней не станет смотреть на другую: "крепка", говорит (Писание), "как смерть, любовь" (Песн.8:6). Следовательно, распутство происходит не от чего иного, как от недостатка любви. Итак, если любовь есть виновница всякой добродетели, то будем насаждать ее со всем тщанием в душах своих, чтобы она принесла нам многие блага, и чтобы нам постоянно собирать обильные плоды ее, всегда цветущие и никогда не увядающие; тогда достигнем и вечных благ, которых да сподобимся все мы, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, со Святым Духом, слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

[1] Греч. υιε κορασιων αυτομολουντων="сыне девок перебежчиц" – слово "женовоспитанный" отсутствует; здесь просматривается намек на похищение жен-иноплеменниц коленом Вениаминовым (Суд.21). В синод. пер. "сыне негодный и непокорный"

БЕСЕДА 34

"Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится" (1Кор.13:8).

1. Доказав превосходство любви тем, что в ней имеют нужду и дарования и житейские подвиги, исчислив все ее совершенства и показав, что она есть основание истинного любомудрия, (апостол) еще с иной – третьей – стороны показывает ее достоинство. Он делает это как для убеждения считавших себя униженными, что они могут получить самое главное знамение и иметь нисколько не менее тех, которые получили дарования, и даже гораздо более их, если имеют любовь, так и для смирения имевших великие дарования и тем гордившихся и для внушения им, что они не имеют ничего, если не имеют любви. Таким образом они должны были бы любить друг друга, как скоро уничтожились между ними зависть и гордость, а любя друг друга, они далеко отогнали бы от себя эти страсти, потому что "любовь не завидует, не гордится". Так он оградил их со всех сторон несокрушимой стеной и разнообразными побуждениями к единодушию, которое истребляет все болезни и само оттого приобретает большую силу. Потому он и привел множество доказательств, которые могли утешить их в скорби: тот же, говорит, Дух дает, и дает на пользу, и разделяет как Ему угодно, и разделяет по благодати, а не по долгу; хотя ты получил мало, но и ты входишь в состав тела и также пользуешься великой честью; получивший больше имеет нужду в тебе, получившем меньше; а величайшее дарование и превосходнейший путь есть любовь.

Этими словами он хотел соединить их друг с другом двояким образом, – той мыслью, что при любви они не ниже других, и той, что прибегающие к ней и содержащие ее в себе уже не подвергаются никаким слабостям человеческим, как потому, что имеют корень дарований, так и потому, что уже не могут завидовать другим, хотя бы сами не имели ничего; кто однажды пленен любовью, тот чужд зависти. Потому, показывая им, какие блага они получают от любви, и изображая плоды ее, он самыми похвалами ей облегчает их болезни; каждое слово его служит достаточным лекарством для исцеления их ран. Так: "долготерпит", говорит он, против имеющих распри друг с другом; "милосердствует" – против несогласных и тайно враждующих между собой; "не завидует" – против завидующих имеющим больше их; "не превозносится" – против разделившихся; "не гордится" – против тщеславных; "не бесчинствует" – против не хотящих снисходить к другим: "не ищет своего" – против презирающих других; "не раздражается, не мыслит зла" – против оскорбляющихся обидами; "не радуется неправде, а сорадуется истине" – опять против завидующих; "все любит" – против огорчающихся наветами; "всего надеется" – против отчаивающихся; "все терпит, никогда не перестает" – против тех, которые легко впадают во вражду. Когда таким образом со всех сторон и со всей силой он показал величие любви, тогда делает то же с другой важнейшей стороны, превозносит ее достоинство посредством другого сравнения и говорит: "хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут". Если эти два дара были ниспосланы для веры, то с распространением ее повсюду употребление их уже излишне. Но любовь друг к другу не прекратится, а еще более будет возрастать и здесь и в будущем веке, и тогда еще более, нежели теперь. Здесь многое ослабляет любовь, – деньги, (житейские) дела, телесные страсти, душевные болезни; а там не будет ничего такого. Впрочем, в том, что упразднятся пророчества и языки, нет ничего удивительного; а что упразднится знание, это кажется странным, а он именно и присовокупил: "и знание упразднится". Как? Неужели мы тогда будем жить в неведении? Нет, тогда-то в особенности и должно увеличиться знание, как и он сказал: "тогда познаю, подобно как я познан" (ст.12). Потому, чтобы ты не подумал, что и оно упразднится подобно пророчествам и языкам, он, после слов: "и знание упразднится", не остановился, но показал и способ упразднения, тотчас присовокупив: "отчасти знаем, и отчасти пророчествуем". "Когда же настанет совершенное, тогда то, что отчасти, прекратится" (ст.9-10). Следовательно, упразднится не знание, а неполнота знания, потому что мы будем знать не только это, но и гораздо большее. Так, – поясню это примером, – теперь мы знаем, что Бог существует везде, но как, не знаем; знаем, что Он сотворил все существующее из ничего, а каким образом, не знаем; знаем, что Он родился от Девы, а как, не знаем. Тогда же узнаем об этом более и яснее. Потом он показывает и то, какое различие (между тем и другим знанием), и что (теперь) недостает не мало: "когда", говорит, "я был младенцем, то по-младенчески говорил, по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; а как стал мужем, то оставил младенческое" (ст.11). И далее объясняет то же другим примером: "теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло" (ст.12).

2. Далее, так как тусклое стекло все же несколько представляет видимый предмет, он присовокупляет: "гадательно", чтобы показать, что настоящее знание в высшей степени неполно. "Тогда же лицом к лицу", – не потому, будто Бог имеет лицо, но чтобы выразить яснее и удобопонятнее. Видишь ли, как возрастут все наши познания? "Теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан". Видишь ли, как он двояким образом смиряет гордость их, – тем, что знание неполно, и тем, что даже и такое знание они имеют не сами от себя? Не я, говорит, познал Его, но Он сам познал меня. Как Он сам наперед познал меня теперь и сам снизошел ко мне, так и я достигну до Него тогда гораздо больше, нежели теперь. Сидящий во мраке, прежде нежели увидит солнце, не сам приходит к прекрасным лучам его, но они являют ему себя, когда засияют; а когда он примет сияние их, тогда уже и сам стремится к свету. Такой же смысл в словах: "подобно как я познан", – не тот, будто мы познаем Его так, как Он нас, но как Он сам снизошел к нам ныне, так и мы достигнем до Него тогда, узнаем многое такое, что ныне сокровенно, и сподобимся блаженнейшей беседы и премудрости. Если же Павел, знавший столько, был младенцем, то представь, каково (будущее знание); если (настоящее есть) тусклое стекло и гадание, то пойми отсюда, каково самое лицо. Чтобы хотя немного объяснить тебе это различие и ввести в душу твою хотя некоторый луч разумения этого предмета, припомни теперь, когда воссияла благодать, о временах подзаконных. До благодати тогдашнее казалось чем-то великим и удивительным; но после благодати, послушай, что говорит о том Павел: "то прославленное даже не оказывается славным с сей стороны, по причине преимущественной славы" (2Кор.3:10). Но чтобы сказанное мной сделалось еще более ясным, возьмем какое-нибудь одно из тогдашних священнодействий, и ты увидишь различие; представим, если хочешь, пасху ветхозаветную и новозаветную, и ты поймешь преимущество (последней пред первой). Иудеи совершали ее, но совершали как бы в зеркале и гадании; неизреченных же тайн они даже и на уме никогда не имели, и не знали, что прообразовали их действия; они видели закланного агнца, кровь бессловесного и помазанные ею двери; а что воплотившийся Сын Божий будет заклан, избавит всю вселенную, даст в снедь грекам и варварам Кровь Свою, отверзет для всех небо, предложит тамошние блага человеческому роду, вознесет окровавленную плоть выше неба и неба небес и вообще выше всех горних воинств – ангелов, архангелов и прочих сил, и посадит ее на самом царском престоле одесную Отца в сиянии неизреченной славы, – этого никто из них и даже никто из других людей не знал тогда и не мог представить в уме своем. Но что говорят люди, дерзкие на все? Говорят, будто слова: "теперь знаю я отчасти", сказаны (апостолом) о делах домостроительства; а о Боге будто бы имел он совершенное знание. Как же он называет себя младенцем, как – видящим в зеркале и гадании, если он имел полное знание? Почему он приписывает такое знание исключительно Духу и никакой другой сотворенной силе, когда говорит: "ибо кто из человеков знает, что в человеке, кроме духа человеческого, живущего в нем? Так и Божьего никто не знает, кроме Духа Божия" (1Кор.2:11)? И Христос также приписывает это Себе одному, когда говорит: "это не то, чтобы кто видел Отца, кроме Того, Кто есть от Бога; Он видел Отца" (Ин.6:46), называя видением самое ясное н совершенное знание. И как знающий существо (Божие) может не знать дел домостроительства Его? Ведь знание первого выше последнего. Следовательно, скажут, мы не знаем Бога? Нет, мы знаем, что Он есть, но не знаем, что такое Он по существу Своему. Чтобы тебе убедиться, что слова: "теперь знаю я отчасти", (апостол) сказал не о делах домостроительства, выслушай, что далее он присовокупил: "а тогда познаю, подобно как я познан"; а он познан не делами домостроительства, но Богом. Итак, пусть никто не считает этого преступления маловажным и незначительным, но двойным, тройным и многократным, потому что безрассудно не только то, что они хвалятся знанием, свойственным одному Духу н единородному Сыну Божию, но и то, что они считают себя достигшими всего посредством собственных умствований, тогда как и Павел не мог даже этого разумения отчасти иметь без откровения свыше; и не могут они указать, чтобы в Писании где-нибудь было сказано нам об этом. Впрочем, оставим их безумие и перейдем к последующим словам о любви. Не довольствуясь вышесказанным, (апостол) присовокупляет: "а теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше" (ст.13).

3. Вера и надежда прекращаются, когда являются блага, составляющие предмет веры и надежды. Павел объяснил это, когда сказал: "надежда же, когда видит, не есть надежда; ибо если кто видит, то чего ему и надеяться?" (Рим.8:24). И еще: "вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом"[1] (Евр.11:1). Потому они прекращаются, когда те являются; а любовь тогда особенно и возрастает и делается сильнейшей. Вот новая похвала любви. Не довольствуясь прежде сказанным, (апостол) старается найти в ней еще нечто иное. Смотри: он сказал. что любовь есть великий дар и превосходнейший путь к дарам; сказал, что без нее дарования не приносят большой пользы; начертал ее образ обильно; а теперь хочет иначе возвысить ее и показать величие ее тем, что она не прекращается. "А теперь", говорит, "пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше". Почему же любовь больше? Потому, что те проходят. Если же такова сила любви, то он справедливо далее присовокупляет: гонитесь за любовью (14:1); нужно гнаться и сильно стремиться к ней: так она улетает от нас, и столько препятствий стремлению к ней! Потому нам нужны великие усилия, чтобы достигнуть ее. Чтобы выразить это, Павел не сказал: ищите любви, но: гонитесь за ней, побуждая нас и воспламеняя к ее достижению. И Бог от начала принимал множество мер, чтобы насадить ее в нас. Он даровал всем нам одну главу – Адама. Для чего все мы не происходим из земли? Для чего не (происходим) совершенными, как он? Для того, чтобы рождение, воспитание и происхождение друг от друга привязывали нас друг к другу. Потому Он не сотворил и жены из земли. Так как единства природы было бы недостаточно для побуждения нас к единодушию, если бы мы не имели одного прародителя, то Он сделал и это. Если мы ныне, разделяясь одними только местами, чуждаемся друг друга, то тем более было бы так, если бы род наш имел два начала. Потому Он и соединил как бы одной главой все тело человеческого рода. И так как в начале, по-видимому, было два лица, то смотри, как Он опять соединил их и совокупил в одно посредством брака: "потому", сказал Бог, "оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут одна плоть" (Быт.2:24). Не сказал: жена, но: человек, потому что в нем привязанность бывает сильнее; а сильнейшей сделал ее для того, чтобы силой этой любви превосходнейшее существо преклонить и привязать к слабейшему. Так как надлежало установить и брак, то Он сделал жене мужем того, от кого она произошла. Для Бога все ниже любви. Если и при этом первый человек скоро впал в такое безумие и диавол посеял такую вражду и зависть, то чего не сделалось бы, если бы они происходили не от одного корня? Далее, устраивая, чтобы один повиновался, а другой повелевал, – так как равенство чести часто производит вражду, – Он учредил не народное правление, но царское, и подобно как в войске, такой же порядок можно видеть в каждом доме. Муж занимает место царя; жена – место правителя и военачальника; дети получили власть третьей степени; затем власть четвертой степени принадлежит рабам, – потому что и они имеют власть над низшими, и часто который-нибудь один бывает поставлен над всеми, заменяя господина, будучи, впрочем сам рабом; потом и между ними опять есть еще другие степени власти: иная у жен, иная у детей, и у самих детей также различные, сообразно с возрастом и полом, потому что и у детей женский пол имеет власть неодинаковую (с мужским). Везде Бог устроил степени и разнообразие власти, чтобы все пребывало в единодушии и великом согласии. Потому и прежде размножения рода нашего, когда были только два первых человека, Он повелел одному начальствовать, а другой подчинятъся. Чтобы (первый) не стал презирать и не отверг (последней), как низшей, смотри, как Бог почтил и соединил ее с ним еще прежде сотворения: "сотворим ему помощника" (Быт.2:18), сказал Он, выражая, что она сотворена для его пользы, и таким образом соединяя его с тою, которая для него сотворена, так как мы бываем особенно расположены к тому, что сделано для нас. Чтобы опять не стала превозноситься она, как назначенная в помощь ему, и не расторгла этих уз, Бог сотворил ее из ребра его, внушая, что она есть часть целого тела. А чтобы и муж не стал превозноситься этим, дальнейшее Он не предоставил ему одному, как принадлежало ему одному предыдущее, но сделал противное тому, устроив деторождение, в котором хотя отдал предпочтение мужу, однако не все предоставил ему.

4. Видишь ли, сколько Бог устроил уз любви? Во всем этом заключаются естественные залоги единодушия. Подлинно, к нему приводит единство природы, – так как "всякое животное любит подобное себе" (Сир.13:19), – происхождение жены от мужа, и детей от них обоих. Отсюда происходят многие роды любви: одного мы любим как отца, другого как деда, одну как мать, другую как кормилицу, одного опять как сына, внука, или правнука, другую как дочь, или внуку, одного как брата, другого как племянника, одну как сестру, другую как племянницу. Впрочем для чего исчислять все виды родства? (Бог) употребил и другое побуждение к любви: запретив браки между родственниками, Он обратил нас к чужим, а их расположил к нам. Так как они не соединены с нами естественным родством, то Он соединил иначе – посредством брака, совокупляя посредством одной невесты целые дома и сводя целые роды с родами. Не бери в жены, сказал Он, сестры твоей, ни сестры отца, ни иной девицы, имеющей с тобою такое родство, которое препятствует браку, – перечислив поименно виды подобного родства (Лев.18). Довольно для любви твоей к ним того, что ты родился из одной с ними утробы, или связан с ними другим образом. Для чего же и стеснять широту любви? Для чего более надлежащего усиливать расположение к любви здесь, тогда как можешь получить иной повод к любви, взяв жену из чужих и с нею ряд родственников, – мать, отца, братьев и их ближних? Видишь ли, сколь многими способами (Бог) соединил нас? Но Он не удовольствовался и этим, а устроил еще, что мы имеем нужду друг в друге, чтобы и таким образом соединить нас, так как нужда особенно производит общение. Для того Он не попустил, чтобы все находилось всюду, чтобы и этим заставить одних иметь общение с другими. Устроив так, что мы имели нужду друг в друге, Он сделал также и сношения удобными. Если бы этого не было, то опять возникли бы неприятности и затруднения; если бы например имеющий нужду во враче, плотнике или другом ремесленнике должен был совершать далекое путешествие, то все погибло бы. Потому Он и устроил города, и собрал всех вместе. А чтобы и к живущим далеко мы могли отправиться удобно, Он распростер между (городами) море и послал быстрые ветры, сделав таким образом сообщения удобными. В начале же Он поселил всех в одном месте и рассеял не прежде, как первые люди, получившие этот дар, злоупотребили согласием. Так Он соединил нас всеми способами – и природой, и родством, и языком, и местом! Он не хотел, чтобы мы лишились рая, – ведь, если бы хотел, то не поселил бы в нем первозданного человека, – но виновен в том нарушивший заповедь; не хотел также, чтобы мы были разноязычными, – а иначе сделал бы это в начале, – но тогда "на всей земле был один язык и одно наречие" (Быт.11:1). Поэтому и когда надлежало истребить живущих на земле, Он даже тогда не создал нас из другого вещества и не переселил (на небо) праведника, но, оставив его среди потопа, как бы какую искру вселенной, опять возжег род наш от блаженного Ноя. В начале Он установил одну власть, поставив мужа над женой; но когда род наш пришел в великое расстройство, то Он учредил и другие (власти) – господ, правителей; и это также для любви. Злоба развращала и погубляла род наш, – потому Он посадил среди городов судей, как бы каких врачей, чтобы они, истребляя злобу, как бы какую заразу любви, собирали всех в одно. А чтобы не только в городах, но и в каждом доме было великое согласие, Он почтил мужа властью и преимуществом, а жену вооружил страстью, и между обоими поставил дар чадородия, употребив кроме того и другие связи любви. Не все Он предоставил мужу, и не все – жене, но все разделил между обоими, вручив ей дом, а ему торжище, предоставив ему снискивать пропитание, – он именно возделывает землю, – а ей устраивать одежду, – именно пряжа и ткание дело жены, ей дал Он искусство прясть. Но да погибнет сребролюбие, нарушающее такой порядок! Изнеженность многих обратила и мужей к пряже и дала им в руки ткацкие челноки, уток и кросна. Впрочем и при этом сияет промышление божественного домостроительства. И жена весьма нам нужна в других вещах необходимейших, и низшие нужны нам для поддержания нашей жизни: потребность эта такова, что хотя бы кто был богаче всех людей, однако не может чуждаться общения с другими и не нуждаться в беднейшем. Не только бедные имеют нужду в богатых, но и богатые в бедных, и первые даже более в последних, нежели последние в первых.

5. Чтобы тебе видеть это яснее, построим, если угодно, два города, один состоящий из богатых, а другой – из бедных; пусть в городе богатых не будет ни одного бедного, а в городе бедных ни одного богатого человека; отделим тщательно один от другого и посмотрим, который из них более будет в состоянии удовлетворить себе. Если найдем, что город бедных может сделать это, то очевидно, что богатые более будут нуждаться в них. В городе богатых не будет ни одного ремесленника, ни строителя, ни плотника, ни сапожника, ни хлебопекаря, ни земледельца, ни кузнеца, ни веревочника, – ни одного из подобных людей. Да и кто из богатых захочет когда-нибудь приняться за такие дела, если и сами занимающиеся ими, когда разбогатеют, не переносят трудностей таких работ? Как же будет существовать этот город? За деньги, скажешь, богатые купят все это у бедных? Следовательно, они не удовлетворяют сами себе, если нуждаются в бедных. Как они будут строить дома? Или купят и их? Но это невозможно по существу дела. Потому необходимо пригласить сюда ремесленников и нарушить закон, который мы постановили вначале, когда населяли город; помните, мы сказали, чтобы не было в нем ни одного бедного. Но вот нужда, против нашей воли, призвала и поселила их здесь. Отсюда видно, что городу невозможно существовать без бедных; и если город будет продолжать не принимать никакого из них, то он уже не будет городом и погибнет. Итак, он не удовлетворит себе, если не соберет у себя бедных, как бы каких спасителей. Посмотрим теперь на город бедных, будет ли и он так нуждаться, лишившись богатых. Но наперед определим богатство и объясним, в чем оно состоит. Что же такое – богатство? Золото, серебро, драгоценные камни, шелковые, пурпуровые и золотые одежды. Объяснив, что такое богатство, извергнем его из города бедных, если хотим устроить чисто город бедных; пусть здесь даже во сне не видится золото и золотые одежды, а если хочешь, то и серебро и серебряные вещи. Что же, скажи мне, в нужде ли будут жить обитатели этого города? Нет. Нужно ли построить дом, для этого требуется не серебро, золото и жемчуг, но искусство и руки, и не просто руки, а мозолистые, пальцы заскорузлые, великая сила, дерево и камни; нужно ли выткать одежду, для этого опять требуется не золото и серебро, но руки, искусство и способные к работе женщины; нужно ли копать и возделывать землю, для этого также кто нужен – богатые или бедные? Очевидно, что бедные. Если надобно будет ковать железо, или делать что-нибудь другое подобное, для этого особенно требуется нам такой народ. Когда же нам могут быть нужны богатые? Уж не тогда ли, когда бы потребовалось разрушить город? Подлинно, если с их появлением эти любомудрые люди, – любомудрыми я называю тех, которые не ищут ничего лишнего, – впадут в страсть к золоту и жемчугу, предадутся праздности и роскоши, то они погубят все. Если же, скажешь, богатство бесполезно, то для чего оно дано Богом? А откуда известно, что богатство от Бога? Писание, скажешь, говорит: "Мое серебро и Мое золото", и кому хочу, дам его (Агг.2:8). Здесь, если бы не было стыдно, я засмеялся бы громким смехом, в посмеяние говорящих это; как малые дети, сидящие за царской трапезой, вместе с такой пищей кладут в рот все, что случится, так и они, вместе с словами божественных Писаний, приводят и свои вымыслы. Я знаю, что слова: "Мое серебро и Мое золото" сказаны пророком; но слова: и кому хочу, дам его не прибавлены, а привнесены этими невеждами. А для чего они сказаны, я объясню вам. Пророк Аггей часто обещал иудеям, что, по возвращении их из Вавилона, храм будет восстановлен в прежнем виде, но некоторые не верили словам его и считали почти невозможным, чтобы дом (Божий) опять явился таким же из пепла и праха; потому он, чтобы уничтожить их неверие, говорит им от лица Божия как бы так: чего вы страшитесь? Почему не веруете? "Мое серебро и Мое золото"; Я не имею нужды занимать у других, чтобы украсить дом Свой. В подтверждение этого он присовокупил: "слава сего последнего храма будет больше, нежели прежнего" (Агг.2:10). Итак, не будем вплетать паутинных тканей в царскую одежду: ведь если тот, кто был бы обличен в примешивании к багрянице негодных нитей, подвергся бы жестокой казни, то тем более в предметах духовных подобный поступок есть немаловажный грех. Но что я говорю о прибавлении и убавлении? От одной точки и от одного неправильного чтения (Писания) часто рождались многие нелепые мысли.

6. Откуда же, скажешь, богатые? Ведь сказано: "бедность и богатство – от Господа" (Сир.11:14). Но спросим возражающих нам: всякое ли богатство и всякая ли бедность от Господа? Кто может сказать это? Мы видим, что многие собирают великое богатство хищением, гробокопательством, чародейством и другими подобными способами, и, владея им, даже недостойны жизни. Что же, отвечай мне, можно ли сказать, что это богатство от Бога? Нет. Откуда же? От греха. Блудница, оскверняя свое тело, обогащается; благообразный юноша, часто продавая красоту свою, постыдно приобретает золото; гробокопатель, разрывая могилы, собирает неправедное богатство; также – и вор, подкапывая стены. Итак всякое ли богатство от Бога? Что же, спросишь, скажем мы на упомянутое изречение? Наперед выслушай, что бывает и бедность не от Бога, а потом обратимся к упомянутому изречению. Когда какой-нибудь невоздержный юноша растратит богатство на блудниц, на чародеев, или на какие-нибудь другие подобные прихоти, и сделается бедным, то не явно ли, что это произошло не от Бога, но от собственного его невоздержания? Также, если кто сделается бедным от праздности, если кто впадет в нищету от безрассудства, или от того, что предпринимал дела опасные и беззаконные, то не совершенно ли явно, что никто из них и им подобных не введен в эту бедность Богом? Итак, Писание говорит ложь? Да не будет! Но заблуждаются те, которые не исследуют всего написанного с надлежащим тщанием. Ведь если известно, что Писание не ложно, и если доказано, что не всякое богатство от Бога, то недоумение происходит от вины невнимательных читателей. Здесь, освободив Писание от нареканий, нам следовало бы остановиться, чтобы тем наказать вас за небрежение к Писанию; но так как я весьма жалею вас и не могу долго видеть вас в смущении и беспокойстве, то теперь же предложу и разрешение, объяснив наперед, кто сказал упомянутые слова, когда и кому. Бог не одинаково беседует со всеми, подобно как и мы не одинаково говорим с детьми и с людьми взрослыми. Когда же это сказано, кем и кому? Соломоном, в Ветхом Завете, иудеям, не знавшим ничего, кроме предметов чувственных, и по ним судившим о силе Божией. Они говорили: "Может ли Он дать и хлеб?" (Пс.77:20). И еще: "какое знамение" покажешь нам? "Отцы наши ели манну в пустыне" (Ин.6:30-31). "Их бог – чрево" (Флп.3:19). Таким образом они судили о Боге; потому (Премудрый) говорит им, что для Него возможно и это, – делать и богатыми и бедными, не потому, будто Он непременно делает это, но может делать, когда хочет. Так (пророк) говорит: "запретит Он морю, и оно высыхает, и все реки иссякают" (Наум.1:4); но этого никогда не было. Как же пророк говорит об этом? Не как о бывающем всегда, но как о том, что Он может сделать. Какую же Он посылает бедность и какое богатство? Вспомни патриарха и узнаешь, какое богатство посылается Богом. Он сделал богатым Авраама и после него Иова, как этот последний сам говорит: "неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать?" (Иов.2:10). И богатство Иакова происходило отсюда. Бывает от Него и бедность, достойная одобрения, которую некогда Он предлагал богатому в следующих словах: "если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и приходи и следуй за Мною" (Мф.19:21); также – ученикам, когда давал им следующую заповедь: "не берите с собою ни золота, ни серебра, ни двух одежд" (Мф.10:9-10). Итак, не говори, что Он дает всякое богатство; известно, что оно собирается и убийствами, и хищением, и множеством других способов. Но возвратимся к прежнему вопросу. Если богатые нисколько не полезны нам, то для чего они и существуют? Что сказать на это? То, что бесполезны те богатые, которые такими способами сами сделали себя богатыми, а обогащенные Богом весьма полезны. Это можешь узнать из самых дел их. Авраам владел богатством на пользу всех странников и имевших нужду. Когда пришли к нему три, как думал он, человека, то он заколол тельца и замесил три меры пшеничной муки; вспомни, как он, сидя у ворот во время полудня, щедро и усердно разделял со всеми свое имущество, предлагая кроме имущества и телесное служение, и притом в такой старости; он был пристанищем странников и терпевших нужду, и не считал своим ничего, даже собственного сына, – по повелению Божию, отдал и его; отдал вместе с сыном и себя и весь дом, когда поспешал спасти племянника; притом делал это не для приобретения имущества, но единственно по человеколюбию, так как, когда спасенные им сделали его распорядителем добычи, он отказался от всего, "даже нитки и ремня от обуви" (Быт.14:23).