Текст книги "Творения, том 10, книга 1"

Автор книги: Иоанн Златоуст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 34 страниц)

5. Мне кажется, что речь о закваске в особенности относится к священникам, которые терпят внутри много старой закваски, не извергая из пределов, т.е. из Церкви, любостяжателей, хищников и всего, что отлучает от царствия небесного. Подлинно, любостяжание есть старая закваска, и куда оно ни попадет, в какой дом ни вторгнется, делает его нечистым. Хотя бы ты немногое приобрел неправедно, заквасишь этим все свое состояние. Потому часто немногое, приобретенное бесчестно, ниспровергало многое, накопленное честно. Нет ничего опаснее любостяжания; хотя бы ты к своему казнохранилищу приделывал ключи, двери, запоры, напрасно будешь все делать, если запер внутрь любостяжание, этого злейшего разбойника, который может отнять у тебя все. Как же, скажешь, многие любостяжатели не подвергаются этому? Непременно подвергнутся, хотя и не вдруг; а если избегнут теперь, то тем страшнее будет тогда; они соблюдаются для большего наказания. Притом, если они сами избегнут, то наследники их испытают это. Но, скажешь, справедливо ли это? И весьма справедливо. Получивший наследство, приобретенное неправедно, хотя сам и не похищал, но владеет чужой собственностью, знает это хорошо, и потому справедливо может пострадать. Если бы ты взял что-нибудь от грабителя, а потом ограбленный пришел бы к тебе и стал требовать свое обратно, то мог ли бы ты оправдываться тем, что не ты ограбил его? Отнюдь нет. Что отвечал бы ты, скажи мне, против обвинения? Что другой отнял? Но ты владеешь. Что другой ограбил? Но ты пользуешься. Это известно и из законов внешних (языческих), которые. не касаясь похитителей и грабителей, повелевают взыскивать с тех, у кого кто найдет свою собственность. Итак, если ты знаешь обиженных, то вознагради их и сделай так, как сделал Закхей, с великим избытком (Лк.19:8): а если не знаешь, то я укажу тебе другой путь и не лишу тебя врачества: раздай все бедным, и таким образом исправишь зло. Если же иные передали такое имущество детям и внукам, то они испытали вместо одного другое зло. Но что я говорю о том, что бывает здесь? Не будет говорено об этом в тот день, когда предстанут обнаженными те и другие, и ограбленные и грабители, или лучше сказать, не одинаково обнаженными. От имущества они будут одинаково обнажены, но одни из них будут покрыты грехами, нажитыми с имуществом. Что мы сделаем в тот день, когда обиженный и лишившийся всей своей собственности предстанет пред страшным судилищем, и никто не будет защищать тебя? Что ты скажешь Судие? Теперь ты можешь обмануть суд человеческий, а тогда того суда уже – нет; или лучше, не можешь и теперь, потому что и теперь тот суд – в силе. Бог видит все совершающееся и близок к обижаемым, даже и не призываемый (Пс.114:18). Пострадавший, хотя бы он был и недостоин того, чтобы мстить за него, непременно имеет Бога мстителем за себя, потому что причиненное ему зло неугодно Богу. Как же, скажешь, такой-то нечестивец благоденствует? Но не до конца. Послушай, что говорит пророк: "не завидуй делающим беззаконие, ибо они, как трава, скоро увянут" (Пс.36:1-2). Где, скажи мне, хищник, переселившийся отсюда? Где его светлые надежды? Где громкое имя? Не все ли прошло? Не все ли, принадлежавшее ему, – тень и сновидение? Тоже будет и с каждым таким человеком, настоящим и будущим. Но не так бывает с святыми мужами, и об них нельзя сказать того же, т.е. что все, принадлежащее им, – тень, сновидение и мечта. Если хочешь, приведем в пример того, которого изречения пред нами, скинотворца, киликиянина, которого даже и отец неизвестен. Но возможно ли, скажешь, мне быть таким же? А ты решительно хочешь, твердо желаешь и стремишься быть таким же? Да, говоришь ты. Так иди же тем самым путем, которым шел он и другие вместе с ним. А каким они шли путем? Один говорит: "в голоде и жажде и в наготе" (2Кор.11:27); другой: "серебра и золота нет у меня" (Деян.3:6). Так они ничего не имели, и между тем всем обладали (2Кор.6:10).

6. Что может быть почтеннее этих слов? Что блаженнее и счастливее (такого состояния)? Другие хвалятся противным и говорят: я имею столько-то и столько-то талантов золота, множество десятин земли, домов и слуг; а он – тем, что ничего не имеет, и не стыдится своей бедности, как делают люди безрассудные, не скрывается, но даже хвалится. Где теперь богатые, считающие проценты и проценты на проценты, готовые отнять собственность у всех и никогда не насыщающиеся? Послушайте слов Петра, внушающих, что бедность есть мать богатства, что она, хотя не имеет ничего, но богаче облеченных в диадемы. Она, не имея ничего, воскрешала мертвых, исцеляла хромых, изгоняла бесов и делала то, чего не могли дать облеченные в багряницы и управлявшие великими и грозными войсками. Это – слова мужей, уже переселившихся на небо и достигших самого верха. Так, можно ничего не иметь и всем обладать, ничего не приобретать и всем владеть. А если мы будем стараться приобрести все, то лишимся всего. Может быть, эти слова кажутся загадкой, но они – не загадка. Как же, скажешь, не имеющий ничего обладает всем? Не скорее ли имеющий все? Нет, а совершенно напротив. Не имеющий ничего имеет в своей власти все, как и было с апостолами: во всей вселенной для них были открыты все домы, все принимали их с радостью, как друзей и родственников. Пришли они к порфиропродательнице, и она, как служанка, предложила им свою собственность (Деян.16:14-15); пришли к темничному стражу, и он открыл им весь дом свой (16:34); также и ко многим другим. Так они ничего не имели, и всем обладали! Они "ничего из имения своего не называли своим" (Деян.4:32), и потому все принадлежало им. Кто считает все общим, тот пользуется не только своей собственностью, но и собственностью других, как своей; а отделяющий себя и считающий себя господином только своей собственности не владеет и ею. Это будет яснее из примера. Кто решительно ничего не имеет, ни дома, ни трапезы, ни лишней одежды, но всего лишил себя для Бога, тот пользуется чужим, как своим, и от всех получит, чего захочет; таким образом не имеющий ничего обладает всем. А имеющий что-нибудь не владеет и этим, потому что имеющему никто ничего не даст, и его собственность скорее сделается жертвой разбойников, воров, клеветников, перемены обстоятельств и всего другого, нежели будет его собственностью. Павел протек всю вселенную, не имея у себя ничего, шел не к друзьям и не к знакомым, – так как в начале он был общим врагом всех, – и владел всем, когда приходил. Анания и Сапфира, желая удержать малую часть из своей собственности, лишились всего вместе с самой жизнью (Деян.5:1-9). Итак оставь свое, чтобы тебе пользоваться чужим, как своим. Впрочем не знаю, каким образом я дошел до такой крайности, беседуя с людьми, которые любят уделять хотя малую часть из своего имения.

Пусть же наши слова относятся к людям совершенным; а менее совершенным скажем следующее: уделяйте от имения своего нуждающимся, и таким образом умножайте свое богатство, потому что "благотворящий бедному дает взаймы Господу", говорит (Премудрый) (Притч.19:17). Если же ты не хочешь терпеть и ожидать времени воздаяния, то вспомни о тех, которые дают взаймы деньги людям. Они не тотчас берут проценты, но стараются как можно долее держать капитал в руках должника, только бы верно было возвращение и надежен взявший взаймы. Пусть будет то же и здесь: оставь свое в руках Божиих, чтобы Он воздал тебе многократную награду. Не старайся получить все здесь; если ты все получишь здесь, то какое воздаяние получишь там? Потому и Бог соблюдает награды там, что настоящая жизнь скоропреходяща. Правда, Он подает и здесь: "ищите", говорит, "Царства Небесного, и это все приложится вам" (Мф.6:33): но мы будем взирать туда, и не будем спешить получать воздаяние за все, чтобы не уменьшить нашей награды, но ожидать того времени. Тамошние проценты не таковы, как здесь, но какие свойственно получать от Бога. Потому соберем их там, как можно более, и таким образом перейдем отсюда, чтобы нам сподобиться и настоящих и будущих благ, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, со Святым Духом, слава, держава, честь: ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

[1] В синод.пер.: сорок

БЕСЕДА 16

"Я писал вам в послании – не сообщаться с блудниками; впрочем не вообще с блудниками мира сего, или лихоимцами, или хищниками, или идолослужителями, ибо иначе надлежало бы вам выйти из мира сего. Но я писал вам не сообщаться с тем, кто, называясь братом, остается блудником, или лихоимцем, или идолослужителем, или злоречивым, или пьяницею, или хищником; с таким даже и не есть вместе" (1Кор.5:9-11).

1. Когда (апостол) говорил: "вместо того, чтобы лучше плакать, дабы изъят был" такой, и: "очистите старую закваску", то (коринфяне) могли подумать, что надобно избегать всех блудников (так как если согрешивший сообщает свою заразу не согрешившим, то тем более должно удаляться согрешающих из внешних); если не должно щадить своего за тот вред, который происходит от него, то тем более – чужих); а допустив это, они должны были удаляться и блудников языческих. Так как это невозможно, и такое требование только более раздражило бы их, то апостол делает оговорку и говорит: "Я писал вам не сообщаться с блудниками; впрочем не вообще с блудниками мира сего". Слово: вообще употребляет в смысле оговорки. Чтобы они не подумали, что он не заповедует им этого, только как несовершенным, а что совершенные могут делать и это, он объясняет, что это невозможно, хотя бы они и желали; иначе надлежало бы искать другой вселенной. Потому и прибавляет: "ибо иначе надлежало бы вам выйти из мира". Видишь ли, как он не хочет отягощать их, а всегда обращает внимание не только на возможность, но и на удобство заповедей? Как возможно, говорит, чтобы человек, имея дом и детей, исполняя общественные обязанности, будучи ремесленником или воином, при таком множестве язычников, всегда избегал блудников? Блудниками мира он называет блудников из язычников. "Но я писал вам", если кто из братий будет таков, "с таким даже и не есть вместе". Здесь он намекает им на других, живущих порочно. Но как брат может быть идолослужителем? Так, как некогда самаряне, которые только в половину держались благочестия. С другой стороны он здесь предначинает речь об идоложертвенном, которую намерен был изложить после. "Или лихоимцем". Отвергает и таких людей; потому и говорит после: "для чего бы вам лучше не оставаться обиженными? для чего бы вам лучше не терпеть лишения? Но вы сами обижаете и отнимаете" (6:7-8). "Или пьяницею". И за это осуждает после, когда говорит: "иной бывает голоден, а иной упивается" (11:21), и: "пища для чрева, и чрево для пищи" (6:13). "Или злоречивым, или хищником". Таких людей он укорял прежде. Затем представляет причину, почему он не заповедует не сообщаться с такими людьми из язычников, доказывая, что это не только невозможно, но и излишне. "Ибо что мне судить и внешних?" (ст.12). Внутренними он называет христиан, а внешними – язычников, как говорит и в другом месте: "надлежит ему также иметь доброе свидетельство от внешних" (1Тим.3:7); и в послании к Фессалоникийцам говорит то же: "не сообщайтесь с ним, чтобы устыдить его. Но не считайте его за врага, а вразумляйте, как брата" (2Фес.3:14-15). Впрочем там он не представляет причины. Почему? Потому, что там он хотел ободрить, а здесь не то; там не такой грех, какой здесь; там он обличает меньший грех – праздность, а здесь – блуд и другие тягчайшие грехи. Кто будет сообщаться с язычниками, тому он не запрещает есть с ними, по той же причине. Так поступаем и мы: о детях и братьях имеем полное попечение, а о чужих заботимся не много. Но что же? Разве Павел не заботился о внешних? Заботился, но преподавал им заповеди уже тогда, когда они принимали проповедь и покорялись учению Христову; а пока они не обратились, дотоле излишне было бы говорить о заповедях Христовых тем, которые даже не знали Христа. "Не внутренних ли вы судите? Внешних же судит Бог" (1Кор.5:12-13). Чтобы из слов его: "что мне судить и внешних?" – кто-нибудь не вывел заключения, что язычники останутся безнаказанными, он указывает им на другой суд – страшный. Говорит это, чтобы устрашить внешних и вместе утешить своих, и чтобы показать, что это временное наказание избавляет от вечного и бесконечного, как и в другом месте сказал: "будучи же судимы, наказываемся от Господа, чтобы не быть осужденными с миром" (1Кор.11:32); и: "истреби зло из среды себя" (Втор.17:7).

2. Он заимствовал изречение из Ветхого завета, чтобы с одной стороны внушить, что и они сами получат величайшую пользу, освободившись как бы от опасной заразы, а с другой стороны показать, что это не нововведение, а еще древним законодателем заповедано отлучать таких людей. Впрочем там было строже, а здесь снисходительнее. При этом справедливо можно спросить, почему там законодатель позволял казнить грешника и побивать камнями, а здесь не так, но ведет его к покаянию? Почему там узаконено так, а здесь иначе? По двум причинам: во-первых. потому, что новозаветные призваны к большему подвигу, следовательно имеют нужду в большем снисхождении; во-вторых, и справедливее, потому, что облегчение в наказании скорее располагает их к покаянию и исправлению, а ветхозаветных оно привело бы к большему развращению. Если они, и видя наказание своих предшественников, оставались при тех же грехах, то тем более закосневали бы в таком состоянии, если бы иные из них не былн наказываемы. Потому-то там прелюбодей и убийца немедленно предавались смерти, а здесь, если очистятся покаянием, избегают наказания. Впрочем, можно встречать и в Новом завете наказания более строгие, нежели в Ветхом, И в Ветхом более легкие, нежели в новом, откуда видно, что эти заветы сродны и принадлежат одному и тому же законодателю. Там и здесь наказания иногда вдруг следуют за преступлением, иногда спустя долгое время, а нередко не бывает и этого, но Бог удовлетворяется одним покаянием. Так в Ветхом завете Давид, совершивший прелюбодеяние и убийство, спасся покаянием, а в Новом Анания, утаивший немного из цены за имение, погиб вместе с женой. Если же в Ветхом больше примеров строгости, а в Новом – напротив, то различие такого домостроительства происходит от различия лиц. "Как смеет кто у вас, имея дело с другим, судиться у нечестивых, а не у святых?" (1Кор.6:1)? И в этом опять апостол обличает их, как в деле известном; там говорит: отнюд слышится в вас блужение; а здесь: смеет ли кто от вас? В самом начале выражает гнев и показывает, что это дело нескромное и законопреступное. Но почему он завел речь о любостяжании и о том, что не должно судиться у внешних? Следуя своему правилу. А правилом его было – исправлять все грехи, какие встречаются; например, рассуждая об общественных трапезах, он завел речь о таинствах. Так и здесь, упомянув о любостяжательных братиях, по пламенной ревности к исправлению согрешающих, он уже не соблюдает порядка, но обличает грех, какой представился по ходу речи, и потом возвращается к прежнему предмету. Послушаем же, что он говорит об этом. "Как смеет кто у вас, имея дело с другим, судиться у нечестивых, а не у святых?" Самими названиями раскрывает грех, обличает и отклоняет от него. Сначала он не отвергает вовсе суда у верных; но когда уже сильно обличил их, тогда и вовсе запрещает судиться. Если, говорит, непременно нужно судиться, то не следует у неверных, а лучше и вовсе не судиться. Впрочем последнюю мысль он высказывает после, а теперь пока запрещает только судиться у посторонних. Не странно ли, говорит, для примирения с другом избирать посредником врага? Не стыдно ли и не срамно ли, что язычник садится судить христианина? Если же не должно судиться у язычников в делах частных, то как можно обращаться к ним в делах более важных? И смотри, как он выражается. Не сказал: у неверных, но: у неправедных; употребляет такое выражение, какое особенно нужно было ему для предположенной цели, для того, чтобы исправить и отклонить. Говоря о суде и имея в виду, что судящиеся ничего так не желают от судей, как великой заботы о правосудии, он этим самым и вразумляет их, как бы так говоря: куда ты идешь и что делаешь, человек, поступая вопреки собственному желанию, ища правды у людей неправедных? Тяжело было прямо услышать запрещение судиться; потому он не вдруг заповедует это, но сначала только переменяет судью, обращая судившихся от внешних к Церкви; а потом, так как судиться у своих казалось унизительным, особенно тогда, – потому что они, будучи по большей части из простых людей, может быть, не способны были разбирать дела и были не столь сведущи в законах и искусны в красноречии, как судъи внешние, – то смотри, как он делает их достойными доверия, называя сперва святыми. Но так как это свидетельствовало о чистоте их жизни, а не об искусстве выслушивать дела, то смотри, как он обращает речь и к этому предмету, и говорит: "разве не знаете, что святые будут судить мир?" (ст.2).

3. Если же ты будешь судить некогда язычников, то как допускаешь им судить тебя теперь? Судить будут (святые), не сами заседая и требуя отчета, но осудят. Это выражает апостол словами: "если же вами будет судим мир, то неужели вы недостойны судить маловажные дела?". Не сказал: от вас, но: вами, как и Господь сказал: "царица южная восстанет, и осудит род сей", и: "ниневитяне восстанут и осудят род сей" (Мф.12:41-42). Они видят одно и то же с нами солнце и участвуют в одном и том же, и между тем если мы окажемся верующими, а они неверующими, то им невозможно будет сослаться на незнание; мы осудим их тем, что мы сделали; и много подобных найдется тогда способов осуждения. А чтобы кто не подумал, что он говорит о ком-нибудь другом, смотри, как он обобщает речь: "если же вами будет судим мир, то неужели вы недостойны судить маловажные дела?[1]". Поведение ваше, говорит, наносит вам стыд и невыразимое бесчестие. Коринфяне, вероятно, стыдились судиться у своих судей; потому он говорит: напротив, стыдитесь того, что вы судитесь у внешних; их судилища маловажны, а не те. "Разве не знаете, что мы будем судить ангелов, не тем ли более [дела] житейские?" (ст.3). Некоторые говорят, что здесь он разумеет священников; но нет, – он говорит о демонах. Если бы он говорил о порочных священниках, то разумел бы их выше, когда говорил: вами суд приимет мир, – потому что порочных людей Писание обыкновенно называет миром, – и не стал бы говорить о том же в другой раз, тем более не сказал бы об этом после первого, как бы о чем-то более важном. Он говорит здесь о тех ангелах, о которых говорит Христос: "идите в огонь, уготованный диаволу и ангелам его" (Мф.25:41), и сам Павел: "ангелы[2] его принимают вид служителей правды" (2Кор.11:15). Когда эти бестелесные силы окажутся хуже нас, облеченных плотью, то подвергнутся тягчайшему наказанию. Если же кто еще станет спорить, что здесь говорится о священниках, то мы спросим: о каких священниках? Конечно о тех, которые вели себя по-житейски? Но как же он говорит, что "мы будем судить ангелов", а не дела житейские, противопоставляя ангелов делам житейским? Это спраедливо в том смысле, что они по превосходству своей природы не имеют нужды (в житейском). "А вы, когда имеете житейские тяжбы, поставляйте[3] [своими судьями] ничего не значащих в церкви" (ст.4). Желая с особенной силой вразумить нас, что не должно, в чем бы то ни было, обращаться к внешним судьям, и видя представляющееся возражение, он наперед разрешает его. Смысл слов его следующий: может быть, кто скажет, что между вами нет ни одного мудрого или способного разбирать дела, но все не способны к тому: что же? Хотя бы, говорит, у вас не было ни одного мудрого, поручайте это дело самым последним. "К стыду вашему говорю" (ст.5). Осуждает такое возражение, как пустой предлог; потому и продолжает: "неужели нет между вами ни одного разумного?" Неужели, говорит, у вас такая скудость? Неужели у вас так редки умные люди? Последующим прибавлением еще более поражает их; именно, сказав: "неужели нет между вами ни одного разумного" – присовокупляет: "который мог бы рассудить между братьями своими". Когда брат судится с братом, то для посредника в тяжбе не нужны большая мудрость и искусство, но к разрешению спора много могут содействовать расположенность и родство. "Но брат с братом судится, и притом пред неверными" (ст.6). Видишь ли, как благоразумно он сперва унизил судей, назвав их неправедными, а теперь пристыжает (коринфян), называя (этих судей) неверными? И действительно, весьма стыдно, если между братьями не может быть примирителем священник, но оказывается нужным прибегать к внешним. Указав на уничиженных, он не то говорит, что на месте судей должны быть люди самые негодные, но пристыжает их. Что суд надобно предоставлять людям, способным разбирать дела, это он выразил в словах: "неужели нет между вами ни одного разумного?". А чтобы совершенно заградить им уста, говорит, что если бы даже между ними не было ни одного мудрого, то лучше предоставить дела на суд немудрых, нежели судиться у внешних. Не нелепо ли, в случае домашней ссоры, не обращатъся ни к кому из посторонних и стыдиться, если домашние дела разгласятся вне дома; а из Церкви, которая есть сокровищница неизреченных таинств, все выносить наружу? Но брат с братом судится, и то пред неверными. Двойная вина: та, что судится, и та, что судится у неверных. Если судиться с братом само по себе есть грешное дело, то судящийся у внешних заслуживает ли какого-либо оправдания? "И то уже весьма унизительно для вас, что вы имеете тяжбы между собою" (ст.7). Видишь ли, до каких пор он не высказывал этого и как благовременно искореняет это (зло)? Я еще не исследую, говорит, того, кто прав и кто неправ; уже по тому самому, что судятся, оба они достойны осуждения и ничем один другого не лучше.

4. Справедливо или несправедливо брат судится с братом, это – другой вопрос. Не говори же, кто причинил обиду; осуждаю тебя уже за то, что судишься. Если не сносить обиды – грех, то нанесение обиды какого достойно осуждения? "Для чего бы вам лучше не оставаться обиженными? для чего бы вам лучше не терпеть лишения? Но вы [сами] обижаете и отнимаете, и притом у братьев" (ст.7-8). Здесь два преступления, или лучше, три и даже четыре. Одно то, что не сносят обиды; другое, что сами обижают; третье, что ищут суда у неправедных; четвертое, что поступают так с братом. Не одинаково судятся грехи, когда они совершаются против кого-нибудь случайно попавшегося, или против собственного члена; в последнем случае обнаруживается больше бесстыдства; там оскорбляется одно естество, а здесь самая личность. Пристыдив их таким образом общими соображениями, а больше всего ожидающими их наградами, он заключает увещание угрозой, усиливает речь и говорит: "или не знаете, что неправедные Царства Божия не наследуют? Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники – Царства Божия не наследуют" (ст.9-10). Что говоришь ты? Беседуя о любостяжателях, для чего упоминаешь о таком множестве беззаконников? Так, отвечает; но я делаю это, не смешивая предметы речи, а продолжая ее по порядку. Действительно, как в беседе о блудниках он упомянул о всех, так опять и здесь, беседуя о любостяжателях, исчисляет всех грешников, чтобы приготовить к обличению тех, которые сознают за собой такие дела. Когда кто беспрестанно слышит о наказании, ожидающем других, то сам делается доступнее для вразумления, потому что прилагает это наказание и к собственным своим грехам. Апостол произносит здесь угрозу не потому, чтобы он знал за коринфянами все эти грехи и укорял за них; но потому, что внимание слушателя привлекается и поддерживается преимущественно тогда, когда речь касается его не прямо, а неопределенно, прикровенно поражая его совесть. Не льстите себе. Здесь он разумеет некоторых говоривших, как и ныне многие говорят: Бог человеколюбив и благ, Он не мстит за преступления, нам нечего бояться, Он никогда не накажет ни за какой грех. Потому и говорит: не льстите себе. Ведь крайнее обольщение и заблуждение – надеясь на приятное, получить противное, и думать о Боге так, как не думают и о человеке. Потому пророк говорит от лица Божия: "ты подумал беззаконие, будто Я буду тебе подобен. Я обличу тебя и представлю пред лицем твоим грехи твои" (Пс.19:21). И Павел (говорит) здесь: "Не обманывайтесь: ни блудники", – поставляет наперед уже осужденного грешника, – "ни прелюбодеи, ни малакии, ни пьяницы, ни злоречивые Царства Божия не наследуют".

Многие осуждали это место, как слишком жестокое, так как апостол здесь наряду с блудником, прелюбодеем и мужеложником ставит пьяницу и злоязычника: грехи не равны, – почему же равны наказания? Что сказать на это? А то, что пьянство и злоречие – грехи немаловажные, если и Христос признал повинным геенне того, кто назовет брата безумным (Мф.5:22). Отсюда часто происходило убийство; от пьянства и народ иудейский впал в весьма тяжкие грехи. Притом апостол говорит здесь не о наказании, а о лишении царствия. Царствия одинаково лишатся, как тот, так и другой; а будет ли между ними какое-нибудь различие в геенне, о том говорить теперь не время; мы теперь рассуждаем не об этом. "И такими были некоторые из вас; но омылись, но освятились" (ст.11). Сильно он укоряет их этими словами; подумайте, говорит, от каких зол Бог избавил вас, какое явил вам доказательство своего человеколюбия; и не ограничил Своего милосердия одним избавлением от зол, но простер Свое благодеяние еще далее: сделал вас чистыми. Да и только ли? Нет, – еще и освятил; и это не все, – и оправдал. Освободиться от грехов – уже великий дар; но Он еще обогатил вас бесчисленными благами; притом именем Господа нашего Иисуса Христа, не таким-то и таким-то, но и Духом Бога нашего. Итак, возлюбленные, зная это и представляя величие дарованных нам благ, будем жить благочестиво, соблюдая себя чистыми от всех исчисленных грехов; будем убегать внешних судилищ, бывающих на торжищах, и сохранять благородство, которое даровал нам Бог. Подумай, какой стыд, когда язычник восседает и производит над тобою суд!

5. Но, скажешь, что, если свой судит несправедливо? Почему же так, скажи мне? По каким законам судит язычник и по каким христианин? Разве не известно, что язычник – по человеческим, а христианин – по божеским? Следовательно, правды больше здесь, потому что законы ниспосланы с неба. Во внешних судилищах, кроме сказанного, есть еще много подозрительного: и искусство риторов, и недобросовестность судей, и многое другое, чем нарушается правосудие; а здесь нет ничего такого. Что делать, скажешь, когда противник из числа сильных? Тогда особенно и должно судиться здесь; во внешних судилищах он непременно преодолеет тебя. Если же он не хочет этого и, презирая внутренние судилища, насильно влечет к внешним, то лучше добровольно потерпеть то, чему там ты подвергнешься против воли, и не судиться, чтобы получить и награду. "Кто захочет судиться с тобою", говорит (Господь), "и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду"; и: "мирись с соперником твоим скорее, пока ты еще на пути с ним" (Мф.5:40,25). Впрочем, нужно ли нам распространяться? Сами защитники внешних судилищ очень часто говорят, что лучше обходиться без них.

О, деньги, или лучше, о, безумная страсть к деньгам! Она низвращает и ниспровергает все; для денег многим все кажется баснею и пустяками. Что мирские люди заводят тяжбы в судилищах, это еще не удивительно; но когда многие из отрекшихся от мира делают то же, это уже не заслуживает никакого прощения. Если хочешь видеть, как Писание повелевает тебе удаляться от этой нужды, т.е. от судилищ, и для кого существуют законы, то послушай, что говорит Павел: "закон положен не для праведника, но для беззаконных и непокоривых" (1Тим.1:9). Если же он говорит так о (законе) Моисеевом, то тем более – о (законах) внешних. И подлинно, когда ты сам оскорбляешь, то явно, что ты не праведник; а когда тебя оскорбляют и ты терпишь, – что особенно и свойственно праведнику, – то не имеешь нужды в законах внешних. Но, скажешь, могу ли я терпеть, когда меня оскорбляют? А Христос заповедал еще больше. Он заповедал оскорбляемому не только терпеть, но и благодетельствовать оскорбляющему и готовностью к терпению побеждать (злое) расположение оскорбляющего. Он не сказал: желающему судиться с тобой и взять у тебя ризу отдай ризу, но – вместе с ней отдай ему и срачицу. Побеждай его, говорит, терпением, а не оскорблением с своей стороны: вот славная и блистательная победа! Потому и Павел далее говорит: "и то уже весьма унизительно для вас, что вы имеете тяжбы между собою. Для чего бы вам лучше не оставаться обиженными?". Победа принадлежит скорее терпящему обиду, нежели не терпящему; постараюсь объяснить вам это. Положим, что не терпящий обиды ведет противника своего в судилище и одерживает верх; но тогда-то он сам и остается побежденным. Он подвергся тому, чего не хотел: противник принудил его огорчаться и судиться. Что в том, что ты одержал верх? Что в том, что обратно получил все деньги? Ты потерпел то, чего не хотел, будучи принужден судиться. Если же ты переносишь обиду, то побеждаешь; теряешь деньги, но приобретаешь победу при таком любомудрии, потому что, значит, противник не мог принудить тебя к тому, чего ты не хотел. Чтобы видеть, что это правда, скажи мне: кто победил – завистник, или сидевший на гноище? Кто побежден – лишенный ли всего Иов, или лишивший всего диавол? Явно, что лишивший всего диавол. Кого мы прославляем победителем – диавола ли, который поражал, или Иова, который был поражаем? Явно, что Иова. Правда, он не мог сохранить погибшего имущества и спасти детей своих; что я говорю: имущества и детей? – не мог сохранить даже телесного здоровья; однако победителем остался он, потерявший все имущество. Он не мог сохранить имущества, но всецело сохранил благочестие. Он не мог предотвратить погибель детей; но что из этого? Случившееся сделало их более славными и ему помогло среди искушений. Если бы он не пострадал и не потерпел нападений от диавола, то и не одержал бы такой блистательной победы. Если бы терпеть обиды было зло, то Бог не заповедал бы нам этого, потому что Бог не заповедует ничего худого. Или вы не знаете, что Он есть Бог славы (Пс.23:10), и не желает, чтобы мы подвергались бесславию, осмеянию и погибели, а доставляет нам все противоположное тому? Он заповедует нам терпеть обиды и все делает для того, чтобы отклонить нас от житейской суеты и научить, в чем состоят слава и бесславие, потеря н приобретение.