Текст книги "Сим-Сим, откройся!"

Автор книги: Инна Туголукова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

4

Утром ночное приключение показалось сном. Наталья ходила кругами, держала под прицелом вопрошающих глаз, но Сима упорно молчала. А что она могла рассказать? Как познакомилась на берегу с мужчиной по имени Вова и тут же отдалась ему без лишних слов?

«А если он сифилитик? – ужаснулась Сима. – Или, допустим, женат и имеет троих детей? Кто он? Откуда? Чем занимается? Ах да: „пулями вышивает…“ А вдруг он серийный убийца и пришьет тебя уже сегодня, если, конечно, ты снова потащишься к этому камню? Ведь не потащишься?»

Сима вспомнила Вову номер три и призналась себе, что не только потащится к камню, но едва сможет дождаться этой вожделенной минуты.

– Симчик, – не выдержала наконец Наташа, – ты где пропадала всю ночь?

– Гуляла… – отговорилась Сима.

– Одна? – не поверила соседка. – До самого утра?

Сима молча пожала плечами.

– Смотри, – предостерегла Наталья. – Я тертый калач и то иногда впросак попадаю. А тебя любой прохвост вокруг пальца обведет.

– Ты так говоришь, будто я вчера только из Урюпинска приехала, – возмутилась Сима. – Я, между прочим, в милиции работаю.

– Ну, ты из себя Каменскую-то не строй. Ты в пресс-центре работаешь.

– Можно подумать, что в пресс-центре одни лохи сидят. Да у нас такие сюжеты проходят – никакой Каменской не снилось! Так что я тоже стреляный воробей – на мякине не проведешь.

– То-то и оно, что воробей, – не сдавалась Наталья. – Он, надеюсь, не местный, этот твой бой-френд? А то здесь, среди аборигенов, такие виртуозы попадаются – во сне не приснится. Тонкие психологи – понимают, зачем сюда бабы едут. Это для них как спорт…

– Ну, я сюда не за этим приехала, – обиделась Сима. – И ты это прекрасно знаешь.

– Да я-то знаю…

– А тонкий психолог, по-твоему, не догадается?

– Поэтому ты и пришла сегодня под утро? – съязвила Наталья и, взглянув на обескураженную Симу, добавила: – Ты уже болтаешься у него на крючке. Все, ловушка захлопнулась.

– Тебя послушаешь, так ни порядочных людей, ни истинных чувств уже не существует.

– Да существуют! – отмахнулась Наташа. – Но есть еще и такие понятия, как курортный роман. Помни об этом и не строй иллюзий – вот и все, что я хочу тебе сказать.

– Но как же так можно… – развела руками Сима.

– Да можно, можно. Просто не стоит считать, что каждый, прибившийся к твоему берегу, мечтает на тебе жениться.

– Господи, да я и в голову не беру!..

– Вот и умница. А он что, из нашего санатория?

– Пока мне сие не известно, – честно призналась Сима и тут же замахала руками, увидев, что Наташа приготовилась произнести еще одну пламенную тираду. – Я знаю все, что ты мне сейчас скажешь, и готова подписаться под каждым словом. Обещаю, что вечером выведаю всю его подноготную.

– Если он, конечно, придет… – не удержалась Наталья.

Вова пришел. Когда Сима в назначенный час появилась на берегу, он сидел на своем камне, курил и задумчиво смотрел вдаль.

Сима тихо подошла сзади и закрыла ему глаза. Он взял ее руки, прижал к губам и сказал невнятно, в ладони:

– Я ждал этой минуты весь день.

Она наклонилась и прижалась щекой к волосам на затылке. Волосы были мягкими, как у ребенка, но пахли по-мужски: табачным дымом и… бензином? «И руки у него красивые, мужские, и видно, что рабочие», – подумала Сима и прошептала:

– Я ничего о тебе не знаю…

– Я расскажу тебе все, на что имею право, – пообещал Вова.

– В каком смысле? – не поняла она. – Кто-нибудь ограничивает твои права?

– Организация, в которой я работаю. Я не принадлежу себе, Сима.

– И чем же ты занимаешься?

– Ты смотрела «Семнадцать мгновений весны»?

Сима тупо кивнула.

– Тогда ты должна понимать…

– Ты что, резидент иностранной разведки? – ужаснулась она.

– Ну почему же иностранной?.. – удивился Вова. – Впрочем, – прервал он себя, – я уже сказал тебе больше, чем мог. Гораздо больше… Но может быть, это даже хорошо. Потому что теперь ты поймешь, почему сегодня, сейчас я должен уйти…

– Уйти… – как эхо повторила Сима.

– Да, родная. – Он порывисто прижал ее к себе. – Хорошо еще, что я успел предупредить тебя об этом. Чаще бывает наоборот. Но если это случится – а это случится, – не обижайся и знай: я обязательно вернусь, как только выполню свою работу, буду ждать тебя здесь, у этого камня…

Он взглянул на ее опечаленное лицо. Сима огорченно молчала.

– Не расстраивайся, родная. Верить и ждать – это участь наших женщин. Наших жен…

– Так ты женат?! – встрепенулась Сима.

– Нет, – честно признался Вова. – Но вчера я впервые задумался об этом… – Он сжал ее поникшее плечо и взглянул на часы. – А вот теперь я действительно опаздываю!

– И ты не поцелуешь меня на прощание?.. – лукаво поинтересовалась Сима.

Но Вова разгадал ее маленькую хитрость.

– Тогда я уж точно не смогу уйти. – Он провел пальцами по ее щеке и чуть приподнял голову за подбородок. – Я поцелую тебя завтра.

– Завтра… – повторила Сима.

Он резко повернулся и зашагал прочь. Она смотрела ему вслед, пока он не скрылся из виду. Вова не оглянулся. Ни разу.

5

Завтра наступило, и Сима, сгорая от нетерпения, пришла к заветному камню почти на час раньше назначенного времени. И просидела допоздна.

Она уже собиралась уходить, когда Вова наконец появился. Сима смотрела, как он идет к ней, в белом костюме, с алой розой в руках, и слушала гулкие удары своего сердца.

Он протянул ей цветок, и Сима порывисто сжала толстый стебель, не замечая, как больно впиваются в ладонь острые шипы.

– Пойдем, – потянул ее за руку Вова.

– Куда?

– Сейчас увидишь.

Они вышли на дорогу к припаркованной у обочины сверкающей черным лаком «ауди».

– Ого-о! – подивилась Сима. – Шикарная машина!

Он галантно распахнул перед ней дверцу.

– И куда же мы поедем? – осведомилась она, усаживаясь на удобное сиденье.

– Скоро узнаешь, – продолжал интриговать ее Вова, плавно трогаясь с места.

Больше, пока они ехали, он не сказал ни слова, только изредка смотрел на нее. И Сима, не поворачивая головы, чувствовала эти обжигающие взгляды.

«Что происходит? – думала она. – Как получилось, что этот человек приобрел надо мной такую безграничную власть? В первый же день, в первую минуту… И чем он лучше Супонькина? Да ничем. Что он делает иначе? Ничего! Все то же самое. Тогда почему я теряю голову? От одного бегу, а другой сводит с ума… Эффект новизны? Нет, нет… Это просто наваждение какое-то…»

Он коснулся ее руки, и Сима подпрыгнула как ужаленная.

– Я, видно, совсем потерял от тебя голову, – озвучил Вова ее мысли, и Сима уставилась на него, будто внимая откровениям оракула. – Понимаешь, – продолжал он, – у меня нет своего жилья в этом городе. Я часто бываю здесь по служебным делам, но останавливаюсь всегда на ведомственной территории. Посторонних туда не пускают. А здесь у нас конспиративная квартира. Я не имею права приводить сюда чужих, но, вот ты видишь, впервые в жизни решился нарушить…

– Господи! – заволновалась Сима. – Не надо ничего нарушать! Давай уедем отсюда…

– Нет, – покачал он головой. – Я серьезно рискую – это правда. Но сейчас для меня главное – ты. Просто нам надо быть умными и осторожными. Никто не должен тебя видеть. В любой ситуации ты к этой квартире не имеешь никакого отношения.

– А какие могут быть ситуации? – растерялась Сима.

– Ну это я так, на всякий случай. Ничего не бойся. Эй, выше нос! Что делать, вот такая у меня работа… – развел он руками.

Они вышли из машины, «садами-огородами» прошли к нужному дому, и Вова первым скрылся в подъезде. Сима постояла в темноте двора еще несколько минут и, с величайшими предосторожностями прокравшись по лестнице, юркнула в приоткрытую дверь конспиративной квартиры.

Замок защелкнулся, и Сима сразу оказалась в тугом кольце его рук. Они начали раздевать друг друга еще в прихожей и, уже в недрах квартиры, упав на широкую постель, оказались абсолютно нагими.

– Родная моя, родная… – говорил он срывающимся хриплым шепотом, покрывая поцелуями все ее льнущее к нему тело. И потом тоже что-то все время говорил, но Сима не разбирала слов, упиваясь самим звучанием его голоса, и с умилением думала: «Да он болтун! Настоящий болтун…» Ей нравилось в нем все.

Они так и не заснули до самого утра. В воспоминаниях Симы эта ночь осталась зыбкой картинкой: темнота, размытая рассветом, нежные волны счастья, наплывающие одна на другую, и ажурное плетение слов.

– У человека, если, конечно, повезет, – философствовал Вова, – бывает только одна большая любовь и много влюбленностей. Они эту любовь никак не оскорбляют, но тоже очень важны, потому что придают жизни остроту, стимулируют, не позволяют закиснуть. И умная женщина это понимает и не устраивает трагедию, если муж немного расслабился на стороне. Как ты считаешь?

– Какой ты умный, – мурлыкала Сима, вполуха слушая его сентенции о многогранности любви и скользя губами по гладкой смуглой груди. – Какой красивый… – слегка прикусывала она его шею, – сильный…

– Ах ты, хитрая маленькая лисичка! – Он теснее прижал ее к себе. – Ну, говори, чего ты хочешь.

– О! Я многого хочу, – ворковала Сима. – Во-первых, я хочу, чтобы ты меня любил. Во-вторых, – загибала она его пальцы один за другим, поочередно целуя каждый из них, – чтобы холил и лелеял. В-третьих, скучал в разлуке. В-четвертых, я хочу, чтобы ты меня любил…

– Ты это уже говорила…

– Я помню…

– А чего же ты хочешь в-пятых?

– Чтобы ты рассказал мне о своем детстве. Наверное, ты был очень смешной маленький. Где живут твои родители?

– Во Владивостоке. Мы с тобой обязательно туда поедем. Сразу, как только я закончу здесь свою работу. Ты очень понравишься моей маме…

…Ранним утром Вова подвез ее к воротам санатория и уехал. Сима смотрела на исчезающую за углом «ауди» и чувствовала, как покидает ее разноцветная радость жизни, вытесняемая серой тоской одиночества.

Вожделенный вечер казался бесконечно далеким. Надо было как-то пережить этот день. «А еще лучше переспать», – усмехнулась Сима.

Но, едва переступив порог номера, она попала под прицел рентгеновских Наташиных глаз.

– Ну, удалось что-нибудь выяснить? – с места в карьер поинтересовалась та.

– Ты так спрашиваешь, как будто нет уже никаких сомнений в том, что он авантюрист! – возмутилась Сима.

– У меня лично их никогда и не было. А у тебя словно шоры на глаза надеты. Спишь с ним, а что о нем знаешь, кроме того, что он Вова и работает Штирлицем?

– Я знаю, что его родители живут во Владивостоке! – с вызовом сказала Сима. – И он, между прочим, хочет познакомить меня со своей мамой.

– Хорошо, что не в Гонолулу, – ядовито заметила Наталья.

– Ну при чем здесь Гонолулу?!

– А при том, что проехаться до Владивостока так же нереально. Да что с тобой говорить! – От досады Наталья пихнула кулаком подушку. – Хорошо! Допустим он весь такой засекреченный. А почему у него ногти грязные – ты сама сказала.

– Во-первых, я не говорила, что грязные. А во-вторых, если даже и так, то о чем это, по-твоему, свидетельствует? Что он маньяк, а под ногтями у него запекшаяся кровь невинно убиенных?

– Да ладно, ты не передергивай, – отмахнулась Наташа. – Хотя лично я бы не удивилась. Не бывает секретных агентов с рабочими руками.

– Ты-то откуда знаешь?!

– Оттуда, откуда и ты! – отрубила соседка. – Или он тот, за кого себя выдает, и тогда у него руки интеллигентного человека, или он Митя с пилорамы…

– Слушать тебя противно. А если он действительно рабочий человек, разве это позорно?

– А тогда зачем он врет, что он Штирлиц?!

Сима молчала.

– Вот видишь, и крыть-то тебе нечем, – подытожила Наталья. – Да я бы слова не сказала, если бы ты просто хотела пару раз с ним перепихнуться. Но я же вижу, что с тобой происходит! Послушай моего совета: пошли его подальше и сделай это первая – потом не так горько будет.

– Нет, – покачала головой Сима, – я ему верю…

6

День прошел, истекая секундами, редкими и тягучими, как капли, за ним другой и третий. А на четвертый, приближаясь к камню, Сима увидела Вову. Он сидел спиной к ней в черных джинсах и черной рубашке, смотрел на море и не обернулся на звук ее шагов.

Она закрыла ему глаза руками и уткнулась носом в черные густые, пахнущие машиной волосы.

– Английская королева? – предположил Вова. – Нет? Может быть, принцесса Греза? Тоже нет? Неужели Сима?!

Он поцеловал ее пальцы, обернулся, и Сима замерла, вновь потрясенная его волнующей, вызывающей красотой.

Она хотела сказать ему, как тосковала в эти дни, томимая любовью и бесконечностью разлуки, а еще страхом, что больше никогда его не увидит, но сказала совсем другое:

– Ты такой красивый…

– Для мужчины это не главное… – Он притянул ее к себе.

– А что главное?

– Пойдем, я покажу, – засмеялся Вова.

Они вышли к дороге, и он подвел ее к изящной белой «тойоте».

– Ничего себе! – удивилась Сима. – Ты меняешь машины как перчатки. Эта тоже твоя?

– Это моя, а «ауди» служебная. А вообще машины – моя страсть. – Он распахнул перед ней дверцу, и Сима юркнула внутрь салона. Вова обошел «тойоту» и сел на водительское кресло. – Я могу любую по винтикам разобрать, а потом опять собрать.

– И не останется лишних винтиков? – лукаво поинтересовалась Сима.

– Не останется, – заверил он ее. – Вот этими самыми руками. – Он подмигнул ей веселым серым глазом и плавно тронул «тойоту» с места.

– Теперь я понимаю, чем от тебя пахнет и почему у тебя такие руки. А то я голову сломала: какая связь между твоей работой и…

– Да ты у меня настоящий Шерлок Холмс! – подивился Вова.

– Ну так не зря же я в милиции работаю, – засмеялась Сима.

– Ты работаешь в милиции? – Он изумленно уставился на нее.

– Эй! Смотри на дорогу! Я же сказала не в лепрозории, а в милиции. Что тут странного? Ты никогда не видел милиционера в юбке?

– Не видел…

– Ну вот и погляди, – развеселилась она. – У меня вообще, знаешь, какая семья? Папа – прокурор, мама – судья, а дедушка – адвокат!

Сима рассказывала всякие курьезные истории, связанные с ее юридической семьей, и вдруг заметила, что Вова глубоко погружен в собственные мысли.

– Да ты совсем меня не слушаешь, – огорчилась она. – Тебе не интересно…

– Нет-нет, ну что ты! – очнулся Вова. – Дело не в этом. Просто я получил сигнал немедленно явиться на работу и очень расстроился.

– А как ты его получил?

– Тебе не нужно этого знать… – Он взглянул на ее опрокинутое лицо и остановил машину. – Прости, родная, но я себе не принадлежу. Мы увидимся завтра. Я обещаю. А сейчас, не обижайся, даже подвезти тебя не смогу.

– Да ну что ты! Я прекрасно доберусь сама! – Голос ее дрогнул.

– Знаешь, – он притянул ее к себе, – я не мастер говорить красивые слова. Просто помни, что ты очень дорога мне, очень. И что бы ни случилось…

– А что может случиться?! – испугалась Сима.

– Да ничего не может. Все будет хорошо…

Это была их последняя встреча. Сима каждый вечер ходила к камню, сидела допоздна и все глубже погружалась в пучину отчаяния. По ночам Наталья слышала, как она тихо плачет в подушку.

Отстаивать свою версию, доказывая, что Вова – ничтожный ловелас, значило добить Симу окончательно. Оставалось одно – признать, что именно суровая работа вырвала его из объятий любимой и удерживает в неведомой дали.

Впрочем, это уже не имело никакого значения, поскольку неотвратимо приближался день отъезда.

– Я его больше никогда не увижу, – обреченно говорила Сима. – Понимаешь? Никогда!..

– Никогда не говори «никогда», – попробовала пошутить Наталья.

– Наташа, ведь это конец! И ничего, ничего нельзя сделать.

– Безвыходных ситуаций не бывает. Всегда можно найти…

– Ну, найди, найди!

– Вот эта квартира, где вы были… Можно оставить сообщение, записку. Давай туда вместе сходим. Ты адрес знаешь?

– Нет, конечно!

– Но ты же должна была запомнить, как вы ехали?

– Должна была. Но не запомнила.

– Совсем ничего?

– Абсолютно. Темно было, мы разговаривали, да я и в окно не смотрела.

– Хорошо. Тогда можно навести справки в местном отделении ФСБ.

– Вот это ты здорово придумала! Я скажу: «Здравствуйте, товарищи! Помогите разыскать вашего сотрудника. Зовут Вова, родители во Владивостоке…» А они мне: «Пойдемте в кадры. Мы вам сейчас всех наших секретных агентов покажем. Выбирайте, который ваш…»

Наталья хотела было возразить, что Вова такой же секретный агент, как она прима-балерина Мариинского театра, но промолчала.

– Все? – осведомилась Сима. – Других вариантов нет?

– Ну, если ты ему действительно так дорога, как он говорит, так он тебя сам найдет.

– Это каким же образом? Ни моей фамилии, ни адреса он не знает.

– Зато знает, в каком санатории ты отдыхала. И если он тот, за кого себя выдает, то получить всю необходимую информацию ему не составит никакого труда.

– Слушай! – воодушевилась Сима. – Да ты просто умница, Наташка! Как же это я сама не догадалась?! Ну конечно, конечно! Он так и сделает, как только ему позволят обстоятельства. К тому же у меня довольно редкое имя!..

Она схватила Наталью и закружила по комнате.

– Да пусти ты, ненормальная! – весело отбивалась та, пока они обе в изнеможении не повалились на кровать.

– Уф-ф! – шумно выдохнула Сима. – Просто хочется петь и смеяться, как дети! И ведь, Наташка, есть еще камень!

– Какой камень?

– Его камень… – загадочно пояснила Сима.

Наталья удовлетворилась этим ответом. Главное, что Сима обрела надежду и теперь не будет так убиваться по исчезнувшему навсегда Вове. А в том, что Вова исчез именно навсегда, Наталья нисколько не сомневалась. Ну и черт с ним! Время залечит раны, а там, глядишь, и новый Вова появится, краше прежнего…

7

Сима не оставила записку на камне – мало ли в чьи руки она попадет, а вот администратора предупредила, чтобы та обязательно сообщила ее адрес, если кто-то им поинтересуется.

Администратор понимающе усмехнулась, но вслед посмотрела сочувственно.

И Сима улетела в Москву. В аэропорту ее ждал сияющий Супонькин. Они встретились глазами, и улыбка медленно сползла с его лица.

Вот так Вова Супонькин ушел из ее жизни, и образовавшуюся пустоту никто не торопился заполнить. Дважды в день, утром и вечером, Сима бежала к почтовому ящику и отходила несолоно хлебавши. Телефонные звонки будили надежду, а дарили разочарование.

Время текло, но не спешило проявлять свои лекарские способности, а тоска становилась все сильнее. Правда, днем в суматохе дел, в молодом, веселом, шумном коллективе все куда-то отступало, уходило, и она становилась прежней жизнерадостной Симой. А ночью тоска возвращалась…

«Неужели Наташа права, – иногда думала она, мучаясь бессонницей, – и Володя действительно всего-навсего пошлый обманщик?» Она вспоминала его сияющие любовью глаза, его руки, ласкающие ее, слышала голос, обволакивающий нежным коконом, и вновь обретала уверенность, абсолютную и непоколебимую.

Первой забила тревогу мама.

– Симчик, – спохватилась она однажды воскресным утром, – а где Супонькин?

– Понятия не имею, – беспечно отмахнулась Сима.

– То есть как? – опешила мама. – Вы же жениться хотели?

– Хотели, – согласилась Сима. – А теперь перехотели.

– Что значит «перехотели»? Ты не ерничай! Объясни мне толком, что происходит.

– Мам! Дай мне хоть дома отдохнуть! Я устала…

– Устала?! – изумилась мама. – Это в твои-то годы? И от чего же ты так устала, что даже с матерью поговорить не можешь?

– Я, между прочим, еще и работаю! – гордо сказала Сима.

– От такой работы устать нельзя! – отрезала Татьяна Ильинична. – Тут пару слов прочитала, там пару строк написала, покрутилась, поболтала – вот и вся недолга. Это мы с отцом работаем денно и нощно. Принимаем ответственейшие решения. У нас в руках человеческие судьбы! Мотаем нервы на разных идиотов с диктофонами!

– Ты имеешь в виду журналистов?

– Я имею в виду шизофреников. Но мы не ноем и честно выполняем свой долг…

– Мам! Сойди с трибуны! Давай хоть дома обойдемся без пресс-конференций!

– Симона! – В дверях кухни возник свежевыбритый Михаил Леонидович. – Хамишь, парниша!

– Пап! Ну сколько можно просить? Не называй меня Симона!

– Я тебя породил – я тебя и называю как хочу.

– Хорошо! Тогда я тоже буду тебя называть…

– Нос откушу, – пообещал отец и для большей убедительности пощелкал зубами.

– Хватит дурачиться! Все остывает – давайте завтракать, – прервала баталию Татьяна Ильинична.

– Слушаюсь, ваша честь! – Отец положил на тарелку тонкий румяный блин, щедро полил его сметаной и повернулся к дочери: – Ну так что там у вас с Владимиром происходит?

– С Супонькиным? – уточнила Сима. – Мы расстались. Я поняла, что это не мой человек.

– Сама поняла, или кто-то помог?

– Помог… кое-кто… – И Сима неожиданно для себя поведала родителям свою сочинскую эпопею.

Те слушали не перебивая и только время от времени переглядывались.

– Дочка… – начал было отец, но Сима не дала ему договорить:

– Я знаю, папа, знаю, что ты мне скажешь. И со стороны, наверное, все так и выглядит. Но ведь вы его не видели, не слышали, не знаете…

– А ты знаешь!

– Я его чувствую! И я ему верю, не могу не верить. А иначе как же мне жить дальше?

– Значит, ты нас не услышишь, что бы мы сейчас тебе ни говорили, – вздохнула Татьяна Ильинична. – Родители мечтают, чтобы их дети учились на чужих ошибках, но каждый учится на своих. Наверное, иначе нельзя.

– То есть вы не сомневаетесь, что он гнусный обманщик, а я его соблазненная и покинутая жертва? – сердито спросила Сима.

Татьяна Ильинична пожала плечами:

– По-моему, это очевидно.

– Тогда давайте прекратим этот бесполезный разговор. Но потом вам будет стыдно! – предрекла Сима.

– Хорошо бы, – вздохнул отец и поинтересовался: – А как скоро, по-твоему, нам может стать стыдно?

– Ну, месяцев через десять, – подсчитала Сима.

– Ты что, беременна? – ужаснулась Татьяна Ильинична.

– Мам, я же не слониха, чтобы быть беременной десять месяцев, – удивилась Сима.

– А что, слониха вынашивает свое потомство так долго? – поинтересовался Михаил Леонидович.

– Да перестань ты, Миша! – начала сердиться мама. – Разговор как в сумасшедшем доме. Что должно случиться через десять месяцев? – строго спросила она Симу.

– Ну прямо как на процессе: перекрестный допрос, – фыркнула та, но ответить ответила: – Через десять месяцев я поеду в Сочи.

– Зачем? – в один голос изумились родители.

– Мы там встретимся, – пояснила Сима. – На нашем месте. Я знаю…

– Неужели ты думаешь… – начала мама, но отец прервал ее:

– Ну конечно. Какие могут быть сомнения?! Наш герой сидит на берегу и с упорством идиота ждет любимую. Ты что, дочка, Олдингтона начиталась?

– Да какого Олдингтона? Они и фамилии-то такой нынче не слышали! Они теперь другие книжки читают.

– «Они» – это кто? – ядовито осведомилась Сима. – Извечный конфликт отцов и детей: высокоинтеллектуальные родители и их катастрофически деградирующие потомки!

– Ну что же, – усмехнулся отец, – можно с удовлетворением констатировать, что завтрак прошел в теплой, дружественной обстановке.

– Пап, – неожиданно сменила тему Сима, – а у фээсбэшников в Сочи есть свой санаторий?

– Да был какой-то. По-моему, «Правда» называется.

– О! – восхитилась Сима. – Прекрасное название для санатория! Поэтичное – в духе самого ведомства. Полный… Олдингтон! – Она подсела к отцу и потерлась носом об его щеку. – Папуль, достань мне туда путевку на август. Ты можешь, я знаю…