Текст книги "Сим-Сим, откройся!"
Автор книги: Инна Туголукова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)
Инна Туголукова
Сим-сим, откройся!
1
Наверное, имя и впрямь как-то влияет на судьбу человека. В одной книге Сима прочитала: «Серафимы чрезвычайно доверчивы, поэтому их часто обманывают. Кроме того, они каким-то непостижимым образом притягивают к себе различные неприятности».
Вот это точно про нее! Примеры? Да сколько угодно! Возвращались они однажды с девочками из школы. Шли веселой стайкой мимо многоэтажного дома, болтали, смеялись. И вдруг какая-то сволочь бросила с верхнего этажа яйцо. Куда оно упало? Естественно, Симе на голову. И взорвалось, как граната, стекая тягучими соплями.
Когда девочки привели рыдающую от боли и обиды Симу домой, мама, открыв дверь, издала душераздирающий вопль: решила, что по щекам Симы текут мозги…
Или вот дружила она в десятом классе с мальчиком по имени Вова Шляпкин, второгодником, между прочим. А потом был вообще экзотический вариант – третьегодник! Первая любовь… К ее берегу прибивает только нестандартные личности. Неглупый тем не менее был парень, симпатичный. Но вот как-то не получалось у него со средним образованием.
Но вернемся к Вове Шляпкину. Однажды он решился «вырвать у нее первый поцелуй». Из песни, как говорится, слова не выкинешь, но на ласки Вова размениваться не стал, а сразу ринулся, аки лев рыкающий, и сгреб в объятия, охваченный внезапным сексуальным порывом.
От неожиданности и мощи наскока голова у Симы дернулась. Как раз о стенку. И ее бесчувственное тело безвольно рухнуло к ногам потрясенного Шляпкина. Тот мгновенно ретировался.
А как она однажды встретила 8 Марта? Страшно вспомнить! Уже в университете училась.
Родители уехали в санаторий. А Сима простудилась, отказалась от всех приглашений, но ничуть об этом не жалела, предвкушая, как славно проведет денек на диванчике у телевизора, наслаждаясь праздничной программой и всякими вкусностями.
Ан не тут-то было! Сколько она ни нажимала кнопки на пульте, экран являл ей лишь серую звенящую пустоту.
Сервисные службы, естественно, отдыхали. И Сима позвонила сокурснику, который славился своими познаниями в этой области. Тот с радостью согласился помочь и, прибыв через полтора часа, поверг Симу в величайшее изумление, с порога продемонстрировав предусмотрительно захваченную зубную щетку.
Пока Сима соображала, как это ей удалось столь сильно дезориентировать бедного парня, принявшего просьбу починить телевизор за приглашение переночевать, доморощенный Кулибин приступил к ремонту. Он долго и безуспешно бился над «ящиком», а Сима тем временем думала, как бы поделикатнее выставить сокурсника за дверь, не дожидаясь утра. В конце концов тот заявил, что поломка слишком серьезная и устранить ее можно только в мастерской на стенде. Но выглядеть несостоятельным в глазах прекрасной дамы не хотелось (особенно на пороге грядущей ночи).
Вот тут-то на глаза ему и попалась отцовская спортивная палка. Согнуть ее оказалось совсем не просто, но позор отступления был бы слишком велик, и сокурсник это хорошо понимал.
Сердобольная Сима подошла поближе, непроизвольно напрягая мышцы и всем сердцем желая ему помочь. И он, будто подпитавшись этим ее стремлением, последним отчаянным усилием свел воедино тугие концы. Но мощная пружина в тот же миг вырвалась и ударила Симу рукояткой снизу в челюсть.
Сима в глубоком нокауте надолго забылась на ковре, заливая его кровью из рассеченной скулы.
Сокурсник в отличие от Шляпкина оказался настоящим джентльменом: вызвал «скорую помощь» и сопроводил приведенную в чувство и подвывающую от боли Симу в Склифосовского.
Врачи обработали рану, констатировали потерю половины зуба и поздравили Симу с Женским днем.
А у телевизора, кстати, просто-напросто выпала антенна…
В следующий нокаут Сима отправила себя сама. Наверное, это был уникальный случай.
Она мирно лежала в своей девичьей постели и читала. А потом дернула неудобно подвернувшееся одеяло. Рука сорвалась и со всей силы вмазала в челюсть. Впрочем, через восемь секунд Сима уже кое-что соображала, значит, это был скорее нокдаун.
Вообще голова – ее слабое место. Первым это обнаружил папа, когда Симе едва исполнилось полгода. Он изучал газету, пока дочка пускала слюни в своей коляске, не заметил, как она перегнулась через бортик, и Сима шарахнулась головой об пол. Он потом долго боялся, как бы девочка не тронулась умом. Слава Богу, пронесло…
А в поезде, когда они возвращались с Урала, где отец после окончания ВЮЗИ работал в областной прокуратуре? Симе было четыре года. Она хорошо помнит, как они хохотали с папой, когда тот подбрасывал ее, пока не врубил о верхнюю полку. На ее рев тогда сбежался весь вагон.
Еще была у них такая игра: папа страшным голосом обещал откусить Симе нос, а она визжала в притворном ужасе, уворачиваясь от его щелкающих зубов. Но однажды он все-таки хватанул ее за нос. Случайно, конечно. Но шрамик остался…
А еще один шрамик появился на лбу, когда она спасалась бегством от своего обожаемого, но кровожадного кота Кеши и со всей силы долбанулась о дверной косяк.
Она вся покрыта шрамами, как боевая лошадь!
* * *
Сима вздохнула и посмотрела в окно «Икаруса». Сгустившаяся темнота за стеклом вернула ей тусклое отражение опечаленного лица.
Как могло получиться, что она опоздала на самолет? Она, которая никогда никуда не опаздывала! Всегда приходила раньше и ждала назначенного часа.
А теперь ее многострадальный багаж улетел на юг, а она возвращается домой, потому что следующий самолет будет только завтра. Хорошо еще, что билет удалось получить. Ведь разгар сезона!
«Это все Супонькин виноват, – нашла она козла отпущения. – Задурил мне голову своим нытьем, провожать потащился. Теперь едет в своей „вольво“ с кондиционером и сознанием исполненного долга, а я пилю в душном автобусе».
Сима понимала, что несправедлива, но раздражение против Вовы Супонькина было слишком велико. А в чем он, собственно, виноват, если разобраться по совести?
Познакомились они пять лет назад. В метро. Он увидел Симу на соседнем эскалаторе – она спускалась, Вова поднимался – и с дикими криками «Девушка! Девушка!», расталкивая возмущенных граждан, помчался вниз.
Сима, как обычно погруженная в собственные мысли, и думать не думала, что поднявшийся гвалт имеет к ней какое-то отношение. Интересно, что он в ней такое увидел, чтобы так вот возбудиться?
Супонькин ее догнал, насмерть при этом перепугав. Он упал перед ней на колени, вцепился в подол на радость мгновенно собравшейся толпе и пообещал броситься под поезд, если она сейчас же с ним не познакомится.
Он был красив, белозуб, глаза горели. Ну кто бы устоял? Сима не устояла. И началась промеж них сумасшедшая любовь. У Симы госэкзамены, у него просто экзамены за четвертый курс, которые он благополучно завалил и в итоге загремел в армию.
Для Симы это была настоящая трагедия. Она взяла большой лист ватмана, разбила его на 730 квадратиков и каждый вечер перед сном зачеркивала один из них в ожидании любимого.
Родители подшучивали над ней. Особенно мама.
– Ну что это за фамилия такая – Супонькин! – говорила она. – Сима Супонькина! Это просто курам на смех.
– Во-первых, – горячилась Сима, – я могу оставить свою фамилию, если она тебе больше нравится. А во-вторых, не имя красит человека.
– И имя тоже! – не сдавалась мама. – Одно дело, если тебя зовут Андрей Болконский или, допустим, Печорин, и совсем другое – если ты Вова Супонькин.
– Ну что за чушь! – возмущалась Сима. – Странно даже слышать от тебя такое. Разве фамилия определяет сущность человека?!
– В человеке все должно быть прекрасно, – смеялась мама. – Как его назовешь, так он свою жизнь и проживет.
– Поэтому ты назвала меня Серафимой…
– Прекрасное имя. Бабушка предлагала назвать тебя Бертой, как соседскую собаку…
Двести сорок восьмой квадратик Сима зачеркнуть забыла. Через пару дней спохватилась, взяла было ручку, помедлила, сняла со стены ватман, разорвала и выбросила в мусорное ведро.
На Вовины письма она добросовестно отвечала, но это были уже чисто дружеские послания.
На побывку Супонькин не приезжал, и, когда через два года предстал перед ней, Сима ахнула, увидев не мальчика, но мужа. Это был настоящий воин, смуглый, мускулистый и абсолютно в себе уверенный.
Образование продолжать он не стал, пошел работать к отцу – владельцу сети авторемонтных мастерских. Сейчас у Вовы собственный сервисный центр «Вольво», парочка бензозаправочных станций, а также заводы, дома, пароходы – короче, мистер Твистер-Супонькин – миллионер.
И единственное, чего Вове в этой жизни не хватало, так это Симиного согласия стать его женой. И она ему свое согласие дала. Всю ночь рыдала в подушку, а на следующий день попросила у Вовы, явившегося с роскошным букетом, чтобы вести ее в загс подавать заявление, тайм-аут.
Супонькин не верил своим ушам! Любая пойдет за ним на край света босиком по стеклам – стоит ему только пальцем поманить! А Симка? Капризы?
– Ну что ты хочешь доказать? И кому – себе? Мне? – в который раз вопрошал он.
– Ничего я никому не собираюсь доказывать, – сердилась она. – Мне нужно время, чтобы подумать. Ты же меня не на трамвае покататься зовешь, а замуж.
– Мы ведь с тобой не вчера познакомились! О чем тут думать?!
– Вов, ты опять начинаешь…
– Ну ладно-ладно. Но зачем ты эту путевку дурацкую купила? Едешь одна в какой-то занюханный санаторий. Что, я тебя не мог бы за кордон отправить. Да в любое место, самое крутое, только скажи, если тебе так уж необходимо уехать!
– Ну вот, пошли по десятому кругу! – Сима взглянула на часы и ахнула: – Господи! Времени-то сколько! Что же мне такси не звонит? Я же вызывала!
– Да ты что, Симка! Какое такси? – взорвался Вова. – Я что, тебя в аэропорт не отвезу? Или ты мне демонстрируешь что-то?
Сима не успела ответить – зазвонил телефон. К счастью. Потому что она и сама не знала, как объяснить свое глупое упорство.
– Это такси! – возликовала она.
Но Супонькин сам поднял трубку, отменил заказ, спустился вниз рассчитаться с шофером за вызов и повез Симу в аэропорт. Вот там-то и начались все злоключения.
– Ты бы еще побольше чемодан нашла, – ворчал Вова, оглядываясь в поисках носильщика или тележки. – Как ты там одна управишься с этим монстром?
И, будто в подтверждение его опасений, у чемодана оторвалась ручка. Худо-бедно они все же доставили его к регистрационной стойке, но злобная аэрофлотовская девица принимать багаж в таком виде категорически отказалась. То ли правила не позволяли транспортировать чемоданы без ручек, то ли еще по какой-то причине – не важно. Отказалась – и все!
Супонькин вывернулся наизнанку, пытаясь разрулить ситуацию – миром, деньгами, скандалом. Ничего не помогло. Чем больше он старался, тем сильнее упиралась рогом девица. В конце концов она вызвала подмогу, да и пассажиры, как это обычно бывает в очередях, начали возмущаться задержкой, и пришлось ретироваться.
Пока они метались в поисках магазина, пока перекладывали вещи в купленную там дорожную сумку, время неумолимо истекало.
Девица, не поднимая глаз, приняла сумку и оформила билеты, но сделала это, видимо, нарочно. Потому что, когда взмокший Супонькин, проклиная все на свете, чмокнул наконец Симу в щеку и удалился, а она побежала к указанному выходу, выяснилось, что посадка уже закончена. И пока Сима в отчаянии пыталась хоть кого-нибудь найти, кто бы мог ей помочь, самолет улетел.
И вот она возвращается домой, виня во всех своих несчастьях Вову Супонькина.
«Почему я так злюсь на него? – думала Сима. – Потому что собираюсь причинить ему боль? Но разве в этом есть его вина? Просто поезд Супонькина ушел.
Его поезд ушел, а мой самолет улетел, – усмехнулась Сима. – А может, это судьба подала мне свой знак? А я не умею его прочитать?»
На следующий день Сима улетела в Сочи.
2
Отдельный номер, обещанный в путевке, Симе получить не удалось. Зато ее соседкой оказалась очень симпатичная сорокапятилетняя «ягодка» Наташа Полежаева: веселая румяная толстушка с роскошными волосами и изумительной нежной кожей.
Она вышла из ванной, шумно обрадовалась, и Симе показалось, что они сто лет знакомы. Просто давно не виделись и вот встретились наконец после долгой разлуки.
Наташа, прибывшая накануне, на правах старожила все Симе показала-рассказала, а вечером предложила:
– Давай сядем с бутылочкой и поведаем о себе друг другу всю подноготную. Нам вместе жить три недели, и хочется, чтобы это было в кайф, без неожиданностей.
– Давай! – легко согласилась Сима. – Но поскольку инициатива наказуема, первой будешь ты!
Они помыли фрукты, открыли бутылку белого сухого вина и устроились в шезлонгах на лоджии.
Теплый южный вечер накрыл их ароматной волной, звенели цикады, где-то тихо играла музыка. Наташа закурила сигарету, задумалась.
– Ну, что ж вы, Шахразада Ивановна, – шутливо поторопила Сима. – Я вся внимание…
– Родители мои – люди простые, но очень славные, – начала Наташа. – Очень. Папа, к сожалению, уже умер. Царствие ему небесное. А мама, слава Богу, жива-здорова.
По профессии я учитель английского языка, но в школе почти не работала. Направили меня – активистку, спортсменку, отличницу – инструктором аж в горком комсомола. И была я такая идейная, правильная. Но о своей боевой юности я тебе рассказывать не стану: теперь это уже никому не интересно. А вот о личной жизни расскажу с удовольствием. Здесь я тоже придерживалась твердых принципов. Проповедовала, что замуж надо выходить только по любви, ребенка заводить исключительно в браке, а девственность терять после свадьбы. А уж чтобы на женатого покуситься! Ни-ни.
И чем, ты думаешь, все закончилось? Вышла замуж по глупости, развелась. Десять лет встречалась с женатым и была счастлива. Сына родила от случайного человека. А уж переспать с кем не то что не откажусь – сама к себе в койку затащу…
– Господи, ну что ты выдумываешь! – попыталась остановить ее откровения Сима, не на шутку расстроенная неожиданным ракурсом вынужденного соседства. Хоть домой уезжай!
– Да нет, я не выдумываю, – усмехнулась Наталья, прекрасно понимая настроение своей собеседницы. – Это ведь только звучит все так… грубо. А на самом деле – обычная жизнь, без грязи. Рассказать?
– Рассказывай, – вздохнула Сима.
– Со своим будущим мужем я познакомилась на выездном семинаре. Был он военный строитель, тоже комсомольский активист. Некрасивый, тщедушный парень. Но человек золотой.
Влюбился в меня с первого взгляда и окружил таким обожанием, на такую вознес высоту, что я почувствовала себя королевой.
Больше он меня не оставлял, и мне было с ним хорошо – спокойно, надежно и весело. Он умница большая, романтик, живет увлеченно, с кайфом. Любит бардовские песни, природу, читает запоем, руки у него растут откуда надо. Вот только одна беда – не любила я его.
А он меня замуж звал!.. Говорил: «Попробуй, а может, тебе понравится, может, все у нас получится. Ну а если нет – уйдешь, я держать насильно не стану».
И все вокруг, и мама изо дня в день: «Упустишь такое счастье, всю жизнь потом будешь локти кусать». И все-таки сломали они меня, уговорили. Вышла я за него замуж, и все свои обещания Гена выполнил – жила я с ним как у Христа за пазухой. Если б только не надо было в общую постель ложиться…
И, кто знает, может, до сих пор бы жила, не понимая, как себя обездолила, если бы не встретила Ивана…
Я тогда уже завучем работала в английском лицее. А он пришел поговорить о своем сыне.
О чем говорили, куда потом пошли – ничего не помню, будто кто-то опоил меня, околдовал, но ночь эту мы провели вместе. Вот тут-то я и проснулась, пробудилась от первого же поцелуя. А утром пришла домой. Гена едва взглянул на меня и сразу все понял. Собрал свои вещи и ушел. А я осталась с Иваном.
Я и представить себе не могла, что есть такие чувства, такие ощущения, такой восторг. Первый год прошел словно в хмельном угаре: летала как на крыльях, не говорила – пела. И он был такой же. Я тогда с ним все могла сделать, все, что хотела: из семьи увести, ребенка родить. Но мне и в голову не приходило – просто купалась в своем счастье, наслаждалась жизнью. А потом уже поздно было что-то менять, вроде так и надо. Не знаю уж, что он там в семье говорил, но ко мне приходил два-три раза в неделю. Ночевал, правда, редко, а отпуска мы всегда проводили вместе. Вот здесь и проводили, в Сочи.
О ребенке Иван даже слышать не хотел, категорически возражал. А время шло, и я поняла, что, если сейчас не рожу, – все, останусь одна. Было мне тогда тридцать четыре года.
Но думаю, раз уж так моя жизнь сложилась, в осеменители возьму самого лучшего: здорового, умного, красивого и пробивного. Ну и не пьющего, естественно.
Лицей у нас частный, элитный, ты знаешь. И попросила я одного высокопоставленного папашу достать мне путевку в правительственный санаторий. Вернулись мы в очередной раз с Иваном из Сочи, и я, загорелая, отдохнувшая, тогда еще стройная была, как модель, отправилась к морю по второму кругу. Благо отпуск у учителей длинный.
Желающих набралось немало, но я выбрала самого лучшего, на всю страну известного, суперпроизводителя. Он, правда, с дамой был. Но ничего, успел и здесь, и там.
Вот так появился на свет мой чудесный мальчик. Иван сразу понял, что не от него. «Как же ты, – говорит, – могла?» «А разве, – спрашиваю, – ты бы мне разрешил?»
И он ушел. Но я была уже не одна. Правда, страдала – любила его очень.
Но скоро Иван вернулся. «Не могу, – говорит, – без тебя, места себе не нахожу».
И это был второй момент, когда я могла его перед выбором поставить: или – или. И он бы со мной остался, я знаю. Но в то время одна у меня была забота, один свет в окошке – мой будущий сыночек. И все вернулось на круги своя.
Потом Ванечка родился…
Наташа долила в бокалы вина, повернулась к Симе.
– Ты испытывала когда-нибудь ощущение полного, абсолютного счастья?
– Не знаю, – растерялась Сима. – Наверное, испытывала.
– Ну, если бы испытывала, – усмехнулась Наталья, – то бы не сомневалась. Знаешь, когда Ванечка ночью плакал и я к нему вставала, брала на руки и прижимала к груди, это было такое счастье… – Она покачала головой, щелкнула зажигалкой, прикуривая новую сигарету. – А потом Иван мне сказал, что Новый год мы встретим вместе. Это впервые за десять лет! Ванечке уже восемь месяцев было. Я тогда как на крыльях летала: очень мне это важным показалось, знаменательным. Квартиру вылизала, елку финскую заказала, живую, наготовила всего – это с маленьким-то ребенком! Но ничего, успела. Ванечку искупала, спать уложила, нарядилась, подкрасилась и села ждать любимого. Так до утра и просидела у накрытого стола.
Позвонил он мне второго января. Что-то начал говорить, но я даже слушать не стала, сказала, что между нами все кончено, и трубку повесила. Потом, конечно, жалела очень, страдала, ревела белугой. Сколько раз порывалась вернуть его… И знаешь, что меня остановило? То, что он сам ни разу – ни разу! – больше не позвонил мне, не пришел. Будто только и ждал, когда я его отпущу. Дождался и ушел…
Сима потрясенно молчала.
– Но я все это тебе рассказываю не просто потому, что захотелось кому-нибудь в жилетку поплакаться. Есть еще одна причина… – Наталья достала из пачки очередную сигарету, однако так и не закурила, мяла пальцами, кроша табак себе на колени.
Заинтригованная Сима не торопила, молча ждала. И дождалась…
– Не могу я без мужчины, понимаешь? – заговорила наконец Наталья. – Иван будто механизм во мне включил дьявольский. И это не похоть, поверь мне. Это физиологическая потребность какая-то, неодолимая, как болезнь. Я и сама себе не рада – мечусь, маюсь, места не нахожу. «Господи, – думаю, – когда же ты меня избавишь от этой напасти? Когда же мне мужики не нужны будут!!!» – Она взглянула на Симу, изумленно взирающую на нее с приоткрытым ртом, и решительно закончила: – Уж ты прости меня, дорогая. Злоупотреблять твоим терпением я не буду, но и одна не останусь…
3
Свое обещание соседка исполнила уже на следующий день.
Сима причесывалась перед зеркалом в ванной, когда в приоткрытую дверь заглянула Наталья и сообщила, что у них гости, а затем и сам гость возник на пороге и застыл в деланном изумлении, демонстрируя свое восхищение открывшейся его взору красотой.
Это был импозантный восточный мужчина с зовущими черными глазами и упругим брюшком, обтянутым белоснежной сорочкой.
– Сейчас я выйду, – сказала Сима, досадуя на испорченный вечер.
Мужчина продемонстрировал ей набитый фруктами пакет с торчащей бутылкой шампанского, которое она терпеть не могла, и многообещающе подмигнул.
Через пару минут, когда Сима вошла в комнату, восточный гость уже вальяжно раскинулся на диване, пощелкивая пальцами в такт звучащей мелодии. В массивном золотом перстне холодно вспыхивал внушительных размеров бриллиант. Наташа хлопотала вокруг журнального столика.
– Познакомься, Вагиф, – кивнула она. – Это моя соседка Серафима.
– О, Сэра! – Вагиф подвинулся и похлопал волосатой рукой по дивану, приглашая Симу занять место рядом с собой, но она опустилась в кресло напротив.
Наташа нахмурилась: из них двоих гость явно предпочел Серафиму.
– Одна маленькая птычка, – вдохновенно продолжал между тем тот, – пришла утром на мое окно и сказала: «Сегодня ты встретишь прекрасную дэвушку…»
– Ой, извините, – перебила его Сима. – А сколько сейчас времени?
Кавказец небрежно тряхнул рукой с золотым «Брегетом».
– Двадцать часов сэмь минут…
– Опоздала! – всполошилась Сима. – Меня ждут… – пояснила она уже на ходу и скрылась за дверью.
Она немного погуляла по извилистым дорожкам парка, с наслаждением вдыхая густой аромат цветущих розовых кустов, и спустилась к морю.
На пляже, несмотря на неурочный час, было многолюдно, шумно и весело, и Сима вдруг как-то особенно остро почувствовала свое одиночество. Она сняла босоножки и побрела по влажной береговой кромке. Волны с тихим шорохом стелились у ног, легкий ветерок трепал подол сарафана, путал волосы, и было так грустно, так почему-то жаль себя – хоть плачь…
Путь ей преградила уходящая в море россыпь камней. Сима облюбовала один из них, искусно выточенный водой и ветрами в форме огромного кресла с широкими подлокотниками и удобной выемкой между ними.
Она устроилась в этой ложбинке и откинулась на хранящую дневное тепло шероховатую поверхность.
Солнце огненным шаром коснулось моря, и Симе показалось, будто оно зашипело, медленно погружаясь в прохладную пучину.
Она задумалась и, наверное, задремала, а очнулась от того, что кто-то теплыми губами коснулся уголка ее рта.
Сначала Сима решила, что видит чудесный сон, но, открыв глаза, подпрыгнула как ужаленная.
Перед ней стоял загорелый красавец и улыбался во весь рот.
– Вы что себе позволяете?! – возмутилась Сима. – Как вы посмели?..
– Ой-ей-ей, какие мы сердитые, – развеселился красавец. – А что же, по-вашему, должен делать герой, наткнувшись на спящую принцессу, если не пробудить ее от колдовских чар?
– А вы герой? – усомнилась Сима.
– Конечно! – удивился герой. – Мне кажется, это видно с первого взгляда.
– А по-моему, вы просто нахал, – заключила Сима.
– А вы, между прочим, оккупировали мой камень, – сменил тему нахал.
– Ваш камень? Вы что, его купили?
– Купил не купил, а камень мой. Могу доказать. Вот идите сюда, – поманил он ее.
С тыльной стороны валуна красовалась выбитая надпись: «Здесь был Вова. 1983 г.».
– Вас зовут Вова? – изумилась Сима.
– А что тут странного? – обиделся Вова. – Вы так реагируете, как будто меня зовут… Афиноген…
– Просто для меня это неудачная серия, – засмеялась Сима.
– Ну, Вова Вове рознь, – философски заметил тот. – А ваше имя, прекрасная незнакомка?
– Серафима, – представилась она.
– О! – восхитился он. – Оригинально. Можно, я буду называть вас Фима?
– Лучше Сима.
– Вы думаете, это будет лучше? – подколол он ее.
Она взглянула на него и улыбнулась. Вова номер три был действительно хорош – просто образчик мужской красоты. И ведь знал это!
– Послушайте, – повернулась она к нему, – неужели вы сами выбили на камне эту дурацкую надпись?
– Сам, – не стал отпираться он. – Но ведь я тогда был пацан.
– И сколько же вы трудились?
– Да дней пять, не меньше.
– Упорный вы парень. Вы, случайно, бисером не вышиваете?
– Я вышиваю пулями… – И он показал, как это делает.
– Вы военный? – предположила Сима.
– В некотором роде, – туманно согласился Вова.
– Милиционер! – догадалась она.
– Да нет, – устало усмехнулся он. – Я работаю в более серьезной организации.
– Вова, вы чекист! – торжественно провозгласила Сима. – Разведчик! Боец невидимого фронта…
– Послушайте, не называйте меня Вова! – раздражился он. – У вас это получается как-то… уничижительно.
– А как прикажете вас называть? Петя? – поддразнила она его.
– Ну, я не знаю. Володя…
– Ладно, Володя, скоро будет совсем темно. Давайте прощаться.
– Давайте лучше купаться! – неожиданно предложил он.
– Купаться? Да вы с ума сошли!..
– Ну если купаться летом в Черном море – признак слабоумия, то на этом берегу ежегодно собираются тысячи дебилов. Веселенькое местечко!
– Ну при чем здесь… – поморщилась Сима. – Просто скоро станет совсем темно.
– А вы когда-нибудь купались ночью? – спросил он. – Это удовольствие, ни с чем не сравнимое!
– У меня и купальника нет, – уже не так уверенно произнесла Сима.
– А зачем вам купальник? Здесь же никого, – повел он руками.
– Как никого? – удивилась она. – А вы?
– А я уплыву подальше в море и не буду вас смущать. Только держитесь правее, а то там камни скользкие, – махнул он в сторону валунов и, словно вопрос с купанием был уже решен, стянул тенниску.
Сима смотрела на его накачанную шею, на мощные плечи, рельефную гладкую грудь – и не могла отвести глаз. Да он просто античный бог! Аполлон! Атлет…
Аполлон между тем сбросил джинсы, подмигнул ей веселым серым глазом и, оставшись в одних узких черных плавках, пружинистой походкой направился к морю.
Сима взглянула на его узкие бедра и усмехнулась. Как-то, вернувшись с работы пораньше, она включила телевизор. Шла «Большая стирка»; темой обсуждения была мужская красота, и полоумные тетки глубокомысленно философствовали о том, что самым привлекательным в мужчине является… задница!
Не ум, не внешность, не внутреннее содержание, не манеры, не, на худой конец, социальное положение, а именно задница!
«И почему это передачи из цикла „Мир дебилов“ типа „Моя семья“ имеют такой высокий рейтинг? – думала Сима. – Потому что глупость, являясь оборотной стороной ума, не менее привлекательна, нежели сам ум? Интересна как явление человеческой жизни?»
Так или иначе, а у Вовы номер три прекрасным было все, включая и пятую точку. Вот только душа его и мысли оставались пока ей неведомы.
Пока? Она что, не исключает продолжения знакомства?
Вова исчез из поля зрения, и, ободренная полумраком, Сима решилась наконец снять сарафан.
Погруженная в свои философские мысли, она упрямо забирала влево, поближе к валунам, стремясь защитить себя от гипотетических посторонних взглядов и избежать столкновения с Вовой.
Нога скользнула в расщелину между камнями и застряла там, не доставая дна.
Согбенная Сима пыталась освободиться из неожиданного капкана и понимала, что не может этого сделать. Тьма сгущалась, море по-змеиному шипело, она корячилась в идиотской позе абсолютно голая, и оставалось только отгрызть себе лапу, чтобы вновь обрести свободу.
«Господи! Ну почему, почему это произошло именно со мной?! – горестно вопрошала Сима, изнемогая от мучительной боли в напряженных мышцах. – Но лучше умереть, чем предстать перед ним в таком виде!»
– Вова! – отчаянно закричала она.
И тот, подстегнутый этим пронзительным воплем, будто плеткой, рванулся ей на помощь.
Он сразу оценил ситуацию, без лишних слов принялся за дело и через несколько томительных минут освободил ее из каменного плена.
Сима, ни на секунду не забывающая о своей наготе, тут же рванула к берегу, но поскользнулась и, не подхвати он ее, рухнула бы в воду.
Оказавшись на руках у спасителя, Сима невольно обняла его за шею. Он быстро взглянул на нее, развернулся на сто восемьдесят градусов и двинулся в море.
– Ой, нет, нет, нет! Хватит мне на сегодня приключений! Я хочу домой, – запротестовала Сима.
– Неужели хочешь? – усомнился он, разжимая руки. Сима ахнула, вцепилась в его плечи, а ноги, не доставая дна, сами собой обвили крепкие бедра.
Он охватил ладонями ее ягодицы и спросил в самые губы:
– Ты когда-нибудь занималась любовью в море?
И Сима вдруг ощутила, что ее охватывает острое, сумасшедшее, неодолимое желание, а потерявшее контроль тело живет своей собственной жизнью.
Он тоже это почувствовал, но спешить не стал, томя ее поцелуем, пока она сама не попросила его об этом. И тогда он вошел в нее, легко манипулируя ее невесомым в воде телом.
Потом они плавали, дурачились, смеялись и вновь любили друг друга, и только когда уже занимался серый рассвет, Сима вернулась в номер.
Наташа спала или делала вид, что спит, и Сима, блаженно потянувшись на прохладных простынях, мгновенно уснула, довольная собой и жизнью во всех ее неожиданных проявлениях.
