Текст книги "Объявляю убийце голодовку"

Автор книги: Инна Павлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Глава 6

С вечера мы были слишком заняты выяснением отношений, поэтому поисками нарядов для торжественного события озаботились только на следующий день.

Со мной все было ясно: я наконец доберусь до дому и надену прелестный изумрудный костюмчик с перламутровыми пуговицами, который своим великолепием загладит появившиеся дефекты внешности.

Наверное, в гардеробе каждой уважающей себя женщины есть такая вот любимая вещь. Блузка, платье или даже шелковый шарфик, которые никогда не подведут владелицу, даже если ей выпало гулять на свадьбе собственного жениха и родной сестры.

Такую вещь надевают редко, только в самых торжественных случаях. Зато и эффект соответственный. Даже заклятые подружки, одаривая сомнительным комплиментом: «Что-то ты сегодня не в форме, голубушка. Не приболела?» – ощущают всю бессмысленность потуг испоганить вам настроение.

У Аллочки такой вещи нет. Теперь нет. Хотя всего полгода назад я подарила ей на день рождения великолепное атласное платье с роскошной вышивкой по подолу. Тогда оно сидело как влитое. Теперь шикарная вещь не налезала. Во всяком случае, застегнуть «молнию» на спине не было никакой возможности. Отправиться в ресторан с распахнутой застежкой представлялось неэстетичным.

– А что, давай так и оставим, – съехидничала я. – Соединим булавками и прикроем шарфиком! – Если эта сладкоежка полагает, что я собираюсь каждые полгода одаривать ее творениями господина Юдашкина, она сильно ошибается.

– Издеваешься?! – всхлипнула подружка и понеслась реветь в ванную.

Не удивлюсь, если по дороге она заскочит к холодильнику и поведает о своих неприятностях брикету с мороженым или большому ломтю колбасы.

Шутки шутками, но надо что-то делать. Даже если я выделю на Алкин туалет энную сумму, найти что-то приличное под ее конкретную фигуру будет далеко не просто. Ни отечественные, ни зарубежные модельеры и производители пухлых женщин не жалуют. А уж к молодым и симпатичным испытывают просто отвращение. Иначе почему туалеты для «пышек» шьются из самой отвратной синтетики и радуют глаз унылой гаммой от грязно-серого до болотно-коричневого с небольшими модификациями? Правда, не скупятся на цены. Щедро приписывают нолики к цифиркам на бирочке. Может, кому-то это покажется знаком особой благожелательности, но лично я так не думаю.

Оставив Аллочку в расстроенных чувствах, я, наконец, отправилась к себе. Все в том же устрашающем сарафане, от которого, как мне казалось, у меня навсегда выработается аллергия на красный цвет, а у окружающих на меня. Вчера, когда я, обидевшись на подружкину бестактность, кинула свой джинсовый костюм в полиэтиленовый пакет, я его потом так и не вынула. Понятное дело, он не просох.

Торопясь к родному очагу, я лелеяла надежду, что цветы на подоконнике пережили нашу разлуку. Вид засохших растений, которые я холила и лелеяла даже дольше чем своих мужей в совокупности, разбил бы мое сердце навсегда.

Я так разволновалась из-за своих бугенвиллей и бальзаминов с рододендронами, что забыла о том, что меня могут ждать и другие, еще менее приятные сюрпризы за дверью. Однако обошлось. Никаких следов несанкционированного вторжения я не обнаружила.

Странно, зачем же ребята взяли у меня ключи? Они что, брелки коллекционируют?

Позвонила на всякий случай в отделение милиции, за определенную сумму опекающее мои владения, и удостоверилась, что покуситься на мое имущество пока никто не пытался.

Признаюсь, чувство я испытала двоякое. С одной стороны, я, конечно, приветствовала чистоту и порядок в своих апартаментах, а также наличие всех вещиц, милых моему сердцу и отвечающих самым строгим эстетическим требованиям. Но с другой, у меня не было никаких подходов к камуфляжникам. К ним у меня были только претензии. Даже тот факт, что они не вломились ко мне в квартиру, отнюдь не извинял их неделикатного обращения с некогда привлекательной молодой женщиной.

Обиходив своих натерпевшихся любимцев, я вприпрыжку кинулась к платяному шкафу. Вынужденную разлуку и недостаток внимания и заботы они перенесли стоически, ни один не загнулся, и я повеселела.

Не подвело и изумрудное чудо. Куда только делась замученная старая тетка? Она испарилась, уступив место элегантной и утонченной молодой леди, которая если от чего-то и страдала, то никак не от отсутствия поклонников. Даже несмотря на излишнюю худобу и не вполне здоровый цвет лица.

Подкрасившись, я улыбнулась похорошевшему отражению и двинула на выход. Не забыв прихватить свой неприкосновенный долларовый запас, без которого жизнь оказалась значительно менее комфортной.

На всякий случай, просто для очистки совести, я пробежалась по окрестным магазинам, но имеющийся ассортимент для «пышек» если и радовал, то исключительно чопорных старух или поборниц нравственности всех возрастов и религиозных убеждений.

Неброские кофточки и немаркие юбочки даже в сочетании с модельной обувью из любой прелестницы сделали бы скромную серую мышь, Аллочке тут не светило ничего. В общем, хочет она или нет, а придется ей идти в атласном платье. Или уж в том самом сарафане, который подарил и мне и встречным столько незабываемых ощущений.

– Не пойду! – рыдала Алка. – В сарафане не пойду!

Я не настаивала.

– Не хочешь – не ходи. Скажем, что тебе срочно понадобилась консультация у того специалиста, о котором вы с ним вчера договаривались, и сегодня ты никак не можешь. Поголодаешь пару недель, вот тогда и…

– Издеваешься?! Тогда уж лучше скажем, что в психушку попала ты! Он скорее поверит!

– Да запросто! – не стала я привередничать. – Только мое пребывание в дурдоме не решит твоих проблем. Раз ты пока осталась на свободе, что помешает тебе пойти на романтический ужин?

– Ну ты можешь хоть что-нибудь придумать?! – вышла из себя несчастная, и я испугалась, как бы она меня опять не укусила.

– Ладно, давай посмотрим, что можно сделать.

Оказалось, при большом желании можно сделать многое. Например, впихнуть эту зареванную клушу в платьице на пару размеров меньше требуемого. Конечно, дышать в нем было нельзя, а передвигаться следовало с максимальной осторожностью, но все-таки мы победили.

– Тань, а если я в обморок грохнусь?

– Подумаешь, это очень даже аристократично. И придаст тебе очарования. Хуже, если одежка на тебе лопнет. На твоем месте я бы переживала именно по этому поводу.

Алка тут же ухватилась за предложенную идею и начала нудеть по новой. Пришлось пообещать, что не буду спускать с нее глаз и если что увижу, сразу скажу. Почему мое обещание так ее успокоило, даже не знаю. Тем более если наряд разойдется по шву, я буду отнюдь не единственной, кто это углядит. И уж ясное дело, найдется куча желающих поведать ей о недостатках в ее туалете. Кардиолог вроде ничего не говорил о том, что собирается снимать целый зал для нашего романтического ужина.

– Ты только не делай резких движений и старайся дышать через раз, – напутствовала я Алку перед стеклянными дверями «Эльдорадо», ресторана модного и дорогого. Про необходимость воздержания от пищи я не стала и упоминать. Хотела бы я посмотреть на того, кто станет в полузадушенном состоянии уминать за обе щеки.

– Добрый вечер, девушки, рад вас видеть.

Я, конечно, не профессиональный физиономист, но, можете мне поверить, работа в школе требует практических знаний по психологии. Смею надеяться, мало кто из моих гавриков может меня надуть так, чтобы я не догадалась! Так вот кардиолог, даже если и испытывал приятное волнение при виде Алки, дорого бы дал, чтобы в данный момент я находилась где-нибудь в другом месте. Интересно, почему. Неужели и впрямь поверил Алкиным наветам?! В таком случае грош ему цена! Каждый здравомыслящий человек, даже не имеющий высшего медицинского образования, после нескольких минут беседы со мной удостоверится, что я девушка спокойная, с устойчивой психикой и хорошо развитым рациональным мышлением.

Будучи человеком воспитанным, я, конечно, тоже поведала о переполняющем меня восторге, но, боюсь, и моя мимика несколько расходилась с произносимыми словами.

Заказанный столик у противоположной от входа стены уютно примостился среди пальм и другой натуральной зелени. Кондиционер разгонял привычную духоту, а негромкая, ненавязчивая музыка обволакивала исстрадавшиеся души и утомленные тела, обещая упоение и восторг.

Или, на худой конец, тихую радость. В зависимости от темперамента, намерений и имеющихся средств.

У нашего кавалера с финансами был полный порядок. Светлый льняной костюм, скорее всего, обошелся ему ненамного дешевле, чем мне Аллочкино атласное платье. Я, правда, не успела посмотреть на обувь, но нисколько не сомневаюсь, что и с обувью парень не прокололся. Да и выбор заказанных блюд (от меню мы с Алкой отказались, положившись на вкус кавалера) приятно удивлял возросшими возможностями рядового доктора задрипанной районной больницы. И врачи еще требуют повышения зарплаты!

– Это любимое вино моей мамы, – многозначительно изрек кардиолог, чокаясь с нами «Токайским».

Я дернулась и, по-моему, не сдержала стона.

Кардиолог сделал вид, что ничего не заметил, а Аллочка одарила заполошенным взглядом.

И он туда же?! В таком случае Алке лучше сразу застрелиться. Если романтический ужин молодой человек начинает «мамканьем», добра не жди. Говорю вам как специалист. Дважды оказавшись жертвой посягательств маменькиных сынков, я скорее посоветую женщине броситься под поезд, нежели подставить свою шею одному из этих недоразумений. Мучиться, по крайней мере, будет меньше.

Первого супруга я проглядела по неопытности. И честно пыталась потакать его причудам, оказавшимся при ближайшем рассмотрении маменькиными требованиями.

Загипнотизированная ссылками на авторитеты (ведущие программы «Здоровье» и светила отечественной медицины упоминались не реже двух-трех раз на пару предложений), я покорно проваривала мясо, прежде чем его поджарить, с двух сторон гладила мужнино исподнее, утром и вечером производила в квартире влажную уборку, а пододеяльники и простыни меняла через день. Разумеется, от основной работы меня не только никто не освобождал, но его матушка еще и старательно доводила до меня мысль о необходимости впрягаться в частные уроки. Ее Лешенька нуждался не только в сбалансированном питании, но и в полноценном отдыхе, причем непременно за рубежом. О том, чтобы подвергнуть дитятко кошмарам отечественного сервиса, не могло быть и речи!

Меню завтраков, обедов и ужинов составлялось с учетом не только требований известных диетологов, но и настоятельных рекомендаций свекрови, отступая от которых я совершала грех, сопоставимый с супружеской неверностью. Можете представить, какой распутницей она меня считала, если за три года нашей совместной жизни я дважды не покормила супруга вообще; три раза ужин оказался недостаточно калорийным и питательным; а еще один раз я сунула мальчику жареную куру, вместо того чтобы приготовить нежные котлетки из куриных грудок. Разумеется, я была предана анафеме!

Мой второй недолгий спутник жизни покорил меня тем, что оказался сиротой. Когда я начинаю вспоминать о потраченных на него семи с половиной месяцах жизни, с ужасом осознаю, что отсутствие у него любящей родительницы было, похоже, его единственным достоинством.

И все равно, его мама постоянно была рядом.

Муж не принимал ни одного мало-мальски серьезного решения, не обдумав, как бы в этом случае поступила покойная родительница. Фразы «это бы понравилось моей маме» или «моя мама бы это не одобрила» звучали так часто, что я поневоле задалась вопросом, как бы старушка прокомментировала происходящее в нашей супружеской постели.

Так что мы всегда были втроем, где бы ни находились, и если моего супруга это вполне устраивало, то я потихоньку начала сходить с ума.

Апофеозом стал мой совершенно искренний вопрос, заданный мужу при покупке мебельного гарнитура: «А не стала бы твоя мама возражать против этого шкафа? Может быть, она предпочла бы что-нибудь попроще?» Я услышала саму себя даже раньше, чем среагировал супруг, и этот день стал последним в нашей совместной жизни.

Не в добрый час я вспомнила своих мужей. Настроение испортилось, и, хотя кардиолог больше ни словом не упомянул о собственной маман, веселиться и поддерживать компанию не хотелось совершенно. На любимую копченую осетрину и жюльен с грибами я по-прежнему смотрела без энтузиазма. Хорошо хоть к вину у меня не успела выработаться неприязнь, к сухенькому я приложилась с удовольствием.

Алка чувствовала себя не лучше. Впервые в жизни есть она была не в состоянии, и новизна впечатлений несколько отвлекла ее от переживаний по поводу готового лопнуть платья. Другим приятным сюрпризом стало открытие, что пить, если потихоньку и крошечными глотками, она все-таки может.

Не блюди я ее талию и не будь так опечалена нахлынувшими воспоминаниями, конечно, остановила бы ее на паре рюмок. Но когда до меня дошло, что Алка не в себе, было поздно. Подружка вовсю хихикала и наставляла Игоря, как проводить со школьниками беседы о половом воспитании. То ли мужик был уже в данном вопросе подкован (согласитесь, на четвертом десятке пора бы уже иметь о сексе хотя бы некоторое представление), то ли его что-то не устраивало в Аллочкиной трактовке предмета, но слушал он ее невнимательно, пару раз даже глянул на часы.

Неуважение меня, естественно, задело. Это что он себе позволяет? Пригласил девушек в ресторан, а сам минуты считает?! Про половое воспитание ему не нравится?! Очень хорошо! Пусть тогда слушает про гельминтов, другими словами, глистов! Это ее конек. Об аскаридах, острицах, карликовых цепнях и особенно печеночных двуустках она может говорить часами даже в состоянии легкого подпития.

По моей подсказке Аллочка с готовностью переключилась на глистов, но кардиолог скривился. Опять ему не угодили. Тоже мне врач! Можно подумать, он глистов никогда не видел! Да они в институте людей кромсают пачками, в трупах ковыряются! И морды не воротят!

Я не только не стала утаивать свою точку зрения, но и недовольство кардиологовыми манерами высказала в не самой деликатной форме. Но вот то, что я его пинала под столом, – это клевета! Я такого не припоминаю, и вообще, в отличие от подружки, не имею привычки кусаться или пинаться. Так что или это Алка из солидарности за меня пыталась заступиться, или он сам стукнулся обо что-нибудь, а на меня пытался все свалить, в том числе залитые вином брюки.

В общем, Аллочка как знает, а я с этим занудой и клеветником даже в один трамвай не сяду. И я ему не доверяю совершенно. Ничуть не удивлюсь, если он и впрямь окажется каким-нибудь маньяком!

Глава 7

Приступив к своим новым обязанностям, я постаралась меньше концентрироваться на собственных ощущениях и больше напрягать мыслительные способности. Если я не потороплюсь, запах хлорки и больничных туалетов будет меня преследовать всю жизнь. Итак, что мы имеем? Ничего существенного, но кое-что все-таки есть. Что бы ни происходило в этом невеселом месте, искать надо как раз на цокольном этаже. А вот что искать конкретно, я, честно сказать, пока затруднялась ответить. Но искать все равно собиралась на совесть.

Вот только с чего начать?

Практиканты, втравившие меня в эту непонятную историю, перечисляли находящиеся в цоколе помещения: склады, архив, технические службы, гардероб, пищеблок и баклаборатория. Уже через пару часов я не только обнаружила, что проникнуть почти во все не проблема, – во всяком случае, теперь, когда я числюсь среди персонала, – но и самым нахальным образом сунула нос на половину интересующих объектов.

Разумеется, я не ожидала, что моя первая же попытка приблизиться к истине принесет грандиозные плоды, но все-таки надеялась найти хотя бы подтверждение тому, что я на правильном пути. Что здесь что-то нечисто, что-то тщательно скрывается. Как бы не так! Везде меня приветствовали с распростертыми объятиями и никоим образом не препятствовали моему проникновению на запретную территорию.

– Заходи, детка, заходи. Ты новенькая? – радушно приветствовала меня пухленькая пожилая гардеробщица. – А где же Наташенька?

Хороший вопрос. Если бы я знала, как на него ответить, вероятно, мне бы не было нужды наводить глянец в местных туалетах.

– Вроде болеет. – Я пожала плечами и поведала о своем сожалении, что не успела пока с ней познакомиться. А заодно навела недостающие справки. – Говорят, хорошая девушка, общительная, дружелюбная. Хоть и живется ей тоже нелегко.

Уловка сработала, и улыбчивая старуха с молодыми, ясными глазами согласно закивала.

– Хорошая, хорошая девонька. Мы с ней чайком все время балуемся, она мне разные вкусности таскает, голубушка.

Дальнейший разговор происходил уже в процессе чаепития и ничего нового не принес, кроме приглашения заходить не стесняться к хозяйке гардероба «бабе Кате» и обещанием последней снабжать меня по мере необходимости любовными романами, исправно поставляемыми дружелюбной старухе пациентами и младшим медперсоналом.

Как хотите, но я уверена, что только в детективах какая-нибудь старушка-божий одуванчик может оказаться маньячкой или главой наркосиндиката. Баба Катя – душка, и пообщаюсь я с ней еще не раз и с огромным удовольствием, только позже. И не как с подозреваемой в чем бы то ни было, а скорее припаду как к источнику информации.

На пищеблоке мне вообще обрадовались как родной. Правда, приветившие меня тетки определенно рассчитывали на мой добровольный вклад в уборку порядком загаженного помещения. Что, боюсь, притупило мои ответные восторги.

Пока я с ужасом вдыхала отвратительные запахи, толстая громкоголосая тетка просвещала меня относительно перспектив оплаты натурой. Если я правильно поняла, вознаграждение предлагалось авансом.

– Вот покушаешь и поможешь Лидухе прибраться.

Огромная бабища, в которую ткнула моя потенциальная работодательница, без преувеличения занимала половину помещения своими устрашающе массивными габаритами и особенно трудолюбивой не выглядела. Та махнула ручищей куда-то вбок, видимо указывая мне фронт работ. Может, я, конечно, ее не очень хорошо поняла, но сложилось впечатление, что все свои функции она отныне и навсегда перекладывает на мои плечи.

Молча захлопывая за собой дверь в смердящее помещение, я успокаивала себя тем, что никакой необходимости наведаться сюда вторично у меня не возникнет. И тихо радовалась уже привычному запаху хлорки. А что? Не так уж и воняет. А если посильней ее разбавить, так и вовсе ничего. По крайней мере, перебивает воспоминание о только что пережитом кошмаре.

Продвигаясь дальше по коридору, я испытывала все меньше и меньше надежды на успех. Ну что тут может происходить? Может, мне все померещилось?

Признаюсь, по окончании трудового подвига я отправилась дальше на разведку из голого принципа. Я привыкла, как уже говорила, доводить начатое до конца и собиралась, что называется, «поставить галочку» с чистой совестью.

Складское помещение, пока единственное из уже обследованных, было на запоре. Замок висел снаружи и производил совершенно жалкое впечатление. Не будучи специалистом, я подозревала, что гвоздодером своротила бы его элементарно. И за этой хлипкой дощатой дверью спрятаны великие секреты?! Да не смешите меня! На то, что там валяется, наверняка не покусятся даже местные несуны. Короче, склад также отпадает.

На сегодня у меня была запланирована еще и баклаборатория. Насчет психотропного оружия, конечно, полная ерунда, его пусть ищут те, кому нечем заняться, а вот опыты с бактериологическим оружием – далеко не новость. Странно, конечно, если для этих экспериментов выбрали такую богадельню, логичнее было бы предположить, что подобные работы ведутся в хорошо оснащенных современных клиниках, но… при известной натяжке, почему бы не предположить причастность больницы к специфическим исследованиям?

Дверь лаборатории, кстати, куда более солидная, чем на складе, была заперта, но изнутри. На стук она распахнулась, и хорошенькая девчушка в замызганном халатике и со слегка размазанной косметикой не слишком приветливо осведомилась о моих проблемах.

– Девушка, милая, – принялась я вдохновенно импровизировать, – я тут новенькая, ничего и никого не знаю. Хочется чаю до ужаса, а ни кипятильника, ни чашки не взяла. Может, выручите?

Девушка пускать меня на свою территорию отнюдь не рвалась, оказывать благодеяния тоже.

– Кипятильника нет, а чайник мы никому не даем, – сообщила она и, заметив, как расстроенно вытянулось мое лицо, смягчилась: – Стакан я дам, и можете не приносить его обратно.

Предположив, что на сегодня с меня хватит и пора вспомнить о том, за что мне собираются платить, я двинула за орудиями труда в знакомую подсобку и, вооружившись извечным дамским инструментом, принялась обдумывать результаты своих изысканий.

Гардероб и хозблок можно смело отбрасывать. В лабораторию меня не пустили, и я даже не сумела заглянуть внутрь одним глазком. И что это доказывает? Самое простое, конечно, обидеться на отсутствие гостеприимства и скаредность замарашки и посчитать ее виновной во всех смертных грехах, а обороняемую ею территорию признать хранилищем всевозможных разрушительных вакцин. Но почему-то более правдоподобной кажется несколько иная версия. Девочка как умеет развлекается в рабочее время. И совсем не обязательно изобретением смертоносных вирусов. Готова спорить на свое еще не полученное жалованье, за массивной дверью скрывается предмет грязнулиных нежных чувств. И то, над чем кавалер трудится в поте лица своего, также не имеет никакого отношения к разрушению человеческого организма. Скорее уж наоборот. Речь идет о вполне созидательном процессе.

Конец рабочего дня ознаменовался ломотой в спине и зудом в натруженных руках. Зато отпустила головная боль, преследовавшая меня с того момента, как я по неосторожности сделала слишком глубокий вдох на пищеблоке. Видимо, именно вследствие разыгравшейся мигрени я не заметила то, что должно было сразу же броситься в глаза: на посту, где прежде сидел охранник, теперь никого не было. Железная дверь также заперта не была, и теперь ничто не напоминало о принадлежности объекта к особо опасным и тщательно охраняемым.

Что сие может означать? Вакансию? Или просто нечего охранять? Может, с той ночи что-то изменилось? Не думаю, что, если до этого было что скрывать, все резко и в одночасье переменилось. А не логичнее ли предположить, что это самое нечто просто куда-то перебазировали? Ну хотя бы на другой этаж? Разумеется, оно могло и вовсе исчезнуть с территории больницы, но тогда всякий смысл теряло мое там пребывание, а думать о напрасных жертвах не хотелось. Боюсь, что именно поэтому я остановилась на смене дислокации запретного объекта внутри больницы.

И все равно сначала надо очистить свою совесть осмотром оставшихся помещений в цоколе. И наведаться в баклабораторию еще раз. Зато потом я смогу с чувством исполненного долга приступить к осмотру всего здания. И заодно понаблюдаю за поведением больных. Если с ними и впрямь «что-то не так», то у меня ничуть не меньше шансов это заметить, чем у Аллочки.

Уже в прихожей я услышала Аллочкины всхлипы и чуть не вывернула себе руки, сдирая спортивную куртку. Оказалось, девушка всего-навсего сопереживала главной героине, попавшей в лапы коварного владельца средневекового замка.

– Представляешь, он ее держит в подземелье, где полно мышей и скорпионов!

От усталости у меня даже не было сил отругать Алку за то, что так меня напугала. Я шлепнулась в кресло и со стоном вытянула ноги.

Разумеется, ни мой бледный вид, ни хорошо известное подруге равнодушие к ее излюбленному чтиву не избавили меня от животрепещущих подробностей.

Как выяснилось, больше всего и подружку, и главную героиню Клементину угнетали не фауна отведенного помещения и не испытания, припасенные для «хрупкого тела» и «ранимой души», а то, что любимый (понятно, не Аллочкин, а Клементинин), подло обманутый соперником-злодеем, полагает, что возлюбленная сама его бросила. Предпочтя его пылкой и самоотверженной любви тугой кошелек.

Нет, как хотите, а я предпочитаю хороший детектив.

Кстати, от молодых людей, так легко отступающихся от своих любимых и с легкостью верящих всяческим наветам, лично я избавлялась бы всеми доступными способами. Вот закончу диссертацию, и кто знает, не засяду ли за написание чего-нибудь подобного. Разумеется, без реалий современной жизни, которыми все уже перекормлены, вроде «братков», «наездов» и расчлененных смердящих трупов, подробно во всех ракурсах описываемых многочисленными авторами «бестселлеров» и прессой. Люди хоть иногда должны отдыхать и переключаться, вы не находите?

Алка так не считала. Или под отдыхом, как и наша родная администрация, подразумевала смену деятельности. Во всяком случае, в течение следующего получаса я слонялась по супермаркету, выискивая ее любимое французское печенье и «Чинзано». Только не подумайте, что я уж такая безответная. Просто перспективе провести ночь, выслушивая Аллочкины стенания, я предпочла удовлетворить ее неуемную тягу к сладкому, а заодно и напоить ее для обеспечения крепкого и здорового сна.

– Ну что, баиньки? – осведомилась порозовевшая от вина подруга.

Мы с ней так трудолюбиво поднимали рюмки за светлое будущее, не отягощенное трупами, кознями руководства и другими превратностями судьбы (ясное дело, я только поднимала, Аллочка же честно свои опорожняла), что никаких сюрпризов, кроме приятных, нас ожидать и не могло.

С чистой совестью, спокойной душой и радужными надеждами мы двинули к кроватям.

Как бы не так! Настойчивый звонок в дверь дал понять, что отходить ко сну мы поторопились.

Видимо, не в добрый час меня угораздило к Аллочкиным тостам присовокупить собственный. Думаю, нет необходимости пояснять, что я ей пожелала скорейшего вступления в брак, которое положит конец нашим с ней мучениям. Но, увы, «наверху» неверно истолковали мои слова, а может, просто решили за что-то наказать. Честное слово, находись за дверью свежий труп, я бы расстроилась куда меньше.

– Это ты?! – Моему тону недоставало сердечности и радушия, которыми в цивилизованных странах принято приветствовать бывших супругов и любовников. Распахивать дверь я тоже не торопилась, а на объятия мой второй по счету бывший муж, Витюша, похоже, и сам не надеялся.

– Тань, можно я войду? – робко осведомился экс-супруг, уже смирившись с тем, что радости на моем лице так и не дождется.

– Я не одна, – на всякий случай сообщила я, прекрасно понимая, что, коли Вите что приспичило, такая мелочь его не остановит. Свое он обязательно получит или, по крайней мере, постарается получить, даже ценой моей разбитой личной жизни.

– Да я не надолго, – заканючил Витюша, тесня меня в сторону и просачиваясь в дверь. – У меня проблемы!

У него проблемы! Удивил! Зато у меня их, можно подумать, нет! Или, по крайней мере, недостаточно! Господи, ну почему за три года парень так и не нашел, на кого бы еще повесить свои беды?! Почему все время я?!

Мысленно я заламывала руки и рвала на себе волосы, а бывшенький уже обменивался приветствиями с оторопевшей Аллочкой и придвигал к себе остатки снеди.

– Хорошо выглядишь! – радостно выпалил он, прочно угнездившись с моей неначатой рюмкой. – Как дела?

От злости у меня даже в ушах зашумело. Да он вообще на меня хоть посмотрел?! Если я сейчас выгляжу хорошо, то как тогда я буду смотреться на смертном одре? Ослепительно?!

И все-таки я нашла в себе силы сдержаться и холодно поинтересовалась:

– Ты пришел узнать, как я живу? Спасибо, хорошо. Если это все, то, может, попрощаемся? Для светского визита ты выбрал не лучшее время и не самую подходящую персону!

– Ну, Тань, зачем ты так. – Витюша несколько сник, но покидать завоеванное место не собирался. – Мама бы никогда…

– Знаю, знаю! Твоя мама никогда бы так не поступила. Ты уверен, что хочешь, чтобы я тебя усыновила?

Бывшенький насупился, и Аллочка совершенно не к месту проявила благородство:

– Пойду прогуляюсь в магазин, тебе купить чего?

– Гранатомет, – буркнула я. – Для дорогих гостей. – Если уж и Алка встала на Витюшину сторону, мне не открутиться. А если на ночь глядя ее потянуло на широкие жесты, значит, ее намерения относительно моего будущего едва ли не более твердые, чем мои по отношению ее. Вот только этого мне и не хватало!

– Ладно, выкладывай, что там у тебя?

Как я и ожидала, Витюшины проблемы не стоили выеденного яйца. Лично я бы с удовольствием поменялась с ним собственными. И послушала, что он тогда запоет. Надо же, его сократили! Можно подумать, его одного!

Сделав максимально озабоченное лицо, я сообщила, что, вероятно, смогу помочь.

– У нас как раз химичка собирается в декрет. Полагаю, с моей рекомендацией тебя примут.

Ха, да и безо всякой рекомендации возьмут кого угодно. Только если Витюша рвется к детям, я готова отложить написание своего научного труда и засесть за сочинение оды, восхваляющей все мыслимые и немыслимые достоинства бывшего супруга.

Как я и ожидала, ода могла и обождать. Заполучить Витюшу живым школьникам не светит ни при каком раскладе. Он лучше кинется под поезд или нахамит крестному отцу отечественной мафии. Надо признать, свои перспективы на ниве воспитания и просвещения молодняка Витюша оценил на редкость объективно.

– Ну хорошо, а чего ты от меня хочешь? – поинтересовалась я после того, как прослушала пламенную речь о несовместимости тонкой и поэтической натуры собеседника с «натаскиванием тупоголовых недорослей». Вообще-то моя не столь тонкая натура уже довольно долго трудится в самом тесном контакте с означенными «недорослями», и положа руку на сердце могу признаться, что мало кто из них уступает Витюше интеллектом. Совсем даже наоборот. Мои симпатии как раз на стороне подростков.

Сформулировать, чего он от меня конкретно добивается, проситель так и не сумел. А может, постеснялся. Промямлил что-то про совет и доброе слово.

– Так это, голубчик, не ко мне. Это в какое-нибудь ток-шоу. Там тебе на всю оставшуюся жизнь насоветуют.

К ток-шоу несостоявшийся спутник жизни отнесся безо всякого интереса, – вероятно, мама их не одобряла, – но уходить не торопился.

Ладно, пришел, пусть сидит. С удовольствием прогуляюсь к Алке в супермаркет. Она наверняка сдуру набила полную тележку провизии и сама все равно не дотащит.

Увидев, что я засобиралась, Витюша всполошился.

– Тань, я ведь зачем пришел… – Он замолчал и смущенно потупился.

Это уже что-то новенькое. Во всяком случае, в нашей совместной жизни колебания супругу свойственны не были. Свои пожелания, далеко не всегда облекаемые в вежливую форму, он обычно выкладывал не задумываясь и не комплексуя.