Текст книги "Салон «Зазеркалье»"
Автор книги: Инна Балтийская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)
ГЛАВА 15
Я в глубокой задумчивости спускалась в свой подвальчик. Где-то я уже слышала про убийство в больнице, правда, с помощью серной кислоты, а не цианида. Вспомнила! Это Марья Федотовна, моя впечатлительная клиентка, рассказала душераздирающую историю про трех отморозков. Особенно ее поразило именно то обстоятельство, что в палату к убитому НИКТО не входил. Правда, Марья Федотовна допускала присутствие некоего астрального тела.
Меня логика собеседников просто убивала. Ну ладно, они уверены, что флакончик с кислотой, равно как и ампула с цианидом, забрались в палату сами. Но ведь, получается, и штатив с капельницей тоже пришел к больному сам! Представляете зрелище? Прямо на глазах изумленной публики громоздкий штатив открывает дверь, подходит к кровати, закатывает больному рукав, и в вену совершенно самостоятельно вонзается игла. На фоне таких чудес небольшая ампула действительно могла прибыть в гордом одиночестве и влиться в систему незаметно.
А если подумать как следует, становится понятно, что, кроме прикованных к койкам пациентов, в палате находился хотя бы один посторонний человек, причем в обоих случаях. Естественно, это была медсестра, которая ставила капельницу. Вполне возможно, что туда уже заранее впрыснули отраву. Тогда медсестра и есть искомое астральное тело. Но как-то это несерьезно. Если бы цианид подействовал сразу, то медсестру заподозрили бы первую. Но чуть позже к больной могла подойти еще одна девушка в белом халате. И на глазах у пациентов добавить в баллон с физраствором немного жидкости. Голову даю на отсечение, никто из больных не обратил бы внимание на то, что сестричка появлялась дважды! И уж тем более, что это не та женщина, которая была в палате несколько минут назад. Белый халат и шапочка любых дам сделают похожими как две капли воды.
Ну что же, поиски киллера придется начинать с больницы. Если убийство – дело рук штатной медсестры, ее будет легко вычислить. Впрочем, тогда отравительницу наверняка арестовала бы полиция, не одна я такая умная. Так что, скорее всего, действовала залетная гастролерка. Значит, все, тоненькая ниточка оборвется…
От размышлений меня отвлек громкий плач. Нет, скорее рыдания. Я поморгала, и мой взгляд сфокусировался на происходящем. А происходило следующее. Облокотившись мощной грудью на стойку, Дайга поливала горючими слезами безвинный пластик. Еще одна гадалка, Кларисса, суетилась вокруг со стаканом воды.
– Дайга, что с тобой? Кто тебя обидел? – я тоже включилась в «ритуальный танец».
В ответ раздавались только всхлипы и стоны. От рыданий Дайга не могла говорить. За нее ответила Кларисса:
– Наш-то сосед, – выразительный кивок в сторону кабинета Сумкина, – что учудил! Сегодня приходит наша Алиса в салон и сходу – к Дайге. Уволю, кричит, вы что тут себе позволяете! У меня из-за вас неприятности будут! Я вас для чего на работу принимала, чтобы вы развлекались? В общем, оказалось, ей вечером позвонил Сумкин и наябедничал, якобы Дайга его привораживает. Кстати, с твоей помощью!
Я в растерянности села, как мне показалось, на стоящий сзади стул. Увы, только показалось. Сидя на полу и потирая ушибленное мягкое место, я задумчиво глядела на стул, оказавшийся минимум в метре от меня.
Можно считать, Сумкин своего добился. Бедная Дайга не скоро опомнится. Интересно, свое странное обвинение он высосал из пальца или в его дурной голове на самом деле зародилась такая нелепая мысль? Впрочем, сейчас следует подумать о более важных вещах.
– Кларисса, так чем дело-то кончилось? Выгоняет нас Алиса или как?
– Она полчаса тут кричала: то велела убираться вам обеим, чтобы глаза ее вас не видели, то заявляла, что ползаработка удержит. Но под конец вроде успокоилась. Да ты не переживай, Алиса баба вздорная, но, в принципе, не злая. Велела вам извиниться перед Сумкиным и бросить свои глупости. Думаю, все обойдется.
Я поднялась с пола. Хорошо Клариссе рассуждать. А как перед психом извинишься? Он в самых невинных словах усмотрит второй, а то и третий смысл, оскорбится еще больше. Ну, думай, великая сыщица! На кону твое рабочее место, которое ты нашла с таким трудом.
Эврика! Сейчас Дайга немного придет в себя, и мы с ней вместе напишем Сумкину письмо. Письмо – это документ. Даже если психотерапевт поймет его превратно, мы всегда можем потребовать, чтобы начальница прочитала наше творение и лично вынесла вердикт. Я схватила стакан, зачерпнула ладошкой немного воды и брызнула Дайге в лицо. Рев резко оборвался. Еще через пять минут администраторша пришла, наконец, в чувство.
– Дайга, солнышко, нам надо перед Сумкиным извиняться. Давай сочиним ему письмо? Ведь что бы мы ни сказали, он все переврет. Нужен документ, а не просто слова. Если наш придурок опять жаловаться полезет, хозяйка сможет сама убедиться, что он на нас наговаривает.
Все еще всхлипывая, Дайга согласилась на письмо. Кларисса достала из шкафчика лист белой бумаги и, склонившись над моим плечом, вместе с Дайгой стала обдумывать текст.
– «Уважаемый Сумкин!» Или «уважаемый господин Сумкин»? Как лучше написать?
– Уважаемый! Козел вонючий! Морда поганая! – русский язык Дайги совершенствовался на глазах. – Вычеркни это немедленно!
– Ладно, пусть будет просто «господин Сумкин», я на все согласна, – не позволила я вовлечь себя в бесплодную дискуссию. – Пишем дальше. «Я, Дайга, администратор салона „Зазеркалье", прошу простить, если случайно была невежлива с вами. Перед лицом моих коллег торжественно клянусь, что никоим образом не хотела вас обидеть. Не скрою, я очень расстроилась, узнав, что какие-то мои слова или поступки вы расценили как посягательства на свою мужскую свободу. Уверяю вас, что никакого интереса к вам как мужчине я не испытываю. А посему ни сама, ни с помощью гадалки Земфиры, никогда не привораживала вас, не привораживаю сейчас и не собираюсь делать этого впредь. Более того, даже предложи вы мне руку и сердце, я, не задумываясь, отклоню столь лестное предложение. Надеюсь, после этого письма недоразумений между нами больше не возникнет. Еще раз прощу прощения, если что-то в моих действиях могло быть неправильно истолковано. С почтением…»
– Достаточно. Никакого почтения! – недрогнувшей рукой Дайга выдернула исписанный листок, схватила карандаш и решительно вымарала последние слова. – Я сейчас подпишусь, а тебя, Полечка, попрошу об одной услуге. Тут рядом в магазине ксерокс работает, слетай, ласточка, сделай копию письма. Оригинал я пока придержу. Появится Сумкин, брошу ему в морду. А копию лично отдам Алисе.
– Постой, а может, порвем это письмо, напишем что-нибудь поприличнее? – внезапно мне захотелось дать задний ход. – А то ведь Сумкин окончательно взбесится.
У меня появилось нехорошее предчувствие, что мы с Дайгой на всех парах несемся к собственному увольнению.
– Или я или этот псих! – гордо ответила еще не совсем опомнившаяся Дайга. – Письмо сегодня же будет у хозяйки. Если хочет, пускай увольняет!
Работать не хотелось страшно. И так голова забита посторонними мыслями, а тут еще Сумкин со своим поклепом. Я жалобно посмотрела на коллегу:
– Кларисса, сегодня, кажется, клиентов нет и не предвидится. Ты не согласилась бы меня на пару часов заменить, подежурить одна? А то я совсем выбита из колеи. Вот пройдусь по воздуху, приду в себя, и вечерком тебя домой отпущу.
Немного подумав, гадалка согласилась с моим предложением. И я галопом помчалась в больницу, где отравили Евдокию Федоровну. Конечно, полиция уже допросила ее однопалатниц, и не раз. Но, в отличие от следователя, я знала, в каком направлении двигаться.
Одно из главных достоинств Риги – расстояния, вернее, почти полное их отсутствие. Наш салон расположен в десяти минутах быстрой ходьбы от центральной больницы. Я прибежала туда к четырем, в кардиологии как раз закончился тихий час и начался прием посетителей.
У дежурной сестры я узнала номер палаты, где отравили их пациентку. Фамилию называть не пришлось, на лице молодой девчонки тут же появилось понимание, смешанное с некоторым сомнением. Чтобы она не приняла меня за отравительницу и не вызвала полицию, я назвалась племянницей жертвы. Заодно проверила свою легенду. Доверительно склонившись над больничным столиком, поведала дежурной, что на днях мне позвонил двоюродный брат Илюша, умолял приехать. Он немного не в себе… «Ну, вы понимаете, после такого удара…» Вот и попросил меня зайти к соседкам его матери, еще раз расспросить их про тот страшный день.
Похоже, девица поверила! Она вскочила и, слегка подавшись вперед, оживленно зашептала:
– Ой, что тут было! Понаехало полиции, арестовали нашу медсестру, совсем молоденькую, которая ту палату обслуживает. Думали, это она вашей тетушке капельницу с цианидом поставила. Но доказать не смогли, во флаконе-то яда не оказалось! Чистейший физраствор. И потом, цианид действует мгновенно. Тогда бы больная за пару минут коньки отбросила. А соседки уверяют, что ее дыхание еще долго слышали. Кто ввел яд – непонятно! Нашу сотрудницу выпустили, она теперь в соседнем отделении лежит, после нервного срыва отходит.
Я честно поохала и поужасалась в ответ. Медсестричка оказалась так любезна, что вызвалась меня сопровождать. Или я все же вызвала у нее подозрение, или любопытной девчонке самой хотелось услышать свежую больничную страшилку. Не сомневаюсь, что эта история стала любимой темой разговоров на ночных дежурствах. И во время всех пересудов рефреном повторяется фраза: «После обеда ее отравили… но в палату в тот день никто не заходил!»
Мы с дежурной зашли в палату, поздоровались с тремя лежащими на койках пожилыми женщинами. Я представилась и снова рассказала про свой приезд из Даугавпилса. Три пары глаз выжидающе уставились на меня. Новая больная, как я поняла, была уже полностью в курсе происшедшего. Не дожидаясь расспросов, бабки принялись излагать свои версии.
Собственно, версий было всего две, причем взаимоисключающих. По одной, убийство – дело рук страшного больничного маньяка, который бродит по отделениям и вливает своим жертвам в капельницы цианид. По второй, смерть Евдокии Федоровны – проделки какого-то невидимки. Может быть, даже привидения. Ведь в тот день к ним никто не заходил!
Я решила задать несколько наводящих вопросов:
– Давайте попробуем восстановить по минутам тот послеобеденный час. Значит, вы все трое поели в палате… Что было потом?
– Пришла сестричка, – от волнения обе бабки-свидетельницы заговорили сразу. Потом одна умолкла, в дальнейшем только согласно мотала головой.
– Дуся легла на койку, а сестричка поставила над ней штатив и воткнула в вену иголку. Затем что-то покрутила наверху штатива и ушла. Потом раз – а дыхания-то и нет!
– Дыхание прекратилось сразу после ухода сестры? – я довольно грубо перебила рассказчицу, но та, похоже, и не думала обижаться.
– Нет, где-то через полчаса… – растерянно проговорила женщина.
– А за эти полчаса что произошло? Пожалуйста, расскажите по минутам. Буквально все. Вот вы посмотрели на капельницу, легли в постель… О чем вы подумали?
– У меня сердце так сильно колотилось. Вроде бы предчувствие какое. Потом поняла – сердце беду чуяло! – торжественно возвестила однопалатница убитой. – Я посмотрела на Дусю: заснула вроде. Тогда я открыла книгу, вот ту, такая замечательная, «Любовь и смерть». Там такая любовь, деточка! Я как раз до того дошла, как ее кавалер, джигит с черными усами, предложение сделал. А ее мамаша отказала, из-за его бедности! И джигит решил украсть свою возлюбленную. Вы ведь знаете, у них на Кавказе это принято. И вот он…
– Я поняла, замечательный роман. И вот вы стали читать, а дальше? Что-нибудь вас отвлекло?
– От такой книги? Деточка, вы знаете что-нибудь про любовь?
– И вы читали до самого вечера?
– Нет, пока крик не раздался. Вот она кричала, – бабуся ткнула пальцем в соседку.
– А я ничего такого заранее и не чувствовала. Подумала только, надо бы позвать сестричку судно вынести, – бойко зачастила доселе молчавшая больная. – А то уж запах пошел.
– И как, позвали?
– А сестричка сама в палату зашла, я только вспомнить про нее успела, – как ни в чем не бывало продолжала старушка. – Я ей про судно сказала, она кивнула, подошла на секунду к Дусиной койке, трубку у самой руки поправила, а потом наклонилась ко мне, взяла посудину…
Молоденькая медсестра затаила дыхание. Глаза у нее стали абсолютно круглыми, рот приоткрылся. Старушка резко замолчала. Думаю, лишь в этот момент она осознала, что видела убийцу-невидимку. Я решила ей помочь.
– Попытайтесь вспомнить. Это была та же сестра, которая ставила капельницу?
– Нет, деточка! – бабка от волнения аж приподнялась на постели. – Нет, нет и нет! Точно не та. Первую-то я знаю прекрасно, она к нам по десять раз на дню заходит. Высокая, строгая. А эта – другая. Я, правда, лицо не рассмотрела, больно низко шапочка была надвинута. Да на носу – большие очки, оправа еще такая темная. Но я что заметила – животик у нее слегка выпирал. Вроде как беременная. Я еще подумала – скоро девочке рожать, а она тут с больными старухами возится, судно им подает.
ГЛАВА 16
Остаток дня я провела в «Зазеркалье», принимая невесть откуда набежавших клиентов. Во время редких передышек живо представляла себе, как всполошенные бабки обсуждают новую животрепещущую тему медсестер-убийц. Пожалуй, сегодня же в этом отделении все больные резко выздоровеют и запросятся домой.
Как я и думала, ничего мистического в убийстве Евдокии Федоровны не было. Фальшивая медсестра наклонилась к жертве. Крошечным шприцом за пару секунд ввела яд в пластиковый шланг, который тянется от флакона к руке. Поэтому в самом физрастворе яда и не обнаружили. А трубку послать на экспертизу наверняка не догадались. Но в любом случае, остатки цианида сразу смылись бы раствором, который продолжал капать в вену. Хитро придумано! Если бы киллерша колола прямо в руку, жертва наверняка бы проснулась и вскрикнула от боли. Вдобавок, остался бы след от лишнего укола. А так – без наводящих вопросов никто и не вспомнил, что сестричка заходила в палату дважды.
Все три соседки, забыв про больные сердца, вскочили с коек и, перебивая друг друга, стали гадать, не пыталась ли незнакомка с животом и в очках отравить остальных пациенток в палате. Воспользовавшись поднявшейся суматохой, я незаметно улизнула из отделения. А то, боюсь, стала бы первой подозреваемой. Особенно после того, как выяснится, что у Евдокии Федоровны нет никаких племянниц. Интересно, приехали ли туда полицейские? Сопровождавшая меня сестричка бросилась им звонить сразу же после сенсационного заявления бабули с судном.
Поздним вечером позвонил Раймонд. Выяснилось, что для меня есть новое задание. С самого утра мне предстояло опять сопровождать Лену, на сей раз в модный солярий. Да уж, умеет наша беременная выбирать самые подходящие для себя места! В ее положении только солярия и не хватает. Особенно в июне, когда в тени плюс двадцать пять!
Раймонд был так любезен, что лично заехал за мной и на своем «БМВ» и подвез нас с Леной до салона красоты. На сей раз на сельской девице было платье для беременных, напоминающее черно-белый парашют. Я, не удержавшись, потрогала ткань: нет, все же не прорезиненный шелк, значит, все ограничивается внешним сходством. На черно-белом великолепии красовались накладные черные карманы, похоже, нашитые умелыми ручками будущей мадам юристки. Надо же, умеет нитку вдевать в иголку! Если такая мастерица, сшила бы лучше нормальное платье, нельзя же до такой степени себя безобразить.
Возможно, я была несправедлива к девушке, но с каждой встречей Лена мне нравилась все меньше. Причем уже не только потому, что стояла между мной и красавцем Раймондом. Нет, обычная женская ревность постепенно уступила место искреннему отвращению. И я надеялась, что в ближайшем будущем наше общение прекратится.
Когда мы приехали, все белые кабинки с искусственным солнышком были заняты. Странный у нас все же народ! Если у людей есть и деньги, и свободное время, почему бы не доехать до Юрмалы? Дорога на электричке занимает полчаса, на собственном авто – вдвое меньше. И загорали бы сколько влезет. Так нет же! Только забравшись в дорогую капсулу, женщины чувствуют себя счастливыми. Неужели так действует реклама, убеждающая, что искусственный загар круче настоящего?
Мы с Леной сидели на маленьком бархатном диванчике у стены большого вестибюля и молча ждали своей очереди. Наконец из закрытого кабинетика вышла молодая женщина потрясающей красоты. Такого яркого бронзового загара, пожалуй, на прибалтийском пляже и впрямь не добьешься. Ну, разве что к самому концу лета. Красавица подошла к столику администратора, чтобы расплатиться. Я завороженно следила за ней. Вдруг рядом раздался тихий стон. Я оглянулась. Лена, схватившись за живот, грузным мешком сползала на пол.
Следующие полчаса мы с бронзовой красоткой приводили беременную в чувство. Администратор салона, принимающая посетителей, вынуждена была вернуться на рабочее место, а мы отволокли Лену в соседнюю комнатку, начали отпаивать. Все попытки вызвать «скорую» она отвергала. Стоило мне заикнуться про врачей, как у нее начинался настоящий припадок. Захлебываясь слезами, она причитала, что если Раймонд узнает, он ее больше из дому не выпустит. А ей не так уж плохо, уже почти ничего не болит. И она опять сгибалась пополам, обняв живот. А мы опять вытирали ей лицо мокрым платком, давали попить водички, усиленно махали газетой и пытались воззвать к ее разуму.
Через полчаса беременной стало полегче, зато нам с красоткой – совсем нехорошо. Вытерев лоб, я внимательно посмотрела на добровольную помощницу. От волнения лицо незнакомки осунулось, и стало видно, что ей уже не восемнадцать лет, и даже не двадцать пять. Наверняка давно разменяла четвертый десяток. А ее роскошный молодой вид – такой же искусственный, как и загар. От жары и усталости черты лица заострились, проявились носогубные складки и небольшие морщинки в уголках глаз!
Не грех познакомиться с человеком, который потратил столько времени, помогая совершенно чужим людям.
– Полина, – представилась я. – А это Лена.
– Наташа, – приветливая улыбка, рукопожатие. – Ну, раз Лене уже лучше, я, наверное, пойду?
– Нет-нет, подождите, мне так неудобно! – «умирающая» Лена резво вскочила на ноги. – Давайте я вас хоть чашечкой кофе угощу!
Наташа пыталась было отказаться, но недавний припадок придал беременной такой наплыв энергии, что устоять было невозможно. И мы втроем направились в соседний бар. На сей раз я решила, что глаз не спущу с дурной девчонки. Никаких больше фокусов с непонятными капсулами и черными слонами!
В маленьком баре курили за каждым столиком. Образовался такой смог, что спокойно можно было повесить небольшой топор. Наверняка бы он не упал на пол! Лена преспокойно пила кофе, не заботясь о том, что беременным вреден табачный дым. У меня же снова прорезался прошедший недавно кашель. Да, к моим грядущим болячкам спокойно можно прибавить астму.
Откашлявшись, я прислушалась к разговору. Лена с увлечением рассказывала о скорой свадьбе с отцом своего ребенка. Наташа периодически давала ценные советы по поводу ЗАГСа, машины с целлулоидным пупсом и свадебных нарядов. Насколько я поняла, она тоже собиралась замуж.
Я спросила Наташу, когда ей предстоит пойти под венец. Немного погрустнев, она ответила, что скоро, очень скоро… Как только друг сердца разведется с прежней женой. То есть она надеется, что разведется, он твердо обещал.
– Боишься, что передумает? – оживилась Лена. – А я вот не боюсь! Мне цыганка в Даугавпилсе специальное зелье дала. Выпиваешь ложечку, и такие флюиды от тебя исходят! В общем, все мужики твои! Я уже допила почти всю бутылочку.
Не обращая внимание на мои вылезшие из орбит глаза, беременная достала из кармашка сарафанчика маленькую бутылочку. На дне плескалась какая-то жидкость.
– Ты мне так помогла… – Лена на минуту замялась. – Ладно, я отдам тебе остатки, тут как раз столовая ложка наберется. Мой-то уже никуда не денется. А ты вечером, перед самым приходом хахаля, выпей зелье. Оно, правда, немного горчит, да и запах довольно резкий. Но я нашла выход: левой рукой зажимаю нос, правой подношу к губам бутылочку, быстро делаю большой глоток. Результат – полюбуйся! – она погладила себя рукой по круглому животу. – Вот Поля, сестра жениха, подтвердит, как Раймонд меня любит. Специально ее попросил меня всюду сопровождать, чтобы, не дай Бог, чего не случилось. Увидишь, кавалер теперь от тебя тоже ни на шаг не отойдет! И вот еще… – невестушка вытащила красный шелковый мешочек. – Тут заговоренный амулет. Перед тем как зелье выпить, надень его на шею. Вместе подействуют убойно!
Мы еще немного поболтали. Но Лена уже почти не поддерживала разговор. Она кусала губы, будто невзначай проводила рукой по животу… Впрочем, когда ее спрашивали, как она себя чувствует, отвечала, что отлично. Наконец Наташа решительно встала.
– Ну все, девочки, я пошла. Спасибо за помощь, – улыбнулась она Лене.
Я напряглась. Бутылочку следовало отнять во что бы то ни стало. Но как это сделать без Лениного ведома? Похоже, никак. Что ж, придется рискнуть, подождать до вечера. Авось не выпьет зелье до моего звонка.
– Наташенька, телефончик не дадите? – довольно нервно спросила я. – Я вам на днях позвоню. Хочу узнать название вашего крема для лица. У меня кожа очень плохая, уж что косметологи только ни делали, никакого эффекта. А у вас лицо такое гладкое, несмотря на возраст.
После столь бестактного заявления не только Наташа, но и Лена вытаращили на меня глаза. Мне было плевать, что про меня подумает новая знакомая, главное, чтобы не послала по всем известному адресу. Но, видимо от изумления, Наташа машинально продиктовала номер своего мобильника и торопливо распрощалась.
Лена же подвергла меня настоящему допросу:
– Зачем тебе ее номер?
– Я же объяснила, у нее отличный крем для лица. Как ты думаешь, сколько ей лет? Скажешь, двадцать? Ни фига, не меньше тридцати пяти! Поняла теперь, зачем мне этот крем? Я на десять лет младше, а кожа гораздо хуже!
– Да ничего подобного! – с жаром вскричала мерзкая девчонка. – Полиночка, твоя кожа просто сияет! А от этих кремов только хуже становится. У меня была подружка, тоже все на кожу жаловалась. То у нее морщинка под носом, то мешки под глазами. Так вот, она тоже на один крем польстилась, якобы морщины разглаживающий. Намазалась раз, другой – великолепно. Все морщины как кошка языком слизнула. А потом дорогущий крем закончился. И через неделю ее лицо начало стремительно стареть! Кожа шелушилась, сохла, и через месяц бедняга как печеное яблоко стала, вся в морщинах. Год прошел, а лицо до сих пор как у дряхлой старушенции. Теперь дуреха на пластическую операцию деньги копит.
Лена разгорячилась, физиономия прямо светилось энергией. Даже не верилось, что совсем недавно она в судорогах каталась по дивану. Или это была умелая игра? Она все настойчивее уговаривала меня забыть про всевозможные средства для лица. Наконец, чтобы ее успокоить, я согласилась: не буду никому звонить, пусть все кремы провалятся в тартарары.
Я проводила Лену до подъезда, отошла на несколько шагов и, естественно, схватилась за мобильник.
– Наташа? Простите, это Полина, мы полчаса назад с вами расстались. Наташенька, у меня огромная просьба: не трогайте жидкость из бутылочки! Я не могу вам всего объяснить по телефону, но ее пить нельзя ни в коем случае! Давайте вечером встретимся, поговорим?
Наташа нехотя согласилась.
В тот день, боюсь, гадала я неважно. Пожилой тетке с черными густыми усами над верхней губой я посулила богатого жениха и двоих деток-близняшек, молодому бизнесмену – дальнюю дорогу и казенный дом. Бедного парня едва удар не хватил. Ему как раз недавно пришла повестка из военкомата. Предлагалось годика два послужить в доблестной латвийской армии. Бизнесмен на днях собирался в военкомат, дабы откупиться, а тут – такое предсказание!
Наконец рабочий день закончился, и я помчалась на свидание с Наташей.
Мы встретились на лавочке у фонтана в парке Экспланада. Первым делом я попросила дать мне флакон с зельем. Слегка изменившись в лице, Наташа тем не менее протянула мне заветную бутылочку из толстого зеленого стекла. В ее глазах явственно читался страх. Конечно, я казалась сумасшедшей, которую лучше не раздражать. На ее месте я думала бы так же.
– Наташа, мне долго вам рассказывать, но… Понимаете, вы не первая, кому моя знакомая дает разные бутылки с недопитой жидкостью и недоеденными капсулами. Я хочу понять, что в них находится. А насчет приворотного зелья вы не волнуйтесь. Я гадалка салона «Зазеркалье», такого добра сколько угодно вам сделаю. Только одно отличие будет: приворотное зелье надо не самой пить, а давать объекту вашей любви! Любой приворот действует так и только так.
Страх покинул глаза моей собеседницы, но недоверие из них не уходило. Я решила еще раз рискнуть. Пусть она сочтет меня абсолютно рехнувшейся, но я должна понять, что в бутылке. Прямо сейчас, немедленно, на глазах свидетельницы.
– Наташа, я прошу вас еще об одной услуге. У вас есть с собой… ну, к примеру, дешевая расческа? Или любой недорогой предмет, лучше пластмассовый?
Не спуская с меня изумленного взгляда, женщина вытащила из сумочки маленькую круглую пудреницу в черной пластиковой оправе. Я положила ее на лавочку, осторожно открыла флакон, капнула на блестящую поверхность. Послышалось тихое шипение, и на наших глазах переливающийся пластик начал пузыриться. Прозрачная жидкость будто проела в нем дыру! Наташа, с ужасом следившая за судьбой своей пудреницы, как сомнамбула, протянула к ней руку. Ноготь, коснувшись жидкости, сразу пожелтел. Женщина вскрикнула, когда показались первые капли крови.
В бутылочке находилась концентрированная серная кислота.
