Текст книги "Ветер перемен"

Автор книги: Инид Джохансон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

11

Алисия с наслаждением вытянула пресыщенное любовью тело. Нелегкая задача на диване, где они лежали вдвоем с Норманом в такой тесной близости, что, казалось, почти срослись друг с другом. Однако это неудобство было сладостнее, чем мед, и волновало сильнее, чем самая рискованная гонка.

Должно быть, они проспали несколько часов.

– Я хочу есть, – сонным голосом молвила Алисия и охнула, почувствовав, как мгновенно отозвалось его тело на ее томное движение. – Голодна как волк, – гортанно добавила она.

– Я тоже, – глухо пророкотал Норман и, отыскав губами нежную впадинку у основания ее шеи, поцелуями проторил дорожку до ложбинки между грудей, смакуя медовый аромат теплой кожи.

Разморенная после ураганной страсти, преисполненная радостью оттого, что любит его, оттого, что произошло чудо и пустые бессодержательные годы остались позади, а впереди маячит счастливое будущее, не омраченное былым недопониманием и ожесточенностью, Алисия готова была проглотить все съестные запасы в доме.

Но только не сейчас. Не сейчас! Его любовь предпочтительнее самой вкусной и изысканной пищи. Она провела пальцами по его мускулистой спине, и они вновь предались плотским утехам, но на этот раз утоляли сексуальный голод неторопливо, мучительно медленно, терзая друг друга сладостной пыткой.

А после Норман приподнялся на локте и осторожно убрал влажную прядь с ее лица. Его губы – мягкие, чувственные, дымчатые глаза из-под полуопущенных ресниц ни на секунду не оставляют затянутого поволокой золотистого взора.

– Как ты себя чувствуешь? – Голос Нормана был пронизан тревогой и нежностью.

Алисия кончиками пальцев коснулась его груди и, поглаживая, постепенно опустила ладонь вниз, туда, где сливались их тела.

– А ты как думаешь? – озорно улыбнулась она.

Но Норман не улыбнулся в ответ.

– Я другое имею в виду. То, что произошло раньше – с тобой, с ребенком. Ты, должно быть, чувствовала себя обманутой, преданной. Как и я тогда. Но тебе наверняка было в сто раз хуже. – Он нежно поцеловал ее в висок. – Даже выразить не могу, как я восхищаюсь тобой. С такой тяжелой травмой в душе ты нашла в себе мужество пережить боль, горькие разочарования и добиться успеха, сделать прекрасную карьеру, стать той женщиной, какая ты есть сегодня. Сколько ж на это тебе потребовалось сил!

– Пустяки.

Она без сожаления сбросила со счетов беспросветные годы упорного труда. Ерунда все это. Ее главное предназначение – любить Нормана. И нет никакой разницы между нынешней Алисией и той восемнадцатилетней девочкой, которая зачала от него ребенка. Она все так же без ума от него, все так же преисполнена обожания. И даже больше. Определенно больше.

– Я чувствую себя превосходно. Правда. Недоразумение улажено, и мы оба знаем, что ни один из нас не виноват в том, что произошло. – Она обвела подушечками пальцев его глаза и заостренные скулы, изгоняя тени с лица Нормана.

Ее слова и ласковые прикосновения принесли ему облегчение. Норман улыбнулся и, взяв ее ладонь, поцеловал пальцы.

– Пожалуй, нам следует устроиться поудобнее. Я со студенческих лет не сплю на диванах. Отвык.

Он поднялся, подхватил Алисию на руки вместе со сброшенной одеждой и понес в спальню. Там медленно опустил на кровать, кинул вещи на пол и отдернул шторы, впуская в комнату оранжевое рассветное зарево.

– Сначала душ, а потом я приготовлю завтрак. – Взгляд Нормана, обращенный к ней, сиял. – У меня огромное желание побаловать тебя, так что не вздумай портить мне удовольствие своими феминистскими замашками!

Ничего подобного она и не собиралась делать. Когда он склонился над ней, Алисия обвила его руками за шею, и Норман перенес ее в ванную. Залез вместе с ней под душ и под каскадами теплой воды стал бережно намыливать ее с головы до пят.

– Если это называется «баловать», то я полностью в твоем распоряжении, – промурлыкала она с сибаритским вздохом, когда он наконец вытер ее пушистым махровым полотенцем и налил в ладонь ароматизированного масла для ухода за телом.

– Это только начало, обещаю тебе. А ты стой и наслаждайся. Это все, что от тебя требуется.

«Наслаждайся» – даже близко не описывало того блаженства, какое доставляли его чуткие ладони, втирающие масло в каждый дюйм ее кожи. Когда же он, присев на корточки, принялся медленными круговыми движениями массировать ее лодыжки и стройные икры, Алисия подумала, что потеряет сознание от нестерпимой остроты восхитительных ощущений. Чтобы не упасть, она вцепилась в его широкие плечи.

– Норман, прошу тебя…

Ее сотрясала мелкая дрожь, тело горело, грозя взорваться изнутри, если он не утолит иссушающего неистового томления.

– Терпение, – шутливо протянул Норман и выпрямился, обвязал вокруг бедер полотенце. – Сначала завтрак. Возвращайся в постель и жди, я все принесу. Тебе понадобится много сил, принимая во внимание то, что я задумал для нас на ближайшие несколько дней. – Внезапно шутливые нотки исчезли из его голоса, глаза потемнели, брови сдвинулись. – Мы будем заниматься любовью, пока у тебя голова не пойдет кругом, пока все плохое не сотрется из твоей памяти, пока в мыслях твоих не останется ничего, кроме нашей близости.

Алисия не придала значения его неожиданно изменившемуся тону. Голова у нее уже и так кружилась. Норман направился к двери, а она зачарованно смотрела на его загорелый широкоплечий торс, сужающийся к бедрам, туго обтянутым полотенцем, из-под которого выступали стройные мускулистые ноги, покрытые темными волосками.

Когда дверь закрылась, на глаза Алисии неожиданно навернулись слезы. Чем она заслужила такое невообразимое счастье?

Сморгнув с ресниц влагу, Алисия направилась к кровати, млея от собственной благоуханной наготы. Она создана для него, для него одного, это Алисия знала с первой минуты, как увидела его. В течение семи лет она обрекала себя на воздержание вовсе не потому, что боялась душевной встряски и эмоциональной зависимости от представителя противоположного пола, как она часто себе говорила. Просто для нее всегда существовал только один мужчина – Норман.

И следующие несколько дней, о которых он упомянул, станут прелюдией к их счастливому совместному будущему. Ей не надо запоминать мгновения страстной нежности, потому что это тоже отныне будет с ними всегда.

Алисия устроилась на покрывале, подложив под спину гору подушек. Для Нормана подушек тоже хватало с избытком, но он, вернувшись в спальню с завтраком, сел на противоположном конце кровати, поставив посередине поднос.

– Теперь я буду смотреть, как ты ешь, – заявил он, поблескивая дымчато-серыми глазами. – Я намерен впихнуть все возможные удовольствия в это убежище от реального мира.

Алисия хотела напомнить ему, что их воссоединение и любовные ласки столь же подлинны, как земля, по которой они ступают, как воздух, которым они дышат. Но Норман поспешно положил в ее раскрывшиеся губы кусочек ароматного сочного ананаса.

Он принес все фрукты и ягоды, какие только попались ему на глаза: манго, клубнику, терпковатые плоды анноны игольчатой, бананы, сладкий душистый виноград.

– Я помираю с голоду, но, если мы съедим сейчас все, Жозефа опять приготовит нам завтрак… – начала Алисия.

– Не приготовит. – Норман выбрал крупную зрелую клубнику и стал водить перед ее ртом, пока она не ухватила ягоду зубами. – Я оставил на кухне записку с сообщением, что мы уже поели и дальше будем сами заботиться о себе, а ее просим только собрать что-нибудь для пикника. Так что не волнуйся. – Он вдруг широко улыбнулся. – Командовать будешь у себя в агентстве, а здесь я обеспечиваю тебе все возможные удовольствия ближайшие несколько дней.

К чему опять это упоминание о «ближайших нескольких днях»? Может быть, дела не позволяют ему задерживаться дольше? В этом случае она прервет свой отдых на острове и вернется с ним в Лондон. Все равно ей здесь нечего без него делать. Она просто не может жить без него, и точка.

– Давай позаимствуем у Эдуардо катер и съездим на другую сторону острова. Насколько я помню, там полно укромных местечек, – предложил Норман, когда они насытились фруктами. – Если, конечно, ты не предпочитаешь тащиться туда через лес. – Он намазал сливочным маслом ломтик хлеба и протянул ей. – Пляж возле дома недостаточно пустынный для того, что я имею в виду.

Алисия тут же догадалась, что он подразумевает. В горле пересохло, сердце бешено заколотилось. Рядом с Норманом она находилась в состоянии постоянного возбуждения.

Хлеб выпал из ее внезапно ослабевших пальцев. Норман переставил поднос на пол и заглянул в огромные выразительные глаза.

– Я знаю, – тихо произнес он. – Знаю. – Норман приподнял изящную женскую ступню, которую доселе прижимал своей ногой, и стал перебирать губами маленькие пальчики.

– Пожалуй, я бы не прочь навечно поселиться на острове, – протянула Алисия, удобнее устраиваясь на мягких подушках плетеного стула.

Официант расставлял перед ними на столе чашечки из хрупкого фарфора и серебряный кофейник, а она смотрела на Нормана.

Он в это утро выглядел особенно обаятельным – просто глаз не оторвать. За последние пять дней его кожа заметно посмуглела, темные волосы утратили форму и нуждались в уходе парикмахера. Но ей он так нравился даже больше. Густой загар и растрепанная шевелюра в совокупности с небрежным нарядом, состоявшим из облегающих белых брюк и черной рубашки без воротника, расстегнутой до самого пояса, придавали Норману пиратский вид, волновавший ее до умопомрачения.

С другой стороны, меня все в нем волнует, думала Алисия. Официант отошел от стола, и она улыбнулась Норману. Такой счастливой она еще никогда в жизни не была. Никогда в жизни не чувствовала себя такой женственной, такой сексуальной и такой несказанно удовлетворенной!

– А в чем загвоздка? У тебя уже есть один. – Норман улыбнулся в ответ, но взгляд его был настороженным.

Алисия наблюдала, как он сосредоточенно разливает кофе, и прокручивала в голове его слова. Поведение любимого приводило ее в замешательство. Он не сделал ей предложения, не признался в любви, но каждое его прикосновение, каждый взгляд говорили о том, что она ему далеко не безразлична. Даже вообразить было нельзя, что они когда-нибудь расстанутся, но и поверить в то, что они с Норманом останутся жить в этом раю, тоже невозможно. Слишком уж идеальный вариант!

Благодаря Леону, завещавшему ей солидное наследство, ни одному из них теперь нет нужды работать. Но ведь у Нормана чудовищно развито чувство собственного достоинства, он даже мысли не допустит, чтобы жить за ее счет. Уже не впервые пожалела она о том, что отчим не удосужился разделить состояние между двумя приемными детьми.

Однако мы можем проводить на острове отпуск, праздно рассуждала Алисия, нежась в атмосфере самого роскошного отеля в Фуншале. Они сидели на открытой террасе, перед которой стелились ухоженные газоны. Тут и там стояли кадки с цветущей растительностью. Раскидистые кроны деревьев создавали прекрасное обрамление для лежащей внизу естественной гавани, где швартовались яхты богачей.

Когда Норман предложил утром съездить в Фуншал – ему требовалось позвонить в несколько мест, а с острова сделать это было невозможно, – она охотно согласилась. Помнится, он сказал тогда: «Эдуардо будет только рад избавиться от меня. Он, наверное, уже и не чает получить назад свой катер. Рыбалка для него единственный способ ускользнуть от острого языка супруги!»

– Мы могли бы арендовать судно, – предложила Алисия, помешивая в чашечке кофе. Мелодичное позвякивание серебряной ложечки, ударявшейся о тонкий фарфор, услаждало слух. С тех пор как они с Норманом помирились, она получала удовольствие от самых обыденных вещей. – И Эдуардо вновь обретет желанную свободу. Что ты на это скажешь?

Мудрее решения не придумаешь. Привязанный к острову бедняга Эдуардо места себе не находил, тем более что супруга постоянно тыркала его, поручая то одно то другое, когда он явно предпочел бы убраться куда-нибудь подальше «в угоду своему настроению».

И они по-прежнему могли бы ездить на противоположную сторону острова, как делали это последние пять дней. Брали с собой приготовленную Жозефой корзину со снедью, швартовались у какой-нибудь пустынной песчаной отмели, купались, дремали на горячем белом песке, предавались любви…

Норман медлил с ответом. Алисия откинулась на спинку стула. Казалось, они гостят в другом измерении. На затерянных в океане островах ход времени медленный, убаюкивающий. Волшебная жизнь. Столь же оторванная от повседневной действительности, как и те далекие особняки, что маячат на фоне густой растительности, покрывающей холмы.

С удовлетворенным вздохом Алисия подалась вперед и вновь наполнила их чашки. Но улыбка слетела с губ, когда она заметила неожиданно прорезавшиеся суровые морщинки на смуглом красивом лице ее спутника, свидетельствующие о внутреннем напряжении. Еще совсем недавно этих морщинок не было.

Норман перехватил вопросительный взгляд янтарных глаз, и у него защемило сердце.

Сегодня утром она зачесала волосы наверх, и теперь ее милое, обласканное солнцем лицо обрамляли пушистые завитки, выбившиеся из пучка на макушке. Наряд состоит из белых шорт и голубой маечки, кончающейся почти сразу же под пленительно обтянутыми тканью упругими грудями. Покрытые золотистым загаром руки и большая часть плеч были обнажены.

Волнующая, чувственная, невероятно желанная. Жесткость и неприступная холодность той Алисии, которая недавно вошла в его жизнь, напрочь исчезли. И это благодаря их счастливому времяпрепровождению, наступившему после того, как уладилось недоразумение с абортом, которого на самом деле не было. Им обоим требовалось отключиться от действительности, пожить вне времени, наслаждаясь безмятежностью и покоем, чтобы забыться, залечить раны.

Но теперь период реабилитации закончен и пора возвращаться в реальный мир.

Минувшей ночью, когда Алисия заснула в его объятиях, он еще долго лежал с открытыми глазами и размышлял. Ничто не длится вечно, даже райское существование. Норман знал, что расставание будет трудным, только вот не догадывался, как тяжело ему будет сказать «прощай», читая недоумение в ее взгляде.

– Судно арендовать можно, – наконец промолвил он. – Но только в том случае, если ты способна им управлять.

Внутри все свело судорогой при мысли о том, что он должен уйти из ее жизни. Норман отмахнулся от коварного ощущения и объяснил мягко:

– Меня не будет с тобой. Я улетаю сегодня после обеда. Надеюсь, мне удастся купить билет на нужный рейс. Если нет, останусь здесь, в отеле, и буду ждать свободного места.

Алисия не сразу поняла, что он говорит. Несколько мгновений она тупо смотрела на него, потом ее словно громом поразило: их идиллия на острове окончена!

Все ее существо, от корней волос до кончиков пальцев на ногах, захлестнуло неизбывное разочарование, но она быстро оправилась от удара. Черт побери, им вовсе не нужны для счастья лазурный океан и ослепительное солнце! Куда бы он ни поехал, она будет рядом. Ее избранник работает в престижной фирме, где его ждут важные дела, а Норман не привык пренебрегать своими обязанностями.

– Ну да, понимаю. Тебе нужно на работу. – Она выдавила жалкую улыбку. – Никаких проблем. Я еду с тобой.

Алисия допила кофе. В уме уже созрел план. Норман позвонит, куда ему надо, потом она вернется на остров, соберет вещи, попрощается с Эдуардо и Жозефой, заверит их, что не имеет ни малейшего намерения продавать остров, пусть живут спокойно и не беспокоятся. Потом обратный вояж до Фуншала – и в самолет. Все очень просто.

Ее нежные манящие губы сложились в непреклонную линию, которую он уже хорошо знал, золотистые глаза загорелись нетерпением поскорей приняться за дело. Но нет, ничего не выйдет. Это исключено.

Никогда ни одну женщину не желал он так, как желает Алисию, но это его проблема, и он не намерен еще более усложнять себе жизнь, привязываясь к ней крепче. Главное – вовремя остановиться. Если позволить, чтобы их отношения развились в нечто более глубокое, он навеки от нее, не оторвется. А это недопустимо: между ними стоит тень Леона.

Леон, лгал он тогда или говорил правду, обвиняя Алисию в распутстве, внес полный разлад в отношения между матерью и дочерью, которые и без того были негладкими. И однако после похорон Филлис он полетел в Бостон и с тех пор они общались как ни в чем не бывало. Леон хранил все письма Алисии, – которые Норман не мог заставить себя прочитать, – и обедал с ней раз в месяц по ее окончательном возвращении в Англию.

Возможно, со стороны отчима это был чисто отеческий интерес к судьбе приемной дочери, но убедить себя в том Норман так и не смог. Его чудовищные подозрения мгновенно переросли в уверенность, едва он увидел взрослую Алисию, превратившуюся в чарующую красавицу. Потому что Норман знал натуру отчима, как и размеры его состояния. А сама Алисия только подтвердила его догадку.

Норман вспомнил, как бросил ей в лицо: «Уверен, с Леоном ты не очень привередничала. Иначе тот не оставил бы тебе все свое состояние. Это уж как пить дать». Он сразу же, едва слова сорвались с губ, проклял свой поганый язык, но она лишь холодно взглянула на него и бесстрастным тоном похвалила за проницательность, что вряд ли можно было назвать пылким опровержением, которого он втайне ожидал. И Норман возненавидел ее за то, что она стала такая – неотразимая, расчетливая, непроницаемая.

Однако сейчас, глядя на Алисию, он не мог ненавидеть ее. Только желал. Все злые чувства угасли в нем, едва он узнал правду о судьбе их ребенка.

Его сердце обливалось кровью, когда он представлял, сколько всего бедняжка пережила. Ну а остальное, как говорится, история.

Тем не менее Норман не мог ей сказать, почему у них нет будущего. Это стало бы слишком опасным испытанием для его рассудка. Не мог объяснить ей мотивы своего поведения, не мог до такой степени унизить ее…

Алисия тем временем, не переводя дыхания, излагала свой план скорого отъезда, и ему пришлось перебить ее.

– Алисия… – осторожно начал Норман, – я теперь старший партнер и мне не нужно возвращаться на работу, если я сам того не хочу. В моем положении проще назначить заместителя. Однако мне пора. – Самое время, если он не желает безвозвратно прикипеть к ней душой и телом. – А тебе, думаю, лучше остаться и догулять отпуск.

Она уставилась на него, черты лица мгновенно утратили живость. И Норман, при виде ее потрясенного выражения, едва сдержался, чтобы не взять слова обратно, не обнять ее и не заверить, что она нужна ему, что он никогда ее не оставит.

Вместо этого он сказал:

– Последние несколько дней были необходимы и тебе, и мне… чтобы замкнуть круг, вернуть друг другу покой, которого мы оба в силу сложившихся обстоятельств были лишены последние семь лет.

Что касается его, это была правда. Чистейшая правда. Ему удалось отрешиться от нового образа хищницы и всего себя подчинить единственной, издавна поселившейся в нем неистребимой потребности дарить ей счастье и любить ее, обладать ею сполна и безраздельно.

– Теперь пришло время подвести черту под прошлым… завершить этот период жизни и разойтись своими дорогами. – Слова застревали в горле, и. выдавливая их, он невольно говорил резче и грубее, чем сам того хотел.

Норман злился на себя за вынужденную жестокость. Ему больно было видеть боль в ее взгляде, мертвенную бледность, проступившую под золотистым загаром. Невыносимо тяжело было сознавать, что он стал причиной ее страданий. И тогда пришлось напомнить себе, что Алисия вполне способна постоять за себя, что в нем она не нуждается.

Теперь она богатая женщина, а если вдруг возжелает искать утешения в плотских забавах, – в чем он не сомневался, ибо она чертовски сладострастная особа, – дома ее ждет любовник.

Все эти дни он не вспоминал о существовании парня, ответившего на его телефонные звонки к Алисии. Но сейчас мысль о нем пришлась весьма кстати – сразу избавила от соблазна взять руки Алисии в свои, сказать ей, что он всегда готов явиться по первому ее зову, тем самым открывая путь для будущих встреч, продлевая себе агонию.

– Как тебе угодно. – Самообладание вернулось к ней. Жестокие уроки минувших семи лет не прошли даром: она решительно запихнула в дальний уголок сознания нестерпимую боль и тягостное чувство беспредельной опустошенности. – Навязываться я не собираюсь.

Алисия взяла со стола солнцезащитные очки и надела, пряча за темными стеклами глаза, чтобы он не догадался, сколь сильно она расстроена, сколь близка к тому, чтобы пасть ему в ноги, умоляя не вычеркивать ее из своей жизни.

– Ты, кажется, звонить собирался? Так действуй, пока не поздно. – Она поднялась из-за стола, усилием воли заставляя себя держаться прямо. – Я подожду тебя в гавани.

– Алисия… – Норман тоже встал.

И опять ей пришлось мобилизовать всю силу воли, чтобы побороть унизительные слезы и не кинуться ему на грудь, заклиная не бросать ее, ибо она любит его всем сердцем. Словно сквозь туман Алисия услышала его тихий голос.

– Не думай, что я забуду эти счастливые дни…

– О, ради Бога! – Она должна его остановить. Любой ценой! Иначе пропала. Против его издевательской доброты ей просто не устоять. – Избавь нас обоих от никчемной сентиментальности. Повеселились, и будет. Все ясно без лишних слов. – Алисия повернулась и зашагала прочь, щеки обожгли горячие слезы.