Текст книги "Ветер перемен"

Автор книги: Инид Джохансон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

– Она обнаружила, что Леон завел интрижку с молоденькой официанткой в Фуншале. Он лапал девицу на ее глазах, и Филлис не могла притворяться, будто ничего не видит, – грубо отчеканил он, вспомнив, что сегодня днем, – вернее, уже вчера, – Алисия не стала отрицать своей порочной связи с Леоном.

Чувствуя, как в нем закипает гнев, Норман вскочил на ноги. Сидеть рядом с ней было выше его сил. И он объяснит ей, что за человек ее отчим, которому она пожертвовала себя ради обогащения.

– У него была маниакальная тяга к юным безмозглым соплячкам. Так, чтобы позабавиться, ничего серьезного, – извинял он свою слабость. – В голосе Нормана зазвучала горечь, но он не пытался скрыть своих чувств. – Теперь, оглядываясь назад, я абсолютно убежден, что он разбил сердце моей матери. И в конечном итоге погубил Филлис. Она покинула остров очень вовремя, как раз успевала на самолет. Прилетела в Англию, приехала в Мэлверн. Села за руль и помчалась. Кто-то из местных сказал, что она неслась как сумасшедшая. Остальное ты знаешь.

Норман прошагал к выходу, открыл дверь и оглянулся. Но его взгляд был направлен чуть выше ее головы. Он не решался посмотреть ей в глаза, опасаясь увидеть в них осведомленность и безразличие. Не исключено, что Алисия все знала о Леоне, но, одержимая алчностью, не придавала этому значения:

– Леон в детстве перенес тяжелую болезнь и в результате своих детей иметь не мог. Вот почему оба раза он женился на женщинах, у которых уже было по ребенку. Жаль, что у Филлис родилась дочь, а не сын. Леона, нужно отдать ему должное, мальчики не интересовали. – Норман резко развернулся. – Давай-ка лучше спать, пока ночь не кончилась.

Он обещал себе, что выяснит причины, побудившие ее сделать аборт, но возможность миновала. Сейчас он был слишком зол на нее за грязную связь с Леоном, чтобы вести беседу с подобающим тактом и терпением.

Поговорим завтра, решил Норман, бросаясь лицом на постель, когда ко мне вернется хладнокровие. Выведаю все спокойно и уеду.

Алисия проснулась в полдень, но только потому, что в спальню к ней пришла Жозефа со свежими фруктами и горячим кофе на подносе. Экономка распахнула ставни, впуская в комнату яркий дневной свет, позолотивший бледно-желтые стены.

– Ну как, голова прошла? Мистер Норман сказал не тревожить твой сон, но я подумала, что тебе надо поесть, тем более что ты легла без ужина.

Алисия на мгновение зажмурилась: даже самый тихий шепот Жозефы воспринимался как оглушительный рев!

– Да, я вполне здорова, спасибо.

Она села в постели, подложила под спину подушки и взяла у экономки поднос. Оказывается, она заснула прямо в халате. Должно быть, Норман намешал ей с молоком нокаутирующую дозу виски.

При мысли о нем глубоко внутри что-то сжалось, затем затрепетало. Весьма знакомое ощущение. И когда только глупое тело наберется разума и перестанет столь остро реагировать на него? Ни один другой мужчина не воздействовал так на нее. А ведь пытались многие.

Надеясь, что на лице не отражается постыдных внутренних ощущений, Алисия принялась за нарезанные кубиками фрукты.

– А Норман чем занимается? – как бы между прочим поинтересовалась она, презирая себя за бессилие перед собственным любопытством.

– Отправился рыбачить с Эдуардо. Надеюсь, это поднимет ему настроение.

– Норман в плохом настроении?

Чем оно вызвано? Минувшей ночью – несмотря на странное исступление, овладевшее обоими днем, о чем он, слава Богу, ни разу не заикнулся – Норман держался с ней чрезвычайно предупредительно, пытался утешить, вызвав на разговор о ее детских годах, проведенных без материнской любви. Только когда заговорил о развратных похождениях Леона, в его голосе зазвучало ожесточение. Но это и понятно, учитывая, как, должно быть, страдала его мать.

– Да, что-то не в духе совсем, – подтвердила Жозефа. – Прямо чернее ночи! Ну как можно хмуриться в такой чудесный день? Не понимаю.

Действительно, непонятно, мысленно согласилась с пожилой женщиной Алисия. Жозефа ушла, оставив ее доедать завтрак в одиночестве, а Алисия, налив еще одну чашку кофе, решила, что не будет ломать голову из-за Нормана. Минувшая ночь подкинула ей немало пищи для размышлений, поэтому нынешний день она посвятит отдыху – будет купаться, загорать и наслаждаться всеми благами, какие только может предложить этот райский утолок, тем более что Норман благополучно отчалил.

Алисия приняла душ и надела купальник, цельный, янтарный – под цвет глаз, которые этим утром казались на удивление огромными и простодушными. Сунув ноги в парусиновые тапочки и нахлобучив на голову соломенную шляпу с обвисшими полями, она посмотрела на себя в зеркало и отметила, что энергичная здравомыслящая деловая женщина осталась в холоде английской зимы.

Ну и что? Все эти качества, безусловно, вернутся к ней, как только она возвратится домой и окунется в реальную жизнь. Интересно, думала Алисия, укладывая в цветастую матерчатую сумку тюбик с солнцезащитным кремом, очки и толстую книжку в мягкой обложке, своим состоянием расслабленности и инертности она обязана магическому влиянию острова или присутствию Нормана?

Разумеется, это атмосфера острова на нее так воздействует. Альтернативы тут быть не может. Ей хорошо вопреки назойливому обществу Нормана, а не потому что он здесь! И вообще, нечего о нем думать. Пусть себе рыбачит, пережевывая свое плохое настроение!

Вода была замечательная. Алисия проплыла ленивым брассом несколько ярдов и легла на спину. Покачиваясь на волнах в укрытой бухте, она нежилась в теплой соленой голубизне, ласкающей ее обнаженное тело.

Ощущения были сказочные. Она слышала, что купание нагишом дарует ни с чем не сравнимое наслаждение, и потому, подойдя к берегу, не стала противиться внезапному искушению поплавать без купальника.

Это частное владение, посторонних на острове не бывает. Норман с Эдуардо где-то в открытом море. И если Жозефа случайно выйдет на берег и завопит: «Мисс Алиси, вылезай сию минуту и приведи себя в порядок!», она сделает вид, что не слышит.

Однако до слуха доносились только тихий плеск прибоя, накатывающего на раскаленный белый песок, щебет птиц, поющих в лесу на холмах… И вдруг вода возле нее взорвалась, вздыбившись десятками низвергающихся каскадов.

Наверное, меня вознамерилась проглотить какая-то чудовищная рыба, промелькнуло в голове. Алисия крутанулась в воде как сумасшедшая, так что сердце едва не выпрыгнуло из груди, и увидела опасность куда более грозную.

Норман!

8

Рыбалка не удалась. Норман надеялся, что ленивый умиротворяющий плеск волн, бьющихся о борта катера, и медлительная, протяжная речь Эдуардо, пересказывающего сплетни, почерпнутые на соседних островах, развеют дурное настроение. Однако в плену маленького суденышка ему стало еще более не по себе. И потому, когда Эдуардо, вытянув удочки, предложил обогнуть мыс, поскольку, по его мнению, там клев лучше, Норман с ходу отказался и, раздевшись до черных плавок, нырнул в прозрачную голубизну.

Он прекрасно знал, что его снедает: несостоявшийся разговор с Алисией. Качаясь на катере в водах Атлантического океана в ожидании, пока клюнет рыба, он не получит искомых ответов.

А разве не за этим он летел сюда? Ему нужно узнать правду, только и всего.

Первые несколько сот ярдов быстрым кролем вернули эластичность напружиненным мышцам и отчасти изгнали нервное напряжение, от которого едва не лопалась голова с самого пробуждения на рассвете.

Завидев берег укрытой бухты, он сбавил изматывающий темп и размеренно поплыл на боку, твердя себе снова и снова, что ему нет абсолютно никакого дела до того, каким образом Алисия заполучила наследство.

Она даже глазом не моргнула, когда он выдал ей нелестную характеристику Леона. Должно быть, ей все равно с кем спать, лишь бы было чем поживиться.

Что ж, ради Бога. Пусть хоть подавится своим богатством. Состояние отчима его никогда не интересовало: ни прежде, ни теперь. И личная жизнь Алисии его тоже не интересует. Когда он попытался связаться с ней после того, как она покинула Мэлверн, на его телефонный звонок с третьего или четвертого раза ответил тот же парень, который снял трубку в первый раз, когда он звонил, чтобы известить ее о смерти Леона. Норман узнал его по голосу.

Очевидно, это любовник, с которым она живет в настоящее время. И тот довольно кислым тоном сообщил, что утром Алисия отправилась на остров. Раздосадован оттого, что любовница не предложила поехать вместе?

Бог с ним. Его это не касается. Он хочет знать только одно: почему она сделала аборт? Семь лет Норман верил, что приглушил в себе гнев, забыл обиду, вычеркнул Алисию из памяти. Но встреча с ней разбередила зарубцевавшуюся рану: ее необъяснимый поступок не давал ему покоя…

В Алисию он не врезался только потому, что, доплыв до того места, где вода была ему по грудь, решил оставшееся расстояние до берега пройти.

Она лежала на спине. Обнаженная. Норман едва не поперхнулся от неожиданности. С замиранием сердца пожирал он глазами восхитительное тело – аккуратный изгиб подтянутого живота, талия тонкая, стройные ноги, соблазнительно упругие груди дерзко устремлены в голубое небо, волосы струятся вокруг головы подобно диковинным водорослям.

Еще один судорожный вздох, и сердце заработало с удвоенной силой. Ее обольстительная нагота вызвала прилив мучительного, почти животного желания, от которого закружилась голова. Норман споткнулся и забарахтался в воде, нащупывая устойчивое положение.

Безмятежная океанская гладь вздыбилась белой пеной, смутив ее покой. Алисия перевернулась в воде с гибкостью и грациозностью русалки, большие золотистые глаза наполнились откровенным страхом, еще более усилившимся, когда она натолкнулась на его взгляд.

Оба застыли в напряженном ожидании, столь же зримом и осязаемом, как слепящий блеск отражающегося от воды солнца. Норман не мог ни дышать, ни слова вымолвить и только смотрел зачарованно, упиваясь красотой Алисии. Отчаянно, нестерпимо хотелось коснуться, овладеть каждой клеточкой ее пленительного существа.

Он на мгновение закрыл глаза, взывая к собственному благоразумию. Эта дорожка для него заказана, сколь велико бы ни было искушение.

– Извини, если напугал тебя. – Норман первым обрел дар речи. Голос, слава Богу, нормальный, с облегчением отметил он. А вот Алисия по-прежнему таращится так, будто рядом взорвалась бомба.

Он наконец твердо встал на песчаном дне, пригладил мокрые волосы и предложил:

– Пойдем из воды. Лучше прикрыться, пока не сгорели. – И побрел к берегу, мысленно усмехаясь над лживостью своих слов.

Он уже горел. Сгорал от вожделения к этому роскошному телу. А вот прикрыться-то ему было нечем: шорты с футболкой остались на катере.

Правда, к счастью, он уже обрел контроль над рефлексами своего организма, автоматически откликнувшегося на внезапно представшую его взору чарующую наготу. Алисия плелась сзади, очевидно с неохотой повинуясь его разумному совету поберечь кожу от палящего солнца. Сожалеет ли, что он застал ее голой? Или маленькой ведьме нравится сводить с ума мужчин? Упивается своей властью над ним?

Ладно, как бы то ни было, скромничать теперь поздно, хотя, возможно, такое понятие, как стыдливость, ей просто не знакомо. Норман подобрал оставленный на берегу купальник и, на мгновение обернувшись, швырнул Алисии. Она ловко поймала его и прижала к себе, но он успел заметить, как восхитительно поблескивают на чувственном теле капли морской воды.

Сопротивляясь неистовому порыву губами, языком, руками повторить дорожку каждой из тех сползающих капель, он повернулся к ней спиной и сказал с надсадой в голосе:

– Я должен спросить тебя кое о чем. Это очень важно. Поговорим там, в тени. – Норман кивнул на яркий цветастый зонт возле низких скал и зашагал в указанном направлении, на ходу подобрав ее пляжную сумку и парусиновые тапочки. Полотенца не было. А, собственно, зачем ей полотенце, когда вилла рядом? Жаль, конечно. Он расстелил бы его на коленях.

Ничего, он будет думать об аборте, сосредоточит на этом все свои мысли, и тогда ему не страшен никакой зов тела.

Черные плавки на нем непростительно узки, с раздражением думала Алисия, ступая за Норманом по горячему песку. Мужчина просто не имеет права столь вызывающе щеголять своей сексуальностью. Загорелая фигура с лоснящейся гладкой кожей – образец атлетичности: плечи прямые, широкие, сотканная из мускулов спина сужается к талии, поджарые ягодицы, длинные, длинные сильные ноги.

Нет, это уж слишком! Алисия пыталась занять свой взгляд чем-то другим, но глаза сами, словно намагниченные, устремлялись к нему. Тяжело вздохнув, она проследовала за Норманом под тень зонтика. В купальник она влезла сразу же, как вышла из океана. Интересно, скрыла вода хоть частичку ее обнаженности от его взора? Пожалуй, этим вопросом лучше не задаваться.

– Итак, что тебя интересует?

Купальник, который казался совершенно обычным, когда она надевала его дома, теперь словно ужался со всех сторон, оголяя больше чем нужно и грудь, и бедра. Алисия топталась на месте, не решаясь сесть. А не убежать ли, пока не поздно? Но ведь он сказал, что хочет спросить о чем-то важном? Наверное, это как-то связано с наследством.

– Может, пойдем в дом беседовать? – предложила она, надеясь склонить Нормана к согласию. Во всяком случае, там она будет вести разговор в одежде, защищающей ее от бесстрастного взгляда пронизывающих дымчатых глаз.

– Под надзором Жозефы, которая усадит нас обедать, требуя, чтобы мы вели себя как послушные дети? По-моему, перспектива не очень привлекательная, как ты считаешь?

В его ироничном высказывании отчетливо слышались стальные нотки. Было ясно, что этот мужчина уж точно никому – в том числе и грозной Жозефе – не позволит вмешиваться в его планы. Норман твердо решил переговорить с ней именно здесь, под зонтиком, и лучше подчиниться, если она не желает лишних неприятностей на свою голову.

Что ж, она дает ему на все про все пять минут. Дольше терпеть его без малого обнаженное общество она не намерена.

Не скрывая недовольства, Алисия со вздохом опустилась на песок и, притянув к подбородку колени, обхватила их руками, чтобы спрятать как можно больше от его взора. Она сделает вид, будто равнодушна к его сексуальности. Однако это будет очень и очень нелегко.

– Так в чем дело? – спросила Алисия, устремляя взгляд к горизонту.

Причин для нервозности нет, убеждала она себя. Вчера ему было недвусмысленно заявлено, чтобы не смел распускать руки, и ночью он держался вполне пристойно, был предупредителен и добр с ней. Если не принимать во внимание долгие годы вражды, внешне, по крайней мере, казалось, будто они хорошие друзья.

– Расскажи, что случилось с нашим ребенком.

Ее шокировал не столько жесткий неумолимый тон, каким был задан вопрос, сколько его содержание. А потом в Алисии всколыхнулись гнев и злоба – за незаслуженную обиду, за предательство. Она рывком повернула к нему голову и с презрением уставилась на его каменные черты.

– С чего вдруг теперь такой интерес? – Боль тяжелой утраты вновь захлестнула все существо, придав резкости голосу. Она так хотела того ребенка! – Семь лет назад, когда это имело значение, тебя и близко не было!

Смерив Нормана ледяным взглядом, Алисия вскочила на ноги и рванулась было прочь. Однако пальцы железным обручем сдавили ее лодыжку.

– Отпусти!

– Когда получу ответ.

Ну нет, она ничего не скажет! Филлис сообщила ему о том, что произошло, а он в ответ лишь пожал своими могучими плечами и продолжал жить, как жил. У нее нет ни малейшего желания вновь подвергать себя агонии, пересказывая муки нескольких самых страшных часов в ее жизни и последующего периода скорби и депрессии только ради того, чтобы удовлетворить его извращенное любопытство.

Она попыталась выдернуть ногу, но давление его пальцев лишь возросло. Да, сила у него недюжинная. Характера б ему столько же! Алисия с бунтарским видом неловко плюхнулась на песок, раздумывая, стоит ли предпринять еще одну попытку улизнуть, поскольку длинные смуглые пальцы больше не обвивали лодыжку. Нет, до позорного бегства она не опустится. Пусть ей придется сидеть здесь вечно, ответа из нее он не вытянет.

Но от ее несгибаемой решимости не осталось и следа, когда Норман произнес сердито:

– Тогда поставим вопрос иначе. Почему ты сделала аборт? Я ведь собирался жениться на тебе и взять на себя заботу о вас обоих.

– Что я сделала?! – невольно вырвалось у Алисии. Ее взгляд метнулся к его суровому лицу. Сдвинув брови, она пыталась вникнуть в смысл услышанного.

– Не притворяйся! – Раздражение окрасило глаза Нормана в черный цвет. – Просто объясни. Я должен знать причину твоего поступка. Как только мотивы мне станут ясны, я уйду из твоей жизни раз и навсегда.

«Угроза или обещание?» – завертелось в голове. Почему-то его заявление воспринималось скорее как угроза. От этой безумной мысли ее вдруг затошнило, в глазах потемнело. Алисия зарылась пальцами в песок, но тот ускользал из-под ладоней, и зацепиться было не за что. Так же как не за что будет зацепиться в этой жизни, если он уйдет навсегда.

А это значит, в отчаянии думала Алисия, что я схожу с ума!

Она посмотрела на Нормана, одним быстрым взглядом окинув его рослую гибкую фигуру с гладкой оливковой кожей, обтягивающей крепкие мускулы. Узкая полоска черных плавок коварно подчеркивала мужественность красивого атлетического тела. Алисия проглотила стон и закрыла глаза.

– Ты предложил мне замужество из чувства долга. Не хотел поступаться порядочностью. Услышав, что сказал Леон в тот ужасный день, ты поверил ему. За мной ты даже не последовал, ибо моя версия тебя не интересовала. Ты дал мне уйти на все четыре стороны, потому что я стала тебе омерзительна, – скороговоркой произнесла она.

С тех пор как Норман появился на крошечном островке, она, не считая одной-двух вспышек озлобленности и непокорности, постоянно деградирует, теряя свое лицо. А сейчас и вообще дошла до того, что оправдывается перед ним, почти как та юная Алисия, всеми презираемая, беззащитная и неуверенная в себе. Она поежилась.

– Я не последовал за тобой, – заговорил Норман, роняя слова, как тяжелые камни, – только потому, что давал отповедь нашему дорогому отчиму, царствие ему небесное, советуя, – как теперь выясняется, ошибочно, – не винить тебя в своих пороках. Я и представить не мог, что ты бросишься бежать словно крыса с тонущего корабля. – Он раздраженно вздохнул и вскочил, подобрав с песка ее вещи. – Ладно, пойдем в дом. Что-то ты побледнела. Того и гляди в обморок упадешь. Должно быть, из-за жары. Да и поесть тебе, наверное, надо. Разговор закончим позже.

Алисия предпочла бы дойти до дома одна, но Норман не бросил ее на берегу. И хотя они шли, не касаясь друг друга, она так остро сознавала его близость, что это ощущение было сравнимо только с пыткой. Он время от времени искоса поглядывал на нее, хмуря лоб, словно проверял, не валится ли Алисия с ног.

Она в жизни не теряла сознание, и сейчас бледность и головокружение были вызваны эмоциональным потрясением, а отнюдь не голодом. Когда они подошли к ступеням входа и Норман отступил на шаг, пропуская ее вперед, Алисия начала твердо:

– Я не…

– Не сейчас, – непреклонным тоном перебил он. – После обеда. И запомни, лжи я не потерплю. Я просто хочу знать твои мотивы. Потом ты вольная птица. Мы расстанемся навсегда.

И желательно это сделать поскорей, думал Норман, направляясь в свою комнату. Когда она пришла к нему в ту ночь, семь лет назад, лекарства, алкоголь, болезненный жар и похоть затуманили его разум. И лишь позже, узнав о последствиях, понял он, сколь дорога ему Алисия, сколь велика в нем жажда связать свою жизнь с этим милым, нежным, сладострастным существом, растить ребенка, которого она вынашивает для него, опекать, любить и лелеять их обоих.

Ныне телом он по-прежнему желал ее – даже сильнее, чем прежде, но рассудок подсказывал, что любви и нежности в ней не больше, чем в холоднокровной ядовитой змее. Коварная беспринципная эгоистка, она живет по своим, аморальным, правилам. Такой была и Филлис, ее мать. Верно говорят, яблоко от яблони недалеко падает.

И он сегодня же уберется с острова. Прочь от ее греховного магнетизма.

Пока не потерял самоуважения.

9

– Садись наверстывай! – набросилась на нее Жозефа, едва Алисия ступила в просторную столовую. – Или я зря готовлю? Чтобы продукты без толку переводить? – Похрустывая огромным накрахмаленным передником, экономка удалилась из комнаты, но уже через минуту возвратилась с заставленным подносом в руках. – И что на тебе за наряд? Его давно стирать пора. У тебя столько красивых вещей; почему ты их не носишь?

Алисия села за обеденный стол, элегантно накрытый на две персоны. Посередине красовалась ваза с нежными розовыми цветами, источающими душистый аромат.

– Я надела первое, что подвернулось под руку, – с беспечным видом отозвалась она.

А вот это, разумеется, была чистая ложь! Алисия нарочно вырядилась в рубашку с брюками. Интересно, вчера, ожидая прибытия Нормана, она тоже специально выбрала этот наряд? Потому что в глубине души сознавала, что их обоих влечет друг к другу, и искала в закрытой одежде спасения? От него? От себя?..

Жозефа, что-то бормоча себе под нос, поставила перед ней блюдо с жареным пряным цыпленком, тарелку с аппетитным манго, салат из помидоров и красного лука, тонкие ломтики подрумяненного хлеба и миску с рисом и горохом. Затем отступила на шаг и подперла бока, ожидая, когда подопечная примется за еду.

Алисия при виде такого изобилия содрогнулась. Она не в состоянии съесть и четверти того, что было выставлено перед ней. Во всяком случае, не сейчас, когда в мыслях и чувствах царит сумбур от выдвинутых Норманом обвинений. Ладно, чем скорее она пообедает, тем скорее развеет его заблуждения.

Пусть ему достанется львиная доля стряпни Жозефы, которая будет очень довольна, что ее кулинарные таланты наконец-то получили признание, думала Алисия, заполняя тарелку маленьким кусочком цыпленка с ложкой салата так, чтобы это выглядело огромной порцией.

– Мистер Норман, тот только бутерброд в рот сунул, – проворчала Жозефа, рассеивая ее иллюзии. – Генератор забарахлил, вот он и чинит. Сладу нет с этим Эдуардо – вечно его где-то носит, когда он здесь нужен!

Оставшись наконец одна, Алисия в отчаянии стиснула зубы. Норман почему-то убежден, что она сама избавилась от ребенка, и, судя по его словам, защищал ее от нападок Леона, поскольку не верил, что она способна флиртовать с отчимом. Во всяком случае, тогда не верил.

А теперь у него другое мнение. Вероятно, он решил, что она заработала наследство, лежа на спине! Брр, об этом даже думать противно!

Аппетит пропал окончательно. Алисия взяла со стола почти весь хлеб и, выйдя на галерею через распахнутые двустворчатые двери, стала кормить птиц. Полуденное солнце раскалило влажный морской воздух. На лице сразу выступила испарина, одежда прилипла к телу.

Ей не терпелось объясниться с Норманом и реабилитировать себя в его глазах. Но ведь одному Богу известно, сколько еще он будет копаться с генератором!

У Жозефы есть запасная плита, работающая от газовых баллонов, и в доме полно фонарей «молния», не говоря уже о свечах. А вот для большого холодильника и морозильной камеры необходимо электричество. Так что Норман носу не покажет, пока не починит генератор. Он к своим обязательствам относится серьезно.

Так же как серьезно взялся за выполнение своих обязательств перед ней и ребенком, которого она зачала от него, – настолько серьезно, что предложил ей замужество, свою защиту и опеку.

Внутри все сжалось от глубокого сожаления, вызванного воспоминаниями о том, как она некогда тосковала по нему, любила, надеялась на счастье, дарила его собачьей преданностью и слепым обожанием. Но то было в прошлом, похоронено там безвозвратно. Теперь она взрослая женщина с совершенно иными нуждами и запросами.

Алисия скормила птицам последние кусочки хлеба и стряхнула с ладоней крошки. Прошлое с настоящим связывает только одна константа, одна угроза.

Секс.

Она вернулась в столовую через те же двустворчатые двери и принялась составлять блюда с недоеденным обедом на поднос, который Жозефа оставила на другом конце стола из красного дерева. Секс. Без секса она обойдется. Вот уже семь лет прекрасно живет без него и ничего. Слишком высокой ценой приходится платить за эмоциональную и физическую привязанность. Даже если этот вывод строится не на собственном опыте, налицо наглядный пример матери.

Она восстановит истину, разрешит недоразумение относительно вымышленного аборта, а потом Норман, как и обещал, уедет. Она не станет его задерживать. И вымарает из сознания всякие следы разрушительного воздействия, которое он, и только он, способен оказывать на нее. Затем вновь призовет на помощь всю свою энергию, волю и честолюбие, потому что именно эти качества помогли ей стать той женщиной, какая она теперь есть – самостоятельная, независимая, неуязвимая.

Главное, разумом отпустить его, а это легче легкого. В чем она почти сразу же усомнилась, когда понесла поднос Жозефе и увидела Нормана. Тот входил в кухню с улицы, вытирая о тряпку испачканные в масле сильные руки.

Уж больно он неотразим! Ну как противостоять его обаянию? Темные волосы растрепались, на впалой щеке масляная полоса, вся фигура в шортах цвета хаки и свободной черной футболке навыпуск дышит бесшабашной силой.

Сердце ёкнуло, посуда на подносе звякнула. Внутри все задрожало от бесконтрольной физической потребности ощутить его близость – немедленно, сию минуту!

Экономка забрала у нее поднос, сокрушаясь по поводу почти нетронутого обеда.

Норман быстро смерил ее взглядом из-под насупленных бровей и, швырнув тряпку в мусорное ведро, сказал:

– Генератор в порядке, Жозефа. Когда Эдуардо вернется, попроси, чтобы был готов переправить меня на Мадейру в Фуншал к вечернему рейсу, хорошо?

– Так скоро уезжаешь, мистер Норман? Что ж это такое?! Ты ведь только приехал! – запричитала Жозефа. Она с грохотом опустила поднос в раковину, не заботясь о том, чем подобные встряски чреваты для тонкого фарфора. – И о чем ты только думаешь?

О том, чтобы не потерять рассудок, мысленно усмехнулся Норман. И самоуважение. И не выставить себя круглым идиотом, признавшись Алисии, что желает ее безумно, как не желал – и, очевидно, не будет желать – ни одну женщину на свете.

Позволить этой маленькой ведьме вновь завлечь его в свои сети – сущая катастрофа. Любовь и доверие для него несравнимо важнее голой страсти, какой бы всепоглощающей та ни была. А доверять ей все одно, что пытаться расправить крылья и полететь.

– Дела зовут, Жозефа, – бросил он на ходу экономке и обратил на Алисию холодный взгляд. – Я уезжаю в четыре тридцать. Сейчас мне нужно принять душ, переодеться и уложить вещи. Жду тебя в четыре. Тогда и закончим разговор. Смотри не опаздывай.

«Не то пеняй на себя!» – подразумевал его тон, уныло отметила Алисия, глядя ему вслед. Полчаса на то, чтобы подвести черту под их отношениями. Значит, это все, чего она стоит, по его мнению? Алисия мысленно пожала плечами. Ну и черт с ним. Ее это не задевает. Было бы из-за чего расстраиваться!

– И что это за разговор, мисс Алиси? – сердито осведомилась Жозефа, сверля ее пронизывающим взглядом. – Поссорились? Поэтому он так спешно уезжает?

– Да так, нужно обсудить кое-какие семейные дела, только и всего, – равнодушно отозвалась Алисия. – А ссориться мы, разумеется, не ссорились. Во всяком случае, кулаки в ход не пускали – как-никак родственники.

– Какие же вы родственники? Кровной связи между вами нет, – заметила Жозефа, счищая в мусорное ведро остатки пищи. – Только и общего у вас, что один отчим на двоих. И слава Богу, если хочешь знать мое мнение. У меня глаза на лоб полезли, когда я увидела, как ты выходишь за мистером Норманом из воды в чем мать родила!

Алисия резко развернулась и зашагала прочь из кухни. Ее лицо пылало от стыда и смущения. Жозефа видела ее, из окон виллы или со скалы, и, наверное, решила, что они купались вместе нагишом – и Бог весть еще что! Унижение было бы не так сильно, если бы они и впрямь…

Нет! Прочь греховные мысли, вызывающие в воображении образы их нагих тел, сплетенных в единое, в обволакивающей шелковистой голубизне. Вот они медленно ласкают друг друга руками, губами, упиваясь близостью, доводящей обоих до экстаза…

Хмурясь, Алисия решительно вытеснила из головы эротические картины и, стянув с себя мятую потную одежду, ступила под холодный душ. В последний час жара казалась особенно гнетущей, и под освежающими струями Алисия почувствовала себя значительно лучше. Она расчесала мокрые волосы и оставила их сохнуть распущенными.

Норман, наверное, теперь уже тоже принял душ. И упаковал вещи. Багажа-то он немного привез с собой – возможно, изначально намеревался провести здесь не более двух дней. Или еще меньше, если бы цели его визита – расставить все точки над «i» – не помешали непредвиденные обстоятельства: непостижимое, фантастическое происшествие у лесного пруда и случайно обнаруженное письмо ее матери, которое та не успела дописать.

Так чем он сейчас занимается? Отвлекает себя всевозможными пустяками, лишь бы оставить ей минимально необходимое количество времени на объяснение? Или лежит на кровати, обнаженный, подставляя тело охлаждающим потокам воздуха, разгоняемого вентилятором?

Алисия представила, какой он был утром, на берегу – загорелый, жилистый, кожа лоснится от воды. Представила его без черной полоски плавок, которые лишь только-только прикрывали его впечатляющий атрибут мужественности.

Прекрати! – выругала себя она. Думай о чем-нибудь другом. О другом.

Что надеть? Она подошла к встроенному в стену шкафу и раздвинула дверцы. Незачем задыхаться в брюках с рубашками! Ей скрывать нечего. Все что можно, он уже видел.

Алисия сняла с вешалки шелковый красный сарафан и, извиваясь, натянула на себя, затем встала перед зеркалом. Облегающий лиф с глубоким вырезом поддерживают тонкие бретельки, расклешенная юбка оканчивается намного выше колен, тонкая ткань обрисовывает груди с выпирающими сосками и мягкий изгиб аккуратного живота. Весьма пикантно!

Тряхнув головой, Алисия отбросила с лица волосы. Ей ли беспокоиться! Если Норманом при взгляде на нее овладеет плотское вожделение сродни тому, что едва не ввергло их в буйство у лесного пруда, проблем не возникнет. Ведь ему нужно успеть на самолет, который стремительно унесет его в мир благоразумия и здравомыслия.

Минимум косметики – тонкий слой увлажняющего крема, пару мазков туши по ресницам, алый блеск на губы. Представление начинается: они расстаются навсегда, и Норман должен запомнить ее яркой, гордой, энергичной. Для нее это очень важно. Пожалуй, даже более чем…