Текст книги "Охота на ламию (СИ)"
Автор книги: Инесса Иванова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Если Персилия влепит мне их, а в этом можно не сомневаться, вздумай я проигнорировать раз и навсегда заведённый порядок, считай, семестр псу под хвост. Нет большого балла – нет дотации – нет прогулкам в столицу – нет стажировки в Отделе Дознания. Ах, она обещала мне! Но что-то подсказывало, что справиться с подопечной будет непросто. Интересно, почему куратор выбрала меня?
Эти мысли крутились в голове, пока я бежала по коридору и вниз по лестнице, схватив сумку и маленький аудиовизуальный экран. Превратиться обратно было гораздо проще, особенно когда поджимало время. А уж наскоро вытереться, отжать волосы и втиснуться в смятую одежду – и вовсе минутное дело.
– Ну ты даешь, – прошептала Фарф, когда я села рядом на заднем ряду. Собрание, к счастью, ещё не началось, хотя, казалось, тяжёлый взгляд с трибуны для преподавателей просто приклеился ко мне. – Опять воду расплескала?
– Я уберу, – прошептала я, стараясь заколоть в пучок влажные волосы.
– Хотела произвести впечатление на нового преподавателя? Ну, признайся, – продолжала подначивать меня подруга, хихикая и толкая в бок.
– Ну тебя! Что ему здесь делать, на нашем собрании? – успела произнести я, но тут зал, наполненный тремя курсами факультета, стих. На трибуне появились Персилия, наш декан, преподаватели, которых я знала по прошлым двум годам обучения, и Он. Дракон.
Глава 2
Дракон.
Я сидел рядом с другими преподавателями как на иголках. До сих пор не верилось, что всё это правда. И скромно украшенный зал для собраний, вмещающий больше сотни учащихся, и огромная люстра, слишком вычурная, чтобы быть дорогой, и Древние, сидящие рядом как равные.
Нет, они были здесь важнее, хотя бы из-за долгих лет преподавания. Я же тот самый новичок, который должен быть счастлив, что его не отправили гораздо дальше, чем Кломмхольм, находящийся у самого подножия столицы.
И всё же я чувствовал себя отвратительно. Моя семья, друзья, те, с кем работал раньше, – все делали вид, что ничего страшного не случилось. Три года по меркам Драконов не тот срок, чтобы стоило всерьёз об этом сокрушаться.
Приёмные родители пытались уверить, что произошедшее никак не связано с моим происхождением, но я знал, что это говорится из большой любви к тому, кого они усыновили ребёнком. Почти младенцем, выжившим после мора в Захребетье, где путешествовали мои родители.
Официально мама не вышла замуж, поэтому родственники отца не смогли оставить меня, передав в Илиодор, откуда и была родом мать. Впрочем, вероятно, они быстро утешились. Иногда я раздумывал, какой была бы моя жизнь в Проасе, и всегда приходил к выводу, что не особо радостной.
Что там, что здесь, полукровка был чужаком с примесью благородной жилы Дракона. Но её слишком мало, чтобы не винить его в любых несчастьях, случившихся в ближнем кругу.
И в этот раз Академия Благородных тут же обвинила меня, когда из лаборатории зельеваров пропало несколько химических веществ, из тех, что входили в состав Адамантовой Жилы – крепкого и особо ценного зелья.
При малом употреблении оно позволяло легко, но ненадолго менять внешность в рамках своего пола, при частом – сводило с ума. Когда-то в юности я был частым завсегдатаем чайных на востоке столицы, где подпольно торговали зельем, находящимся под запретом. Меня даже ловили с ним, но никогда не заставали за его применением.
И ещё эта некрасивая история с сильфой из очень уважаемой семьи, которую планировали выдать замуж за другого, но честь она подарила мне. Теперь брак с Драконом был ей заказан, но имелись и другие Истинные, готовые с радостью взять её в жёны. Дочь Седьмого Драка не могла запятнать себя связью с тем, чей отец родом из восточных земель.
И путь Сесилия клялась, что не забудет нашей дружбы, но истинная дочь Дракона с детства знает, что поступать надо так, как прикажет семья, а свои желания оставить в стороне.
И всё же этого вкупе с происхождением было достаточно, чтобы дознователи принялись брать пробы крови и таскать на допросы. Ничего не доказав, администрация академии для Истинных решила сослать меня сюда.
Официальная причина: нити тянулись в Кломмхольм, и мне было поручено выяснить, не здесь ли учится или работает тот, кто замешан в изготовлении и продаже Адамантовой жилы.
***
– Как вам, гранд Гумонд, в нашем скромном заведении? – спросила Персилия, декан факультета змееликих. Дама весьма обходительная и коварная, судя по манерам и улыбке.
– Пока ещё не решил, гранда Лэнг, – ответил я без тени любезности. Не для того, чтобы нагрубить и сорвать злость, никто из присутствующих не был виноват в моих затруднениях. И наверняка с радостью поменялся бы со мной ролями. – Но, конечно, не стану скрывать, после академии Вильгемина всё кажется не таким.
– Конечно-конечно, – улыбка Персилии стала ещё любезнее. – Я ни в коем случае этого не оспариваю. У нас, к примеру, мало развита кафедра зельеварения. Лаборатории слабо оснащены и не имеют и десятой доли тех ингредиентов, коими славится ваша родная академия. Говорят, там даже можно изготовить Адамантову жилу.
Персилия выразительно подняла тонкую бровь и невинно улыбнулась. Да, слухи летят впереди меня.
– Вам виднее, гранда Лэнг, – буркнул я, проклиная всех Богов и тех, кто усадил меня подле это змееликой. Не грублю дамам, пока они не выведут меня из себя, и даже в этом случае ограничиваюсь цепким замечанием. – С запрещёнными веществами дела не имею. Мне не по статусу.
Декан змееликих слащаво улыбнулась, и всё лицо Персиии Лэнг испещрили тонкие морщины. «Сколько же ей сотен лет?» – подумал я, стараясь не выдать взглядом отвращения. Все, кто имел дело с ламиями, понимал: добра от кровопийц не жди. Они жестоки, лицемерны, хитры и опасны. Идеальные дознаватели Илиодора.
Истинные не любили змееликих больше прочих. Возможно, потому что теми сложно было управлять, да и восхищения Истинными ламии почти не выказывали. Хотя какое мне до этого дело?! Потерплю!
И тут в зал вошла та, кого мы все с нетерпением ожидали: ректор Келисия. Все почтительно встали, подождав, пока дама в красном платье с неприлично высокими разрезами по бокам не заняла своего места. О ректоре Кломмхольма ходили противоречивые слухи, но мне всё это было безразлично.
Гарпия, а это была именно она, заняла кресло начальства и, произнеся приветственную речь, обозначавшую начало Посвящения. Ежегодная процедура, по результатам которой Пришлые попадали в один из четырёх факультетов: саламандр, ламий, гарпий или фей. Интересно будет посмотреть, в Вильгемине ничего подобного нет. Мы сразу рождаемся Драконами, Волкодлаками или Магами.
Закончив речь, ректор представила меня как нового преподавателя, и добавила безо всякого намёка на улыбку:
– Жду вас в своём кабинете сразу после Посвящения. Из вашей Академии пришла любопытная бумага. Думаю, вам тоже будет не безынтересно на неё посмотреть.
***
Всё собрание я просидела, не поднимая головы. Но как бы я ни старалась, нет-нет, да и посмотривала в сторону Дракона, заседающего за длинным столом на трибуне.
Его место, случайно или нет, оказалось рядом с Персилией, нашим деканом, а по другую руку от нового препода восседал, надувшись, словно сыч, второй проректор, а по совместительству преподаватель танцев и светской этики, Нардик Стенсен.
Говорят, прошлый ректор, Эмма Минос, нежданно-негаданно растворившаяся в другом мире вместе с некими драконьими секретами, специально назначила гранда Стенсена на эту должность. В насмешку за то, что он посмел ей перечить и не поддерживать открыто её кандидатуру в борьбе за кресло ректора.
Может, и так, но точно уже не узнаешь. Эмму я не застала, всё случилось до того, как я появилась в Кломмхольме. Но Фарф клялась и божилась, что слухи точны, а раз это говорила она, то так оно и было.
Моя синеокая подруга пришла из мира, где каждая женщина, если можно так назвать существ, похожих на полупрозрачных эльфов, имела дар прорицания, и даже в Илиодоре Фарф сохранила остатки прежнего дара, только теперь она не провидела будущее, а могла заглядывать в прошлое, смотря в него, как в осколок зеркала. Что-то видно, но целой картинки не получишь.
– Да ты и не слушала ничего, – разочарованно протянула Фарфелия, когда мы вышли из зала, уступив место первокурсницам. Сейчас они пройдут Посвящение и распределение по факультетам. Весьма впечатляющее зрелище, жаль на него нельзя посмотреть в качестве зрителя!
– Нет, прости, устала, – отмахнулась я и загадочно улыбнулась. Сейчас подруга отстанет, это был наш условный сигнал. Усталость означала, что я не расположена к беседе.
– Ну и ладно, – проворчала Фарф, поджав алые губки. – Пойду к девчонкам, а ты иди, мечтай в уголке. Вдруг там тебя найдёт некий красавчик-Дракон?
И, подмигнув, заливаясь хрустальным смехом, Фарф умчалась прочь по коридору, оставив меня среди сокурсниц, разбредающихся кто куда. Перед последним учебным годом у нас появилось много забот.
Желательно было самим найти место, чтобы не попасть по распределению в такую дыру, что не рад будешь свету белому, в крайнем случае обзавестись патроном или патронессой, которые смогут продвинуть начинающего дознавателя по службе, замолвить словечко перед кем надо.
Словом, здесь всё решали знатность, богатство и связи, совсем как там, откуда я родом. Только декорации поменялись. Нет, вру.
Здесь играл роль и дар. Ламии могли узнавать правду, попробовав на вкус кровь обвиняемого, прекрасно пели и вообще считались страстными женщинами, не прощающими измен. Но правда была и в том, что нашим Даром сложнее управлять, чем, к примеру, Даром гарпии или саламандры.
Наверное, поэтому ламии редко выходят замуж, предпочитая отдавать себя служению дару или становиться жрицами в храме Кибелы, богини-покровительницы змееликих.
– Скучаете, вила?
Я обернулась и нос к носу столкнулась с преподавателем танцев и светской этики. Не любила ни то, ни другое.
Если остальные ламии отличались врождённой грацией, которой позавидовала бы любая балерина, то я, увы и ах, была деревянной и несгибаемой. А светскую этику и вовсе считала чепухой, пригодной только для бездельниц и завсегдатаев салонов.
– Нет, гранд Стенсен, – поклонилась я в знак почтения. – Просто задумалась о том, какую стезю избрать.
– Я как раз об этом и хотел с вами переговорить, Регина. С глазу на глаз.
И его спокойные серые глаза уставились на меня так, будто хотели пригвоздить к месту. Орлиный крючкообразный нос довершал сходство с хищной птицей, привыкшей рассматривать добычу из засады.
Мне так хотелось выдумать предлог для отказа, но за пару секунд это сделать не просто. К тому же, передо мной проректор, а не обычный преподаватель. Словом, пришлось согласиться.
В кабинете проректора было темновато, а обстановка казалась настолько аскетичной, что наводила на мысль, что хозяин кабинета осуждает любое проявление радости и жизнелюбия. Тёмные картины, развешанные по стенам, на них едва ли можно было разглядеть сгорбленных существ, стремительно убегающих от любопытных взглядов.
– Присаживайтесь, вила, – мягко произнёс Стенсен и даже самолично подвинул кресло, что совсем меня насторожило. Трудно было представить менее галантного человека (а я по привычке всех считала людьми), чем поборник строгой добродетели Нардик Стенсен.
– Я слышал, что декан уже говорила с вами. Не удивляйтесь, я знаю всё, что творится в этих стенах, даже если оно не предназначено для моих глаз и ушей.
Да, все знали, что проректор – глаза и уши ректора Келисии.
– Так вот, не верьте вашей покровительнице. Она всем обещает найти место в Отделе Дознания, но туда возьмут от силы двух-трёх ламий с выпуска, а остальным двадцати семи придётся самим устраивать свою судьбу. Не думайте, что если станете служить Истинным, уберегая их чадо от дурных мыслей и поступков, то они перестанут считать вас грязью у сапог. Обслугой, змеёй, простите, ползающей под ногами. Пока она даёт целебный яд, её держат, а потом перерубают шею одним движением. А тело выбрасывают.
Проректор неторопливо вышагивал за моей спиной, отчего приходилось сворачивать шею, чтобы посмотреть на него. В какой-то момент его безэмоциональная речь утомила меня. Слушать гадости, неприятно само по себе, так ещё исходили они от того, кто впервые проявил ко мне внимание, что было и вовсе странно.
Я закусила нижнюю губу и опустила голову, дожидаясь окончания странной аудиенции. В присутствии аскетичного проректора мне невольно хотелось сжаться в комок и исчезнуть. Каково же было моё удивление, когда разглагольствуя о наказании, при слове «шея» сухарь Стенсен дотронулся до моей кожи. Мазнул холодными как лёд пальцами, заставив вздрогнуть и инстинктивно податься вперёд.
Но проректора это ничуть не смутило. На слове «тело» он схватил меня за волосы и запрокинул голову так, что у меня перехватило дыхание. Наши взгляды встретились, и в серых глазах мужчины я увидела только похоть и желание унизить.
– Ты в курсе, Регина, что некие силы объявили на ламий охоту? Конечно, нет, но скоро эти слухи поползут по Кломмхольму, обрастая новыми ужасающими подробностями. Официальные органы молчат, потому что в деле прослеживается след Истинных, а обвинять их без доказательств нельзя.
Наконец, меня отпустили, едва не выдрав клок волос. Сердце колотилось как бешенное, а руки дрожали, но я пыталась казаться невозмутимо оскорблённой.
– Что вы себе позволяете, гранд Стенсен?! – произнесла я, чувствуя, как в голосе звенит ярость. Спокойно поднявшись, пригладила растрепавшиеся пряди, выбившиеся из хвоста, и обернулась к хозяину кабинета. – Я не ваша служанка, которую можно наказать за любую провинность.
Тот отошёл к окну, повернувшись так, чтобы лицо оставалось в тени, и, скрестив руки на груди, отчеканил:
– Ты хуже, Регина. Ты ламия. Существо, которое боятся и презирают, а я могу защитить тебя не только от нерадостного будущего в глухой дыре на окраине Илиодора, но и от возможности стать следующей жертвой. Магия Древних, которая течёт в моей крови, и не на такое способна. Что для неё эти новомодные артефакты по лишению Дара? Так, безделушки!
– Разрешите идти? – холодно произнесла я, вскинув подбородок.
И почувствовала, что в присутствии этого господина в чёрном сюртуке, застегнутом в самую страшную жару на все пуговицы, у меня мурашки бегают вдоль позвоночника.
Стенсен отделился от окна и медленно двинулся в мою сторону. Я могла в два счёта оказаться в коридоре, все ламии быстры и стремительны, но понимала: это не тот случай, чтобы проявлять дерзость. И всё же запугать себя окончательно не позволю! Пусть думает, что мне не страшно. Ни на грамм.
– Позже. Я дам тебе время подумать над моим предложением.
– Я его так и не услышала.
Сказать такое было дерзостью, но и разговор выходил не вполне официальный.
– Но прекрасно поняла. Ты будешь скрашивать мои дни, а особенно ночи, а я предоставлю тебе защиту, покровительство и дам попробовать кровь Древних. Она придаст сил и подарит новые ощущения, можешь быть уверена.
– Почему я? – только и сумела выдохнуть, когда проректор сократил дистанцию между нами до расстояния одного локтя. Эх, ну и плевать на приличия! Я отступила к двери, выставив руки перед собой.
– Не подходите! Не смейте!
И чуть оторопев от собственной смелости, не разбирая дороги, бросилась к выходу, чуть не налетев лбом на открывающуюся дверь.
Позади было слышно лишь довольное хмыканье проректора, ответить на которое я смогла только одним способом: захлопнуть за собой дверь кабинета так, что та чуть не сорвалась с петель.
Глава 3
Дракон
Я бывал в кабинетах ректоров и раньше, все они походили один на другой, но главе Кломмхольма удалось меня удивить. Уже одно то, что она добилась изменения названия института, пусть и вставив одну лишнюю букву «м», говорило о Келисии, как о выдающейся и предприимчивой даме.
– Что за бумага, гранда? – я сразу перешёл к делу, усевшись в предложенное кресло.
Келисия следовать моему примеру не спешила, изучая меня долгим взглядом. Конечно, сидеть в присутствии дамы невежливо, но я был наслышан о повадках главной гарпии Кломмхольма и понимал, что она не приемлет поведения, хоть как-то намекающего на слабую роль женщины. Тем более от Истинного.
– Я соврала. Отчасти. Никакой бумаги нет, только устная рекомендация сделать так, чтобы вы выбрали себе пару среди ближайшего выпуска. Боюсь, гранд Гумонд, кто-то наверху очень хочет понизить ваш социальный статус.
– Зачем же вы всё это мне говорите? – спросил я, внимательно смотря на её лицо.
Ярко-алые губы, чуть раскосые глаза, ректор была красавицей, хоть и прожила половину жизненного срока. И всё же ощущалось в ней что-то отталкивающее. Такую красоту называют «хищной», внутренне чутьё подсказывало, что у дамы, стоящей передо мной, и характер такой же, как внешность: резкий, пугающий яркостью и напонристостью.
– Чтобы вы понимали, насколько всё плохо, гранд. И не посчитали моё предложение оскорбительным.
Келисия, наконец, присела в огромное кресло, обитое чёрным бархатом, и откинулась на его спинку, поставив локти на рукоятки.
– Всё понятно. Допустим, я вам верю, – ответил я, отзеркалив позу ректора.
Гарпия сузила глаза, в глубине которых полыхнул огонь, похожий на драконий, но конечно, далеко не такой сильный. Говорят, что гарпии раньше были драконицами, а потом разучились обращаться и превратились в подобие хищных птиц.
– Я не стану ничего вам доказывать, – улыбнулась Келисия, смягчившись. Царица с тиарой на голове теперь имела немного усталый вид.
Наверное решила, что приём с «большой и грозной ректоршей» со мной не пройдёт. Вероятно, эта дама собрала какие только можно сведения обо мне и моём прошлом и уже решила, как сможет использовать это в своих интересах.
– Но предложу помощь. Учтите, только раз. Если не согласитесь пойти на мои условия, считайте, что я с радостью увижу ваше падение.
– Падение Истинного у прочих рас всегда вызывает чувство, носящее оттенок злорадства, – парировал я известным каждому в Дольнем мире выражением. – Я слушаю, гранда. И поверьте, как никто, умею ценить откровенность.
Терять возможного союзника, не позволив ему даже высказаться, верх глупости, а Драконы бывают заносчивыми, хитрыми, высокомерными, но никогда – дураками.
– Вы слышали о прошлом ректоре Кломмхольма? Эмма Минос была из Древних, – начала нараспев и издалека Келисия, время от времени бросая на меня взгляды из-под ресниц.
Точь-в-точь как какая-нибудь первокурсница, желающая произвести на кавалера впечатление умудрённой опытом девицы. Здесь, должно быть, наоборот. Ректор Келисия пыталась предстать передо мной не слишком далёкой грандой, которую при желании легко обвести вокруг пальца.
Пусть так, подыграю ей пока.
– Что-то такое слышал, но, признаться, гранда, раньше я не слишком интересовался прошлым Кломмхольма.
– Видите, никто не знает, куда нас приведут Боги, – лишь слабо улыбнулась собеседница.
Келисия чувствовала себя в своей тарелке и смотрела на меня, как орёл на мелкую птаху, которую может сожрать в любой момент, но он пока сыт и решил поиграть.
Любому Истинному, а тем более Дракону, такое не по нраву, но я не любой Дракон. Изгнанник из своей среды, отвергнутый поклонник, приёмный сын чужаков из Захребетья. Одного из всего перечисленного хватило бы, чтобы стать изгоем. А тут все звёзды сошлись в божественном небесном знамении так, что привели меня в этот кабинет именно в этот час.
– Так вот, моя предшественница тоже связалась с Драконом, сделав его любовником, и поплатилась за это. Я её ошибок повторять не собираюсь, но раз богини Судьбы сами послали вас к нам, воспользуюсь вашей помощью. Видите ли, кто-то уничтожает ламий.
Келисия замолчала и выразительно посмотрела на меня с такой жёсткостью во взгляде, будто этим кем-то был лично я.
– Что значит «уничтожает»? Смертей в Илиодоре не было уже лет триста, – осторожно произнёс я, наблюдая за реакцией гарпии.
Она поморщилась и пояснила:
– Смертей. Будто смерть самое страшное. Нет, уже пострадали две ученицы. И если в первый раз всё можно было списать на случайность, то, увидев, во что превратилась ламия во второй раз, я и все, кто в курсе, а это двое или трое, перестали сомневаться. Дело в артефакте, так, кажется, постановил неофициальный дознаватель из столицы, но и только.
– Что же вы хотите от меня? Маги гораздо более искусны в таких делах, – почёсывая подбородок, ответил я, смотря за спину Келисии. Окно в её кабинете было распахнуто, но из сада не доносилось ни звука.
«Защитный щит», – догадался я. Нехитрое, но действенное средство от прослушки.
– Официального расследования не будет. Это решено не мной, но я вынуждена подчинится. Всё списали на проделки Древних, ваши расы всегда так поступают, когда надо найти крайнего в роще Истины.
– А может, так и есть?
– Нет! – выкрикнула Келисия, вскочив на ноги, и принялась расхаживать по обширному кабинету, показывая мне свои не скрываемые откровенным нарядом прелести. – Двое моих заместителей, как вы могли заметить, из Древних. Они сказали, а врать им ни к чему, что использовалась новомодная магия, недавно созданный по их меркам артефакт. Вам о чём-то говорит название «Пожиратель»?
Я вздрогнул. Ректор права, этот артефакт подчиняется только Истинным, но он довольно опасен и непредсказуем, способен только отбирать Дар, выхолащивая душу. В том числе и своего хозяина. Само собой, артефакт относится к запрещённым, да и для того, чтобы его создать, требуется немало знаний и Дар тёмного Мага.
– Насколько мне известно, гранда, – произнёс я медленно, вслушиваясь в собственную речь. – Такую штуковину не создать в одиночку. Это раз. И от неё всегда остаётся след. Это два.
– Поэтому, гранд Гумонд, когда мне сообщили, что сюда переведут Дракона, в чьих жилах течёт кровь восточных следопытов, я поняла, что вас посылает сама Богиня Судьбы.
– Я бы не бросался столь громогласными заявлениями, – усмехнулся я, чувствуя себя не в своей тарелке.
Мало того что эта гарпия, затянутая в золотистый корсет, прознала о моей родословной, так ещё и была намерена втянуть в кулуарные игры Истинных.
Я и так у них не на лучшем счету, а стоит ещё раз перейти дорогу, останусь в этом затрапезном Кломмхольме навсегда. Несмотря на то, что Институт Неблагородных, как его насмешливо величали Истинные, приобрел ещё одну букву «м», на его репутации это никак не сказалось.
– И потом, если вы правы, и всё это проделки Истинных, какой толк в теневом расследовании?
– Добудьте мне доказательства заговора, и я заставлю ваших соплеменников принять меры. К тому же вряд ли это заговор настолько велик, что затрагивает все слои общества. Легче провести в Совете запрещающий вердикт, чем уничтожать ламий по одиночке. Нет, Стенсен, второй проректор, говорит, что Пожирателем управляют четверо.
Келисия снова начала виться вокруг моего кресла. В итоге мне надоело поворачивать голову туда-сюда, и я встал.
– Вам потребуется помощь ламии. Официально я ничего не смогу сделать, поэтому это будет одна из выпускниц третьего курса. Они достаточны опытны для подобного расследования и будут молчать, опасаясь, что их отчислят с курса за болтливость. Впрочем, змееликие очень осторожны. Они понимают, что окружающие их не любят.
Создавалось впечатление, что Келисия говорила сама с собой, размышляла вслух, позабыв о моём существовании. Пришлось напомнить о себе деликатным покашливанием.
– Я ещё не согласился участвовать в вашем любительском представлении, гранда. И при всём уважении…
– …которого вы ко мне пока не питаете, – перебила меня ректор. В один миг она оказалась на расстоянии короткого шага. Черты лица заострились, теперь она напоминала не юную девицу, распустившийся бутон, а злобную старуху, почему-то играющую роль не по возрасту.
– Вы согласитесь. Нет другого пути ни у вас, ни у меня, – произнесла он сквозь зубы. А потом наваждение исчезло, и передо мной снова была та самая блистательная длинноногая вечно юная гарпия.
– Ах, забыла сказать. Пришла рекомендация для вас лично. От Академии Вильгемины. Вам приказано выполнять все мои распоряжения, сколь бы необычными они ни были. Так вот, я хочу, чтобы вы выбрали себе одну из ламий. Все знают, что они не только крайне прозорливы в мелочах, но и довольно страстны. А то, что ползают, не беда. Рождённый летать должен со снисхождением отнестись к тем тварям, которые этого не могут.
***
Я не почувствовала себя в безопасности, пока не оказалась в тиши собственной комнаты. Фарф уже была здесь и крутилась перед большим напольным зеркалом, выбирая заколку, подходящую к её светлым волосам.
Почти все ламии блондинки, в изначальном мире мне приходилось чуть осветлять волосы, чтобы добиться того оттенка, который появился у меня в Илиодоре. Чудо, не иначе!
– Что ты такая мрачная? – Фарф засмеялась, поймав мой взгляд в зеркале.
– С проректором говорила, – ответила я, тяжело опустившись на кровать. – Со Стенсеном. Он сам меня позвал и предложил стать покровителем.
– Ух ты, – присвистнула подруга и обернулась ко мне. – Конечно, не самый приятный тип, но потерпеть годок можно.
– Я ему отказала.
Вероятно, у меня было такое выражение лица, что Фарф, уже хотевшая выразить удивление, осеклась на полуслове. Подруга подошла и села рядом, взяв меня за руку.
– Ну, это не то чтобы правильно и дальновидно, но я знаю, что на тебя заглядывается и другой проректор. Ты ведь у нас нетронутый кусок, вот они и хотят снять сливки.
Глаза Фарфелии снова потемнели, так бывало всякий раз, когда она задумывалась. Для многих моя девственность была настолько странной и неестественной, что казалась мифом.
***
Попаданок в Дольний мир издревле готовили только к одному – к роли жертвы на алтаре Древних, причём каждый, участвующий в мистерии, мог использовать опоённую дурманом жертву по прямому назначению. Так рождались новые Маги, обречённые стать слугами Древних, потому что полукровки не обладали Даром своего отца.
А бедные девицы-попаданки даже не знали отцов своих первенцев, да и сами Древние порой того не ведали. Так продолжалось столетиями, пока магия Древних не выродилась. Говорят, тому виной заклинания, которые они использовали против Истинных, пришедших из ниоткуда и стремящихся отвоевать новый мир.
Это знали все в Академии Кломмхольма, как и то, что нынче девушкам, которых Дольний мир призвал к себе, больше не надо бояться, что их используют помимо воли. Это было так и одновременно совсем по-другому.
Официально попаданки поступали в Кломмхольм, определяли свои способности и начинали обучение. Все, кроме ламий, проводили в стенах альма-матер три года, и только мы – четыре. Декан объясняла это тем, что в нас течёт кровь Древних.
– Где мы могли её получить? – задала вопрос Лилия, девушка с янтарными волосами и такого же цвета глазами. Она никогда не рассказывала о своём изначальном мире, а когда её спрашивали, морщилась, будто готовилась заплакать.
– Древние, как ныне и Истинные, любят путешествовать по мирам, вила, – пожала плечами Персилия. – От этого рождаются дети. Чаще всего отцы заботятся о том, чтобы их отпрыски попали сюда.
– Для чего? – вопрос Фарф был задан дерзким тоном, но декан сделал вид, что не заметила этого.
– Чтобы магия в этом мире не иссякла. Да и в ваших прекрасных мирах нет места тем, кто обречён стать ламией. Мы особенные. Да, гонимые, потому что опасные из-за магии Древних, чья доля в нашей крови превышает безопасную, определённую Истинными. Но это не тема для первокурсниц.
И Персилия загадочно улыбнулась, приложив палец к тонким губам.
***
– Я просто не встретила того, с кем хотела бы лечь, – отделалась я заученной фразой.
– Неужели это не тревожит тебя по ночам? Не приходит во снах? Как ты сдерживаешь силу, требующую выхода?
На этот раз Фарф спрашивала искренне. Да, ламия время от времени должна сбрасывать напряжение, иначе оно сведёт её с ума. Но я нашла выход: пила кровь животных. Тех, кого могла поймать в близлежащих рощах. И водила дружбу с местным полевиком, нелегально проживавшим там.
Его звали Хадриан. Сейчас полевик маскировался под торговца сластями, которые я просто обожала, так мы и сдружились. Однажды я пришла в его лавочку за пастилой и медовыми пряниками, стоило встретиться нашим взглядам, как мы поняли, что можем быть полезны друг другу.
И не ошиблись. Он поставлял мне жертв, в основном это были зайцы или бурундуки, я же снабжала его некими секретами, которые удавалось услышать в Кломмхольме. Так мы и жили. До сегодняшнего дня.
***
Я рассказала Фарф всё, что мне сообщил проректор Нардик Стенсен. В том числе сообщила и об охоте на ламий, якобы устроенной Истинными.
– Что за чушь?! – возмутилась она, всплеснув руками. – Мы бы уже знали. На ходу придумал, так полапать тебя не терпелось!
– Не думаю, – протянула я в задумчивости. – Полагаю, наш учитель светской этики и танцев напрочь лишён воображения. Разве можно такое выдумать?
– Почему бы и нет? – фыркнула подруга и снова куда-то засобиралась. – Перед Приветственным балом нам разрешат одно посещение столичных магазинов. Надеюсь, ты не потратила все сеуты на сладости?
Сеутами называют здешнюю валюту, как и положено в институте, нам платят стипендию, хотя и называют её громким словом «довольствие». Какое там довольствие, если приличное платье в столичной лавке стоит не меньше пятисот сеутов, а за один месяц ламиям, даже самым успешным, выдают не больше пятидесяти! Хоть форма, еда, бельё и прочие жизненные потребности бесплатны для адепток, и на том спасибо!
От природы я бережлива, да и знакомый полевик Хадриан иногда приплачивает за особо ценные секреты, поэтому накопления у меня были. Скромные, на два шикарных платья, не более того, но всё же. И хранились надёжно, у местного казначея Института, домовика Юстиниана.
– У меня всё записано, ничего не пропадает, – небольшого роста человечек смешно, по-кошачьи растягивал слова. Он обожал мяту, подпрыгивал при ходьбе, будто кто-то колол ему пятки, и ел только овощи. И всё же мне он нравился, несмотря на то, что любил рассказывать байки, обижаясь, когда видел, что ему не верят.
Только вот идти на балы, напоминающие невольничий рынок, полный плененных красавиц, совсем не хотелось. Иногда мне удавалось отмазаться от сей почётной награды, сославшись на дежурства, болезни или специально провинившись аккурат перед очередным балом. Чаще, нет.
И сеуты тратить тоже жаба душила. Они пригодятся, когда я после окончания Кломмхольма, получу назначение в Отдел дознания или Тайную канцелярию.
Жить в комнатухе, которую давали всем новичкам, не хотелось. Нет, я сниму, если и не меблированные комнаты, то приличную комнату у какой-нибудь добросердечной вдовы, бывшей служанки сиятельной госпожи. Они часто дарили верным людям домики или землю.
