Текст книги "Жребий пепла (СИ)"

Автор книги: Илья Попов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

– Долгая история, – ответил он старику его же словами, разведя руки в стороны.

– Ладно, – вздохнул Рю. – Развлекайтесь и постарайтесь не поломать себе шеи раньше времени. О Проклятых, думаю, можете пока не беспокоиться – они все же шпионы, а не солдаты, так что в прямую конфронтацию вступать не станут. Максимум – попытаются вас отравить или прирезать в темном переулке.

– А ты умеешь подбодрить, – хмыкнул Макото, напяливая на себя врученную стариком накидку. – Так значит, не принимать вино из рук того, кто одет как шут на ярмарку и не поворачиваться к нему спиной – вас понял.

– Подозреваю, здесь ты долго не задержишься? Как нам тебя найти? – спросил Кенджи, следуя примеру друга.

– Я свяжусь с вами через пару дней, – сказал Рю, сворачивая матрас в подобие рулета. – А теперь кыш – мне еще нужно замести следы.

Из таверны они вышли вместе, но в резиденцию Змея отправились разными путями, как и советовал Рю. Если честно, Кенджи был вымотан до такой степени, что вряд ли бы заметил, если бы за ним следила даже когорта барабанщиков, гремящая на весь город. Дойдя до собственной постели, Кенджи рухнул на нее прямо и тут же уснул, даже не сняв сапог. Проснулся он от того, что кто-то настойчиво тряс его за плечо – как оказалось, по его душу явились нанятые портные. Боги – Кенджи не мог бы с уверенностью сказать, что оказалось тяжелее: драться с обученными убийцами или же терпеть бесконечные примерки и пригонки, стоять словно статуя, покуда вокруг тебя носится толпа гомонящих людей, мерящих каждую ладонь твоего тела и тыча в тебя иголками, выбирать между девятнадцатью кусками ткани, что на вид выглядели как один…

Закончили они лишь под вечер, ближе к закату, когда Кенджи уже окончательно потерял надежду. И это они кое-как выбрали лишь верхний наряд! Отужинав остывшим супом, Кенджи отдал слугам грязную одежду, попросив их наполнить ванну – и через мгновение уже с наслаждением вытягивался в горячей воде. Он даже успел снова придремать, когда в дверь постучали – как оказалось, его пожелал видеть сам старший Такэга. Видимо, он хотел дать ему несколько наставлений перед предстоящим Турниром – ведь Каташи как-никак в свое время сам стал чемпионом.

Кенджи осторожно постучал в дверь и, не услышав ответа, осмелился войти без приглашения. Кабинет Каташи был куда более скромен, чем можно было ожидать от человека его положения, ведь он как никак был главой правящей семьи одного из древнейших Домов, а не простым воякой или каким-нибудь торговцем, разбогатевшем на нескольких удачных сделках. И уж тем более эта небольшая квадратная комната не шла ни в какое сравнение с залом для приема гостей в родовом замке Такэга. Никаких изысканных ковров из дальних стран, расшитых серебряными нитями, картин в золоченых рамах, гобеленов, статуэток, украшенных драгоценными камнями и других признаков роскоши. Только крепкий стол из красного дерева, пара стульев, невысокий комод, алтарь для поклонения Юкану – богу войны, покровителю всех воинов – и пузатый сундук. Сам же Каташи, склонившись над пухлой книгой и сощурив глаза, быстро водил пальцем по желтоватым страницам; сделав шаг вперед, Кенджи тихо кашлянул, чтобы привлечь его внимание.

– Вы хотели меня видеть, господин Такэга? – он отвесил глубокий поклон и уже было потянулся к ножнам с мечом, чтобы оставить их на стойке у двери, как и полагали законы этикета, однако Каташи, захлопнув том и отложив его в сторону, остановил его нетерпеливым взмахом руки.

– Я позвал тебя не для того, чтобы ты демонстрировал мне свои манеры. Присядь.

Кенджи не преминул воспользоваться его предложением. Каташи всегда казался ему куда моложе своих лет. Хищное лицо с четкими резкими линиями, словно бы высеченное из камня, ровный стан, стальной взгляд, могучий голос, не принимающий никаких возражений – по сравнению с ним многие его ровесники казались обрюзгшими немощными стариками, что вот-вот рассыпятся на части. Но только вблизи, глядя на изрезанный морщинами лоб старшего Такэга, глубокую проседь в его некогда черных точно смоль волосах и сухие кисти рук, покрытые желтоватыми пятнами и чернильными разводами, Кенджи понял, что годы, как ни крути, все же берут свое.

– Как идут дела с подготовкой к Турниру? – спросил Каташи, сплетая пальцы. Тон его не предвещал ничего хорошего, хотя

Кенджи в ответ лишь неопределенно дернул плечом. Если честно, грядущий Турнир был наименьшей его проблемой, ведь помимо Жнеца и Братства Рока у них на хвосте теперь висел целый клан синоби, с которыми вряд ли получится договориться миром.

– Сочту твое молчание за «Все в порядке». Но я хотел поговорить о кое-чем другом. До меня дошли слухи, что минувшей ночью на окраине города было весьма неспокойно. Некие люди затеяли потасовку на одной из заброшенных мастерских, в результате которой разрушили ее почти до основания, а после, перед тем как удрать, вдобавок устроили пожар, что лишь каким-то чудом не перекинулся на соседние здания. Тебе случайно ничего об этом не известно?

Кенджи слишком поздно заметил, что Каташи не отрывает взгляда от его костяшек, разбитых в кровь, и тут же положил руки на колени, чувствуя, что начинает краснеть.

– Увы, но нет, – покачал головой Кенджи, стараясь изобразить самое искреннее недоумение, на которое был способен. – Накануне мы немного засиделись в таверне, а как стемнело сразу отправились по домам. Возможно, это были разборки местных головорезов? Слышал в трущобах их больше, чем крыс.

Признаться, выдержать испытующий взгляд главы Дома Змея само по себе являлось настоящим подвигом, который вполне мог зачесться за пару-другую шагов. Ничего не сказав, Каташи поднялся со своего места и подошел к открытому настежь окну, заложив руки за спину.

– Думаю, ты знаешь Исаро, главу рода Ода…

Кенджи припомнил хмурого коренастого мужчину лет пятидесяти; пускай корни его семьи, тоже входящей в Дом Змея, были не так глубоки, как у Такэга, но вот богатством они вполне могли вполне с ней померяться. Сами Ода во всеуслышание благодарили судьбу, подарившую им столь плодородные виноградники, поставляющие выпивку даже императорскому двору; злые же языки шептались о незаконных ссудах, подпольных борделях, подделке ценных бумаг и прочих махинациях, из-за которых предприимчивый дед Исаро в свое время умудрился подмять под себя несколько менее удачливых Домов. Истина же, как водится, скорее всего лежала где-то по середине, но Кенджи не слишком сильно заботила история обогащения Ода.

– … ты никогда не задумывался, почему он круглый год носит перчатки из плотной кожи, невзирая на самую жгучую жару? – продолжил Каташи и, не дождавшись ответа на свой вопрос, произнес: – Когда-то давным-давно он попытался обмануть моего отца. И тот самолично отрезал ему безымянный палец на левой руке, чем вызвал искреннее недоумении у многих. Ведь с его характером он вполне мог лишить того головы. Как и всех его родственников до третьего колена.

– Господин, я бы и в жизни не помыслил…

– Ты неплохой человек, Кенджи, – перебил его Каташи, даже не оглянувшись. – И это не пустая лесть. Вряд ли бы Макото, который скорее язык себе вырвет, чем спрячет его за зубами, стал бы проводить столько времени с негодяем. Мало того: ты вместе с тем и талантливый боец – поверь, сочетание этих двух качеств столь редко, что может считаться настоящим чудом – который со временем вполне способен подняться на самую вершину. Если на то благоволят боги, разумеется. Но вот в политике тебя вряд ли ждет успех, ведь ты совершенно не умеешь врать.

Кенджи промолчал. Каташи же, отойдя от окна, достал из комода глиняный графин и два бокала. Разлив вино, он вернулся на свое место, сделал небольшой глоток и произнес:

– Допустим, я сделаю вид, что не знаю о том, что ты и мой непутевый сын сорвались куда-то посреди ночи, вместо дверей предпочтя воспользоваться забором. Совсем как два нашкодивших мальчишки, хотя я в вашем возрасте уже держал на руках своего первенца. Допустим, я также закрою глаза на то, что несколько моих людей видели вас двоих вместе с господином Рю, разгуливающих ранним утром по одному из самых злачных районов города, куда приличному человеку и заглянуть стыдно – к слову, хуже компанию сложно представить. И если боевые навыки Рю я не могу подставить под сомнение при всем своем желании, методы их применения явно не то, чему следует учиться.

Он ненадолго умолк, чтобы промочить горло.

– Но выбор учителя – сугубо твое личное дело. Я просто удивлен, что господин Рю со своей репутацией до сих пор жив и даже ходит на своих двоих без сторонней помощи – по слухам он давным-давно уже должен был лежать в могиле. Допустим, я решу, что слуги ошиблись, когда сообщили мне, что ваши вещи выпачканы кровью – по большей части чужой, как я подозреваю. Но все это возможно лишь в одном случае – если ты больше никогда не станешь так нагло обманывать главу своего Дома. Иначе это может стать твоей последней ошибкой. Во всяком случае, рядом с нами. Это понятно?

– Да, господин Такэга, – кивнул Кенджи; и хоть Каташи за весь разговор даже не повысил голос, его ледяной тон говорил о том, что шутить он явно не намерен и вполне может претворить угрозу в жизнь.

– Чудно. Что ж, видимо, это и впрямь местные головорезы не поделили территорию, – сказал Каташи уже куда теплее, отхлебнул из бокала и кивнул на нетронутый стакан. – Прошу, угощайся. Исаро, конечно, тот еще старый плут – впрочем, как и его отец и отец его отца – но что-что, а вино делает на совесть. Поговорим о другом – мне также донесли, что ты до последнего не хотел принимать участие в Турнире, утверждая, будто твое имя в списки участников попало по чистой случайности. Это правда?

– Самая что ни на есть, – сказал Кенджи и пригубил вино. Оно действительно было изумительным, чуть сладковатым, но не приторным; крепким, но в меру, ровно столько, сколько нужно.

– Позволь же узнать – в чем причина твоего недовольства? – казалось, Каташи ничуть не сердится, скорее им двигало простое любопытство. – Многие, включая моего сына, готовы отдать все что угодно за подобный шанс, от которого ты отмахиваешься, точно от надоедливого овода.

– Просто, – Кенджи тщательно подбирал каждое слово, чтобы ненароком не солгать, но и не сболтнуть лишнего, – у меня есть кое-какие личные дела, не требующие отлагательств.

– Понимаешь ли, друг мой, – Каташи отставил бокал и сплел пальцы, задумчиво глядя куда-то за плечо Кенджи, – я совсем не против того, что ты самостоятельно решаешь свои проблемы, никого не ставя в известность. Напротив, это весьма похвально, так как многие мужи куда старше тебя лично просят меня отправить целую армию на любого, кто посмеет кинуть на них косой взгляд. Но став членом Дома, ты получил не только привилегии, но и обязанности. И с этих пор каждое твое действие, каждый твой поступок – не важно хороший или дурной – влияет не только на твою репутацию, но и на то, кем будут слыть Змеи. Великими воинами, разгромившими банду головорезов и вернувшими тело погибшего мэцукэ его семье или же уличной шпаной, проливающей кровь на грязных улицах. Тем более что за любым твоим шагом, как за участником Турнира, теперь следят сотни, если не тысячи любопытных глаз. Позволь же узнать – какие такие дела могут быть важнее состязания, которое легко может внести тебя в историю?

– Месть, – произнес Кенджи ни на миг не задумавшись; даже само это слово звучало так сладко, что ему хотелось произносить его снова и снова. «Мес-с-с-ть», – повторил за ним тот самый странный голос и, как показалось Кенджи, сделал он это с еще большим удовольствием.

– Месть? – с удивлением сказал Каташи и откинулся на спинку стула. – И за что же?

– За смерть моего отца, моего брата, – голос Кенджи чуть дрогнул, – господина Сато и еще множество других невинных жертв.

– Интересно, – пальцы Каташи забарабанили по широкому подлокотнику. – Насколько я помню, во время нашей последней встречи Юма как раз разыскивал какого-то странного человека, ответственного за несколько убийств. Ты про него? Так значит, тот негодяй убил твою семью? Именно поэтому Сато взял тебя с собой?

Кенджи молча кивнул.

– Но ведь Йоши мертв, а оставшиеся Черепа либо разбежались, либо залегли на дно. Думаю, вряд ли хоть кто-нибудь еще услышит это название. Прекрасно понимаю твои чувства – я бы и сам с удовольствием вырвал сердце голыми руками каждому из этих подонков, покрывшими позором не только себя, но и свой род, однако…

– Мою семью и господина Сато убил не Йоши, – сказал Кенджи. – Он был всего лишь наемником. Простым орудием в чужих руках, работающим на куда более могущественного и опасного человека.

– Вот как? – нахмурил брови Каташи. – Ты знаешь его имя?

– Нет, – ответил Кенджи, вновь не соврав; он и сам удивлялся, как ему до сих пор так ловко удается балансировать на грани между откровенной ложью и чистейшей правдой. – Помнится, вы и сами в одной из прошлых наших бесед подтвердили то, что среди вас… точнее сказать среди нас может быть предатель. Скорее всего, все они – Йоши со своими Черепами, тот таинственный убийца и возможные перебежчики – действовали сообща, пускай даже и преследуя разные цели. Во всяком случае, мне так кажется, – поспешно добавил он, чтобы не выдать свою излишнюю осведомленность во всей этой истории.

– Хорошо, – вздохнул Каташи, одним глотком осушил стакан и поморщился, точно проглотил не вино, а горькую микстуру. – Да, такой разговор имел место быть, пускай я пока что и не нашел тому ни единого доказательства. Змей пригрел на груди змею – звучит как дурная шутка, не правда ли? Мои соглядатая следили за каждым шагом любого, кто мог хоть словом уронить мое доверие – но либо шпионы попусту тратят мои деньги, либо же та засада и впрямь была простым совпадением. Тем не менее, я подниму еще пару старых связей и закину несколько крючков – если среди нашего Дома и впрямь завелся изменник, он непременно клюнет на один из них и потом…

Взяв из глиняной миски большой орех, он сжал кулак – раздался громкий хруст и на стол упало очищенное ядрышко. Возможно, года и изрядно потрепали старшего Такэга, но отчего-то Кенджи не сомневался, что попади возможный предатель в руки Каташи – участь негодяя будет предрешена.

– … но до тех пор ты должен пообещать мне, что перестанешь в компании моего сына с гиканьем носиться по столичным улицам с мечом наперевес на потеху зевакам, – сверкнул глазами он и Кенджи ничего не оставалось кроме как покорно склонить голову. – Даже если среди Дома Змея и завелся изменник, то своим чересчур пылким юношеским энтузиазмом вы скорее спугнете его, нежели заставите выдать свою лживую натуру.

– Увы, не могу ручаться за Макото, господин, – попытался отшутиться Кенджи. – Если вдруг ему придет в голову куда-то понестись, боюсь, его не остановит и каменная стена.

– Это точно! – излишне громко рассмеялся Каташи; судя по всему, третий бокал вина за столь короткое время все же взял свое. – Скажу больше – стене в этом случае вряд ли можно позавидовать. Удивительно, насколько разные у меня получились сыновья, хоть и получившие одинаковое воспитание. Макото – чересчур импульсивен, ему не хватает терпения и однажды это может сыграть с ним злую шутку. Ичиро напротив – слишком медлителен, даже в тех ситуациях, где это играет против него. Вот Кер – мой старший сын – умело сочетал в себе обе этих стороны. Он не лез даром на рожон, но и не боялся рискнуть. Знал, где смолчать, а где нужно ответить крепким слово, если не взяться за оружие. Из него бы получился идеальный глава семьи и Дома. Жаль только…

Он умолк, глядя на пламя свечи, подпрыгивающее от дувшего сквозняка, а Кенджи, если честно, почувствовал себя несколько неловко. Словно бы он случайно заглянул в ящик с личными вещами, которые их владелец старательно прятал от сторонних или же стал невольным свидетелем приватного разговора, не предназначенного для чужих ушей.

– Не хочу показаться невежливым, господин Такэга, – он поднялся со стула, – но завтра важный день и я…

– Конечно-конечно, – тот на миг встрепенулся и Кенджи показалось, что он смахнул с век что-то блестящее; но он вполне мог ошибаться, так как уже через мгновение лицо Каташи вновь напоминало непроницаемую маску. – Тебе необходимо отдохнуть, так что ступай. И покажи всем, что Дом Змея по праву носит звание Великого.

– Я сделаю все, что в моих силах, – абсолютно искренне произнес Кенджи.

– Большего я и не требую.

Уже будучи одной ногой на пороге, Кенджи вдруг услышал:

– И еще одно…

Он оглянулся.

– Будь другом, если вдруг встретишь моего нерадивого сына, передай ему, что если он снова хочет увидеть свои драгоценные пистолеты – которые каким-то неведомым образом оказались на месте «разборок местных головорезов», пусть зайдет за ними лично. К нему у меня тоже будет долгий разговор.

Кенджи только коротко кивнул, искренне соболезнуя своему другу. Сев на кровати и скинув сапоги, он кинул взгляд на Ловушку Сеноби – надо будет показать монету знакомому Рю. Если тот вдруг знает что-то о сферах, быть может, он сможет проверить, наложены ли на золото какие-то чары. С этими мыслями Кенджи растянулся на кровати – казалось, он только-только успел прикрыть глаза, когда сквозь ставни пробились первые лучи солнца. Ну, что ж.

Великий Турнир всех Домов начался.

Глава 4

Первые испытания начались еще задолго до того, как Кенджи вообще смог сделать хоть шаг за пределы комнаты. Ведь перед тем, как отправиться на Турнир, ему предстояло пройти через целую армию цирюльников, слуг и даже лекарей из Хонга; последние, если верить слухам, прибыли в такую даль специально для того, чтобы следить за его состоянием, как физическим, так и духовным. Кенджи и представить не мог, сколько могли стоить их услуги – и, наверное, оно и к лучшему, ибо, думается, подобную сумму он при всем желании не скопит и до конца жизни. Вначале Кенджи подстригли и тщательно выбрили, смазав кожу какими-то ароматными маслами. После чуть ли не силком запихали столь богатый завтрак, что его бы с трудом осилил и Шуноморо. А потом иноземные медики тщательно осмотрели его с головы до пят, выслушали ритм дыхание и стук сердца, заставили несколько раз пройтись из одного конца комнаты в другой, постоять на одной ноге и выполнить еще несколько простых упражнений, смысл которых, если честно, ускользал от его понимая; но куда ему до профессионалов своего дела.

Видимо, результат показался им вполне приемлемым, так как они, обменявшись парой реплик на родном языке, отвесили Кенджи по поклону и выскользнули наружу. Все, кроме одного – невысокий лысый старик с длинной, почти до колен бородой, задержавшись, вытащил из-за пазухи небольшой пузырек, сунул его Кенджи и жестами приказал выпить. Он последовал его примеру – и надо сказать, успел пожалеть об этом еще до того, как неизвестная микстура попала в желудок. Зелье оказалось до того пакостным и мерзким на вкус, что на глазах Кенджи невольно выступили слезы, нутро его охватил огонь, а сам он задался в громком кашле. Кенджи уже было подумал, что его попытались отравить – в последнее время список его недоброжелателей исправно пополнялся с каждым новым днем – но уже через мгновение вдруг с удивлением почувствовал, что все его полученные раны понемногу перестают ныть. Когда старик вышел вслед за своими коллегами, боль ушла окончательно и вместо нее Кенджи ощутил небывалый подъем сил и бодрость, словно бы накануне ночью он не дрался с бандой синоби, а спал как убитый в собственной постели.

В коридоре его ждало настоящее столпотворение и каждый – от личного телохранителя Каташи до дальнего родственника семьи Такэга, родство с которым уходило столь глубоко, что проще было считать его каким-нибудь троюродным дядей – стремился похлопать его по плечу, дать какое-либо напутствие или совет, спросить о самочувствии, а то и вовсе просто вопить во всю глотку, изображая боевой горн. В общем, когда Кенджи уселся в седло черного словно смоль скакуна – жеребца этого ему подарила лично госпожа Кин Кумо, и хоть с тех пор Кенджи и успел взять пару уроков верховой езды, но в роли наездника чувствовал себя слегка неуверенно – он уже почти оглох.

– Ну как, готов надрать сегодня пару задниц? – спросил Макото, что ехал от него по правую руку.

Несмотря на напускную браваду, выглядел он неважнецки: разбитая губа опухла почти вдвое, ставши похожей на перезрелую сливу, один глаз почти заплыл, а на коня он смог взгромоздиться только с помощью дружной работы разом нескольких слуг, так как еле-еле опирался на больную ногу. Но думается, они оба еще легко отделались.

– Конечно, – вздохнул Кенджи. – Жду не дождусь этого светлого момента.

На самом деле первый этап Турнира по сути являл собой демонстрацию всего, что умел каждый из его участников. Им не нужно было участвовать в каких-либо испытаниях или меряться силами в поединках друг с другом – только показать и зрителям, и судьям и даже соперникам на что ты способен; заставить первых раскрыть рты от изумления и сбить руки в восторженных аплодисментах, а последних – скрипеть зубами от зависти. Претендентов ограничивала разве что их фантазия – в разумных пределах, разумеется.

– Как я понимаю, ты до сих пор так и не решил, что именно будешь сегодня делать? – поинтересовался Макото.

– Не имею ни малейшего представления, – признался Кенджи.

– Попробуй повторить тот трюк, что ты провернул против Проклятых – ну с этими жуткими двойникам. Если честно, от них даже у меня мороз прошел по коже, бр-р-р… Правда, толку от них, конечно, было мало, но выглядело весьма эффектно, тут не поспоришь.

Неплохая идея – вот только прием этот требовал столько Воли, сколько Кенджи, выложившийся в последнем бою на полную, вряд ли бы смог собрать при всем желании, даже дай ему целый бочонок чудодейственного хонгского зелья. Но идти на попятную было уже поздно, лишних пару деньков на восстановление ему, разумеется, никто бы не предоставил, так что он решил импровизировать на месте; тем более, что ничего другого ему, увы, и не оставалось.

Турнир – во всяком случае первый его этап – проходил за городом, на специально огороженной для того территории, с которой срубили все деревья, выкорчевали пни и убрали камни. Как слышал Кенджи, так было далеко не всегда, но из-за нескольких инцидентов, чуть не приведших к трагедии – последней каплей стал маг земли седьмой ступени, что не рассчитал свои силы и чуть было не обрушил целый жилой квартал вместе с его жителями – зрелище ради всеобщей безопасности решили перенести за городские стены. В общем-то, мысль достаточно разумная, но из-за этого путь до ристалища предстоял неблизкий. И это еще они ехали верхом. Простолюдины же, кои могли нанять повозку или телегу лишь в мечтах и вынужденные добираться пешком, нередко выдвигались в путь еще до рассвета, дабы занять самые удобные места.

Поле, на котором и должно было развернуться главное действо, со всех сторон окружали выстроенные прямо на месте трибуны. Самые простецкие, расположенные под открытым небом, занимали люди победнее – мелкие лавочники, чиновники низшего пошиба, подмастерья и ученики, ронины и многие другие, едва-едва сводящие концы с концами путем честного и не очень заработка. Теснились они словно сельдь в бочке, но судя по громкому гвалту – которому отчасти способствовали кувшины, ходившие по рукам – вряд ли были тому расстроены.

Тех же, кто мог позволить себе чуть раскошелиться, ждали удобные широкие скамьи и натянутые над головами навесы, защищающие от солнца и непогоды. На самых шикарных местах, конечно же, можно было увидеть представителей Великих Домов, родичей и близких участников Турнира – вне зависимости от их богатства и происхождения, так как все расходы брали на себя столичные власти – процветающих купцов и прочих сильным мира сего. Меж их рядов даже сновала отдельная обслуга, носящая туда-сюда подносы, ломившиеся от еды и питья.

Самые бедные зрители – как правило, крестьяне, бродяги, странствующие монахи, нищие, дети и прочий простой люд – мужественно толкались на своих двоих перед галереями, между ними, вокруг; в общем, практически везде, где можно было приткнуться и увидеть состязание хоть одним глазком. Впрочем, не сказать, чтобы подобное положение вещей хоть как-то их печалило, совсем нет: отовсюду доносились радостный гомон, смех, песни и выкрики в поддержку любимого – или же напротив самого ненавистного – бойца. За все время Кенджи не увидел ни одной драки хоть сколечко бы серьезнее, чем пихание локтями; любая же ругань сводилась к обмену парочкой незамысловатых ругательств, после которых спорщики моментально теряли интерес друг к другу. Никто не пытался оттеснить более слабого соседа, дабы занять местечко получше, не бил в челюсть за случайно отдавленную ногу и не пытался вытащить из чужого кармана последний медяк.

– За кровь, пролитую на Турнире, карают быстро и жестоко, – холодный цинизм Макото чуть пошатнул надежды Кенджи на человеческую благоразумность. – И даже невовремя вытащенный из ножен меч, пускай ты им хотел просто перед дружками похвалиться, может сулить весьма и весьма серьезные проблемы.

Впрочем, Кенджи почему-то считал, что дело тут не только в страхе перед возможным наказанием, ведь даже аристократы вели себя на удивление миролюбиво; самые злющие враги, в любой другой момент шипящие друг на друга как две разъяренные гадюки, мирно беседовали, а то и вовсе пили из одного графина и хохотали над какой-нибудь глупой шуткой, словно старые друзья. Наверное, праздник стал неплохим поводом хотя бы на время позабыть о распрях и интригах, что плели меж собой Дома и семьи, перестать меряться богатствами, регалиями и ступенями. В общем, просто славно провести время и немного отдохнуть от каждодневной рутины.

И вот они уже находились в одном из шатров, заранее пригоовленных для каждого из участников. Здесь они могли набраться силами перед грядущим состязанием, промочить горло и перекусить, посоветоваться с близкими и соратниками, проверить снаряжение или вознести молитву богам. Насколько успел увидеть Кенджи, подавляющее большинство его соперников привели с собой настоящую свиту из слуг, учителей, родичей, друзей, приятелей, поклонников и еще бог весть знает кого; в его же шатре, помимо него самого, разумеется, находились лишь Макото, лекари из хонга, которые, не обращая внимания ни на что вокруг, быстренько осмотрели Кенджи и теперь с азартом резались в какую-то игру с помощью костей и глиняных палочек – один из медиков показался Кенджи до удивления знакомым, но он не подал вида – да Каташи, зашедший дать ему последние напутствия. И вот он, в отличие от Кенджи, придерживался диаметрально противоположного мнения насчет царившей вокруг атмосферы.

– Жалкие лицемеры, – с презрением произнес он, выглядывая наружу из-за плотной ткани. – Делают вид, точно и в самом деле вмиг забыли все старые обиды. Турнир и политика – вещи нераздельные настолько же, сколько огонь и дым. Если тебе протягивают руку помощи – в другой сжимают кинжал, смазанный ядом. Уж поверьте моему опыту. Хочешь совет? – он оглянулся на Кенджи и продолжил, не дождавшись даже кивка. – Будь честен перед самим собой и пред ликом своих предков. Не трусь, но и не лезь на рожон понапрасну. Держи сердце горячим, но разум твой должен быть холодней льда. И последнее – помни, что на кону стоит не только твое имя, но имена всех тех, кто считает тебя твоим собратом. Отныне ты отвечаешь не только за себя – а за весь Дом. Никогда не забывай об этом. Даже наедине с самим собой.

С этими словами он вышел наружу. Кенджи же остался несколько… растерян. Если честно, он ожидал услышать чуть более конкретные наставления, а не выдержки из кодекса чести. Макото, что в присутствии отца не проронил и звука, лишь проводил того долгим взглядом и тяжело вздохнул:

– А теперь представь, что я выслушиваю это с тех пор, как покинул колыбель.

В этот самый момент вслед за старшим Такэга пошли и хонгцы, все еще галдящие, словно сороки. Остался только один из них, что принялся собирать с земли оставшиеся после игры монеты, тщательно осматривая каждую из них.

– Сочувствую, – без доли иронии сказал Кенджи. – Как я понимаю, ты так и не забрал свои пистолеты?

– Я было хотел, но… Решил подождать хотя бы до завтрашнего утра. Быть может, ты утрешь всем нос и отец на радостях не станет пытаться заморить меня проповедями. Ты уж постарайся хотя бы ради нашей дружбы, ладно?

– Сделаю все что в моих силах, однако на твоем месте я бы все равно не питал иллюзий легко отделаться, – усмехнулся Кенджи, изучая свиток, исписанный мелким аккуратным почерком; то были правила Турнира.

– Это точно, – вздохнул Макото и подпер щеку кулаком. – Знаешь, иногда я серьезно думаю, что лучше б родился каким-нибудь крестьянином. Ковырялся бы себе в земле с утра до ночи, надирался рисовой настойкой и жену за задницу пощипывал…

– Ты бы помер с голоду еще до первых заморозков, – раздался знакомый ехидный голос.

На самом деле Кенджи не был сильно удивлен, увидев перед собой Рю, что скрывался под ликом иноземного лекаря – он заприметил старика еще на входе в шатер, однако не стал выдавать его маскировку в присутствии лишних глаз. Теперь на его носу – ставшим до того длинным и крючковатым, что напоминал клюв – красовались круглые очки, на голове сидела квадратная шляпа, отделанная беличьим мехом, два передних зуба так сильно выступали вперед, что делали их хозяина похожим на бобра, а еще он непрестанно приглаживал длинные тонкие усики, свисающие почти до груди.

– Я уж думал, что тебя все же прибили твои бывшие дружки синоби, – с хрустом зевнул Макото; кажется, его тоже не слишком поразило появление Рю. Или он просто не хотел давать старику лишний повод позубоскалить; впрочем, когда это того останавливало?

– Зря надеешься, – фыркнул в ответ Рю. – Скорее твоему папаше удастся сделать из тебя некое подобие воина – в его представлении, разумеется. То есть таким же вечно надутым от важности индюком, что при каждом шаге невольно воздух портит.

– А что ты тут вообще делаешь? – спросил Кенджи, покуда Макото не успел ввязаться в перепалку. – Ты вроде говорил, что тебя, мягко говоря, не слишком интересует Турнир.

– И не устану это повторять, – сказал Рю, – ибо единственный вменяемый повод собрать здесь столько идиотов может быть сугубо научным – проверить, не обрушатся ли небеса от такого количества бахвальства, пафоса и самовлюбленности в одном месте. Однако я как-никак скрываюсь, а прятаться куда проще у всех на виду, как бы парадоксально это не звучало. И вдобавок здесь я надеялся встретить парочку знакомых, с которыми не виделся много лет.