Текст книги "Порок"

Автор книги: Илья Райх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Глава тринадцатая

С утра в понедельник Евгений приехал в изолятор временного содержания, куда поместили Воинова. В комнате для допроса было светло, лучи солнца проступали сквозь небольшое тонированное окно, но основной свет обеспечивался за счет настенной лампы с колпаком, который с трудом подходил под определение абажура. Допрос происходил сидя, для этого пара столов из светлого шпона были соединены между собой внешними сторонами, с внутренних сторон располагались заключенный и следователь. Стулья представляли собой железный остов с набитой на железо фанерой.

На столе перед Евгением лежали вчерашние показания Воинова. За дверью послышалось топанье и кроткий стук в дверь.

– Да, войдите, – приподнявшись со стула, крикнул Евгений.

– Разрешите, – голова в фуражке просунулась в проем, но затем так же неожиданно исчезла за дверью. Через долю секунды сотрудник изолятора стоял в комнате позади арестанта в наручниках.

– Евгений Андреевич, снять наручники?

– Да, конечно.

– Я за дверью, – конвоир быстро ретировался.

– Садись, – предложил Евгений Воинову.

Сам он обосновался напротив.

– Какие у тебя претензии по поводу содержания?

– Никаких. Я думал, что будет хуже.

– Ты на счет условий?

– Да! Здесь можно обитать.

– Это лучшее заведение в городе! – иронично заявил Евгений. Он не лукавил.

В период следственных действий подследственного помещали в изолятор временного содержания (ИВС) управления внутренних дел города, что на улице Шафиева. Это был не типичный для российской действительности изолятор. В середине двухтысячных годов здесь произвели капитальный ремонт, и он больше напоминал лечебницу, нежели место для потенциального надругательства над физическим и душевным состоянием задержанных. Здесь отсутствовали классические атрибуты мест лишения свободы – нары, ядовитая зелено-синяя окраска стен, баланда и зловоние.

Изолятор временного содержания стал показательным местом, где нудные, критические нарекания европейских правозащитников по правам человека реально воплотились в улучшенные условия для будущих зеков. Во всяком случае, этому отвечал интерьер изолятора: белоснежная плитка на стенах коридора; светлый линолеум в камерах; привинченные к полу, аккуратные деревянные кровати и стол, на который подается горячая пища три раза в день. Причем, по внутреннему распорядку, в период приема пищи подследственного никто не имел право побеспокоить, даже следователи, что вызывало немало нареканий в адрес администрации изолятора. И можно строить предположения, как потом работники следствия вымещали накопившую злость.

Для подследственного было большой удачей, если его помещали в городской изолятор на максимальный срок – до 15 дней. Потому что потом, если было решение суда об аресте, его переводили до начала процесса в изолятор, что по улице Толстого. Одним словом, ИВС можно было окрестить островком европейской цивилизации, где хотя бы соблюдаются нормы содержания людей, для которых несвобода ассоциировалась с каторгой.

Евгений взял у Воинова отпечатки пальцев и слюну на пробу, срезал ногти. Также с Воинова сняли всю одежду, включая нижнее белье. Взамен ему выдали робу.

Евгений заметил, что верхняя одежда подозреваемого – черное полупальто – сидит на нем как-то неказисто. Чего-то не хватало в комбинации «человек-пальто».

Одежду Воинов менял, сидя на стуле. У Евгения возникло желание подсказать, что переодеваться удобней стоя, но он не стал заострять внимание подследственного, так как в этот момент Воинов снял с себя исподнее и предстал перед ним «в чем мать родила». Евгений целенаправленно увел взгляд в монитор ноутбука и терпеливо ждал, когда обнаженный силуэт Воинова перестанет маячить перед его глазами.

Воинов надел полосатую робу, встал во весь рост, брюки от тюремных кутюрье были ему в самый раз.

– Мне хотелось бы поменять камеру, другими словами, могли бы вы организовать одиночку, хотя бы временно? – обратился Воинов к Евгению.

Евгения не удивила просьба Воинова:

– Боишься, что не доживешь до суда?

– В моей камере два наркомана, они не спят ночью, вечно говорят, что-то доказывают друг другу. Мне хочется покоя. Мне есть, что предложить.

– Что? – непритворно заинтересовался Евгений.

– Нож, орудие убийства! – ответил Воинов.

– Ты же сказал, что не помнишь, где он. А сейчас вспомнил?

– Да.

– Надо поговорить с администрацией заведения.

– У них есть одна пустая камера.

– Хорошо! Поговорю! А где нож?

– Он у меня дома.

– Готов огорчить тебя, сегодня суд дал санкцию на обыск твоей квартиры и криминалисты уже вот-вот выедут в твое логово, – довольным голосом произнес Евгений. – Так что получу твой нож задарма.

– А если они не найдут его?

– Ты уверен? Наших следователей-криминалистов хлебом не корми, дай возможность взломать какой-нибудь тайник или что-то в этом роде.

– Хорошо, отложим разговор на вечер. И вот еще… пусть, по возможности, не взламывают дверь, а возьмут ключ в моих личных вещах.

– Хорошо! Это мы сделаем без проблем. Конвойный!

В этот момент вместо конвойного в комнату вбежала Мария и, подойдя к Евгению, тихо промолвила:

– Мне надо поговорить.

– Если ты нашла меня здесь, значит, очень срочно?

– Ну, как сказать, просто я ехала мимо в офис.

Сегодня она выглядела куда лучше, чем вчера. Волосы аккуратно уложены в две косички, косметика не выглядела вульгарным излишеством и, главное, в отличие от встречи в Кировском ОВД, Мария была не в синей форменной одежде следователя. Она не смотрелась теперь столь субтильной, плечи костюма не утяжеляли ее хрупкое тело. Облаченная в обтягивающую серую юбку из искусственного шелка с подолом чуть выше колен, в такого же цвета прозрачную блузку, корсаж которой был усеян цветочками, она смотрелась намного женственней.

Подследственный по достоинству оценил изменившийся облик девушки-интеллектуала, хотя, чтобы замкнуть образ, ей не хватало очков. Но она не носила их, предпочитая линзы.

– Вы сегодня прелестны! – провозгласил Воинов, когда на него, стоящего лицом к стене, конвоир надевал наручники.

– Спасибо! – выстрелило из ее уст.

Она смутилась от своей же учтивости, прикрыв ладонью рот, умиляющим взглядом посмотрела на Евгения, который самодовольно улыбался. Евгений не нашел в поведении Марии ничего предосудительного, наоборот, посчитал изменение облика Марии забавным. А Воинов, выходя из комнаты, демонстративно подмигнул Марии, но на этот раз она контролировала свое поведение и нарочито отвернулась. Она, как прилежная студентка, старалась не допускать двух ошибок подряд.

– Что тебе, Маша дорогая? – игриво произнес Евгений.

Мария поделилась с ним своим виденьем личности Воинова.

Она начала с того, что вначале представила Евгению метод системно-векторного мышления двух ученых-психологов Юрия Бурлана и Виктора Толкачева[3]3
  Юрий Бурлан и Виктор Толкачев – основоположники системно-векторного психоанализа.


[Закрыть]. Как считала Мария, методы ученых отвечают требованиям всего прогрессивного человечества. Она всегда старалась постигать новое, непризнанное коллегами, в этом она находила, как ей казалось, что-то неизведанное доселе. Евгений терпеливо слушал, но после пятнадцатиминутного спича Марии про коллег-психологов не выдержал и произнес:

– Маш, можно покороче, а?!

– Тебе не интересно?

– Мне очень интересно, но ты пойми, следствие – дело не абстрактное, а конкретное, все твои домыслы о психологической стороне дела, может, и актуальны… но зачем они мне, если убийца сейчас сидит за решеткой? Вот если твои выкладки помогли бы поймать преступника, я, наверное, молился бы на тебя и твоих ученых каждый день. Понимаешь?

– Ты как Вовчик из Кировского, – обиделась Мария.

– Может, оно и так, ведь я не знаю ни одного уголовного дела, которое было раскрыто с помощью знатоков-психологов.

– Хорошо, но ты можешь выслушать еще минут десять?

– Ну, конечно, могу!

Мария вновь принялась изливать свои познания в психологии, она охарактеризовала Воинова как типичного представителя «анального вектора». Здесь Евгений немного оживился и попросил пояснить. На что Мария отреагировала с иронией:

– Что, знакомое слово? Так вот, у него архетип такой… ну, анальный, – поймав удивленный взгляд Евгения, Мария поспешила перейти к дополнительным объяснениям:

– Насильники в основном бывают двух архетипов – анального и обонятельного. Так вот, имея в виду, что Воинов уже показал, что подошел ко второй своей жертве слева сзади, он, вероятнее всего, анальный…

– Чего? – с кислым лицом выговорил Евгений. – Я не понял, был какой-то вектор, теперь ты говоришь – архетип…

– Ученые различают восемь векторов мышления. Верхние: звуковой, зрительный, оральный, обонятельный. И нижние: анальный, кожный, мышечный, уретральный. Так вот, один или несколько векторов создают архетип человека. Он может включать один вектор, а может совмещать два, верхний и нижний. Сейчас понял?

– Да, понял!

– Я же вначале говорила, но ты все пропустил мимо ушей. Ладно, иду дальше! Я лучше сяду.

Она села на стол Евгения. Он не смог отказаться от соблазна и периодически, пока Мария распиналась с объяснениями, машинально опускал взгляд на ее обнаженные колени.

Не сказать, что Евгений был в восторге от ее нижних конечностей. Он представил, что под капроном телесного цвета бледные худые ноги, ведь на них и косметику нельзя наложить, чтобы скрыть бледность…

Но Мария была совсем другого мнения, она считала их стройными и привлекательными. И подтверждением тому ей служили глаза Евгения.

– Иду дальше, из людей, у которых анальный архетип, при серьезных отклонениях могут получиться садисты, у них эрогенная зона в области прямой кишки. Например, Воинов в детстве мог подолгу сидеть в туалете, и в такие моменты отец или мать кричали на него, а то и хлеще – могли надавать тумаков, чтобы он не задерживался в уборной. Отсюда все его ощущения, связанные с анальным отверстием, – если он насильник, то в первую очередь он получает удовольствие от воздействия на анальную поверхность жертвы. Ты понял? Среди них нередко встречаются мужчины с гомосексуальными наклонностями.

Евгений немного призадумался и сразу же задал вопрос:

– Но он же душил?

– Да, получается, что у него совмещенный архетип – обонятельно-анальный, люди с обонятельным вектором тяготеют к удушению. Еще одна особенность: они не имеют запаха.

– Успела принюхаться? – вставил Евгений.

– Да, успела, – фамильярно ответила Мария. – Вообще, обонятельный тип людей – это смотрители за миром, чистильщики. Яркий пример – многие лидеры государств, они имеют обонятельный вектор.

– Что, президент государства и есть первый насильник?

– Нет, люди с такими векторами или архетипами превращаются в насильников с явными отклонениями в случае, если у них нет самореализации. А президент – величина уж очень реализованная, – самодовольно запела Мария.

– А ты какой тип?

– Кожно-зрительный архетип, нам характерны узкие кости, высокий рост, мы кокетливы, у нас большие глаза и мы не созданы для семьи, у нас роль вдохновителя. Типичный пример – медсестра на фронте. Одним словом, мы созданы воодушевлять вас, мужчин, – кокетливо подергав косичку, словно подтверждая правоту собственных слов, провозгласила Мария. – Но это не все… в основном и насилуют нас, с нашим архетипом.

– Но погоди, а как же эти женщины? Они же явно не похожи на тебя, они были в теле, за исключением, может быть, Баумистровой.

– То-то и оно! – сделала щелчок пальцами Мария и соскочила со стола, явно поймав кураж. – Девушки с моим типажом всегда находят приключения и всегда неосознанно пройдут там, где опасно. Они пройдут через парк без освещения, нежели обойдут. Это – типичный пример Баумистровой.

– Ладно, убедила, с этого момента я сторонник… э-э-этого, как его там… Бу-у-у…

– Бурлана! И не забудь второго, Толкачева! – с воодушевлением в голосе произнесла Мария.

Евгений не лукавил, он и впрямь всерьез прислушался к доводам Марии, ее колени под конец беседы показались даже ничего, как и она сама. Несмотря на то, что преступник здесь и за решеткой, что-то подсказывало ему, что ликбез, прочитанный Марией, надо принять к сведению.

Единственное, что он еще спросил, есть ли на планете человек, имеющий все восемь векторов. Мария, недолго думая, произнесла:

– Владимир Ульянов.

– Я так и думал! И тут Ленин впереди планеты всей, – в ответ произнес Евгений.

Глава четырнадцатая

Жанна приехала к себе на работу. Поднявшись на лифте на третий этаж многоэтажного делового центра на проспекте Октября, она влетела в собственный кабинет. Секретарь, девушка лет двадцати, ринулась за ней:

– Жанна Александровна, вам чай, кофе?

– Кофе, без молока, добавь немного бальзама, – твердым голосом скомандовала она.

Жанна издавала собственный глянцевый журнал, пару рекламных газет и предпринимала первые попытки для освоения Интернет-пространства: она вела новостной ресурс о городе, где периодически появлялись скандальные новости о личностях из местного бомонда. Жанна была типичным представителем гламурной жизни, ей завидовали, особенно те, с кем она училась в школе в маленьком провинциальном городе Н., что неподалеку от регионального центра. Ее взлет для школьных подруг из родного города был сопоставим с полетом в космос.

Надо было отдать ей должное, Жанна не забывала подруг в маленьком городе и периодически приглашала их в столицу региона для посещения гламурных посиделок. Так она демонстрировала свою успешность, а подруги не переставали притворно восхищаться ею.

Иногда она собирала всех ребят из класса, – не жалея денег, отправляла в родной город за ними два микроавтобуса, плюс ко всему уже в городе их ждал дорогой банкет. В такие минуты она отдыхала, расцветала и забавлялась, так как знала, что все до единого мальчика в классе были влюблены в нее. Зачастую она закатывала такие вечеринки, когда ей не хватало мужского внимания.

Успешные бизнесмены, несмотря на желание обладать Жанной, сторонились ее. Они считали, что она до сих пор не утратила связи с Павлом Сергеевичем, а он у них пользовался негласным авторитетом. Но были и те, которые на свой страх и риск пытались завладеть ее сердцем. Но ее амбициозность часто становилась непреодолимым барьером для мужчин. Она позволяла за собой ухаживать, любила, когда ее по-настоящему ублажали в постели. Она являлась типичным представителем новой волны, подзабыла родительское наставление о незыблемой морали – о роли целомудрия женщины в обществе, и быстро освоила новые формы капиталистического строительства, когда секс может приносить неплохие дивиденды.

Оказавшись в миллионном городе под опекой тети, она без колебаний сбросила все предрассудки маленького городка. За то, что она смогла обнажить свои пороки и без сожаления поддаться искушению «цивилизованного» мира, она благодарила и боготворила свою родственницу, ставшую для нее ключом в мир соблазнов. Екатерина Павловна, не имея собственных детей, смогла дать ей образование, связи, купила квартиру. Она научила ее главному – правильно обходиться с мужчинами, чтобы они валялись у ее ног, а не наоборот, как нередко случается в стране, где на одного мужчину приходится более одной женщины. Ученица перещеголяла свою патронессу – как результат, сразу после развода та нашла Жанну и бывшего мужа обнаженными в собственной квартире, на еще теплом супружеском ложе.

«Твоя племянница далеко пойдет, если сможет правильно воспользоваться своей внешностью», – предрекал Павел Сергеевич Екатерине, когда она еще ходила у него в законных супругах. Талант прорицателя не подвел Павла Сергеевича, после скоротечных сношений он профинансировал ей покупку ряда местных медийных активов. Под них он купил большой офис, чтобы уменьшить затраты на содержание.

Потеряв расположение тети, Жанна приобрела еще более состоятельного и влиятельного человека в качестве покровителя. Она выиграла от отношений с Павлом Сергеевичем, но сейчас, когда не стало единственной тети, родной сестры матери, до нее дошло, что самый большой кусок материального благополучия может пройти мимо нее, помахав ей ручкой. Сейчас главный вопрос, стоявший перед ней: «Оставила ли тетя завещание?». Если его нет, то отлично, ведь она и ее родители – единственные наследники, согласно закону.

Вопрос о завещании не давал ей покоя с тех пор, как только она попала в немилость родственницы. Она знала, что в последние годы Екатерина Павловна уединилась от многих и от многого. Она перестала посещать светские рауты, личная жизнь ее была покрыта тайной завесой, даже близкие подруги как ни пытались, так и не смогли заглянуть за нее.

Беспокойство Жанны усложнялось еще одним обстоятельством – в последнее время большую часть прибыли от бизнеса тетя перечисляла на счета детских домов и, вполне возможно, что именно сирот покойница определила в завещании в качестве наследников. Эта версия имела право на жизнь, так как в тот злополучный день, когда тетя Катя застукала их в постели с Павлом Сергеевичем, она в ярости пообещала своей неверной племяннице, что ей не видать наследства, и что она перепишет все кому угодно, но только не ей. Если все и впрямь так, то это конец ее мечтам обладания множеством офисных зданий по всему городу.

Жанна, запершись в кабинете, пребывала в тягостном расположении духа. Она не отвечала на звонки, никого не принимала. Успела накричать на секретаршу за то, что та позвонила ей из приемной и предупредила, что весь коллектив в сборе и ждет ее в совещательной комнате, – все, как просила ее сделать Жанна.

Она раздумывала, что сказать Игорю, предупредить его или нет, что отец ищет его. Но больше она думала о человеке по фамилии Воинов, с которым никак не была знакома. Удивительно, но и ненависти к нему она не испытывала. Ввиду того, что сегодня ей будет не до работы, а издательский бизнес требует каждодневной отдачи, она переадресовала все свои вопросы заместителю по имени Искандер, – молодому человеку с гомосексуальными наклонностями. Он смущался своего имени, ведь оно переводилось с греческого как «защитник». Защитник и гомосексуалист в одном лице – греческие боги ужаснулись бы. Сам носитель столь мужского имени зачастую пребывал в замешательстве, когда ему напоминали о греческих корнях имени, особенно в минуты, когда коллеги выражали в его адрес недовольство и нарекание.

Часто этим человеком была сама Жанна. Вот и сегодня, если не жестко, то твердо в совещательной комнате она заявила:

– Защитник-Искандер! Ты проведешь оперативку, завтра у нас сдача номера. Так что дерзай, – и удалилась в собственный кабинет.

Жанна набрала номер с городского телефона и произнесла:

– Это опять я. Надо встретиться… Не можешь? Ты думаешь, он тебя там не достанет? Ну, как хочешь… Тогда жду звонка… – на том конце трубки пошел гудок.

Глава пятнадцатая

Совещание у Житомирского прошло под сольное исполнение Евгения. Если бы это был не орган правосудия, а храм искусства с театральными представлениями, то Евгений не раз сорвал бы аплодисменты коллег, которые в тот день выступали в роли зрителей. Все понимали, что солист фальшивит – убийца пришел с повинной – но главное: преступление практически раскрыто, и все сидящие в комнате у начальника Следственного комитета понимали, что подробности дела рано или поздно забудутся, останется лишь статистика раскрываемости, которая и служит показателем эффективности работы правоохранителей. И все стражи порядка грешили этим. Система правосудия в России как нигде в мире зависит от цифр, здесь закон диалектического материализма о переходе количественных изменений в качественные работает четко и бесперебойно.

В тот день Евгений удостоился двух сюрпризов. Один из них очень приятный – в конце совещания Житомирский озвучил собственный приказ об утверждении Евгения на пост начальника отдела убийств. Омрачило настроение Евгения лишь то, что криминалисты вхолостую съездили на квартиру Воинова. Независимо от точных показаний Воинова, а это было пока главным и единственным доказательством его причастности к убийствам, больше никаких улик приобщить к делу пока не удалось. Экспертиза одежды была не готова, орудие убийства не нашлось. Как и обещал Воинов, криминалисты и сопровождающий их Вовчик не обнаружили особых зацепок по делу в его квартире.

Уже вечером, сидя в ИВС, Евгений спросил Воинова, блефовал ли он, когда говорил о ноже. В ответ Воинов лишь спросил: «В силе ли сделка?». После недолгих раздумий Евгений пообещал, что администрация изолятора предоставит ему отдельную камеру.

– Можете сейчас же ехать на квартиру, там найдете на кухонном столе улики, которые помогут завершить дело.

– Там ничего нет!

– Езжайте, господин следователь, не теряйте время, мне нет резона врать вам, – уверенно произнес Воинов. – Так где мой новый номер?

Было уже девять вечера, когда Евгений подошел к порогу квартиры Воинова. Пломба была сорвана. Он понял, что Воинов не блефовал: кто-то успел переступить порог квартиры после того, как там побывали криминалисты.

«А может, кто-то за дверью?» – мелькнула мысль. Он замер. Затаил дыхание. За дверью что-то резко скрежетнуло. Показалось? Подергал железную рукоятку двери и, удостоверившись, что дверь заперта, просунул ключ в замочную скважину. Замок щелкнул, тяжелая железная дверь под легким действием руки открыла его взору прихожую. В эту минуту он пожалел, что так и не изжил привычку ходить без оружия.

Было темно, но Евгений, пользуясь подсветкой мобильного телефона, медленно переступил порог и первым делом нащупал на стене выключатель. Умиротворяющий свет, шедший от одинокой лампочки под потолком, подействовал благотворно. Евгений немного расслабился, перевел дыхание.

Стоя в прохожей и осветив комнату, справа наощупь разыскал второй выключатель. На сей раз свет не зажегся, Евгений замер, отчетливо понимая, что если кто-то и притаился в квартире в кромешном мраке, то он – легкая добыча. В очередной раз он дал себе слово, что отныне будет носить пистолет.

«Если, конечно, сзади, из кухни или еще хуже, спереди, не огреют чем-нибудь тяжелым, и напоследок не поиграют на мне в ножички, – перебирал собственные несуразные мысли Евгений. – Как я мог купиться на признания беспредельщика, наивно полагая, что он просто так все выкатит? Здесь, возможно, какая-нибудь засада маньяков-насильников».

Ему стало смешно, но этого было достаточно, чтобы в панике не вылететь из квартиры. Эмоциональная передышка позволила перебороть страх, ворваться на кухню и первым движением руки включить свет. Первое, что он почувствовал, как легкий сквозняк ударил по лицу. Евгений подскочил к кухонному окну: обе деревянные рамы были немного приоткрыты, пару минут назад, если не меньше, неизвестный предпочел выйти на улицу через оконный проем. Воинов жил на втором этаже, что облегчило задачу для таинственного посетителя, да и расстояние от окон до крыши карниза крыльца подъезда составляло всего один шаг. Евгений осмотрел из открытого окна небольшую панораму: крыльцо, деревья, гнущиеся под шумным осенним ветром, еле освещенную дворовую дорогу. Прикрыв окно, Евгений уже расслабленно и спокойно прошел в комнату, убедился, что лампочка под потолком в ней цела и невредима, а только немного откручена от гнезда патрона. Сомнения о тайном посетителе рассеялись окончательно.

Небольшая однокомнатная квартира, в центре находился миниатюрный журнальный столик светлого цвета, напротив – тряпичный диван, который, возможно, раскладывался и служил местом для ночлега. Пол квартиры был выкрашен в коричневый цвет. Стены, как, впрочем, и полы навевали своей невзрачностью тоску: комната и кухня были покрыты обоями желтого цвета с графическими прямоугольниками.

Ни телевизора, ни компьютера, ни телефона в квартире не было. Из бытовой техники – только небольшая холодильная камера на кухне. Помимо камеры там стоял стол для приема пищи. На нем, как и обещал Воинов, Евгений нашел столь важные улики – нож и стеклянный пузырь с прозрачной жидкостью.

Он осторожно, надев резиновые перчатки, взял в руки нож. Добротный нож, длиной не более двадцати пяти – тридцати сантиметров. Острый клинок лезвия из нержавеющей стали и острые зазубрины говорили о том, что таким ножом можно одним ударом серьезно ранить любого вепря, а у человека, существа более нежного и нетерпимого к боли, шансы выжить, как показала практика, и вовсе близки к нулю. Деревянная кольцеобразная рукоятка делала его удобным.

Затем Евгений открыл банку и, не успев поднести содержимое к носу, почувствовал легкое головокружение и туман в глазах. Резкий звонок телефона привел его в чувство. Звонил коллега Юрий. Через пятнадцать минут он уже был в квартире Воинова. Юрий принес приятные новости для шефа о первых данных криминалистической экспертизы – на полупальто и джинсах, снятых непосредственно с Воинова на допросе, были обнаружены фрагменты ДНК двух жертв: Рахимовой и Муртазиной.

Евгений в ответ поделился подробностями пребывания в квартире Воинова и показал находки. Но главное, он со смаком изложил свою, немного приукрашенную версию о чуть было не пойманном сообщнике Воинова. Перед Юрием он так искренне сокрушался, что вызвал у подчиненного неподдельное сочувствие: «Не стоит расстраиваться, преступники сами идут к вам в руки».

Евгений с мнимой строгостью посмотрел на Юрия, но потом засмеялся так, что соседи в знак протеста постучали по батареям – время было поздним. Юрий поддержал истерический гогот непосредственного начальника, но остановился первым, ведь сегодня он не подвергся испытаниям, выпавшим на долю Евгения, продолжавшего выдавать судорожные смешки еще какое-то время.

– Пусть криминалисты снимут все отпечатки заново и тщательней. Этот Воинов – непростой орешек, он начинает мне нравиться. Чувствую, что дело непростое, и одним наскоком раскрыть все его многоходовки вряд ли удастся.

Забегая вперед, скажем, что криминалисты не обнаружили новых следов в квартире Воинова, незваный посетитель сработал чисто.

Юрий не понял, что именно имел в виду Евгений, когда выразил почтение убийце, и молча, со скепсисом принял слова шефа, что дело непростое. Показания Воинова и новые косвенные улики, подтверждающие, что насиловал и убивал именно он – этого достаточно для предъявления обвинения и передачи дела в суд. Но единственное, что может затормозить завершение дела, это появление сообщника. Что крайне нежелательно, учитывая резонанс дела. Да и тот, кто проник в квартиру и оставил улики на столе, мог оказаться и вовсе не сообщником, а просто человеком со стороны, который просто оказал услугу Воинову по договоренности: за определенную плату принес вещи в нужный момент и в нужное место.

Перед тем как уйти, Евгений еще раз окинул взглядом невзрачную обстановку в квартире и, как благодарный за прочитанный по психологии курс ученик, отметил одну особенность:

– Тебе ничего не кажется странным? – спросил он у Юрия.

– Не понял?

– В квартире стерильная чистота, – Евгений отодвинул кухонную дверь и провел ладонью руки по полу вдоль плинтуса. – Ни одной пылинки. Можешь взглянуть на унитаз и раковину – и там все блестит, как в операционной.

Юрий не стал заглядывать в уборную, безоговорочно поверив на слово. Неведение Юрия только подзадорило Евгения, и он, как учитель на уроке, задал еще один наводящий вопрос своему подопечному:

– Какое обстоятельство можно объяснить через данную особенность?

Вопрос и форма изложения оказались слишком академичными для Юрия, поэтому в ответ он лишь покачал головой.

– Это объясняет одно – почему он использовал презерватив, когда насиловал! Злодей, возможно, и не врал, когда объяснял на допросе, что он слишком чистоплотен.

– Но это только предположения! – заметил Юрий.

Евгений ничего не возразил. Иногда нет необходимости реагировать на возражения подчиненных.

– Я ухожу, а ты останься, найди понятых и вызывай криминалистов, – произнес Евгений.