Текст книги "Порок"

Автор книги: Илья Райх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Глава восьмая

Днем, после того как Татьяна покинула его жилище, Евгений съездил на работу, созвонился с Юрием и Оскаром, – у них пока ничего конкретного не было. Юрий обещал завтра доложить о первых результатах расшифровки телефонных звонков жертв.

После просмотра сводки происшествий Евгений ничего интересного для себя не обнаружил. Прошедшая ночь прошла в целом по городу спокойно, без умышленных убийств. Насильник умерщвлял своих жертв строго через два дня, но двух суток с момента последнего убийства еще не прошло. «Завтра утром все прояснится, имеем ли мы дело с расчетливым убийцей или в его действиях больше совпадений», – размышлял Евгений.

Вечер ожидал быть многообещающим. Евгений направился к Татьяне, по пути купил пару бутылок красного вина, немного фруктов и конфет. Типичный джентльменский набор. Сам не замечая, он вел себя в квартире Татьяны довольно раскованно, чересчур по-хозяйски. Помыл фрукты, открыл бутылку и ожидал Татьяну, которая, после того как открыла входную дверь Евгению, убежала обратно в ванную, лишь крикнув фразу, которую каждый мужчина слышит от любой из женщин постоянно: «Я сейчас».

Хотя ждать пришлось долго, больше получаса, но в масштабе многолетней жизни человека это – мгновение. Евгений наслаждался минутами приятного ожидания. Считывать их под легкий трепет сердца он научился после того, как встретил Татьяну.

Татьяна вышла из ванны, она стояла перед ним в черном вечернем платье. Оно обтягивало Татьяну, ее упругую фигуру – фитнес она посещала регулярно.

– Это еще не все, – Татьяна интригующе повернулась спиной.

Евгений, увидев на спине вырез, обомлел.

– Обалдеть, ты в нем уже выходила в свет? – ревниво пробормотал Евгений.

Мужчина всегда должен проявлять толику ревности, если предмет общественного внимания – женские прелести. Его смутил вырез, опускающийся от лопаток до пояса, слегка обнажающий линию, разделяющую ягодицы.

– Пока нет, но собираюсь, – поддразнивала она Евгения, крутясь от восторга.

– Оно мне нравится, но…

– Тебя смутила моя спина? – Татьяна подошла и, взяв Евгения за руку, закружила его. Как окажется потом, обычный вечер на двоих будет самым приятным воспоминанием в отношениях с Татьяной, где оба чувствовали себя непринужденно, легкомысленно и в момент взаимной влюбленности еще не были отягощены взаимными обязательствами. Они уже успели изучить друг друга, но каждый пока не собирался раскрываться полностью.

Они сели на кухне. Евгений, пока ждал хозяйку, успел накрыть стол из того, что принес с собой, расставил приборы и тарелки. Первую бутылку вина выпили незаметно, откупорили вторую, незаметно пиршество перенеслось в комнату, на большую кровать с набалдашниками по углам.

Одежда была разбросана по полу, в том числе и платье Татьяны, непритворно взбудоражившее Евгения. Но для себя он отметил, что вещь, имевшая культовый подтекст, вне тела хозяйки утратила свою магию и превратилась в обычный элемент гардероба.

Евгений целовал Татьяну, плечи, розовые соски, опускался до живота, но потом вновь поднимался и, в конце концов, решился на переход границы. Ему нравился безволосый лобок Татьяны, единственное, что напоминало о половых признаках – узкая, еле заметная волосяная дорожка, пробежавшая от половых губ. Только в постели с Татьяной Евгений получал удовольствие не от животного инстинкта обладания, а от женского благоухающего тела, которое он готов был целовать часами. Пахнет цветами, кожа гладка и эластична…

«Все-таки, какое у нее тело», – восхищался он и, осознавая, что он обладатель, как ему казалось в тот момент, целомудренного тела, его одолевала гордыня.

А Татьяна, в свою очередь, получала удовольствие от нежных ласк Евгения, в ней играла усталость от животного секса с юнцами. Хотя время от времени она ловила себя на мысли, что, может быть, лучше, когда есть возможность удовлетворения в различных ипостасях. Но это были только мысли.

Утром зазвонил телефон Евгения. Первой проснулась Татьяна, она раздраженно пробурчала:

– Почему он звонит так рано? – фраза прозвучала как укор, а не вопрос. Евгений, зная, сколько времени уделяет сну Татьяна, – а это не менее десяти часов в сутки, – включая неприкосновенные утренние часы выходных, бросился успокаивать ее:

– Прости, это меня, с работы. У меня работа, – ты знаешь, чем я занимаюсь.

Татьяна не желала слышать оправданий, зарывшись под подушку, она лишь недовольно вновь пробурчала:

– Один раз можно просто выключить телефон? – раздраженный голос подсказывал, что она окончательно проснулась. Евгений ответил, но не Татьяне.

– Я слушаю, – с напряжением на лице выговорил Евгений, словно ожидая плохие вести. – Да… да… да… сейчас приеду, где-то через полчаса, – стоявший во время телефонного разговора нагой Евгений проворно оделся и, игнорируя взгляд проснувшейся Татьяны, ринулся в ванную комнату.

На выходе из ванны его ждала Татьяна, которая с фразой «Прости!» повисла на нем, охватив руками его голову.

– Ты не при чем, – тактично отреагировал Евгений на старания Татьяны.

– Я дура, я виновата, но ты пойми, я просто хотела, чтобы мы побыли хотя бы сегодня утром вместе. Это же немного, то, о чем я прошу? – Татьяна с умилением взглянула на Евгения.

Она не лукавила, ей нравилось просыпаться с мужчиной по утрам, особенно в дни, когда никуда не надо спешить. Ей нравился утренний секс с привкусом похмелья. К нему она пристрастилась не сразу, а только когда в ее жизни появился Антон, который в силу своего юного возраста был сверхактивен, особенно по утрам.

– Прости, мне надо спешить. Помнишь, я говорил, что в городе завелся серийный убийца-маньяк? Так вот, кажется, его нашли, – Евгений особо не распространялся о работе, но помнил, что пару дней назад на одном из свиданий с Татьяной он рассказал ей о злосчастной череде убийств. И, к его чести, сделал он это не по причине, чтобы произвести впечатление, а из чувства заботы.

– Тебе дадут звезду? – с иронией прошептала на ухо Татьяна.

– Скорее, нет, ведь он сам нашелся.

– Как это?

– Пришел с повинной, – облегченно выдохнул Евгений.

Татьяна не собиралась отпускать Евгения, она все еще висела на нем. Незаметно опустила руки, а в следующее мгновение он услышал шелест рук Татьяны об его кожаный ремень и металлический лязг расстегивающихся джинсов. Ничего не оставалось, как сдаться на милость возлюбленной.

– Ты же знаешь, я люблю делать это по утрам, – продолжала томно шептать Татьяна. – Где моя утренняя игрушка? – она нащупала, что искала.

Евгений сделал ответный ход, распахнув халат Татьяны. Все слилось, но, в отличие от предшествующего вечера и ночи, они решили проделать акт соития стоя. Евгений дрожал, Татьяна, как опытная женщина, незамедлительно взяла инициативу в собственные руки.

– У меня что-то не так, я волнуюсь, – оправдывался Евгений.

Татьяна не собиралась сдаваться, понимая, что в таких случаях каждое слово дорого, она успокоила партнера:

– Не волнуйся, не думай о работе.

– Лучше ляжем на кровать!

– Если тебе так будет лучше, давай! – в такие минуты Татьяна была готова на все…

Через пятнадцать минут Евгений стоял в прихожей. Татьяна в белой футболке рядом. Он неожиданно произнес:

– Я буду по тебе скучать!

– И я! – произнесла Татьяна вслед.

– Ты не поняла, я буду скучать всю оставшуюся жизнь, когда ты уйдешь от меня.

– Не поняла? – последняя фраза резанула по ее самолюбию.

– Рано или поздно ты должна будешь покинуть меня, мою жизнь, – философски начал Евгений, к тому же голос отдавал непритворными отголосками романтизма и страданий. Но для Татьяны в этой фразе было мало философского, а тем более – романтического. Она хоть и принадлежала к творческому цеху, но в личной жизни предпочитала оперировать конкретными величинами:

– Ты поясни, что значит: «я должна покинуть твою жизнь»?

– Это значит, что я… никогда… э-э-э… не женюсь, – неожиданно для себя выпалил Евгений.

– Я не собираюсь за тебя замуж, – Татьяна говорила спокойно, она не смотрела на Евгения, давая понять, что его время нахождения в ее доме истекло. Евгений, как человек понятливый и чувствительный, внутренне проклинал себя за сказанное. Но было поздно, Татьяна взвелась, у нее все кипело, внешне это проявлялось только напряженным взглядом в пол.

– Я не тебя имел в виду, я в общем, – тихо выговорил Евгений, завязывая на корточках шнурки кроссовок.

Хотелось уйти, провалиться от злых глаз Татьяны, но его держало одно обстоятельство – что бы он ни говорил, он обожал Татьяну, и как никогда понял это сейчас, потому что испугался. Ему стало не по себе от одной только мысли, что он никогда не сможет зайти к ней, как желанный мужчина. Страх одиночества затмил страх потери свободы.

Он встал и хотел извиниться, но его извинениям не нашлось пространства. Татьяна открыла дверь, тем самым четко указывая на выход. Он отступил и молча переступил порог квартиры.

– И напоследок. Помнишь первое свидание? Ты тоже начал с каких-то там нелепиц, вроде сегодняшних, что не женишься, что любишь быть свободным. Я промолчала тогда, но меня это взбесило – я что, шла к тебе на встречу, чтобы выйти замуж?! – Перед тем как захлопнуть дверь она произнесла: – Ты все испортил!

По дороге в отдел внутренних дел Кировского района города он корил себя за недостойное поведение. Мужчину, боящегося своих чувств, всегда одолевают муки страха перед будущим. Евгений подсознательно рушил связь с Татьяной, совершая поступки, за которые он тут же был готов извиниться. Ко всему прочему он был озабочен, что его эрекция впервые в жизни дала серьезную осечку, – аналогичное, возможно, происходило и раньше, но с женщинами, которые отдавались ему ради удовольствия или в момент душевных терзаний. Он принимал их в жертву, но как охотник на охоте не проявлял излишнего благоговения.

Нет, он не грубил, был ласков, нежен, иногда жёсток, если желали женщины, мог проигнорировать их, если вдруг заедало ружье или выстреливало холостыми патронами. Но здесь все иначе, – Евгений любил всем сердцем, и получил неожиданную оплеуху по своему самолюбию. Ничто так не ранит душу мужчины, как беспомощность в глазах любимой женщины. Евгений попытался разобраться в себе, признал, что в первый раз, когда любовался телом Татьяны, он именно любовался и восхищался, у него, как у влюбленного человека все звериные помыслы, включая похотливость, ушли на второй план. Но почему, ведь он еще молод?

Он вспомнил поговорку «Любовь зла…». Он желал Татьяну, и сейчас, сидя за рулем на автопилоте, ее запах он чувствовал как никогда. Но будет ли в следующий раз все без сбоев – ответа он дать не мог. Он попытался разобраться, но уже не в чувствах к Татьяне, а в своих сексуальных предпочтениях.

Вспомнил, что каждый раз, когда прикасался к ней, чувствовал тепло и ни капли – похотливого сладострастия. Больше похоти он испытывал к другим женщинам, где мысль была одна: удовлетворение под любым подлогом или предлогом. Но эта формула не работала с Татьяной, даже несмотря на ее старания – более развязной и распутной в постели женщины Евгений еще не встречал. Имея внешность недотроги, она могла дать фору любой из дам Евгения, которых он содержал для похотливых утех. Что вызывало у последнего ревность, так как он понимал – чтобы достичь совершенства в любом деле, нужно немало времени, и мастерство оттачивается в реальных боевых условиях или на учениях, максимально приближенных к боевым.

Евгений подумывал, как противостоять главному противоречию, когда неожиданно приходит любовь: похоть – величина, обратно пропорциональная чувствам. Он знал рецепт противостояния, как миллионы мужчин на свете. В следующее мгновение он испытал чувство стыда от собственного разоблачения и прибавил скорости – им овладело стремление поскорей добраться до полицейского участка.

Евгений неторопливо подошел к крыльцу ОВД, и как только переступил порог силового ведомства, все мысли разом улетучились: обстановка в отделе полиции никак не содействует разгулу образа похотливого самца, хотя и моралью там далеко не пахнет. Но перед тем как скрыться за дверью, одна назойливая мысль все же встряхнула его воображение. Он мысленно предвкусил новую картину, в ней была Татьяна и – море похоти и соблазнов. Что-то похожее он пытался представить сегодня утром…

Глава девятая

Поднявшись на второй этаж, он зашел в кабинет убойного отдела, где его ждал извечный скандалист Вовчик. В кабинете было пусто, но за спиной послышался знакомый голос:

– Проходи дальше, никак не можешь привыкнуть, что это – сквозной кабинет.

Евгений повернулся и протянул руку для приветствия:

– Привет, рад тебя видеть.

– У меня заняты руки, – Вовчик держал электрический чайник и пару чайных кружек. – Готовился встретить тебя, – на весь отдел один чайник и два стакана, ходим, таскаем их по кругу.

– Это из-за отсутствия женщин в отделе, – важно, но с иронией ответил Евгений.

– Может, ты и прав… наверное, надо последовать твоему примеру? – ответил Вовчик и вопросительно посмотрел коллеге в глаза.

Евгений понял, на что двусмысленно намекает Вовчик – ведь в отделе и близко не пахло женщинами, пока к нему не перевели Марию. Но ничего не ответил. О Татьяне также говорить не желал, он отличался от многих мужчин тем, что никогда особо не обсуждал с коллегами свои похождения, считал это низким занятием, за что коллеги прозвали его «Джентльмен».

Да к тому же после сегодняшнего утра разговор о личных взаимоотношениях был весьма неуместен. Впрочем, в мыслях Евгения Татьяна периодически воскрешала если не в образе святой, то в обличии непорочной праведницы. Раздумья затмевали всю реальность, включая коллегу и преподнесенного судьбой сдавшегося убийцу. Проще говоря, если Евгений был бы последней надеждой мира в поимке нацистского преступника по фамилии Гитлер, он приступил бы к розыску только после благословения Татьяны. Это заметил и Вовчик и, заметив рассеянность Евгения, он тактично спросил:

– Ты сегодня не в себе, может, что-то случилось? Нужна помощь?

– Нет, Вовчик! Все нормально, спасибо! – сухо отреагировал Евгений.

Вовчик был из тех людей, которым можно доверить тайну, в этом Евгений убедился, когда они вместе два года работали в уголовном розыске. И если они и не стали близкими друзьями, то их можно было охарактеризовать как близкие товарищи или коллеги. Словом, работа в какой-то мере была цементирующим звеном в их личных отношениях, и они неплохо понимали друг друга. Что подтвердилось и сегодня. Вовчик, несмотря на свой неугомонный нрав, зачастую переходящий в беспардонность из-за чрезмерно принятого на грудь спиртного, вовремя остановился, когда по лицу Евгения прочитал, что обсуждение личных вопросов не входит в повестку дня.

– Где? – отвлеченно спросил Евгений.

Вовчик, который уже успел сесть за стол, налить чаю и комфортно расположиться на единственном стуле с подлокотниками, поднял левую руку вверх и указал:

– Там!

– А где конвоир?

– Пойдем, – махом руки он пригласил Евгения. Вовчик приоткрыл дверь кабинета, конвоир стоял у двери, справа за столом спиной к окну сидел оперативник, он поднял голову, и при виде непосредственного начальника чуть было не встал. Вовчик остановил его, поднеся указательный палец к губам, он прошептал: «Тихо!».

Они не зашли в кабинет.

Тот, кем больше всего интересовался Евгений, никак не отреагировал. Он сидел спиной и ни разу не обернулся. Следователь только разглядел лысую побритую голову, черное полупальто, синие джинсы и лежащий рядом на полу черный пакет с личными вещами. Необходимый атрибут для тех, кто приходит с повинной.

– Не будем мешать, – сказал Вовчик и прикрыл дверь.

– Ты точно уверен, что это он? – сидя за столом с кружкой чая в руке, поинтересовался Евгений.

– Можешь сейчас же приступить к допросу и не пытать меня, – ответил Вовчик.

– Ладно, допьем чай.

– Выпьешь сто грамм? – ожидаемо спросил Вовчик.

– Нет, что-то не тянет, – пробурчал Евгений. – Ты наливай себе, не обращай на меня внимания.

– Один не могу, – ответил Вовчик без особой уверенности. – Я с ним уже побеседовал, – по первым показаниям кажется, это он убил трех женщин… ну, процентов на девяносто.

– А что там делает твой опер? – поинтересовался Евгений.

– Тренируется. Работает только два месяца, пусть поучится вести допросы.

– Видно, что зеленый, чуть не встал при виде начальства, – важным голосом произнес Евгений, но тут же реабилитировался: – Мы были такими же, и в первое время трепетали перед любым, кто выше по званию и должности.

Вовчик кивнул и перешел к делу:

– Я расспросил и с первых показаний понял, что это наш клиент. К примеру, откуда ему знать, что насиловали в презервативе?

– Ладно, пошли, сейчас все проясним, – Евгений сделал последний глоток. – Только студента выйти попроси.

– Он со мной дежурит сегодня, пусть сидит и работает, – что-что, а держать в узде своих подчиненных Вовчик умел.

Но Евгений не был готов к уроку профмастерства и возразил:

– Давай потом, а? Сейчас подъедет Маша…

– Это та доска, лечившая меня… – завелся Вовчик.

– Вовчик, не кипятись, мы же работаем одной командой!

– Ее не пущу, пусть сидит в коридоре, – сказал коллега.

– Я сам ее вызвал, пусть изучит объект, – может, он блефует, как все психические недоноски.

– Ладно, делай, что хочешь, – сдался Вовчик. – Но разобрались бы и без твоей умной Маши.

– Спасибо!

Даже если это и был убийца, а не очередной шизофреник, готовый взять на себя все убийства на свете, – а таких за последние дни побывало в ОВД не менее пяти, – в любом случае, человек с повинной до последнего вселяет сомнения в умы следователей, независимо от точности изложения фактов преступления. Уголовное дело в таких случаях строится на одном фундаменте – чистосердечном признании, хрупкость которого рано или поздно прочувствует каждый доморощенный следователь.

Хуже всего, когда дело в таких случаях разваливается в суде, где человек с повинной отказывается от своих показаний. И вторит окружающим, что он оговорил себя под физическим воздействием. Поэтому многое зависит от качества и количества косвенных улик, – таких, как отпечатки пальцев, анализ ДНК, баллистика… всего и не перечислишь. Немаловажен и мотив.

Евгений сел напротив подозреваемого, спиной к окну, на рабочее место Вовчика. Хозяин кабинета устроился сбоку от стола. Человек с повинной сидел у второго стола, приставленного торцом к месту начальника отдела. Он был без наручников. Мужчина лет тридцати пяти, со сверкающей бритой головой, с обычным непримечательным лицом, если опустить голубой проникающий цвет глаз.

– Приступим, – утвердительным тоном произнес Евгений. – Твое дело вести буду я. Меня зовут Евгений Андреевич Романов.

Евгений посмотрел на своего подследственного, тот только кивнул в знак согласия. Дальше, как и полагается в таких случаях, Евгений зачитал права подозреваемому и спросил, будет ли у него адвокат; если нет, то тогда защитника предоставят за счет государства.

– Мне не нужен адвокат, тем более – за счет государства, – заговорил мужчина.

В его голосе отсутствовал какой-либо протест, он был спокойным и уравновешенным. Учитывая такое начало разговора, со стороны могло показаться, что речь идет о мелком хулиганстве, а не тройном убийстве.

– Хорошо, но в любом случае в конце допроса к нам зайдет адвокат и для соблюдения формальностей распишется под показаниями. Итак, начнем… тебя зовут Воинов Александр Викторович, 1976 года рождения. Ты пришел с повинной? – Подозреваемый лишь кивнул лысой головой.

– Я так понял, что ты отказываешься писать показания на бумаге? Тогда с твоих слов я наберу их на компьютере, затем ты распишешься.

Мужчина снова только кивнул в знак одобрения. Евгений развернул ноутбук, который всегда возил с собой. Также установил перед подозреваемым диктофон и предупредил, что будет идти запись допроса. В ответ был вновь сухой кивок, поэтому Евгений решил сразу установить свои правила:

– Говори «да», а не кивай, хорошо?

Образовалась пауза, Воинов ничего не ответил и опять кивнул.

– Я надеюсь, ты понимаешь русский язык? – с напускной улыбкой обратился Евгений к Воинову.

– Вы же хотите получить признательные показания? – вопросом на вопрос ответил Воинов.

Воинов не смотрел на оппонентов, его взор был устремлен за спину Евгения, а на Вовчика с начала допроса он не удосужился взглянуть даже мельком. Единственным доказательством присутствия окружающих для него служил голос Евгения, который пока выдерживал миролюбивый тон. Было ли игнорирование выбранной стратегией на допросе – сказать было трудно. Но ради чего? Поэтому несговорчивость человека с повинной сотрудники органов восприняли как каприз.

– Поэтому у меня несколько маленьких условий.

Но эту фразу они уже приняли как личный вызов. Евгений был в легком замешательстве, и только ироничная улыбка на лице скрывала накипающий гнев. Но на помощь пришел Вовчик:

– У нас есть правила: мы задаем вопросы, а ты отвечаешь! Тебе все ясно? – Вовчик и Евгений переглянулись. Но упреждающий выпад Вовчика не произвел на Воинова должного впечатления. Он вновь промолчал, лишь покачал головой.

– Я не услышал ответа. Не надо усложнять, я выкладываю вам все, как было, но прошу только одного – чтобы меня не донимали на допросах без особой нужды. Я хочу побыстрее приступить непосредственно к допросу, а не тратиться на формальности. Много ли это для человека, который облегчил ваши трудовые будни? – он говорил медленно, без акцентов, без протеста и просьбы. Да, это был голос человека, который не просит и не умоляет. Но и велеречивостью там не пахло.

– Хорошо, – сдался Евгений.

– Не надо делать одолжения! – встрял, как полагается закоренелому оперативнику, Вовчик, – в его поведении было мало учтивости. – Понятно?

Воинов не удосужил оперативника взглядом, что покоробило самолюбие полицейского пуще прежнего. Хозяин кабинета соскочил со стула и, схватив ворот полупальто подозреваемого, свирепым голосом произнес:

– Смотри в глаза, чучело! – и потянул Воинова вверх. Объекту рукоприкладства надо отдать должное – он не шелохнулся, как будто его приклеили к стулу. Вовчик покраснел, он был взбешен, что его игнорируют в собственном кабинете. Вмешался конвоир, он встал между ними, но это только усугубило дальнейшие события – одним объектом нападок в кабинете разъяренного оперативника стало больше. Вовчик закричал на него что-то невнятно, но конвоир не отступил. По званию и должности он был на порядок ниже, но смелости ему было не занимать. Он продолжал стоять.

– Слышь, бегом вышел за дверь! Тебе не понятно, недоносок?! – скомандовал Вовчик и рукой оттолкнул сержанта. Сержант не отступил, а, наоборот, в ответ толкнул Вовчика, который, оторопев от поступка младшего по званию, разъярился еще больше. Глаза налились кровью, как у быка, он весь пылал, разрываясь между двумя ослушниками, и метался, не зная, за кого приняться первым.

Вовчик убрал руки от Воинова и переключился на сержанта. Евгений заметил, что за все время конфликта лицо подозреваемого ни разу не дрогнуло, оно даже не выразило какого-либо участия к строптивому оперативнику.

«Настоящий хладнокровный убийца», – начал убеждать себя Евгений.

Вовчик зашел за спину Воинова, сержант немного отступил к кабинетной двери. Они были одного возраста, одного телосложения, но сержант выглядел атлетичнее – форменная рубашка местами рельефно обтягивала части его тела: развитые мышцы предплечья, накачанную грудь и крепкий пресс. На его фоне старший по званию выглядел рыхлым.

– Ты ослушался приказа, сержант! – с ненавистью закричал Вовчик.

Сержант сжал кулаки, было видно, что еще один шаг, и он ударит старшего по званию. В этот момент Вовчик встал, как вкопанный, его лицо оставалось пунцовым, но глаза озадаченно рассматривали сержанта. Он вспомнил, причем вовремя для себя, что перед ним стоит многократный республиканский чемпион по рукопашному бою среди структур МВД, сержант Гордеев. Перспектива физического конфликта с профессионалом по кулачному бою особо не прельщала. Вовчик отступил:

– Ты что, новенький в отделе?

– Перевелся три дня назад с изолятора на Толстого, – сердито выговорил сержант.

– Может, вы оба выйдете, а я начну работать? – не выдержал Евгений, – до него дошло, что до его приезда Вовчик уже успел принять на грудь.

Евгений встал, подошел к Вовчику, они оба вышли. Через пару минут Евгений зашел один и готов был продолжить допрос. Но мешало присутствие конвоира.

– Сержант, встаньте за дверь! – неожиданно скомандовал Евгений.

– Но подозреваемый без наручников, – уверенно произнес сержант.

– Выполняйте приказ, – еще более жестко скомандовал Евгений.

Сержант ретировался, но был остановлен:

– Товарищ сержант, доложите по форме старшему по званию! – Евгения прорвало, он уже лет десять не отдавал приказов согласно уставному распорядку. Сержант остановился:

– Есть. Разрешите идти?

– Да, идите.

– Тогда приступим? – обратился он к Воинову. – Прошу прощения, – непроизвольно вырвалось у Евгения.

– Все нормально, – медленно махнул рукой Воинов.

– Чтобы ты понял, я извиняюсь… – Воинов перебил Евгения и сам закончил его мысль.

– Я понял вас, вы извиняетесь не за своего коллегу, а за время, которое мы потеряли, – подозреваемый попал в точку, что стало еще одним поводом более внимательно присмотреться к его персоне. Евгений не подал виду и лишь ухмыльнулся. На что Воинов тут же отреагировал и опять в самое темечко:

– Вас смутило слово «мы», – меня, будь я на вашем месте, тоже смутило бы данное местоимение, но это – издержки вашей профессии. Не было бы таких, как я, не было бы и вас! – Воинов говорил четко, интонации не менял.

Все его поведение стало вызывать у Евгения неподдельный интерес. Это был тот случай, когда допрос из нудной бумажной волокиты превращается в психологическое противостояние нервов и слов между хорошим и плохим парнем. В такие моменты каждый квалифицированный следователь начинает прикипать к своей неблагодарной профессии, а хорошо проведенный допрос в таких случаях дает лишний повод возгордиться собою.

Словно по заказу, как только Вовчик покинул собственный кабинет, туда тихо зашла Мария. Устроившись рядом с Евгением и положив перед собой листок бумаги и ручку, она буравила глазами человека, явившегося с повинной. Это был первый сексуальный маньяк-убийца, увиденный ею, – ранее она сталкивалась с этой породой людей лишь в учебниках. Евгений не представил их друг другу.