Текст книги "2028 (СИ)"

Автор книги: Илья Полетаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Я вышел из аудитории, пошёл по пустому и безлюдному коридору. Стояла глубокая ночь и все спали. Не спали только караульные в этот час, и я сожалел о том, что моя смена закончилась. Я хотел быть там, на стене или в вестибюле у костра, чтобы в компании кого-то, чтобы мысли мои не оставались один на один с пустой темнотой, что сейчас давила на душу.

Я поднялся по лестнице на третий этаж и побрёл в коворкинг. Тут тоже было пусто, хотя раньше и поздней ночью кто-то да прогуливался здесь. А сейчас никого. Всё как-то опустело; жёлтые стены потускнели и томились в одиночестве. Хотя, может, они всегда такие тусклые в это время?

Я вышел в коворкинг и увидел возле костра чью-то спину. Одну единственную во всём просторном тёмном помещении. Она, сгорбившись, сидела у огня, и будто бы не обращала на сгустившееся тяжёлое безмолвие, на пустоту вокруг никакого внимания – просто сидела, почти неподвижно. Без страха. Как можно без страха сидеть здесь, когда вокруг ни единой души? Когда кругом тьма, кажущаяся живой.

Я спустился по ступенькам и подошёл к костру. Сидел Егор. Услышав приближающиеся шаги, он обернулся.

– Чего сидишь здесь в такую темень, да ещё и один? – спросил я, первым начав разговор. Я присел на устеленную коричневую ткань рядом со студентом.

– Да не спится что-то, – ответил Егор, снова обратив внимание на огонь. – Кошмары какие-то снятся.

– Да? – заинтересованно спросил я. – А что именно?

– Да херня какая-то… – угрюмо ответил он. – Даже и говорить не хочу. А ты чего не спишь? У тебя же смена закончилась час назад.

– Да тоже уснуть не могу. Попытался, но тоже что-то сон какой-то страшный приснился.

– Странно.

– Почему?

– Да в последнее время что-то многим снится дрянь всякая. Вот вчера с одним разговаривал, так к нему вообще родители приходили ночью, прикинь?

– И что? – я недоумённо посмотрел на него.

– А то, что родители его погибли в автокатастрофе много лет назад, когда он ещё ребенком был, – ответил Егор.

Услышав это, я на какое-то время замолчал, смотря на огонь, от которого исходила приятная теплота. Она отгоняла холод, который ощущался сейчас, кажется, везде тут. Через несколько минут Егор продолжил:

– Кому снится, что его утаскивают ночью из аудитории мутанты в дыру, которую прогрызли; кому мёртвые снятся; кто-то сам, представь, будто бы умирает и тут же воскресает во сне. И ладно если бы паре человек это приснилось, тогда бы я списал на то, что из-за ситуации у них нервы просто сдали, но такое уже происходит третью ночь и систематически.

– А тебе что снилось? – я заинтересованно посмотрел на него.

Егор не ответил, лишь махнул рукой, тем самым показывая, что желания говорить про это у него нет. Я не настаивал, снова уставился на огонь и мы молча сидели, слушая, как трещит хворост в остроконечной низенькой бочке. Потом Егор сказал:

– Кстати, всё никак не мог поблагодарить тебя за то, что спас меня тогда, в хранилище, – парень посмотрел на меня. – Спасибо тебе.

– Все так поступают друг для друга, – ответил я.

Спустя некоторое время со стороны столовой послышались шаги и чей-то заливистый смех. В коворкинг вышли парень и девушка, в обнимку и навеселе. Когда пара прошла мимо нас, девушка чуть сбавила шаг, посмотрела в сторону костра, и улыбка её слегка поблекла. Парень же – слащавый на вид, в кожаной куртке и с элегантными чёрными очками, поднятыми на лоб – крепче прижал девушку к себе и повёл её дальше. Егор не оборачивался, словно не замечая их, а когда те поднялись по ступеням, то стрельнул глазами на мгновение. На выходе парень в кожанке нагло положил руку на ягодицы девушки и сжал их. Егор лишь молча отвернулся и продолжил смотреть на огонь.

Проводив эту гулящую навеселе пару взглядом, я спросил:

– Слушай, это же Инесса. Вы же вроде с ней встречаетесь?

Егор хмыкнул, слегка улыбнулся, как мне показалось, грустно, а потом ответил:

– Уже нет, как видишь.

Потом мы снова погрузились в молчание. Сидели так некоторое время. Сейчас мне страшно хотелось выпить что-нибудь, залить нервы небольшим градусом, но бар в это время, как назло, не работал.

Потом снова раздались шаги, и на ступеньках показалась девушка. Я обернулся, и сердце моё как-то внезапно подпрыгнуло. Это была Саша. Она, постояв немного на ступенях и осмотревшись, спустилась вниз и подошла к нам.

– Привет, парни, тоже не спится? – сказала она, присаживаясь по другую сторону от Егора.

– Привет, Саш. Как видишь, – ответил Егор.

Я молча понурил взгляд на огонь, стараясь внешне не показывать свою взволнованность.

– И у меня вот не получается, – Саша вздохнула, подогнула колени и положила на них руки и подбородок. – Сны какие-то странные…

– Не удивительно, – без интонаций ответил Егор. – Сейчас это у многих так.

– Как будто какое-то массовое безумие, – усмехнулась девушка.

– Наверное, после пережитого у многих нервы. Поэтому и снится дребедень всякая, – ответил Егор.

– Ну да, – согласилась Саша.

Мы посидели так немного. Я не принимал участие в их разговоре, а только изредка поглядывал на девушку, словно исподтишка, чтобы она этого не заметила. Какая ирония во всём этом: совсем недавно мне «посчастливилось» встретиться с самым ужасным порождением нового мира, которое только возможно себе представить, и убить его. Я стоял на стене и защищал университет, и даже в тот момент не испытывал такого неприятного волнения, какое испытываю сейчас. Боясь заговорить с девушкой, которая мне нравится. Некоторые вещи в этой жизни, похоже, невозможно как-то рационально объяснить. Вот она, сидит сейчас в шаге от меня, веселая, хоть и уставшая, и улыбается. Но я не могу найти тропы к нужным словам, чтобы выйти с ней на связь. А потом ещё и случилось кое-что страшное.

– Так, ну ладно, – сказал Егор, приподнимаясь, – пойду-ка я всё же попытаюсь заснуть, а то утром на дежурство. Будут потом всякие тени живые мерещиться ещё с недосыпа, – усмехнулся он.

На слове «тени» я резко посмотрел на него, широко раскрыв глаза. И перед ними всплыла та безликая, чёрная голова, что смотрела на меня и будто пронизывала своим невидимым взглядом саму мою душу. Егор с нами попрощался и пошёл, и я остался с девушкой наедине. И сейчас мне стало ещё неуютней.

Саша молча смотрела на огонь, видимо, думая о чём-то о своём. Мне показалось, что девушка будто бы и не замечает меня, словно меня нет вообще и здесь она одна, в одиночестве. И я начал немного успокаиваться. Но потом она вдруг обратилась ко мне:

– Так это ты убил крысопса?

– К-кого? – с большим недоумением спросил я и уставился на девушку.

– Ну… крысопса. – Саша посмотрела на меня. – Того жутика в хранилище.

– А, – я немного опешил, только сейчас додумавшись, о чём это она. – Ну да.

– Об этом многие говорят, – сказала девушка, не отводя от меня глаз. – Можно сказать, ты живой легендой стал.

– Легендой? Ну, сделал то, что нужно было, как и многие сделали тогда, только на стене и в вестибюле, – я старался ответить как можно серьёзней, но лёгкая улыбка всё же выплыла. – Ну и название ты придумала, конечно… Крысопёс.

– Это из-за того, что мордой они на крыс похожи, а телом больше на собак, – сказала девушка. – Раньше мультик такой был ещё, «Котопёс».

– Помню. Но котопёс выглядел куда симпатичней, хотя тоже мутантом каким-то был.

Саша усмехнулась, поправив пальцем чёлку. Я улыбнулся тоже.

– Мы их зарисовываем, и у каждой получается свой вариант, – сказала она.

– Зачем вы их рисуете? – с недоумением спросил я, посмотрев на Сашу.

– Да скучно иногда бывает, просто. Иногда в выходной делать нечего, вот и рисуем с подругой. Чем ещё заняться?

– Ну… не знаю, – ответил я и тут же одёрнул себя за такой ответ.

– Ну вот, и мы не знаем, – сказала Саша.

Потом мы посидели молча, смотря на огонь. Я уже чувствовал себя уверенней, и хотел было спросить у Саши о личном, как она поднялась с места.

– Пойду я, наверное. Спать нужно, всё-таки, – сказала она и пошла в сторону ступеней, не попрощавшись со мной. Я посмотрел ей вслед, и когда девушка поднялась, остановилась и посмотрела в мою сторону. – А ты что, здесь будешь, что ли?

– Ну да, – ответил я.

– И тебе не страшно одному здесь быть?

– Да нет, а чего должно быть страшного? – соврал я как можно уверенней.

Отсюда мне было плохо видно, но всё же показалось, будто Саша пристально изучает меня.

– Ну смотри. Пока, тогда.

И она ушла. Я остался наедине с самим собой, с огнём, что колыхался в бочке, с окружившим меня мраком коворкинга, с собственными мыслями. Конечно, я боялся оставаться здесь один, и мне хотелось сейчас уйти отсюда. Но я не мог сделать этого при ней, тем самым показав свой страх. Я потерпел немного, пока звуки её шагов не канули в глубине соседнего коридора. И когда наступила тишина, плотная и словно осязаемая наощупь, я на миг задумался о том, что является действительностью, а что просто плодом нашего раскаченного, воспалённого, поражённого страхом воображения? Но долго размышлять на эту тему, будучи в полном одиночестве в просторном тёмном зале, мне не хотелось. Я встал и направился в свою аудиторию. Нужно было поспать, заставить себя сделать это, а иначе на самом деле – кругом будут мерещиться живые тени, и я постепенно сойду с ума от этого.

Глава 6. Оживший страх.

Языки пламени энергично плясали в резаной закоптившейся бочке и как бы показательно разбрасывались снопами мелких багровых искорок, вздымавшихся ввысь и растворявшихся чуть выше макушек голов. Мелодично трещал уничтожаемый огнём хворост, шипели подсвеченные адовым светом угольки, и под эту единую симфонию, как под колыбельную, глаза смыкались сами собой. Я смотрел на огонь, и мне казалось, что пламя обрело свой собственный дух и оживилось, и сейчас оно по собственному желанию танцует перед моим взором, а плавные движения огненных язычков будто пытаются ввергнуть меня в транс, заставить сомкнуть веки, которые становились всё тяжелей.

Выспаться мне не удалось. Вернувшись ночью в аудиторию и опрокинув своё уставшее тело на матрас, я провалялся почти до самого рассвета. Когда комната начала уже озаряться хмурым утренним светом, мне удалось наконец уснуть. Но проспал я недолго, и нынешнее дежурство казалось мне продолжением моего дрёма, а всё вокруг – каким-то мутным, неестественным и абстрактным. Мои напарники по караулу – имён я их не помню, позабыл – не были многословны. То ли они тоже не выспались, то ли причина была в чём-то другом. Они сидели со мной у костра с хмурыми каменными лицами и изредка кидали свои взгляды на заваленные мешками и запечатанные железными листами двери. И стояла в вестибюле тишина, прерываемая лишь треском горящих палочек в обожжённой жестянке. Не знаю, был ли я благодарен им за их молчание, или же хотел, чтобы они говорили, хоть что-нибудь. А иначе я в скором времени совсем усну.

В отдалении послышались чьи-то шаги – спешные, но в то же время настороженные. Звук их всё приближался, спускался по лестнице с верхних этажей, и в скором времени разлетелся по просторному помещению. Один из напарников обернулся, глянул через плечо; лицо его оживилось в этот момент, разгладилось на мгновение, а потом опять собрало хмурую гримасу. Студент присмотрелся к тому, кто спускался. Это был парень, одетый в тёмную куртку, синие плотные джинсы и чёрные ботинки. За его спиной висел рюкзак, а в руках он держал палку, обмотанную на четверть тряпьём. Факел.

Когда незваный пришелец спустился вниз, я оглядел его с ног до головы, и мне вначале показалось, что это один из поисковиков. Он был при снаряжении, с которым те отправлялись наружу. Но потом, чуть присмотревшись, я понял, что ошибся. Это был не поисковик, нутром я это почувствовал, а через некоторое время и вовсе узнал лицо пришедшего – это был Григорий, которого я встретил на лестничной площадке, когда тот пребывал в странном, неадекватном состоянии.

Тот резко остановился на лестнице, в шаге от последней ступени, встал как истукан и смотрел на нас, словно на внезапно встретившегося товарища, которому задолжал крупную сумму и встречи с которым всячески избегал. Немного побегав взволнованно глазами по нашим лицам – нас здесь сидело пятеро, – Григорий сказал:

– Выпустите меня, – тон его был неуверенный, голос просаживался слегка, а слова взволновано глотались его губами.

– Не понял? – сказал студент, развернувшись к нему уже боком.

– Мне нужно туда, наружу, – Григорий указал рукой на заваленный выход. – Выпустите меня.

– Ты серьёзно? Это ты сейчас серьёзно говоришь? – спросил второй караульный в недоумении.

– Абсолютно. Мне нужно… Мне надо идти… – ответил Григорий и попытался выпрямиться, чтобы видом своим показать всю серьёзность своих намерений.

– Туда? – спросил студент и повернулся в сторону дверей. – Зачем?

– Н-надо… – ответил Григорий.

Я молча следил за ним, глаза мои пробежали от его головы в чёрной шапке до ног, у которых он сжимал и разжимал кулаки. По лёгкой тряске руки я понял, что тот изрядно взволнован.

– Нет, ты понимаешь, что говоришь? – чуть повысив тон, сказал один из студентов. – Ты хочешь, чтобы тебя выпустили туда? У нас тут, вообще-то, дежурство идёт. Это тебе не пропускной пункт, вообще-то. Что ты тут загоняешь нам? Зачем тебе туда идти, а?

– Я же сказал – надо. – Григорий повысил тон в ответ, рявкнул уже уверенней и сделал шаг вперёд, такой же уверенный.

Студент резко поднялся, шагнул в сторону, перекрывая ему выход.

– Слышь, ты это – не мудри тут, – он пристально глядел на Григория, и я почувствовал, что обстановка медленно наэлектризуется. Вместе с ним поднялся и второй, но стоя на своём месте. – Сказано тебе: у нас тут не пропускной пункт. Куда ты намылился? Зачем тебе наружу? – не прекращал первый.

Григорий молча смерил его взглядом, посмотрел на второго, что выровнялся с ним в рост чуть поодаль, потом взглянул на меня. Я подумал: «Оценивает ситуацию. Видимо, сдаваться не планирует».

– Ребят, – начал Григорий. – Давайте постараемся всё разрешить без лишнего… гонора, а? Просто выпустите меня, пожалуйста. Откройте двери и дайте мне выйти, и меня вы не видели.

– Не, ты похоже не вкатываешь… – студент сделал шаг к нему. – Мы тебе сказали – тут не пропускной пункт. У нас чёткие есть указания. Мы никого не выпускаем и, тем более, на хрен, с той стороны не впускаем. Ты либо объяснись, что ты удумал, либо разворачивайся и топай отсюда.

Я почувствовал, что обстановка накалилась ещё сильней. Один из студентов, что сидел рядом со мной, пристально пялился на Григория, и взгляд его стал каким-то острым, животным. Тем временем Григорий, переминаясь с ноги на ногу, всё смотрел в сторону выхода.

– Давай, не мудри тут это. Наружу он выйти решил… – сказал студент, но до конца проговорить не успел. Я лишь заметил, как рука Григория скользнула за пазуху, и через мгновение он выставил её вперёд, резко и уверенно, сжимая в ладони рукоять чёрного пистолета. Студенты резко отпрянули назад, ещё один вскочил, но замер, чуть сгорбившись. Григорий повёл дулом по всем сгрудившимся перед ним, а глаза его как-то нездорово загорелись. – Э-эй… ты это… Ты чего? – быстро проговорил студент, медленно приподнимая руки.

Я привстал, стараясь не привлекать к себе внимание, но Григорий обернулся и нацелился на меня.

– Тихо, тихо! – проговорил я, поднимая руки. Сонливость в этот момент как ветром сдуло. – Давай без опрометчивых действий, хорошо? – старался я говорить как можно спокойней. Григорий бегал глазами по каждому, переминался с ноги на ногу и крепко сжимал пальцы на рукояти «макарова». Один из его пальцев лежал на спусковом крючке. – Скажи, зачем тебе туда? – я медленно указал рукой в сторону выхода.

– Да надо мне! Надо! Что непонятного?! – взбеленился Григорий. – Почему нужно доводить до этого?! Почему просто не пропустить меня и не выпустить?!

– Ты же понимаешь, мы не сможем этого сделать, – стараясь не накалять градус, спокойным тоном проговорил я. – Ты знаешь, что там опасно?

– Да, знаю, – отрезал Григорий.

– Там смертельно опасно. А зачем тебе идти туда, где смертельно опасно? – сказал я.

Григорий, не ответив, начал медленно выделывать шаги в сторону, постепенно обходя двоих студентов перед ним. Он держал нас на мушке, хотя руки его тряслись. Никто из нас не делал ни единого движения.

– Скажи – зачем тебе это? – ещё раз спросил я.

– Да какая разница, что я скажу? – срываясь в голосе, ответил Григорий. Его глаза вдруг заблестели, а мышцы лица слабо подрагивали. – Вы же меня за ненормального держите… Скажу – не поверите, скажете: «Ты конченый». А мне это осточертело. Уйти хочу отсюда. Наружу. И плевать мне, что там опасно.

Мы внимательно следили за каждым его движением. Он обошёл нас, остановился чуть поодаль и мотнул пистолетом влево.

– Откройте, – сказал он.

Мои напарники стояли на месте: двое подняв руки, ещё двое молча пялясь на него. Никто не решался сделать шаг или предпринять что-нибудь. Видимо, у всех был шок. Я вздохнул и, держа руки на виду, медленно пошёл в сторону двери. Григорий не спускал с меня глаз, и дуло его пистолета плавно следовало за моим телом.

– А что именно ты хочешь сказать? – стараясь отвлечь его внимание, спросил я. – Скажи мне, я поверю тебе.

– Нет уж, – рыкнул он в ответ и пальцы его распрямились и снова согнулись на рукояти. – Не поверишь. Скажешь, что я рехнулся.

– Не скажу, обещаю, – я на миг остановился, пристально глядя Григорию в глаза. – Скажи мне, в чём дело.

Григорий неуверенно переминался на месте, дуло пистолета тряслось, но всё ещё было направленно на меня. Пользуясь замешательством, один из студентов, стоя за спиной своего напарника, медленно шагнул в сторону, потом ещё и ещё, стараясь осторожно обойти Григорий с фланга. Но тот увидел это боковым зрением, тот час повернул пистолет вправо, держа под прицелом уже другого.

– Стоять! Не двигайся! Я ведь… я ведь нажму! – возбуждённо проговорил он.

– Ты выстрелишь в одного из нас? В своего же? – спросил я. – Ты же не сделаешь это, ты не убийца, Григорий. Мы с тобой же хорошо знакомы, ты это знаешь. Давай, опусти оружие, сядем и поговорим нормально. Никто об этом не узнает, – я медленно шагнул вперёд, немного приблизившись к нему. Григорий посмотрел на меня и навёл на меня пистолет. Я остановился, глядя на слегка подрагивающее чёрное дуло. – Опусти оружие. Не глупи, Гриша.

В этот момент дверь караулки открылась, и из неё вышел Андрей Скворцов. Увидев эту картину, он замер на месте. Лишние вопросы здесь были не нужны, Андрей понял это. Он лишь медленно пошёл вперёд, не спуская взгляда с вооружённого студента.

– Чтобы ты не задумал – это всё бессмысленно и опрометчиво, – проговорил он. – Опусти оружие.

Григорий обернулся на него, но дуло пистолета всё ещё было обращено ко мне. Меня подрывало кинуться вперёд, преодолеть эти два шага, отделяющие нас друг от друга, в один момент. Но я не решался; чёрное жерло оружия выбивало из меня это желание. Тем временем Андрей был всё ближе, медленно вышагивая расстояние до вооружённого студента. Григорий сделал шаг назад, развернувшись спиной к выходу, стараясь держать в поле зрения всех.

– Просто отпустите меня! Дайте мне уйти! – крикнул он.

– Мы не можем сделать это, ты понимаешь? – сказал Андрей. – Там, снаружи – смертельно опасно. Там можно лишиться жизни, лишь уйдя от выхода на пятнадцать метров. Мы стараемся сберечь ваши жизни, жизнь каждого. Поэтому мы не можем выполнить твою просьбу. Пойми ты это.

Григорий отшагнул назад. Он обернулся, кинул мимолетный взгляд на двери, потом резко приложил дуло к своему подбородку.

– Нет! – крикнул Андрей, срываясь с места.

– Я выстрелю! Выстрелю! – крикнул Григорий. – Если кто-нибудь из вас сделает хоть ещё один шаг ко мне! Если вы мне не откроете дверь!

Все замерли, каждый в том положении, в каком успел замереть. Действия этого сумасшедшего теперь не казались нам фальшивыми, а мотив – неуверенным. Григорий прижал дуло пистолета к подбородку, а его палец гладил спусковой крючок. Отчаявшись, он осмотрел каждого из нас, и в его глазах я увидел яростное намерение, ничем не сдерживаемое и не терпящее каких-либо препятствий для своей реализации. Он не блефовал, а был настроен серьёзно. Настолько серьёзно, что в случае неудачи готов был выстрелить, лишить себя жизни.

– Ладно-ладно! – сказал Андрей, выставив обе руки вперёд. – Хорошо! Павел, освободи для него проход.

Я медленно пошёл в сторону выхода, а Григорий чуть отшагнул, кинув свой невменяемый взгляд на меня. Я выставил руки вперёд, осторожно шагая, боясь сделать какое-либо резкое движение, которое этот сумасшедший воспримет как-то не так. Сейчас, когда он прислонил пистолет к своей голове, мне почему-то стало ещё страшней чем тогда, когда я сам был на прицеле у него.

Я подошёл к дверям и начал сваливать в сторону мешки, постепенно освобождая проход. И тут я решил заговорить. Заговорить этого психопата, отвлечь его внимание на себя.

– Скажи, тебе снятся кошмары? – ничего более не придумав, спросил я и посмотрел на него.

Григорий повернул голову ко мне. Его глаза расширились, но он ничего не ответил. Тогда я ещё спросил:

– А ты видишь что-то… что-то странное, страшное? Ты этого боишься, так ведь?

– А что… ты… ты тоже что-то видишь? Да? – с надеждой в голосе спросил Григорий, но пистолет всё ещё впивался в его подбородок.

– Мне снятся кошмары, очень страшные. И я видел что-то непонятное здесь, в стенах университета. Что-то необъяснимое. Меня это пугает, как и тебя, но я стараюсь противостоять своему страху. Я понимаю, что снаружи ещё опасней. Ибо здесь мы боимся того, что нам привидится. И мы не можем наверняка быть уверенны, что это что-то реальное, а не плод нашего воображения. Ну а там бродят страшные твари, достаточно реальные, чтобы убить. Так зачем тебе туда? Зачем ты идёшь в логово злых хищников? Ты же не был снаружи никогда, ты там сразу сгинешь, Григорий.

Я остановился, держа мешок в руках. На мгновение мне показалось, что взгляд Григория изменился, наполнился доверием. Он потупил глаза, видимо, обдумывая сказанное, и я даже почувствовал какое-то облегчение. Спала та озабоченность в его движениях, тот слепой запал, с которым он яростно нас шантажировал. Даже безумие покинуло его глаза, которые на миг налились признаками рассудка и рациональности. И когда рука студента, в которой он держал своё оружие, медленно стала опускаться, я медленно положил мешок на место, словно отзеркалив его движение. И тут Андрей в одном прыжке преодолел оставшееся между ним и Григорием расстояние. Охранник влетел в него, когда Григорий очухался. Услышав рядом с собой звон приближающегося шага, студент вскинул руку с пистолетом, намереваясь выстрелить, но сделать этого не успел. Кулак охранника саданул его по челюсти и от удара студент выронил пистолет. Потом Андрей повалил его на пол и скрутил руки за спиной. Один из караульных подбежал к валявшемуся Григорию и в спешке подобрал его пистолет. Сам Григорий, вновь впав в безумство, кричал и яростно извивался под охранником.

– Нет! Пустите! Гады! Нет! Не хочу! Пусти меня! Не буду! – он брыкался, пытаясь вырваться из цепкой хватки охранника. И у того не получалось его усмирить, уж слишком буйным сделался Григорий. Андрей, сильно прижимая коленом шею студента, крикнул:

– Павел, помоги!

Я кинулся к нему и вдвоём мы скрутили Григория, после чего подняли и повели к караулке. Другие студенты с интересом шли следом, внимательно следя за нами. Открыв дверь, мы завели скрюченного студента внутрь, стянули с него рюкзак и усадили на стул.

– В тумбе верёвка. Вытащи! – приказал мне охранник. Я открыл тумбочку и достал оттуда верёвку. Вдвоём мы связали вышедшего из себя, уже почти невменяемого Григория, обвязав его туловище вместе с руками вокруг спинки стула. – Вот так. Посиди-ка пока так. – Андрей вытащил рацию и проговорил: – Виктор Петрович, срочно в караулку! И ректора позовите тоже!

Я стоял позади него и через плечо охранника наблюдал за тем, как Григорий впадает в отчаяние. Поняв, что вырваться уже не получится, он завыл, а через некоторое время и вовсе заплакал, всхлипывая увлажнённым носом. Зрелище это вызвало во мне сочувствие вперемешку с лёгким отвращением, будто передо мной сидел на стуле душевнобольной.

Спустя некоторое время в караулку пришли ректор и Виктор Петрович. Последний, отогнав лишних от входа, запер дверь на ключ. Меня, возможно, прибывшие не заметили сразу, либо не сочли нужным прогонять отсюда. Андрей кратко рассказал о случившемся инциденте. Ректор, слушая его рассказ, то и дело поглядывала на Григория. Тот переменился, стал подозрительно спокойным и смиренно сидел на стуле, связанный верёвками. Когда охранник окончил, Виктор Петрович подошёл к столу, за которым сидел Григорий, облокотился на него и спросил:

– Так, а теперь ты объяснись, что за балаган ты тут устроил? – лицо старого охранника озаряла горящая на столе свеча, и в багровом свете морщинистые складки отдавали мрачными тенями.

Григорий молча посмотрел на него, потом осмотрел остальных, что окружили стол. Я стоял рядом с Андреем, внимательно наблюдая за студентом. От прошедшего безумия не осталось и следа, даже глаза, немного заплаканные, выглядели вполне адекватными.

– О чём это вы? – исступлённо спросил Григорий.

– Ты тут не придуривайся, – грозно сказал Виктор Петрович. – Ты что учинил в вестибюле?

– Я не понимаю… – всё также недоумённо отвечал студент, и, глядя на него, на его лицо и глаза, мне почему-то показалось, что тот действительно ничего не понимает.

– Не понимаешь? – кивнул Виктор Петрович, после чего вытащил из кармана пистолет, стукнул им о стол и пододвинул к студенту. – И это ты, видимо, тоже не понимаешь? Ну так давай тебе немного освежу память. Во-первых, ты без чьего-либо ведома проник в хранилище и украл вещи, что в рюкзаке – мы ещё глянем. Во-вторых, ты пробрался ещё и в оружейную и украл пистолет. И, в-третьих, этим самым оружием ты грозился застрелить одного из караульных и пустить пулю себе самому. И теперь самое главное – ты намеревался выбраться наружу, сбежать. Что из перечисленного мной тебе до сих пор не ясно?

Виктор Петрович вновь облокотился о стол, смерив жёстким взглядом физиономию студента. Под напором этих железных глаз Григорий обмяк. Он глядел на лежащий перед ним пистолет и тихо покусывал губы, виновато опустив свою голову.

– Григорий, – сказала ректор мягким тоном, – ты совершил неадекватный поступок, грозился убийством и самоубийством, а это никак нельзя оценить рационально. В нынешней ситуации мы вынуждены проявлять повышенную бдительность и следовать строгим правилам. Своими действиями ты мог навлечь на всю нашу общину неприятности. Мог подставить под смертельную опасность не только жизни других, но и свою тоже. И мы хотим знать, чем вызвано такое поведение?

На какое-то время в караулке воцарилась тишина. Все стояли и внимательно смотрели на Григория, ожидая его ответа. Студент мялся, крутил головой из стороны в сторону, видимо, что-то обдумывая, но долго тянул с ответом. Он поджимал губы, снова и снова кидал взгляд на оружие перед собой, но не решался поднять голову и посмотреть на кого-либо. Однако у Виктора Петровича кончилось терпение.

– Раз такое дело, то в связи с совершёнными действиями, угрожающими всеобщей безопасности, за которые ты не хочешь держать ответ, мы тебя изолируем. На неопределённое время, – строго проговорил старый охранник.

– Не надо. Не надо изолировать меня! – вдруг вспрыснул в слегка возбуждённом тоне Григорий. – И не надо меня наказывать, пожалуйста! Я не хотел всего этого! Я не специально.

– Тогда расскажи нам, что подтолкнуло тебя на этот поступок, – так же спокойно спросила ректор.

Григорий посмотрел куда-то в сторону, прикусил губу, зажмурился, но всё-таки нашёл в себе силы и сказал:

– Тени…

– Что? – недоумённо спросил Виктор Петрович.

– Тени… – повторил Григорий, сокрушающимся взглядом посмотрев на него. – Они живые. Они бродят по коридорам, когда наступает ночь. Они вылезают из темноты, появляются там, где есть свет, и следят. Следят. Постоянно следят…

– Что ты мелишь? – процедил Виктор Петрович.

– Я не вру, и не придумываю… Они действительно существуют. Я их видел. Не один раз. Они выходят ночью, даже, бывает, забредают к кому-то в аудиторию, и тем начинают сниться всякие кошмары.

Все слушали, что он говорил, а во мне словно всё перевернулось. Я стоял, как вкопанный, не упуская ни единого его слова. Глаза мои расширились, и они не сползали с лица этого несчастного. Врёт ли он? По нему не было видно, что он врёт. По его осунувшемуся, бледному лицу, по которому выступала испарина. Он говорил о них, а перед моими глазами вновь сгустилась чёрная субстанция, без лица; с глазами, которых нет, но которые ощущаются внутри, в самой душе. Этот холодный, по-могильному леденящий взгляд. Как он может врать, если и я их видел? Одного из них. А может, мы оба просто сошли с ума?

Но Виктор Петрович ему не поверил.

– Скажи мне: ты больной? – спросил он у студента, а потом обратился к ректору: – Он состоял где-нибудь на учёте? У него справка какая-нибудь была?

– Я не вру! Я говорю правду! Вы меня спросили, и я вам ответил. Поэтому я решил сбежать. Поэтому я пытался вырваться наружу. Я не могу больше оставаться здесь, в этих стенах. Я постоянно ощущаю, как кто-то наблюдает за мной, – отчаянно проговорил Григорий.

– Ты просто сошёл с ума, – заключил Виктор Петрович. – В общем так – изолируем его. Нужно приставить к нему кого-нибудь, чтобы не сбежал.

– Нет! – ещё отчаянней. – Я не уйду в изоляцию!

– А вот это уже не тебе решать, – ответил Виктор Петрович.

– Если вы меня изолируете, тогда я сделаю что-нибудь с собой! Я убью себя! – задребезжал Григорий.

– Григорий, успокойся. Послушай меня, – начала ректор, положив на его плечо руку и стараясь успокоить. – Сейчас ты явно не в себе. Ты встревожен, твой рассудок расшатан. Всё это вследствие пережитых событий последних лет. Понимаешь? Всё, что ты пережил, тем более в последние дни, когда каждый из нас сейчас не чувствует себя в безопасности, – оказывает влияние на твою психику. Тебе нужно просто успокоиться и прийти в себя. Никто не будет изолировать тебя ото всех в том смысле, в котором ты это представил. Просто освободим тебя от трудовых обязанностей, дадим больше свободного времени, ты сможешь отдохнуть. Это будет благоприятно для тебя же, для твоего здоровья.

Григорий посмотрел на неё, как-то жалобно, от чего у меня к горлу подступил ком.

– Почему вы не хотите мне верить? Неужели вы их не видите? Вам не снятся кошмары? Вы ничего не чувствуете, что ли? – Он посмотрел на каждого, и его ищущий взгляд остановился на мне. Его глаза искали поддержку. Григорий смотрел на меня, видимо, вспомнив мои слова у дверей. На миг его глаза загорелись надеждой от того, что я сейчас скажу те же самые слова, которые я произнёс тогда. Но прождав слишком долго и не услышав их, Григорий сказал: – Ты же сам мне сказал, что видел что-то. Что-то необычное.