Текст книги "Пою тебя, о, Казанова"
Автор книги: Илья Петров
Жанр:
Эротика и секс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)
– Серия немеркнущих звезд 17 века была продолжена ослепительной Нинон де Ланкло, девственность которой была продана за 50 000 экю ее идейной вдохновительницей и наставницей Марион де Лорм известному по романам Дюма бабнику – всемогущему герцогу Ришелье. Однако эти деньги она ему вернула с припиской: "Нинон де Ланкло отдается, но не продается". И действительно, Нинон никогда не брала у своих многочисленных любовников ни денег, ни драгоценностей, за исключением цветов, до которых она была большой охотницей.
В число ее наиболее знаменитых любовников входили Великий Конде герцог Энгиенский и герцог Ларошфуко.
Нинон родилась в начале ХVII века в Париже в семье туренского дворянина Генриха де Ланкло и его супруги, урожденной Рекони. После смерти ее родителей, она в 16 лет стала совершенно самостоятельной девицей с годовым доходом порядка 10 000 ливров в год, что обеспечивало ей вполне приличное независимое существование и возможность менять по своей прихоти любовников как перчатки, не говоря уже о том, что она могла держать салон, открытый для интеллектуальной элиты того времени.
Вспоминая Нинон, ее горячий поклонник Тушар Лафос писал: "...Когда ее двери спальни закрывались, она превращалась в куртизанку с пылкими страстями, горячими, неудержимыми, с бредом, перерождавшими ее язык до кощунства..."
В 24 года некий Ноктамбюль пообещал ей, что ее красота сохранится до самой ее смерти, и действительно, она еще в 60 была настолько прекрасна, что, среди других, в нее без памяти влюбился бывший на 20 лет ее моложе маршал Франции граф Шуазель, потом был молодой красавец танцовщик "Оперы" Перкур, за ним последовал барон Сигизмунд Банье, признававший, что в кровати Нинон даст 100 очков форы любой прелестнице, и убитый на дуэли отвергнутым Нинон графом Шарлевалем.
Последний ее любовник – аббат Жедуане – добивался Нинон целый месяц. Когда она ему уступила, ей было 80 лет. Характерно, что их связь Нинон прервала из-за его неумеренной ревности...
Нинон умерла в возрасте 90 лет, оставив после себя неувядаемый аромат ХVII века.
Аббат Шатонеф посвятил ей следующие строки:
"Все убивает смерть своим холодным взором;
Нинон, что целый век беспечно прожила,
Скончалась только что и в вечность отошла,
Покрыв прекрасный пол и славой и позором.
В желаниях своих границ не признавая,
Стремяся к наслажденьям всей душой,
Для дружбы преданность и верность сохраняя,
Любовь считая лишь забавою пустой,
Распутство согласив с величьем гордой Геры,
Она сумела нам наглядно показать,
Как могут в существе одном торжествовать
Миневры строгий ум и прелести Венеры".
– С Нинон ушли в прошлое великие бляди прошлых веков, оставив нам в утешение доморощенных, но, и не менее великих, Екатерину I и Екатерину II, наглядно показавших, что при неограниченных возможностях блядство неминуемо – а в этом и заключается основной закон природы, – так же как и идеи, овладевающие массами, становятся движущей силой прогресса.
Что Екатерина I, с успехом прошлепавшая путь великих императриц древности – от достославной Семирамиды, до Феодоры – и которая через койки простых солдат, фельдмаршалов и царских любимчиков прорвалась к императорскому трону Петра Великого, не постеснявшись украсить его царственную голову ветвистыми рогами, а потом, дождавшись его смерти, удариться со своими клевретами в неприкрытое блядство, так и Екатерина II, узурпировавшая при помощи фаворитов власть, после чего незамедлительно пустилась во все тяжкие, разбрасывая по сторонам десятки миллионов рублей.
– Что касается современности, то, начиная с ХIХ века и по сию пору, мы не находим в рамках человеческой цивилизации достойных представительниц этого жанра культуры, разве что снискавшая широкую популярность в широких кругах молодежи, да и не только молодежи, очаровательная Мадонна, не отказывающая, по слухам, в своей благосклонности широким массам ее поклонников.
– Относительно, к этим чаровницам мы можем причислить и современных кинозвезд, но настоящих звезд не так уж много, их можно перечесть по пальцам: Грета Гарбо, Марлен Дитрих, Мэрилин Монро, Брижита Бардо...
ВРЕМЕННАЯ ИМПОТЕНЦИЯ
"Примеры поучают".
Латинская поговорка. (Exempla docent)
Господа, не бойтесь и не впадайте в панику, когда краса и гордость вашей мужественности ни с того, ни с сего категорически отказывается вам повиноваться и, даже не краснея за свое безобразное поведения и подло ухмыляясь, безвольно повисает между вашими яйцами, не проявляя никаких признаков жизни, несмотря ни на какие уговоры и мольбы с вашей стороны...
Случаев временной импотенции бояться не следует – главное, не следует зацикливаться на случившемся, выходите из положения с помощью клитеринга и переводите все на юморную основу.
А за сим, вспомню несколько забавных случаев, случившихся со мной во времена оны и заставляющих меня стыдливо краснеть и по сию пору.
В первом случае, произошедшем со мной в пятидесятых годах, мне очень нравилась одна весьма интеллигентная и в меру скромная лапонька. Однако жил я в то время в коммуналке, она же, как и я, проживала с целой оравой родичей, и, в силу этих прискорбных обстоятельств, мои возможности залезть ей в трусики были ограничены, хотя лаская ее грудь и письку, я чувствовал, как она возбуждается, и если она время от времени меня и отталкивала, то делала это исключительно из соображений высокой морали.
Однажды она мне сообщила, что ее ленинградская тетушка предложила ей провести несколько дней в Ленинграде в ее квартире, так как она должна на несколько дней куда-то уехать, а ухаживать за многочисленными, как и у всех старух, цветами ей было тяжело.
Не воспользоваться подвернувшимися обстоятельствами было по меньшей мере грешно и, договорившись с моей (на то время, разумеется) любовью о том, что она меня немедленно известит об отъезде ее тетушки, я стал ожидать вожделенного вызова и, получив его, на трепещущих крыльях любви рванул в Ленинград. Естественно, что вся операция проводилась исключительно под сенью нашего стремления приобщиться к культурным ценностям Северной Пальмиры, а о моих же гнусных намерениях как можно скорее забраться к ней в койку, я даже и не заикался.
Прибыв в Ленинград и приведя себя в порядок, мы надлежащее время посвятили осмотру достопримечательностей города на Неве и, отдав должное его красотам, устремились поливать цветы...
Однако, несмотря на неоднократно возобновляемые мною атаки, я ничего не мог поделать – мой шершавый категорически отказывался мне повиноваться и хотя бы немного шевелиться, не говоря даже о том, чтобы хоть немного подняться. Уж я его и ругал, и стыдил, и как только мог взывал к его совести, и насмехался – ничто не помогало, ехидно усмехаясь, он безжизненной плетью болтался между моих ног, явно довольный моим афронтом...
Прибегнуть же к столько раз меня выручавшему в аналогичных ситуациях клитерингу я не мог – при одном намеке на подобное кощунство гражданка вставала на дыбы и отказывалась вести конструктивный диалог. Слишком сильны были вдолбленные в нее с детства нравственные устои, чтобы она могла так сразу согласиться на что-нибудь, выходящее за пределы рабоче-крестьянской позиции...
Все кончилось тем, что я с позором был изгнан из райских кущ и, сознавая свое ничтожество, навеки лишился ее благосклонности.
Следующий среди других и достойный упоминания случай произошел со мной в достаточно зрелом возрасте, когда одна из моих гражданок предложила мне провести несколько недель на даче у одной из ее подруг. – Почему бы и не отдохнуть? – подумал я и дал свое согласие.
Мы приехали, в наше распоряжение был предоставлен восхитительный сеновал, на котором трахаться, как мне представлялось, было сплошным удовольствием.
Но, когда мы забрались под полог (во избежание комаров) отведенного для нас места, оказалось, что мой подлец решил саботировать все мои начинания, а перейти на клитеринг не представлялось возможным из-за вагинальной ориентации моей красотки.
Десять дней – 10! – длились мои и Танюшины мучения: ничего не помогало... Я так и не понял этиологию этого случая – то ли избыток кислорода, то ли родниковая вода, то ли малосольные огурчики с молодой картошечкой, то ли умеренное потребление алкоголя – а, скорее всего все вмести, привели меня в состояние совершейнейшей прострации, отключив все желания и эмоции. Хорошо еще, что подруга дней моих суровых, столкнувшись с явным нежеланием моего шершавого следовать моим указаниям, не стала возникать и предявлять мне какие-либо претензии... – чуть что, я отправлял ее со всеми ее жалобами непосредственно к нему и прелагал ей, вместе с ним и независимо от меня, искать соответствующий консенсус.
Но не успели мы приехать в город и вдоволь насладиться всеми бензиновыми испарениями и выхлопными газами, как я уже в метро обнаружил какое-то подозрительное шевеление в своих брюках и, не откладывая дело в долгий ящик, прямо с порога разложил Танюшу по всем правилам науки и техники... досадного перерыва как будто и не было.
Следующий забавный случай со мной произошел накануне моего вступления в брак. В то время мне попалась прелестная целочка, обладавшая всеми необходимыми женскими достоинствами – высокой и упругой грудью, точенными ножками, отличными ляжками, вздернутой попкой и шелковистыми густыми волосами, спадавшими с ее плеч непокорной волной. Застрявшая где-то на пороге своего двадцатипятилетия из-за нежелания подарить свою девственность кому попало, она нарвалась на меня. Чувствуя, что ждать далее просто опасно, она быстро поддалась моим силлогизмам и залезла ко мне в кровать.
Она лежала передо мной совершенно беззащитной, раскинув по моим бокам свои очаровательные ножки и даже не защищая руками свою драгоценность, как это имеют обыкновение делать неофитки. Полюбовавшись представшей передо мной картиной, я начал ласкать ее груди и, вдосталь их полапав, опустил свою руку на ее письку... однако, ожидаемого мною эффекта это не дало. Она лежала, крепко зажмурив глаза, и все ее тело судорожно напряглось, ожидая беспощадного штурма ее последних укреплений, который, как ей казалось увы, только казалось! – с фатальной неизбежностью приближался к ее последним рубежам. В то же время мой подлец, несмотря на то, что ее пиписька к этому времени уже достаточно взмокла и ему были предоставлены широчайшие возможности насладиться ее запахом, даже не шелохнулся и отказался, несмотря на все мои воинственные призывы, выйти из окопов и ринуться в решительный, но не последний бой. Подобной бяки я от него совершенно не ожидал... но она-то ожидала! Ожидала со страхом той резкой, но освобождающей боли, которая наконец-то переведет ее в разряд полноценных женщин...
Но на этот раз перехитрить меня ему не удалось. Не хочешь, как хочешь – сказал я ему и, спустившись к ногам моей красотки, начал ей делать клитеринг. Заставив ее несколько раз кончить, я снова попытался оживить моего мертвеца, но мой труд был напрасен.
В течение месяца я чего только не предпринимал, чтобы заставить своего разбойника занять пустующую пещеру – все было напрасно! Свои же неудачи перед красоткой я оправдывал тем, что, зная, что она в вопросах секса была совершеннейшей профанкой, говорил ей, что желая как можно лучше приучить ее к себе, я не хочу торопиться и, чтобы не делать ей больно, я специально затягиваю процесс дефлорации и, с этой целью, перед тем как мы ложимся в койку, я глотаю таблетку соды. Объяснение идиотское, но действовало оно безотказно, тем более, что никаких неудобств моя красавица от неудовлетворенности своей письки не испытывала, вполне удовлетворяясь теми сеансами клитеринга, которые я ей проводил.
Самое интересное было в том, что когда я выпроваживал гражданку домой, а ко мне "на огонек" слетались другие пташки, мой подлец, как ни в чем не бывало, исправно вставал и делал свое черное.
Остается только добавить, что однажды, когда я уже потерял всякую надежду на восстановление нормальных дипломатических отношений, ему надоели все эти игры и он ни с того, ни с сего воспрянул, грозен и могуч, и шутя прорвался к желанной цели, после чего с завидной регулярностью продолжал с удовольствием посещать, пока мы с гражданкой не расстались, так хорошо знакомый ему уголок.
ЧЕРНЫЕ ДНИ В МОЕЙ ЖИЗНИ
"Трепещу, рассказывая об этом".
Вергилий. Энеида, 11, 204 – 206. (Horresco referens)
Но не думайте, что моя жизнь катилась без сучка и задоринки... и в моей жизни случались сокрушительные провалы и поражения.
Несколько таких черных случаев из своей практики я, в назидание потомству и хотел бы описать.
Однажды, дело происходило на Новолесной улице, ко мне "на огонек" завалилась полупьяная компания, среди которой мой зоркий глаз тут же выделил прелестную брюнетку с длинными иссиня-черными волосами, причесанными по моде тех лет в виде "конского" хвоста, с огненными глазами и отличавшуюся какой-то необыкновенной стройностью. Быстро отозвав в сторону одного из своих оглоедов, я поинтересовался принадлежностью гражданки.
– Старик, – был ответ, – это же (Увы, не запомнил ее имя, пусть будет Тамара) известная циркачка Тамара, она держит номер по вольтижировке на лошадях и сейчас находится проездом в Москве.
А надо сказать, что в то время у меня был "цирковой" период, т. е. в то время я увлекался циркачками, чем и объясняется появление в моем доме цирковой компании. Немного потусовавшись среди своих друзей, я снова обратил внимание на Тамару и, еще раз по достоинству оценив все ее великолепные стати и экстерьер, решил, что мне стоит, для пополнения моей "конюшни", ею немного подзаняться, совершенно не подозревая, к какому ужасному концу мое блядство может меня привести.
Не глядя, даже не осознав и не ощутив исходивший от нее слабый запах лошадиного пота, я ринулся в атаку – до сих пор я никогда не имел дела с представительницами этой фауны. Мы начали танцевать, и я, прихватив с собой бутылку водки, быстро ее увлек с соседнюю комнату, предупредив приятелей, чтобы они мне не мешали. Ее национальности я не знал, но сразу же ощутил что-то очень темпераментное, восточное, т. е. то, что мне всегда очень нравилось.
Чтобы не тянуть кота за хвост, я тут же начал нашептывать ей различные благоглупости, рассказывать ей, как она мне понравилась, какие у нее чудные волосы – что, кстати, было чистейшей правдой, – в которых я с удовольствием хотел бы запутать всю свою жизнь, что было непростительной ошибкой с моей стороны – я никак не предполагал, что подобные банальности могут быть восприняты всерьез. Пройдясь по ее груди, я обнаружил необычайно крепкие и совершенно восхитительные выпуклости, присосавшись к которым, я неожиданно, мощным рывком был отброшен в сторону, что опять-таки меня не насторожило, а зря... Придя в себя и немного оправившись, я предложил ей выпить на "брудершафт", однако значение этого термина ей не было знакомо, и мне пришлось в популярной форме дать его истолкование. Незнание этого обычая меня несказанно удивило, и мне пришлось отнести его на счет недостаточного знакомства гражданки с высшими достижениями мировой цивилизации. Немного отстранившись от меня, Томочка немного безумными глазами внимательно посмотрела на меня и, слегка задыхаясь, пробормотала:
– А ты действительно этого хочешь?
Что мне оставалось делать?
– Конечно хочу, – заикаясь от неожиданности сказал я и, крепко обняв ее за шею, запечатлел на ее устах страстный поцелуй, не забыв при этом глубоко запустить ей за пазуху свои шаловливые ручонки и не встречая на этот раз никакого сопротивления, начать пощипывать ее мгновенно набухшие и, я бы даже сказал, остекленевшие сосочки... Пользуясь моментом, мне удалось влить ей прямо в глотку хороший стопарь, который, к моему удивлению, Тома, ничтоже сумняшеся, спокойно заглотала, после чего я стал осыпать ее шею и грудь градом поцелуев. С трудом оторвавшись от моих лобызаний, Томочка буквально вонзила в меня свои горящие глаза и, не обращая никакого внимания на мои блудливо рыскающие по сторонам взоры, снова пролепетала:
– Я тебе действительно очень нравлюсь?
И на этот раз мне ничего не оставалось делать, как только согласиться с предложенной постановкой вопроса.
И тут, чего я совершенно не ожидал, она прильнула к моей груди и начала буквально сотрясаться от бурных рыданий вперемешку с потоками горьких слез, струившихся из ее действительно прекрасных глаз. Я ничего не понимал... Немного успокоившись, Томочка еще раз от меня слегка отстранилась и, буквально вперив в меня на этот раз совершенно немигающие глаза, каким-то чужим и совершенно трезвым голосом, но очень серьезно, как будто доселе и не пила ни капли, с характерным восточным акцентом, сказала:
– Ты знаешь, я чувствую, что между нами проскочила какая-то сильная искра.
После чего она снова разразилась потоком полупьяных слез, и начала мне жаловаться на свою горькую жизнь.
Из ее признаний я выяснил, что в ранней молодости ее соблазнил один джигит, которому она вовремя не смогла отомстить, но в глазах окружающих она была обесчещенна, замуж ее поэтому никто не брал, и ей пришлось идти на арену, чем окончательно была испорчена ее репутация. При всем при том деньги у ее матери были и она, с ходу, предложила мне 37 000 тысяч, если я на ней женюсь. Хотя к тому времени я уже был достаточно пьян и не мог хорошо и логично соображать, сумма мне показалась весьма заманчивой, и я чуть было впопыхах не согласился, но тут меня смутила какая-то незаконченность суммы – почему 37 000, а не 35 или 45 тысяч? – и к тому же я вовремя вспомнил, что разбавлять свою благородную русско-польскою кровь (а я на четверть имел польской крови), чьими бы то ни было коктейлями мне совершенно не к лицу, хотя впоследствии я и женился на полуеврейке...
Замяв для ясности эту проблему, я, собравшись с силами и осушая ее слезы градом своих поцелуев, вознамерился забраться к ней под юбку и уже запустил в ее трусики свою лапу, как вдруг, как будто что-то вспомнив, она извернулась, перестала меня обнимать и снова задала мне все тот же сакраментальный вопрос:
– Я действительно тебе нравлюсь?
И, не дожидаясь на этот раз ответа, стиснула меня в своих объятиях...
Вообще-то, в те годы я был достаточно сильным и спортивным парнем, хорошо плавал на длинные дистанции, мог несколько часов кряду играть в теннис и слегка занимался борьбой и боксом, короче, мог вполне постоять за себя.
Но тут я понял, что я попался как кур во щи – это не были объятья в обычном смысле этого слова, скорее это были стальные обручи, сковавшие меня без всякой надежды на освобождение, оковы, сбросить которые мне было явно не под силу, стальные тросы, обвивавшие меня со всех сторон и не дававшие мне возможности даже шелохнуться...
...И тут перед моим внутренним взором предстала вся моя дальнейшая горькая судьбина, когда меня (а зная злой и ревнивый характер восточных женщин, я нисколько не сомневался, что так оно и будет) за малейшие сексуальные провинности будет настигать карающая длань Томочки, которой я не в состоянии буду сопротивляться и которая, по праву сильного, будет меня лупцевать почем зря, не обращая внимания на мои мольбы о снисхождении и слезы чистосердечного раскаяния...
Быстро в одночасье протрезвев и улучив секунду, когда железная хватка Томочки несколько ослабла и позволила мне немного трепыхнуться, и уже не думая ни о каких поползновениях на ее честь и достоинство, я сумел сползти с кровати и, ссылаясь на необходимость соблюдения приличий, вытащил ее в комнату, где продолжались танцы и стоял дым коромыслом. Помня, как она залихватски опрокинула в себя целый стопарь, мне, с помощью друзей, удалось накачать Томусика до положения риз и отправить ее просыхать домой. К счастью, я больше ее не видел, но полностью успокоился только тогда, когда мне сообщили, что ее труппа отбыла куда-то на Кавказ.
Господа, перед тем, как начать соблазнять очередную красотку, настоятельно рекомендую – в наше время это просто необходимо – выяснить, какого цвета пояс она имеет обыкновение носить... а то вы запросто можете повторить ситуацию, из которой я с таким трудом выбрался.
Следующий, пришедший мне на ум случай, произошел тогда, когда я в шестидесятых годах был послан кафедрой за покупкой такого чуда техники, как перфокарты – в те времена развитого социализма даже такое говно было дефицитом – с трудом выбив у отчаянно сопротивлявшихся снабженцев заветную упаковку перфокарт (тогда не покупали – тогда всеми правдами и неправдами "доставали" нужные вам для нормальной работы вещи) и не надеясь получить номер в гостинице, я решил побродить по Таллинну и утром отбыть в Ленинград, а оттуда уже и в Москву.
И тут – о, чудо! – я увидел пред собою вывеску, гласившую, что в этом ночном ресторане (кажется, это была "Астория") будет представлено ревю, на которое – с ума можно было сойти! – свободно можно было купить билеты. А, надо вам сказать, что в те времена недоброй памяти Никиты Сергеевича, он, якобы озабоченный падением нравственности населения, запретил все вечерние увеселения, на что не решился даже такой криминальный авторитет, как Сталин. Когда зарубежные гости интересовались состоянием ресторанного дела в нашей многострадальной стране, он им отвечал, что советские люди должны утром на свежую голову трудиться, а не пьянствовать... Конечно, к себе он это не относил.
Погуляв по Таллинну до вечера, я уже к полуночи, с трепетом в душе – а вдруг не пустят"? – и помня, каких обычно трудов стоило вечером попасть в более или менее приличный московский кабак, заявился в "Асторию". Кабак, стилизованный под старину, мне сразу же понравился, а тут же появившийся официант проводил меня к стоящему рядом с эстрадой столику. По терзавшему меня в те поры безденежью, я смог себе позволить только "джентльменский" набор – 150 граммов водки, хвост селедки, винегрет и бутылку пива. А дальше, дальше мне оставалось положиться только на волю "его величества" случая, который не замедлил объявиться в моих краях в лице какого-то мужика и двух его сопровождавших гражданок, которых он усадил – одну, по всей вероятности бывшей его пассией, рядом с собой, а вторую – рядом со мной.
"Хм, – подумал я, – события начинают развиваться в желаемом мною направлении". В это время подошел гарсон и, из последовавшего затем разговора, я уяснил себе возникшую на ратном поле расстановку сил: моя визави была так называемой индивидуальной, то есть путешествующей не с группой, а самостоятельно, интуристкой, волею своих прихотей заброшенной по пути в Москву в Таллинн, где ее путешествие временно прервалось из-за болезни ее переводчицы. В гостинице она настоятельно попросила отвести ее в кабак, но так как ее переводчица заболела, то администрация, не зная, что с ней делать, попросила какую-то проживающую в гостинице пару проводить ее в ресторан, что они и сделали. Однако в связи с тем, что ни официант, ни эта пара ни бельмеса не понимали по-аглицки, заказ повис в воздухе, и я был просто вынужден вмешаться – хоть здесь мои познания в английском принесли какие-то плоды.
Я помог ей сделать заказ и в процессе светской болтовни выяснил, что Джейн, как ее звали, недавно овдовела, имеет взрослых детей, муж ей оставил приличное наследство, и вот теперь, любя путешествия, она болтается по свету в поисках приключений. Внешне Джейн была для меня то, что прописал доктор Коган и чего нет в аптеке – холенная блондинка, лет 40 – 45, достаточно стройная, с большой грудью, длинными ногами и глуповатой, но интересной мордашкой.
Не теряя времени, я ее быстро научил правильно пить водку и, а когда на эстраде закончилась программа, мы с ней уже весело болтали на тему предстоящего ей визита в Москву. К этому времени она уже была в достаточном подпитии и на мое предложение потанцевать с радостью согласилась. Что-что, а танцевать я умею и, по отзывам, делаю это хорошо. Уже со второго танца я почувствовал, что это моя женщина – станцевались мы мгновенно, к тому же танцевала она великолепно и уже во время танго я смог ее всю общупать, поласкать груди и, просунув ногу между ее ляжек, полностью ощутить их волнующую упругость и теплоту.
Ну, после того как я ей выдал настоящий рок, который она с удовольствием подхватила и за который мы заработали аплодисменты, она была моя... я просто физически чувствовал, как из нее не то что сочились, а просто изливались потоки гормонов...
То, что ей хотелось трахаться как из пушки, было несомненно, и тут она обратилась ко мне и к моим соседям за столиком со следующим предложением, которое меня ввергло в тоску и печаль:
– А теперь, – таков был смысл ее заявления, – мы пойдем ко мне в номер, там есть все, что нужно, и продолжим наш сейшен...
Объяснять же ей в подробностях связь между моим посещением ее номера и процедурой моего выхода из него в сопровождении хмурых личностей в штатском, было бесполезно – она все равно не поняла бы, какая связь существует между ординарным траханьем и шпионажем в пользу иностранных разведок, а в те благословенные времена, учитывая, что я в свое время сидел по ст. 58-10, я бы вполне спокойно мог схлопотать какой-нибудь срок.
Объяснять же нашему правосудию, что аморально только тогда, когда наших женщин трахают иностранцы, а когда мы трахаем иностранок, то это отвечает нормам самой высокой морали – было бесполезно.
По сему случаю я загрустил и, сказав, что мне надо на секунду выйти, незамедлительно поймал своего официанта, в темпе расплатился и позорно слинял...
Черный, позорный случай в моей биографии...
Но, что забавнее всего, так это то, что следующий черный случай произошел у меня также на иностранке, но, на это раз, на очень интеллигентной англичанке.
К тому времени я уже был женат, имел ребенка, и в связи с этим, мне пришлось несколько ограничиться в своих амурных похождениях.
Предыстория моего приключения такова.
По моему настоянию и понимая, что я свою благоверную у себя никогда не пропишу, моя теща и жена решили съехаться, чтобы, впоследствии, как я им популярно объяснил, они смогли бы, с моей помощью, благополучно разъехаться. Но для этого им было необходимо собрать несколько тысяч баксов, которых ни у них, ни у меня не было. Поэтому, я пошел на жертву со своей стороны и предложил теще с год пожить у меня, а за это время поднакопить грошей, сдав квартиру в наем.
Сказано – сделано, и я им быстренько нашел очень приличную и весьма интеллигентную жиличку – англичанку.
Гражданка была весьма грациозной дамой под 30 – 35 лет, с маленькими, но весьма аппетитными грудками, с короткой стрижкой и с полным неумением одеваться. Она носила дорогие вещи, но – Боже мой! – до чего же все ее шмотки не соответствовали не только ее стилю, но просто элементарному вкусу, хотя, надо отдать ей должное, когда она не пыталась принарядиться, то у нее можно было обнаружить зачатки определенного шарма.
Первые несколько месяцев я ограничивался сбором квартплаты, но потом я заметил, что она под различными предлогами старается меня задержать – то предложит чашку какого-то необыкновенного чаю, то рюмку водки, то хвост селедки... Короче, немного к ней присмотревшись и заметив, что она, правда весьма неуклюже, но делает мне определенные авансы, я справедливо решил, что живя в незнакомой стране и не найдя среди своих сослуживцев достойного партнера – а трахаться же хочется! – она решила остановить свой взор на мне.
"Почему бы и не трахнуть англичанку?" – подумал я. В первый же поход за квартплатой я завел разговор на тему – любит ли она танцевать и, получив ответ, что "очень", заявил, что, кстати, тут рядом в кустах стоит рояль и почему бы нам не сходить в ресторан потанцевать...
Согласие было получено без каких-либо колебаний – писька видно горела! – и мы договорились встретиться на этой же неделе.
Как сейчас помню, я повел ее в "Будапешт", но значительно ограничив в связи с женитьбой свои похождения и перестав злоупотреблять водкой, я, соответственно, несколько утратил свою квалификацию... Мы зашли, заняли отдельный столик и тут я – черт меня попутал! – забыв, что мне уже далеко за 50, начал ее учить, как надо правильно есть тюрю, то есть взять фужер, накрошить туда черного хлеба, залить содержимое водкой и начать, не торопясь, все это ложкой выхлебывать.
На первых порах все шло отлично. Я пытался быть обворожительным, острил, выдавал рискованные тосты, даже немного потанцевал. Но потом... потом я постепенно потерял над собой контроль (сказалась потеря квалификации и длительные перерывы в приеме алкоголя) и я позорно... причем самым вульгарным образом... заснул, опустив голову на тарелку и, может быть, даже похрапывая, и – слава нашему богу-покровителю Амуру! – что я при этом еще и не описался...
Я сейчас не помню, как звали эту англичанку, но ее воспитанию я должен отдать должное – она не только не стала меня будить, расталкивать, возмущаться и поносить меня последними словами, как это стала бы делать любая наша гражданка, но она спокойно дождалась моего пробуждения и я, немного придя в себя и сгорая от мучительного стыда, проводил ее домой...
Нечего и говорить, что когда подошел срок очередного платежа за квартиру, я под каким-то благовидным предлогом переложил эту обязанность на свою супругу.
ПОМНИТЕ ЗАВЕТ ОСТАПА БЕНДЕРА:
УК РФ КАЖДОМУ ГРАЖДАНИНУ РЕСПУБЛИКИ
"Законы написаны для бодрствующих".
Журнал Министерства Юстиции. 1910, март, с. 174. (Jura scripta vigilantibus sunt)
Никогда не забывайте совет незабвенного незаконнорожденного сына турецко-подданного Остапа Бендера о необходимости для каждого свободно мыслящего человека держать у себя в тумбочке в качестве настольной книги УК РФ.
Закон нарушать нельзя – его необходимо обходить или же действовать на его основе. Недаром же многовековая народная мудрость выкристаллизировала эти положения в четких инструкциях для каждодневного пользования судебными крючками в области юриспруденции: "Закон – что дышло, куда поворотил, туда и вышло", а также "Кто кого сгреб – тот того и уеб".
В любом случае, для того чтобы успешно обходить все подводные камни, встречающиеся на тернистом пути любого настоящего блядуна, Закон необходимо знать.
Итак, чем же нам грозит УК РФ?
Разберем все по порядку и укажем на то, что непосредственно подпадает под действие УК РФ, а от чего можно уклониться.
Статья 121. Заражение венерической болезнью.
1. Заражение другого лица венерической болезнью лицом, знавшим о наличии у него этой болезни,
– наказывается штрафом в размере от двухсот до пятисот минимальных размеров оплаты труда или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от двух до пяти месяцев, либо исправительными работами на срок от одного года до двух лет, либо арестом на срок от трех до шести месяцев.