Текст книги "Пою тебя, о, Казанова"

Автор книги: Илья Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Петров Илья
Пою тебя, о, Казанова

Илья Петров

Пою тебя, о, Казанова

"Приехав ко двору одного императора,

у которого было пятьдесят дочерей

девственниц, он (Геркулес) в одну ночь стал

мужем всех пятидесяти"

А. Франс. Остров пингвинов. Похвальба Оливье

ВВЕДЕНИЕ

"Что было пороками, то теперь вошло в нравы".

Сенека. Письма, 39 (Quae fuerant vitia, mores sunt)

– Sic transit Gloria mundi – могу сказать себе на склоне дней своих вслед за Фомой Аквинским и вспомнить, заодно, стишок, сочиненный кем-то из великих:

Ну как не вспомнить без улыбки

Тех дней веселых торжество,

Когда все члены были гибки,

За исключеньем... одного...

Увы, те годы пролетели

И не осталось ничего

Все члены нынче затвердели,

За исключеньем... одного...

Но – еще жив курилка! – вслед за Кола Брюньоном пытаюсь я трепыхаться, но время, как говорили незабвенной памяти Гораций (Оды. II.14.1-4) и Овидий (Фасты. VI.771-772), но время неуклонно тает, пожирая остаток отпущенных мне безучастными Парками дней и... ничего не скажешь – прав был Екклизиаст, сын Давидов в том, что есть время разбрасывать каменья и есть время их собирать...

Надо вам сказать, дорогие мои, что несмотря на мою близость к последнему в моей жизни путешествию, из которого мне уже не суждено будет возвратиться, я нисколько не жалею обо всех тех безобразиях, которые мне так скрашивали жизнь, тем более что еще один из наших мудрых классиков предупреждал подрастающее поколение о том, что "...жизнь надо прожить так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы...", а не менее, я бы даже сказал более, известный властитель дум прогрессивной части населения цивилизованного мира – Анатоль Франс – в свое время подарил нам такое откровение: "Жизнь без пороков – сплошное томление, уныние и тоска. Порок – единственное развлечение, доступное нам в этом мире: порок расцвечивает существование, это соль души, это искра ума" (Анатоль Франс. "Является ли порок добродетелью?").

Что ж, я чувствую, что для меня наступило время поделиться с вами моими воспоминаниями, которые у некоторых вызовут улыбку сочувствия, у некоторых, страдающих комплексом неполноценности, это выразится в стонах о падении нравов (ханжи в штатском у нас еще не перевелись), многие начнут вспоминать "...преданья старины глубокой...", но для многих, льщу себя надеждой, мой труд послужит путеводной звездой на их многотрудном пути.

Итак – через тернии – к сексу! Тем более, что как говорили наши предки – Exempla docent!

Я прожил достаточно долгую жизнь, в которой было много забавного – и папа дипломат, и детство, проведенное в Бельгии (современной молодежи не понять, что это значило для меня в то время, я уже не говорю о том, что это избавило меня от пиетета по отношению к Сталину) , и эвакуация во время паники в Октябре 1941 г., и гибель отца в мясорубке, перемоловшей по вине товарища Сталина ополчение, брошенное им без какого-либо прикрытия против немецких танков под Тулой, и отсидка пяти лет в сталинском ГУЛАГе за "...клевету на Великого Вождя всех народов..." и хотя со мной поступили в высшей степени "гуманно" – учитывая то, что мне к тому времени уже стукнуло 16 лет, мне дали "детское" наказание – всего 5 лет лагерей, скитания по российским весям, пока мне не разрешили жить в достославном городе Пензе, и мои приключения в ней, и реабилитация, и институт, и защита диссертации, доцентство, и, как апофеоз моей карьеры – успешная работа в НПК "Ноу-хау", куда я, бросив опостылевшее мне из-за царящей на кафедрах рутины, направил свои стопы...

А дальше... дальше я отошел от дел и теперь с удовольствием веду жизнь рантье, одновременно наблюдая за той комедией, которая разыгрывается на наших подмостках, и с удовольствием предаюсь тому, что наши друзья-итальянцы называют – dolche niente – то есть сладостному безделью...

Но, окидывая внутренним взором всю свою жизнь, я должен со всей своей откровенностью сказать, что чем бы я не занимался, основной моей заботой была

"Наука страсти нежной,

Которую воспел Назон..."

Да, вся моя жизнь была посвящена Женщине, и если древние греки говорили:

– Мыслю, следовательно, есмь!

То я позволю себе продолжить этот афоризм сентенцией:

– Имею женщину, следовательно, есмь!

И я рад тому, что смог принести на алтарь женщине всего себя, да и тому, что вся моя жизнь была посвящена женщинам, в каждой из которых я находил новую, дотоле мне не известную, грань, позволявшую обогатить меня новыми впечатлениями...

Что же касается стонов наших моралистов, то кому какое дело до моей кошачьей жизни – одним нравится копаться в автомашинах, другим строить финансовые пирамиды, кому-то рыться в тайнах Вселенной... Гурманы находят свое счастье в обжорстве, но ведь их никто не упрекает в безнравственности по этому поводу, любителями терзать слух своих соплеменников бренчанием на гитарах или фортепьяно даже лживо восхищаются, скрывая, в ладошку, мучительную зевоту... А вот многих наших естественных отправлений, включая сюда и секс, мы почему-то стыдимся – хотя, как говорили древние, что естественно, то не безобразно, и пописать, когда мучительно хочется писать, так приятно, а то неизъяснимое наслаждение, сравнимое по интенсивности разве что с оргазмом, которое мы испытываем наконец-то дорвавшись до унитаза, так блаженно облегчает нашу душу от тяготеющей над нею необходимостью... а также то, согласитесь, с каким удовлетворением приятно на вольном воздухе громогласно пернуть... одновременно избавившись от вредного для нашего организма сероводорода, что нам в одной из своих комедий так блистательно продемонстрировал незабвенный Луи де Фюнес и подкрепил своими наблюдениями такой классик, как Эмиль Золя (смотрите его роман "Земля").

И здесь я не могу не привести сакраментальных строк, почти по Фету, описывающих все наши, казалось бы такие, на первый взгляд, разнородные ощущения:

Хорошо в краю родном,

Пахнет сеном и говном...

Сядешь срать

Хуй травку щиплет,

Жопа нюхает цветы,

Ветерок муде колышет...

О, природа, чудо ты!

Ну, а решить же, что лучше, что хуже, не дано знать ни одному философу по самой банальной причине – все дело в том, что мы лишены смысла жизни рано или поздно, но та искорка разумной жизни, которая еще теплится в нас, сгорит в очередном Большом взрыве, а может быть, и раньше – при каком-нибудь банальном потеплении климата...

И действительно, каждая женщина прекрасна, и лучше женщины может быть только много женщин...

Кстати, о птичках – чтобы сразу снять возможный вопрос о моей гиперсексуальности и связать его с моей непреодолимой страстью к обладанию женщинами – то я могу сказать следующее: по своим физическим данным я не Аполлон и не сперматозавр – мой темперамент не выходит за нормальные рамки и, если меня что-то и выделяет из общей массы, то это моя любовь к женскому телу...

Я им могу наслаждаться бесконечно – хотя, справедливости ради, я должен сказать, что я не люблю различного рода отклонений от нормального процесса – типа различных садистских и мазохистских штучек. Вот тут у меня и возникает конфликт с основным контингентом моих прелестниц – я готов буквально всосать их письки в себя и наслаждаться их вкусом и ароматом до бесконечности... но они – за исключением нимфоманок, которых я просто обожаю – сравнительно быстро сдаются на милость победителя и просят о пощаде... К моему глубочайшему сожалению, женщины, хотя они и могут длительное время симулировать якобы наступающие у них периодические оргазмы – опытный мужчина подобного безобразия просто не допустит, зачем ему спектакль с "охами и ахами"? – и после того как они – в лучшем случае! – несколько раз кончат, они торопятся выбросить белый флаг...

А что остается делать мне? Всю оставшуюся часть ночи куковать? Естественно, нет... но и не терять же драгоценное и невозвратимое время! и я остававшуюся часть ночи предпочитаю проводить с очередными и еще не растратившими своих ограниченных сил чаровницами...

Надо сказать, что разумные женщины правильно оценивают сложившуюся ситуацию и без лишних слов спокойно переходят в царство Морфея... ну, а если они начинают выступать, то наши пути расходятся... А меня ждут новые приключения.

И перед тем как я перейду к своим воспоминаниям, то хочу дать совет всем, желающим встать под знамена Амура – я советую вам как можно полнее познать женщин и хочу, еще раз, напомнить им святые слова, сказанные таким авторитетом, как А. Франс "...а бояться радости и избегать наслаждений... казалось мне всегда самым отвратительным оскорблением, которое можно нанести природе" ("Остров пингвинов". Книга 3. Глава 6.).

Нельзя объять необъятное – говорил в свое время Козьма Прутков. Аналогично – нельзя всех женщин мерить одной меркой, хотя, пускай самые общие, но основные рекомендации и советы я дать могу – все-таки я имел дело более чем с двумя с половиной тысячами женщин – и теперь, без ложной скромности, я могу сказать, что с основными типами женщин я, в основном, разобрался (См. мою книгу "О, секс, ты Чудо!". Москва. Голос. 1999 г.).

Предлагаемые мною заметки не носят всеобъемлющего характера – это скорее зарисовки с натуры, позволяющие более полно познакомиться с наиболее забавными и характерными случаями в моей жизни...

Итак, в путь... и помни, мой друг, что если ты хочешь по-настоящему познать ЖЕНЩИНУ, то прежде всего – познай самого себя, – как гласит надпись на фронтоне храма Аполлона в Дельфах.

Но прежде чем начать описывать свои похождения, я должен немного коснуться используемой в моих заметках терминологии, ибо, как известно – из песни слов не выкинешь...

Поэтому, там, где настоятельно требуется применение, как теперь говорят, ненормативной лексики – а, вообще-то, надо признать, что в наш достаточно свободный и просвещенный век, понятие "не нормативная" лексика утратило свое значение – я принужден буду использовать во всем объеме наш великий и могучий русский язык, так красочно передающий все нюансы переживаний чуткой и нежной русской души.

Что же касается не истребленного до сего времени племени ханжей, то я могу обратиться к ним со словами из Еванглия:

От Матфея, 7.1. Не судите, да и не судимы будете.

От Матфея, 7.2. Ибо каким судом судите, таким будете судимы.

От Матфея, 7.3. И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в своем глазу не чувствуешь?

И подтвердить их девизом Ордена Подвязки: "Пусть стыдно будет тому, кто плохо об этом подумает".

К тому же после опубликования в открытой печати таких перлов русской словесности, как "Девичьи игрушки" Ивана Баркова, вопрос об использовании в обиходной речи матерных слов может быть благополучно снят с повестки дня.

Кстати, наш великий поэт А. С. Пушкин, был о творчестве Баркова самого высокого мнения, о чем нам поведал в своих воспоминаниях П. П. Вяземский:

"...В 1836 г. ...я как-то раз ехал в коляске... с Пушкиным. Пушкин с видимым удивлением сказал мне:

– Вы не знаете стихов Баркова...и собираетесь вступить в университет? Это курьезно. Барков – одно из знаменитейших лиц в русской литературе; его стихотворения в ближайшем будущем получат огромное значение..."

А если вспомнить, что не только сам А. С. Пушкин, но и многие другие корифеи русской поэзии любили прибегать для уточнения своих переживаний к мату (Озорные стихи. Москва. "Колокол-пресс". 1997. Редактор-составитель профессор Татьяна Васильевна Ахметова), то это надо воспринимать без Ахов и Охов и принимать как некую данность.

Чтобы не быть голословным, ниже я хочу привести несколько примеров, прекрасно иллюстрирующих мои слова:

Начнем с Пушкина.

Его знаменитая поэма "Тень Баркова" с первых же строк погружает нас в атмосферу чистейшего мата:

Кто всех задорнее ебет?

Чей хуй средь битвы рьяной

Пизду кудрявую дерет,

Горя как столб багряный?..

А его полное совершеннейшего лиризма:

– Я помню чудное мгновенье...

И вполне прозаическое замечание (в письме № 253 к Соболевскому С. А.): "Ты ничего не пишешь мне о 2100 р. мною тебе должных, а пишешь мне о М-е Кern, которую с помощью божией я на днях уеб..."

Продолжим Лермонтовым, с его прелестной жанровой зарисовкой "Петергофский праздник":

Итак, тебе не заплачу я:

Но если ты простая блядь,

То знай: за честь должна считать

Знакомство юнкерского хуя!..

Нельзя пройти и мимо Н. Некрасова:

Выпил русского настою,

Услыхал "ебену мать"...

Не забудем и С. Есенина:

Ветер веет с юга,

И луна взошла,

Что же ты, блядюга,

Ночью не пришла?

Не пришла ты ночью,

Не пришла ты днем.

Думаешь, мы дрочим?

Нет! Других ебем.

Вспомним и Маяковского:

Нам ебля нужна

как китайцам рис.

Не надоест хую

радиомачтой топорщиться!..

И т. д. и т. п. и, вообще, я мог бы привести неограниченное количество стихов на заданную тему, но не в этом состоит моя главная задача – моя задача гораздо проще и заключается лишь в том, чтобы вы, встречая в тексте матерное слово, не шарахались от него как черт от ладана, а спокойно следили за дальнейшим развитием соответствующего сюжета.

В этой связи не лишним является следующее замечание в журнале "Литературное обозрение" – "...Шоковое действие таких (нецензурных) слов, неизбежное при первом– втором употреблении, пропадает при третьем, а читатель начинает следить не за словом, а за художественным смыслом... В русской литературе классического и нового времени это мощный подспудный пласт, обогащенный великими поэтами и писателями".

Поэтому, мне кажется, следует уточнить те понятия и определения, которыми мы оперируем говоря о "мате", и, прежде всего, уточним, что мы подразумеваем под словом "мат".

В общем случае, под словом "мат" подразумеваются всего три сакраментальных слова, породивших неисчислимое множество различного рода вариантов и словосочетаний.

Рассмотрим эти слова.

Первое из них связано с обозначением мужского детородного органа.

а. Широко распространенное народное слово "хуй" не вызывает у меня никаких положительных эмоций. В нем не чувствуется присущего ему твердости и мужественности, да и откуда им взяться, если это слово просто-напросто является всего лишь повелительным наклонением от слова "ховать", то есть прятать. Сравните: ковать-куй. Раньше пьяному и до нельзя разхристанному мужику просто, укором, говорили "хуй", то есть спрячь свое достояние.

Я знаю только одну фразу, где это слово звучит гордо и победоносно:

– Огромный хуй, как Божья кара, восстал над грешною пиздой!

б. Латинское название мужского детородного органа – penis (пенис) звучит несколько сухо и, я бы сказал, академично, но в ряде случаев, при отсутствии необходимости в сильных выражениях, вполне приемлемо.

в. Различные синонимы типа "болт", "елдак", "хер" и пр. – звучат по блатному, и вряд ли стоит на них останавливаться.

г. Литературное обозначение – член – весьма абстрактно, и я не сказал бы, что это звучит вкусно. Хотя даже наш великий Пушкин не удержался, чтобы не прибегнуть к нему, описывая жестокую схватку Беса с архангелом Гавриилом:

...Впился ему в то место роковое

(Излишнее почти во всяком бое),

В надменный член, которым бес грешил...

Из рассмотренных вариантов, только слово "хуй", благодаря его широкому и повсеместному распространению, может быть признан вполне самодостаточным термином и, хотя он мне и не нравиться, но, согласуясь с народным мнением, я принужден его использовать.

Второе, как и следовало ожидать, принадлежит женскому детородному органу.

а. Народное слово "пизда" сочно, красиво, несет в себе мощный эмоциональный заряд и, хотя этимология его происхождения, насколько я знаю, лингвистами до конца еще не выяснена, я все же считаю, что здесь можно положиться на природную мудрость нашего народа и согласиться с выдвинутой народом же (а наш мудрый народ всегда бывает прав! – как учили нас вожди мирового пролетариата) гипотезой об естественном его происхождении, так красочно описанного в гениальной поэме "Лука Мудищев":

...Природа женщин наградила,

Отраду жизни им дала:

Меж ног им щелку прорубила,

И ту "пиздою" назвала...

б. Латинское слово – vagina (вагина) – мягко и звучит достаточно красиво, но, к сожалению, оно мало распространенно в народе и большинству наших самцов не знакомо.

в. Различные синонимы – манда, шихна и пр. – звучат по блатному и ничего, кроме брезгливости, у меня не вызывают. Ласковые обращения типа "щелочка", "дырочка", "пещерочка" не дают обобщенной картины этого восхитительного зрелища – готовой на любые безумства пизды, и могут только фрагментарно описывать ее прелести.

Поэтому я и считаю, что лучшего термина нам и не надо.

Последний термин, необходимый нам для завершения этого маленького экскурса в область лингвистики, будет, естественно, характеризовать процесс совокупления.

а. Народное слово "ебля" весьма смачно, четко характеризует процесс, но, в то же время, несколько вульгарно и носит в себе, я бы сказал, площадное звучание.

б. Латинское название – coitus (совокупление) – звучит академично и не свойственно по звучанию русскому языку, хотя, в ряде случаев, вполне приемлемо.

в. Различные синонимы – совокупление, сношение, соитие и пр. – слишком рафинированы и в разговорной речи не находят себе применения.

г. Вульгаризмы типа – трахаться, бараться и пр. – смазывают впечатление от замечательного слова "ебаться" и только засоряют наш прекрасный и великий русский язык.

Раз мы коснулись темы "мата", то я считаю совершенно необходимым несколько развить и пояснить некоторые моменты, связанные с его употреблением.

Итак, как это и не прискорбно, но ругаются все – от грузчика, до академика, от маршала, до солдата, от члена Государственной Думы, до последнего клерка – но, что весьма характерно, на мат... как правило, никто не обижается. Покройте кого хотите и как хотите матом – никто не воспримет ваших излияний всерьез и даже не оскорбится. В то же время, за, казалось бы, гораздо более мягкие "козел" или "подонок", вы рискуете незамедлительно схлопотать по физии. Другими словами, мат стал выполнять вполне определенную, нужную современному издерганному обществу, внешне весьма агрессивную, но, по существу, безобидную роль амортизатора стрессов, которыми так полна наша скоротечная жизнь.

Разберем, для пояснения, несколько более подробно эту категорию ругательств, которая, по существу, в течение последних сотен лет остается практически неизменной.

Основу этой системы ругательств, которая, как правило, не смешивается с другими системами (сравните, например, с западноевропейскими – Гром и молния! Сто тысяч чертей! Разрази меня гром! Скотина! Святый Боже! – и прочие невинные выражения), составляют всего несколько известных всем слов.

Обратите внимание, что практически все слова этой системы касаются в той или иной форме сексуально-половой сферы, которая, под тлетворным влиянием Христианства, длительное время относилась к греху и постоянно подвергалась гонениям со стороны Церкви. Ясно, что при таком отношении к этой сфере, слова так или иначе относящиеся к ней, становились стыдными и бранными. Хотя, при объективном рассмотрении этого вопроса, непонятно, почему слова, обозначающие самые приятные вещи, считались бранными? Дань традициям и предрассудкам, но ведь наша святая обязанность бороться с любыми проявлениями мракобесия...

Основным словосочетанием, на котором держится вся система мата и от которого, собственно говоря, и получил свое название этот вид ругательств, является "еб твою мать" (мать – мат). Как показали мои собственные лингвистические исследования, данное словосочетание появилось во времена татаро-монгольского нашествия, когда высшим оскорблением было обвинение в не славянском, а в татарском происхождении.

Поэтому, в первоначальном варианте, это словосочетание выглядело так:

"Татарин еб твою мать!", то есть ты являешься незаконно рожденным ублюдком, неполноценным членом общества. Со временем слово "татарин" для краткости отпало и данное словосочетание, выдержав испытание временем в течение сотен лет, прочно вошло в обиходный словарь великого русского языка.

Проведя системный анализ мата, мы можем убедиться в том, что она построена по агрегатно-унифицированной системе, в которой каждое узловое слово может быть представлено как в многочисленных вариантах, так и во всех возможных грамматических ипостасях.

Действительно, анализ различных понятий и определений показывает их широкую взаимозаменяемость и возможность построения на их основе самых различных логических (например – "Хуй тебе в горло, чтобы голова не качалась"), а так же абсолютно алогичных конструкций (например – "Трахнутый по голове"), от чисто повествовательных, до ругательных.

Проводя различные замены и варьируя ключевые слова, можно, при наличии известного навыка и импровизации, получить весьма интересные и своеобразные композиции, в просторечье именуемые "трехэтажным матом".

МОИ ПЕРВЫЕ СЕКСУАЛЬНЫЕ КОНТАКТЫ

"С чистого листа".

(Tabula rasa)

Мои первые сексуальные переживания, на подсознательном уровне, связаны с моими походами в материнскую кровать, после того как отец уходил на работу, а я перебирался из своей кроватки под бочек к матери. Я, естественно, не понимал сути своих переживаний, но оказаться рядом с ее теплой упругой грудью было так приятно, так приятно было гладить ее шелковистую кожу и мять ее нежные груди, которые она, с будоражащим меня смехом, через несколько секунд у меня отнимала и только, внимая моим мольбам и спустя какое то время, позволяла сосать, пока окончательно меня не отталкивала и, к моему глубокому огорчению, прогоняла в мою кровать...

Во время моего проживания в Брюсселе мои предки на летнее время сплавляли меня на взморье в прелестный городок Кок-сюр-Мер (Остенде), где и пристраивали в пансион некой Хильды. В пансионе царила полная свобода можно было делать все, что заблагорассудится, единственное ограничение состояло в том, что наша хозяйка настаивала на соблюдении отводимого на еду времени. Я катался на велосипеде, купался до посинения в море и всячески наслаждался жизнью.

Однако через некоторое время я стал замечать, что в нашем дортуаре творилось что-то для мне непонятное: со всех сторон слышались вздохи и стоны, кровати немилосердно скрипели и издавали будоражившие меня звуки... С присущей мне любознательностью я занялся исследованием возникшей передо мной проблемы – уже тогда во мне забрезжили зачатки научного мышления, позволившего мне, в свое время, привести в достаточно стройную систему основы моего сексуального мировоззрения (смотрите мою книгу: "О, секс, ты Чудо!" Москва. Голос. 1999).

Систематические наблюдения за протекавшими в пансионе процессами не дали желаемых результатов, и мне пришлось смириться с полученным мною фиаско.

Однако время шло, я делал большие успехи во французском языке и начал достаточно свободно на нем изъясняться. К этому времени и относится начало моего "романа" с Жанной – так звали мою героиню.

Жанна была премиленькой рыжеволосой чертовкой (кстати, моя любовь к рыжеволосым женщинам имеет, на мой взгляд, эти же корни), хорошо понимавшая мой не совсем правильный язык и с удовольствием принимавшая участие во всех наших еще невинных проказах. Постепенно, глядя на взрослых и подражая им, мы открыли редко используемый – он располагался в углу за пианино – уголок, спрятавшись в котором мы чувствовали себя в безопасности от возможного вторжения взрослых. Если к этому добавить то, что он располагался в темном и не освещенном месте, то лучшего и желать не надо было.

В этом уголке, натащив туда подушек и взяв с собой несколько пирожных, мы начинали играть и, в процессе наших игр, само собой – в подражание взрослым девицам и молодым людям, вечно шнырявшим по этажам – получилось так, что мы начали целоваться, да и не просто так, а – мы быстро этому научились – в засос...

Надо сказать, что вопросы пола меня интересовали еще на заре моей туманной юности – почему рождаются мальчики и почему девочки? Дать ответ на этот сакраментальный вопрос состояние сексологической науки того времени не могло – папа отсылал меня к маме, а мама бормотала что-то невразумительное относительно прилетающих аистов, которые забывают младенцев в капусте... Ясно, что несмотря на мою молодость – мне к тому времени уже исполнилось лет 7 – 8 – я поверить в эти сказки не мог и мне пришлось действовать методом проб и ошибок...

А с чего было начинать? И я решил начать, как говорили древние римляне – "Ab ovo usque ad mala", то есть с самого начала.

А началом было, естественно, ознакомление с устройством письки, для чего была приглашена владелица коляски с младенцем – у нас в посольстве жило несколько семей и раздобыть подобное необходимое наглядное пособие не составляло труда, – которой была обещана шоколадка, если она развернет крошку и продемонстрирует нам – к этому времени уже собралось несколько любопытствующих лоботрясов – во всей красе и со всеми анатомическими подробностями, нашу малютку...

Но я не учел одного, как оказалось впоследствии, весьма важного фактора – дело в том, что мой папаша, по какой-то необъяснимой случайности, обозревал с помощью бинокля окрестности нашего шато и, надо же такому случиться! – его взор упал не куда-нибудь, а прямо на меня, и в тот самый момент, когда я был всецело поглощен созерцанием интересующего меня объекта...

Нечего и говорить о последствиях – я был выпорот самым нещадным образом, что надолго поселило в моей душе недоумение по поводу нелогичности действий взрослых – в конце концов, если родичи были не в состоянии снабдить меня соответствующей информацией, то драть же зачем? Правда, надо сказать, что отец, видимо усовестившись произведенной экзекуцией, вскоре подарил мне духовое ружье, но вопрос, откуда и как делаются дети, остался.

Некоторую, но весьма спорную, с моей точки зрения, ясность получила другая версия этого процесса – ее нам попытался обосновать приехавший в посольство со своим отцом-шофером наш новый приятель, бывший старше нас на два-три года. Из его достаточно сумбурных объяснений следовало то, что для воспроизводства населения требовалось участие как минимума отца и матери, которые должны были совершать некие весьма сложные и непотребные действия.

По здравому рассуждению я не смог принять этого объяснения, так как у меня возникло следующее возражение, развеять которое был не с состоянии не только сам автор гипотезы, но и подключившиеся к рассмотрению данной проблемы остальные участники нашего совещания – дело заключалось в том, что я не мог найти разумного объяснения подобным действиям у животных, которым ведь никто ничего не объяснял... а откуда, в таком случае, они могли узнать тайну зарождения жизни?

К сожалению, об инстинктах в то время меня никто не информировал.

Уже потом, когда я переехал в Москву и меня просветили сердобольные одноклассники, которых, кстати, весьма умиляло и забавляло то, что я, в первое время, никак не мог отличить термин хуй от термина пизда.

Но вернемся к нашим баранам...

И, как сказано в Писании, увидел Всевышний, что это хорошо... и благословил нас на подвиги...

Научившись целоваться, мы очень быстро освоили новую для нас методику времяпрепровождения и начали варьировать возникающие при этом ситуации. Еще быстрее мы занялись рассматриванием своих писек и выяснением их различий между собой. Оказалось, что у Жанны – как тщательно мы и не искали – ничего существенного, кроме щелки, из которой она писала, не было. В этот период времени у меня начал просматриваться некий отросток, о назначении которого я, со слов матери, мог сказать только то, что он этим самым хочет показать мне, что я должен сходить в уборную. Я прилежно ходил, но, к моему недоумению, он, в ряде случаев, не только не опускался, еще более вырастал и становился еще более крепким, чем создавал мне определенные неудобства. Мать, увы, советовала мне сходить еще раз пописать, а то, что он не каждый раз опускался, объясняла тем, что я не до конца выписался. Ясно, что если в первые мои отроческие годы подобное объяснение могло меня как-то удовлетворить, то в дальнейшем я почувствовал явную нехватку достоверной информации. К моему глубочайшему сожалению, нам с Жанночкой так не удалось проверить на практике некоторые возникавшие у нас идеи – я не сомневаюсь, что если бы мы знали, что и куда, то одной девственницей на этом свете стало бы меньше...

Следующий мой сексуальный контакт произошел уже в Москве. Перед самой войной мы снимали дачу в деревне, если мне не изменяет память, Бачурино. Надо сказать, что к тому времени я был не по возрасту развитым ребенком, активно интересовавшимся своими сверстницами...

...Помню, как еще при моей жизни в Бельгии, со мной произошел забавный случай, крепко врезавшийся мне в память и надолго определивший основное направление моих дальнейших устремлений. Дело в том, что мои шалости с Жаннетой ограничивались поцелуями – что делать дальше, мы просто не знали, и ласки, связанные с ее грудью, которой в то время практически не было, нам не были знакомы. Но однажды, во время игры в прятки, я с одной из живших при посольстве девочек – до сих пор помню, что ее звали Ира – прижались друг к другу, и я почувствовал под своей ладонью нежную припухлость... ощущение было сказочным, но и мимолетным – я автоматически отдернул руку, а, спрашивается, зачем? Ведь я мог как бы и не заметить своей руки на ее груди и, тем самым, продлить сладостные и новые для меня ощущения. Ира же просто не придала какого-либо значения произошедшему инциденту – ее грудь была так мала, что, по всей вероятности, она практически ничего и не почувствовала, тогда как я был настолько переполнен новым ощущением, что долго не мог заснуть... И тут, впервые, я почувствовал настоящее томление ниже пояса и тут же решил, что при первом же удобном случае моя рука должна овладеть этими привлекатель– ными выпуклостями...

Однако ждать мне этого момента пришлось более двух лет – до нашего переезда на дачу и моего знакомства с ее хозяевами – особенно с их дочкой, девицей лет пятнадцати с высокой грудью и миловидной мордашкой...

Ожидаемый случай появился достаточно быстро – мой отец в свои юношеские годы любил возиться с детворой, организовывал различного рода скаутские слеты и не заставил себя долго упрашивать, когда я его попросил организовать для нашей компании место для встреч у костра. Уже в ближайшие дни за околицей нашей деревни был организован костер с местом для кострищ и скамейками, к которому, на огонек, собиралась окрестные мальцы. Мы пекли картошку, рассказывали друг другу страшные истории, пели песни и всячески забавлялись.

Но однажды, когда мы сидели в полутьме у затухающего костра, я почувствовал за своей спиной слегка прижавшуюся ко мне своей грудью Р., дочку наших деревенских хозяев. Увы, но с этого момента мне придется приводить только инициалы своих охальниц – а вдруг они еще живы?