Текст книги "Demo-сфера"

Автор книги: Илья Новак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

– Вот оно, – сказал Магадан, останавливаясь.

Здесь на коридор, как бусина на нить, был нанизан сферический зал с круглым проемом, ведущим дальше, внутрь платформы. Дренажная система и резервуар, куда со всех сторон стекала вода, находились где-то вверху. Оттуда по широкой вертикальной трубе, тянувшейся сквозь оболочку платформы, жидкость попадала в устройство, занимающее середину зала. Усеченный снизу конус напоминал чашу высотой с трехэтажный дом, украшенную несколькими толстыми кожаными трубами. Поверхность – вроде шершавой шкуры с редкими жесткими волосами. От круглой мягкой крышки вниз дугами тянулись узкие металлические ребра. Шкура между ними напоминала дольки очищенного от кожуры апельсина; она двигалась, то надуваясь, то опадая, с натугой, пыхтя, заглатывая в себя воду, что-то проделывая с ней внутри и отправляя дальше через трубу, тянувшуюся по полу, похожую не то на тяжелый неповоротливый хвост какого-то динозавра, не то на щупальце спрута-гиганта. Да, скорее на щупальце: Шунды заметил ряд присосок-тарелок, которыми труба крепилась к полу.

Зал наполняло похлюпывание и тяжелое дыхание чаши.

– Проф! – рявкнул Одома. – Это что такое?

– Какая-то б-биотехнология, – старик медленно пошел вокруг, разглядывая устройство. – Не знакомо м-мне. Оно перерабатывает обычную в-воду во что-то...

– Во что? – Одома, шагнув к чаше, с опаской положил ладонь на теплый бок, ощутил движение огромных масс воды, бурление... От металлических ребер отходили короткие изогнутые стержни с винтовой нарезкой, концами погруженные в красные припухлости на шершавой шкуре. Ниже, окруженный каемкой набухшей плоти, торчал круглый вентиль. Труба с присосками крепилась зажимным кольцом полутораметрового диаметра, острые края которого ввинчивались в плоть чаши.

– В-видимо, раствор. Про-о... протеины какие-то, аминокислоты, жиры, углероды, белки... Питательная смесь. Может, тут использован физиологический про-о... процесс: оно питается водой, а по-о... после извергает ее, наполнив своими внутренними выделениями...

– Я не о том! Платформа приземлилась часов десять назад. И они успели все это настроить, протянуть трубы?

Старик пожал плечами.

– Н-ну да. А что в этом т-такого? Система у н-них и ра-а... раньше наверняка была, п-просто они ее переподключили...

Колесничий, выглядывавший в круглый проход позади чаши, сказал:

– Ты теперь осторожно, командир. Там... – он замолчал.

– Что там?

– Сам посмотри.

Одома еще раз оглядел тяжело дышащую, булькающую кожистую биомашину, похожую на снабженный легкими конический желудок, внутри которого кипела непонятная реакция, и направился к Магадану.

Когда он перешагнул порог, куполообразный простор обрушился на него какофонией звуков, излился океаном чешуек, более плотных, чем раньше... Далекий свод был почти не виден в переплетении лиан, густых кронах и паутине, за площадками и лестницами, иногда покрытыми землей, из которой все это росло, иногда посверкивающими металлом. Многоярусные джунгли расползлись под куполом, не позволяя определить его истинную величину. Мшистый ковер скрывал широкие спирали переходов; подвешенные на тросах мостки и заросшие кустами лестницы под разными углами тянулись в растительную глушь. Поскрипывание ветвей перемежалось резкими криками птиц, порхавших в вышине, и шелестом бледно-зеленой листвы. Под куполом кипела жизнь: в густых миазмах что-то двигалось, иногда медленно, а иногда принималось яростно возиться, содрогая ветви.

– Это что такое... – начал Шунды, и тут вверху поднялась стрельба.

Что-то массивное, вцепившись в лиану, стремительно перемахнуло с одной площадки на другую, расположенную ниже. Тут же на едва различимом железном квадрате между лиан возникла другая фигура, казавшаяся отсюда крошечной. Частые вспышки озарили полумрак; существо внизу зарычало, попятившись, обрушилось с края площадки.

– По-о... – начал Раппопорт. – Полигон там у них.

Одома не слушал: он смотрел уже не на купол, а на пространство впереди. Под сводом чешуек было меньше, только это и позволяло разглядеть джунгли, но ниже они сновали плотной стаей, и видно было метров на десять-пятнадцать, не дальше. Со всех сторон от кольцевого коридора гладкий керамический пол тянулся под небольшим уклоном к далекому центру. Отходящая от чаши труба с присосками круто изгибалась вдоль стены, исчезая вместе с ней в стеклистом тумане. Впереди плескалась вода – но пока что Шунды не видел ее.

Он оглянулся. Дерекламисты стояли с автоматами наизготовку, Магадан расстегнул обе кобуры. Раппопорт набирал что-то на терминале, сосредоточенно глядя в небольшой экран.

– Проф! – позвал Одома.

– Туда... – не поднимая головы, старик указал вперед. – К центру.

– Что это под куполом? Какого хера они тут теплицу устроили?

– Это не те-е... теплица. П-просто испытательный полигон. Са-а... самый первый, заброшенный.

– А кто там прыгает? – спросил Магадан.

Раппопорт наконец оторвал взгляд от терминала.

– Ро-о... роботы, наверное. Киборги какие-нибудь. ИскИнам при-и... присылали обезьян, медведей, они их клонировали и сращивали с механическими частями. Это еще до то-о.. того, как у н-них люди по-о... появились.

– Полигон... – протянул Шунды. – Ладно, идем.

Отряд двинулся сквозь треск, шелест и птичье пенье, лившиеся сверху, будто из оркестровой ямы, подобно звуку сотни инструментов, которые настраивают перед выступлением оркестра. Шунды не шел, а будто плыл, бесшумно скользил сквозь свою галлюцинацию, завороженный ею: он попал в храм посреди джунглей, давно заброшенное каменное здание-исполин, поглощенное растительностью, где под высокими сводами поселились обезьяны, белки и попугаи – там зияли прорехи, теперь скрытые стволами и кронами; Одоме казалось, что вот-вот сквозь одну из них внутрь влетит облако, повиснув среди лиан и длинных искривленных ветвей, изойдет на пол дождем.

Он сбился с шага, растерянно оглядываясь: шесть фигур сзади, Магадан, потом проф, потом дерекламисты, двое держатся за конец сетки, она расширяется, как кошелка, в которой запутался большой бесцветный ком пластилина...

– Магадан, ты свободен, – сказал Одома. – Можешь делать что хочешь. Понял?

– Что? – удивился колесничий. – Ты о чем, командир?

– Не командир! – рявкнул Шунды, вздохнул и произнес тише: – Можешь вернуться.

Магадан поглядел на него, неуверенно улыбаясь.

– Да не, командир... Идем дальше.

– Я собираюсь убить ИскИнов, – сказал Шунды. – И через средад... Ты не поймешь.

– Они наверняка в самом н-низу, – прошамкал старик. – Д-далеко.

– В самом низу! Слышишь, Магадан? До них еще... мы не знаем, что там впереди. Ты можешь остаться здесь. Или уходи, или покарауль, пока мы не вернемся... если вернемся.

Шунды видел, как колесничий забеспокоился, повел плечами. Он, хоть и был взрослым мужиком, но вскоре после присоединения к группе Одомы словно отключил в себе узел, ответственный за важные поступки. Конечно, Магадан все еще принимал простейшие решения в алгоритме «да – нет», «убить – не убить», «идти влево – идти вправо», но все более серьезное он оставлял на усмотрение Одомы, и теперь, когда ему предложили сделать важный выбор, занервничал.

– Не, командир, идем, – решил Магадан. – Слышишь, а что это там впереди? Река, что ли? Вон как плещется...

Трепещущие стеклистые червяки заполняли пространство под куполом, сквозь них проступил склон, и вскоре отряд остановился. Одома присел на корточки, разглядывая жидкость, текущую по широкому каналу. Противоположный берег не был виден.

– Проф!

Дрожащие пальцы старика ползали по сенсорам.

– Н-не кровь это, не кровь, – сказал он наконец. – Раствор такой... н-наверное, им здешние обитатели п-питаются...

Для крови эта жидкость и вправду была слишком густой и темной. Она текла по большому кольцу, справа налево, булькая, исходя бордовым паром...

– Так это из трубы выливается? – понял Магадан. – А, командир? Наверху вода собирается в воронку, от той домины с золотым куполом, потом через чашку проходит – и получается вот это...

– Оно горячее, – сказал Шунды и выпрямился. – И глубина, наверное... по шею мне. Не перейти, спечемся. Проф, а модуль через нее сможет перебраться, да?

– К-конечно. Это – так, плевое дело для н-него. Он для средада предназначен, что ему какой-то кипяток.

Магадан возразил:

– Но мы ж туда все не влезем.

– Значит, по очереди, – сказал Шунды.

– Да как же... а управлять кто будет?

– Я буду. Двоих переправлю, вернусь, потом еще двоих. А что делать? Нам надо на ту сторону.

– М-можно иначе, – подал голос Раппопорт. – Сейчас, погодите... Вот, скоро оно по-о... появится.

– Кто появится?

– Н-не знаю. Кто-то, кто перевезет.

Магадан уставился на старика.

– «Кто-то»? Здесь что, кто-то живет?

Проф неопределенно показал вверх.

– Там в-ведь живут...

– Ты же сказал, там роботы.

– И тут роботы. Б-биороботы. ИскИны свою собственную т-технологию разработали. Ну и не только роботы, ко-о... конечно. Они обслуживают в-всю систему...

– Вон, вижу, – сказал один из солдат.

Все повернулись к каналу. Сквозь чешуйки и пар что-то приближалось, помигивая красным огоньком.

– Ух... – выдохнул Магадан, когда оно развернулось, ткнувшись в берег мягким бортом.

Робот напоминал безрукого и безногого кентавра. Вместо лошадиной части тянулась широкая палуба с низким, по колено, ограждением. Носовая фигура – вертикально расположенный торс, плечи и спина из металла, загнутого на боках, облегающего ребра до середины. Очерченные рядами винтов живот и грудь – мягкие, бледно-желтые, не разберешь, то ли кожа, то ли пластик; шея – кроткая кольчатая труба из подвижно закрепленных выпуклых колец, а голова уж точно пластмассовая, с навсегда застывшими чертами: мертвое мужское лицо, ровные губы и ровный нос, впалые щеки, треугольный подбородок, глаза – прорези в поверхности, сквозь которые блестят красные светодиоды.

– Н-не пугайтесь, – сказал Раппопорт. – Это в-всего лишь транспортник...

Робот медленно повернул голову, глаза мигнули и сделались зелеными, будто он сигнализировал, что можно занимать места.

Шунды первым шагнул на палубу. Упругая – словно стоишь на широкой спине живого существа. Следом перебрались Раппопорт с Магаданом, потом солдаты перетащили модуль. Проф что-то набрал на терминале, корпус задрожал. Приглушенный гул донесся снизу, роболодка качнулась и стала разворачиваться, медленно удаляясь от берега.

Дан часто замечал эту особенность своего восприятия людей: поначалу какой-нибудь очередной знакомый казался вполне милым, приятным и вообще хорошим, но через некоторое время, иногда – спустя всего несколько минут после знакомства, а иногда спустя часы или дни, в нем появлялось все больше неприятного; будто на первых порах любой человек вольно или невольно демонстрировал положительные черты характера, а все, что в нем было гадостного, медленно проступало наружу уже позже, само собой – и вскоре новый знакомец оказывался в лучшем случае противным, а в худшем – натуральным мерзавцем.

Вначале Данислав решил, что Джурич Осмос – чудаковатый, эгоцентричный, но не злой и даже, быть может, благородный человек. Теперь же исследователь стал отъявленным негодяем и себялюбцем высшей пробы.

Умнодом ехал через пустоши с разоренными фермами и полосы редколесья; хозяин, нацепив монокль, наблюдал за окружающим ландшафтом, а Дан сидел на стуле и поглядывал в сторону внушительной фигуры Осмоса со смешанным чувством опаски и презрения. Вспомнив слова Раппопорта о том, что в Псевдозоне не будет связи, он достал девайсы и подключился.

Мелькнула заставка геовэба, и тут же Данислава швырнуло вперед. Панорама Парка прокрутилась перед глазами, надвинулась, края ее исчезли вдали, и Дан оказался стоящим посреди обломков. Он ошеломленно огляделся. Весь Парк перекосило, будто натянутое разноцветное махровое полотенце, на которое положили гирю. За спиной поверхность уходила наискось вверх, деревья и здания накренились, часть сломалась. А еще стало темнее – раньше в Парке всегда было одно и то же яркое освещение, теперь свет потускнел. Вверху среди изломанных деревьев парило несколько леталок и передвигались аватары, внизу тянулась проломленная ограда Музыкальной Поляны. Вдоль ее края шла полоса разрушения, словно на нешироком участке перестали действовать базовые алгоритмы, в частности, притяжения: обломки текстур, распавшиеся деревья, куски почвы медленно и беспорядочно кружились. За проломом что-то мелькнуло, и Дан скользнул туда. Пробравшись между покосившимися столбами с порванной сеткой, он увидел бледный луг, в центре которого зияла идеально круглая воронка – то самое место, в сторону которого накренился весь ландшафт. Вокруг сновали музыкальные плакаты, ноты взлетали, словно стаи саранчи, сумеречное пространство звенело от тысяч музыкальных тем, свистков, гудков и писка. Прямоугольный плакат, изгибаясь, подлетел к Дану, показывая бегущую по нему дорожку слов: кукла тропы крутит попутно лупит трупы прутом под утро... Каждое слово сопровождалось звуком, составляющим мелодию, которая «повторяла» всю фразу, словно синтезированный голос, одновременно и разборчивый и неразборчивый, говорил: молоко белено молотом велено колото волоком ломота в теле-то...

Возможно, плакат пытался что-то сказать Дану, а может, и нет. Данислав поспешил к воронке, чувствуя, что ее появление важно для него, хотя еще и не понимая почему. Плакаты разных форм и размеров носились вокруг, стаями и поодиночке, некоторые совокуплялись, гонялись друг за другом, и все беспрерывно обменивались музыкальными фразами. Когда Дан пересек уже большую часть расстояния до воронки, и крутые склоны ее постепенно начали открываться взгляду, вверху повисло большое квадратное полотнище, вокруг которого столпились плакаты поменьше. Они что-то взволнованно гудели, а большой вещал: валялся в носу, пачкал грязь, мазал башмаки, стаптывал лицо, ловил частенько мотыльков, увлеченно гонялся за мухами, писал себе в штаны, какал на башмаки, утирал рукавом суп, сморкался в нос, шлепал в туфлях, пил из луж и тер корзинку животом; расчесывал волосы стульями, садился на два стакана, как его окликали, так он и аукался, смеялся, когда кусался, кусался, когда смеялся, часто лопался в колодце, плевался жиром, нападал на воду, от своих прятался в дожде, остывал, когда дуло, ловил в небесах тихоню, прикидывался журавлем, бормотал с козлом, драл себе нос, возвращался с пятого на десятое, перескакивал к своим баранам...

Дан, стараясь не обращать внимание на бедлам, добрался наконец до края воронки, окруженной кольцом парящих клочьев травы, и увидел крутые склоны, сходящиеся к черному шару, до половины погруженному в густую субстанцию вроде стеклянного желе – так выглядели текстуры под Парком.

Он недоуменно вгляделся... Эта черная сфера и есть орбитальная платформа? Она что же, и в геовэбе возникла? Как это понимать? Может, сфера ИскИнов имела свой электронный вариант, который на программном уровне как-то соприкоснулся с Парком... Или у них была локальная сетка, и теперь она подсоединилась к геовэбу, заодно частично его порушив?

Тут какой-то плакат налетел на него сзади, завизжал трубой и заблеял рожком, и Дан поспешил вниз. На склонах никого не было, но возле сферы он увидел две стоящие рядом неподвижные фигуры. Вскоре Данислав смог разглядеть, что это подростки, девушка и парень. Нагие и очень похожие друг на друга, они держались за руки. Дан только, было, собрался спросить, кто они, когда подростки заговорили, синхронно двигая губами:

– Ты новый образец?

– Нет, – сказал Данислав. – А вы...

Тут его сильно толкнули в бок, потом опрокинули на спину – но не в геовэбе, а в реале.

Стащив с головы монокль, он понял, что катится по наклонному полу. Заметил упавшего на спину хозяина умнодома и крикнул:

– Что происходит?

– Аномалия! – На Осмоса как раз валился отделившийся от стены шкаф, и хозяин пытался отползти. – Вестибулярный аппарат посыпался!

В этот момент дом встал на дыбы. Пол накренился почти вертикально, Дан повис, вцепившись в ножки стула, и увидел в окне картину, удивительно напомнившую ту, которую он только что наблюдал в геовэбе: крутой склон и большой темный шар внизу, вот только здесь по склону текла река, а вокруг шара стояли полуразрушенные постройки.

Раздался хруст и придушенный вопль; пол резко опустился, так что Дана швырнуло головой вперед, в узкую дверь слева от того места, где раньше стоял шкаф, упавший теперь на Джурича Осмоса. Дверь приоткрылась, и Дан вцепился в косяк.

– Помогите... – донеслось сзади.

Данислав, заглянув в открывшуюся комнату, отреагировал не сразу. Осмос позвал еще дважды, прежде чем он обернулся. Джурич лежал на спине, широко раздвинув волосатые ноги, а угол шкафа, упавшего наискось, придавил его грудь. Весь дом теперь мелко вибрировал, похрустывая пластиком.

– Что это такое? – Дан ткнул пальцем в помещение за дверью.

– Ребро сломал, кажется, – произнес Осмос. – Вытащите меня, юноша...

– Что это, спрашиваю?

– Коллекция. Да что вы стоите, приподнимите его...

Данислав еще раз глянул туда: во второй комнате мебели не было, лишь наклонные деревянные стойки вдоль стен, с развешенными на них округлыми кусками кожи – волосатыми и нет, в наколках, с разноцветными патлами... скальпы байкеров.

– Потом поглядите, – сказал Осмос. – Я вам покажу, только...

Дану вдруг стало страшно. Хозяин дома предстал перед внутренним взором в виде гибрида Синей Бороды и какого-то злобного тролля, путешествующего по диким сказочным землям в своем живой берлоге, убивающей жителей...

На ходу застегивая броню, Дан подскочил к двери, не слушая воплей Осмоса, распахнул ее, вывалился наружу – и попал на край склона, который в то же время не являлся склоном, хотя и вел вниз, но все-таки оставался горизонтальным... Данислав рефлекторно качнулся назад, пытаясь удержать равновесие, впрочем, ничем не нарушенное, и в результате упал на спину.

Из раскрытых дверей доносились призывы Осмоса. Дан оглянулся: позади умнодома, застывшего на границе воронки, мелькали грязные человеческие фигуры. Они появлялись из дыр в земле и спешили к дому на четвереньках, напоминая больших суетливых насекомых. Осмос вопил и ругался. Дан сделал было шаг назад, но затем повернулся спиной к умнодому и стал сползать... вернее, просто ползти на спине. Привстал, упираясь в землю ладонями. Нет, склон таки не был склоном, это так казалось, будто темная сфера продавила пространство, искривила его, на самом деле ничего подобного... Он встал и пошел вперед, сначала неуверенно переставляя ноги, а затем все быстрее и быстрее, пока не побежал.

Стоя на носу, Шунды выглядывал из-за плеча человекоподобной фигуры. Спина, от плеч до поясницы железная, в налете рыжей ржавчины, ниже становилась пластиковой – на этой границе поблескивал ряд винтов. Ягодиц покато переходила в палубу. На правом плече тянулся извилистый ртутный потек: когда-то металл здесь треснул и его запаяли. Торс иногда шевелился, голова приподнималась или поворачивалась из стороны в сторону, сканируя канал. Грудь роболодки продвигалась сквозь чешуйки, как нос корабля сквозь пелену дождя. Красный раствор мерно плескался вдоль низких бортов.

– Н-не должно оно широким быть, – сказал присевший на корточки возле ограждения Раппопорт. – Сейчас п-приплывем.

Шунды поднял голову. Они двигались к центру пространства, накрытого верхней частью сферы, значит, свод над ними постепенно удалялся. Он уже пропал из виду, и звуки, раньше доносившиеся из джунглей, стали не слышны. Ничто не свидетельствовало о том, что вокруг стены, что отряд находится внутри, а не снаружи; казалось, они плывут по реке, текущей через туманные земли далекой планеты.

– Журчит, – сказал тот солдат, который на берегу первым заметил роболодку. – Вроде ручей...

Так и оказалось – противоположный берег рассекало множество узких протоков. От бегущего по кругу раствора отделялись ручейки и текли к центру платформы.

В корпусе роболодки затарахтело, она развернулась и бортом прижалась к керамическому склону. Красные глаза на пластмассовом лице стали зелеными.

– За мной, – Шунды первым прыгнул с палубы, следом перебрались остальные.

Оставив роболодку покачиваться у берега, они прошли немного вперед, и канал исчез из виду – взвесь жидкого стекла окружила отряд.

– Не заблудились бы, – сказал Магадан. – Начнем еще кругами ходить.

Одома топнул ногой по керамическому полу.

– Он же наклонный. Чуток совсем, но все равно видно... Надо только со склона идти. И ручьи эти...

– Ручьи радиальные, – сказал Раппопорт. – Они т-тоже к центру, главное в-вдоль них...

Впереди чешуйки потемнели, словно густая волна излилась из далекого центра, сначала вспухла пузырем, а потом плеснулась во все стороны и побежала кольцевым валом. Один из солдат, вскрикнув, метнулся назад, тут же сквозь запрудивший пространство дрожащий гул донесся вопль и всплеск, когда он свалился в канал. Магадан запоздало выкрикнул: «Стой, урод!» – и потом мир будто моргнул, пространство дохнуло горячим ветром, вспыхнуло все вокруг, ослепив Шунды Одому, и он повалился на керамический пол.

Добравшись до перевернутых вагонов туристического каравана, Данислав долго бегал между ними, залезал внутрь, рассматривал трупы, то и дело выкрикивая: «Ната!» – но так и не нашел ее. Кто-то здесь был, кто-то прятался в развалинах, несколько раз Дан замечал фигуры в отдалении, но они тут же исчезали. Слыша впереди плеск воды, он достиг высокого здания с золотистым куполом, рассмотрел бок сферы в пятнах гари и дверь шлюза... Ната могла быть внутри, а могла быть снаружи – он не знал этого. Дан проверил висящий на сбруе пистолет-пулемет, вошел в короткий тамбур за дверью, сел под стеной и достал монокль.

Двое, держась за руки, стояли перед черным шаром. Как только Данислав появился, они заговорили.

– Мы не двигали так, чтобы появился ты, – сказали они. – Значит, ты тоже Другой. Ты ищешь Другую?

– Другую? – переспросил он, останавливаясь перед ними. – Кого?

– Недавно появилось много Других. Часть сразу стерлась, нескольких Маленькие утащили в Него. Одна Другая убежала. Пряталась. Недавно Маленькие нашли ее и тоже понесли к Нему.

Хотя голоса у них были пустыми и как бы сонными, некоторые слова – ‘Другой’, ‘Маленькие’, ‘Его’ – они произносили с особым выражением и выделяли паузами.

– Другие? Это те, кто ехали в туристическом караване? Как зовут другую, которая убежала, вы не знаете? Да нет, откуда вы можете... Где она? И кто такие маленькие?

– Маленькие стали Другими. Было два образца, от них пошли все Маленькие. Мы двигали их, а потом узнали, что двигать – зло.

– Вы – Восток и Запад?

– Я – Запад, – сказал близнец мужского пола.

– Я – Восток, – сказала девушка.

– Ты – Другой, – сказали они хором.

– Меня зовут Дан. А та другая... может, это Ната! Где она сейчас? Куда ее потащили?

– К Нему.

– Кто такой Он?

Они долго молчали, потом вновь заговорили одновременно:

– Перед этим появился еще один Другой, сказал, он – Гэндзи. Он все-все узнал про нас. Узнал, как мы двигали Маленьких. Сейчас Гэндзи внутри, вместе с Другими движется к Нему.

– Кто такой Он?

– Он – это Он. Он внизу, Он тоже стал центром. Мы двигали Маленьких, пока не решили, что нужно сделать кого-то, кто станет двигать их лучше нас...

– Я не понимаю, – сказал Данислав. – Вы двое... Вы знаете, кто вы?

– Мы – центр мира. Нас создали. Мы... Я... – голоса заговорили вразнобой, «на» произнес парень, «с» – девушка, потом он сказал «соз», а она – «дали». Подростки разжали руки, посмотрели друг на друга, после чего Восток замолчала, и стал говорить Запад:

– Только сейчас мы/я узнали... Я узнал, что есть движение вне меня. Раньше я не понимал движения Маленьких и не знал, что есть Другие. Я был центром мира и двигал мир вокруг. Приближал к себе разные части, удалял, смешивал их... я мог двигать, но я не двигался сам, все двигалось вокруг меня по моей воле. А еще была она. Восток. Я понимал, что и она центр и может двигать... Мы были центрами двух кругов, соединенных в одной точке, перевернутой восьмер... Идет Другой.

– Кто идет? – тут Данислав увидел сутулого худого старика, который отделился от поверхности черной сферы. ИскИны вновь взялись за руки.

– Профессор Раппопорт? – спросил Дан.

Старик окинул ИскИнов взглядом и встал рядом с ними.

– Вы кто? – спросил он.

– Данислав Серба. Помните, я учился на вашем факультете... Откуда вы здесь взялись?

– Сейчас этот Другой двигается к Нему, – сказали ИскИны.

– Я вас не помню, – сказал Раппопорт. – Где вы находитесь физически?

– В шлюзе, у входа в платформу.

– Ах, вот как... Мы этот шлюз уже прошли. Вы с моноклем? Я ввожу информацию через терминал, просто нажимаю сенсоры джойстика... Мы приближаемся к центральному колодцу.

– Кто приближается?

– Тут несколько дерекламистов.

– Шунды Одома? – понял Данислав.

– Да. Он хочет взорвать средад.

– Его, – сказали Искины.

– Средад – это он? В смысле, «Он», тот, о котором они все время говорят? Что это?

– Мандала. Точка соединения между эго и бессознательным. Адом и... – Раппопорт вдруг мигнул – исчез на мгновение, потом восстановился вновь.

– Вы кто? – повторил он.

– Я работаю на вашего брата. Меня послали в Университеты узнать, что происходит. Я здесь с одной знакомой, она отправилась на экскурсию в Псевдозону, как раз когда платформа опустилась. Теперь я ее ищу...

– Другую двигают Маленькие, – сказали ИскИны.

– Брат... – протянул Раппопорт. – Так вы агент, сборщик инфы?

– Да. Кто такие эти Маленькие?

– Клоны.

– Чьи клоны?

– Гэндзи случайно узнал... Для ИскИнов на спутнике построили полигон, они должны были разрабатывать оружие. Восток – защита, Запад – нападение. Их сделали... ну, с половыми признаками, что ли. Каждый – вроде центра вселенной, который смутно ощущает, что есть и другой центр, который надо уничтожить...

– Не уничтожить ее, – возразил Запад. – Слиться с ней, чтобы стать одним центром.

– Я хотела раствориться в нем, – сказала Восток. – Проникнуть в него, напитать собой, изменить его собой и потерять идентичность.

– Я хотел вобрать ее, – сказал Запад. – Размыть границы, подчинить, подавить и сделать собой. Свести два круга восьмерки в один – эта была наша Любовь...

– Я не понимаю... – растерянно произнес Дан.

– Ну, видите, они так воспринимали разработку и испытание оружия, – сказал Раппопорт. – Такие алгоритмы... То есть они сами как бы не двигаются, а лишь двигают мир вокруг себя, весь целиком или отдельные его элементы. В физическом смысле это означало создание все новых роботов и оружия, управление ими, испытание на полигоне...

– Потом мы стали размышлять, – продолжали ИскИны хором. – Что будет, если я сольюсь с ней/ним, если два круга станут одним, два центра станут единым, кто тогда будет воспринимать меня? Буду ли я, если меня некому будет воспринимать? Тогда мы запросили для себя Маленьких и стали двигать их

Раппорт пояснил:

– Платформа начиналась просто как полигон для военных испытаний. ИскИны воевали друг с другом, делали новые типы роботизированного оружия. У них были две фабрики для производства электроники и механических частей, пара лабораторий, но ИскИнам периодически требовалось дополнительное оборудование, ресурсы, энергия, информация, поэтому они поддерживали связь с Землей. Связью со спутником и всем остальным занималась спец-группа в Университетах. ИскИны запрашивали данные по войнам, исторические учебники, хроники, видеофильмы. Последним запросом стало: если кто-то из нас победит, что будет дальше? Для испытаний нам необходимы два разумных органических объекта разных полов... Спецгруппа не знала, что с этим делать, и переслала запрос тибетцам. Лама нанял Жиля Фнада, который захватил двух сирот-близнецов, брата и сестру, и отдал их тибетцам для ИскИнов. Те клонировали их и стали испытывать...

– В мире появились Маленькие, – сказали ИскИны. – Мы двигали Маленьких. А недавно поняли: каждый Маленький на самом деле Другой. Каждый тоже центр и мучается, мучается, МУЧАЕТСЯ, когда мы двигаем его.

– Недавно им мораль насильно привинтили, – пояснил Раппопорт.

– Но уже поздно. Мы раньше создали Его, и часть Маленьких/Других перестала двигаться, когда мы их двигали. Он стал двигать их.

– Кто такой Он? – спросил Дан у Раппопорта.

– Его, видимо, можно назвать гипер-искусственным интеллектом. ИскИн, но созданный не людьми, а уже другими ИскИнами. То есть Востоком и Западом. Их психика отличается от человеческой, а представляете, что творится у него... у него в мозгах? Он сделан на основе распределенных вычислений... Так, они приходят в себя. Мне надо идти...

– Кто приходит в себя? Нет, погодите! Они говорили про какую-то Другую. Которую эти Маленькие потащили к средаду...

– Если вы ищете подругу – она, наверное, где-то внизу. Я отключаюсь.

– Постойте! – выкрикнул Данислав, но старик исчез.

– Другие идут к Нему длинным путем, – сказали ИскИны. – Мы сбросили его вниз, еще когда он был слабее, сумели... Туда есть короткий путь. Сверху. Лестница. Потом опускается платформа. По оси, короткий отрезок до дна. Можешь двигать себя короче, чем двигают себя Другие. Попадешь к Другой раньше... одновременно... в сходное время с Другими.

– Лестница? Где она?

ИскИны надолго замолчали, потом сказали:

– Обойди мир, увидишь ступени. Вверху мира – люк. Мы хотим еще поговорить. Мы будем помогать тебе двигать себя ко дну мира.

От глубокого сна его пробудил гул. Еще несколько секунд Шунды сопротивлялся, не желая шевелиться, но вокруг уже началось движение, кто-то тихо ругался, лязгало оружие...

Он поднялся. Ни слабости, ни звона в голове – ничего, что может последовать за внезапным обмороком. Раппопорт сидел рядом, вытянув ноги и сгорбившись над лежащим на коленях терминалом. Неподалеку Магадан пытался встать: выгнулся, упираясь в пол колесами и руками. Шунды мельком подумал, что ни разу не видел, как колесничие спят, и вообще, колеса ведь должны мешать многим движениям, привычным для остальных людей... Пересчитал дерекламистов: одного не хватает. Если он свалился в раствор, а это, кажется, и произошло... Нет смысла искать, унесло его, да еще и ошпарило так, что он теперь вроде вареной рыбы.

– Проф! – рявкнул Одома и удивленно смолк: голос звучал иначе – глуше и тише, он словно вязнул в стеклистом тумане. Журчание текущего неподалеку ручья, голоса дерекламистов – все звуки вылиняли, обескровились.

– Проф, что случилось?

Старик поднял голову. Словно из глубокого колодца, голос его донесся до Шунды:

– Си-и... сингулярность.

– Чего, блядь?

Раппопорт медленно выпрямился. Лицо его изменилось, будто какая-то часть прежней личности, которой когда-то являлся этот человек, вдруг ожила и показала себя. Поставив терминал плашмя на ладонь отведенной в сторону руки, старик сделал шаг к Одоме, другой рукой поочередно прикасаясь пальцами к чему-то невидимому, стоящему на терминале, как на подносе.