Текст книги "Карта мира"

Автор книги: Илья Носырев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)

Эпилог

Белые цветы – благоухающий сад переполнил его душу. Он не мог думать внятно: просто смотрел, зная, что это за место. Эта красота искупила сразу все; люди напакостили в безумии своем, но Господь глянул с неба – и прислал весну, чтобы она исправила все. Эта весна, видно, и есть тот Светлый рай, которого мы все заслужили, подумал он наконец. Мысль его снова облекалась в слова. Он посмотрел на свои руки и увидел, что все они в красных пятнах. Слабенькие у меня ожоги, повезло, – подумал он, и это была его вторая мысль. А вот и башня Правителей, подумал он, подняв голову, – и это была его третья мысль.

Он все еще находился на земле, хотя было совершенно ясно, что с тех пор, к коим относились его последние воспоминания, минуло довольно много времени: борода, которую он брил каждые три дня, находясь в своем походе, отросла и придала ему вид почти растительный; он провел по ней руками и почувствовал, как горит кожа его подбородка и щек. Вот почему его не брили. Ну да ладно, успеем еще.

Он сидел на скамейке, открыв свое сердце белому саду. Казалось, время остановилось, солнце стояло в своей высшей точке и опускаться не собиралось. «Какая красота!» – думал Рональд. – «Никогда бы не подумал, что может быть такая красота!»

Те боль и грязь, которые ему довелось увидеть в последние дни, уже не казались ему пощечиной божественной гармонии. Если такова была награда за них, то в справедливости мироздания можно было не сомневаться. И не было ничего темного, что могло осквернить сейчас эту красоту – ибо воспоминания его ушли куда-то.

На скамейку присел седовласый человек. Он улыбнулся.

– Никогда не сомневался в том, что ты – достойный сын своего отца. Думаю, во всем государстве был только один дворянин, которому я мог доверить такое опасное дело.

– Правитель Арьес, я не сделал бы этого в одиночку. Иегуда… Что с ним?

– Он жив и здоров, будь покоен. Почивает на лаврах заслуженной славы. Человек, залечивший язву Муравейника, этого достоин, и что можем мы добавить к его славе? Правда, горечь его еще сильней: почти все иноки монастыря Св. Картезия погибли в битве… Как и большая часть наших воинов. Ты спасся чудом, просто чудом. Врачи намеренно держали тебя в состоянии сна, чтобы боль и страх быстрее улетучились. Ты совершенно здоров, отделался ожогами и царапинами.

Арьес снял корону и вертел ее в руках.

– Не хочу расставаться с ней – вовсе не из-за властолюбия, вовсе не потому, что считаю себя достаточно мудрым, чтобы управлять страной. Меня обманули, сын мой, провели, как младенца – и теперь я не знаю, что случится с Римом.

Ароматы цветов не давали тревоге вновь проснуться в душе Рональда.

– Я не понимаю, повелитель, – только и сказал он.

– Проще простого: Эбернгард вернулся и, как только оправится от раны и усталости, вновь станет королем. Он уже встречается с народом, принимает дворян, беседует с папой. И я замечаю, как люди в городе перестают бояться мертвецов – ведь сам их король провел столько времени в потустороннем мире и вернулся. Уже стало модным читать мистические книги, в Риме совершается все больше и больше самоубийств, флегматичных и вялых… Если человек не видит выхода из самой пустяковой ситуации, он разносит себе голову из пищали. Экзальтированные барышни катаются в Новые Убиты, чтобы посмотреть на еще оставшихся на этой земле живых мертвецов, посопереживать их грустной судьбе – а возвращаются оттуда желтыми и пахнущими трупом. Меня обманули, Рональд: вернуть нам моего брата было вполне в планах мертвецов! Я не удивлюсь, если вскоре узнаю, что в Империи обнаружился новый Муравейник, еще больше и ужасней старого. Я заблудился, заплутал…

– Выходит, мы с Иегудой не сделали ничего? – поразился Рональд.

– Вы наступили на хвост какой-то загадке, фундаментальной, я сказал бы, загадке. Дело не в мертвецах, не в восставших крестьянах, не в Муравейнике. Во всей этой истории, как ее поведал Иегуда, открылся принцип, лежащий в основе нашего мира, мира после Физики. Во-первых, стало ясно, что нашим миром правит некое рукотворное божество, созданное несколько веков тому назад Лоренсом Праведником. Божество это – не злое, в отличие от прежних, холодно-безразличных законов природы, оно стремится потакать людям, исполнять их желания: если оно видит, что люди тянутся к науке, оно дарит им электричество, промышленную химию, атомную энергию, если чувствует, что людям хочется спрятаться в сказку, сказку эту нам пре подносит – пусть даже нарисованную в самых черных и мрачных тонах. Некоторые люди, обладающие сильным желанием исправить этот мир, получили от божества сверх самых смелых своих желаний – и мой брат, и маркиз Бракксгаузентрупп сумели создать вокруг себя маленькие рукотворные вселенные. По случайности или же закономерно (это тоже важный вопрос) они населили свои вселенные странными персонажами, не очень-то гармонирующими с обычными людьми – один мифическими уродами, другой – ожившими мертвецами.

Карта мира была оставлена явно с целью, вероятно, самим Лоренсом Праведником – как средство исправления нами своего мира? Как путь к спасению? Я думаю, именно так. И мы непременно должны разгадать эту тайну, пока еще не поздно. Святой Лоренс предупредил моего брата о том, что в ближайшие десять лет Рим падет; остановить карающую руку может только человек, который найдет жилище святого и сумеет добиться от него благорасположения. Святой Лоренс дает нам новую надежду – грехом было бы отказаться от этого подарка… Вы сделали много, а предстоит вам сделать еще больше. Мне некому поручить это дело, Рональд, кроме вас двоих, – тон Правителя стал совсем уж просящим.

– Прошу простить, Правитель, но я потерял всякое желание искать себе приключений, – Рональд специально употребил такой оборот, чтобы Арьес понял, что его и в самом деле утомило это занятие. – Посвящу себя отдохновению. Есть многое, что нужно обдумать – впечатлений от прошлого путешествия хватит на долгие годы.

Он ощупал голову, напряг мускулы. Приятно было чувствовать себя не только живым, но и вполне здоровым, пусть и уставшим до последней степени.

– Отказаться – твое право, – заверил Арьес. – Что ж, буду искать других кандидатов – раков на безрыбье. Куда сейчас отправишься?

– К Розалинде. Соскучиться по ней успел семижды и стожды.

– А, к киске своей… – понимающе усмехнулся Арьес. – сходи, сходи, мне кажется, визит к ней и подвигнет тебя на новое путешествие.

Усмешка его была ехидной. Рональд насторожился.

– С ней что-то случилось?

– Ничего непредсказуемого, ничего безобразного, ничего неестественного. Сходи, увидишь все собственными глазами.

Вновь на душе у Рональда заскребли кошки. Была ли среди кошек этих Розалинда?

Уже на лестнице Рональд понял, что дело нечисто: Розалинда мяукала на весь коридор и царапала дверь так, словно у нее были железные когти.

– Розалинда, что случилось? – воскликнул Рональд, ногой вышибая дверь.

Кошка тут же выбежала, даже не бросив на него взгляд, и побежала по коридору. Рональд пустился ее догонять.

В темном углу, развалившись среди рыбьих скелетов, точно король среди подданных, сидел рыжий котище, толстый, с умильной физиономией, и лениво почесывался. Розалинда подбежала к нему и начала тереться о его шерсть, призывно мяукая.

– Что? – воскликнул Рональд. – Что это такое? Я глазам своим не верю! Разве это приличествует тебе!

Розалинда продолжала свои ласки, на которые кот даже не считал нужным отвечать.

– Розалинда, опомнись! Что ты делаешь? А как же моя любовь? – он попытался ее погладить, дотронуться до острого уха.

– Ну посмотри на себя, ну какой из тебя мужик?! – крикнула Розалинда, царапаясь. – Все эти занудные разговоры, весь этот бред – они и одного когтя моего Василия не стоят! Он открыл мне целую вселенную – вселенную любви, а не пустопорожней болтовни…

Котище замяукал, а Розалинда повалилась на спину и стала вертеться на полу, совершенно забыв о приличиях.

Рональд закрыл лицо руками и второй раз в жизни заплакал, не стыдясь своих слез. Плакал он не по Розалинде – по своей глупости и черствой правильности, по милой девушке Роксане и ее страшной судьбе. И даже когда увидел перед собой Иегуду, появившегося в коридоре вместе с правителем Арьесом, то и его долгожданному появлению не смог порадоваться.

– Не переживай, все кошки таковы, – сказал Арьес. – Итак, ты едешь в Аэрус Бонус или нет?

– Еду, – поспешно сказал Рональд, с презрением глядя в тот угол, куда убежала Розалинда со своим рыжим воздыхателем. – Теперь хоть на край света.

– Это и есть край света, – обнадежил его Арьес. – Подготовка экспедиции займет месяц, так что еще и отдохнуть успеешь. А ты, Иегуда?

– И я еду. Куда мне теперь податься? Монастыря Св.Картезия больше нет, ибо монастырь – это не стены, а люди. В битве погибли почти все, кого я знал и к кому питал уважение и дружескую привязанность. Я, разумеется, должен продолжить дело отца Велизария и найти новых монахов, таких же, как и я, но чувствую, что ради этого путешествия в Аэрус Бонус следует отложить все остальные дела.

– Монастырь создают не люди и не стены, а молитва, обращенная к Господу, – сказал Арьес уж слишком благонамеренно, скорее всего, пародируя Каликста. Иегуда сдержанно улыбнулся.

Зеркало, что дал мне король… Это оно не дает мне покоя. Я смотрю в него вечерами и вижу крылатых быков, взмывающих со своих стартовых площадок в желто-красное небо. Солнце сверкает на их металлических боках, а внизу, под их стаями, шагают полчища огнедышащих драконов, кашляющих паром минотавров, слонов, по обоим бокам которых весят ракетницы…

Дни нашего мира сочтены – не хочется верить, но каждый раз, когда я гляжу в этот омут, понимаю, что все это близко, при дверях. И уже совсем скоро: купцы, возвращающиеся с юга, рассказывают о могущественном императоре Навуходоносоре Третьем, который вновь смог поднял металл в небо и даровать ему крылья. А это значит, что старые времена возвращаются, и вместе с ними старые законы природы. Как это стало возможным – известно одному Богу и единственному праведнику, дожившему до наших дней.

Cтепень условности

Русская литература, подарившая миру замечательные образцы классического реалистического романа, блестящие утопии и мрачные антиутопии, лишь в последние десятилетия всерьез обратилась к тому направлению, которое на Западе утвердилось уже давно – к логике абсурда, к причудливо-формальному миру «Путешествий Гулливера», «Охоты на Снарка» и «Алисы». Именно эти, «не наши» тексты и легли в основу всех последующих литературных опытов на ниве русской литературы.

Отечественная культура охотно включала в свою сферу все достижения западных мастеров фантасмагории – от Гофмана до Кафки; впоследствии точно так же были инкорпорированы Борхес и Кортасар.

(Кстати, вот и причина того, что одна из разновидностей постмодерна – киберпанк – у нас пока не слишком распространен; его формальный, логично-алогичный, жесткий и условный мир лежит в стороне от магистральных путей русской литературы).

А значит, все более ли менее заметные опыты отечественной «формальной» литературы, абсурдистской игры в конструктора миров заслуживают самого пристального интереса. «Карта мира» журналиста Ильи Носырева – хороший тому пример. Определить направление, к которому принадлежит эта книга, сложно. Это не киберпанк: компьютеров в «Карте мира» нет – или почти нет. Ни Всемирной паутины, ни вживленных в череп плат… А есть бароны и князья, средневековые замки, крестьяне и прочие атрибуты «ложного средневековья», столь любимые авторами фэнтези. И все же, этот роман, на страницах которого кентавры дерутся с гарпиями, фэнтези напоминает меньше всего…

С интеллектуально-абсурдистским романом «Карту мира» роднит формализованность поведения его героев (подчиняющихся не столько законам этики, сколько неким Правилам Поведения), и условность мира, меняющегося в зависимости и от совокупной воли населяющих его людей, и от индивидуальной воли каждого отдельного человека (вот уж воистину, роль личности в истории!). Впрочем, странные характеристики мира получают у Носырева впоследствии объяснение достаточно материалистическое – во всяком случае, на первый взгляд. И, что отрадно, достаточно неожиданное – надоевших вариаций «мира Матрицы» читатель здесь не найдет.

«Карта мира» – типичный роман эпохи постмодерна. (Пожалуй, любой роман этой традиции можно считать постмодернистским – даже «Алису», – поскольку приключения здесь в силу самих характеристик этого направления будут не столько приключениями тела, сколько приключениями сознания, а, следовательно будут взывать к всевозможным культурным штампам и архетипам). Раствор романа настолько насыщен самыми разнообразными культурными и культурологическими отсылками, что в осадок выпадают ирония, черный юмор и пародия. Пожалуй, отдаленные параллели здесь можно усмотреть с «Сагой о Кугеле» Джека Вэнса или «Песней по Лейбовицу» Миллера-младшего; с тем же, весьма скептическим взглядом на природу человека – на его способность жить в мире с самим собой, с природой и окружающими людьми.

«Карта мира», несомненно, один из самых ярких текстов, за последнее время появившихся у нас на стыке фантастики и мэйнстрима, и одновременно – один из самых сложных, ироничных и пессимистичных. Искушенный читатель найдет здесь немало интересного, но тем, кто ждет от фантастики традиционных приключений с победой добра над злом в последней главе, лучше найти себе что-нибудь другое, хотя бы и в пределах данной серии.

М. Галина