Текст книги "Контактов не будет (сб.) ил. Д.Преображенского"
Автор книги: Илья Варшавский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 28 страниц)
либо полная откровенность, либо адреса, где вы приобретаете наркотики.
Пьебеф побледнел. От его прежней самоуверенности не осталось и следа.
– Ну что ж, комиссар, давайте говорить откровенно.
– Сколько времени вы знакомы с Луизой Костаген?
– Два года.
– Она была вашей любовницей?
– Я же сказал, что не была, можете мне верить.
– Вы ее снабжали морфием?
– Как вам сказать?.. Ну, снабжал.
– Когда вы ее видели в последний раз?
– В субботу.
– Где?
– В кабачке "Голова вепря".
– Она вам назначила свидание?
– Да.
– Вы ей привезли морфий?
– Нет.
– Почему?
– У меня его не было. Не достал.
– Вы условились встретиться в другой раз?
– Нет, она сказала, что больше ей морфий не нужен.
– Она объяснила, почему не нужен?
– Решила бросить.
– Чем было вызвано это решение?
– Не знаю, она мне не сказала.
– Вы ее отвезли домой?
– Да.
– В воскресенье вы с ней виделись?
– Нет.
– Где вы были в воскресенье вечером?
– В котором часу?
– Между десятью и одиннадцатью.
– В радиостудии. Вел передачу, спортивный обзор за неделю.
– Когда началась передача?
– Ровно в десять.
– Когда окончилась?
– Около одиннадцати.
– Что вы делали потом?
– Ждал конца передач.
– Зачем?
– Ну: пока освободится моя подружка, дикторша.
– Как ее фамилия?
– Мишу. Эмма Мишу.
– Вы ночевали у нее?
– Да.
– В котором часу вернулись домой?
– Около девяти утра. Эмма в восемь ушла на работу.
– Когда вам позвонил Пьер Костаген?
– Вскоре.
– Что он вам сказал?
– Он сказал, что Луиза очень расстроена и что…
– Ей нужен морфий?
– Да.
– И назначил вам свидание на углу?
– Да.
– Вы с ним раньше встречались?
– Нет.
– Откуда он узнал ваш телефон и то, что вы снабжаете Луизу морфием?
– Не знаю. Может быть, ему сказала Луиза.
Дебрэ откинулся на спинку кресла.
– Вероятно, вы не врете, Пьебеф. Впрочем, все ваши показания мы проверим. Остается выяснить одно: в субботу вечером у вас не было морфия, а в понедельник утром оказался. Где вы его взяли?
– Комиссар! – Пьебеф развел руками. – Вы же обещали! Вот и верь после этого…
– Хорошо. – Дебрэ встал. – Я всегда держу слово, но предупреждаю, если вы еще раз попадетесь…
– Я тоже держу слово. Верьте мне, что с этим покончено навсегда. Я ведь хотел только помочь этой даме.
Дебрэ усмехнулся.
– Будем надеяться, Пьебеф, что это так.
– Я могу быть свободным?
– Не раньше вечера. Нам еще нужно проверить ваше алиби в деле об убийстве.
– Мерзкий тип! – воскликнула Стрелкина, когда Морранс увел арестованного.
– Еще не самый мерзкий во всей этой истории, – задумчиво сказал Дебрэ.
Он надел пальто и сунул во внутренний карман пиджака футляр с морфием.
– Вы уезжаете? – спросила Стрелкина.
– Да. Сейчас самое время допросить Пьера Костагена. Только я думаю, что мне это лучше сделать без вас. А вы пока попросите Морранса проверить на радио все, что касается алиби Пьебефа.
9. Повод для размышлений
Дебрэ пришлось долго звонить, пока не приоткрылась окованная медью дубовая дверь и старческий голос спросил:
– Кто там?
– Полиция.
– Ах, это вы, комиссар! Сейчас, минутку, я сниму цепочку.
Дверь снова прикрылась. Раздался звук снимаемой цепи, а затем в проеме возникла сгорбленная фигура Огюстена.
– Извините, комиссар, но я теперь закрываю на все запоры, тем более что, кроме меня, в доме никого нет.
– Где же ваши хозяева?
– Уехали в Понтуаз, в свое поместье. Там ведь семейный склеп Костагенов.
Мадам пожелала, чтобы месье Леона перевезли туда.
– Когда будут похороны?
– Завтра.
– И мадам с месье Пьером вернутся в Париж?
– Да, завтра к вечеру.
Дебрэ задумался. Ему очень не хотелось откладывать допрос Пьера Костагена. Кто знает, что может произойти за сутки? Полицейский, ведущий расследование, всегда выбирает наиболее подходящий психологический момент для допроса. В этом главное его преимущество. Кроме того, Дебрэ интересовали кое-какие подробности, от которых зависел весь дальнейший ход следствия.
Впрочем, это можно было выяснить и в отсутствие хозяев.
– Мне нужно еще раз осмотреть комнату убитого.
– Пожалуйста, комиссар. – Дворецкий посторонился, давая Дебрэ пройти.
В спальне Леона Костагена все оставалось нетронутым. Даже подушка с засохшей кровью хранила след головы убитого.
– Ваш инспектор велел тут ничего не убирать, – пояснил дворецкий.
"Молодчина Морранс! – подумал Дебрэ. – Из этого мальчика со временем выйдет толковый криминалист".
– Хорошо. – Дебрэ сел в кресло у стола. – Я произведу осмотр. Когда вы понадобитесь, я вас вызову.
– Как вам угодно. Вот звонок.
Еще некоторое время после ухода дворецкого Дебрэ сидел в кресле, собираясь с мыслями. Итак, первая деталь: в желудке убитого обнаружен алкоголь. Судя по тому, что в крови его было совсем немного, Леон пил незадолго до смерти. Должны же быть где-то бутылка и стакан. Ну хотя бы бутылка, если предположить, что он пил прямо из горлышка.
Дебрэ тщательно простучал стены в поисках замаскированного бара, но ничего не обнаружил. Исследование камина тоже не дало результатов.
Видимо, Леон пил не у себя в комнате. Но тогда спрашивается – где? Из дома в этот день он не выходил. Следовательно, есть три варианта: либо в столовой или библиотеке, либо у брата, либо у жены. Первый вариант легко поддается проверке, нужно только допросить Огюстена. Но странно было бы, если бы спортсмен, уделяющий столько внимания тренировкам, стал ни с того ни с сего глушить коньяк стаканами. Значит, к этому были какие-то причины.
Может быть, сильное волнение, вызванное разговором с братом или женой.
Однако, если верить Луизе, она вечером не виделась с мужем. Гм… если верить.
Дебрэ подошел к запертой двери, ведущей в спальню мадам Костаген.
Человеку, проработавшему сорок лет в полиции, не так уж трудно открыть простой дверной замок.
Ничего спиртного в комнате Луизы не оказалось. Впрочем, бутылку могли уже убрать. Дебрэ открыл ящик туалетного столика, куда Луиза утром спрятала шприц. Он все еще находился там, а рядом – точно такой же футляр из крокодиловой кожи, какой Пьебеф собирался передать Пьеру Костагену. Дебрэ сличил содержимое обоих футляров. Сомнений быть не могло, ампулы того же размера, только в футляре Луизы оставалась всего одна, тогда как тот, что был изъят у Пьебефа, содержал двенадцать штук.
Дебрэ положил футляр Луизы на место, вернулся в комнату Леона и снова запер дверь.
"Ну что ж, – подумал Дебрэ, – приступим к проверке следующих вариантов".
– Вот что, Огюстен, – сказал он, когда явился вызванный звонком дворецкий, – где у вас в доме бар?
– Один в библиотеке, другой в столовой.
– Мне нужно их осмотреть.
– Пожалуйста, комиссар.
Содержимому обоих баров мог бы позавидовать самый тонкий ценитель спиртного, однако, к удивлению Дебрэ, ни одна бутылка не была откупорена.
– У вас что, никто не пьет?
Огюстен пожал плечами.
– Месье Леон не пил, мадам тоже, а гостей у нас не бывает.
– Вот как? Ну, а месье Пьер?
– У месье Пьера свой бар.
У Дебрэ непроизвольно напряглись все мышцы. Это с ним бывало всегда, когда наконец появлялся верный след.
– Проведите меня в комнату месье Пьера, – сказал он тоном, не допускающим возражений.
Долгая практика научила Дебрэ с первого взгляда определять по виду комнаты характер ее владельца. Но тут он остановился в недоумении. Вся обстановка напоминала скорее будуар кокотки, чем жилище холостяка. Старинная двуспальная кровать в глубоком алькове, освещаемом причудливым светильником, множество зеркал, туалетный столик, уставленный всевозможными косметическими принадлежностями, небрежно брошенный на спинку кресла японский халат, потолок, расписанный картинами фривольного содержания, – все это совершенно не гармонировало с обликом жалкого горбуна, каким оставался Пьер в памяти комиссара.
– Вот бар, – сказал Огюстен, – только, мне кажется, он всегда заперт.
Дебрэ подошел к небольшому шкафу черного дерева, украшенному фигурками из слоновой кости. Он поколдовал над дверцей, и она распахнулась.
Среди множества початых бутылок там была опорожненная бутылка старого коньяка и два стакана, из которых, судя по всему, недавно пили.
Дебрэ хотел было уже захлопнуть дверцу, но его пальцы нащупали на ее внутренней стороне странный выступ. Он нажал на него пальцем.
Тонкая стенка опустилась вниз, открыв фотографию обнаженной Луизы Костаген.
10. Неожиданный поворот событий
Человеку, расследующему преступление, часто приходится искать внутреннюю связь между фактами, казалось бы, внешне несопоставимыми. Дебрэ в таких случаях любил сгруппировать данные, в которых в первую очередь нужно было исключить противоречия. Вот и теперь, взяв лист бумаги, он нанес на него все, что подлежало анализу:
Криминалистические данные
1. Предупреждение по телефону о готовящемся покушении.
2. Убийца проникает через угольный подвал.
3. Убийце известен потайной ход.
4. Убийца пользуется ледорубом, взятым в комнате Леона, а не приносит с собой оружие.
5. Подтверждение алиби Пьебефа.
6. Подтверждение алиби приходящей прислуги.
7. Убийца не взял бумажник Леона.
8. Подтверждено лабораторией, что отпечатки пальцев на одном из стаканов в баре Пьера принадлежат Леону.
Данные о семье Костагенов 1. Запертая дверь между спальнями супругов (в течение года).
2. Пьебеф снабжает Луизу морфием.
3. Луиза принимает решение не пользоваться больше услугами Пьебефа.
4. Пьер заказывает Пьебефу морфий для Луизы.
5. Пьебеф считает, что Луиза любила мужа.
6. Фотография Луизы у Пьера.
7. Камилла утверждает, что братья были очень дружны.
8. Леон перед смертью пьет коньяк с Пьером.
9. Пьер не наследует состояние Леона.
10. Луиза берет себе в горничные Камиллу, виновницу увечья Пьера.
11. Пьер очень заботится о своей внешности (косметика).
Любой полицейский инспектор сосредоточил бы свое внимание на левой колонке, где содержалось все, что непосредственно относится к убийству.
Однако Дебрэ больше привлекала правая. Там были свои психологические противоречия, а комиссара в первую очередь интересовала загадочная жизнь обитателей старинного особняка. В их отношениях чувствовалась какая-то скрытая трагедия, которая, быть может, и служила ключом к разгадке преступления.
Более двух часов под восхищенным взглядом Стрелкиной он изучал обе колонки. Затем сунул исписанный лист в карман и молча надел пальто.
– Вы уезжаете домой? – спросила практикантка.
– Да, – буркнул Дебрэ и направился к двери. На набережной он остановил проезжавшее такси. Забившись в угол машины, он попытался представить себе загадочные взаимоотношения этих трех людей. Красавец Леон, спортсмен и наверняка кумир многих женщин, наркоманка Луиза, жалкий калека Пьер. Вот они собираются на обед в столовой, обставленной старинной дубовой мебелью. О чем они разговаривают за обедом? И разговаривают ли вообще? Может быть, просто молча отбывают эту тягостную обязанность, пока им прислуживает Огюстен, такой же древний, как и весь особняк, а потом расходятся по своим комнатам?
Как проводят вечер? В доме нет ни радио, ни телевизора. У книг в библиотеке такой вид, будто ими давно никто не пользуется. Луиза часто уезжает к каким-то знакомым, Леон – в спортивный клуб. Остается один Пьер наедине со своим баром и потайным ящиком с фотографией нагой Луизы. Кстати, как она к нему попала? Подобные сувениры дарят только любовнику, но невозможно предположить, чтобы такая женщина…
– Приехали, комиссар!
Дебрэ поморщился. Очень трудно работать, когда каждый таксист знает тебя в лицо.
В девять часов вечера Дебрэ занял наблюдательный пункт в сквере напротив особняка Костагенов.
Ждать ему пришлось недолго. Вскоре к дому подъехал черный «панхард», из которого вышли Пьер и Луиза в сопровождении Камиллы. Они вошли в дом, а шофер отвел машину в гараж.
В особняке осветилось несколько окон, но тут же плотные шторы скрыли от Дебрэ все, что за ними происходит.
Моросил дождь, но Дебрэ не покидал поста, пытаясь разгадать, что творится сейчас в доме. Подсознательно он чувствовал тревогу. Ему казалось, что смерть еще не собрала там всей жатвы…
Вернулся домой он мокрый и продрогший.
Мадам Дебрэ уже спала.
Дебрэ скинул с себя промокшую одежду, налил ванну и с наслаждением погрузился в горячую воду.
Перед тем как лечь в постель, комиссар долго разглядывал лист с данными следствия. Последняя запись, которую он там сделал, прежде чем потушить свет, гласила:
Оформить ордер на арест Пьера Костагена!
…Мадам Дебрэ недаром была женой комиссара уголовной полиции. Встав утром, чтобы приготовить диетический завтрак мужу, она быстро оценила ситуацию вчерашнего вечера. Грязное белье на полу в ванной и нетронутый ужин свидетельствовали о тяжелом дне, который выпал на долю комиссара. Поэтому она решила дать ему выспаться и выключила звонок будильника.
Все же выспаться Дебрэ не удалось. В начале девятого у него над ухом зазвонил телефон. Взволнованный голос Морранса сообщил, что убит Пьер Костаген. Машина с Дюка вышла за комиссаром. Все остальные уже на месте преступления.
Дебрэ выругался и начал торопливо одеваться. Спустя несколько минут он надевал в передней еще не просохшее за ночь пальто и шляпу.
Дюка в машине уже ожидал у подъезда. Дебрэ плюхнулся рядом с ним на сиденье.
– А ну, малыш, гони вовсю!
В комнате убитого было много народа. Пьер Костаген сидел в кресле, уставившись остекленевшими глазами на фотографию Луизы. Распухший язык вывалился изо рта, отчего казалось, что покойник дразнит свою прелестную невестку. Шея его была обмотана шелковым шарфом, скрученным наподобие веревки. У ног убитого рыдала Камилла. Фотограф устанавливал треногу аппарата, выбирая наиболее выгодный ракурс. В углу на стуле сидел обезумевший от горя Огюстен.
Морранс прервал разговор с молодым человеком в элегантном сером костюме и подошел к Дебрэ.
– Мы ничего не трогали до вашего приезда.
– А это кто?
– Доктор Гойяр. Он со вчерашнего дня заменяет Малинду.
Молодой человек в сером почтительно поклонился. В это время кто-то сзади тронул Дебрэ за локоть.
– Какой ужас, комиссар! – По щекам Стрелкиной катились слезы. – Не пощадили даже калеку!
– А, и вы здесь, – сказал Дебрэ без особого энтузиазма.
– А как же? – Стрелкина обиженно поджала губы. – Ведь у нас была договоренность…
– Ладно! – Дебрэ терпеть не мог женских обид и слез. – Оставайтесь, если вам нравится. Прошу вас, доктор, начинайте.
Врач снял с шеи убитого шелковый жгут и внимательно осмотрел кровоподтеки, затем через лупу исследовал глаза и обратился к Дебрэ:
– Задушен вчера вечером.
Дебрэ взял в руки шарф, от которого исходил слабый запах духов.
– Кому принадлежит эта вещь, Камилла?
– Кому? – Старуха подняла на Дебрэ полный ненависти взгляд. – Кому же он может принадлежать, как не этой змее, – она ткнула корявым пальцем в фотографию Луизы, – этой волчице, этой… – Громкие рыдания прервали ее тираду.
– Где сейчас мадам Костаген?
– У себя в спальне, – ответил дворецкий. – Я ей сообщил обо всем, но мадам отказалась выйти из комнаты, она сказала… – Огюстен поднес платок к глазам. – Только подумать, что теперь с нами будет!
– Что она сказала, Огюстен?
– Она сказала, что… что в этом доме слишком много покойников… что сейчас она соберет вещи и уедет туда, где никогда больше не услышит проклятую фамилию Костагенов.
– Она не сказала, куда собирается уехать?
– Нет.
– Хорошо! Пойдем, Морранс. – Дебрэ направился к двери.
Стрелкина последовала за ними. Дебрэ пришлось дважды постучать в дверь, прежде чем за ней прозвучал томный голос Луизы:
– Кто там?
– Комиссар Дебрэ.
– О господи! Оставят меня когда-нибудь в покое?! Подождите, комиссар, я не одета.
Дебрэ выждал несколько минут и постучал снова.
Ответа не было. Тогда он открыл дверь.
Луиза лежала в кровати. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что здесь произошло.
– Доктора! – рявкнул Дебрэ. Стрелкина кинулась выполнять это приказание.
Доктор Гойяр вытащил шприц из руки Луизы, поглядел ей в зрачки и понюхал ампулу, которую она все еще сжимала левой рукой.
– Цианистый калий. Предпринимать что-нибудь уже поздно.
Дебрэ взял со стола крокодиловый футляр. Он был пуст.
Комиссар снял шляпу.
– Пойдем, Морранс. Полиции тут делать больше нечего. Правосудие свершилось!
– Какое правосудие? – спросила Стрелкина.
– Есть Высший Судья. Он ведет счет нашим поступкам и карает без жалости.
– Вера в бога свидетельствует о примитивности мышления, – сказала Стрелкина, строго взглянув из-за толстых окуляров. – Никогда еще никому не удавалось исходя из идеалистических концепций…
Дебрэ не дослушал ее. Он кивнул врачу и направился к двери.
11. Разные системы, разные точки зрения
На следующее утро Дебрэ был настолько погружен в свои мысли, что даже не заметил отсутствия Стрелкиной. Он испытывал счастливое чувство, какое, вероятно, знакомо только музыканту-виртуозу после удачно прошедшего концерта. Да… там, где требовался тщательный анализ человеческих страстей, комиссар Дебрэ не знал себе равных. Огорчало его только то, что в сухом донесении о раскрытии дела Костагенов придется отказаться от красочного узора, вытканного на психологической канве. Начальство таких вещей не одобряет, а жаль… Сейчас Дебрэ очень хотелось поделиться с кем-нибудь результатами напряженной работы мысли, приведшей его к успеху. Он достал из ящика стола трубку и доверху набил ее своим любимым табаком «Черри бленд». К черту все советы врачей! Доктор Малинда охотится на антилоп где-то в Африке, а инспекторы – надежные ребята, они наверняка не будут доносить на него жене.
– Добрый день, комиссар!
Дебрэ поднял голову. В дверях стояла раскрасневшаяся от быстрой ходьбы Стрелкина.
– Добрый день.
– Вы знаете, какая неприятность?! – Стрелкина сняла пальто и уселась за свой столик. – Я получила телеграмму. Заболел отец, и мне придется уехать домой. Через три часа самолет. Я уже купила билет.
– Крайне сожалею! – вежливо ответил Дебрэ. – Надеюсь, болезнь вашего отца не очень серьезна?
– Трудно сказать, у него больное сердце.
Дебрэ снова набил грубку.
– О, вы опять курите?! – улыбнулась Стрелкина. – Меня это очень радует.
– Вот как? Почему же именно это вас радует?
– Во-первых, это означает, что вас больше не мучат боли в желудке, а во-вторых.. – Стрелкина замялась, – а во-вторых, я хотела оставить вам сувенир. Память о совместной работе. А если бы запрет доктора Малинды действовал по-прежнему, такой подарок был бы, по меньшей мере, бестактностью. А сейчас… – Она вынула из сумочки трубку. – А сейчас как раз кстати.
– Очень тронут вашим вниманием. – Дебрэ взял трубку. – Мне незнакома эта фирма. Что означают три буквы F?
– Это работа Федорова, знаменитого ленинградского мастера. Даже Сименон курит его трубки.
– Еще раз благодарю вас. – Дебрэ знал толк в трубках. С первой же затяжки он почувствовал, что эта – для самого взыскательного курильщика. Великолепный вкус!
– Рада, что она вам понравилась. Как жаль, что все так неудачно складывается и я вынуждена уехать до того, как эти кошмарные преступления будут раскрыты.
– Вы ошибаетесь, – добродушно усмехнулся Деэрэ. – Они уже раскрыты.
– Неужели?! – Стрелкина даже привстала от волнения – Умоляю, комиссар, расскажите мне обо всем подробно, это имеет огромное значение для моей диссертации!
– Ну что ж, – Дебрэ откинулся на спинку кресла, стараясь полностью восстановить весь ход рассуждений. – Итак, нам придется начать издалека, когда в семье Костагенов появились на свет два очаровательных близнеца, Пьер и Леон. Казалось, судьба сделала все, чтобы они были счастливы. Но вот в дом вкрадывается первая беда. В пятимесячном возрасте Пьер выскальзывает из рук кормилицы и навсегда остается калекой. Пьер и Леон неразлучны, они вместе играют, учатся, достигают поры возмужания. И все это время перед глазами Пьера – его брат, красивый, удачливый во всем, любимый девушками. Ежечасно Пьер сравниваег себя с Леоном. Что представляет собой он, жалкий, горбатый карлик, рядом с покорителем сердец, спортсменом, молодым светским львом?
Немудрено, что душа его озлобляется, и эта злоба переносится на брата. Он никому не выдает своих чувств. Наоборот, пытается создать видимость у всех окружающих, что души не чает в Леоне. И вот Леон женится на Луизе, красивой, очаровательной, но очень легкомысленной девушке. Все трое живут под одной крышей, и у Пьера просыпается страсть к жене своего брата. Тем временем между супругами происходит размолвка. Луиза пристрастилась к наркотикам.
Леон, человек спартанских правил, не пьющий даже вина, не может мириться с пороком жены. Она же не в силах отстать от пагубной привычки. Дело фактически доходит до разрыва. Дверь между спальнями супругов заперта, и каждый из них живет своей жизнью. Сходящий с ума от страсти Пьер решает воспользоваться этой ситуацией. Единственный человек, который знает о его чувстве, – Камилла. Ему удается устроить ее горничной к Луизе. Она же похищает для него интимную фотографию своей госпожи. Вы улавливаете основу конфликта?
– О, еще бы! Продолжайте, прошу вас! – Стрелкина молитвенно сложила руки. – Ведь это так интересно!
– Хорошо. – Дебрэ еще раз набил новую трубку н закурил. – Примерно в это время у Пьера складывается замысел убить брата. Он дьявольски тонко все подготавливает. Сначала звонит в полицию и сообщает о том, что в особняк собираются подложить бомбу.
– Это зачем же? – удивилась Стрелкина.
– По чисто психологическим мотивам. Этим он создает некую видимость угрозы, нависшей над домом извне. Естественно, что после убийства Леона полиция как-то свяжет его с несостоявшимся взрывом и не будет искать убийцу среди обитателей дома, которые сами случайно избежали опасности. Никто ведь не станет сам себе подкладывать бомбу, не правда ли?
– Конечно! – убежденно сказалаСтрелкина. – Ведь если бомба была бы в самом деле подложена…
– В том-то и дело. Дальше он зазывает Леона к себе в комнату и сообщает ему, что у Луизы есть любовник, торговец наркотиками Жан Пьебеф. Это известие ошеломляюще действует на Леона. Он испытывает сложные чувства. Тут и старая любовь к жене, и rope по поводу ее наркомании, и презрение к сопернику. Пьер отлично учитывает его душевное состояние и предлагает выпить. Леон не привык к алкоголю, он быстро пьянеет. Пьер отводит Леона в его комнату, помогает лечь в постель, выжидает, пока он заснет, и ударом ледоруба раскалывает брату череп. Здесь тоже все предусмотрено, вплоть до перчаток, чтобы не оставить отпечатков пальцев. После этого он снимает ботинки, проходит в одних носках в угольный подвал, возвращается назад, оставляя заметные следы на полу, надевает ботинки и отправляется к себе.
– Ну и гадина! – воскликнула Стрелкина.
– Мало сказать – гадина, это самый хладнокровный и жестокий из всех преступников, с которыми мне приходилось иметь дело. Когда убийство обнаружено, он продолжает плести интригу. Ошеломленная смертью мужа Луиза в порыве откровенности рассказывает ему, что накануне приняла решение не прибегать больше к морфию, чтобы вновь завоевать любовь мужа. Пьебеф сказал правду: она действительно отказалась от его услуг. Пьер понимает, что потрясение, которое перенесла Луиза, вновь толкнет ее к морфию. Пока мы допрашивали мадам Костаген, он позвонил Пьебефу и заказал ему ампулы. С их помощью он надеялся поработить волю несчастной женщины. Вечером они отправляются в Понтуаз на похороны Леона. Еще не засыпана могила брата, а Пьер уже признается Луизе в своей страсти. Ей это кажется кощунством. С негодованием молодая вдова отвергает гнусные притязания горбатого сластолюбца. Тогда у Пьера появляется новый дьявольский план. Если Луиза не может принадлежать ему, она должна умереть. Вернувшись в Париж, он подменяет единственную ампулу в футляре из крокодиловой кожи ампулой с цианистым калием. Расчет очень тонок. Вечером он сообщает ей, что убил Леона, предполагая, что, потрясенная этим известием, она немедленно захочет прибегнуть к морфию и впрыснет себе смертельную дозу яда. Тут уж факт самоубийства не вызовет сомнения даже у самого опытного следователя. Однако он просчитался. Разъяренная Луиза сначала задушила собственным шарфом убийцу мужа и только потом взялась за шприц, желая подбодрить себя перед допросом, на котором, не будь этой злополучной ампулы, она бы, вероятно, чистосердечно обо всем рассказала. Вот и все! Как видите, психологический метод раскрытия преступлений еще раз себя оправдал.
Стрелкина всплеснула руками.
– Изумительно! Какой тонкий психологический рисунок! Ведь это готовый детективный роман, написанный в лучших традициях жанра!
– Еще бы! – самодовольно усмехнулся Дебрэ. Он уже начал проникаться симпатией к этой практикантке, такой скромной и в то же время восторженной.
– Думаю, что, когда данные следствия будут обнародованы, многие из писателей возьмутся за эту тему. А вы говорите – фантастика! Ну что бы в этом деле мог добавигь фантаст?
– Очень многое, – улыбнулась Стрелкина. – Прежде всего иное решение сюжета. Я уже говорила вам, что фантастике свойственно парадоксальное мышление.
– Какой же тут может быть парадокс?
– Сейчас объясню. – Она вынула из сумочки несколько фототелеграмм, исписанных убористым почерком. – Вот здесь – уже готовый сюжет. Я его сегодня получила из Ленинграда.
– Вот как?! – Дебрэ расхохотался. – Быстро же в наши дни работают писатели! Боитесь, как бы не перехватили тему? Может быть, уже запродали новый роман какому-нибудь издательству? Кто же ваш соавтор?
– Нет, комиссар. Я не собираюсь писать роман. Просто материал для диссертации. Что же касается соавтора, то это… электронная машина.
– Так… – Дебрэ испытующе поглядел на Стрелкину. – Значит, вы меня ввели в заблуждение, когда сказали, что не имеете никакого отношения к криминалистике. Я вам поверил, а вы тем временем…
– О нет! Клянусь вам, что все – чистая правда. Машина провела не криминалистический, а литературный анализ на стыке фантастики и детектива.
Вот видите, тут написано: "Решение по обобщенному алгоритму".
– Не понимаю.
– Все очень просто. Каждый писатель имеет свой творческий метод. Именно благодаря ему вы никогда не спутаете, скажем, произведения Сименона и Агаты Кристи. Не правда ли?
– Допустим. Ну и что?
– Однако наряду с этими различиями существуют и некоторые сходные приемы, характерные для всего этого вида литературы в целом. Мне удалось выделить основные методы решения сюжетных задач в детективе. То же самое я проделала и для фантастических произведений. Эти методы, называемые алгоритмами, ввели в оперативную память электронно-вычислительной машины, и теперь она может превращать любые исходные ситуации либо в детективный, либо в фантастический сюжет. Что же касается дела Костагенов, то сюжетное решение было найдено по этим двум алгоритмам сразу. Тройное убийство положено в основу детектива, а разгадка построена на парадоксе – обычный прием в фантастике. Вчера я сообщила по телефону в вычислительный центр университета фактические данные, а сегодня получила готовый сюжет. Повторяю, это не криминалистическое исследование, поэтому пусть вас не удивляет, что разгадка, предложенная машиной, несколько отличается от блестяще проведенного вами расследования. Как-никак ваш метод – это чистый Сименон, а тут – какой-то гибрид.
Дебрэ плохо понял эту литературоведческую лекцию, однако утверждение Стрелкиной, что никто не покушался провести криминалистический анализ на электронной машине и тем самым поставить под сомнение психологический метод, успокоило его.
– Какая же развязка в вашем сюжете? – спросил он скорее из вежливости, чем из любопытства. Стрелкина смутилась.
– О развязке говорить вряд ли приходится, так как машина дала лишь примитивную сюжетную схему. Дело в том, что она… словом, предложен такой вариант, в котором комиссар расследует три убийства, которые он совершил сам.
– Что?! – Шея Дебрэ приобрела пунцовый оттенок, глаза, казалось, готовы были выскочить из глазниц. – Что вы сказали?! Да как вы могли позволить себе?!
– Успокойтесь, комиссар! – Стрелкина слегка коснулась пальцами его рукава. – Мы ведь с вами говорим о чисто литературных вариантах темы, которые никак не могут бросить тень на вашу безупречную репутацию. Давайте, если вам угодно, поставим на ваше место литературного героя, хотя бы…
комиссара Мегрэ.
– Ну, это другое дело, – облегченно вздохнул Дебрэ, – а то я уж, по правде сказать, думал, что вы…
– Ни в коем случае я бы не посмела ставить под сомнение результаты следствия, – перебила Стрелкина. – Ведь речь идет о том, что можно сделать из этого сюжета.
– Рассказывайте. – Дебрэ откинулся на спинку кресла и набил трубку. Интересно, что там еще можно выдумать.
– Отлично! Итак, будем прежде всего исходить из психологических портретов, так мастерски нарисованных вами. Они отлично отражают моральный распад паразитической верхушки буржуазного общества.
Дебрэ пытался что-то возразить, но Стрелкина остановила его жестом.
– О, я понимаю, что служба в полиции вас обязывает… Впрочем, речь не об этом. Мне кажется, что в анализе поступков Пьера чувствуется чрезмерное увлечение фрейдизмом. Комплекс неполноценности, либидо и все такое. Не обязательно это должно служить мотивом преступления.
– Тогда что же?
– Хищнические стимулы, свойственные капиталистическому миру.
– Чепуха! – убежденно сказал Дебрэ. – Пьер не мог наследовать капитал Леона.
– Да, но его могла наследовать жена доктора Малинды, видимо единственная родственница Костагенов.
– Ну и что из этого?
– Из этого вытекает новое сюжетное решение, и выглядит оно так.
Однажды доктор… будем называть его Лолиндой, встретившись в буфете с комиссаром… Мегрэ, незаметно подсыпает ему в кофе слабую дозу яда, достаточную только для того, чтобы вызвать через несколько часов боль в желудке. Комиссар возвращается к себе в кабинет, а… Лолинда отправляется на Монмартр и под видом неизвестного сообщает о готовящемся покушении в оссбняке Костагенов. Ему нужно, чтобы комиссар тщательнейшим образом изучил все закоулки этого особняка. Естественно, что Мегрэ там ничего не находит, потому что никакой бомбы нет. Ночью яд начинает действовать, и встревоженная жена комиссара вызывает к нему доктора Лолинду – семейного врача Мегрэ.
Лолинда знает, что комиссар страстный курильщик. Он ему запрещает курить, в полной уверенности, что комиссар бросить эту привычку не сможет. На следующий день он застает комиссара с трубкой в зубах и уговаривает подвергнуться гипнозу. Во время гипнотического сеанса он внушает Мегрэ план убийства Леона. Леон – лишь первая жертва в той цепи преступлений, которую задумал Лолинда. Поэтому нужно отвести всякие подозрения от обитателей особняка. Ведь если их арестуют, выполнить весь план будет труднее. В соответствии с этим комиссару внушается необходимость пробраться через угольный подвал в одних носках и оставить следы, свидетельствующие, что преступник проник со двора. Преступление совершено точно по плану Лолинды, но комиссар ничего не помнит, так как действовал в состоянии гипнотического транса. Лолинда же в эту ночь обеспечивает себе алиби, смяв крыло полицейской машины. Он с женой во время убийства находится в полицейском участке. Нужно сказать, что Лолинде везет. Он еще не продумал окончательного плана убийства Пьера и Луизы, но удача сама приходит к нему в руки. Мегрэ передает ему на анализ футляр с ампулами, которые Пьер заказал Пьебефу для Луизы. Врач-преступник подменяет одну ампулу ампулой с цианистым калием. В этот день Мегрэ подвергается новому гипнотическому сеансу. Ему внушают, чтобы он проник в комнату Луизы и подменил ампулу, а заодно прихватил там шарф Луизы. Этим шарфом ему предстоит задушить Пьера. Мегрэ послушно отправляется в особняк Костагенов, когда там никого нет, кроме Огюстена…
