Текст книги "Контактов не будет (сб.) ил. Д.Преображенского"
Автор книги: Илья Варшавский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)
Дебрэ казалось, что, сумей он хоть на день сплавить куда-нибудь практикантку, все пошло бы иначе. Наконец, перебрав все возможные варианты, он с преувеличенной вежливостью спросил:
– Может быть, мадам хочет посетить Лувр?
– О, я была в Лувре несколько раз.
– Тогда, может быть, поездка в Версаль? Правда, в это время года он не так хорош, как летом, но для иностранцев…
– Я была в Версале летом.
Дебрэ начал яростно сосать пустую трубку. Он был уверен, что еще час наедине с этой невозмутимой женщиной сведет его с ума. Нужно было что-то предпринять. Сослаться на недомогание и уйти домой? Но как в этом случае объяснить жене причину такого раннего возвращения? Он молил судьбу, чтобы она послала ему сегодня хоть самое ерундовое убийство. Ведь тогда он смог бы наконец продемонстрировать свой знаменитый метод, а Стрелкина удовольствовалась бы одним примером и вернулась к своим занятиям в Сорбонне.
Наконец Дебрэ решился:
– Может быть, мадам окажет мне честь пообедать со мной? Тут неподалеку есть кабачок, излюбленный уголовниками. Право, ни в одном детективном романе вы не найдете такой коллекции преступных типов.
– Охотно, комиссар! Только не называйте меня «мадам». Мы ведь с вами договорились.
Конечно, Дебрэ немного преувеличил, когда говорил об уголовниках. Это был обычный кабачок, охотно посещаемый проститутками и сутенерами. Они все знали комиссара в лицо, и, когда он со своей спутницей появился в дверях, наступила напряженная тишина. Все с любопытством разглядывали Стрелкину.
К ним подошел гарсон и проводил к свободному столику в углу.
– Сегодня есть отличное жиго! – доверительно нагнулся он к Дебрэ.
– Как вы относитесь к жиго, Зоя? – спросил комиссар.
– Ну что ж, жиго так жиго.
Комиссара тоже вполне устраивала баранина после утренней порции овсяной каши.
– Что мы будем пить?
Она пожала плечами.
– Не знаю. Водку я днем не пью, а все ваши вина – ужасная кислятина.
Впрочем, закажите мне то же, что и себе.
– Хорошо! Две рюмки перно.
Гарсон мгновенно выполнил заказ.
– За ваши успехи, комиссар!
Она чуть пригубила и удивленно взглянула на Дебрэ.
– У вас кашель?
– Нет, почему вы думаете?
– У нас эта штука продается в аптеках от кашля.
– Гм… – Дебрэ принялся за баранину.
Когда подали кофе, Стрелкина с увлечением начала пересказывать содержание какого-то научно-фантастического романа. Дебрэ рассеянно слушал.
Его мало интересовала фантастика. Во всяком случае, значительно меньше, чем пара, сидящая в другом углу кабачка. Мужчина ничего особенного собой не представлял. Обычный тип, какого можно встретить повсюду. Массивного телосложения, облачен в вельветовые брюки и замшевую куртку со множеством застежек. Густые черные волосы, мохнатые брови, мясистый нос, под которым красовались тщательно подбритые усики. Не то коммивояжер, не то альфонс, а может быть, и то и другое. Женщина же явно принадлежала к привилегированному слою общества, хотя одета была нарочито скромно, видимо для того, чтобы не привлекать здесь лишнего внимания. Опытный глаз Дебрэ отметил золотой портсигар с бриллиантовой монограммой, который она небрежна вертела в пальцах, и безукоризненный покрой синего костюма. Красота ее холеного лица усугублялась огромными расширенными зрачками наркоманки. Такие глаза бывают обычно у человека, принявшего большую дозу морфия. Именно эти глаза заставили комиссара напрячь память. Где-то он их уже видел.
Дебрэ вспомнил. Это было ночью в особняке Костагенов, когда он искал там спрятанную бомбу. Конечно, это была та женщина, которая прошла мимо него по коридору в тончайшем пеньюаре, оставляя за собой аромат дорогих духов. Его тогда еще поразило странное выражение ее глаз и неуверенная походка.
– Правда, интересно? – прервала Стрелкина его воспоминания. Рассказывать дальше?
– Да, пожалуйста!
Дебрэ по движению губ пытался определить, о чем разговаривает та пара.
Женщина почувствовала его взгляд, посмотрела на Дебрэ, нахмурилась и что-то сказала своему спутнику. Они поднялись, женщина вынула из сумочки ассигнацию, положила на столик и направилась к выходу. Мужчина последовал за ней.
– Простите! – перебил Дебрэ Стрелкину. – Я вас покину на несколько минут. Мне нужно отдать кое-какие распоряжения Моррансу.
Он подошел к телефону, откуда можно было, оставаясь незамеченным, вести наблюдение за улицей.
Наискось от кабачка стоял красный «понтиак», спортивная модель последнего выпуска. Мужчина в замшевой куртке открыл дверцу, пропустил вперед свою даму, а сам сел за руль.
Дебрэ подождал, пока они отъехали, и записал номер машины. После этого он позвонил в уголовную полицию.
– Инспектор Морранс у телефона!
– Слушай, малыш, – тихо сказал Дебрэ, – узнай-ка быстренько, кому принадлежит «понтиак». Номер я тебе сейчас назову. Записывай!
– Слушаю, комиссар!
Дебрэ продиктовал ему номер машины.
– Куда вам сообщить?
– Я буду через полчаса.
Он вернулся к столику. Стрелкина курила очередную сигарету, жадно рассматривая компанию подвыпивших парней.
– Уголовники? – шепотом спросила она Дебрэ.
– Безусловно! – ответил комиссар. Он хорошо знал этих славных ребят мясников с Центрального рынка, но нельзя же разочаровывать практикантку.
Ведь он сам ей обещал роскошную коллекцию уголовных типов.
В кабинете на столе его уже ждало донесение Морранса. Красный «понтиак»
две недели назад был взят напрокат неким Жаном Пьебефом, проживающим на улице Франсуа, дом 15, по профессии спортивным комментатором. Плата за машину была внесена за месяц вперед.
– Странно! – сказал Дебрэ. – Очень странно!
– Что странно? – поинтересовалась Стрелкина.
– Странно, что после сеанса гипноза мне хочется курить еще больше, а курить противно, – уклончиво ответил комиссар.
4. Серебряный ледоруб
Весь воскресный день Дебрэ нервничал. К этому было несколько причин. Его удручала жесткая диета, установленная женой, раздражало непроходящее желание курить. Кроме того, комиссар непрестанно думал о Жане Пьебефе. Какое отношение мог иметь этот вульгарный тип к аристократическому дому Костагенов? Не был ли он замешан в этой глупейшей шутке с бомбой? Но если действительно о бомбе сообщил он, то какими соображениями при этом руководствовался?
Наконец уже поздно вечером, когда мадам Дебрэ включила телевизор, комиссар заявил, что пойдет прогуляться.
Он купил в киоске на углу маленькую пачку табака и с наслаждением закурил. Первая же затяжка его немного успокоила. Попыхивая трубкой, Дебрэ направился к особняку Костагенов.
Ветер по-прежнему гнал тучи, и только временами в их просвете показывался диск луны. Дебрэ выбрал себе наблюдательный пункт в скверике.
Это затененное место делало его невидимым с улицы.
Очевидно, в особняке уже спали. Лишь в одном из окон второго этажа сквозь щель в плотной занавеси виднелся свет, но и тот вскоре погас.
Весь облик старинного здания с облупившимися колоннами почему-то вызывал у Дебрэ тревогу. Он никак не мог отделаться от мысли, что какая-то таинственная угроза нависла над обитателями этого дома…
Когда комиссар вернулся домой, мадам Дебрэ уже спала.
– Где ты был так долго? – спросила она, не открывая глаз.
– Гулял, – буркнул Дебрэ и погасил свет в спальне.
Уснул он сразу, но всю ночь его терзали кошмары, и все они были так или иначе связаны с особняком Костагенов.
На работу Дебрэ явился позже обычного. Едва он открыл дверь, как навстречу ему бросилась взволнованная Стрелкина.
– Ах, комиссар! Я уже вас совсем заждалась! Убит Леон Костаген. Морранс и Дюка уже там, а я решила подождать вас. Вы ведь возьмете меня с собой, правда?
– Да, – сказал Дебрэ.
У подъезда особняка стояло три автомобиля. Двое полицейских с трудом сдерживали любопытных. Несколько поодаль стояла группа репортеров. Видимо, им не разрешали войти.
– На второй этаж, комиссар, – почтительно сказал полицейский.
Дебрэ поднялся по уже знакомой ему мраморной лестнице. За ним, пыхтя от возбуждения, следовала Стрелкина.
В дверях их встретил Морранс.
– Убит во сне ударом ледоруба в висок, – отрапортовал он. – Мы пока ничего не трогали. Видимо, преступник проник через дверь угольного подвала.
Есть следы угля на полу. Вышел тем же путем. Шел в носках, ботинки надел уже на улице. Дальше след теряется, собака не берет. Убийство произошло не с целью грабежа: бумажник, в котором крупная сумма, лежит на ночном столике.
Сейчас прибудет врач из соседнего округа.
– Почему не Малинда?
Морранс усмехнулся.
– Малинда отколол номер! В субботу уехал с женой в Компьень. Вчера вечером в Сен-Дени у самого комиссариата смял крыло полицейской машине.
Когда составляли протокол, обругал инспектора скотиной и отказался предъявить документы. Они его задержали до утра. Сегодня позвонили, и я подтвердил, что он наш сотрудник. Обещали отпустить.
– Ладно!
Дебрэ подошел к кровати. Фотограф делал снимки. Убитый лежал на боку. На вид ему было лет 35. Несмотря на раздробленный висок, у него было безмятежное выражение лица, какое бывает у человека, убитого во сне.
– Все, комиссар! – сказал фотограф. – Двенадцать снимков.
– Хорошо.
Дебрэ приподнял одеяло. Убитый был совершенна гол. Тренированное, загорелое тело спортсмена, все мышцы расслаблены. Смерть наступила мгновенно, даже не проснулся.
– Так… – Дебрэ вновь накинул на него одеяло. – Кто обнаружил труп?
– Огюстен, дворецкий.
– Когда?
– В девять часов утра. Он всегда в это время приносит кофе.
– Кто сообщил в полицию?
– Он же.
– Когда?
– В пять минут десятого.
– Удар был нанесен этой штукой?
– Совершенно верно! Мы ее пока не трогали, могут быть отпечатки пальцев.
– Едва ли. Человек, идущий на преступление, сняв ботинки, редко забывает надеть перчатки. Все же проверить нужно.
Дюка опрыскал орудие убийства фиксатором и поднял, держа за лезвие рукой, обернутой платком.
– А ну, покажи-ка. – Дебрэ подошел поближе и взглянул на серебряную табличку, украшавшую рукоятку. – Что это такое?
– Серебряный ледоруб, – ответил Дюка. – Высшая награда ассоциации альпинистов. Преподнесена убитому два года назад.
– Позови Огюстена, – обратился Дебрэ к Моррансу.
Дебрэ помнил Огюстена еще с той ночи. Это он сопровождал комиссара по особняку. Сейчас у дворецкого был совсем перепуганный вид. Дебрэ предложил ему сесть. Дюка, Морранс и Стрелкина отошли к окну.
– Когда вы поступили в этот дом? – задал вопрос Дебрэ.
– Пятнадцать лет назад. Тогда еще были живы старые господа, а месье Леон и месье Пьер учились.
– Кто такой месье Пьер?
– Брат… покойного… месье Леона. – Дворецкий взглянул на кровать и снова опустил глаза.
– Месье Пьер живет тут?
– Да.
– Кто еще живет в доме?
– Мадам. Жена… месье Леона.
– Кто еще?
– Камилла, горничная мадам Костаген.
– А остальная прислуга?
– Шофер, кухарка и еще одна горничная, но они приходящие.
– У кого из прислуги есть ключи от входных дверей?
– Только у меня и у Камиллы.
– Кто запирает двери на ночь?
– Я.
– Сколько дверей?
– Три.
– А дверь от угольного подвала?
– Она никогда не запиралась.
– Почему?
– Попасть из подвала в дом посторонний человек не может, пройти можно только через потайной ход.
– Это тот ход, который вы мне показывали, когда я искал бомбу?
– Тот самый.
– В котором часу месье Леон вчера вернулся домой?
– Он вчера вообще не выходил из дому.
– А месье Пьер?
– Тоже.
– Когда вы заперли двери?
– В десять часов.
– Мадам Костаген тоже была дома?
– Нет. Она вернулась около одиннадцати.
– Она сама открыла дверь?
– Ключ был вставлен изнутри, и она позвонила. Я ей открыл.
– Когда вы легли спать?
– Сразу после этого.
– Ночью вы ничего не слышали?
– Нет.
– Где расположена ваша комната?
– В первом этаже.
– А комната Камиллы?
– Рядом с моей.
– Во сколько вы сегодня встали?
– В восемь часов. В это время обычно приходит прислуга.
– Через какую дверь они входят?
– Ту, которая ведет со двора.
– Она была утром заперта?
– Да.
– А остальные двери?
– Тоже.
– Прислуге известно о существовании потайного хода из угольного подвала?
– Нет, неизвестно.
– Итак, вы впустили прислугу. Что вы делали дальше?
– Сварил месье Леону кофе.
– Почему не кухарка?
– Я всегда это делаю сам.
– Когда вы отнесли кофе наверх?
– В девять часов. В это время я обычно бужу месье Леона. Я постучал в дверь, он не ответил. Тогда я вошел и увидел…
Дворецкий вытащил из кармана платок и приложил к глазам.
Дебрэ подождал, пока он немного успокоится, и задал новый вопрос:
– Что вы сделали после того, как увидели труп?
– Побежал сообщить мадам Костаген.
– Где находится ее комната?
– Рядом.
– Эта дверь ведет к ней?
– Да.
– Значит, вы не побежали, а просто вошли через эту дверь?
– Нет, эта дверь всегда заперта.
– Вот как? И давно?
– Больше года.
– Как реагировала мадам Костаген на смерть мужа?
– Она… Мне не сразу удалось ее разбудить… Она часто принимает снотворное и… Я решил, что лучше сразу сообщу в полицию, а потом уже…
– Месье Леон всегда спал без пижамы?
– Да, с детства.
– Вам знакома эта вещь? – Дебрэ указал на ледоруб.
– Да, это приз, который получил месье Леон.
– Где он обычно находился?
– Кто?
– Этот приз.
– Вон там, над каминной полкой.
Дебрэ подошел к камину, на котором красовалось несколько кубков. Все они, как явствовало из выгравированных надписей, были получены Леоном Костагеном за различные спортивные достижения.
В это время в комнату вошел маленький толстый человек с чемоданчиком в руке:
– Комиссар Дебрэ? Доктор Жаневье. Дело в том, что меня просили заменить доктора Малинду.
– Пожалуйста, вот труп.
Доктор Жаневье занялся покойником.
– Вот что, мальчики, – обратился Дебрэ к инспекторам, – допросите приходящую прислугу. Остальными я займусь сам. А вы, Огюстен, свободны.
– Мне можно остаться с вами? – спросила Стрелкина.
– Ну что ж, оставайтесь.
Тем временем врач закончил осмотр и вытер руки бумажной салфеткой, извлеченной из чемоданчика.
– Когда наступила смерть? – спросил Дебрэ.
– Десять – двенадцать часов назад. Точнее это можно будет сказать после вскрытия.
Дебрэ взглянул на часы. Было десять часов тридцать минут утра. Итак, убийство произошло вчера вечером.
5. Луиза Костаген
Дебрэ пришлось дважды постучать, прежде чем за дверью комнаты мадам Костаген раздался слабый голос, приглашавший войти.
Да, это была она, все в том же пеньюаре. Она полулежала в глубоком кресле.
– Комиссар Дебрэ, мадам. – Он показал свой жетон. – А это моя помощница, мадам: э-э-э: Зоя.
Стрелкина поклонилась.
Хозяйка поморщилась и небрежным жестом предложила им сесть.
– Я буду вынужден задать вам несколько вопросов.
Она даже не удостоила его ответом. Только пожала плечами.
– Мое присутствие не помешает? – неожиданно раздался голос.
Дебрэ оглянулся и невольно вздрогнул. В старинном вольтеровском кресле у камина сидел убитый Леон Костаген. Ошибки быть не могло. Это было то же волевое лицо с чеканным профилем и густыми каштановыми волосами, спадавшими на лоб.
Двойник убитого с трудом поднялся, и тут Дебрэ увидел, что голова покоится на туловище горбатого карлика.
– Месье Пьер?
– Совершенно верно, комиссар. – В его голосе звучала горькая насмешка. – Пьер Костаген, брат Леона.
– Я бы предпочел поговорить с вами отдельно, – сказал Дебрэ, – а пока…
– Понимаю. Извините, Луиза, но мне придется на время вас покинуть…
Дебрэ вновь почудилась в его голосе насмешка. Он подождал, пока за Пьером закрылась дверь, и обратился к Луизе:
– Я понимаю, мадам, ваше горе, но в интересах следствия…
– Нельзя ли обойтись без вступления?
– Как вам будет угодно.
Дебрэ поглядел на туалетный столик, где среди многочисленных баночек и флаконов лежал медицинский шприц.
– Итак, первый вопрос: с какого времени вы прибегаете к наркотикам?
Луиза встала и убрала шприц в ящик.
– Это вас не касается, комиссар, и к следствию не имеет никакого отношения.
– Допустим, – согласился Дебрэ. – Сейчас я не буду настаивать на ответе.
Тогда другой вопрос: когда вы вчера вернулись домой?
Она снова пожала плечами.
– Точно не помню. Кажется, около десяти.
– Вы виделись с мужем вчера вечером?
– Нет.
– Прошли сразу к себе в комнату?
– Да.
– И легли спать?
– Да.
– Вы крепко спите?
– Да.
– Морфий?
– Снотворное.
Луиза, не вставая, взяла со столика коробку с люминалом и швырнула на колени Дебрэ.
– Значит, вы ночью ничего не слышали?
– Нет.
– Где вы провели вечер?
– Это вас не касается.
– И все же?..
– Ужинала в ресторане.
– С кем?
– Не имеет значения. Ну, хотя бы с любовником.
– На чем вы приехали домой?
– На такси.
– А почему вас не подвез на своем «понтиаке» Жан Пьебеф?
Луиза побледнела и закусила губу.
– Ах, вы и это знаете?! Что ж, ничего другого от полицейской ищейки ждать не приходится! Так вот, комиссар, больше ни на один ваш вопрос я отвечать не стану. Прошу оставить меня в покое.
– И все же я вынужден вам задать еще один вопрос: кто ведет денежные дела вашей семьи?
– Метр Севаль. Все?
– Пока все, мадам. – Дебрэ встал, вежливо поклонился, пропустил вперед Стрелкину и осторожно прикрыл за собой дверь.
– Теперь вы приметесь за Пьера? – спросила Стрелкина.
– Пожалуй, это преждевременно. Сейчас меня больше интересует Камилла, горничная мадам Костаген.
6. Снова красный «Понтиак»
Трудно было предположить, что такая женщина, как Луиза Костаген, выберет себе в горничные древнюю старуху, к тому же весьма неопрятного вида.
Маленькие злобные глаза Камиллы поочередно буравили Дебрэ и Стрелкину.
– Что вам от меня нужно?
– Каковы ваши обязанности в этом доме?
– Прибираю в комнате госпожи.
– И, надеюсь, пользуетесь ее полным доверием?
Старуха фыркнула.
– Доверием?! А как вы думаете, если я живу в этом доме уже тридцать пять лет? Нет уж, комиссар, спросите что-нибудь поумнее.
– Итак, вы живете тут тридцать пять лет. Значит, вы поступили еще до рождения нынешних хозяев?
– Я была кормилицей Пьера и Леона.
– Они близнецы?
– Близнецы.
– А когда же Пьер получил увечье?
– Пяти месяцев от роду.
– При каких обстоятельствах?
Камилла извлекла из кармана передника клетчатый платок и громко высморкалась.
– Много знать хотите, комиссар.
– Вы обязаны отвечать на мои вопросы.
– Ишь какой! Молоды вы меня стращать!
Дебрэ усмехнулся. До чего же относительны наши понятия о возрасте. Вот этой старухе он, шестидесятипятилетний полицейский, кажется юнцом. Впрочем, обстоятельства увечья были ему ясны. Судя по всему, невольной виновницей была сама Камилла. Пятимесячному ребенку выскользнуть из рук кормилицы не так уж сложно. Естественно, что она не хочет об этом говорить. И так, видимо, постоянные укоры совести не дают ей покоя.
– Хорошо, – примирительно сказал Дебрэ, – не будем ворошить старое.
– Вот так-то лучше.
– Какие были отношения между братьями? Они никогда не ссорились?
– Ссорились?! Вот уж дурацкий вопрос! Да они души не чаяли друг в друге, Пьер и Леон! Всю жизнь, с самого рождения.
– Так… – Дебрэ машинально вынул из кармана трубку.
– А у нас тут не курят! – раздраженно сказала Камилла. – Если невтерпеж, выйдите во двор.
Дебрэ повертел трубку в руках и спрятал в карман.
– Вы не замечали, чтобы между мадам Костаген и мужем были какие-нибудь ссоры?
– Я в чужие дела нос не сую.
– Принимала ли мадам Костаген здесь, в доме, своих знакомых?
– Нет.
– А сама часто уезжала?
– Когда надо, тогда и уезжала.
– Каждый день?
– Не знаю.
– Когда вы вчера легли спать?
– Вечером, а когда точно – не помню.
– Вы крепко спите?
– Как когда.
– Сегодня ночью вы ничего не слышали?
– Слышала.
– Что именно?
– Как храпит Огюстен. Эта старая перечница…
– Ладно. – Дебрэ встал. – Я вижу, вы преданная горничная. Ну что ж, может, нам еще придется побеседовать.
– Из этой старухи много не вытянешь, – сказала Стрелкина, когда они снова поднялись на второй этаж.
– Ошибаетесь, – буркнул Дебрэ. – Я считаю, что она нам сообщила очень важные подробности.
– Какие?
Дебрэ не ответил.
Труп уже увезли на вскрытие. В комнате убитого был один Морранс.
– Ну как? – спросил Дебрэ.
– Вся приходящая прислуга допрошена. Видимо, у всех есть достаточно убедительное алиби. Сейчас Дюка все это проверяет.
– Отлично! Мы едем в полицию.
– Как?! Разве вы не будете допрашивать Пьера Костагена? – удивилась Стрелкина.
– Вызвать такси? – спросил Морранс.
Дебрэ поморщился. Он очень редко пользовался казенной машиной, только в исключительных случаях, когда за рулем сидел кто-нибудь из инспекторов. Сам он так и не научился управлять автомобилем. Что же касается расходов на такси, то каждый из нас с приближением пенсионного возраста становится немного скуповатым, не правда ли? Поэтому привыкший к причудам шефа Морранс не удивился, когда комиссар раздраженно заявил, что поедут они в автобусе.
Однако сегодня судьба уготовила им другой вид транспорта. Они прошли под моросящим дождиком с полквартала, когда Дебрэ заметил на углу съежившуюся фигурку Пьера Костагена. Горбун кого-то поджидал и явно нервничал. Он поминутно поглядывал на часы, раздраженно топая ногой.
Дебрэ молча увлек своих спутников в ближайший подъезд.
– Что-нибудь случилось, комиссар? – спросил Морранс.
– Нет, но, вероятно, сейчас случится.
Вскоре в конце улицы показался красный «понтиак», идущий на большой скорости. Он поравнялся с Пьером Костагеном и резко остановился. Человек за рулем опустил стекло. Пьер бросился к машине.
– Пойдем! – сказал Дебрэ.
Пьер был настолько поглощен разговором с человеком за рулем, что вздрогнул, когда Дебрэ сказал:
– Отвратительная погода для прогулок, мосье Костаген, не так ли?
Пьер состроил гримасу, многозначительно взглянул на водителя «понтиака»
и, не говоря ни слова, направился к дому.
Дебрэ открыл дверцу машины.
– Месье Жан Пьебеф, если не ошибаюсь?
– К вашим услугам.
– Садись-ка за руль, – обратился Дебрэ к Моррансу, – а мы сядем сзади.
– Что это за шутки?! – спросил огорошенный Пьебеф.
Дебрэ показал ему свой полицейский жетон.
– Вы арестованы!
– За что?!
– Вот об этом мы с вами поговорим в полиции.
7. Дебрэ отправляется завтракать
– Проведи его в арестантскую, малыш, и хорошенько обыщи машину, а я пока займусь другими делами.
Дебрэ поднялся в кабинет, повесил промокшее пальто на гвоздь и закурил.
Стрелкина уселась за свой столик. Она с каким-то благоговейным трепетом уставилась на комиссара, окутанного клубами дыма. Наконец-то начался настоящий детектив в духе Сименона. Прошло минут десять, прежде чем она решилась обратиться к комиссару:
– Вы подозреваете этого Пьебефа в убийстве?
Дебрэ поморщился. Он терпеть не мог, когда кто– нибудь прерывал ход его мыслей.
– Как вы сказали? – переспросил он. – Подозреваю в убийстве?
– Да.
– В убийстве Леона Костагена?
– Конечно, кого же еще?
– Вот уж чепуха! Никакого отношения к убийству Леона Костагена он не имеет. Это же абсолютно ясно!
– Но почему?
– Человек, проникший в чужой дом, чтобы совершить убийство, всегда приносит оружие с собой, а не пользуется для этой цели первым попавшимся предметом, взятым в комнате убитого.
– Зачем же вы тогда арестовали Пьебефа?
– Для получения дополнительных данных.
Дебрэ взял телефонный справочник и начал листать, показывая этим, что урок основ криминалистики на сегодня закончен.
В кабинет вошел Морранс. Дебрэ поднял голову.
– Ну что, малыш?
– Парень, видно, напуган, но держится вызывающе. Говорит, что будет жаловаться на незаконный арест. А вот что я нашел в машине под сиденьем. Морранс протянул комиссару футляр из крокодиловой кожи.
– Так… – Дебрэ осмотрел содержимое футляра я спрятал его в стол. Еще какие новости?
– Лаборатория не нашла отпечатков пальцев на ледорубе. Очевидно, преступник действовал в перчатках.
– Разумеется. Что показало вскрытие?
– Убийство произошло между десятью и одиннадцатью часами вечера. В желудке убитого обнаружено большое количество коньяка.
– Вот как? – Дебрэ задумался. – Насколько я помню, в комнате не было ничего похожего на спиртное.
– Совершенно верно, комиссар.
– Где сейчас труп?
– Выдан родственникам для погребения.
– Ладно, можешь пока идти.
– Вы будете допрашивать Пьебефа?
– Потом. В свое время.
Несколько минут Дебрэ молча глядел на Стрелкину, что-то обдумывая. Потом придвинул к себе телефон внутренней связи.
– Доктора Малинду!
– Слушаю! – раздался в трубке низкий баритон.
– Говорит Дебрэ. Зайдите ко мне, пожалуйста!
Доктору Малинде было сорок лет. Он обладал веселым характером, незаурядной внешностью и непререкаемо-авторитетным тоном. Как известно, все это привлекает женщин. Недаром мадам Дебрэ считала его непогрешимым авторитетом в области медицины. Да и не только медицины. Все суждения молодого врача всегда отличались ясностью и оптимизмом. Он вошел в кабинет Дебрэ с несколько смущенной улыбкой.
– Добрый день, комиссар! Прошу извинить меня за эту глупейшую историю.
Вы же знаете лучше меня этих полицейских чиновников. Должен сознаться, что нам с женой пришлось провести ночь в не очень комфортабельных условиях. И все из-за какого-то помятого крыла полицейской машины. Вы знаете, я редко теряю самообладание, но этот идиот инспектор совершенно вывел меня из себя.
Впрочем, нет худа без добра. По правде сказать, я даже рад, что не принимал участия в вашем деле.
– Почему?
Малинда замялся.
– Длинная история. В общем, моя жена… ведь она дальняя родственница Костагенов. После замужества она с ними не встречалась, и, право, мое появление в их доме при подобной ситуации…
– Понимаю, – сказал Дебрэ. – Я вас хочу просить о другом. – Он вынул из стола крокодиловый футляр. – Не могли бы вы определить содержимое этих ампул?
– Попробую. – Малинда внимательно осмотрел футляр снаружи и изнутри. Это тоже связано с убийством Леона?
– Полагаю, что связано. Видимо, эти ампулы должны были быть переданы кому-то из Костагенов.
– Отлично! Я к вам зайду, как только что-нибудь выяснится.
Дебрэ снова взял телефонный справочник. Нашел номер метра Севаля, попросил телефонистку соединить его с ним.
Долгое время на звонки никто не отвечал. Потом недовольный голос буркнул в трубку:
– Ну, что там такое?
– Говорит комиссар уголовной полиции Дебрэ.
– Кто вам нужен?
– Метр Севаль.
– Это я. Говорите, в чем дело.
– Вам известно об убийстве Леона Костагена?
– Об этом знает весь Париж. Во всяком случае, всякий, кто читает газеты.
– Покойный был вашим клиентом?
– Да.
– Вы могли бы сообщить мне размер его состояния?
– Нет.
– Почему?
– Подобные сведения даются только по решению судебных органов. Вам это должно быть известно, комиссар.
– Я не прошу называть мне точную сумму.
– Тогда что же?
– Скажите только, велико ли это состояние?
– В этом можете не сомневаться.
– Кто его наследует?
– По брачному договору – жена.
– А брат?
– Вы имеете в виду месье Пьера?
– Да.
– Он не является наследником. Состояние родителей по завещанию было разделено между двумя братьями.
– А в случае смерти Луизы Костаген кто должен наследовать ее капитал?
– Не знаю. Такие вещи решаются судом.
– Если нет завещания?
– Совершенно верно.
– Благодарю вас, метр Севаль! – Дебрэ положил трубку.
– Попросите, пожалуйста, Дюка зайти ко мне, – обратился он к Стрелкиной.
Доклад Дюка не внес ничего нового. Вся приходящая прислуга имела тщательно проверенное алиби.
– Что вы думаете делать дальше, комиссар? – спросила Стрелкина.
– Съесть пару сандвичей и выпить чашку кофе.
– Я с удовольствием составлю вам компанию.
Дебрэ про себя чертыхнулся и галантно подал ей пальто.
8. Жан Пьебеф
Дебрэ уже давно достиг того возраста, когда после каждой еды клонит в сон. Инспекторы это хорошо знали и обычно давали комиссару подремать часок в кресле. Однако в присутствии практикантки ему приходилось хитрить. Вот и сейчас он, прикрыв глаза, изображал глубокое раздумье. Разбудил его доктор Малинда, похлопав по плечу.
У разбуженного человека всегда глуповатый вид, совсем не такой, какой пристал прославленному криминалисту, но и врач и практикантка проявили достаточно такта, прикинувшись, что ничего не замечают.
– Простите, что прервал ваши размышления, – сказал Малинда. – Анализ закончен. В ампулах морфий – доза, которую обычно употребляют закоренелые наркоманы. Боюсь, комиссар, что этот футляр предназначался Луизе. Не знаю, известно ли вам, что она…
– Известно, – прервал его Дебрэ. Он взял футляр и спрятал в стол.
Чувствовал он себя очень неловко. Было двадцать минут пятого, – значит, проспал он не менее двух часов. – Мне это известно, – повторил Дебрэ, закуривая потухшую трубку. – Поэтому я и попросил вас…
– Комиссар!! – В голосе Малинды было столько укоризны, что Дебрэ вздрогнул. – А наш уговор?! Поймите, что для вашей язвы табак – сущий яд.
Нет, видно, мне все же придется прибегнуть к помощи мадам Дебрэ.
– Не надо. – Комиссар спрятал трубку в стол. – Не надо зря волновать мадам Дебрэ. Лучше уж давайте еще один сеанс внушения.
– Никакие сеансы не помогут, если вы сами не будете бороться с этой привычкой. Тем более что завтра утром я уезжаю в отпуск и присматривать за вами будет некому. Нет, нет, мой долг…
– Ну пожалуйста! – Дебрэ умоляюще взглянул на врача. – Я ведь обещаю…
– Что с вами поделаешь! – вздохнул Малинда. – Пойдемте!
Из кабинета Малинды Дебрэ вернулся совсем в скверном настроении. Он втянул ноздрями воздух и демонстративно открыл форточку. Смущенная Стрелкина затушила сигарету.
– Приведи-ка этого парня, Морранс! – крикнул Дебрэ, приоткрыв дверь в комнату инспекторов.
У Жана Пьебефа вид был одновременно наглый и испуганный.
– Я жду объяснений, комиссар!
– Объяснений?! – Дебрэ улыбнулся, что обычно не предвещало для арестованных ничего хорошего. – Объяснений, говоришь?
– Да, – уже менее уверенным тоном произнес Пьебеф.
– Ладно. Так вот, я расследую убийство мужа вашей любовницы.
– Которой? – простодушно спросил Пьебеф.
Стрелкина рассмеялась.
– Луизы Костаген. – Дебрэ неодобрительно взглянул на практикантку. Леона Костагена, мужа Луизы. Вам что-нибудь говорит это имя?
– Разве муж Луизы убит?
– Да, вчера вечером.
– Очень жаль, – задумчиво произнес Пьебеф. – Бедняжка, вероятно, очень расстроена? Мне кажется, что она любила своего мужа.
– Возможно. Но это не помещало ей стать вашей любовницей.
Пьебеф ухмыльнулся и достал портсигар.
– Разрешите?
– Не разрешаю. – Дебрэ и впрямь теперь чувствовал отвращение к табачному дыму. – Когда Луиза стала вашей любовницей?
– Да что вы, комиссар! Никогда она моей любовницей не была. Сказать по правде, такая женщина вообще не в моем вкусе. Слишком тонка, на мой взгляд.
– Он поглядел на Стрелкину и подмигнул ей. – Я люблю, чтобы были такие формы, как у мадам.
Дебрэ нахмурился.
– Послушайте, Пьебеф. Я вам уже сказал, что речь идет об убийстве. Мне нужны честные показания, В этом случае я готов не обращать внимания на некоторые обстоятельства, которыми обычно полиция не пренебрегает. В частности, обещаю не спрашивать, откуда под сиденьем вашей машины появилась эта штука. – Дебрэ извлек из стола крокодиловый футляр. – Итак, выбирайте:
