Текст книги "Зверь над державой"

Автор книги: Илья Бриз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

– Женька же на уставах сидит! Сравнивает и пытается анализировать! Готовит материалы для штабных. И в этой ситуации интерес к Клаузевицу вполне мотивирован. – Викентьев восхищенно посмотрел на полковника: – Ну, Павел Ефимович, ты голова!

– Два уха! – усмехнулся самокритичный Коган. – На следующем сеансе растолкуем все это Воропаеву. Да, и пусть он там свою фотографическую память не афиширует. Рано еще.

– Слушай, Паша, а ты не боишься, что Сталин или Лаврентий Палыч поймут, что Синельникова мы к Иосифу Виссарионовичу подводим? – забеспокоился директор.

– Да нет. Не то у них мировоззрение. Сам подумай, – стал объяснять куратор, – поставь себя наместо любого из них. Если тебе только придет эта идея десантирования, в кого в первую очередь забрасывать будешь? В самого главного. Ну, а раз такого не произошло, то заброс невозможен. Да и предпосылки начальные отсутствуют. Нет, совершенно не боюсь. Ладно, давай кофейку дерябнем и будем думать над самой главной проблемой.

– Какой еще самой главной? – удивился Викентьев.

– Как «отцу народов» втемяшить в его мудрую голову, что боец РККА стоит во много раз дороже, чем пушки, танки и самолеты, вместе взятые. Воропаев задачу от меня получил, а вот как мы отсюда можем ему помочь?

* * *

Нет, ну какой все-таки умный мужик наш куратор! Такую операцию привлечения внимания Сталина к моей скромной персоне разработал! На следующий же день после получения ЦэУ я смотался в книжный и приобрел экземпляр работы великого немецкого тактика. Вечерком, внимательно вглядываясь в каждую страницу, перелистал книгу и, сегодня утром притащив на работу, засунул в стол. В нужный момент выложим на обозрение. Когда ИВС в очередной раз заглянет в наш отдел, я буду готов. Зачастил что-то он в последнее время к нам. Любит, видать, свежую информацию оттуда. Проглядывает, бывает, еще влажные листы распечаток. Причем не чертежи и ТТХ всякой техники, для этого у нас технических экспертов хватает, а всякие экономические и политические труды, что Коган с Викентьевым присылают. Так, хватит разглагольствовать. Займемся делом. Делаю вид, что внимательно вчитываюсь в устав караульной службы, а сам вытаскиваю из памяти каждый лист эпохального труда Клаузевица и штудирую. В нужный момент блеснем цитатами. Надо будет потом тщательно продумать будущий разговор. Нет, конечно, запланировать всю беседу никак не возможно, не тот Иосиф Виссарионович человек, которого на поводу вести можно. Но вот отдельные кусочки разговора попытаемся спланировать.

Н-да, вместо белых страничек с черным текстом моя память выдает яркие цветные картинки обнаженной Леночки. Эти карие глазки, выглядывающие из-под длиннющих рыжих спутанных лохм… А какие точеные ножки… Надо будет еще раз посетить профессорскую дочку, когда ее родители будут на даче. А сейчас все, хватит. Рабочее время, в конце концов!

* * *

Со спортом надо завязывать вообще! Вчера, в воскресенье, играли в футбол. Еле сдержал себя. Если захватывает азарт, бороться с собой очень трудно. Обошел спартаковцев с правого фланга, пара финтов перед пытавшимся выдавить меня за боковую последним защитником и сухой лист в девятку от угла поля! Гол! Го-ол!! Г-о-о-о-л!!!

Хорошо, что наши все же проиграли, когда меня заменили. Сказал тренеру, что потянул связку и вполне убедительно похромал на скамейку. И так слишком много внимания к себе привлек. Нет, в спортзал я, конечно, ходить буду. «Солнышко» там покрутить, с волкодавами нашими, что на взятии шпионов специализируются, поспарринговать, мячик в кольцо покидать изредка. А по-серьезному спортом заниматься не буду! Ну, неспортивно это, в конце концов, с моими-то возможностями.

* * *

Свершилось! Операция по привлечению внимания прошла, как по маслу. Вчера, в самом конце рабочего дня, когда я подписывал последнюю страницу черновика очередной аналитической записки, в отдел зашел Сталин. Пока Гоша Иваныч пытался отдать рапорт, а ИВС привычно отмахивался, вытащил и аккуратненько положил на стол томик Клаузевица.

Буквально через минуту «отец народов», проходя мимо, замечает «сюрприз» и решительно сворачивает к моему рабочему месту. Натренированные охранники, приученные Власиком предугадывать каждый шаг хозяина, реагируют немедленно. Один из них застывает за моей спиной. Только дернись неправильно, и белы рученьки заломлены. Вскакиваю, тянусь и преданно ем своими голубыми глазками вождя мирового пролетариата. Сталин берет томик в руки, перелистывает пару страниц и вопросительно смотрит на меня. Немедленно представляюсь:

– Младший аналитик Управления стратегических исследований лейтенант государственной безопасности Синельников.

– Ваша книга? – грузинский акцепт низкого, несколько хрипловатого голоса основательно заметен.

– Так точно, товарищ Сталин, – отвечаю я, глядя прямо в глаза.

– А зачем она вам? – Чуть прищуренный взгляд прожигает, кажется, насквозь.

– При сравнительном анализе образца боевого устава столкнулся с недостаточностью знаний по тактике боевых действий подразделений. Вот. – Я делаю преданно-виноватое лицо. – Пытаюсь исправить ошибку.

Рядом со мной появляется Меркулов и пытается повторить мое преданное делу партии выражение морды лица. Вождь кивает ему и продолжает сверлить меня глазами.

– Это вы, товарищ Синельников, написали в докладной записке, что существующий личный и командный состав Красной армии не в состоянии на текущий момент действовать по представленному образцу боевого устава?

– Ух, ты! Слово в слово по моей писанине! Значит, бумага дошла до адресата, как и планировалось. Еще бы, тонко, намеками, но качественно я обкакал нынешнее состояние РККА.

– Так точно, товарищ Сталин! – отчеканиваю я и продолжаю преданно кушать «отца народов» своими невинными глазками.

– А кто вы такой, товарищ Синельников, чтобы делать такие выводы? – Прищуренный взгляд желтоватых глаз вождя становится еще более прожигающим.

Так, этот вариант Коган назвал мне первым. Включаем убежденность своей правоты.

– Младший аналитик Управления стратегических исследований. Могу в течение суток представить обоснования своих выводов.

– А почему вы, товарищ младший аналитик, не предложили путей решения поставленных вами вопросов? – Вождь сделал полшага вперед и легко ткнул пальцем меня в грудь, попав точно в кожаный ремешок портупеи.

– Согласно должностной инструкции, не имею на это права, товарищ Сталин.

– Но вы можете предложить эти пути, товарищ Синельников Егор Иванович?

Оп-па! А ведь я, когда представлялся, имя-отчество не называл. В отчетах только инициалы. Значит, мое личное дело он уже препарировал. А ведь там наверняка написано, что я очень начитанный мальчик.

– Так точно, товарищ Сталин! – Мой взгляд становится еще преданнее, хотя сам не понимаю, как это возможно.

На его лице появляется успокаивающая улыбка. Вождь поворачивает голову к стоящему рядом Меркулову:

– А что, Всеволод Николаевич, мы можем предоставить старшему лейтенанту Государственной безопасности Синельникову такую возможность?

Н-да-а. Вот я уже и старлей. Быстро. Очень быстро. Мои шансы грохнуться с высоты стремительно растут вместе с этой самой высотой! И почему я, чем сложнее ситуация, тем больше начинаю язвить всех и вся в своих мыслях?

– Так точно, товарищ Сталин, – немедленно реагирует комиссар ГБ второго ранга.

– Ну что же, Егор Иванович, жду вас завтра с докладом, – говорит отец народов и протягивает мне РУКУ.

Пытаюсь схватиться за нее, как за спасательный круг, но успеваю одернуть себя. Поэтому мое пожатие получается вполне приличным.

Сталин поворачивается и не торопясь уходит из отдела. Свежая информация оттуда его, похоже, сейчас уже менее интересует, чем десять минут назад. Десять минут? А казалось, десять часов! Плюхаюсь на свой стул. Чувствую, как по лицу катятся крупные капли пота. Валерка участливо протягивает мне свой платок.

* * *

Да, денек! В десять нуль-нуль, намытый, выбритый до синевы, наглаженный и гордо сверкающий добавившейся шпалой в каждой петлице, я стоял перед Поскребышевым и подобострастно протягивал ему папочку с моим докладом Самому. Вот кому можно позавидовать в невозмутимости, так это секретарю Сталина. Его мнение о людях и событиях на лице никак не отражается. Обласкан я не был, а был выгнан вон из приемной со строгим предупреждением, чтобы никуда со своего рабочего места не отлучался, ибо могу быть вызван в любой момент. Вызов прозвучал в виде телефонного звонка на столе капитана ГБ Семина через каких-то двадцать минут. Жутко удивленный, я помчался к кабинету «отца народов». Сколько раз слышал из разных источников, что ИВС частенько любил засиживаться допоздна и поэтому начинал работу обычно с двенадцати. Отбой воздушной тревоги. Поскребышев усадил меня за отдельный стол в приемной проверять и подписывать мой доклад, перепечатанный аж в трех экземплярах.

Основной же вызов был сделан около пяти, почти через час после того, когда я, испугавшись, что громкие звуки моего недовольно бурчащего пустого желудка вызовут очень уж отрицательную реакцию товарища Сталина, объяснил тревожную ситуацию сначала непосредственному начальнику Жоре Иванычу, а затем нынче младшему по званию Валере Злобину. Валерка не по службе, а по дружбе сгонял в столовку и притащил в судках мне две порции обеда прямо на рабочее место. К моему проглотству, мотивированному непринятием завтрака (три раза ха-ха), он уже давно привык.

И вот, несколько умиротворенный отсутствием сильного чувства голода, стою я перед товарищем Сталиным, уже успевшим ознакомиться с моим докладом, и даю пояснения. Не могу, мол, знать, откуда взять деньги на резкое повышение образовательного уровня призывного контингента, ибо в экономике ни бум-бум. Но другого пути у нашего, окруженного со всех сторон врагами, молодого советского государства рабочих и крестьян не вижу. Да, именно из-за сложности внешнеполитической обстановки необходимо увеличивать срок воинской службы бойцов РККА, так как качественно овладеть новой, самой передовой в мире военной техникой иначе просто никак. Так точно, красные командиры обязаны принять все возможные меры для сохранности личного состава в будущих боях со ставленниками мировой буржуазии, исходя из того, что новые танки и самолеты наши самые грамотные в текущий исторический период рабочие ну очень быстро сделают из самой крепкой брони, а новый боец будет расти из пеленок аж два десятка лет. Ах, оказывается, не все наши рабочие самые грамотные? Ну, под вашим мудрым руководством, товарищ Генеральный секретарь ВКП(б), они быстро поднимут уровень своих знаний, надо только им немножко помочь. Школ и вузов побольше открыть, отменить оплату за высшее образование. Ну, не все же могут в ущерб личной жизни заниматься самообразованием так, как стоящий перед вами, товарищ Сталин, молодой красный командир. Правильно, уважаемый самый главный руководитель Советского Союза, будущие войны будут скоротечными, ибо длительные войны не выгодны нашей социалистической державе.

Уфф, напоследок обласканный и строго предупрежденный, что за моей дальнейшей работой он лично будет пристально наблюдать, я был наконец отпущен.

И чего я, козел безрогий, все время стебался? Ведь ни слова, ни полслова Иосиф Виссарионович неправильно не сказал. Нервишки мне, однако, лечить надо. А все-таки, какой мудрый мужик! Как он мгновенно самую суть схватывает и самую мелочь подмечает!

* * *

– Как я понимаю, основной объем запланированного нами пакета информации передан? – спросил Коган.

– Так точно, Павел Ефимович, – лихо отрапортовал Логинов, оставшийся замещать Викентьева на старой базе, пока директор запускал работу проекта в НИИ под Санкт-Петербургом.

– И чертежи адаптированных под то время станков? – засомневался куратор.

– Товарищ полковник, – чуть-чуть обидевшись, протянул заместитель директора проекта, – на той стороне уже два месяца новый аппарат Колиной разработки стоит. Заряжают бобину кинопленки, а мы отсюда ее за пару ихних часов заполняем. У нас-то компьютеры любой объем почти мгновенно передать могут. Это в Кремле не успевают проявлять, хоть они там и целую кинолабораторию открыли. Все, что производит Шосткинская фабрика кинофотоматериалов, все в Москву идет. А Казанскую, имени Куйбышева, они срочно перестраивают под цветную пленку.

– И откуда ты все так хорошо знаешь? – улыбнулся Коган.

– Так я же каждый день сводный отчет наблюдателей Викентьеву отправляю. А в нем обзор ежедневных докладов Сталину.

– О, как! – удивился куратор. – И искать информацию не надо. Подносят на блюдечке с голубой каемочкой. Хорошо устроились. А ответь-ка мне, Сан Саныч, на такой вопрос: «отец народов» радио часто слушает?

– Ну… – Логинов задумался. – Я пару раз видел. У него в кабинете здоровенный «Блау-Пункт» стоит. Надо инженеров наших порасспрашивать.

– Почему инженеров? – удивился полковник.

– Так они же у нас совмещают: то подготовкой информации занимаются, то наблюдателями сидят. И им интересно, и круг посвященных все же поменьше будет.

* * *

– Объясни мне, Лаврентий. – Сталин пододвинул к наркому несколько листов из вчерашнего аналитического отчета УСИ и ткнул пальцем в строки, жирно подчеркнутые красным карандашом. – Танки, бронированные боевые машины, автомобили различные – полный комплект. А самолеты? Очень хороший штурмовик – есть. Бомбардировщик для фронта и ближнего тыла противника – есть. Сверхтяжелый дальний бомбардировщик – есть. Легкие и транспортные самолеты – пожалуйста. А истребителя – нет! В то же время, этот Голос свыше передает нам уставы и тактику, в том числе и истребительной авиации. Из которых следует, что истребители должны иметь просто фантастические характеристики, впрочем, как и вся остальная их техника. Но самого истребителя нет!

Берия видел, что руководитель страны волнуется. Грузинский акцент, который у себя нарком сумел почти полностью устранить, у вождя сейчас бросался в глаза.

– А ведь мы давно сделали вывод, – продолжил Сталин, – что они как-то наблюдают за нами! Что они хотят? Чтобы мы встали на колени и молились им, как богу? – Отец народов вытащил из пачки папиросу, сломал ее и, на глазах успокаиваясь, начал набивать трубку.

– Если они нас видят или, как минимум, слышат, то что им мешает наладить прямой диалог? – задал вопрос теперь уже нарком. – Наши технические спецы, когда разбирались с чертежами нового фототелеграфа, утверждали, что сигнал наводится без радиоволн прямо на… – Берия чуть замялся, вспоминая отчет, – на входной контур.

– Думаешь, Лаврентий, они могут на любой приемник так сигнал навести? – Вождь встал и, выпустив клуб дыма из только что раскуренной трубки, подошел к большому приемнику в деревянном лакированном корпусе, который стоял на отдельном столе в углу кабинета. Иосиф Виссарионович повернул большую ручку на панели приемника, и тут же засветилась большая шкала настройки. Через пару минут помещение заполнил голос диктора, который зачитывал передовицу из сегодняшней «Правды». Сталин немного послушал, удовлетворенно кивнул головой и повернул ручку настройки, Из динамика тут же послышался женский характерный говор на польском языке. Вождь недовольно поморщился и поворотом рукоятки нашел пустое место диапазона. Он простоял несколько минут, немного склонившись к приемнику и потягивая любимую трубку, но ничего не услышал, кроме характерного слабого треска далеких атмосферных разрядов. Тогда «отец народов» вернулся к большому столу и стал сосредоточенно выбивать трубку в большую хрустальную пепельницу. Попрощавшись, он отпустил наркома, аккуратно сложил разбросанные листы бумаги в красную папку и, отодвинув ее на левую сторону стола, справа придвинул к себе еще одну папку, тоже красную. Руководитель Советского Союза только начал разбираться с очередными документами, когда из приемника послышался громкий гул. Звук из динамика быстро поднялся до очень высокого тона, коротко пискнул и исчез.

Сталин поморщился от этого шума и стал подниматься, чтобы пойти и выключить оставленный работающим радиоприемник. В этот момент из динамика донеслось:

– Добрый вечер, Иосиф Виссарионович.

* * *

– Да, Павел Ефимович, удивил ты меня. – Юрий Александрович усмехнулся, закуривая. – Выйти на прямой контакт с Самим – это круто! О чем хоть выговорили? Записи бесед почему-то отсутствуют.

– Я их специально стер. – Коган достал из кармана зимней летной куртки пачку «Лаки страйк» и тоже закурил. Невысокий, сухонький, он в этой куртке, кожаной кепке и с развевавшимся на легком ветерке длинным концом белоснежного шарфа выглядел этаким пришельцем из тридцатых годов прошлого, двадцатого, века. Впечатление несколько портили темно-синие, заметно расклешенные брюки и остроносые сапоги на небольшом каблуке. Впрочем, на фоне относительно высокого и тоже щегольски одетого, но по современной моде, Викентьева полковник смотрелся очень импозантно. Куратор, на следующее утро после прилета со старой базы, с директором проекта прогуливались по парку перед зданием НИИ, где теперь обосновался «Зверь». Весеннее солнце уже ощутимо грело лица и немного слепило глаза. Желтые прошлогодние листья высовывались яркими пятнами из подтаявшего снега с обеих сторон от расчищенной асфальтовой дорожки. Перебазирование коллектива и немногочисленного оборудования было полностью завершено.

– Я их специально стер, – повторил Коган, выпустив струю серого дымка после глубокой затяжки, – и ты, Юра, пожалуйста, не свети эту информацию. Если там. – полковник махнул головой вверх, к белым весенним облакам, – узнают о прямых контактах со Сталиным того мира, то непременно влезут со своими советами, А в результате получится, как с сексом на Красной площади. Советами задолбают.

Оба улыбнулись бородатому анекдоту.

– А Иосиф Виссарионович… – Куратор сделал очередную затяжку и продолжил: – Ты знаешь, с ним, оказывается, очень интересно беседовать. Умный, знающий и, как мне показалось, где-то в глубине души довольно несчастный и одинокий человек.

– Даже так? – удивился Викентьев.

– Именно! – подтвердил Коган. – Он прекрасно понимает, оказывается, что послал и еще пошлет миллионы людей на смерть. Но все ради благой цели. Конечно, он стал невероятным циником. Да и на верхушке такой пирамиды власти без этого просто нельзя, невозможно.

– А цель-то какая? – тут же спросил директор.

– Ты будешь смеяться – Великая Россия! – Полковник посмотрел в широко раскрытые глаза директора и добавил: – Даже не так, Великая Российская Империя!

Они несколько минут помолчали, сосредоточенно попыхивая сигаретами, потом Юрий, наконец-то опомнившийся, сказал:

– Ну вот, а ты его не любил!

– А я и сейчас не испытываю к нему таких чувств, – тут же ответил куратор, – что, впрочем, не мешает относиться к Виссарионовичу с уважением. Понимаешь, особо восхищаться тираном для меня противоестественно.

– Слушай, Пал Ефимович, – спросил после некоторой паузы Викентьев, – а что, Сталин вот так прямо тебе это, ну, про Великую Российскую Империю, взял и сказал?

– Нет, конечно, – усмехнулся Коган, – но за те часы, что мы провели в беседах, Сталин довольно прилично раскрылся. Вероятно, здесь довольно большую роль сыграло то, что он не мог меня видеть. Ну и те, совсем не радужные перспективы, которые я нарисовал. Знаешь, какая у него затаенная мечта? Собрать все земли, что были в царской империи, плюс Царьград и проливы. Вообще сделать Черное море внутренним морем Советского Союза.

– Так это же именно то, о чем мы тогда фантазировали, – тут же откликнулся директор.

– Точно так, – улыбнулся куратор. – Ну что, поможем «отцу народов»?

– Куда же мы денемся?! – теперь улыбались оба.

– Павел, а как ты себя залегендировал?

– У-у-у, – улыбка полковника стала еще шире. –Сначала кратко описал ему всю историю от тридцать седьмого до наших дней, разве что несколько сгустив краски.

– И про двадцатый съезд партии? – перебил Викентьев.

– И про двадцатый.

– Пи…ец кукурузнику, – удовлетворенно констатировал подполковник. – А дальше?

– Дальше? – Коган аккуратно затоптал выкуренную почти до фильтра сигарету. – Дальше мы с тобой заговорщики в дерьмократической стране, которая ведет вялотекущую войну за Крымский полуостров. Россию поддерживает Казахстан под гарантии неотторжения Южной Сибири. Японцы точат зубы на Сахалин и Курилы. А китайцы десятками миллионов мигрируют на наш Дальний Восток.

– А ты не перестарался? – спросил обескураженный директор. – Хотя, Мао бомбу теперь точно не получит. Да, дела… Докладывать наверх о контакте действительно нельзя. Съедят с потрохами.

– Если бы ты видел его лицо, когда он услышал сначала, что в сорок пятом его трудами Сахалин и Курилы стали нашими, а сейчас они на волоске… –полковник замолчал.

Они прошли по парку почти до конца асфальтированной дорожки, подойдя к самому КПП с двумя вооруженными автоматами сержантами и охранником в штатском, и, не сговариваясь, одновременно повернули обратно.

– А о чем еще, Павел, вы с ним говорили?

– О многом. О недостатках плановой экономики при завершении основной части индустриализации, о НТР (Научно-техническая революция), которой теперь придется заниматься именно ему. О преимуществах рыночной экономики для легкой промышленности при жестком контроле государства и ее невозможности при социализме, –Коган задумался, припоминая, – очень много беседовали о громадной ценности человеческого ресурса, сложности нормального его восполнения и бережливого отношения к людям. Плюс Жени Воропаева работа помогла. До сих пор не могу простить себе, что на такую рискованную операцию мы его толкнули. –Куратор опять помолчал. – Знаешь, Юра, мне, кажется, удалось во многом Сталина переубедить. Воспользовался, так сказать. – полковник хитро улыбнулся, – марксистско-ленинской диалектикой. Так как был вооружен неубиваемыми историческими фактами послезнания.

Теперь они опять улыбались оба.

– А самое главное, – куратор стал серьезным, – я понял свою ошибку. Иосиф Виссарионович – не тот человек, которым можно манипулировать. В общем, объяснил ему, как, с нашей точки зрения, будет развиваться его Советский Союз. Даже про бомбу рассказал.

– То есть получается, ты ему все наши планы раскрыл? – удивляясь от осознанного, Викентьев остановился.

– Конечно, – улыбнулся над опешившим директором Коган. – Мы со Сталиным теперь соратники, как бы пафосно это ни звучало.

– И про Женю-Егора сказал?

– Нет, ни в коем случае. Более того – тонкими намеками подвел научную базу, что контакт между мирами возможен только информационный. Надеюсь, теперь у него и мысли не возникнет, что мы кого-то туда к ним заслать можем. – Полковник достал из внутреннего кармана куртки небольшую плоскую фляжку, открутил на ней колпачок и протянул Викентьеву. – Прими, Юра.

Тот не отказался, сделал глоток. Куратор тоже приложился к фляжке, убрал ее, и они дружно задымили сигаретами.

– Понимаешь, Юрь Саныч, – прервал молчание Коган, – эти беседы были для нас обоих очень тяжелыми. От меня требовалось очень быстро соображать, а Иосиф Виссарионович вынужден был иногда ждать из-за разницы течения времени в наших мирах. Хотя это ты и сам знаешь. Несколько неравнозначное положение. У него море времени на обдумывание, а у меня чекистский опыт, современное мировоззрение и послезнание. Вымотался я страшно. Две недели Сталин каждый вечер сидел у приемника по четыре часа, а я, как проклятый, больше четырех суток каждые шесть с мелочью часов садился к компьютеру и тарабанил так быстро, как только мог. Николай Малышев, конечно, молодец. Его программа автоматически растягивала мою речь и подбирала высоту голоса так, что на той стороне казалось, будто я просто делаю большие паузы между словами и очень много задумываюсь. И только потом запись сжималась и передавалась туда. Я потом посмотрел несколько кусочков записи. В режиме реального времени той стороны сам себе показался этаким восточным мудрецом.

Полковник глубоко затянулся и опять очень аккуратно растоптал докуренную сигарету. На вопросительный взгляд Викентьева пояснил:

– Привычка после одного пожара.

Директор также затоптал окурок и спросил:

– О чем же вы договорились?

– Об очень многом. Очень долго ругались на тему сокращения армии.

– Ругались? – переспросил директор.

– Именно, – весело подтвердил Коган. – На третий их вечер мы уже на ты перешли. Договорились о совсем небольшом сокращении. Армия – девятьсот тысяч будет. Пограничники в составе войск СГБ в это число не входят.

– Что за СГБ? – удивился полковник.

– Служба государственной безопасности. Стопроцентный аналог нашего КГБ. Подожди, не перебивай, Юра, сейчас все расскажу. Полный переход на наши стандарты. От формы, камуфляжа и разгрузок до погон и званий. От СГБ до министров вместо наркомов. Практически все, что в спешке делалось у нас во время войны, и многое из того, что поэтапно много позже. Уже идет форсированное обучение войск, от солдата Советской армии, который уже не боец РККА, до генерал-майоров, а не комбригов, и выше. Институт комиссаров преобразуется в институт замполитов. Вводится единоначалие. Военная контрразведка временно переподчиняется лично Сталину и вместе с СГБ занимается охраной государственных и военных секретов страны. Производство вооружений образца тридцать седьмого года немедленно останавливается. Заводы и фабрики также форсированно подготавливаются к выпуску оружия и техники по присланным нами чертежам. Производство будут начинать только тогда, когда станут способны делать изделия только с хорошим качеством. На ближайший год более-менее готовые предприятия занимаются станкостроением, опять-таки по нашим чертежам. Недостающие станки срочно закупаются в Германии и Штатах. Насчет Штатов вообще разговор особый. Чуть позже объясню. Все КБ и НИИ разгоняются, и специалисты гонятся на производство с одновременным доучиванием по нашим учебным курсам современных технологий.

– Как это НИИ и КБ разгоняются? – не выдержал Викентьев. – А научно-конструкторские школы, как же потом без них?

– Юра, ну сам подумай, – улыбнулся полковник. – Вот попробуй представить себе КБ образца тридцать восьмого года, проектирующего, ну, скажем, – куратор задумался, – АПЛ или ДиВиДи-проигрыватель. Все придется создавать заново с молодыми, знающими современную нам науку, учеными и инженерами. Несомненно, используя нынешних специалистов, которые смогут переучиться и отказаться от существующих сейчас там научных догм.

Коган посмотрел на немного смущенного директора и продолжил:

– Конечно, физические, математические и те же медицинские научные институты останутся. Куда же без них. Пусть сейчас осваивают наши современные знания. О медицине тоже разговор особый позже у нас будет, – полковник прикурил очередную сигарету и продолжил:

– Одновременно начинается строительство электростанций, алюминиевых заводов, металлургических и химических комбинатов. Ты спросишь, откуда на все взять деньги? Ну для начала выгребаются все запасы золота. Резко соответственно взлетает цена драгметаллов на внутреннем рынке. Что-то граждане понесут в госскупку. Одновременно идет возврат к НЭПу. Причем разрешается даже самостоятельная промывка золота как отдельными старателями, так и промышленными кооперативами. Но все под очень жестким контролем государства. Да и налоги для новых хозяев-производственников будут несколько другими. Под контролем экономического отдела СГБ много на себя не потратишь. На производство – пожалуйста. Разросся до серьезного уровня – контрольный пакет государству

– Это же полный отход от основной линии на построение социализма! – удивился Викентьев.

– Ну, не такой уж и полный. Что-то типа шведского варианта. Вся тяжелая промышленность остается в руках правительства. В конце концов, что такое социализм, никто в мире толком тогда еще не знает, какой построим, таким и будет, а кто не согласен, что мы его по Ленину строим, тот троцкист, и мыв этом не виноваты. Как я понял, Иосиф что-то задумал, чтобы через годы после его смерти Союз не развалился. И вот эти изменения – первые шаги.

– Да, не представляю, как ты Сталина уговорил на немедленную остановку производства оружия, а тут вообще такое начнется! – Директор покачал головой.

– С оружием как раз достаточно просто. Особых изменений международной обстановки, от событий в Советском Союзе, вызванных нашим послезнанием, там пока еще нет. Поэтому, где сосредоточить основные имеющиеся уже запасы вооружений, я Виссарионовичу подсказал. А вот, что касается реакции на резкое изменение внутренней экономической политики… – полковник задумался. – В тридцать седьмом году Сталин уже успел сосредоточить абсолютно всю полноту власти в своих руках. Кто-то начнет дергаться – к стенке или в Гулаг. Тут я с Иосифом согласен. Просто нет другого выхода. Это как на гонке. Или рвешь все жилы, чтобы прийти к финишу первым, или падаешь, надорвавшись, и сходишь с дистанции. Вот главная задача и состоит в том, чтобы удержаться на самой грани этого максимального напряжения всех сил державы и не сорваться. Использовать все, вплоть до самых маленьких, ресурсы для достижения великой цели.

– Да, – сказал после небольшой паузы Коган, – что-то я совсем уж высоким штилем заговорил, И в горле, плюс к тому, пересохло. Давай-ка, Юрь Саныч, мы в твой новый кабинет переместимся. Кофейку попьем. Ребят наших соберешь. Посоветуемся, как дальше работать будем.

* * *

Первыми в кабинете директора появились две подруги, Ольга с Екатериной. Радостно поздоровавшись с полковником и покивав Викентьеву, которого сегодня уже видели, они тут же принялись заниматься кофе и бутербродами, устроив ревизию очередному бездонному холодильнику директора. Одновременно, треща как две сороки, девушки стали хвастаться успехами Жени-Егора, как своими. Он уже по-немецки с берлинским акцентом говорит. И несколько вузовских экзаменов на юридическом факультете Московского университета экстерном сдал.

Пришедшие следом два друга, Дима с Малышевым, не успев поздороваться, тут же накинулись на бутерброды. Со стороны это выглядело так, как будто их до того неделю не кормили. Влетевший последним Логинов дежурно чмокнул Ольгу в щеку и присоединился к молодым проглотам. Пока молодежь усиленно насыщалась, Коган, смакуя кофе, обрисовал ситуацию с согласием Сталина на коренную перестройку экономики, план которой был якобы передан на ту сторону по фототелеграфу. Практически он повторил все то, что рассказал только что Викентьеву, скрыв соответственно только информацию о прямом контакте с Иосифом Виссарионовичем.

– Самое сложное здесь все-таки финансы. Внутренних резервов Советского Союза не хватает, хотя на внешнеэкономическом направлении уже сейчас наметился довольно приличный прогресс. Изобретения и технологии конца сороковых и более поздних идут нарасхват. Одни только доведенные конструкции относительно современных магнетронов и СВЧ-печки такой ажиотаж вызвали! Я уже не говорю об использовании тех же магнетронов для радио– и телевещания. В чертежи дизельных тепловозов американцы и немцы вцепились, как в свое. На обмен идет станочный парк и оборудование для моторостроительных и автозаводов. Алюминий и титан. Оптическое стекло и радиокомпоненты. – Полковник допил кофе, оценивающе посмотрел на пустую чашку и с заметным сожалением отодвинул ее от себя.