Текст книги "Красные полковники. Держава превыше всего!"

Автор книги: Илья Бриз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 1

– Опять? – укоризненно спросил Гена.

Виктор только утвердительно покачал головой, не отрываясь от сгоревшего блока.

– Не опять, а снова, – поправил старшего брата неугомонный Гришка, быстро набиравший что-то на клавиатуре своего ноутбука, с которым он расставался разве что в туалете.

– Тебя забыл спросить, – тут же отреагировал Геннадий.

Разница в одиннадцать лет между братьями всегда заставляла старшего демонстрировать свое главенство. На что младший вот уже, наверное, лет пять отвечал откровенным противодействием. Правда, в этот раз Гришка промолчал, упершись расфокусированным взглядом в экран. Несмотря на свои восемнадцать лет, он уже довольно давно считался неплохим программистом, хотя на самом деле был больше хакером.

– Витя, посмотри, пожалуйста, – позвал пришедший в себя Гриша Гольдштейна, – такой вариант подойдет?

Виктор с некоторым трудом оторвался от разглядывания сгоревших потрохов блока, встал и подошел к молодому дарованию. После пары минут просмотра экрана ноутбука высказался:

– Не пойдет. Дороже получится, чем этот, – кивок в сторону сгоревшего блока. – Геннадий, еще можешь одолжить? – повернулся Гольдштейн к старшему Кононову.

– Увы, – развел тот руками, – сам же знаешь, когда могу – всегда пожалуйста. А сейчас – увы.

Виктор со старшим Кононовым дружили еще с института. Абсолютно разные что по внешнему виду – высокий, сильный, любимец девушек Гена и ниже среднего задохлик Витя – классический «ботаник», разве что без очков, что по характеру – Виктор тихий, спокойный, немного скрытный – и Геннадий с его взрывным норовом и душой нараспашку. В то же время они неплохо дополняли друг друга. Витя еще с первого курса тянул тогда еще просто товарища по физике, высшей математике, матстатистике и другим сложным дисциплинам, а Гена… Генка во все времена решал материальные проблемы студентов, и вообще весь быт тогда уже друзей лежал на нем.

– Значит, пока эксперименты придется временно прекратить, – грустно констатировал Гольдштейн.

Гришка состроил недовольную рожу, но промолчал. Собственные ресурсы для жутко интересных опытов Виктора у него отсутствовали.

Эксперименты… Еще в институте Витя, в детстве начитавшийся фантастики и тогда же заболевший мечтой о далеком космосе, очень заинтересовался геометрией Римана. Смесь философии и математики, на которой в результате великий Эйнштейн создал свою общую теорию относительности. А то, что в Римановом пространстве всегда можно соединить две точки третьей… [1]1
  Именно, что точки соединяются точкой. Все вопросы к Георгу Фридриху Бернхарду Риману (1826–1866).


[Закрыть]Виктор самостоятельно изучал Бураго с Залгаллером и Рашевского, вгрызался в тензорное исчисление и… мечтал. Мечтал, что когда-нибудь на другие планеты можно будет шагнуть так же просто, как сейчас позвонить по телефону.

– Н-да, щаз! – расхохотался Геннадий, когда однажды после вечеринки по поводу успешного окончания сессии Витя поделился своими мечтами. Они тогда только что закончили уборку комнаты общежития после веселого сабантуя и сидели, потягивая пиво из последней оставшейся бутылки, случайно – и на редкость своевременно! – обнаруженной во время уборки под шкафом.

– А с другой стороны, – глубокомысленно заявил Генка, – тот же телефон когда-то тоже был фантастикой.

После института пути друзей разошлись. Кононов, отработав три года в одном закрытом НИИ, полез в бизнес. Начал с нуля и медленно, но упорно пробивался вверх – широкий круг знакомств и неунывающий характер помогли. А вот Виктор… Сначала он остался в аспирантуре. Жить было непросто, зарплата была, по меркам XXI века, смешная, но досталось маленькое наследство, включая неплохую трехкомнатную квартиру на Васильевском острове. Старый фонд, как привыкли называть петербуржцы такие дома. А тут еще любовь… Что в нем нашла красивая студентка из Выборга, Виктор понял только после развода. Ведь говорили ему, что не надо сразу после загса прописывать жену в квартиру. Так нет, еще и, когда приватизировали, в собственники ее вписал.

– Не умеешь ты жить, Витек, – констатировал Геннадий. Они случайно встретились у метро «Чкаловская», рядом с которым Гольдштейн теперь жил один в маленькой однокомнатной квартирке. Кононов только вышел из своей скромной «Шкоды Октавии», когда опять о чем-то размышлявший Гольдштейн чуть не впилился в него. Обнялись, и бывший аспирант затащил друга к себе. Там-то Виктор и рассказал о своих злоключениях. И о том, что теперь работает в сервисной фирме, ремонтирует разную электронику.

– На жизнь хватает, а вот на… – Гольдштейн замолчал и как-то виновато опустил глаза.

Гена посмотрел на друга:

– Колись, Витька, опять что-то еще изобретаешь?

Тот молча встал и пошел в комнату из кухни, где они сидели уже почти час. Отдернув занавеску, отгораживающую угол, махнул рукой:

– Вот.

Письменный стол, на нем какая-то явно самодельная установка, подключенная к полуразобранному блоку питания стационарного компьютера и интерфейсным кабелем к раскрытому ноутбуку.

– И что это такое? – спросил Кононов, разглядывая странную помесь маленьких самодельных печатных плат, каких-то электронных модулей и опять-таки странной решетки, смонтированную на самодельном шасси из алюминиевых уголков.

– Все то же, – угрюмо пробурчал Виктор. Геннадий широко раскрыл глаза на друга:

– По-прежнему пытаешься Риманову дырку в Эвклидовой геометрии проделать? И даже до экспериментов дело дошло? – Кононов покачал головой. – Ты же сам тогда говорил, что получившиеся у тебя в результате формулы в принципе решения не имеют.

– Говорил, – в голосе Гольдштейна был какой-то надрыв, – а потом пять лет искал другой вариант. В прошлом году вроде бы нащупал один, даже вполне удовлетворительное техническое решение под него удалось собрать, – он махнул рукой на свою установку, – но где-то, кажется, опять ошибся. А может быть, и нет, но… Пробой появляется на доли секунды, и тут же срыв генерации. Никак застабилизировать не могу.

– Подожди, – Гена как-то неуверенно покрутил рукой, – ты хочешь сказать, что вот эти твои проколы пространства возможно получить при современном техническом уровне?! С помощью чего-то вроде этого?! – жест в сторону установки и огромное удивление в глазах.

– Ну, – Виктор ответил не сразу, и тон его голоса был каким-то извиняющимся, – наверно, можно предложить более совершенное решение, но у меня вот так получилось.

Кононов, обычно всегда уверенный в себе, сейчас был не просто удивлен. Ошарашен? Может быть. Вот так вот с помощью разных собранных в кучу деталюшек в XXI веке штурмовать звезды?! Как-то это совершенно не укладывалось в его голове. Стоп, а если?.. Внутри что-то предательски задрожало, когда он увидел, как Виктор щелкнул выключателем блока питания, шевельнул подключенной к ноутбуку мышкой и стал что-то быстро набирать на клавиатуре.

– Вить, а нас за эти твои доли секунды в космос не вытянет? Там ведь вакуум. Воздуха там почему-то нет, – попытался пошутить Геннадий.

– Так это же только информационный пробой, – не оборачиваясь, ответил Гольдштейн. – Физический с такой маленькой мощностью, – красноречивый жест в сторону блока питания, – да больше двух десятков километров никак не вытянуть. – Он еще пару раз нажал на клавиши, и над решеткой появилось слабое голубоватое свечение.

Гена посмотрел на него, на это свечение, бросил короткий взгляд на Виктора и опять уставился в этот слабый голубоватый свет с мелькающими внутри редкими искорками. Оно… нет, оно не завораживало, но все равно взор сам почему-то тянулся к нему. Вдруг что-то мелькнуло, и свечение погасло. Глаз никак не успел понять, что это было.

– Опять, – раздраженно протянул Виктор, – опять срыв генерации. Совершенно не понимаю, по какому закону идет эта чертова разбалансировка. – Он, похоже, уже весь был в своих экспериментах. Вообще-то Витька всегда был такой, немного не от мира сего. Сколько знал Гольдштейна Геннадий, тот всегда мгновенно погружался в какую-либо идею, если она была для него интересной.

– То есть это все-таки должно работать? – по-прежнему неверяще спросил Кононов.

– Должно-то оно должно, но пока не получается. – Виктор совершенно не замечал скептические нотки в словах Геннадия. Или не хотел замечать?

– Тогда почему не обратишься в какой-нибудь институт? На ту же нашу кафедру?

– Издеваешься?

Гена посмотрел на друга и сразу понял, что тот хотел сказать. Виктор всегда боялся насмешек. Нет, внешне это никак не проявлялось. Наоборот, когда над ним смеялись, он смеялся вместе со всеми. А на самом деле… Интересно, кто кроме рано умершей матери и единственного друга мог понять, насколько внутренне ранимым был Гольдштейн? Они, может, потому и подружились, что Геннадий никогда не подшучивал над Витей всерьез. Беззлобные шутки, конечно, были, но именно что беззлобные.

– Извини, – серьезно ответил Кононов. – А с другой стороны, ты наверняка прав. Никто и никогда тебе не поверит. Ну, – он вдруг улыбнулся, – кроме меня, конечно. А поэтому… – Гена всегда быстро принимал решения, – я сейчас остаюсь у тебя. Ты мне все до последней капельки расскажешь и объяснишь. Пока я не пойму, как эта штука должна работать, отсюда не выйду.

В тот вечер они сначала сидели над формулами, и, хотя Кононов, как он сам говорил, был не семи пядей во лбу, но с помощью друга в теории все-таки разобрался. А когда переключились на схемы и чертежи, то даже нашел вариант упрощения одного из вспомогательных элементов устройства. Он же сформулировал возможную причину срыва генерации:

– Вот привык ты, Витя, в своей сервисной мастерской с бытовой техникой работать, а тут требуется совершенно другой уровень. В первую очередь виноват этот твой компьютерный блок питания, – Геннадий махнул рукой в сторону рабочего стола, – он же с высокочастотным преобразованием. А уж спектр помех от него…

– Но вот же я емкостей для фильтрации насажал, – указал на схеме Гольдштейн.

– Электромагнитные наводки тоже конденсаторами фильтруешь? – не сказать что в голосе Кононова были совсем уж ехидные интонации, но что-то такое там все же присутствовало.

– Думаешь, они? – несколько удивленно протянул Виктор.

– Уверен, – гордо произнес Гена, – я, когда в НИИ схемы по армейским заказам ваял, на этих гребаных электромагнитных помехах собаку съел. У них же там все очень компактное требовалось. Оттого и наводки приличные.

Тогда они провозились почти две недели, переделывая опытную установку. В основном этим занимался Гольдштейн, но и Геннадий иногда вырывался из своей маленькой фирмы. Однажды с ним притащился младший брат, которого Виктор знал еще ребенком. У Гриши только что кончилась сессия, все зачеты и экзамены за первый курс были успешно сданы, и времени свободного хватало. Притащился и привнес в работу свою, не такую уж и маленькую, пользу. Он прилично усовершенствовал программное обеспечение управления рабочими режимами и, главное, позиционированием выходного окна пробоя.

– Ну, Витя, ну кто же так делает? Все строго по книжке, и в результате жутко громоздкая программа вышла.

При первом запуске после переделки они получили устойчивую генерацию почти на двадцать секунд. В слабом голубоватом свечении отчетливо был виден город с высоты птичьего полета. Позиционная настройка стояла на трехстах метрах вверх. А потом… Потом из блока генератора повалил дым, причем достаточна едкий. Спасло положение только быстрое отключение установки и проветривание прилично задымленной комнаты.

Отметили первый успех половиной завалявшейся в морозилке бутылки водки – Виктор, в общем-то, был малопьющим, а Кононов-старший всегда строго знал свою хоть и немаленькую, но дозу. Гришке же налили чисто символически. Отметили и сели разбираться с причинами перегрева генератора. Восстановлению он, увы, не подлежал.

– Капэдэ, – вынес в конце концов свой вердикт Гольдштейн, – слишком низкий, просто мизерный капэдэ генератора пробоя. Почти половина энергии уходит на создание этого голубого свечения. Не должно его быть. А еще пятьдесят процентов или около того – на потери при стабилизации.

– А жаль, – почти про себя протянул Григорий, – такой красивый, с искорками свет.

– Ты хочешь сказать, – Гена, не обратив никакого внимания на тихие слова брата, смотрел на Виктора, – что слишком много теряется на ионизацию молекул воздуха и выбивание из них квантов света?

– Похоже, что так, – согласился Гольдштейн.

– Тогда необходимо убрать из зоны пробоя воздух, – предложил Кононов-младший, не задумываясь.

– Делать какую-то капсулу, ставить вакуумные насосы? – с сомнением спросил Геннадий.

– Не вариант, – ответил после небольшой паузы Гольдштейн. – Надо что-то делать именно со стабилизацией. Проблемы с ней и вызывают ионизацию воздуха.

Настроение у экспериментаторов медленно, но упорно падало. Когда Гриша потянулся к бутылке, чтобы налить по второй, старший брат отобрал у него водку:

– Думать надо, а не пьянствовать. – Все-таки идея захватила Геннадия уже никак не меньше, чем Гольдштейна, если даже не существенней. Вот только ему почему-то представился канал пробоя не к случайной звезде за сотни тысяч световых лет от Земли, а в подвалы Форт-Нокса или какого-нибудь швейцарского банка. Своими интересными мыслями он тут же поделился с друзьями. Общий смех несколько поднял настроение. А вот Кононову-младшему значительно привлекательней показался канал в склад компьютерной фирмы, где обязательно должны быть приличные запасы новеньких навороченных ноутбуков. Только Виктор продолжал думать о решении проблемы. Поэтому он, в который раз уже, притащил на кухню чертежи и схемы установки. Сидели долго, до поздней ночи, но, кажется, нашли возможный вариант переделки генератора. Увы, он оказался значительно дороже первого, хотя даже немного проще по конструкции.

Денежные запасы Гольдштейна уже давно были на нуле. Пришлось Геннадию взять финансирование проекта полностью на себя. Четыре месяца работы методом проб и ошибок привели к тому, что жена Кононова-старшего Елена начала периодически бурчать о том, что милый Витя ее, кажется, любит уже меньше. Раньше-то подарки она от мужа получала куда как чаше. Да и дома он стал бывать реже. Даже четырехлетняя Галочка однажды спросила:

– А почему, папа, ты мне говорящую куклу не принес? Обещал ведь! – в глазах девочки стояли слезы.

Геннадий, успокаивая дочь, пообещал:

– В следующий понедельник обязательно, доченька, поедем в магазин, и ты сама выберешь самую лучшую куклу.

В конце этой недели ему обещали наконец-то оплатить заказ, уже давно выполненный его маленькой фирмой. Вот только квартальные налоги… А тут еще бухгалтер приболела. Несмотря на перманентный экономический кризис, все последние годы небольшое предприятие Кононова более-менее уверенно держалось на плаву. Но вот в последнее время, когда он перестал вкладывать абсолютно все доходы обратно в бизнес…

* * *

– Надо нам спонсора искать, – изрек Гришка, когда посчитали стоимость деталей для нового варианта генератора пробоя, который по первоначальным прикидкам обещал устойчиво работать без перегрева.

– Спонсоры у гулящих баб бывают, – тут же наставительно ответил старший брат, – а нам требуется инвестор. Разницу понимаешь?

– И раскрыть этому инвестору все? – тут же перебил Кононова Виктор.

– Другого выхода я, увы, не вижу. Вот только кто ж нам поверит и даст деньги? Венчурное, или, иначе, рискованное, финансирование – это не так уж и просто, – Геннадий задумался.

– Я почему-то всегда считал, что такими вещами нынче бывшие бандиты занимаются, – все-таки выдал Гришка. – Вот у кого куры денег не клюют.

– Связываться с бандитскими группировками? Упаси боже! – воскликнул Гольдштейн.

– Тут ты, Витя, правильно говоришь, – немедленно согласился Кононов-старший и после небольшой паузы добавил: – Ну, бандиты не бандиты, а есть у меня один знакомый. Даже не просто знакомый, а, можно сказать, партнер по былым делам. Ему тогда один мой канал на таможне потребовался…

* * *

Александру Юрьевичу Сахно было сорок два года. Выросший в обычной советской семье, он, несмотря на некоторое сопротивление родителей-инженеров, пошел учиться в Высшее военное инженерное училище связи. Чем привлекла парня карьера военного? Тогда он сам этого еще не понимал. Может быть, фильмы тех и более ранних лет? «Офицеры» и «Семнадцать мгновений весны», «Освобождение» и несколько наивный с его точки зрения, но такой романтичный «Женя, Женечка и „катюша“», и еще много-много других, которые теперь, иногда с заметной ностальгией, называют старыми кинолентами. Книги? Может быть, и они, ведь читать Сашка очень любил.

Сахно еще не успел закончить свое училище. Разразилась, как ему тогда казалось, непоправимая катастрофа. Под громкие крики ликующей толпы его Родина, Советский Союз, распалась. Да, он остался в самой большой ее части, Российской Федерации, но… То, чем раньше, без сомнения, можно было гордиться, стало ощутимо меньше. Потом был выпуск, звездочки на погонах, пьянка с обмыванием этих самых звездочек… Но почему-то уже не было той самой радости, которая так ожидалась. Как будто надел темные очки в яркий солнечный день, а вечером навсегда забыл их снять. Краски стали какими-то блеклыми. И появился горький привкус непоправимой потери. С одной стороны, все стало как-то проще, элементарнее, а вот будущие перспективы…

Короткий отпуск, полгода службы в маленьком городке без каких-либо надежд на карьерный рост, и три года Чечни. Огрубел он там прилично, но при этом хорошо понял, что это за ощущение, когда рядом свистят пули. За эти три года Александр не получил ни царапины. Все-таки работать ему пришлось в основном при штабах, обеспечивая связь в любых условиях. Вот тогда-то Александр и научился пить. Водка, самогон, заокеанское бренди, дешевое палево из ларька и презентованный французский коньяк. Какая разница? Лишь бы забыть об этой действительности. Результат, вероятно, был закономерным. Мордобой со старшим по званию и быстрое увольнение из армии. Конечно, того подполковника он бил за дело. На хрена, спрашивается, весь запас дивизионных ЗиПов от армейских радиостанций продал? Но знать про левую сделку – это одно. А вот доказать – совершенно другое.

Вторая половина лихих 90-х. Чуть не влился в стройные бандитские ряды. Сначала работал в охране банка, затем открыл маленькую фирмочку по ремонту только что появившихся тогда сотовых телефонов. Впрочем, занимался не только связной техникой. Вообще всем, что на глаза попадалось. Постепенно обрастал связями, знакомыми на разных уровнях. И никому не хотел платить за так называемую «крышу». То ли фирмочка его на первых порах не привлекала особого внимания, то ли сломанная рука пришедшего с требованием денег «братка», чья недавно организованная «бригада» была так вовремя уничтожена другой, чуть более сильной, но Александра практически не трогали. Повезло? Может быть. Хотя тут скорее сказалось желание многих закончить с беспределом тех лет.

А когда он встретил свою красавицу Наташку, краски вновь стали яркими. Но вот младшая дочь тогда уже довольно состоятельного человека привыкла жить на широкую ногу. Вот тут-то Александр Сахно и развернулся. Все вдруг стало получаться значительно проще и быстрей. Сам не заметил, как резко пошел в гору. Относительно новая «девятка» сменилась сначала почти не потрепанным «мерсом», а потом и на «нулевый» «Лексус» пересел. Впрочем, машин у него вдруг оказалось сразу несколько, появилась большая роскошная квартира в уютном старом районе Петроградской стороны. Когда родился первый ребенок – доченька, Александр Юрьевич окончательно понял, что все-таки в этом мире есть что-то такое, ради чего стоит жить. Вот только этот гребаный экономический кризис… В конце первого десятилетия XXI века Сахно потерял довольно много. Нет, он не был связан с добычей, переработкой или продажей углеводородов. Но падение цен на нефть потянуло за собой все. На жизнь семьи денег, конечно, хватало. А перспективы внезапно стали менее радужными. Вроде бы цены понемножку опять стали расти, а доходы его фирмы – почему-то не очень…

* * *

– Очень интересное изобретение, говоришь? – не сказать что у Сахно было много свободного времени, но отказывать Кононову во встрече Александр Юрьевич не стал. Когда-то именно через его канал на таможне удалось быстро ввезти в Россию несколько партий компьютеров и быстро же затем реализовать их.

То, что затем рассказал Геннадий, было абсолютной фантастикой. Он хоть понимает, что плетет?! С другой стороны… А если все-таки реально? Сахно никогда не знал Геннадия Кононова достаточно хорошо, но в былые годы этот человек всегда отвечал за свои слова. Несколько десятков тысяч долларов, которые требуются сейчас, не такие уж бешеные деньги, во всяком случае, для него.

– Если все-таки у вас получится… Мне необходим полный контроль, – Александр Юрьевич уже принял решение.

– Не если, а когда! – облегченно улыбнулся Гена.

– Ты в этом так уверен? – что-то в интонациях Кононова Сахно не понравилось.

Геннадий на минуту задумался, а потом попытался объяснить свою точку зрения:

– Стопроцентной гарантии, что завтра мы пойдем гулять по Марсу, я тебе дать, конечно, не могу. Слишком все это сложно. Виктор у нас неисправимый оптимист во всем, что касается науки, но в его действительно глубоких знаниях в этой области я нисколько не сомневаюсь. Жить он не умеет совершенно, но как ученый – несомненно, очень силен. То, что мы сможем довести устройство до нормального работоспособного состояния при достаточном финансировании – это я могу гарантировать. Но – только в информационном режиме. В физическом же… Вот в тех формулах полностью разобраться я пока не смог. Но даже в таком варианте окупятся любые затраты, ты ведь, Александр Юрьевич, это прекрасно понимаешь. Возможность заглядывать на любые расстояния должна дать науке громадный толчок. Как мне кажется, ни один серьезный западный университет не поскупится, чтобы заполучить подобный исследовательский инструмент.

– Только исследовательский? – мгновенно понял идею Сахно. – А то, что это идеальный инструмент разведки, в том числе и коммерческой, над этим ты не задумывался?! – Мысли Александра вдруг начали бежать в сумасшедшем темпе, обгоняя одна другую.

Если этот их пробой действительно будет работать, то это деньги, очень большие деньги и… власть! Причем никем не контролируемая. Хотя… а зачем она сдалась в этом мире? В насквозь коррумпированном государстве? Плюс власть – это работа, днем и ночью. Нет уж, остановимся на деньгах – семье, жене, детям… Да и про себя, любимого, забывать не стоит.

– Стоп, кто еще, кроме вас троих, знает об аппарате?

– Да вроде бы никто. Виктор сам раскололся мне под некоторым нажимом. Гришка – парень не из болтливых. Тебе первому рассказал о наших проблемах, – ответил Кононов, немного удивляясь вопросу.

– Значит, так, – начал распоряжаться Сахно, – никому и никогда. Деньги я вам дам немедленно, но надо принять все возможные меры, чтобы не привлечь даже случайного внимания. Ты хоть понимаешь, что если нас, – Александр Юрьевич подсознательно уже причислил себя к компании изобретателей, – засечет кто-либо, то о свободе мы сможем только мечтать?! Засунут в какую-нибудь шарашкину контору за тремя рядами колючей проволоки, и даже собственную жену ты будешь ласкать под объективами инфракрасных видеокамер.

– М-м-м! – смысл слов Сахно дошел до Геннадия очень быстро. Сам он раньше на эту тему как-то не задумывался.

– Все работы производятся в квартире Гольдштейна? Во сколько он сам приходит с работы? Когда должен там появиться твой брат? – вопросы сыпались из Александра Юрьевича, как жетоны из «однорукого бандита» после выигрыша.

Кононов, не особо торопясь, сделал пару глотков кофе, посмаковал и посмотрел своему собеседнику прямо в глаза:

– Решил взять все в свои руки? Подгрести под себя?

– Первое – да! Второе – нет, – твердо ответил Сахно. – Ты против?

Геннадий задумался, глядя почему-то на свою уже опустевшую кофейную чашку, поднял взгляд на своего визави и широко улыбнулся:

– А вот не буду возражать! Ни разу не слышал, чтобы ты, Александр Юрьевич, кидал своих партнеров.

– Мы уже не партнеры, Гена, – ответил улыбкой Сахно, – мы теперь соратники, как бы высокопарно это ни звучало. И, надеюсь, станем друзьями. Так во сколько собираемся?

* * *

Две бутылки отличного французского шампанского и литровая шведской водки «Абсолют» отправились в холодильник. Армянский коньяк десятилетней выдержки был выставлен на кухонный стол. Он в охлаждении не нуждался. Рядом появилась широкая стеклянная банка с черной икрой. Тут же улеглась большая вакуумная упаковка с красной рыбой. Не меньшая с уже порезанным «сервелатом» устроилась сверху. Полиэтиленовый пакет с большими марокканскими очень сладкими мандаринами был отправлен на подоконник вместе с яблоками. Рядом выстроились маленькими башенками апельсиновый и виноградный соки в двухлитровых прямоугольных тетрапаках.

Глаза Гришки, наблюдавшего появление очередных вкусностей из большой сумки, принесенной Сахно, раскрывались все шире и шире. Из приоткрытого рта, казалось, сейчас закапает слюна. Александр продолжал доставать очередные упаковки деликатесов.

– Вот это мы сейчас быстренько зажарим. – Уже нарезанное, отбитое и натертое специями свиное мясо в пластмассовом судке тоже было поставлено на всеобщее обозрение. – Ну чего ты, Гриша, смотришь? Доставай сковородку.

На приготовление горячего потратили каких-то двадцать минут. В руках Александра Юрьевича кухонный инструмент буквально летал. Видно было, что он любил и умел готовить.

– Свининку надо обязательно сбрызнуть лимончиком, – изрек Сахно, аккуратно выжимая из предварительно разрезанного лимона по несколько капель на каждую порцию.

Устроились тут же на кухне, чтобы было проще доставать все необходимое для неожиданного сборища, как выразился Витя Гольдштейн.

– Начнем с шампанского, ведь правильное питие качественных алкогольных напитков подразумевает только повышение градуса оных, но никак не наоборот, – провозгласил Александр. Большой опыт офицерских пьянок в былые годы научил его при необходимости становиться душой любой компании. А сейчас Сахно, может быть, сам этого еще не понимая, очень хотел подружиться с авторами такого неожиданного для него открытия.

Начать-то с полусухого «Абрау-Дюрсо» начали, только на нем же в результате и остановились. Разговор пошел настолько интересный для всех, что затуманивать голову алкоголем никто не захотел.

– Не будем сейчас пока рассматривать вариант физического пробоя, – рассуждал вслух Александр Юрьевич. – Попробуем себе представить, что произойдет, если секрет изобретения окажется раскрыт.

– Наш Витя с ходу заполучит Нобелевку, – тут же высказался самый молодой из присутствующих, Григорий.

– Я как-то не считаю это самым приоритетным, – немедленно ответил Гольдштейн. – Значительно важнее – получить финансирование для дальнейших экспериментов. Генераторы для физического пробоя, судя по тем выкладкам, что у меня получились, требуют довольно дорогих комплектующих.

– Будет все необходимое, Виктор, поверь, – Сахно уже успел перейти с новыми знакомыми на «ты», – только не надо торопиться. Засветим твое открытие, и все станет значительно сложнее.

– Саша прав, – поддержал нового лидера команды Кононов-старший. – Я только подумал, что будет, если проболтаемся, – жутко стало.

– А чего жуткого-то? – удивился младший брат.

– Какие-либо секреты – государственные, военные, личные – перестанут существовать как факт, – ответил парню Александр, – экономика планеты рухнет, как карточный домик. К чему это может привести? К ядерной войне. А оно нам надо?

– Почему? – все никак не понимал Григорий.

– Ну, вот представь, аппарат доведен и его начали штамповать, как ди-ви-ди-проигрыватели, – взялся объяснять Геннадий. После встречи с Сахно днем он уже успел кое-что прокрутить в голове. Раньше об этом почему-то не задумывался. – Кто-то просто захочет посмотреть на красоты природы, как тот же Ниагарский водопад, кто-то – на пробитие пенальти прямо из вратарской площадки, но ведь наверняка найдутся такие, кто возжелает полюбоваться женским отделением бани. Если уж Интернет порнухой забит, то тут, где никакого контроля не может быть теоретически… Но ведь это еще цветочки, ягодки-то впереди. Конструкция атомной бомбы во всех деталях – пожалуйста, устройство последней модели стратегической ракеты – со всеми тонкостями технологии производства на всех этапах. Можно привести еще сотни примеров. Понятие интеллектуальной собственности растает, как туман под лучами солнца. Вообще все станет по-другому. Причем произойдет это практически одновременно по всей Земле. В результате наверняка найдется достаточно много людей, кому такая ситуация совершенно не понравится. Среди них – довольно прилично будет власть имущих. Запретить! Как? Только война.

– Ограниченной войны не получится – будет третья мировая, – перехватил эстафету Сахно. – Пойми, Гриша, – любое открытие имеет военное применение. Цепная реакция – это не только атомные электростанции, это в первую очередь атомная бомба! Микробиология – не только вакцины, но и бактериологическое оружие.

– Генка, – повернулся Григорий к старшему брату, – но ты же сам мне говорил, когда я в седьмом или восьмом классе учился, что любое открытие, которое можно сделать на данном уровне развития цивилизации, будет сделано раньше или позже, – парень сам не заметил, что сказал почти цитатой из учебника. – Значит, пробой – это только вопрос времени? Скрывай не скрывай, а все равно придумают?

– Не есть факт! – Гольдштейн, почти не вмешивающийся в разговор, решил высказаться. – Открытия и изобретения бывают так называемыми кумулятивными и стохастическими. Если для первых определенный уровень знаний необходим, то вторые – часто случайные. В данном случае – и то, и другое одновременно. Теория пробоя наполовину была сделана еще в XIX веке. Математический аппарат и достаточный уровень технологий – в конце XX. У нас сейчас середина второго десятилетия XXI века, а ту же Луну до сих пор не освоили.

Все замолчали, обдумывая сказанное.

– Но ведь мы первые! Точнее – это ведь Виктор придумал первым. Получается, что нам придется решать, что и как с этим открытием делать? – прервал тишину Кононов-младший.

– О! Слова не мальчика, но мужа, – улыбнулся парню Сахно. – Вот давайте и подумаем, как все сделать правильно.

Они сидели весь вечер и без малого половину ночи. Выдвигали идеи, спорили до хрипоты, почти ругались. Про выпивку забыли, а кофе – Александр Юрьевич предусмотрительно прихватил с собой уже смолотую арабику – шел чуть ли не литрами. В чем не возникло никаких противоречий, так это в желании максимально долго по возможности сохранить секрет открытия. Решили даже поклясться в этом. Может быть, это было смешно и пафосно, только клятву самим себе они дали. Поняли, что слишком опасным для существования человечества оказалось это открытие.