Текст книги "Госпитальер и Снежный Король"
Автор книги: Илья Стальнов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)
– Объект выдворен, – равнодушным голосом проинформировал «Мажордом». – Три тонны взрывчатки в кузове нейтрализованы.
– Я же говорил – была взрывчатка! – самодовольно произнес Филатов.
– Они не успокоятся, – Сомов вздохнул: – Хаос будет расти. Прольется кровь. Захватят еще несколько складов. На сторону бунтующих начнут переходить отдельные сотрудники полиции, а затем и целые подразделения. Выборная Конвенция и так расколота, а тут конфликт дойдет до предела...
– Верно говоришь, – хмыкнул разведчик. – Управляющему сейчас нужно разогнать демонстрации, пострелять боевиков, арестовать зачинщиков и подстрекателей, в том числе и из своих друзей политиков. Тогда он отсрочит немножко развязку. Посмотрим, хватит у него на это духу... Но это не наше дело.
– Не наше, – безрадостно согласился Сомов. – Наше дело – Снежный король…
***
В тот же день Верховный Управляющий все-таки решился на кое-какие активные меры. Через полчаса после попытки взрыва посольского особняка информсети объявили об аресте нескольких руководителей «Послушных». Еще нескольким удалось скрыться, и было ясно, что они примутся мутить воду с двойным усердием.
– Вот что, мой доктор. Пора отрабатывать основную версию, – переварив эти новости, решил разведчик. – По нашему плану.
– Для этого надо выбраться отсюда, – отозвался госпитальер, глядя на опустевшую площадь, на которой остались одни полицейские. Неудача с грузовиком деморализовала нападавших. Да еще подоспели дополнительные силы обеспечения порядка, в том числе рота гвардейцев Конвенции. Сейчас о прошедших беспорядках напоминали только обрывки плакатов, газет, листовок и грузовик, из которого выгружали взрывчатку, ставшую негодной к употреблению под действием защитного трансмутационного деструктора.
Ласковое солнце спряталось за облаками, и закапали первые капли дождя. Погода портилась на глазах.
– Надо идти на поклон к Верховному Управляющему, который после Шандары смотрит на нас, как на бацилл чумы, – сказал госпитальер.
– Он никуда не денется. Поможет, чем может. Ведь еще пара «замороженных» городов – и ему конец. Его порвут на части.
После изучения закрытых файлов Управления технологий у московитян так и не сложилось полной картины происходящего. Эти данные носили больше характер записок и пояснений для людей, которые неплохо представляют предмет, о котором говорят. Но некоторые моменты разъяснились. В большинстве записок были ссылки на директиву какого-то закрытого информатория. Но где он находится – можно было только гадать.
Итак, выяснилось, что Союз Двадцати, колонизируя Синюю Долину, учитывал какие-то особые физические факторы, которые здесь присутствуют и которые необходимы для ряда исследований. Здесь был размещен исследовательский центр «Нестандартная концепция», который изучал явления, не вписывающиеся в существующие научные парадигмы. В том числе занимался исследованиями аномальных, непериодических явлений.
На этой группе явлений сломали зубы бесчисленные поколения ученых, которые то признавали их существование, то скатывались в агрессивное отрицание. В Московии соответствующие исследования проводились на «Лысой горе» – в институте нетрадиционных проблем. Аризона тоже вкачивала в подобные исследования огромные средства, и они пропадали как в бездонной яме, не обещая в перспективе никакой отдачи, хотя бы отдаленно соизмеримой с затратам. Кое-какие результаты были. И результаты пугающие. Но поэтому явления и называются непериодическими, что они не повторяются в лабораторных условиях, а случаются, когда им это удобно. В Галактике встречались люди, которые силой мысли ломали пространство с такой же легкостью, как спички, и растягивали время, как жвачку. Которые могли залезть в чужую голову и проникали разумом через межзвездные расстояния. Встречались настоящие колдуны. Вспомнить Черного шамана с Ботсванны, который сбежал из-под опеки Аризоны и теперь шатается где-то по просторам Млечного Пути.
Естественно, силовые структуры испокон веков пытались использовать эти явления в оборонных целях. Без особого успеха. Все равно космический штурмовик и ракета-прилипала куда эффективнее какого-нибудь колдуна, который к тому же, достигнув определенного уровня мастерства, обязательно отплатит черной неблагодарностью своим благодетелям и выйдет из под контроля.
Союз Двадцати, уступая своим агрессивным соседям технологически и наотрез отказываясь от блоков с могущественными звездными объединениями, активно занимался запретными технологиями, не брезгуя ничем, чтобы достичь стратегического преимущества перед противником. И одним из важных элементов его научных и оборонных программ явились исследования этого класса явлений.
Насколько можно было понять из документов, эти мистические технологии сработали всего один раз – при атаке сил Седьмого Рейха на Синюю Долину. Как сработали? Пробел.
После обороны от Седьмого Рейха планета была озабочена внутренними раздраями. Она утонула в кровавой смуте. Это был период ожесточенной борьбы за власть и попыток спасти существовавший технологический уровень. Естественно, удержаться на уровне межзвездных технологий не удалось. Зато удалось затормозить неминуемое падение.
«Хрустальная гора» – в закрытой информсети Управления технологий была информация и о ней. Двухмерная цветная космическая фотография, на которой можно было различить плоскую круглую вершину горы с провалом в центре, внутри которого виднелось что-то неясное. Разрешение было плохое, рассмотреть, что там, было невозможно.
Космический снимок наложили на карты планеты. И выяснилось, что «хрустальная гора» расположена на Туманном гребне Бахрамских гор. Это около тысячи ста километров от Лайстенберга.
Был еще целый ряд интересных документов.
Короткий рапорт инспектора Технологического департамента датировался месячной давностью. «Приблизиться к Хрустальной горе на расстояние меньше десяти километров не удалось по известным причинам... При попытке продвижения потеряны двое поисковиков. Эвакуировать их не удалось.
В связи с этим новые попытки выхода к «главной оси» не предпринимались»...
«Главная ось» – это было что-то новое, как-то связанное с «Хрустальной горой».
И еще в материалах, касающихся закрытых сторон жизни Синей Долины, было очень простое и вместе с тем почему-то пугающее в общем контексте слово – «Угол».
Рапорт контролера группы «Х» двенадцатого отдела Управления технологий. «Ментальное прилипание к Углу при образовании устойчивой пятерки не получилось. «Стрела» натолкнулась на плотную блокировку. Системы жизнедеятельности одного из «генераторов» были разбалансированы на девяносто процентов. Спасти его не удалось. Двое находятся в состоянии комы»...
– А если прижать Управляющего? – наивно спросил Сомов. – Может, выложит все. И объяснит эту околесицу.
– Э, нет, – покачал головой разведчик. – Он скорее умрет, чем что-то нам расскажет.
– Можно вкатать ему «правдоискатель». Перед этим выключить его охрану. Провести допрос, – вдохновенно мечтал Сомов.
– Это дурной тон – вырубать охрану главы дружественной планеты, ассоциированного члена Федерации. Кто тебя учил такому? – хмыкнул Филатов.
– Да были учителя, – госпитальер покосился на своего друга.
– Верховный Управляющий не верит, что мы способны помочь. Он что-то подозревает, но считает, что эта сила нам не по зубам.
– А ты считаешь? – спросил Сомов.
– По зубам... Надо действовать... Пошли...
Туннельник домчал друзей до посольства. Там они застали перепуганного и от испуга агрессивно настроенного посла, который смотрел на уполномоченных с вызовом.
– Нам нужна встреча с Верховным Управляющим, – сказал Филатов, без приглашения занимая место в посольском кабинете.
– У него совещание с Главами Департаментов до трех часов, – сухо произнес посол.
– Придется его потревожить.
– Это не по протоколу! – возмутился посол.
– А по протоколу, если «заморозят» Семиорск?
Посол побелел.
Через полчаса друзья были в уже знакомом кабинете Верховного Управляющего. Самый главный политик планеты имел вид затравленного лиса.
– Пока люди требуют вашего выдворения. Завтра их устроят только ваши головы, – у него дернулась щека.
– Надо было эвакуировать Шандару, как мы вам советовали, – произнес Филатов.
– Возможно да. А возможно и нет... Что вам сейчас надо? Только не рассчитывайте на многое. У меня ресурсов все меньше.
– Самолет вертикального взлета, – сообщил Филатов. – Сопровождение.
– Далеко летите?
– Семиорск.
Верховный управляющий закусил губу и замассировал грудь слева. Потом спросил тихо:
– И там...
– Пока нет... Но надо кое-что проверить.
– Что?
– Наши методы вам ничего не скажут, – резко произнес разведчик.
– Ладно. Когда?
– Сейчас...
– Я распоряжусь...
Верховный Управляющий соединился со своим помощником. И через несколько минут проблема была разрешена.
– Сейчас вы едете в аэропорт Департамента экологии, – произнес глава государства угрюмо, и было видно, что он рад отделаться от незванных и назойливых гостей. – Там вас будет ждать самолет класса «Синяя стрела» и группа охраны. Только потрудитесь дальнейший маршрут согласовывать лично со мной. Будут даны соответствующие распоряжения.
– Да, конечно, – кивнул Филатов, легко поднимаясь с кресла.
Пятиместный вертолет «Воробей» поднялся над посадочной площадкой резиденции Верховного Управляющего. Друзья смотрели на простирающуюся внизу чащу Лайстенберга. В трех местах валил дым. Там что-то горело.
– Смотри, там какая-то заваруха, – произнес Филатов.
– Тебя это удивляет?
– Уже привык.
«Воробей» приземлился на аэродроме Департамента экологии. Реактивный десятиместный самолет вертикального взлета уже ждал.
Заморосил дождик. Он сочился из низких облаков, мелкий и противный, как холодный пот, выступающий от страха, сковавшего город.
Госпитальеру было противно от того, что они планировали совершить. Но все равно иного выхода не было...
***
Небольшой самолет вертикального взлета марки «Синяя стрела» напрягся, вертикально взмыл на пару десятков метров над взлетной площадкой и двинул параллельно земле, быстро наращивая скорость. Потом он плавно пошел вверх и пробил низкий облачный покров. Взору пассажиров открылась ледяная страна облаков, принимавших самые чудесные и, казалось, прочные, но на деле недолговечные очертания.
У московитян были новые сопровождающие – пятеро гвардейцев из элитной роты правительственной охраны. По-видимому, они слышали о незавидной участи своих предшественников, и, естественно, энтузиазма от полученного задания не испытывали. Но они готовы были идти напролом, выполняя приказ. И, наверняка у них были какие-то свои инструкции по поводу московитян, так что охранники в определенный момент могли вполне стать конвоирами, а то и убийцами.
Набрав высоту в девять километров, «Синяя стрела» легла на заданный курс, набрала крейсерскую скорость, и у летчиков появилось время поскучать. Командир корабля задремал, сложив руки на груди и уронив голову, Второй пилот углубился в объемную компьютерную игру.
Госпитальер глазел в иллюминатор на леса и изгибающуюся широкую реку внизу. Филатов же, прикрыв глаза, по привычке расслаблялся, входя в состояние глубокой релаксации и накапливая энергию на случай, когда она потребуется. У них пока еще было время.
Минут через сорок разведчик открыл глаза, без перехода въезжая в реальный мир. Бросил взгляд в иллюминатор, в котором появилось стальная гладь огромного Бурного озера, больше похожего на море, и деловито кивнул:
– Пора, терапевт…
Госпитальер поежился. Этот момент, когда надо переходить к активным действиям, всегда был для него самым трудным. Ему было уютно в этом кресле и нравилось глазеть в иллюминатор. Но он знал, что этот небольшой отрезок его жизни уже обрублен. И впереди – неизвестность.
Молоденький лейтенант-гвардеец – старший группы сопровождения, с подозрением посмотрел на подопечных.
– Вопросы? – снисходительно улыбнувшись и смотря лейтенанту в глаза, спросил Филатов.
Лейтенант отвел взор, отрицательно, как-то упрямо качнул головой и уставился на свои сомкнутые на коленях руки.
– Хорошо, когда нет вопросов, – с этими словами Филатов нажал на едва заметную бусинку на своем рукаве и снова прикрыл глаза.
Едва уловимый приятный аромат свежих яблок поплыл по салону.
Лейтенант-гвардеец понял, что происходит что-то непредвиденное, когда свет в его глазах начал приобретать фиолетовый оттенок, и предметы вокруг начали расплываться. Он ошарашенно уставился на мутнеющие фигуры своих спутников и просипел:
– Вы... Вы...
Филатов усмехнулся, глядя, как тело лейтенанта обмякло. После нажатия бусинки в короткий миг испарились разбросанные московитянами по всему самолету частички «контактного нейтрализатора». Для самих московитян он не представлял никакой угрозы, поскольку аптечка вкачала под кожу дозу противоядия, и в результате только слегка приятно кружилась голова.
Филатов устроил тело лейтенанта поудобнее, положил на его колено свесившуюся руку, снял с его головы шлем с прозрачным пуленепробиваемым забралом. И прошел в кабину пилотов.
Там ситуация была схожая. Тела пилотов обмякли в креслах. Встревоженно мигал шарик медицинского диагноста, считывающего параметры жизнедеятельности пилотов. Если через минуту это состояние не улучшиться, диагност подаст сигнал тревоги.
Филатов просто вырвал из гнезда прибор и отбросил в сторону. А потом поднял тело второго пилота – сухощавое и не слишком тяжелое, и оттащил в салон, пристроил в пустующем кресле.
Потом он устроился на освободившемся кресле пилота. Отключил автопилот.
– Ваш допуск на управление воздушным судном А-11, – потребовал бортовой компьютер.
Филатов вынул «игольник» – компьютерный проникатель, похожий на авторучку. Из него вылетел тонкий стержень, вытянулся, червяком проник в недра компьютера и прилепился куда-то – он знал, куда ему присосаться жадным жалом.
– Допуск подтвержден, – через пару секунд уведомил бортовой компьютер.
Теперь Филатов мог управлять самолетом. А как им управлять, он разобрался без труда.
– Пристегнись, – крикнул он госпитальеру.
Тот пристегнулся ремнями.
И самолет клюнул резко носом вниз, заложил крутой вираж. Холмы под брюхом самолета начали резко увеличиваться в размерах.
«Синяя стрела» проваливалась вниз и сбрасывала скорость. Наконец самолет завис над берегом реки, которая через одиннадцать километров впадала в озеро, и, подняв песок, тяжело опустился на сравнительно ровную площадку.
– Подойдет, – сказал Филатов. – Помоги.
Они вытащили тела пилотов и гвардейцев. Филатов устроил их в ряд на песке и положил около них две катушки «голоса». Штука завелась – уши заложило, возникло тревожное чувство, перерастающее в панический страх.
– Они проспят не менее девяти часов, – сказал Филатов, когда самолет поднялся над берегом и так резко рванул вперед, что московитян вдавило в кресло. – «Голос» отпугнет любого зверя, так что они в безопасности.
– С ними точно ничего не случится? – вновь заволновался Сомов.
– Если не считать пары дней, когда их будут мучить приступы головокружения.
Самолет развернулся и взял иной курс. Московитянам надо было совершенно в другое место. «Синяя стрела» вышла на крейсерскую скорость около тысячи километров в час. Разведчик задал новые параметры полета и расслабился. Сомов уселся в кресло второго пилота.
– Только не трогай ничего, – потребовал Филатов.
– Очень надо.
Бурное озеро осталось позади. Показался океан. Машина прошла над широким заливом и забрала вправо – туда, где подпирали облака Барханские горы.
Через двадцать минут под брюхом самолета пошли острые белые пики семитысячников с застывшим на века и тысячелетия девственно чистым сахарным снегом.
– Люблю горы. И вечные снега, – заметил разведчик.
– Тут бы и жить Снежному королю, – с тоской произнес госпитальер.
– А вот это скоро увидим, – Филатов через стекла кабины напряженно вглядывался в пейзаж, будто пытаясь разглядеть что-то необычное. Но не видел ничего. Горы как горы. Пусть красивые, но видали куда красивее.
– Мне холодно, – неожиданно глухо выдавил Сомов.
– В кабине плюс двадцать.
– Все равно пробирает мороз... Кажется, что в кабине ветер дует – пока слабо, но с каждой секундой все сильнее, – голос у госпитальера слабел.
– И откуда дует?
– Оттуда, – госпитальер указал прямо по курсу.
– От Хрустальной горы, – нехорошим голосом произнес Филатов. Ему вспомнились рапорта группы Управления технологий, которая пыталась приблизиться к Хрустальной горе. Им это не удалось.
– Черт, что там, – госпитальер съежился, зябко обняв плечи и понимая, что может искупаться в кипящей воде, но холод не денется никуда. Этот холод не живет в этом мире.
Вскоре нечто схожее ощутил и разведчик. Сперва был небольшой озноб. Позже повеяло ледяным холодом. А еще чуть позже возникла мысль, что долго этого холода ему не выдержать.
– Все! Садимся! – разведчик бросил самолет вниз. Теперь машина шла низко и на минимальной скорости. Блестящие конструктивные решения этой летающей керосинки позволяли ей барражировать, правда непродолжительное время, со скоростью пешехода.
– Мы прошли черту, до которой добрались поисковики Департамента Технологии, – проинформировал госпитальер, смотря на экран бортового компьютера.
– Они добрались до рубежа десять километров.
– А мы до пяти... Вон за тем снежным холмом и откроется Хрустальная гора.
Смертельная бледность заливала лицо Филатова. Его колотила мелкая дрожь, зубы стучали друг о друга, руки, казалось, примерзнут к штурвалу. В голове мутилось.
– Все, больше не могу, – Филатов дрожащими руками ударил по штурвалу.
Самолет устремился вниз, на южный склон Туманного гребня Барханских гор.
Из последних сил разведчик посадил его на почти плоский гранитный выступ, представляющий отличную посадочную площадку, а, может, когда-то и бывший ею.
От глохнувших турбовинтовых двигателей поднялась пурга. Снег, взволнованный появлением летающей машины, разлетался, клубился и нехотя, медленно оседал.
– Холодно, – прошептал замерзшими губами разведчик.
На термометре был плюс двадцать один градус. Значит внутренний холод и температура окружающей среды никоим образом не зависели друг от друга.
Какая-то непостижимая энергия исходила со стороны так и не увиденной друзьями, скрытой горами и трудно различимой даже с воздуха Хрустальной горы.
– Все. Это была точка невозврата, – прошептал Филатов, с трудом шевеля губами. Руки его отяжелели и будто приросли к штурвалу. Спина одеревенела. Жизнь уходила, толчками, как кровь из рассеченной вены. Это было совершенно иное ощущение, чем в том городе, где люди «замерзали». Там была скорее снежная вьюга. Здесь холод космоса выпивал по капле жизнь, высасывал ее методично и нещадно. Тепло истекло из тела. И разведчик не мог бороться.
– Невозврата, – прошептал госпитальер. И неожиданно почувствовал, как из солнечного сплетения стало разливаться тепло. Там будто тлел уголек. Если раздуть его пламень, можно жить в этом морозе. И не ему одному. Этого уголька может хватить, если обращаться с ним бережно, на двоих. Если же уголек не удастся разжечь, обратного пути не будет. Жизнь истечет из них по капельке. Не хватит сил поднять самолет. Они прошли точку, за которой еще возможен возврат. Теперь они могли идти только вперед. До призрачной и непонятной цели, где, возможно, ждала смерть, но могло быть и спасение.
– Пошли, – с трудом произнес госпитальер, пытаясь приподняться в пилотском кресле.
– Я не могу... Там очень холодно, – слова давались Филатову очень тяжело. – Зря...
– Мы должны идти.
– Нет. Надо возвращаться, – с отчаянным усилием Филатов протянул к пульту управления руку, но она бессильно рухнула.
Силы утекали очень быстро. Все вокруг замерзало. Даже время текло медленнее, и вскоре они вморозятся в него навечно.
Но ощущения безнадежности у госпитальера не было. Ведь огонь в его груди разгорался все сильнее…
И тут холод стал отступать... Медленно, нехотя он набросился опять на измученное тело, и спасительный тлеющий уголек почти угас. Но потом, будто испугавшись, холод отступил еще не шаг.
– Мы выберемся, – произнес Сомов, и голос его прозвучал звонко и четко, как весенняя капель.
Пламень в его груди разгорался. И холод теперь бежал.
Сомов взял за руку своего друга. И закрывшиеся веки разведчика дрогнули. Румянец стал возвращаться на посиневшее лицо.
– Живой, – Сомов вдруг засмеялся.
– Живой, – с трудом произнес Филатов, но жизнь к нему возвращалась так же быстро, как только что уходила.
Сомов взглянул на часы и к удивлению своему увидел, что прошло пятьдесят минут с того момента, как они приземлились здесь.
– Ну. Пошли, – сказал госпитальер.
– Пошли, – Филатов сжал пальцами подлокотники кресла. Рывком поднялся.
***
На открытом воздухе было холодно. Но это был настоящий морозец, щиплющий кожу, а не сковывающий изнутри и лишающий силы и самого желания жить. Та сатанинская сила отступила и пока не делала попыток вернуться. Госпитальер был уверен, что они миновали какую-то странную, основанную на иной физике преграду и теперь получили доступ к сердцу Синей Долины.
На холоде друзья почувствовали себя много лучше. Тем более материал комбинезона мог держать и холод вакуума.
Они стояли на голой гранитной площадке. Сверху сыпал мелкий снежок. За их спиной замер самолет.
Вокруг был снег, холмящийся, изрезанный трещинами, дна которых не было видно, уходящий вверх и обнимающий невысокую черную скальную гряду. До нее было километра три.
– Туда, – махнул рукой Сомов. – Пошли.
Он решительно шагнул на снег и тут же утонул в нем по пояс. Выбрался на наст, опасно потрескивавший под ногами.
– Стоп, – Филатов вытянул его обратно. – Ты что-то плохо понимаешь.
– Что?
– А то, что любой шаг здесь может быть последним.
– Почему?
Филатов взял увесистый кусок гранита и бросил. Камень упал, провалился, снег ухнул, заструился вниз, трещина начала расширятся. Участь того, кто пошел бы туда, была незавидна.
– Это ледник, доктор. Ты никогда не был на таких ледниках?
– Не был.
– Тогда, если выживем, получишь массу впечатлений. И полезный опыт.
– Нам нужно туда, – махнул нетерпеливо вперед госпитальер.
– Сейчас, – Филатов поднес к глазам браслет, провел по его ребристой поверхности пальцами, задавая программу сложному компьютеру, который был не раз проверен перед отлетом, но на Синей Долине работал по настроению. Браслет никак не отреагировал.
– Плохо, – покачал головой Филатов...
Компьютер нехотя заработал с четвертой попытки.
Филатов обвел рукой окрест себя. Прошептал:
– Разверстка.
И над его рукой призраком замерцала картинка окружающей местности. Только не бело-черно-голубая, как в натуре, а разноцветная, яркая.
– Путь, – потребовал разведчик.
По стереокартинке прошла синяя линия.
Прибор слабыми энергетическими импульсами определил характер окружающей среды. И теперь было ясно видно, где коварно прячутся под слоем снега трещины, где снег ненадежен, а где можно идти без опаски.
– Будем надеяться, что техника не ошиблась, – Филатов прикрепил на пояс тонкую супермолекулярную нить, способную удержать взлетающий самолет, второй конец прицепил к поясу госпитальера. И сделал первый шаг. – Ступай за мной. Шаг в шаг.
Они шли по насту, часто проваливаясь в снег. То было безветренно, то налетал порывистый, холодный ветер. Один раз он сбил госпитальера с ног, так что тот поехал по склону и был подхвачен своим другом, натянувшем нить.
Это был не поход, а изощренная пытка. Путь в пять километров занял почти три с половиной часа.
Наконец, Сомов коснулся подошвой ботинка обнажившегося гранита, осторожно, будто боясь, что это обман зрения, ступил на него. Осталось совсем немного – взобраться по камням, напоминающим ступени, на высоту пятнадцать метров, а там... А что там? Эх, если бы знать...
– Боишься увидеть, что там, доктор? – разведчик внимательно посмотрел на госпитальера.
– А ты?
– Я мало чего боюсь... Но сейчас мне страшно, Никита. Страшно...
– А ты не бойся, – госпитальер хмыкнул и ехидно добавил: – Я с тобой…
Вскоре они застыли на вершине гребня в изумлении.
Горная гряда окаймляла раскинувшуюся внизу плоскую, идеально гладкую, как ледяной каток, каменную поверхность. В центре ее была аккуратная круглая дыра метров ста в диаметре.
– Это что? – прошептал Филатов, и шепот этот был отлично слышен. Здесь стояла тишина, будто это место прикрыли колпаком, ни одно дуновение ветра не тревожило местный покой, и на граните не лежало ни одной снежинки. Зато было холоднее градусов на двадцать – мороз стоял лютый. Только успокаивало, что мороз этот настоящий, который отлично исчисляется градусами старика Цельсия и с которым не трудно бороться.
Солнце выглянуло из-за туч, и вся картина была видна, лучше некуда. И с возвышения можно было отлично рассмотреть, что цилиндрическая дыра уходила вниз на сотню метров. Внизу на плоской зеленой, мягко светящейся, словно сделанной из малахита, площадке стояла двенадцатиугольная коричневая каменная пирамида.
Верхушка пирамиды была будто одним махом срезана ножом, и срез этот был чернильно черным.
Филатов опустил на глаза очки квантового увеличителя, который работал вполне сносно, и в деталях рассмотрел плоскую вершину пирамиды. А посмотреть было на что. Во главе каждого угла на коленях сидело по человеку. Фигуры были в серых, ветхих, кажется, давно истлевших одеяниях.
– Боже мой. Что это? – прошептал Сомов, тоже активизировавший увеличитель.
– Вот он, двенадцатиугольник! – победно крикнул разведчик, глаза его приобрели немножко дикий блеск. – Символ Синей Долины!
– Похоже... Серега, наши гравитационные пояса хоть со сбоями, но действуют. Можно попытаться прыгнуть туда...
– Видишь, внизу едва просматривается радуга.
– Радуга? Постой... Точно, – кивнул Сомов. – Поле эфиронатяжения?
– Возможно.
– Значит, туда мы не попадем.
– Не попадем...
Сомов постоял, глядя завороженно вниз.
– Ты же видишь, Сергей. Их одиннадцать.
– Да. Одного явно не хватает, – произнес разведчик.
– Теперь понимаешь?
– Похоже, головоломка складывается...
Внезапно Сомов ощутил удар в солнечное сплетение, будто невидимая рука врезала под дых. Он качнулся и сделал три шага к обрыву.
Разведчик одернул его.
– С ума сошел?
Но Сомов не обращая на него внимания, обхватил голову, упал на землю,, взвыв, как раненый зверь.
– Никита, что с тобой? – воскликнул Филатов, нагибаясь над ним и беря за руку.
Госпитальер стонал:
– Больно... Больно-о-о...
– Вот черт, – Филатов попытался активизировать аптечку на поясе госпитальера, но та, до сего момента работавшая безотказно, как назло выключилась.
– Больно-о-о, – пропел госпитальер, его забила дрожь, он попытался приподняться и снова распластался.
Филатов сжал его плечи в отчаянии. Неожиданно госпитальер замолчал. Дернулся. Замер. Филатов с трудом прощупал его пульс. Сердце билось медленно...
Госпитальер застонал и встал на колени. Встряхнул оглушенно головой, очумело осматриваясь.
– Ты в порядке? – воскликнул разведчик.
– Вроде того.
– Что было?
– Они пытались выйти на контакт.
– И что?
– Они не нашли в себе сил объяснить что-то подробно... Но мы почти опоздали.
– Как опоздали?
– Он уже на пути к Стаунхайну.
– И что?
– «Антей»! Он разбалансирует пространственный континуум!
***
Внешнее кольцо охраны реактора преодолели без проблем. «Мошки», пошарившие в Управлении общественной стабильности, уже давно извлекли коды пропуска в охраняемую сферу, так что «Синяя стрела» без заминки прошла все точки контроля. Уже на подходе начал сбаивать правый двигатель, а бортовой компьютер стал выдавать несусветную чушь. Но вскоре работа систем вошла в норму.
– Думаю, и внутреннюю охрану пройдем легко, – азартно воскликнул Филатов, глядя на вырастающий гигантский золотой купол субатомного реактора, окруженного защитным периметром. К «Антею» вела через сплошной лес прямая бетонная дорога. До него оставалось не так много.
– Надеюсь.
– Вот черт! – воскликнул Филатов, пытаясь выправить неожиданно резко клюнувший носом самолет. Вновь забарахлил правый двигатель. А потом и левый. Запел сигнал тревоги.
Планировал самолет неважно, поэтому, когда двигатели сбавили обороты, резко пошел на снижение. Впереди виднелась просторная и длинная бетонная площадка, на которой стояли несколько автомобилей. Отличное место для посадки, до которого еще нужно дотянуть.
– Ну, дорогой, еще чуточку, – уговаривал Филатов самолет.
И тот, будто послушавшись уговоров, напрягся, двигатели заработали в полную силу. А когда правый двигатель заглох, от спасительной тверди отделяло всего несколько метров.
– Приехали! – воскликнул Филатов, щелкая переключателями.
Заглох левый двигатель. Самолет ухнул вниз. Что-то треснуло в шасси. Хрустнула у госпитальера шея. Лязгнули зубы. Желудок подпрыгнул куда-то к горлу.
Самолет прокатился сотню метров. Осел на правое крыло – шасси все же подломилось. И замер.
– Приземлились, – выдохнул Филатов. – Повезло...
– Язык не повернется сказать – с мягкой посадкой, – Сомов освободился от ремней.
– Шевелись. Снежный король уже здесь.
– Вижу.
Действительно, трудно было не заметить трех «замороженных», лежащих рядом с тяжелым грузовиком зеленого цвета.
Золотой купол «Антея» возвышался не более чем в километре. Ведущая к нему бетонная дорога дважды пересекалась высокой металлической оградой с воротами.
На огромном транспаранте было выведено светящейся краской «Запретная зона. Система автоматического огня. Вход без допуска запрещен». Реактор был окольцован несколькими линиями защиты, здесь все просвечивалось, просматривалось. Автоматические охранные системы реагировали на движение, изменение объема, биополевые всплески, не оставляя нарушителю ни единого шанса. Не было здесь недостатка и в вооруженной охране, которая дополняла автоматику. Этот самый строго охраняемый объект был единственным на Синей Долине прикрытым силовым полем. Без серьезного снаряжения проникнуть к реактору было проблематично даже для такого специалиста, как Филатов. Но сейчас «Антей» был открыт для доступа. И сюда могли пройти кто угодно, если, конечно, не боялись быть «замороженным». А таких смельчаков на планете только двое, и они сейчас были здесь.
– Вся охранная электроника выжжена, – сообщил Филатов, глядя на данные браслета, считывавшего даже слабейшую техническую активность в радиусе двух километров.
– А реактор? – взволнованно спросил Сомов.
– Реактор пока действует в штатном режиме. Интересно, он уже там?
– Там, – заверил Сомов с незыблемой уверенностью. Он знал, что их противник сейчас находится около сердцевины реактора.
Первые ворота с ярко-красной эмблемой Управления технологий были недавно просто выворочены, прутья изогнуты, стальные листы порваны. Такое ощущение, что здесь прошла рота тяжелых танков. Около ворот валялось четверо «замороженных» в форме офицеров охраны Управления технологий. Вторые ворота были аккуратно открыты. Там лежало еще двое «замороженных». Палец одного из них застыл на спусковом крючке автомата, и магазин был опустошен.
