Текст книги "Госпитальер и Снежный Король"
Автор книги: Илья Стальнов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)
Вертолет упрямо накренился лбом вперед и решительно двинулся в сторону административной пирамиды. На посадочной площадке перед ней застыли три вертолета и пять новеньких глайдеров, которые в последние месяцы напрочь отказывались работать. Рядом была автомобильная стоянка, заставленная машинами ярких праздничных расцветок.
Переменчивое настроение у госпитальера сейчас, несмотря на ответственность момента, было приподнятое. Ясный солнечный день, красивая планета, уютный городок.
– Благолепный вид, – произнес он довольно...
И вдруг лицо его исказила гримаса.
Его что-то кольнуло, когда вертолет пересекал границу города. Сердце сжало. А потом перед глазами все поплыло. Цвета и очертания предметов вроде остались такими же, и вместе с тем стали неуловимо иными. Стали чужими... Он обхватил щеки ладонями.
– Что такое? – испуганно подался к нему Филатов.
– Ничего... Ничего...
Сердце отпустило, но тревога иглой засела в нем, напрочь испортив очарование дня.
Вертолет грузно уселся на площадку, качнулся несколько раз на опорах. Двигатель начал глохнуть, и круг над головой стал разбиваться мелькающими лопастями. Наконец, лопасти замерли.
– Прибыли, – сказал капитан полиции. – Глава городской Конвенции уже ждет нас...
– К черту, – отмахнулся Филатов. – Он нам без надобности.
– Только он об этом не знает. Вас встречают.
К вертолету направлялась делегация. Во главе нее шествовал очень высокий человек в ярко-красном костюме с изображением двенадцатиугольника на груди – скорее всего, это и был Глава выборной городской Конвенции.
Филатов досадливо посмотрел на делегацию. Но поделать ничего не мог.
Пришлось терять драгоценное время на тягостный ритуал формальных приветствий, лицемерных улыбок. Все это время Сомов чувствовал нарастающую тревогу.
– Мы будем счастливы ознакомить вас с достопримечательностями нашего город. В нем проживает всего семьдесят тысяч человек, но мы любим его. У него богатая история. И это второй культурный центр планеты. Если не первый. У нас лучший университет. И прекрасный театр, – тараторил без умолку глава городской Конвенции.
Гостей сопроводили в зал официальных приемов, выдержанный все в том же надоевшем помпезно вычурном золото-бархатном стиле.
Глава городской Конвенции не уставал улыбаться, но улыбка получалась против его воли принужденная, натянутая.
– Лучше скажите, как быстро вы сможете эвакуировать население, – вдруг произнес госпитальер, когда московитяне наконец остались с Главой городской Конвенции наедине.
Улыбка мигом сползла с лица чиновника.
– Вы считаете...
– Я ничего не считаю! – раздраженно воскликнул Сомов. – Но опасность есть.
Глава Конвенции яростно потер гладко выбритую щеку, будто пытаясь соскоблить кожу, и растерянно произнес, пряча глаза:
– Но не поступало никакой информации.
– Наш совет – не создавая паники, вывезите как можно больше народу, – встрял Филатов.
– Это официальное заявление? – сухо осведомился Глава городской Конвенции.
– Это совет... Можете воспользоваться им... если не поздно...
Глава городской Конвенции мигом как-то осунулся и замер, будто боясь лишним движением сотворить нечто непоправимое. Филатов вопросительно посмотрел на своего друга и произнес, поднимаясь:
– Все. Не смеем более отрывать вас от дел насущных.
– Но официальная программа...
– Какая программа?
– Вам предоставлены лучшие апартаменты в загородной резиденции Конвенции. Транспорт и сопровождающие...
– Мы хотим, чтобы нас оставили в покое, – отрезал Филатов. – Не создавайте ажиотажа!
Сомов предлагал в начале вообще отбыть в Шандару инкогнито, но это было трудновыполнимо. За московитянами наблюдали круглосуточно, и, даже если бы удалось уйти от наблюдения, наверняка бы поднялся страшный переполох. Кроме того в самой Планетарной Конвенции дискуссии по поводу представителей Московии становились все более жаркими, и несанкционированные действия гостей подлили бы масла в огонь.
– Хорошо, – кивнул глава городской Конвенции. – Мои помощники готовы оказать вам любую помощь. Транспорт Конвенции в вашем распоряжении.
Друзья вышли из комнаты. В коридоре их ждало сопровождение – рослый капитан с двумя своими подчиненными.
– Капитан, у вас вообще какие планы? – поинтересовался госпитальер, останавливаясь напротив полицейского и проводя пальцем по его ремню с синей кобурой.
– Я в вашем распоряжении, – отчеканил тот.
– Лучше бы вы возвращались домой... Вы сильно рискуете, капитан. Очень сильно.
– Чем?
– Этот город может быть «заморожен», – в голосе госпитальера появилась пугающая уверенность. Пугающая прежде всего его самого.
Лицо у капитана как-то размякло, на нем проступила печать обреченности. Но с деланой невозмутимостью, которая давалась ему недешево, он произнес:
– Я обязан сопровождать вас. Это мой долг.
– Как знаете, – устало махнул рукой госпитальер.
Когда они вышли из здания и немного оторвались от сопровождающих, Филатов раздраженно осведомился:
– Что на тебя нашло? Мы рискуем, делая такие откровенные заявления.
– Мне плевать.
– Почему?
– Этот город будет «заморожен». Это вопрос даже не дней, а часов.
– Ты уверен?
– Я знаю..
– Что-то меня пугает твоя уверенность, доктор. Интересно узнать ее источник.
– Меня она тоже пугает. И мне тоже интересно знать, откуда она. Но я не знаю, Сергей. И ничего не понимаю. На этой проклятой планете понимание мне заменили ощущения. И одному черту известно, откуда они берутся…
***
Целый день московитяне потратили на туризм. На машине, а затем и пешком, они исследовали город. На почтительном расстоянии за ними следовал красный открытый высокопроходимый автомобиль, которые тут называются джипами, с сопровождающими полицейскими. Охрану приходилось воспринимать как деталь пейзажа. Все равно полицейские ничем не смогут ни помочь, ни помешать.
Еще недавно Шандара была веселым, бесшабашным, наполненным молодостью и любовью университетским городом. Сейчас на него легла тень.
Эта тень осторожно овладела пустеющими переулками. Коснулась подавленных людей, чьи взгляды исподлобья были наполнены ожиданием неизвестного и неизбежного. Сомову казалось, что люди ощущают себя приговоренными. И дело было даже не в том, что по планете медленно ползла катастрофа. Просто они ощущали на себе то же, что ощущал сейчас госпитальер – холодное дыхание иной реальности...
– Что-то не так, – произнес Филатов. Теперь и он чувствовал некий диссонанс, будто фальшиво пела где-то рядом тонкая струна, перебивая звуки слаженного оркестра. – Что-то начинается.
– Я в этом не сомневался, – угрюмо кивнул госпитальер…
Это случилось, когда друзья стояли на ступенях беломраморного готического собора с ажурными шпилями и изящными розетками, химерами, пялящимися с крыши. На соборной площади возвышалась вылитая в бронзе фигура человека в средневековом камзоле. Вытянутое лицо его было странное, а глаза задумчивые и беспомощные. За его спиной бил двенадцатью струями, вырывающимися из глоток медных дракончиков, фонтан.
– Началось! – неожиданно прошипел госпитальер, кривясь от боли.
Звук воды фонтана, мягкий, шуршащий, вдруг стал нарастать, превращаясь в барабанную дробь...
Сомов заскрипел зубами... И закричал.
Ему казалось, он кричит очень громко. Но в действительности он слабо стонал. Рядом тяжело опустился на колени Филатов.
События разворачивались очень быстро. Это было как резкий порыв ветра в полную тишь. Все стало смутно и неясно. Вокруг валились с ног люди. Они свертывались калачиком на асфальте, присаживались на скамейки. Людей косил колдовской сон, будто их душу забирали куда-то в иные измерения, оставляя на этой планете неуязвимые тела.
Молодая парочка, сидящая на ступенях собора, повалилась на камень и замерла. Две монашки в белоснежных одеждах медленно опустились, их одеяния разметались по мостовой. Машина, выехавшая на площадь, стала тормозить и ударилась бампером в гранитную колоду.
Сопровождавшие полицейские, терпеливо ждавшие на площади, тоже угомонились на мостовой. Капитан обхватил в последний момент рукоять пистолета, но так и не достал его из кобуры. Да и стерлять было не в кого – опасность была не на материальном плане.
Оболочки. Оболочки. Бывшие вместилища духа, а сейчас пустые сосуды, как старые, осушенные бутылки, валялись повсюду.
А Сомов стоял на ногах, ощущая, как в лицо ему бьет ураган, и уверенный, что обязан устоять во что бы то ни стало.
Невидимый поток силы гнул его к земле. И не мог согнуть. Предметы раздваивались в глазах, теряли привычные очертания и цвета, наполнялись иным, непостижимым смыслом. Перед ним была та же соборная площадь, и вместе с тем в нее было вложено множество миров, которые сладкоголосо взывали к его душе, звали к себе. Но госпитальер стоял, опершись о стоящего на коленях Филатова. Разведчик тоже держался. Он стонал, и стон его звучал громом. Да и вообще, в природе вещей воцарилось царство Грома. Гром шелестящих листьев. Гром падающей воды в фонтане. Гром дыхания, со свистом вырывающегося из легких.
Эта напасть не щадила никого.
Но госпитальер продолжал стоять.
Предметы бесповоротно изменили свою суть. Сомов уже не разбирал, что есть что. Правда, визуально угадывались и собор, и площадь, но они стали совершенно другими...
И из этого чудовищного морока возникли глаза.
Пришел Он. Поднялся, как чудище из бездонной черной океанской пучины.
Высокая, не менее двух метров, фигура, несомненно человека, черная, будто вырезанная ножницами из нашего трехмерного пространства, стояла на возвышении в нескольких метрах перед госпитальером. Их разделяло восемь серых гранитных ступеней собора.
В черном пространстве этой фигуры жили бездонные глаза с золотыми зрачками. И в глазах этих был холод пустоты, мороз Космоса. И еще – оттенок любопытства.
Госпитальер готов был поклясться, что это существо являлось центром происходящего катаклизма. Оно принесло с собой хаос.
Черный человек протянул руку. И шагнул навстречу. Госпитальер понимал, что идет его смерть. Но сделать ничего не мог...
А потом обрушились небеса. Грохот стоял такой, что казалось небосвод затрещал и осыпался.
И обладатель бездонных глаз отпрянул... И стал удаляться. Удалялись глаза. И стихала ураганная сила, которая исходила от него.
Еще раз грохот.
И предметам стала возвращаться их суть. Сомов начал воспринимать окружающее так, как воспринимал его раньше. Он вернулся в свой мир.
С глаз спала пелена. Очертания вновь приобрели четкость. И госпитальер увидел «замороженный» город. «Замороженные» тела. Увидел продолжающего стоять на коленях Филатова.
В руке у разведчика был пистолет «Гроза», который только что оправдал свое название. Это его выстрелы слышал Сомов, когда ему казалось, что треснуло небо...
– Живой? – прохрипел Сомов.
– Относительно, – с трудом, едва шевеля спекшимися искусанными губами, из которых сочилась кровь, произнес разведчик. – Мы были в центр урагана.
– И уцелели.
– И уцелели, – Филатов с трудом встал, качнулся, приложил руку к животу. Судорожно дернулся – его едва не стошнило. – Как же мне плохо.
– Зато мы не «замерзли», дружище. Не «замерзли»!
– Это точно... Кажется, я стрелял в какого-то монстра... Пора убираться отсюда, пока за нас не взялись по настоящему...
Они шли по знакомым улицам. Их путь лежал к административному центру города, к пирамиде, где ждал вертолет, который, возможно, удастся завести.
– Проклятый главарь этого городишки! Он так и не эвакуировал никого! – с горечью воскликнул госпитальер, к которому в полной мере вернулась способность двигаться и думать.
– Он не поверил, – глухо произнес Филатов.
– Зато теперь – вот...
Тела, тела, тела...
– Быстрее! – неожиданно резко бросил госпитальер. – Здесь вскоре может стать горячо.
Они перешли на бег.
И тут послышался до жути знакомый писк. Переходящий в адский скрежет, напильником трущийся об обнаженные нервы.
Сомов невольно обернулся. И увидел поднимающиеся, как в самых жутких ночных фантазиях, фигуры.
Филатов выстрелил навскидку и прикрикнул:
– Тряси костями шустрее, доктор!
За ними будто гнался сонм бесов. Визг и скрежет теперь доносились со всех сторон. «Замороженный» город решил перемолоть пришельцев, отказавшихся попасть под его колдовскую власть.
Опять выстрелы – Филатов дал очередь по мелькнувшим силуэтам, и один из них рухнул.
Дыхание срывалось. Башмаки скользили. Госпитальер споткнулся и полетел вперед, расцарапав в кровь ладони. Поднялся и ринулся дальше. Рядом слышались тяжелые шаги – это бежал Филатов.
Переулок. Парк. Улица... Вот и пирамида. И перед ней взлетная площадка с пузатым черным вертолетом Управления общественного спокойствия.
Визг вокруг становился все громче. Филатов бежал, озираясь по сторонам и не уставая посылать короткие очереди.
Он расстрелял один магазин и на ходу прищелкнул второй. За это время один из «растопленных» почти настиг беглецов. Разведчик ссадил его очередью в грудь.
Когда ладонь госпитальера коснулась черной лакированной обшивки вертолета, по телу прокатилась сладостная волна. Спасение было совсем близко...
– Заводись, родимый, – умолял Филатов, прыгнувший на кресло пилота и быстро щелкающий переключателями.
Рокот проснувшейся турбины приглушил для госпитальера кошмарный визг и скрежет, исторгаемый глотками растревоженных зомби.
Вертолет начал раскручивать винты.
– Они... они выдавливают чужаков! – срывающимся голосом крикнул госпитальер.
– Мы и сами рады выдавиться, – хмыкнул Филатов, продолжая играть рычажками.
Грохот двигателя становился все сильнее.
И скрежет становился все ближе.
И вот с двух улиц, сходящихся к пирамиде, возникли трое «растопленных».
– Многовато их сегодня! – зло воскликнул разведчик.
– Они будто ощутили в нас опасность...
По другой улице, раскачиваясь, подоспели еще несколько зловещих фигур.
Филатов сглотнул, видя, что «растопленные» замерли неподвижно. И заскрежетали все сильнее. Этот скрежет теперь забивал звуки винтов и двигателя. А фигуры стояли, раскачиваясь...
Филатов взялся за рукоятку управления, готовясь сорвать машину с места, когда она наберет мощь.
И тут фигуры пришли в движение. Они рванули резко с места, наклоняясь вперед, будто решив таранить винтокрылую машину головами. Они двигались очень быстро.
– Пистолет! – заорал Филатов.
Сомов нажал на спусковой крючок и выдал длинную очередь, опустошив магазин сразу на треть. Пистолет нещадно прыгал в руке, но две фигуры были сражены.
Филатов дернул ручку.
Фигуры тем временем с неописуемой скоростью приближались.
Госпитальер выстрелил и сразил еще одного.
И тут разведчик рванул ручку. Вертолет нехотя, тяжело оторвался от бетона.
Один из «растопленных» совершил гигантский прыжок и зацепился за хвост вертолета. Другой ухватился за опору, а потом повис на дверце, которую госпитальер тщетно попытался задвинуть.
– Стреляй! – опять заорал Филатов.
Содрогаясь от отвращения, Сомов выстрелил в зависшего на дверце зомби. Второй же пополз, быстро перебирая руками, по хвосту винтокрылой машины, прыгнул на левую опору.
Сомов опять выстрелил. Промахнулся. И «растопленный» ворвался в кабину. Его рука с судорожно скрюченными пальцами проехалась по пистолету, и оружие упало за борт. Следующим ударом зомби должен был вырвать у живого сердце.
Филатов, не отпуская ручку управления, выстрелил из пистолета в грудь существа. «Растопленного» отбросило. Дико заскрежетав, он задержался, пытаясь ухватиться хоть за что-то. Махнул, желая достать госпитальера смертельными пальцами... И вылетел наружу.
– Лети, голубь! – бросил с облегчением Филатов и вытер пот со лба. – Счастливого пути.
Сомов резко вздохнул. В глазах плыли темные пятна. И кровь билась в висках... Онемевшей рукой задвинул дверцу и откинулся в кресле, ощущая себя загнанной лошадью, которую пора из милосердия пристрелить. Дыхание было частое и глубокое, но воздуха не хватало.
Город остался позади. Он уменьшался, скрываясь за лесами.
– Уй-я, – протянул Сомов, ощущая, что ему больше всего сейчас хочется заголосить изо всей силы, забиться в истерике. Его не слишком стрессоустойчивая нервная система пошла вразнос.
Аптечка вкатила ему лошадиную дозу успокоительного. И после этого мир для госпитальера стал более менее приспособленным для проживания...
***
Столица бурлила. Потеря Шандары стала символом катастрофы. Один из красивейших городов планеты, ее главный культурный центр – в сердце каждого в той или иной степени жила любовь к нему. Потеря была страшная.
Люди просто не знали, что делать. Службы психокоррекции не справлялись с потоком больных. Резко шли вверх кривые самоубийств и немотивированного насилия. В центре Лайстенберга вспыхнули массовые беспорядки. Ситуация все больше выходила из-под контроля властей.
– Бог ты мой, у нас совсем не остается времени, – качал головой госпитальер, просматривая информацию о последних событиях.
Компьютер, анализируя данные, проинформировал, что все признаки близящегося социального взрыва налицо. Синяя Долина находилась на грани хаоса. Стоит перейти определенную черту, тогда все усилия власти по стабилизации обстановки будут оборачиваться своей противоположностью и только раскачивать ситуацию.
– Чего говорит железяка? Сколько осталось до кровавой бани? – мрачно спросил разведчик, глядя на ползущие диаграммы.
– Комп не может это сказать. Но ситуация критическая. Еще один «замороженный» населенный пункт... Или качественная провокация. И...
В помещении на третьем этаже посольского особняка была активизирована система «заглушка», и можно было быть уверенным, что ни одно слово отсюда не вылетит – на Синей Долине еще не было и в ближайшем будущем не предвиделось электроники, способной взломать московитянскую систему противодействия средствам съема информации.
– Времени никогда не хватает, – разведчик провел перед собой рукой и убрал висящие в воздухе голограммы. – Нужно действовать быстрее. Что-то мы можем изменить. И что-то должны сделать. Иначе нас бы не призвали.
– Призвали, посланцы. Вот только кто нас призвал? И за каким лешим?!
– Нет ответа… Но на нас надеялись, – Филатов угрюмо посмотрел на своего друга. – И не распускай сопли, медицинский мой брат. Давай работать...
Это ощущение бесполезно утекающего времени и необходимости успеть за уходящим вагоном бесило и давило госпитальера, мешало сосредоточиться. Но надо было работать. И надо забыть о чувствах, которые мешают работать. Надо... Надо... Надо...
По прибытии из Шандары перво-наперво Филатов проверил результат деятельности «мошек». Треть из них была утрачена – но считается нормальным, если из «мошек» хотя бы четверть выходит на цель и начинает давать информацию. И информация шла. Она выкачивалась из локальных информсетей Департамента полиции и административных служб. Из закрытых научных библиотек. Из папок членов Конвенции и руководителей Департаментов. Ее только надо было рассортировать и изучить. И неплохо было бы еще знать хотя бы примерно, что искать в этой груде руды.
– Чертовщина. Сплошная чертовщина, – твердил Сомов, протирая покрасневшие глаза. Эта краснота, появившаяся после Шандары, так и не сходила, и в глазах все время была резь, которую не мог снять даже стационарный «гиппократ» в посольской резиденции.
– Картина запутанная, – согласился Филатов, державшийся до обидного спокойно и уверенно. Его, казалось, вообще не может во Вселенной прошибить ничто.
– Что мы имеем? – госпитальера передернуло, когда он вспомнил бездонные глаза того существа, которое пыталось отнять его жизнь в Шандаре и дирижировало всем сатанинским оркестром. – Мы видели в Шандаре черного человека. Мне кажется, что это именно он передвигается от города к городу. И «замораживает» пространство, людей и технику.
– Эдакий демон. Снежная королева, – усмехнулся разведчик.
– Скорее – король... Снежный король... Кто он. Чужой? Призрак? Голографическая проекция?
– Вряд ли... Помнишь, когда он остановился напротив нас.
– Не забыл, – усмехнулся госпитальер.
– Нас спасло, что я нашел в себе силы выстрелить в него из пистолета.
– И что?
– Похоже, я попал в него.
– Почему ты так решил? – заерзал в кресле Сомов.
– Там была кровь.
– Какая кровь?!
– Красная.
– Надо было взять на анализ! – заволновался Сомов, удивляясь тому, сколько он упустил того, что цепким взглядом, даже в полубессознательном состоянии, засек его друг. – Мы бы теперь знали – человек это был, или черт с рогами!
– Нас бы там разорвали на куски. Мы не успевали... Нам надо было спасать шкуру.
– Плохо, – Сомов опять потер глаза. – Сейчас мы бы имели ответ на много вопросов.
– Ну что ж. Мы их не имеем...
– Можно сделать еще вылазку в Шандару. На то место. Кровь там осталась. И...
– И наткнуться на толпу «растопленных»... Нет, Никита, – Филатов пружиняще поднялся с дивана, прошелся по комнате, остановился перед окном, задумчиво посмотрел на раскинувшуюся внизу чашу Лайстенберга. – В Шандаре мы подтвердили гипотезу, что нас не берут чары Снежного короля. И тот демон или ангел, кто пригласил нас сюда, похоже, знал об этом.
– Или поставил нам защиту.
– Вряд ли. Найти союзников и поставить им защиту он мог бы и здесь, – произнес Филатов. – Но позвали нас с другого конца Галактики... Притом явно запоздали с приглашением.
– И при этом не дали информации, чтобы помочь нам в поисках.
– Видимо, не смогли... Но пытались помочь. Вспомни того бродягу в кафе... Вспомни, что он говорил.
– Ну...
– Хрустальная гора.
– Мы проверили, – махнул рукой госпитальер. – Ты же знаешь, нет ничего подобного ни на карте, ни в справочниках.
– Верно... Но просто для смеха с таким трудом до нас бы не донесли именно эту информацию. Мне показалось, этот контакт нашим таинственным союзникам стоил очень дорого.
– Где искать эту чертову гору?! В настоящем? В прошлом?
– Прошлое... Никита, ты сам обратил внимание, что прошлое Синей Долины – сплошной туман. Вспомни бродягу в кафе. Он говорил, что дивизию «Скелета Горгулии» отбил институт «Биоплазмы»... Биоплазма... Что это за чепуха такая?
– Термин расплывчатый, – неопределенно махнул рукой Сомов. – За ним может стоять что угодно.
– Отбить атаку штурмовых полков Седьмого Рейха – это удалось немногим. Мне кажется... Кажется, они выпустили наружу какие-то... – разведчик запнулся, и нехотя продолжил, – какие-то сверхъестественные силы.
– Или призвали кого-то на помощь, – добавил задумчиво Сомов. – Из преисподнии. Или с райских небес.
– Возможно и так... Но не это волнует. Помнишь, бродяга говорил о Стаунхайне.
– Помню.
– Тебе напомнить, что там?
– Реактор класса «Антей», – невесело произнес госпитальер, ощущая, как при этих словах шевельнулась ледяная заноза в сердце. Он привычно отогнал от себя дурные предчувствия, которые захаживали к нему в последнее время по-хозяйски, как к себе домой. – Который, работая на двадцать процентов мощности, обеспечивает все энергетические потребности планеты… Знаешь, мне еще одно не дает покоя. Двенадцатиугольник.
– А чем он тебе не нравится? – недоуменно полюбопытствовал Филатов.
– Везде он. И на культовых, и на административных зданиях. Это символ планеты. И нигде никакого объяснения, откуда он взялся. Что он означает.
– Не ломай голову над ерундой, – хлопнул по окну кулаком разведчик, и кулак вмял прозрачную преграду и был выдавлен обратно с той же силой. – Продолжим обработку информации. Поисковые значения: биоплазма, история, нашествие, хрустальная гора...
Сомов послушно нацепил контактшлем компа и погрузился в виртуальную реальность, которую не любил, но в которой плавал свободно.
В этот вечер удача так и не улыбнулась.
А наутро «мошка» доползла до секретной сети руководителя Департамента технологий, к которой имело доступ шестнадцать человек на всей планете.
– Вот оно, – прошептал Сомов, наблюдая, как перед его глазами в виртуальном пространстве возникает информация, которую они так долго искали...
***
Внизу догорали две полицейские машины и, натужно взвывая двигателем, полз вперед черный бронетранспортер, грубый и неуклюжий, чем-то напоминавший древний, на углях, чугунный утюг. Толпа напирала на цепочку полицейских, преграждавших ей путь к особняку ненавистного «монстра» – посла Московии.
– Будет применено оружие! – гремел усиленный динамиками голос начальника городской полиции.
Его угрозы никого не трогали. Толпа прорвала первую линию оцепления. Послышались хлопки, зацвели буро-зеленые облачка слезоточивого газа. Заработали инфразвуковые заградители, и не улавливаемый ухом звук отзывался волнами панического ужаса в сознании. Толпа отхлынула, откатилась на почтительное расстояние, но и не думала распадаться.
Все специальные полицейские подразделения по борьбе с массовыми беспорядками утром были брошены к посольству, где демонстрантов собралось в несколько раз больше. Прорваться там было невозможно, поэтому наиболее агрессивная часть толпы рванула к особняку московитянского посла.
Сомов смотрел на площадь перед особняком, на возбужденную, плотно упакованную массу народа. Над толпой реяли сине-зеленые знамена общественно-политического движения «Послушные». Уж чем, чем, а послушанием они похвастаться не могли.
Тысячи глоток орали в такт стучащих сердец:
– Монстры! Монстры!
Госпитальер отлично знал, что этот звук, вырывающийся из тысяч глоток, этот единый ритм, созвучный ритму сердец, превращают простое скопище людей в единый организм – толпу, который живет за счет переполняющей ее разрушительной энергии. И энергия эта требует выхода.
– Монстры! Монстры! Монстры!
Толпе нужна была кровь. Толпа питается кровью.
Филатов, невозмутимо полулежащий на диванчике с контактобручем на голове, пошарил по каналам, вошел в полицейскую информационную сферу. То, что он нашел там, его не обрадовало.
Ночью были захвачены оружейные склады в Дарнсвилле и Семеново. Там разгорелись ожесточенные бои с полицейскими силами, сорок человек убиты, до сотни ранены. На окраину столицы прорвался вооруженный отряд религиозного экстремистского движения «Исламский миф».
Верховный Управляющий обратился к населению с призывом к спокойствию. Оппозиционная фракция «Стабильность» вновь упрекала его в неспособности положить конец беспорядкам, потребовала принять жесткие меры к экстремистам и заодно выдворить московитянское посольство. Требования эти отдавали демагогией – порядок навести было не так легко, а выдворить посольство вообще невозможно – орбитальные антигравитационные шаттлы стояли на посадочном поле космопорта бесполезным железом, а единственная на планете машина с водородным двигателем была рассчитана на доставку груза на орбиты высотой до пяти тысяч километров – сфера изоляции же была не менее полумиллиона километров.
– Эти идиоты считают нас виновниками, – с какой-то обидой кивнул Сомов на собравшуюся толпу.
– На то они и идиоты, – заявил равнодушно Филатов.
Загрохотало внизу. Со стороны полукругом охватывающих площадь пятиэтажных стеклянных домов по полицейским заработал пулемет.
Стражи порядка сиганули в укрытие – за бронетехнику и пуленепробиваемые щиты, открыв беспорядочную ответную стрельбу.
Толпа бросилась врассыпную, укрываясь за перевернутым автобусом и машинами.
Со стороны домов ударил второй пулемет. Послышалось влажное чмоканье – стекло перед госпитальером в нескольких местах потемнело и опять стало прозрачным.
– Кажется, стреляют по нам! – удивленно воскликнул госпитальер.
– Крупный калибр, – со знанием дела оценил разведчик, снимая контактный обруч и подходя к стеклу.
– Что они творят?!
– Вон огневая точка... Эх, ссадить бы шутника из бластера... Или из винтовки, – протянул мечтательно Филатов.
– Этого еще не хватало!
– Правильно. Наш путь – искоренение насилия ненасилием, – хмыкнул разведчик.
Стрельба прекратилась. И через три минуты площадь опять заполонила толпа.
– Полицейских тут немного. Демонстранты могут пойти на штурм, – озаботился Сомов, представивший, что с ними сделает разъяренная толпа.
– Им придется потрудиться, чтобы проникнуть в дом.
Особняк представлял из себя крепость, в которой можно было держать оборону долго и успешно.
– Может быть, пошумят и разбредутся, – с надеждой предположил госпитальер.
– Ага. Жди!
Опять загрохотали выстрелы. На этот раз стреляли полицейские.
Они поливали свинцом огромный, с красной кабиной и сияющими никелированными деталями, тяжело груженный трейлер, двигающийся прямо на ворота особняка. Его движение было неумолимым. В кабине никого не было, видимо, вел его вперед запрограммированный компьютер.
– О-хо-хо! – восторженно воскликнул Филатов.
Видно было, как пули вспарывают бампер, разносят капот. Но машина продолжала ломиться вперед.
– Это еще что за колымага? – заволновался Сомов.
– Народ развлекается, – Филатов с истинным интересом профессионала наблюдал за этой сценой. – Это таран. Только предки использовали для этих целей окованные железом бревна. А здесь мы видим грузовик… Да не грусти, наслаждайся зрелищем. Будет что вспомнить.
Полицейские дунули в стороны, снова ища укрытие. По ним опять врезали со стороны домов из пулемета, они начали отстреливаться.
А тем временем огромная металлическая туша боком задела колесный бронетранспортер, прикрывавший ворота, сдвинула его и на полной скорости протаранила металлические створки, которые как игрушечные сложились и вылетели. Грузовик теперь тупо мчался по ухоженному парку с причудливо обрезанными кустами, фонтанчиками и аккуратными гравийными дорожками к дверям особняка, готовясь воткнуться в стену и проломить ее.
– Как думаешь, внутри есть взрывчатка? – задумчиво спросил Филатов.
– А я знаю?! – нервно воскликнул госпитальер, широко открытыми глазами смотря на происходящее.
– Должна быть. Грузовик продавливает стену особняка. Взрывчатка детонирует. И один из оплотов московитянских монстров разнесен в пыль.
Сверху была видна красная лакированная крыша грузовика, на которой весело играло солнце. Поднимающаяся вверх труба, как на древнем пароходе, пыхтела, вбрасывая в воздух черный дым. Сейчас в эту кабину можно было бросить камень...
– Ну, давай, – азартно прищелкнул пальцами разведчик.
И грузовик стал вязнуть, резко замедлять движение. Он яростно и натужно взревел могучим дизельным двигателем. Зашуршали по бетону, прокручиваясь вхолостую, стираясь, дымясь широкие резиновые шины. И вот грузовик застыл. А потом начал обратное движение. Сначала медленное. Постепенно оно убыстрялось. И вскоре он вылетел обратно с такой же скоростью, как и влетел.
– Смотри, «плетень» еще действует, – удовлетворенно произнес Филатов.
Вязкое поле эфирного натяжения служило для защиты кораблей в космических сражениях, его использовала и система защиты посольства «плетень». В принципе оно могло погасить и небольшой ядерный взрыв. Повезло, что система защиты посольства не была подавлена неизвестным разрушающим фактором, как другая техника.
