Текст книги "Госпитальер и Снежный Король"
Автор книги: Илья Стальнов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)
– Значительными, – произнес Верховный Управляющий.
– Какова сейчас ситуация на планете?
– Ситуация, – усмехнулся Верховный Управляющий. – Примерно как в войну с Седьмым Рейхом. Только тогда мы знали, с кем бороться. Сегодня – не знаем. Незримый враг уже поразил шестьдесят тысяч моих сограждан. И я даже не могу предположить, когда эпидемия дойдет до Лайстенберга.
– Мы здесь, чтобы помочь вам. А вы готовы оказать содействие в нашей миссии?
– Любая помощь, которая в моих силах...
– Для начала избавьте нас от конвоя из двух десятков вооруженных до зубов гвардейцев – нашего почетного эскорта.
– Это нетрудно. Но...
– У вас на улицах опасно? – наигранно удивился Филатов.
– В общем, нет... Но никто не поручится, что завтра наши улицы не станут смертельно опасны для двух московитян...
– Для чужеземцев, которых обвинят в эпидемии и всех смертных грехах? – закончил за замявшегося Верховного Управляющего разведчик.
– Вы должны понимать, что всегда в нелегкие времена активизируются экстремисты.
– Мы это знаем. И все-таки настаиваем.
– Принято, – кивнул неохотно Верховный Управляющий и жадно глотнул оранжевый сок из метахрустального бокала с высокой ножкой, тонко запевшего при прикосновении.
– Транспорт и силовую поддержку для проведения согласованных мероприятий в случае необходимости, – продолжил Филатов.
– Это нетрудно.
– И информация.
– Любая информация, – заверил Верховный Управляющий.
– Господин Управляющий... Мне давно интересно, – подал голос Сомов. – Какими исследованиями занимались на планете перед Большой Войной?
– На Синей Долине было несколько исследовательских центров. Кажется, по волновой микробиологии и нанотехнологиям. Но... – Верховный Управляющий беспомощно развел руками.
– Что?
– После войны был десятилетний период смуты и борьбы за власть, когда Планета оторвалась от Метрополии и выпала из межзвездной сети, а космическая техника была приведена в негодность. Тогда погибло очень много людей. Одними из первых были разрушены и разграблены научные учреждения.
– Почему?
– Видимо, там было что растаскивать...
– Спасибо, – с признательностью произнес Сомов.
В итоге стороны определили порядок использования полицейских и иных служб по запросу московитян, обсудили вопросы взаимодействия, а так же задействовали круглосуточный канал экстренной связи с самим Верховным Управляющим.
Когда друзья вернулись в резиденцию посла, Филатов, упав на принявший его ласково и угодливо диван, сказал:
– Доктор, как же я тебя ценю за наивную непосредственность!
– А что? – насторожился Сомов.
– Ты так легко влепил туземному управителю в лоб вопрос об исследовательских комплексах.
– А кого мне еще спрашивать? – обиделся госпитальер.
– Ладно. Может, оно к лучшему. Интересно...
– Что интересно?
– Управляющий обладает хорошей выдержкой. Он отличный артист...
– Ты к чему?
– А то, что он артист только для своих сограждан. У меня же были слишком хорошие учителя по определению эмоциональной динамики человека... Он же врал!
– Когда?
– Когда ты спросил его об исследовательских центрах.
– И что?
– А то, что он знает больше, чем говорит. И что-то темное было с этим исследовательским центром Союза Двадцати!
***
Московитяне без труда растворились в городской столичной суете. Полиция обеспечила их всеми необходимыми документами прикрытия. Внушительные суммы на кредиткольцах позволяли им делать, что вздумается – хоть прикупить эскадрилью вертолетов и морское пассажирское судно.
Глубинный эго-треннинг, проведенный во время полета, позволил выучить суррогат из английского, хинди, русского, арабского и еще полудесятка экзотических наречий, который считался государственным языком Синей Долины.
Госпитальер, в отличие от своего лучшего друга, прагматика до мозга костей, испытывал истинное наслаждение, знакомясь с новыми планетами и городами. Открытие чужого мира он воспринимал восторженно, с ожиданием чуда, как в детстве наслаждался праздниками. Вот только удручало, что сейчас на этом мире лежала темная печать.
На улицах бросалось в глаза обилие бодро движущихся бензиновых автомобилей. Гравитационные платформы, «пузыри» и мобили из Большого мира стояли на приколе – когда началась аномалия, они заглохли первыми. Складывалось ощущение, что неизвестный фактор выдавливает в первую очередь все чужое. Этот мир будто защищается от проникновения извне.
Лучи теплого полуденного солнца расплывались по городу, играя на шпилях церквей и крышах автомобилей. Друзья неторопливо цедили местный напиток с незначительным градусом алкоголя, от которого, впрочем, немножко гудела голова. Они сидели на террасе уютного кафе, откуда открывался вид на покрытую брусчаткой площадь и буддистский монастырь. Над изящными пагодами реяли разноцветные воздушные змеи. У ворот монастыря сидели на корточках трое отрешенных от мирской суеты монахов в желтых одеяниях, головы их были обриты до зеркальной гладкости.
– Интересно, они действительно осознают мир полнее, чем мы? – Сомов с какой-то потаенной завистью кивнул в сторону монахов, которые идут по пути познания недеянием и созерцанием. Это как раз то, чего не удавалось никогда ему – на созерцание у него просто не было время, а дела всегда находили его сами, притом такие, от которых не отбояришься.
– Ерунда, – отмахнулся разведчик. – Они просто прячутся от мира.
– Ну, не знаю, – Сомов передернул плечами. Он ощущал себя как-то странно, на душе скребли кошки.
Утром друзья стали свидетелями разгона полицией демонстрации перед посольством Московии. Лазерные проекторы чертили на небе оплывающие кроваво красными каплями надписи: «Смерть монстрам». «Монстрами» местные консерваторы и экстремисты ласково называли всех пришельцев. Позже на центральной площади московитяне чуть не попали в эпицентр массовой драки. Билось человек по тридцать с каждой стороны – жестоко, безжалостно и непонятно за что. Но иррациональную тревогу госпитальер ощутил намного раньше – только проснувшись. Змейкой пополз притаившийся до поры ужас, забравшийся в душу там, в «замороженном» Вантхолле. Что-то должно было сегодня произойти. Вообще предчувствия слишком часто посещали госпитальера на этой планете, утверждая его в мысли, что здесь происходят какие-то глубинные аномальные процессы, в том числе затрагивающие ноосферу.,
Сомов отхлебнул глоток напитка... И тут пол качнулся. И мир потускнел в миг, как стереопередача, в которой изменили цветовой режим.
– Уф-ф, – прошипел госпитальер и судорожно сжал стеклянный, грубо сделанный бокал.
– Что такое? – озабоченно покосился на него Филатов.
– Не пойму, – тревога внутри Сомова нарастала девятым валом и стремилась захлестнуть. – Ментальное воздействие... Что-то происходит, Серега...
– Что за воздействие?
– Не знаю, – госпитальеру стоило больших усилий держать себя в руках. – Чужие... Непорядок...
Сомов был не ахти каким сенсом. Но зато обладал развитой интуицией. И иногда на него находило – он начинал чувствовать неощутимое.
– Что за воздействие? Какие чужие? – забеспокоился Филатов.
– Не знаю... Вокруг будто воронка...
– И что?
– Мы в ее центре... Мы пришельцы.
– Ну же. Не тяни!
– Не знаю... Не знаю, – бокал лопнул в руках госпитальера, осколки рассекли кожу на руке, и на стол струйкой потекла кровь.
– Ты поранился, – напряженно смотрел не на его руку, а в лицо разведчик.
– Ерунда, – Сомов вытащил из кармана похожий на карандаш биорегенератор, провел по ладони, прозрачное вещество тут же склеило рану, которая через полчаса заживет. – Это несущественно...
– У вас свободно? – около их столика возник потертый жизнью мужчина с изъеденным глубокими морщинами лицом. Такие лица носить в мирах первой линии с их взлетевшей до небес пластохирургией считается неприличным. Лицо было комичное, глаза насмешливые.
– Да, – неожиданно произнес Сомов, сначала решивший отослать мужчину поискать другое место.
Незнакомец церемонно поклонился, приложив руку к сердцу, и уселся на стул. Странно, но его затрапезный вид вернул Сомова с грозовых небес на землю.
– Я знакомлюсь с людьми. У меня нет работы. Я живу на жалкие социальные подачки, – сразу поведал о себе мужчина.
– Ныне трудные времена, – сказал Сомов, с трудом включаясь в праздный, но послуживший для него спасательным кругом и позволивший выбраться из пучины тревоги, разговор. Филатов с каменным лицом наблюдал за ними.
– Не такие и трудные, если не считать этой чертовой эпидемии, – махнул рукой мужчина. – Но мы ее переживем. Мы всегда все переживали.
– Я тоже так думаю, – кивнул госпитальер.
– Я не работаю принципиально, – продолжил излагать свое кредо мужчина. – Я считаю, что человек рожден не для работы, а для постижения мира.
– Поэтому вы тянете вино рядом с буддистским монастырем?
– Зрите в корень!
– И что вы постигли?
– Пока ничего особенного. Но у меня все впереди.
– Мы за вас рады.
– Люди безумеют. Они боятся. Они боятся «замерзнуть». Это глупо.
– Почему?
– Их страх ничего не меняет. Они могут бояться или не бояться. Но они все равно «замерзнут». Или не «замерзнут». И от них ничего не зависит.
– И вообще, мир – это лишь иллюзия, – через силу улыбнулся Сомов.
– Вы тоже буддист? – приподнял удивленно бровь незнакомец.
– Вряд ли. Скорее нет.
– Правильно. Буддизм – тоже ерунда... Знаете, а я жил в Верхнем Логе. «Замерзли» все – мои знакомые, родственники... А мне смешно, – незнакомец горько усмехнулся. – Мне смешно... Наверное, эту заразу принесли проклятые инопланетники. Они доделывают то, что не доделали в Большую войну. Тогда они пытались нас поработить.
– Но не смогли.
– Не смогли. И тут не при чем наши хваленые мужество и непоколебимость, о которых так любят трепаться допущенные к кормушке политики. Победили мы не из-за этого.
– А из-за чего? – заинтересовался Филатов.
– Мой дед работал в центре «Биоплазмы»... Он говорил, что это именно они отбили атаку коричневых стервятников.
– Кто? – заволновался госпитальер.
– Их центр.
– Как?
– Он был маразматиком. Я думаю, он врал. Он всю жизнь работал. И от этого впал в маразм... Вы не местные?
– Похоже?
– Не знаю. Вы как будто маскируетесь, – с подозрением произнес незнакомец. – Впрочем, будь вы хоть инопланетники… Мне плевать. Мне на все плевать... Налейте мне вина. Я ведь приятный собеседник.
Сомов заказал бутылку.
– Вы можете позволить себе дорогое вино, – с уважением произнес незнакомец, разглядывая принесенную официантом полуторалитровую запотевшую бутыль.
Он пил вино, осушая маленькие стаканчики залпом. Язык его уже заплетался. Филатов сделал нетерпеливый жест – мол, пора и честь знать. Но госпитальер будто прирос к пластмассовому стулу и не мог двинуться с места. Его что-то приковывало. Он знал, что сейчас произойдет нечто важное.
Незнакомец опрокинул еще стаканчик. Крякнул. И лоб его со стуком пришел в соприкосновение с пластмассовой крышкой стола.
– Ну что, идем? – кинув брезгливый взгляд на пьяницу, осведомился разведчик.
– Постой, – поднял руку госпитальер. Внутри его все сжало в ожидании.
Вдруг незнакомец резко выпрямился.
И Сомова будто окатила холодная волна. На него смотрели те же покрытые мерцающей пленкой глаза без зрачков, что и в том трамвае, где началась эта история.
Еле шевеля губами, будто готовясь рухнуть без сил, незнакомец выдавил:
– Мало времени... Мало... Мало... Белая гора... Стаунхайн... Хрустальная гора... Хрустальная гора...
Он замолчал.
Сомов дотронулся до его руки – от нее исходил холод. Он будто коснулся вмерзшей в снег железяки. А потом мир вокруг исчез, и глаза обожгла яркая картинка – солнечный свет, играющий на острых горных пиках, облитых голубоватым искрящимся льдом. И тут же картинка исчезла, оставив где-то в груди острую боль.
– Опасность... Быстрее... Идите... Идите... Близко. Плохо. Больно, – голова незнакомца опять стукнулась о стол...
Сомов не мог сдвинуться с места. Он застрял в этом странном разговоре. Только отстраненно отмечал, что вокруг сгущаются тучи, что-то происходит – возможно страшное, но отделенное от него толстой стеной.
Вернул госпитальера с небес на землю Филатов, толкнувший его грубо в плечо и прикрикнувший:
– Уходим!
Сомов очнулся, кинул взгляд в окно и покрылся холодным потом...
Они выскочили из кафе на площадь. И Сомов ощутил, как время и пространство вокруг сгущаются, становятся вязкими. Он еле передвигал ватные ноги. И смутно, как из-за грязного стекла, наблюдая, как вокруг двигаются люди – или вовсе не люди, – мелькают беспорядочно и бессмысленно какие-то фигуры, скользящие на волнах опасности.
Будто прорвало плотину, и на площадь как селевой поток хлынули со всех сторон люди. Московитян начал упруго закручивать людской водоворот. И над толпой висела громадный стереоплакат – «Смерть монстрам». Тот самый, с демонстрации перед посольством Московитянской Федерации.
Перед глазами Сомова смутно мелькали лица. Злые лица, в которых была потусторонняя целеустремленность.
Друзьям надо бы было убираться отсюда на пять минут раньше. Но это время было потрачено на странный разговор с непонятным человеком. В результате московитяне оказались в ловушке – на площади, полной решительно настроенных, близких к истерике и взрыву людей.
Появились полицейские, закованные в защитные панцири, в шлемах с опущенными забралами, прикрытых прозрачными щитами. Они рассредоточились и перегородили проходы к двум улицам, перекрыли ворота в монастырь, куда, непонятно зачем, пытались вломиться ломились демонстранты.
– Долой монстров! Долой монстров!!! – слышался стройный, ритмичный крик сотен глоток.
Ситуация развивалась стремительно. Разрозненная толпа вдруг как-то собралась и как единое аморфное, но переполненное разрушительной первобытной мощью существо поперла на полицейский кордон. Захлопали газовые гранаты. Поплыл над площадью густой дым слезогонки.
– Колпак! – крикнул Филатов.
Сомов провел казавшимися чужими пальцами по воротнику, и его голову прикрыл почти неразличимый колпак.
Послышался дикий визг отчаяния и боли. И началось светопреставление, в котором люди отчаянно кричали и дрались, мелькали обезображенные гримасами безумия окровавленные лица, слышался омерзительный стук тяжелых предметов о головы и тела.
Полицейские вклинивались в толпу, пытаясь выдавить ее на свободную улицу. Прогрохотал выстрел – с какой стороны неизвестно.
Человеческий водоворот крутил московитян, как щепки. Они бросились прочь. И почти добрались до спасительного, еще глухо не запертого человеческими телами переулка.
И тут произошло странное. Сначала вокруг московитян образовалась полоса отчуждения в несколько метров. Будто невидимое поле разбросало от них людей.
А потом послышался срывающийся хриплый испуганный вопль:
– Монстры!
– Монстры! – подхватили другие голоса. Это крик относился к московитянам.
И люди ринулись на них.
С визгом на Филатова кинулся тучный бородач. Разведчик плавно развернулся, придал нападавшему ускорение и бросил в толпу. А еще через секунду толпа сплошной стеной поперла на «монстров».
Филатов бросил минибомбу-парализатор, и человек восемь свалились, как подкошенные. Но люди шли по их телам, не останавливаясь, не обращая внимания на стоны поверженных.
Госпитальер с ужасом понял, что эти люди действовали неосознанно. Они просто перли на жертв, желая разорвать их. Почему?!
Филатов швырнул еще пару парализующие минибомб, скосив десятка три нападавших. Выбил экономичными, умелыми ударами сознание еще из троих, дернувшихся к оцепеневшему госпитальеру. И пожалел, что решил не брать с собой пистолет.
Друзья прижались к шершавой каменной стене ограды монастыря. Пути отступления были отрезаны.
Прогрохотал выстрел, и кусочек каменной ограды над головой Сомова отлетел, оцарапав щеку. Теперь в них стреляли!
А нападавшие, замерев на миг, двинулись вперед, разорвать, изничтожить жертв.
Филатов выхватил мономолекулярный нож в готовности орудовать им без всякой жалости. Он развернулся, отсекая легким движением протянувшиеся к нему пальцы. Разрубил стальной прут, со свистом рассекший воздух и готовый ударить госпитальера.
Этот напор удалось отбить, но шансов у них было немного. Те, кто смотрел на творящееся на площади с высоты, мог бы увидеть, как толпа перегруппировалась, собралась, набрала вес именно в той точке, где стояли московитяне. Толпа ощущала, что должна раздавить, уничтожить этот инородный объект.
И тут мерно забарабанил автомат. Несколько демонстрантов свалились под ноги своим соратникам, исчезли, будто проглоченные трясиной, среди тел. Ухнули две газовых гранаты... Послышались отчаянные вопли ужаса и смертельной боли.
Это был переломный момент. Толпа побалансировала на канате. И начала распадаться. Она утрачивала единую волю. И жажда разрушения уступала растущей с каждым мгновением панике...
Филатов схватил своего друга и повлек в самую гущу на глазах рассыпающейся толпы. Разведчик отлично знал, что делает, и Сомов вновь отдался на волю волн, чувствуя, что окончательно утрачивает ощущение реальности происходящего и двигается совершенно бездумно, как запрограммированный робот.
Ощущение реальности вернулось к госпитальеру в нескольких кварталах от бойни. Он сидел на мягкой лавке около похожего на распускающейся цветок бетонного здания оперного театра. Филатов нагнулся над ним, водя карандашом биорегенератора по ране на его лице.
– Боже, как мы выбрались, – госпитальер глубоко вздохнул. Сердце гулко барабанило в груди, и аптечка выкачивала лекарства.
– Нам помогли, – сказал Филатов.
– Кто?
– Полицейское прикрытие... Ты же не думал, что нас оставят на произвол судьбы.
Госпитальер зажмурился. Он вспомнил человека в толпе, палившего из автомата. Это было их негласное прикрытие из четырех сотрудников Управления общественного спокойствия. Именно они открыли стрельбу по толпе, когда та двинула рвать на куски чрезвычайных уполномоченных Федерации Московии...
– И что ты скажешь на все это? – спросил Филатов, смазывая регенератором исцарапанную шею обессилевшего госпитальера.
– Они проявились, – выдавил Сомов.
– Кто?
– Обе.
– Кто обе?
– Две силы бьются! – воскликнул госпитальер, – Одна передала нам информацию через того посредника в кафе. Другая сразу же натравила толпу. Ясно же.
– Фантастика.
– То ли еще будет…
***
Сомов с Филатовым с интересом обследовали «черную дыру». Она представляла из себя просторное кубическое помещение, стены которого были покрыты сверхтонким слоем нейтронного квазивещества, не пропускающего и не отражающего никакие излучения – оно применялось в облицовке кораблей-разведчиков. Такие изолированные автономные помещения существуют в каждом посольстве Московии и используются для хранения государственных секретов и секретиков, а так же для особо важных переговоров и бесед.
Скачать отсюда какую-то информацию невозможно.... Почти невозможно.
В центре «черной дыры» висел над полом шар кваркового компа. Вдоль стен стояли прозрачные и чернильно-черные шкафы, ящики, ячейки. При прикосновении к ним в воздухе загорались голографические цифры – код хранящихся предметов. Некоторые можно было вскрыть только обладая соответствующим допуском.
– Посмотрим, что тут у них, – разведчик подошел к длинному черному, глухому шкафу, остался удовлетворенным вспыхнувшим кодом, приложил пластинку идентификатора, потом ладонь. Часть шкафа исчезла, изнутри дохнуло холодом, и заклубилось морозное облако.
Филатов вытащил из открывшегося шкафа серебристый контейнер, по форме напоминающий старинный докторский саквояж, приложил к нему карточку и руку. Послышалось легкое жужжание, и крышка контейнера распалась на насколько частей, которые клиньями убрались в корпус. Опять поднялось морозное облако – это был консервант, в котором техника может храниться сотни лет.
Контейнер был разделен на несколько отделений. В первом лежала горсть белесых невзрачных букашек.
– Ненадеванные, – хмыкнул Филатов. – Посол был не слишком озабочен добычей достоверной информации.
С праздным любопытством госпитальер наблюдал за манипуляциями своего друга. Раньше он очень редко сталкивался с подобными штучками.
– Так, – Филатов нажал на клавишу, из контейнера вырос голографический пульт. – Тестирование...
Он отступил на пару шагов, вырастил диванчик и устроился на нем, пригласив госпитальера последовать своему примеру. Процедура предстояла долгая.
Контейнер озарился синим светом, послышались отчетливые щелчки, и в воздухе возникла череда меняющихся цифр.
Тестирование заняло двадцать минут. В итоге Филатов почесал подбородок и произнес:
– Не так хорошо, но могло бы быть хуже... Где-то десять процентов «мошек» в рабочем состоянии.
– А остальные? – поинтересовался Сомов.
– Выбиты этим чертовым неизвестным фактором... Но того, что есть, нам хватит за глаза.
Он потянулся к следующему контейнеру. Там оказалось пригодными к использованию где-то пять процентов оборудования. В третьем контейнере – каждое восьмое устройство действовало.
– Спасибо коллегам из Министерства внешней информации, – ухмыльнулся Филатов. – Оперативной техникой они снабжают посольства с запасом. Даже в таких дырах...
Собрав все нужное в один контейнер, он дал команду:
– Выпустить двух человек. Консервация.
Двери закрылись за вышедшими людьми, и «черная дыра» осталась ждать следующих особо доверенных посетителей.
Филатов давно определил цели для съема информации.
Теперь оставалось только забросить «мошки» – сверхмалые разведывательные устройства для визуального и аудио наблюдения, а так же для подключения к информсетям. Особенно они эффективны, когда им противостоит техника, значительно уступающая по уровню. На планетах первой линии разработано достаточно эффективное противодействие этому шпионскому арсеналу. Но Синяя Долина была идеальным местом для ведения технического шпионажа.
Настало время действовать.
– Сейчас зарядимся, – сказал Филатов, активизируя на своем и госпитальера комбинезонах скрытые контейнеры. Они были специально приспособлены для хранения «мошек» и подобных сюрпризов.
Заполнив котейнеры, он связался с послом и изложил крайне напряженную программу их официальных и полуофициальных визитов на следующие два дня.
Когда программа была согласована с властями Синей Долины, друзья отправились в путь. Благо поводов было достаточно.
За два дня московитяне заглянули в резиденцию Верховного Управляющего. Потом отправились в здание Планетарной Конференции, где выступили перед комиссией по правопорядку и выслушали пожелания об импорте из Московии современных средств борьбы с массовыми беспорядками. Посетили полицейское управление и распределитель центральной информсети. Побывали еще в нескольких местах, решая первостепенные и второстепенные проблемы, создавая иллюзию бурной и бессмысленной деятельности. А едва заметные взгляду и очень похожие на обычных насекомых «мошки» расползались по кабинетам чиновников, по компьютерам, прилеплялись к компсетям, кабелям связи, забирались в неприступные сейфы и хранилища.
Между тем в город вернулась какая-то часть былого спокойствия, впрочем, напоенного тревогой. Волна беспорядков, при которых погибло тридцать восемь человек и более двух сотен очутились в клиниках, была нейтрализована полицейскими силами, а частично выдохлась сама. Кажется, противоборствующие стороны были напуганы состоявшимися актами агрессии и их последствиями.
Когда все запланированные мероприятия были выполнены, друзья закрылись в посольском особняке, из которого выселили всех, включая хозяина. Филатов, с удовольствием растянувшись на диванчике, нацепил контакт-шлем.
Он удовлетворенно крякнул, когда перед его глазами нарисовалась схема расстановки «мошек»:
– Пошла информация.
Теперь оставалось ее расфасовать. Московитянский кварковый компьютер время от времени сбоил, на него оказывала действие неведомая сила, но в целом работал более-менее прилично.
Друзья занялись анализом информации, которую насобирали «мошки». Это было занятие утомительное и пока что бесполезное. За полдня они так ничего и не достигли.
– Устал, – наконец простонал госпитальер, срывая контактный шлем и отбрасывая его. – Сколько мы уже на Синей Долине?
– Пятые сутки, – разведчик отложил обруч, протянул руку, «Мажордом» сунул в нее стакан с апельсиновым соком.
– И, по большому счету, еще не прояснили ничего.
– Распространение так называемой эпидемии укладывается в схему, – Сомов пробежал пальцами по пульту и вытащил нужный файл. В воздухе повисла голографическая карта континента, по которой пролегала пунктирная лини, связывающая «замороженные» точки.
– Комп дает вероятность в тридцать процентов, что в течение трех-четырех дней «заморозится» Шандара, – госпитальер ткнул в карту. – А мы бездействуем.
– Ты что предлагаешь?
– Во-первых, эвакуировать город.
– Вряд ли получится... Смотри, двадцать процентов вероятность, что «замерзнет» Липатов. Или Баденхилл – пятнадцать процентов. А в Баденхилле восемьсот тысяч жителей.
Обсуждали они эту больную тему не в первый раз. Раскладку компьютер давал достаточно смутную. Машине не хватало данных для более точного прогноза.
– Все равно, пора ставить вопрос об эвакуации, – сказал Сомов с напором.
– Прав ты, добрый доктор, – вздохнул разведчик и добавил без особой надежды: – Попробуем уговорить правителя.
В тот же вечер они встретились с Верховным Управляющим в его резиденции. Разговор получился сухой. Филатов высказал их умозаключения.
– Эвакуировать Шандару? – самообладание изменило Верховному Управляющему, и глаза метали молнии на московитян, будто те виноваты во всем. – Вы представляете, что это значит?
– Лучше, если жителей «заморозит»?
– Если вероятность стопроцентная... Но ее нет. Насколько я понимаю, вы предлагаете эвакуировать в общей сложности около двух миллиона человек из опасных районов... А это скученность беженцев. И наверняка беспорядки! У нас и так серьезные проблемы! Мы из последних сил держим ситуацию под контролем... Не говоря уж о том, что эти районы имеют огромное значение для функционирования нашей технологической и продовольственной инфраструктуры.
– Вы удержите контроль, если заморозится еще пара сотен тысяч человек? – спросил разведчик.
– Не знаю... Не знаю... Конечно, мы эвакуируем людей... Если вы представите веские основания.
– Эвакуируйте хотя бы Шандару, – произнес умоляюще госпитальер.
– Представьте веские основания, – жестко произнес Верховный Управляющий и кинул выразительный взгляд на старомодные наручные часы.
В итоге из резиденции Верховного Управляющего друзья вернулись ни солоно хлебавши.
– Гнусный политикан! – не мог успокоиться госпитальер.
– Управляющего поджимают со всех сторон, – заключил Филатов. – Чувствуется, что под ним качается постамент. Подводные политические течения. Он еще переживет пару «замораживаний». Но сдвинуть с места больше десяти процентов населения – тут его снесут.
– И кто придет на его место?
– Жесткие изоляционисты-консерваторы. Тогда Московия, скорее всего, утратит тут позиции.
– Если к этому времени не «заморозится» все население, – горько вздохнул Сомов.
– Именно.
– Итак, тридцать процентов, что катаклизм будет в Шандаре, – госпитальер хлопнул ладонью по колену. – Надо быть там. Есть большая вероятность, что «заморозка» нас не берет, судя по Вантхоллу. Летим туда, Серега! Это шанс!
– Хорошо, – согласился Филатов. – Только ты останешься здесь. Мы не имеем права «заморозиться» вместе.
– Ну уж нет!
Они спорили до хрипоты. Филатов пытался налегать своим положением старшего группы, но на госпитальера давить было бессмысленно. Он как вода – расступался под напором и так же плавно занимал прежнюю позицию.
– Ты без меня ты там не выживешь, – неожиданно сказал Сомов.
– Это еще почему? – удивился Филатов. Пока что получалось наоборот – шансы выжить без помощи своего друга у госпитальера, с учетом его физической немощи и отсутствия профессиональных боевых навыков, были минимальные.
– Знаю.
– Проинтуичил значит...
– Ну...
– Черт с тобой, санитар...
Отпускать их в Шандару местные власти не хотели. Верховный Управляющий понимал, что московитяне суют голову к черту в пасть. Потом, скорее всего, он рассудил, что, если гости сгинут по собственной глупости – ничего страшного не случится. Толку с них пока не было. А трагическую гибель уполномоченных можно будет повернуть таким образом, что позиции «изоляционистов» пошатнуться. Как же – представители дружественной державы погибли, пытаясь спасти жителей Синей Долины! После этого винить пришельцев во всех напастях будет куда труднее.
В результате друзьям предоставили десятиместный вертолет и полицейскую группу сопровождения.
Пузатая черная винтокрылая машина ждала на взлетной площадке аэродрома Департамента общественной стабильности.
– Ох, не люблю первобытную технику, – сказал госпитальер, критически рассматривая машину и выстроившихся около нее полицейских в защитных панцирях и шлемах, с автоматами наперевес. У одного был гранатомет. Складывалось ощущение, что они отбывают на диверсионную акцию в тыл врага.
– Ничего. Домчит, как миленькая, – заверил разведчик.
– Знаешь, что мне пришло в голову, – неожиданно произнес Сомов.
– С чтением мыслей у меня пока слабовато.
– Что эпидемия распространяется со скоростью пешехода.
– Пешехода, – прищелкнул пальцами Филатов.
– Именно...
– И что?
– Пока не знаю... Но что-то тут есть…
***
Вертолет трясло, как в лихорадке. Двигатель рокотал так, что уши закладывало.
– Чертова керосинка! – прокричал госпитальер, утомленный часовой тряской.
– Это чтоб мы не забывали, что не всегда люди парили в небесах с легкостью и комфортом! – крикнул в ответ Филатов, придвинувшись ближе к другу на заднем упругом и неудобном сидении вертолета.
– Мне кажется, это не машина, а дракон!
Внизу тянулись леса, иногда рассеченные прямыми лезвиями шоссе. Когда леса обрывались, начинались сельхозугодия, по которым ползли букашки сельскохозяйственных механизмов различного назначения. Над полями возвышались элеваторы, похожие на феодальные замки. Планета жила на дорогостоящих и сложных в производстве натуралпродуктах. Создание синтетического продуктового комплекса стояло в числе ближайших задач согласно договору с Московией.
Места постепенно дичали. Сначала шли девственные сосновые леса, потом их сменили березки. Десятки озер лазурными драгоценными камнями сияли среди лесов и полей. Тянулись извилистые реки.
– Озерный край! – пояснил капитан полиции, похожий в своей полной экипировке на рыцаря. Он сидел рядом с летчиком, положив руку в перчатке на автомат.
– Великолепно! – кивнул госпитальер...
Постепенно леса стали снова редеть. Показались небольшие поселки из небольших аккуратных домиков, сверху казавшихся игрушечными. Постепенно поселков становилось все больше. И вот в поле зрения материализовалась Шандара. Четко обрисовались, увенчанная золотым двенадцатиугольником административная пирамида, пагоды, минареты, разноцветные луковки храмов.
