Текст книги "Госпитальер и Снежный Король"
Автор книги: Илья Стальнов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)
Сомов все-таки упал, пребольно ударившись коленом. Аптечка вкатила ему обезболивающее и стимулятор, прошелестев негромко:
– Излишнее напряжение организма. Необходим отдых...
– Ну же, вставай! – Филатов сграбастал друга за шиворот и вздернул, поставил на ноги. – Мы почти выбрались.
С асфальтовой площадки на окраине парка, за которой круто уходил вниз поросший травой склон, было отлично видно, что осталось совсем немного – через полкилометра город заканчивался как обрезанный ножницами. Вот только лучше ли будет, когда они выберутся отсюда? Получат ли они в лесу преимущества перед преследователями, или те будут их гнать, как волки дичь?
– Сейчас, – Сомов перевел дыхание. Он завидовал своему другу, для которого этот безумный бег был легкой разминкой.
Скрежет и визг снова пронеслись над Вантхоллом, но теперь они звучали слабее.
– Кажется, они нас потеряли, – с облегчением произнес Сомов.
– Я уложил пятерых, – Филатов сжимал пистолет и напряженно оглядывался. – И не скажу, что это было легко.
Метрах в двадцати справа возвышалось на полсотни метров огороженное забором колесо обозрения с прозрачными капсулами, в некоторых из них сидели «замерзшие» – эпидемия застала их в воздухе. Сомов читал, что когда-то, еще на старой земле, такие аттракционы называли «Чертовыми колесами», в мирах первой линии о них забыли, поскольку придуманы гораздо более головокружительные забавы – антигравитационные воронки, ведьмины спицы. Но здесь провинция с незатейливой индустрией развлечений.
– Ну, пора, – кивнул Филатов.
И тут послышался шелест. К изумлению Сомова «чертово колесо» пришло в движение. Колпак капсулы в трех метрах над землей раскрылся, и на землю мягко спрыгнуло существо, повадками напоминающее кошку. Мягко приземлилось. Когда-то оно было скучного вида худощавым мужчиной средних лет в серых брюках и глухой черной рубашке. Лицо его исказил хищный оскал...
– Бежим! – Филатов выстрелил навскидку, промахнулся. Дал очередь. Опять промахнулся.
Существо двигалось огромными прыжками, очень быстро. Оно перевернулось через голову, оттолкнулось руками, преодолев сразу метров пять.
Филатов опять выстрелил. И обернулся, с другой стороны неслась женщина, полная, в красном платье, она двигалась не менее стремительно.
Наконец разведчик ссадил тремя пулями «черную рубашку». Существо дернулось. Окрасилось желтым сиянием. Задергалось и отчаянно завизжало так, что заложило уши.
– Давай! – прикрикнул Филатов.
Госпитальер послушно вскочил на скамейку из изогнутых алюминиевых трубок, перешагнул через поручни площадки и покатился по склону вниз. Склон густо порос кустами, колючие ветки царапали руки и лицо.
Сомов перекувыркнулся. И больно ударился коленом об ограждение. Перемахнул через него и очутился на асфальтовой дороге, на которой стоял небольшой красный автобус, полный «замерзших».
Неожиданно «замерзший», откинувшийся на сидении автобуса, медленно повернул голову и немигающими фосфоресцирующими желтыми глазами уставился через стекло на оцепеневшего Сомова.
Госпитальер застыл, понимая, что надо что-то делать. Надо бежать. Или разрядить пистолет, висевший в кобуре на поясе, в эту морду. И ничего не мог сделать. На него нашел ступор, он сковал движения и мысли.
«Замерзший» ткнулся в окно, расплющив нос и губы о стекло, от чего его лицо приобрело забавно уродский вид. И к своему ужасу Сомов увидел, как крепкое стекло идет трещинами и вот-вот лопнет.
– Не зевай! – крик разведчика вывел его из ступора.
Филатов высадил две пули в «размороженного».
– Вперед...
Оставшиеся метры они преодолели без проблем. Выезд из города был перекрыт перегородивгим дорогу двухэтажным красным рейсовым автобусом, тоже полным народу, на котором сияла надпись «Вантхолл-Серноградск». Справа от дороги прямо на просторном поле врос посадочными опорами в мягкую влажную почву полицейский вертолет.
На ходу разведчик хлопнул ладонью по опоре транспаранта с надписью «Вантхолл – лучшее место планеты». Город остался позади.
– Слава Всевышнему, выбрались! – воскликнул Сомов.
– Только бы свора не устремилась за нами.
– Нет, – с непонятной уверенностью выдавил Сомов, тщетно пытаясь вернуть дыхание. Аптечка тревожно запищала и начала накачивать его стимуляторами, концентрация которых в крови приближалось к опасной черте.
У него создалось ощущение, что страшная и непостижимая сила, уничтожившая город, царствует только в его пределах и не выплеснется наружу.
Госпитальер сошел с дороги и распластался на траве.
– Пошли, – велел Филатов.
– Сейчас. Немного... Я не могу.
Он действительно последние метры двигался из последних сил, и теперь не был способен шевельнуть ни рукой, ни ногой. За что ему эти муки?
Филатов понял это и просто поднял его, взвалил на плечо, и устремился вперед.
Сомов слабо крикнул:
– Отпусти.
Но произнес он это не очень навязчиво...
***
– И ты уверен, что договоришься с этой химической бомбой на колесах? – спросил с сомнением Сомов, оглядывая угловатую автомашину с открытым верхом, широкими ребристыми колесами и высокой посадкой, явно приспособленную для езды по бездорожью.
– Я договорюсь со всем, что создано людьми для передвижения, – Филатов сел на место водителя и коснулся пальцами панели. Повернул оставленный в гнезде ключ зажигания. Ничего не произошло.
– Не слушается? – с сочувствием спросил госпитальер.
– Куда она денется, – Филатов еще раз повернул ключ.
Потом подергал какие-то провода и резко ударил кулаком по панели, так что пластмасса треснула. Но на удивление машина задрожала, послышался рык, показавшийся в тишине заброшенной дороги громовым. И поплыл отвратительный запах химии. Из выхлопной трубы машины поползло облако.
– А ты говорил.
– Бензиновый двигатель, – хмыкнул Сомов. Машина живо напомнила ему Ботсванну и «Темные миры».
– Садись, лекарь...
Бензиновая техника настолько примитивна, что разрушительное действие неизвестного антитехнологического фактора ее не затронуло.
Эту машину они нашли километрах в пяти от Вантхолла, на шоссе, ведущем на Серноградск. «Замороженного» в ней не было. Зато был ключ в гнезде. Ломать голову над этой загадкой не хотелось.
Машина дернулась. Двигатель заглох. Потом заработал снова. И бензиновое чудище, воняя выхлопными газами и набирая неторопливо скорость, устремилось по пустому шоссе.
– Бак наполовину полон. Должно хватить, – Филатов щелкнул пальцем по указателю топлива.
– Ну да, – госпитальер, блаженно расслабившийся на переднем сидении, отдал приказ аптечке, и она вкатила ему изрядную долю успокоительного, вскоре мысли стали немного вялыми, зато холод отступил и вместе с ним отодвинулся подальше и притаился в темных глубинах души упругий страх.
– Ха, надо же так влипнуть, – покачал головой Филатов, который, как человек с идеальной нервной системой, без помощи медикаментов пришел в себя. – Нет худа без добра. Мы побывали в центре аномалии. Выбрались оттуда живыми. Познакомились с зомби. И выжили. Первая разведка проведена.
– И выводы?
– Выводов нет. Но есть наблюдения... Почему у нас не было информации о «размороженных» зомби?
– Не знаю.
– То ли местные власти скрывают по каким-то причинам этот факт. То ли это новое явление.
– И что?
– Ничего... Связь четкая. Зомби рождаются из «замерзших». Люди будто посыпаются. Но уже не теми, кем были. И, заметил, «замерзшие», просыпаясь, напрочь утрачивают неуязвимость. Против настоящих «замерзших» наши пистолеты не помогли бы.
– То есть «размороженные» частично возвращаются в этот мир, – устало произнес Сомов. Мысли, утяжеленные успокаивающим, ворочались неторопливо.
– Верно мыслишь, Эскулап.
– Чертовщина. Какая-то чертовщина... Знаешь, Сергей, мне вообще кажется, с этой планетой что-то не в порядке.
– Ну ты удивил.
– Нет. Не в порядке изначально. На этом мире какая-то печать. Мысли и чувства тут скачут, как пришпоренные, – Сомов зевнул, глаза слипались. Он напрягся, пытаясь вернуть себе ясность мысли.
– Ты чего? Какая печать?
– Пока не понял. Здесь есть какая-то аномалия. Что-то гораздо серьезнее, чем «замороженные»… Чувствую… Узнаем, разведчик. Все узнаем, – Сомов сонно погладил кобуру с пистолетом «Гроза», из которого так и не выстрелил.
За него пострелял всласть Филатов. Пистолет работал, как часы, и он иллюстрировал мысль, что менее сложные системы деструктивная сила, поразившая планету, затрагивает в меньшей степени. Поэтому и снабдили их не бластерами и разрядниками, а давно устаревшим огнестрельным оружием. Взрывчатое вещество в патронах обладало гигантской силой, а пули были не больше острия иголки, расширяющиеся при попадании в цель. Поэтому сами патроны были микроскопическими, и в магазин пистолета их влезало полторы сотни – больше чем в диск старинного пулемета. Но все равно это было классическое огнестрельное оружие.
Госпитальер прикрыл глаза. Машина резко подпрыгивала на неровностях дороги, но все равно этот бег, журчание двигателя и шелест шин по асфальту вгоняли в сон. Филатов теперь вел машину молча.
Солнце катилось за горизонт, щедро разбрасывая алые лучи на окружающий мир и, как талантливый художник, придавая ему налет фантастичности. Сомов задремал. Сон был тяжелый, без сновидений.
Проснулся он от того, что машина резко тормозила.
Госпитальер дернулся и выпрямился на сидении. И услышал напряженный голос своего друга:
– Не делай резких движений.
Машина стояла на повороте. Она едва не врезалась в два черных полицейских гусеничных бронетранспортера, перегораживающих дорогу. Прикрываясь броней, четверо полицейских заняли огневые позиции. Пулемет на прозрачном куполе бронетранспортера угрожающе смотрел в сторону беззащитной автомашины.
– Начнется стрельба, ныряй в ту яму и не дыши, – прошептал Филатов, ладонь его лежала на рукоятке пистолета, засунутого между сидениями.
Сомов представил, что сейчас глухо заработает пулемет, и стальные пули разорвут тонкий металл машины, вопьются в тела.
– Не двигаться! – послышался окрик. – Стреляю без предупреждения!
Филатов давно прикинул, что можно тут сделать. Нырнуть вперед, пристрелить на лету старшего, махнуть за деревья. Двоих-троих он снимает и остается живым. Только висит на нем одна гиря, которая сковывает движения и ограничивает маневр до предела – это лучший друг Никита Сомов. Его не бросишь. Не отдашь на растерзание.
– Офицер, – крикнул Филатов в открытое окно машины. – Прежде чем вы откроете стрельбу, потрудитесь объяснить, за что вы собираетесь прикончить двух уполномоченных Федерации.
Повисло на миг молчание. Напряжение достигло апогея, и уже готово было разразиться грозой... А потом вдруг схлынуло.
Из-за бронетранспортера вышел офицер. На нем были синяя, немножко мешковатая, из защитного суперсиликона форменная одежда и шлем с прозрачным закрытым забралом. На погонах тускло светили по два серебряных двенадцатиугольника – лейтенант. Его подчиненные продолжали держать машину на прицеле. Но стрелять без предупреждения, кажется, раздумали.
Лейтенант осторожно, будто шел не по асфальту, а по болоту, сделал несколько шагов и остановился перед машиной. Его рука лежала на автомате, сквозь прозрачное забрало шлема было видно, что глаза у него настороженные.
– Уполномоченные Федерации? – вопросительно произнес он.
– Если вас это интересует, вот моя идентификационная карта, – Филатов приоткрыл дверцу, осторожно, боясь, что у полицейских не выдержат нервы, поднял руки и спросил:
– Позволите?
Лейтенант кивнул.
Разведчик вылез из машины. Бережно положил на капот идентификационную карточку, которая одновременно являлась и звуковидеозаписывающей системой, и компьютером, и средством связи. Отступил на несколько шагов, опять подняв руки.
Лейтенант взял карточку. Провел по ней пальцем, и в воздухе над его ладонью поплыли идентификационные цифры.
– Штучка из Федерации, – кивнул лейтенант. – Как вы оказались в зоне «замерзания»?
– Наш корабль потерял ориентацию. И рухнул там.
– Нас оповестили об этом, – лейтенант опустил автомат и сделал жест. На дорогу выступили его бойцы. Приблизились. Один снял шлем. И стало видно, что на его лбу выступили капельки пота. У другого мелко тряслись руки.
– Кого вы собирались встречать с такими почестями? – Филатов кивнул на бронетранспортер.
– Мы думали, вы «растопленные», – нехотя сказал лейтенант.
– «Растопленные»?
– Да... «Замерзшие» оживают... О, господи, – офицер перекрестился по католически... – Этого лучше не видеть.
– Вы вовремя разобрались.
– «Растопленные» не отвечают на вопросы. И не говорят.
– А что делают?
– Скрежещут, как старинные бормашины, – лейтенант помолчал, а потом добавил. – И убивают. Убивают умело...
Филатов кивнул.
– Мы вас доставим в Серноградск, – заверил лейтенант. – Там переночуете. И утром – в столицу.
– Годится, – разведчик залез в салон, взял пистолет, сунул его в кобуру.
– Пойдемте, – кивнул лейтенант в сторону приютившегося за бронетранспортерами полицейского автомобиля, очень похожего на тот, на котором только что передвигались москвитяне.
***
Посол был облачен в синюю, шитую золотом форменную одежду Министерства иностранных дел Московии. Тяжелые складки брюк, китель со стоячим воротником – со стороны казалось, что дышать и двигаться в ней крайне некомфортно, но на самом деле, изготовленная из поликристаллического шелка, она была невесома и выдерживала удар ножом и пистолетную пулю. На груди посла тускло светилась серебряная звезда, означавшая не слишком высокий посольский ранг.
Голос посла был поставлен не хуже, чем у диктора новостей, речь текла плавно, размеренно и нудно.
– Я ряд видеть своих соотечественников. К сожалению, ситуация складывается угрожающе. Местные власти рассчитывают на нашу действенную помощь.
Просторный кабинет посла был обставлен по строгим канонам МИДа – стабильной, неизменяемой деревянной мебелью. Гости и хозяин кабинета сидели в неудобных дубовых креслах перед небольшим столиком с мраморной крышкой и гнутыми ножками. У стены на возвышении стоял просторный письменный стол, на котором можно было играть в минифутбол, а за ним на стене был распластан флаг Московитянской Федерации.
Внешность посол имел унылую и серую – рост средний, телосложение среднее, лицо тоже какое-то усредненное, удлиненное, и глаза серые, скучные, без искры и интереса к жизни. Вся его речь была округлая и нечеткая. Такое ощущение, что этих чиновников клонируют. Ими полны кабинеты МИДа и многочисленные представительства на сотнях планет.
– Я надеюсь, что ваше присутствие, – тут в голосе посла появились нотки сарказма, – поможет нам решить несколько нестандартные проблемы, возникшие на этой планете.
– Думаете, поможет? – прищурился недобро Филатов.
– Я надеюсь, – легкая ироничная улыбка тронула губы посла.
– Зря надеетесь.
– Простите?
– Лысого черта мы вам будем помогать! – кинул резко Филатов, обдав посла таким взором, от которого тот должен был заледенеть не хуже «замерзшего». – Это вы, уважаемый советник второго класса, будете нам помогать. Притом в той мере, в какой это нужно нам, и вне зависимости от ваших умений и пристрастий. Если мы прикажем вам грузить навоз – будете грузить.
– Я что-то не понимаю...
– Все вы понимаете. И что такое уполномоченный по чрезвычайной ситуации знаете отлично... И подтверждение наших полномочий в вашем компьютере.
– Я в общем-то согласен, что...
– Меня не волнует ваше согласие или несогласие. И закроем этот вопрос... Если, конечно, вас устраивает работа по обеспечению внешнеполитических интересов Федерации.
– Я, конечно...
– Все! – приподнял руку Филатов. – А теперь скажите, какого черта мы приземлялись на планету, не имея информации об эпидемии в Вантхолле?
– Посольство только сегодня получило официальную информацию.
– Официальную? Вы здесь для того, чтобы владеть и неофициальной информацией.
– Конечно, мы кое-что можем... Но персонал всего четыре человека. И, честно говоря, в этом дружественном регионе не ставилась задача о разворачивании системы полноценного информационного политического и военного освещения.
– Пока не клюнул жареный петух.
– Но кто мог представить...
Филатов угрюмо кивнул. Ситуация оказалась такой, как он и предполагал. После заключения договора с Синей Долиной особых дипломатических трудностей у Московии здесь не предвиделось. И посылали сюда на работу сотрудников, которые не хватали звезд с неба и отличались больше добросовестностью, чем полетом фантазии. Для этого человека посольское кресло было первым назначением в таком ранге. В занюханном, никому, по большому счету, не нужном мире, где основная дипломатическая работа уже сделана, все договора заключены, оставалось заниматься рутиной – неторопливо продвигаться в направлении расширения экономического сотрудничества и интеграции с Федерацией, а так же невинной бабочкой порхать на раутах, конференциях по культурному обмену. В общем-то курорт – хоть и немного скучный. И тут возникает чрезвычайная ситуация уровня «Коробочка». И плюс к этому – полная изоляция, невозможность получения помощи. Достаточно, чтобы свести эту унылую «чернильницу» с ума.
– На завтра на одиннадцать назначен прием у Верховного Управляющего выборной Планетарной Конвенции, – уныло сообщил посол.
– Сойдет, – кивнул Филатов. – А сегодня нам нужно помещение для жизни и работы.
– Мой особняк в вашем распоряжении.
– И доступ в информсеть планеты, – продолжил Филатов и с усмешкой добавил: – Если, конечно, он у вас есть...
– Тут нет никакой проблемы... Есть еще один деликатный момент. Вы официальные лица Федерации. По протоколу вам положено почетное сопровождение гвардии.
– Пусть гвардия поищет другую работу. На кордонах.
– Но...
– Все...
Подземное пространство между зданием посольства и особняком пронизывал туннельник, которым могли пользоваться только служащие Федерации. Транспортная капсула за минуту домчала московитян до пункта назначения. Из просторного зала лифт вел в здание. Сопровождающий сотрудник посольства объяснил, что особняк в их полном распоряжении, «Мажордом» настроен на гостей, после чего, получив заверения, что в его услугах пока не нуждаются, отбыл обратно.
– Отлично! – с восхищением произнес госпитальер, когда лифт распахнулся, и друзья очутились на просторной смотровой площадке на крыше особняка. Оттуда открывался замечательный вид на Лайстенберг – столицу Синей Долины.
Посольский особняк располагался на вершине горы. Сам город лежал в амфитеатре, образованном постепенно повышающимися холмами, переходящими в горный хребет Лапикова. С севера Лайстенберг ограничивал изумрудный океан, в котором искрилось солнце. Погода восхитительная, на голубом небе ни тучки. На рейде застыло два белоснежных лайнера, разноцветно светились треугольники и квадратики многочисленных парусов. Порт зарос лесом мачт.
В центре двухмиллионного города находилась стандартная административная пирамида, только куда выше чем в Вантхолле – это было гигантское строение, на вершине которого возвышался золотой двенадцатиугольник. От пирамиды лучами расходилось двенадцать широких проспектов. На юге подпирали небо семь полукилометровых небоскребов, каждый своего цвета радуги. Рядом с ними располагалась огромная белая чаша, очень похожая на сенсорарену, но это был обычный спорткомплекс – сенсоригрища до Синей Долины, слава Богу, еще не дошли.
Сомову сразу бросилось в глаза обилие магистралей для наземного транспорта. Прямые, как стрела, шоссе, легкие мосты, лихо закрученные развязки. По всему городу возвышались ажурные серебряные опоры игольников, соединенные невидимыми синтетик-нитями, по которым со скоростью до пятисот километров в час мчались вагоны. Это был один из первых проектов сотрудничества с Московией, полтора года назад транспортная сеть вступила в действие. Сейчас вагоны замерли, пораженные незримой и непостижимой напастью.
Город жался к плоскости. Были лишь несколько кварталов из тридцати-сорокоэтажных зданий, остальные дома редко поднимались выше десяти этажей. Большую его часть занимали виллы, коттеджи и особняки с чешуйчатыми красными крышами. Обитатели планеты испытывали какое-то нездоровое пристрастие к паркам, город утопал в зелени. Виднелись многочисленные шпили соборов, золотые купола церквей, минареты, пагоды...
– Городишко недоразвитый, но не лишен очарования, – заключил лениво Филатов, плюхаясь на пол и зная, что его поддержит среагирующий на движение «Мажордом» и подставит под его седалище уютное кресло. Посольский особняк был оснащен по стандартам планет первой линии.
– Хоть какая-то радость, – буркнул Сомов. Он присел, с удовольствием ощущая, как кресло обволокло его, выбирая наиболее соответствующую телу форму и упругость.
– Работаем... Контактпанель! – приказал Филатов.
Перед ним зависла контактная панель информационного терминала. Информсети хотя и барахлили, но пока еще работали.
– Поехали, – разведчик с размаху продырявил пальцем голографический пульт. Посол уже предоставил им допуск ко всем базам данных.
***
– Должна быть причина всего этого безобразия, – приговаривал Филатов. Он был свеж, как огурчик, и недавние испытания были ему нипочем. Аналитическую работу он великодушно доверил напарнику, поскольку знал – у того получится куда лучше. Сам только проглядывал информблоки, которые ему преподносил госпитальер на блюдечке с голубой каемочкой, и лениво обсуждал полученные данные.
– Должна, – согласился Сомов.
Пока ничего интересного они не нашли. Один за другим мелькали пакеты информации и кадры из местной информсети. Вот обращение Верховного Управляющего – седого благообразного обладателя открытой и искренней улыбки, свойственной вконец завравшимся политиканам. Сперва он воодушевленно внушал своим подданным, что опасности нет, ситуация на планете находится под полным контролем медиков и полицейских сил. Постепенно в его речах стали проскальзывать слова о временных трудностях, которые пока не позволяют окончательно решить проблему. Чуть позже пошли призывы сплотиться перед бедой, не впадать в панику. И, наконец, угрозы – нарушители общественного спокойствия будут подвергнуты мерам уголовного преследования... На сегодняшний день зачинщикам уже обещано применение силового воздействия, вплоть до использования оружия...
– Вот, смотри. «Правительство не позволит экстремистам и религиозным фанатикам вбить клин в дружественные отношения с Московитянской Федерацией...» Идиот посол не включил это в отчет, – Филатов взмахом руки свернул возникший в воздухе текстовый файл.
– Понятно, – кивнул госпитальер. – Нашлись те, кто во всем винит прилетевших из космоса союзников, Логика простая и понятная обывателю – пока не было московитянских кораблей и их технических фокусов, на планете был порядок и патриархальное спокойствие. Как они появились – порядка нет. Значит, виноваты они.
– Судя по всему, сторонников у этой идеи все больше, – сказал разведчик. – И среди них жаждущие власти экстремисты, изоляционисты и религиозные фанатики... Похоже, жизнь тут куда веселее, чем нам представлялось издалека...
Друзья принялись исследовать закрытые каналы информации, к которым без особого труда и совершенно незаконно подключились технари посольства. Дошли до полицейских отчетов о криминогенной ситуации. Столица. Демонстрация до двух тысяч человек... Погромы в Вешеграде... Западный Вийск – взбудораженная провокаторами толпа навалилась на кордон, чтобы прорваться в «зону замерзания», полиция открыла стрельбу... Шандара – родственники «замерзших» захватили вертолет и пытались прорваться в «холодную зону». Последовал приказ – вертолет не сбивать. Больше их никто не видел.
Установлено, что где-то через неделю после «заморозки» в пораженные населенные пункты можно заходить, правда, риск остается – где-то пять процентов людей «замораживаются». Несмотря на опасность эвакуационные бригады сначала вывозили «замерзших», размещали в медицинских центрах. Когда счет пострадавших пошел на десятки тысяч, работа эта прекратилась. Тем более, что самим «замерзшим», видимо, совершенно все равно, где валяться – в реанимационной камере, прожаренной солнцем пустыне или на льду. На них внешние условия вообще не действовали.
– Могло быть куда хуже, – оценил социально-политическую обстановку на планете Филатов. – В такой ситуации нелегко удерживать контроль над населением.
– Это уж точно, – согласился Сомов, насмотревшийся за свою жизнь, как оно бывает, когда ситуация выходит из под контроля...
На Лайстенберг с вершин гор мягко спустилась ночь. У Синей Долины не было естественного спутника, зато звезды светили обильно. Они купались в черной воде океана. В бухту вошел большой лайнер, сияя, как новогодняя елочная игрушка.
Работа с информбазами сильно выматывала. Сомов чувствовал себя так, будто тягал гири.
Друзья развалились в креслах в предоставленном им для работы простором зале и смотрели на ночной город. Филатов потягивал из высокого бокала сок местного фрукта – стеклянной акутагавы, обладавший легким стимулирующим действиям.
– Надо копать в глубь, – выйдя из оцепенения, неожиданно произнес госпитальер.
– Глубь – это где?
– В прошлое... С какой целью вообще был колонизирован этот мир Союзом Двадцати то время, когда у них было полно других, гораздо более насущных проблем? Тут не планировалось создать ни военных баз, ни больших предприятий. Сто пятнадцать лет назад сюда просто перебросили несколько миллионов человек, худо-бедно создали примитивную техносферу.
– Это история. Больше ста лет прошло.
– Да это всего лишь миг. Проблемы иногда приходят к нам и из глубин миллиардов лет… В момент колонизации здесь разместили субатомный реактор типа «Антей». Зачем тут нужен был реактор такой чудовищной мощности?
– «Антей» – это серьезно. Тогда они создавались для оборонительных комплексов планет первой линии.
– Но не заштатных мирков.
– Точно… Здесь вроде собирались разворачивать какие-то научно-исследовательские комплексы. Но, кажется, не успели.
– Похоже, успели. Вот, – Сомов пробежал по голографической консоли и вывел проекцию текстового файла. – Выкопал из планетарной библиотеки. Документ не засекречен. Здесь ссылка на какое-то решение, по которому на планете должен быть основан исследовательский центр со странным названием «Пологие холмы», а также несколько автономных лабораторий в разных концах планеты. Чем они занимались? В базах данных Федерации ничего. И в местных базах данных – тоже ничего... Даже в секретных банках данных правительственной службы информации и Департамента полиции и общественной стабильности нет ничего! Чувствую, тут затевалось что-то серьезное.
– Что?
– Не знаю... – Сомов устало откинулся в кресле, посидел с минуту-другую молча, а потом приказал: – Телесеть.
Воздух в двухметровом квадрате пошел полосами и образовался голографический провал. В нем возникло озабоченное лицо Верховного Управляющего:
– Сограждане. Я, как избранный...
– Следующий канал, – приказал Сомов.
По этому каналу шел старый, еще плоскостной фильм.
Возник вид рубки космического корабля. В ней двое – мужчина и женщина в форме офицеров оборонительных сил Союза Двадцати.
– Эти проклятые падальщики лезут и лезут, – с отчаянием твердил мужчина. – Они сломали вторую линию обороны... Следующая наша... А дальше – станция «Орбита-восемь». На ней одиннадцать тысяч человек... Падальщиков тысячи! Я не представлял, что может быть столько целей!
– Мы не пропустим их, – горячо, с театральным пафосом воскликнула женщина. – Им не пройти через нас.
– Мы погибнем.
– Мы погибнем свободными людьми. И их посадочные опоры не коснуться нашей земли!
Это был патриотический фильм об обороне системы от стальных легионов Седьмого рейха.
– Они действительно выстояли, – сказал госпитальер, отключая стереовизор. – Хотя силы были не равны. Это единственная атакованная Седьмым рейхом в ту самую заварушку планета не была захвачена. Единственная!
– И анигиляционные ракеты тоже не достигли ее.
– Точно. Ни одна...
– Такая стойкость внушает уважение. Думаешь, помогли те самые исследовательские структуры, развернутые здесь? – спросил задумчиво разведчик.
– Думаю, да.
– Все, хватит! – решительно произнес Филатов, поднимаясь с кресла и жестом делая стекла комнаты непроницаемыми. – Хотя бы три часа поспать. Завтра у нас встреча с местным Президентом.
– С Верховным Управляющем выборной Планетарной Конвенции, – поправил Сомов.
– А не один черт?
***
Верховный Управляющий принял московитян в парадном облачении – красном сюртуке с одним аксельбантом на правом плече, синих брюках, заправленных в высокие сапоги и несуразном головном уборе. Выглядел он при этом как экспонат из этнографического музея Санкт-Петербурга.
Стены и потолок зала официальных приемов были плотно покрыты фресками, изображавшими славные вехи истории Синей Долины – колонизация, оборона планеты, герои смутного времени. С одной из стен глядели на посетителей мастерски выполненные маслом портреты предыдущих руководителей – столпов ушедших коротких эпох этого молодого мира. Акустика в зале была такова, что шаги по мраморному полу отдавались четко, как цокот копыт, и было слышно даже дыхание.
– Равный приветствует равных, – произнес Верховный Управляющий принятую для приветствия гостей фразу тоном человека, которому осточертело говорить это все, но который прикладывает все усилия, чтобы эти слова звучали искренне.
– Равные приветствуют равного, – произнесли московитяне, склонив головы.
Глава государства считается слугой слуг. На Синей Долине по принятой идеологии все служат друг другу. Просто одни служат на уборке мусора. А другие – во дворце Верховного Управляющего. Это подчеркивалось всегда и везде. Эта идея долга прививалась туземцам с разной степенью успеха как объединяющая народы планеты.
Выстроившиеся вдоль стен гвардейцы, выряженные для церемонии ярко, как попугаи, со щелчком приставили к сверкающим сапогам ружья. И духовой оркестр вдарил бравурную музыку.
Наконец, тягостная официальная часть закончилась. И Верховный Управляющий с смог уединиться с московитянами в кабинете, обставленном в соответствии со всеми передовыми техническими достижениями Федерации. Повинуясь приказу, «Мажордом» сформировал подходящую для случая мебель – три небольших диванчика и округлый стол, на котором возникли фрукты и бокалы с соком.
– Вижу, вас утомил официоз, – Верховный Управляющий вытер пот со лба, устраиваясь поудобнее на диванчике.
– Это неизбежное и совсем маленькое зло, – сказал Филатов.
– Вы правы.
– Я думаю, посол, – Филатов кивнул в сторону посла Федерации, застывшего в кресле, как египетская статуя, положив ладони на колени, – разъяснил вам, какими возможностями и полномочиями мы располагаем.
