Текст книги "Воин ночи (СИ)"
Автор книги: Илья Маслов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)
Илья Маслов
Воин ночи
К закату от Русколани – 1
Илья Маслов.
К Закату от Русколани I.
Воин Ночи.
1.
…Придет черед нелегкий выбор делать,
И ты застынешь у развилки троп:
Куда идти? Кому дано то ведать?
Ведь где‑то ждет победа, где‑то гроб!
Ты будешь слушать пламенное сердце,
Которое укажет тебе путь
Захочешь ли бессмертие примерить
Иль в небе метеором промелькнуть?
Иной раз выбор сделать очень трудно,
И сами Боги жаждут знать ответ…
И бросишься ты в битву, стиснув зубы!
…Чтоб кровью затопить весь этот свет?
"Интересно, кончается ли где‑нибудь земля? И если ее окружает океан, то что за ним? Бездна? Но как она выглядит, и что у нее на дне?".
Именно такие мысли занимали воображение Хейда, когда он, с мечом у пояса и полупустым мешком на плече, увидел с холма очередную деревеньку с постоялым двором. По правде говоря, будь на его месте какой‑нибудь более практичный человек, то он бы размышлял о более насущных вещах ‑ например, о том, что еды в мешке осталось на пару привалов, фляга опустела, а денег хватит в лучшем случае на ночевку в свинарнике, да и то, если наутро наколоть дров. Но Хейд, в свои двадцать два имевший лишь сомнительную "профессию" искателя приключений, не мог в такой чудесный день вспоминать о трудностях, тем более ‑ предстоящих, т.е. пока еще не существующих. Он размерянно шагал к деревеньке, насвистывая только что придуманный мотивчик.
Стояло самое начало осени, которое можно отличить от позднего лета лишь по особой тихой и светлой печали, разлитой в воздухе. Ветер с полей доносил путнику запах увядающих трав и какого‑то особого Простора, наводящего на мысли о былых временах и далеких землях, а главное ‑ на то, что все‑таки самая прекрасная Земля ‑ это та, где ты родился.
Повинуясь этому зову, Хейд и покинул родной дом, предоставив младшим братьям и сестрам копаться в навозе и разбирать коровьи болезни. Сам он был просто не создан для какого‑то постоянного и планомерного труда, и это понимали все окружающие. И если в свое время Хейд не стал вожаком деревенских парней, то только из‑за невероятной самоуверенности и гордости. Людей это от него отталкивало, и до некоторого времени юношу это не заботило. Однако когда он подкараулил вечерком Вельгу, девушку, из‑за которой потерял покой, а та отшатнулась едва ли не с ужасом и отвращением, он окончательно осознал, что его дома ничто не держит. Хейд "позаимствовал" из кузницы новенький меч, наверняка заказанный кем‑то из окружения райкса Виндраума, дома набил мешок припасами, наполнил водой флягу ‑ и отправился искать свою судьбу, которая, несомненно, должна была быть великой! Он в этом, по крайней мере, не сомневался.
Так он и бродил по Закатным Землям, по райксландтам мелких вождей, которые постоянно сражались за чахлые лески и высыхающие пруды с такой яростью, словно имели цель угробить как можно больше своих подданных на поле брани. В отличии от лежавшей к восходу Арьяварты, бескрайней страны яростных и благородных воинов, часть которой занимали заросшие травами в рост человека степи, а часть ‑ дремучие хвойные леса, Земли Заката были покрыты лесами лиственными, чаще всего ‑ дубовыми рощами, более светлыми, нежели ельник или смешанный лес. Однако это вовсе не способствовало взаимопониманию и дружбе множества племен, заселявших эти места. То и дело на дорогах громыхали доспехами закованные в металл дружины райксов, бродили по лесам "вольные стрелки", устраивали засады разбойники, а рискнувший отправиться в путь ночью рисковал познакомиться с какой‑нибудь тварью, сохранившейся со времен Великой Зимы, если не с более древних. То было время, когда человек сохранил свойственное детям сказочное восприятие мира, и часто сам выдумывал себе и страхи, и спасение. Но какие бы фантазии не приходили в голову древнему европейцу, постоянные войны и стихийные бедствия учили его искать силу прежде всего в самом себе, а не в созданных его воображением "богах" или "демонах".
Хейд был бы очень красив, если бы не самоуверенный взгляд и твердый подбородок, придававший его лицу постоянное выражение превосходства над окружающими и презрительной снисходительности. Его лицо было несколько вытянуто сверху вниз, как у типичного представителя племен Заката, что отличало их от круглоголовых ариев. Длинные светлые волосы падали на плечи, но бороды и усов не было, так как Хейд каждое утро старательно соскребал их ножом, подражая знатным райксам. Одет он был в сильно истертые куртку и штаны из выделанной кожи, и кожаные же сапоги. Было довольно тепло,и иной пошел бы по земле босиком, неся обувь за спиною, но Хейд предпочитал дополнительные трудности, только бы выглядеть более "благородно", о чем у него были свои, довольно запутанные понятия. Меч ему повезло "позаимствовать" вместе с соответствующим ремнем и ножнами, что избавило искателя приключений от лишних проблем.
Впрочем, проблемы, как правило, Хейд находил себе сам, обожая вмешиваться не в свое дело и упражняться в остроумии в самых неподходящих ситуациях. А поскольку он давненько не испытывал острых ощущений, то ожидал от нового места сюрпризов.
И еще у него было смутное ощущение, что за ним кто‑то наблюдает…
В корчме, которая принадлежала хозяину постоялого двора, было весьма шумно. Хейд устроился за дубовым столом на лавке и подозвал служанку. Решив немножко поиграть в состоятельного воина, может быть ‑ наемника, он назвал несколько дорогих кушаний, заранее зная, что их тут готовить не горазды, и наконец потребовал обычной мясной похлебки, не глядя швырнув на стол едва ли не последнюю монету. Он заметил, как расцвела служанка, покоренная его манерой поведения, и решил, что на сеновале будет заночевать очень и очень полезно. Не откажет же она "бесстрашному герою многих сражений", о которых он мог бы, сочиняя на ходу,р ассказывать часами?
Подмигнув девчонке, которая стала прямо‑таки макового цвета, Хейд в ожидании заказанного стал разглядывать посетителей. Все они были достаточно скучными персонами ‑ начиная от каких‑то мужиков, пьянствовавших на деньги, оставшиеся от некой удачной покупки, и заканчивая охотником, поделившимся с хозяином добычей с тем, чтобы ее приготовили и накормили его бесплатно.
Все были ничем не примечательны… кроме одного. В самом углу корчмы сидел некто в черном плаще с капюшоном. Странное солнечным днем одеяние не давало разглядеть никаких особенностей своего хозяина, только руки, сцепленные перед собою, были хорошо видны ‑ бледные, сухие, с хорошо заметными венами и длинными, острыми ногтями. Казалось, странный человек задумался, так как почти не прикасался к стоящему перед ним обилию яств, лишь изредка поднося к губам, которых, впрочем, было не видно, чашу. Видимо, он кого‑то или чего‑то ждал.
Наконец Хейд получил свою похлебку, наградил дуру‑служанку многообещающим взглядом и принялся за еду. В то же время дверь в корчму распахнулась, и внутрь ввалилась толпа из человек восьми или десяти. Стало совсем тесно, но никто и слова не сказал. Более того, не смотря на не слишком богатую одежду вошедших, когда они захотели все вместе усесться за один стол, мигом протрезвевшие мужики освободили им место,едва ли не с поклонами покинув корчму. Похоже было, что новые гости были из тех, кто зарабатывает славу и авторитет, а заодно ‑ и средства к существованию, самостоятельно, а не наследуют их от предков. Славу далеко не хорошую. Разбойники?
Места двум из них не хватило, и так уж получилось, что именно маленькая лавка, на которой сидел Хейд, попалась на глаза предводителю "гостей". Он вполне буднично, даже несколько устало, уверенный в немедленном исполнении, бросил Хейду:
‑ Эй, парень, уступи‑ка место моим молодцам…
Но Хейд гордо поднялся и заявил,п оложив руку на рукоять меча:
‑ Прежде, чем уступать кому‑то лавку, я всегда желаю удостовериться, достоин ли он коснуться ее после меня!
В корчме повисла нехорошая тишина. Вожак разбойничьей шайки, с которой не связывался сам райкс, безжалостный и храбрый Ривгольд никогда не упускал возможности доказать свою безнаказанность и жестоко карал всякое непослушание. Так и в этот раз ‑ он медленно вытащил из ножен клинок и кивнул своим мужикам:
‑ Ну, пускай удостоверится…
Хейд неожиданно опрокинул стол и попытался достать Ривгольда первым же выпадом, но тот легко увернулся, а затем разбойники начали теснить Хейда в угол корчмы. Никто не вмешивался ‑ хотя бы потому, что парень сам первый начал ссору. Ему и держать ответ.
И он держал ответ достойно! Гордость и самоуверенность в подобные моменты превращались в груди Хейда в слепую ярость, с которой он кидался на врагов, стремясь убивать. Так было и сейчас. Один из разбойников попытался проскользнуть за спину Хейда, но тот не только не отпрянул от выставленного клинка, но чуть ли не шагнул на него грудью, и нападавший едва сам успел увернуться от смертельного удара снизу вверх. Другой, размахивавший тяжелым кистенем, шагнул вперед, раскручивая цепь над головой ‑ и тут же чуть не напоролся на клинок Хейда, едва успев остановить замах. А Хейд, бросаясь то в одну, то в другую сторону, пытался расширить круг врагов настолько, чтобы суметь встать лицом к лицу с вожаком… что ему и удалось.
Ривгольд даже не участвовал в драке, наблюдая за ней со стороны. Он, как показалось Хейду, слишком поздно начал замах, и парень со всей силы рубанул мечом, чтобы выбить у противника оружие, но тут тяжелый кулак вожака врезался ему в ухо с другой стороны. Хейд замер, и тогда Ривгольд с силой пнул его по левой ноге. И искатель приключений тяжело рухнул, растянувшись во весь рост перед врагом, в руке которого каким‑то образом оказался его же, Хейда, меч.
Краем глаза он еще успел заметить, что сидевший в углу корчмы человек в плаще поднялся, уши уловили слитный крик окружавших людей, какофонией отозвавшийся в мозгу, и в этот миг Ривгольд вложил свой меч в ножны, а клинок Хейда сжал за рукоять обеими руками, занес над головою лезвием вниз ‑ и со страшной силой, способной пробить любые доспехи, опустил его вниз, буквально прибив искателя приключений к полу.
Всему телу неожиданно стало очень жарко, а в горло хлынула какая‑то жидкость, и Хейд успел понять, что это ‑ его кровь. Какая‑то сила еще заставила его повернуть голову в сторону человека в плаще, и хотя лица того так и не было видно, Хейд понял ‑ их взгляды встретились. А затем мир рассыпался на красочные осколки, которые постепенно поблекли, стали черно‑белыми и слились, наконец, с окружавшей темнотою. Хейд умер.
2.
…А затем тьму разрезал яростный белый свет, и с ним пришла боль. Хейд закричал, но из горла вырвался лишь невразумительный хрип. Он висел между двух столбов, вкопанных вертикально в землю, прикованный к ним за руки. Так в этой земле было принято поступать с трупами преступников, нарушителей установленного райксом порядка. Кругом было лишь огромное поле, и лишь с одной стороны едва виднелся на горизонте лес. Погода изменилась ‑ шел дождь, и серое, пустое небо, казалось, насмехалось над Хейдом.
Затем он понял, что… не дышит. Впрочем, было бы очень странно, если бы он мог это делать с распоротыми легкими и покрытой спекшейся кровью гортанью. Однако это не мешало Хейду, не вызывая ни малейших трудностей. Его взгляд упал на торчавшее у него из груди окровавленное лезвие. Пришло осознание того, что его меч так и остался с хозяином, вернее ‑ в хозяине. Затем Хейд, превозмогая дикую боль, выгнулся, пытаясь вырвать руки из металлических колец на столбах, но тщетно. И тогда он поднял лицо к небу и снова попытался хотя бы закричать ‑ но добился лишь еще одного хрипа. Над ним уже кружили вороны, и Хейд понимал, что его ждет ‑ сперва они поймут, что он безобиден, затем выклюют глаза, затем, еще живому, начнут рвать лицо…
Но даже не столько физическая боль, сколько осознание своего унижения, своего позора терзало Хейда. Эти ничтожества победили его ‑ его, созданного для триумфов и успехов! И пришпилили, как козявку, его же собственным мечом! На виду у тупого деревенского мужичья и развратных корчемных баб, не способных даже помыслить об иной жизни, нежели жизнь копающихся в навозе червей! И он, словно укравший соседскую корову крестьянин, повешен на позорных столбах, чтобы его жрали вороны и собаки, а его убийцы сидят в тепле, пьют пиво и насмехаются над дураком, посмевшим бросить им вызов! О, если бы он мог отомстить!..
И тут в его пылающий болью и злобой мир ворвался странный, оглушающий, как будто звучащий у него в голове, но в то же время ‑ вкрадчивый, голос:
‑ Боль легче всего заглушить, поселив ее в чужом теле. Я думаю, что ты мечтаешь о мести, однако я пришел предложить тебе нечто большее.
‑ Кто… здесь?! ‑ смог выдавить Хейд.
‑ О! Не все сразу, не все сразу…Пока тебе достаточно знать, чего я хочу, и почему мне нужен ты. Ты заметил меня еще в корчме, и кажется ‑ понял, что я наблюдаю за тобой. Знай, что это я поддерживаю твою жизнь, позволяя тебе жить с мечом в спине. Но я могу дать тебе такие силы, о которых ты даже не мечтал. Ты отомстишь своим убийцам и поможешь мне осуществить мою мечту. Но тебе предстоит нелегкий выбор.
‑ Что…я…должен…
‑ Так или иначе ‑ ты мертв. Вернее, ты живешь сейчас совсем иной формой жизни, нежели все люди. Потому, что так хочу я…и в моих силах поддерживать в тебе жизнь и сознание еще некоторое время! В течении которого ты должен выбрать свою судьбу.
‑ …как…что…именно…
Позади раздался отрывистый, сухой смешок.
‑ Я ГОТОВ ДАТЬ ТЕБЕ НЕ ПРОСТО НОВУЮ ЖИЗНЬ, НО И ВЕЛИКИЕ СИЛЫ, КОТОРЫХ НИКОГДА НЕ БЫЛО И НЕ БУДЕТ У СМЕРТНЫХ!
‑ …но…что…тебе…нужно?..
‑ Мне нужна ‑ , последовал новый смешок, ‑ ВЛАСТЬ НАД МИРОМ. В тебе я вижу воина, который станет моей правой рукой. Долго я искал подобного тебе, и наконец ‑ нашел. Гордый, бесстрашный, находчивый…И с моим даром ты совершишь невозможное. Правда, и цена будет соответствующая. Скажи, ты готов превратиться в того, кого больше всего ненавидят…и боятся люди?
‑ О…чем…ты…
‑ Чтобы хотя бы просто жить и не чувствовать боли, тебе нужны две вещи:чужая кровь и чужая боль. Люди получают силы для существования из окружающего мира, но ты лишился этой способности. Теперь между людьми и тобою могут быть только ненависть и страх. Тебе придется стать чудовищем, демоном в их глазах…
Хейд понял. Конечно, он с детства слышал жуткие рассказы о восставших из могил злодеях, о Ночных Всадниках, о страшных существах, бродящих в пещерах и древних руинах в поисках своей добычи ‑ человека. Но страшно ему не стало. После всего, что он пережил, включая собственную смерть, его было не напугать ни таинственным колдуном в плаще, ни перспективой превращения в собственные же ночные страхи прошлого.
‑ Ты… говоришь… о …вампирах?..
‑ Да. Только подумай, Хейд ‑ огромные силы, могущество, с которым не сравнится власть райкса, и главное ‑ бессмертие! А ТАМ, как ты мог убедиться, нет ничего ‑ ни богов, ни демонов, ни душь. Я вернул тебя "с того света" ‑ может быть, ты скажешь, что видел там Золотые Поля, Зал Павших или Царство Тьмы? Все это ‑ лишь плоды человеческого нежелания видеть мир таким, каков он есть, неумения понять, что единственная великая Сила, доступная Человеку ‑ это Сила его Воли! Ну, что ты выбираешь, Хейд? Гниющий труп или бессмертие и власть в веках?
С этими словами человек в плаще взялся одной рукою за рукоять меча, торчавшую из спины Хейда. От этого меч немного пошевелился, совсем чуть‑чуть, но это вызвало чудовищный всплеск боли у полумертвого искателя приключений. Он захрипел, дернулся, и наконец выдавил:
‑ …ДА!..
Не смотря на свои тонкие и костлявые руки, носивший черный плащ оказался далеко не слаб. Одним рывком, вызвав новую жуткую боль у Хейда, колдун вырвал меч из его спины. С отвратительным чавкающим звуком металл покинул плоть ‑ и боль как‑то странно начала отходить на задний план.
‑ Освободись же, Хейд. Поверь в свои силы.
И Хейд напряг руки, пытаясь освободиться. Он ощутил в себе немыслимую ранее мощь, которая рвалась наружу. Металл поддался ‑ и обручи, охватывавшие его руки, развалились. Хейд приземлился на ноги ‑ но чудо, боль ушла, и не пробуждалась снова! Он обернулся и встал лицом к лицу с колдуном. Под капюшоном таилась только непроглядная тень, но искатель приключений понял ‑ их глаза встретились, как в корчме. И какая‑то насмешка почудилась ему таящейся там, в черной мгле…Колдун же протянул ему меч рукоятью вперед:
‑ Возьми. Он тебе еще пригодится!
Хейд взял свой клинок, на котором еще были следы его собственной крови. В ту же секунду странное чувство заставило его задрожать ‑ словно бы НЕЧТО вошло в его плоть через меч и растеклось по всему телу. Если бы Хейд мог смотреть на себя со стороны, то увидел бы, как словно живая молния прошлась по его телу, вызывая страшные метаморфозы: кожа стала серой, с каким‑то даже зеленым отливом, заострились уши, волосы стали совершенно седыми, напоминая выгоревшую на солнце овечью шерсть… Изменились глаза ‑ было похоже, что в них разом лопнули все сосуды ‑ даже не кровавые прожилки, а кровяные потеки покрыли белок, окружая мрачный взгляд горящих зеленых глаз. Однако вместе с превращением пришло и какое ‑ то таинственное великолепие, некая злая красота, подобная красоте надгробного монумента.
Снова раздался сухой смешок колдуна.
‑ Пойдем, вампир! Тебе нужно кое‑что узнать, прежде чем возвращаться к людям…
…Вот уже много столетий великий оккультист Ангорд, одержавший верх даже над смертью и старостью, не покидал своего убежища, своей цитадели. Он нашел ее лежащей в руинах, и даже его знаний не хватало, чтобы ответить, кто ее построил, а кто ‑ разрушил. Но зато в его силах было превратить ее в неприступную крепость, из которой он внимательно следил за всем, что происходило в мире. И видя ничтожеств, сидящих на тронах и отправляющих на смерть многие тысячи храбрых и благородных людей, Ангорд поражался вырождению потомков свободолюбивых северных племен. И в нем крепла уверенность, что если такие райксы устраивают своих подданных, то уж он‑то и подавно мог бы создать собственную империю, и имел бы на это куда больше прав, чем любой правитель в Закатных Землях.
Однако одного лишь знания законов Природы и умения концентрировать силу мысли было, увы, не достаточно для достижения столь грандиозного замысла. Банально, однако когда речь заходит о людях и государствах, чаще всего острый меч и холодный ум логика оказываются нужнее и полезнее, чем знания или абстрактное мышление философа. Массами движет не воля к изменению мира, свойственная героям той или иной стороны, а страх и корысть, внешне окрашенные в приятные для глаз тона мудрости и истины! И Ангорд оказался достаточно мудр, чтобы понять:у него, пусть он проживет еще хоть тысячу лет, не выйдет стать непосредственным творцом новой империи. И тогда он стал искать того, кто мог бы собрать войско и стать послушным клинком, материальным воплощением его, Ангорда, воли. Такому человеку колдун собирался преподнести великий дар, который в то же время мог казаться и чудовищным проклятьем…
Все это Хейд выслушивал, сидя под кронами деревьев на рухнувшем стволе. Ангорд возвышался над ним подобно древней, заброшенной башне, от которой за мили веет ночными страхами и темными силами. Однако Хейд, сам ставший "нечистым", не особенно боялся. Скорее, ему было несколько не по себе от всего происшедшего и от мысли, что теперь он должен будет исполнять приказы этого древнего тирана. Ангорд тем временем продолжал:
‑ Ни один из этих суеверных ничтожеств, все достоинство которых ‑ умение расставить солдат лучше, чем это получается у противника, не согласился бы на мое предложение. Нет, они предпочли бы сгнить в могилах и быть позабытыми через самое большее ‑ сто лет, но не предать своего ничтожного райкса…Я искал не великого полководца, а великого честолюбца, умеющего, впрочем, и сражаться. Если ты не оскорбился подобной характеристикой, то я искал именно такого, как ты.
Хейд усмехнулся:
‑ Предположим, ты нашел именно такого, как ты хотел. Но что я могу? Или ты думаешь, что я способен в одиночку разбить войско даже самого захудалого райкса?
‑ У тебя будет все…со временем. Однако и те силы, которые я предоставляю в твое распоряжение, не стоит недооценивать. Все эти сказки о том, что вампиры не могут выносить света или должны в определенное время отлеживаться в гробах ‑ бред выживших из ума старух! Конечно, солнечный свет будет вызывать у тебя некоторые неудобства, а жажда крови сопровождается болью, но в остальном…Ты обладаешь силой нескольких мужчин и сильным чувством Духа, которое предупредит тебя об опасности и поведет туда, где враг. Ночью ты сможешь на некоторое время окружать себя туманом или обращать свой дух в волка или летучую мышь, пока твое тело лежит без движения, и в их облике наблюдать и убивать! Ты обладаешь определенной властью над разумом животных и даже людей, но человеком управлять гораздо труднее, однако один взгляд твоих глаз способен поселить страх в сердцах вражеских воинов, за исключением тех, кто осознанно посвятил себя так называемой "Правде". А когда за твоей спиною будет опыт, то тебе не будет равных на земле!
‑ Это все слова. Что же я должен, все‑таки, делать?
‑ Для начала я хотел бы испытать тебя. Видишь ли, для того, чтобы быть выше людей, нужно перестать жить по их дурацким законам. А то, что ты ‑ не человек, еще не говорит о том, что в тебе не осталось ничего человеческого. Я хочу, чтобы ты вернулся в большой мир, повод у тебя есть ‑ отомстить твоим убийцам. Я буду следить за тобой и, при необходимости ‑ помогать. Но если ты в чем‑то окажешься слабее, чем я думаю…Как только ты найдешь и убьешь их, я приду для разговора о нашем деле.
‑ Мне следует двинуться в путь сейчас?
‑ Да. Но в людных местах жди ночи ‑ твой облик мгновенно расскажет им, кто ты такой. К тому же ночью ты сильнее, ты можешь воплощать силы, исходящие от ночного неба в свои дела. И еще:пока еще ты не готов встретиться с настоящим, достойным тебя противником. Опасайся тех, кто посвятил себя несуществующим "светлым богам", ибо они также умеют использовать силу своей воли наряду с мечом. А теперь ‑ прощай…
Порыв ветра дико взвыл в кронах деревьев. На Хейда словно опустилась на миг черная пелена, а когда он снова прозрел ‑ колдуна рядом уже не было. Он вложил меч в ножны и двинулся в путь, повинуясь смутному голосу чувств, указывающему дорогу к ближайшему людскому жилью.
Корчма была пуста. После того, как убитого парня унесли и вытерли кровь, посетители быстро разошлись, и вроде беспорядку было взяться неоткуда, но хозяин все‑таки сам решил напоследок все проверить. Снаружи тем временем разразилась жуткая гроза, завывал ветер и хлестал дождь, а далекие отзвуки грома словно говорили о бессилии Громовержца сдержать вырвавшееся на свободу Зло.
Хозяин уже взялся за здоровенную дубовую доску, которой закладывал дверь изнутри, когда новый удар грома потряс землю, молния осветила небо, и в ее свете на пороге выросла темная фигура.
‑ С чем пожа…? ‑ привычно проговорил хозяин постоялого двора, и ледяной ошейник страха перехватил его горло. Ночной гость был тем самым убитым парнем, но как он изменился! Теперь ему можно было бы дать лет сорок, если не больше. Волосы стали совершенно седыми, а глаза горели зеленым огнем. Живой мертвец сделал шаг вперед, и хозяин, здоровенный мужик, выронил тяжелую доску и мелко задрожал.
Холодные пальцы сошлись на его горле, и вампир без видимого усилия поднял человека в воздух.
‑ Куда ушли твари, которые убили меня?
‑ Э… н‑не знаю…
‑ Говори, ничтожество! ‑ пальцы с железными ногтями впились в шею хозяина.
‑ В Равенлоу… Ривгольд сказал, что они пойдут в Равенлоу…
Секундой позже одним движением руки страшный гость разорвал схваченному горло и впился в чудовищную рану, из которой хлестал поток горячей крови, хранящей таинственную силу, так не хватающую Детям Ночи.
Утолив жажду чужого страдания, вампир направился к выходу. Он понимал, что испытание, которое назначил ему колдун, будет не из легких. И не потому, что будет так уж трудно разыскать и прикончить разбойников и их вожака. Просто Равенлоу была той самой деревенькой, в которой родился искатель приключений по имени Хейд.
3.
Равенлоу лежала в небольшой долине на восходном берегу великого Райне. Это была земля теудов, и ее райксы вот уже несколько сотен лет отбивали попытки закатных соседей‑туатов наложить руку на оба берега реки.
Рядом с Равенлоу проходил важный торговый путь, а поскольку хороших дорог вольные племена, в отличии от имперских народов, не строили, то содержание постоялых дворов было делом прибыльным. Да и простые жители деревни частенько зарабатывали, служа проводниками или охранниками торговым людям. Тут часто скапливались ощутимые запасы золота, серебра и товаров, и потому райксы хорошо охраняли купеческие амбары. Ограбить Равенлоу было делом соблазнительным, но опасным. И потому только столь могущественный вожак разбойников, как Ривгольд, мог решиться на такое.
Разбойники напали ночью. Их было всего двенадцать человек против по крайней мере двадцати стражников, но Ривгольд захватил охрану врасплох. Караульные без долгих разговоров получили по нескольку стрел, а затем разбойники просто вошли в воинский дом, где спали остальные воины райкса и устроили настоящую резню. Броню и щиты никто не успел схватить. Пятеро или шестеро воинов попытались отбиться, но быстро повалились под ноги разбойникам. Прочих же зарезали полусонных, не успевших понять, в чем дело. Таким образом, в руках Ривгольда оказалось огромное богатство, которое не успели отправить райксу.
И удачливый вожак, перешагнувший пятидесятое лето, крепко задумался. Сколько легенд ходит по свету о таких, как он, безродных предводителях, сделавших себя райксами благодаря воле и мечам верных людей? И он запретил своей "дружине" грабить дворы и насиловать женщин. Жителям же деревни, или, как их чаще всего с осознанием превосходства именовали воины и господа, вилленам, Ривгольд объявил свою волю и в обмен на послабление податей и прощение прежних долгов в частях дани для райкса потребовал служить себе. Виллены, разумеется, были не особенно довольны новым господином, но и бунтовать не собирались, так как умирать в бою с профессиональными воинами разбойной ватаги никому не хотелось, да и не за что было.
Единственное, что смущало Ривгольда ‑ это слух о том, что где‑то поблизости живет Белый Старец, ведун, к которому в случае нужды обращались все виллены, от простого общинника до старейшины. Белый Старец, по слухам, разгневался и сказал, что не намерен ничем помогать нарушителям клятвы, данной райксу, и не нарушенной с его, райксовой, стороны. Это смутило весь Равенлоу, что было совсем ни к чему перед предстоящей битвой с дружиной райкса, которая неминуемо придет отвоевывать богатую деревню.
Как грабитель и убийца, несший зло и бедным, и богатым, Ривгольд особенно не задумывался о богах и нечистой силе. Во всех ситуациях, в которые его ставила жизнь, вожак разбойников полагался на меч и свое боевое искусство. А поскольку кар или неудач, которые следовало бы признать божественным наказанием или местью душ убитых им, не следовало за преступлениями, Ривгольд не собирался бояться и этого Белого Старца. Наверняка, как и всякий другой ведун‑знахарь, он начнет каким‑нибудь козлиным голоском порицать творящих "непотребное"…Посмотрим, что он скажет, если ему под бороду сунуть меч! Так, конечно, чтобы об этом не узнали в деревне, ведь этим остолопам не нравится, когда оскорбляют их суеверия.
Пять из двенадцати разбойников отправились к хижине старца, ведомые запуганным вилленом. Они собирались вернуться или еще до заката, или рано утром, если "убеждение" старика затянется, а в хижине можно будет заночевать.
Хейд быстро пересек очередное болото и снова очутился под сенью лесных деревьев. Конечно, он мог бы легко настигнуть разбойников и три, и шесть дней назад, но ему следовало разобраться и привыкнуть к своим новым способностям, чтобы выложить их в предстоящем бою полностью. И он учился пользоваться силами, которые открыла ему смерть…
Чтобы перемещаться среди людей, не вызывая подозрений, особенно днем, Хейд решил разыскать что‑нибудь вроде плаща с капюшоном, как у оживившего его Ангорда. С этой мыслью он забрел в город райкса, которому принадлежала покинутая вампиром деревня. На одной из улиц он заметил то, что ему требовалось, и бросился на позднего прохожего со спины. Ни впиваться в горло, ни бить мечом Хейд не стал, чтобы не испортить кровью плащ. Он просто свернул своей "добыче" шею и забрал нужное ему вместе с довольно увесистым кошельком. Теперь Хейда могли принять за простого странника, бредущего по своим нуждам через Страны Заката. Под плащом скрылся и меч, что еще более облегчило маскировку.
Хейд старательно прислушивался к своим внутренним ощущениям, пытаясь определить, что же особенного изменилось в нем. Но ничего необычного, никакой демонической ярости или стремления убивать он не испытывал. Может быть, он просто еще больше стал презирать окружающих за то, что у них не было ни его способностей, ни его знаний, но ‑ и только. Правда, веселье, переполнявшее его, когда Хейд раньше бродил по дорогам и городам, уступило место твердому и холодному рассудку, но было ли это следствием новой сущности или просто пережитых приключений ‑ он сказать не мог. Теперь к нему возвращались воспоминания, которые он никак не мог отогнать…
Хейд вспоминал мать и отца, свою семью, свой дом. Вспоминал светлые и веселые праздники в честь Светлых Богов, сбора урожая, прихода Весны‑красавицы. Перед глазами стояло лицо Вельги, и ему отчаянно хотелось увидеть ее еще раз.
Прошлое притягивало его, наполняя пусть не болью, но каким‑то далеким ее отголоском. Особенно тяжело было вспоминать, как он, особенно в детстве, радовался Летнему Солнцестоянию. В этот день и в Арьяварте, и в Землях Заката, и в Альбионе, и на далеких, ледяных просторах Полночи ‑ во всех землях, населенных буйным и неунывающим потомством некогда пришедших сюда с гибнущей прародины людей с белой кожей и русыми волосами, Человек и Природа вместе радовались возрождению Солнца, возвращению дающей Жизнь силы. Для варвара‑язычника, еще не ведающего чьей‑то власти над собою, кроме власти Правды, почитание Света было столь же естественным, как стремление цветка к Солнцу. Не зная страха перед силами Смерти и Разрушения, он в то же время не почитал их с такой сыновней любовью, как истинных Светлых Богов ‑ силы Природы и своих Предков. И эта светлая любовь объединяла людей всех племен, ибо каждый из них почитал Жизнь, называя ее воплощения по‑своему. Древняя религия Света не знала человеческих жертвоприношений до возникновения единоличной власти, когда Боги стали восприниматься уже не родителями, а господами…
