Текст книги "Голубые саламандры Газпрома (СИ)"

Автор книги: Илона Волынская

Соавторы: Кирилл Кащеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

– Действительно, недельной давности…. И с каждым днем все больше… – задумчиво заключил он, – Вполне совпадает с выводами аналитиков. Что ж это у вас… – поинтересовался Рико, с интересом изучая заявления, – Какой-то массовый погром по участку? Краны летят, как птицы на юг, косяками. Трубы лопаются, будто перезревшие гороховые стручки. Электрокабели штопорами закручиваются, предохранители на вводах в дома горят… гхм… синим пламенем.

Жэковичка едва заметно вздрогнула и зябко запахнулась в свою вытянутую кофту, будто ее враз продрал мороз.

– Загадочно, и весьма… – продолжал Рико.

– Чего тут загадочного! Обращаться надо с оборудованием как следует! – исподлобья глядя на Рико мрачными глазами, процедила жэковская тетка сквозь густо намазанную оранжевой помадой губу. – А жильцы не обращаются как следует, а оборудование ж старое, вот оно такого и не выдерживает!

– Eh bien, – рассеянно согласился Рико, – Когда там наши аналитики заметили тенденцию? Ах, да, примерно с месяц назад. Жильцов вашего участка, надо полагать, охватила массовая эпидемия безумия. Они стали грызть трубы, палить предохранители и крушить краны в своих квартирах. Обломками лопнувших труб. Вот вы и не чините ничего – а зачем, жильцы ведь снова поломают? Держу пари, в столе у вас, милая дама, лежат нетронутые заявки за весь месяц.

Рико обошел стол, присел на корточки рядом с неподвижно замершей женщиной и распахнул рассохшуюся лаковую дверку тумбы. Ни единой бумажки. И пыли тоже нет, будто стол только недавно опустошили от всего скопившегося в нем хлама и тщательно вытерли.

– Хм! – с интересом процедил он, разглядывая совершенно, девственно пустые ящики, – Пари я, пожалуй, проиграл. Ну и что бы сие означало?

Женщина по-прежнему сидела не шевелясь, не отрывая глаз от своих сцепленных рук. Пальцы ее были переплетены так намертво, что костяшки побелели.

– Чего это вы по ящикам лазаете? – пробубнила она, не глядя на Рико, – Права у вас такого нету! Допрашиваете меня тут, а сами даже у нас не жилец!

– Ах, знали бы вы, моя милая, сколько раз мне уж говорили, что я не жилец! – двусмысленно улыбнулся Рико. Он прошелся по комнате, мимоходом перебирая пустые файловые папки на ветхих полках. – Ну желаете, я прямо сейчас в юридический отдел позвоню – попрошу купить мне здесь квартиру? Они за час-полтора справятся. Появится у вас на участке оперативник Общества. На будущее один дом из вашей системы выпадет, жильцы довольны будут, недостача по дани начнется… – Рико говорил и не отрываясь смотрел в лицо женщине. Поэтому от него не ускользнуло как сильно накрашенные толстые губы тронула почти незаметная презрительная усмешка.

– Почему же вас это не пугает? – испытующе глядя на нее, пробормотал он.

Жэковичка воровато стрельнула глазами и тут же обнаружив, что взгляд Рико не отрывается от ее лица, торопливо потупилась.

– Да не купите вы тут ничего, – будто оправдываясь, буркнула она. – Разве ж ваши по спальным районам живут? Вы ж больше в центре норовите, или за городом дома строите. Со статỳями. А чего не строить, когда денежки, из простых людей высосанные, девать некуда.

– Оперативники не любят селится в спальных районах. – в задумчивости повторил Рико, – Ежели возникает нужда проделать нечто… не на глазах у Общества… делаться сие будет именно в спальном районе. Ваш вполне подходит, верно?

Женщина в досаде прикусила губу. След от оранжевой помады остался на желтых прокуренных зубах.

– Что ж вы задумали? – словно говоря с собой, проговорил Рико.

– Не знаю я, про что вы такое говорите, – охватывая себя руками за полные плечи, будто с каждой минутой все сильнее мерзла, угрюмо ответила работница жэка, – Шли бы вы по свои делам, мужчина, не мешали бы.

– Знаешь. Знаешь, но не скажешь, – хмыкнул Рико, – Я, пожалуй, и впрямь пойду, – вдруг согласился он, – Поброжу тут у вас, позаглядываю, с людьми побеседую…

– Чего с ними беседовать, нечего вам с ними беседовать, они тут не для бесед! – заволновалась жэковичка, – Не скажут они вам ничего!

– Такой исход, мадам, для вас будет сугубо неудачным. – жестко отрезал Рико, – Потому что тогда мне придется вернуться к вам – и вы расскажете мне все, хотите вы того, или нет.

– Что ж я за невезучая такая! – с глубокой, звериной тоской в голосе пробормотала женщина, – Чего ж тебя в мой-то ЖЭК принесло, общественник ты!

– Выходит, в иных ЖЭКах я обнаружил бы то же самое, – уже от дверей обернулся к ней Рико, – Видите, как далеко мы уже продвинулись! – и удовлетворенно кивнув, он вышел.

Мужики в спецовках, тревожным кружком перекуривающие у дверей кабинета, при появлении Рико немедленно смолкли и по-волчьи озираясь, принялись расползаться, отмечая свой путь брошенными чинариками. Рико передернул плечами и вышел на захламленный жэковский двор. Спецовки немедленно зашныряли туда-сюда – мужики торопились убраться со двора. Кого-то из них попытались перехватить жильцы из очереди, в покорном тоскливом ожидании топчущиеся за жэковскими воротами под хмурым дождливым небом. Но обладатели спецовки лишь отмахивались и спешили прочь, напоследок обдав запахом тяжелого застарелого перегара и провонявшей потом одежды. Невидимые, но ощутимо ненавидящие, и в то же время боязливые взгляды Рико чувствовал со всех сторон, будто десятки мелких булавок кололи кожу. Казалось, каждое жэковское темное окно, и провал распахнутого подвала и даже брошенная в углу ржавая тачка настороженно приглядываются к нему. Только старая сморщенная дворничиха в оранжевом жилете с изрытым, будто оспой, лицом, меланхолично разгоняющая раскинувшуюся посреди двора лужу, покосилась на Рико равнодушно и вновь зашаркала метлой по битому асфальту.

Из подсобки, зажимая нос, выскочила давешняя, жаждавшая сантехника, жилица. Ее глаза были большими-пребольшими и совершенно круглыми.

– Он там… Сантехник там… – прогундосила она, – Фу! Гадость какая!

– О, продукт полураспада уже отошел? – бодро поинтересовался Рико, – Теперь его можно вывести из транса!

Он нырнул в подсобку. В крошечной, заваленной сантехническим хламом коморке царила свежая и весьма недвусмысленная вонь, лишь слегка приглушенная острым запахом спирта. Рико брезгливо повел усами, и аккуратно ставя начищенные ботинки между валяющимся на полу мусором, подобрался к кушетке, на которой возлежало разнообразно благоухающее тело. На полу стояла почти порожняя бутылка водки, в которую был опущена прозрачная полая трубка больничной капельницы. Второй конец трубочки был крепок зажат во рту сантехника. Сквозь сон по-детски плямкая губами, он со свистом вытягивал со дна бутылки последние капли водки.

– Какой изобретательный мессир сантехник! – чуть приподняв брови, иронично процедил Рико, вытащил из кармана маленький коричневый пузырек, присел на корточки и влил содержимое в опустевшую бутылку. Погруженный в транс сантехник снова потянул губами. Влитая в бутылку жидкость коричневой змейкой скользнула вверх по трубке и всосалась в сантехника. Спящий шумно глотнул…

Его налитые дурной темной кровью глаза распахнулись шире, чем у потрясенной жилицы, и выкатились из орбит, будто хотели сбежать с мгновенно почерневшего лица. Скрюченные пальцы царапали горло, словно хотели разорвать. На искаженных дикой судорогой губах проступила пена, сантехник истошно завыл…

Рико выхватил меч из ножен. Сталь свистнула от стены к стене тесной каморки. Мгновенно подрубленные все четыре ножки кушетки подломились и сантехник грянулся об пол. Остро заточенный кончик узкого меча застыл у самого его горла.

– Ты почему женщине унитаз не чинишь, засранец? – очень вежливо спросил Рико, причем последнее слово звучало как некое титулование.

– Зачем ей унитаз, все равно попользоваться не успеет, – судорожно дергая кадыком, прохрипел сантехник.

– Почему? – слегка надавливая на меч, так что на горле сантехника появилась набухающая капля крови, спросил Рико.

Но сантехник уже опомнился. Валяясь поверх обломков кушетки, он злобно зыркнул на Рико, и выдохнул вместе с сочащейся изо рта, как у взбесившейся собаки, струйкой белой пены:

– Ничего я тебе не скажу! И не заставишь – не боюсь я тебя!

– Право же, сие просто эпидемия какая-то! – возмутился Рико, – Никто меня не боится, никто не желает со мной беседовать… А попробую-ка я вас, милейший, все же напугать. – ласково-ласково пообещал Рико и легко повел кистью. Острие меча скользнуло по грязной шее – кровавая капля превратилась в пока еще тонкую алую нить, – Или ты и впрямь надеешься, что всех верных своему делу сантехников будут как положено – мочить в сортире? А ежели я снесу тебе голову, да выкинуть ее на забаву жильцам твоего участка… – тоном «изложим теоретическое обоснование перед началом практического опыта» сообщил Рико, – Тело твое сожгу в пыль, в черный, сухой пепел… И никакой надежды раствориться в Великом Полураспаде. Никогда… Ты меня понимаешь?

В глазах сантехника на миг блеснул настоящий ужас – и тут же лицо его окаменело в решимости, а в глазах засиял восторженный свет:

– Кто в дерьме живет, тот смерти не боится! – гордо выпалил он... и его скорчило рвотной судорогой. Рико едва успел убрать клинок. Глаза сантехника закатились, он вновь дернулся, и в каморке завоняло еще сильнее.

– Безнадежно! Vieux diable! – зло выругался Рико, брезгливо отирая острие клинка об одежду сантехника.

Не оглядываясь на валяющееся на полу скрюченное, судорожно дышащее тело, Рико вновь выбрался во двор ЖЭКа, навстречу все такому же монотонному шарканью метлы. Старая дворничиха по-прежнему елозила истертыми прутьями в луже, размазывая черную грязь по асфальту.

– Прошу прощения, сударыня, – проговорил Рико, обращаясь к обтянутой грязным оранжевым жилетом спине, – Боюсь, там вам тоже придется прибрать. – он кивнул на подсобку.

Дворничиха мрачно глянула через плечо:

– Ходют и ходют, мусорют и мусорют, а дворники прибирай! Чисто! – последнее слова она выплюнула из плотно сжатых губ, как выплевывают самое грязное из ругательств. Наверное, так же ненавидяще жрецы Перуна проклинали христианских священников, что принуждали их собственными руками низвергнуть свое божество с алтаря, – Дворники у нас самые распоследние, о дворниках никто не думает!

Не слишком вслушиваясь в ее бормотание, Рико озирался по сторонам. У ворот ЖЭКа стоял трактор для вывоза мусора. Помнится, когда Рико входил в каморку сантехника, трактора здесь не было. Не выпуская огнемета, он легко вскочил на колесо и заглянул в прицепчик. Вместо выметенных с улицы листьев и сучьев, вместо мусорных кульков и груд слежавшейся дряни прицепчик заполняли аккуратно сложенные папки жэковской документации. Рядом притулились мешочки с чем-то вроде личных вещей – в одном Рико обнаружил электрочайник и связку кипятильников, в другом явно побрякивали кружки и шуршал увязанный в целлофановый кулечек сахар. Рико спрыгнул с колеса и задумчиво пробормотал:

– Полностью упакованный ЖЭК... А ведь мы сегодня, помнится, уже проезжали такие трактора перед воротами ЖЭКов. И мусора в них тоже не было. Массовые миграции? Великое переселение коммунхоза? Сомнительно. А не обидно, что ваш мусорный прицепчик для иных дел приспособили? – мотнув головой в сторону загруженного папками трактора, возвысил голос Рико.

Лицо дворничихи оставалось совершенно неподвижным, будто у взявшейся за метлу каменной бабы. Рико поглядел на нее безнадежно, повернулся уходить...

– Дворника обидеть каждый может, – почти пропадая в шарканье метлы, прошелестело у него за спиной. – Ваша вот... Общественность, чисто... извиняйте, что матюгнулась... Дворников обижает... Так у вас работа такая... А другие нас за что ж? – шарканье метлы стало резче, гневней, – Или мы, чисто, хуже? Опять таки за матюк извиняйте...

Рико стоял не шевелясь, боясь обернуться, боясь сделать шаг назад, чтобы лучше слышать. Ему лишь казалось, что уши у него удлиняются, вытягиваясь в сторону обиженно бубнящего за спиной голоса.

– Вы, говорят, дворники, все равно служите плохо, неправильно служите, не то, что другие прочие, так вот и помалкивайте, если вы дворники. А чего это мы должны помалкивать? Дворникам, чисто, тяжелей, чем другим... Прутья на метлы сама ломай, тележку за свои деньги покупай, а служить-то надо, потому как если не мы, так кто ж? А они говорят – дело, чисто, общее, говорят – поддержать надо, все согласные: электрики согласные, сантехники согласные, одни вы, дворники, воняете, что не согласные. Говорят: ничего от вас, кроме вони, вот и не воняйте тут, раз все согласные, даже сантехники. А чего бы им не быть, чисто, согласными, им хоть и в подполье уходить, а все равно тут попристраиваются, а дворникам в подполье делать нечего, в подполье разве разметешься? – метла длинно шаркнула.

– Зачем в подполье? – даже не поворачивая головы, чтобы не спугнуть неожиданные откровения, тихо-тихо, будто себе под нос спросил Рико.

Мгновение за спиной царило молчание, Рико не видел, но чувствовал, как дворничиха опасливо косится на окна ЖЭКа. Шарканье метлы возобновилось.

– Был бы ты мент, может, я б тебе чего и сказала, мент хоть не до конца, а все же наш – тоже мусор. – тихо-тихо, на самом пределе слуха донеслось до него, – А ты так, общественник, чисто… Ой, я снова извиняюсь! Не дело дворнику с Общественностью, да против своих… – метла с горестным возмущением пристукнула об асфальт, – Дворники такие же работники коммунального хозяйства, как и прочие! Дворникам и так все тычут, что они, чисто, распоследние, а как дворникам не быть последними, если им нормально служить не дают?

И снова воцарилось молчание. Рико ждал.

– С отшельником поговори, – еще тише, так, что Рико уже и не был уверен, слышит ли он что-то, или ему чудится, выдохнули за спиной, – Может, отшельник тебе и скажет чего. Ему терять нечего, он решил не уходить.

– Где его искать, этого отшельника? – так же тихо спросил Рико.

– Известно где. Где баки мусорные, там и отшельник. А я пойду погляжу напоследок, чего ты там намусорил. А то тут скоро так зачистят, что дворникам здесь делать станет, чисто, нечего. Уж простите старую на чистом слове, а только как при таких делах, чисто, не материться? – безнадежно вздохнули за спиной и грузные шаги потопали к подсобке.

Только тогда Рико осмелился обернуться. Он испытующе поглядел на захлопнувшуюся за дворничихой дверь и в растерянности покачал головой:

– Чистота и дворники, конечно, несовместимы. Но, Mon Dieu, откуда она возьмется, эта чистота, да еще такая, что на нее согласны сантехники?

Он повернулся и пошел через дорогу, туда, где на другой стороне улицы виднелись проржавленные мусорные баки. Мусор возвышался над ними. Кучи в половину человеческого роста, сложенные из черных полиэтиленовых мешков, срастались между собой и образовывали настоящий лабиринт. Высоко поднимая ноги, Рико перебрался через слежавшиеся мусорные валы. Заглянул за бак.

– Это ты – отшельник? – Рико в упор уставился на скорчившегося у стенки бака бомжа в ветхом пальтеце и растянутых «трениках».

Бомж поднял трясущуюся голову. Из-под надвинутой на лоб грязной вязанной шапки на Рико глянули красные воспаленные глаза.

– А, общественник… – хриплым прокуренным голосом пробормотал он, – Гнать меня пришел? Не надо. Подожди до завтра. Завтра меня уже тут не будет. Правда, не только меня… – покрытые мелкими язвочками губы резиново растянулись в совсем невеселой ухмылке, открывая черные ямы на месте передних зубов.

Рико пожал плечами:

– Зачем мне тебя гнать? Я пришел поговорить, – Рико поставил свой огнемет у стенки мусорного бака, мгновение поколебался, по лицу его пробежала брезгливая гримаса, потом он решительно сжал губы, и уселся на мусорную кучу рядом со старым бомжом.

– Зачем себя напрасно мучаешь? Не хочешь садиться, так и не садись, – не глядя на Рико, равнодушно обронил бомж, – Говорить нам не о чем.

– И все-таки поговорим, – упрямо повторил Рико, – Хотя бы о том, почему дворники уходят, а ты остаешься.

Бомж скосил воспаленный глаз на Рико:

– Тебя старая дворничиха ко мне послала? Напрасно она. Вечно поперек идет, доиграется – вычистят.

Бормотание бомжа становилось все тише, все невнятнее, он начал медленно раскачиваться из стороны в сторону, то и дело задевая плечом Рико, глаза его опустели, лицо застыло неподвижной маской, на котором жили лишь изъязвленные губы:

– Огонь, огонь, огонь! – монотонно, будто песнь, сочилось из этих губ, – Огнь всеобъемлющий, огнь пожирающий… Огонь очищающий! – полным ужаса воплем взвилось над свалкой. Отшельник вскочил и хлопая по мусору дырявыми обрезанными валенками, заметался у баков, – И настанет над микрорайоном новое небо, и новая земля, но там уж не будет места для нас! – пальцы его зарылись в мусор, он подкинул горсть скорлупы и картофельных очисток к хмурым небесам и снова заметался, – Вознесутся дворцы над водой, и воссияет свет, и вспенятся бокалы вином, и зазвенят песни, и не останется уж вовсе места для нас! Нет здесь больше места для нас! – обессилено падая на колени, возопил старик.

Некоторое время он стоял погрузившись в мусор и опустив глаза. Обмотанная драным шарфом жилистая шея странно подергивалась, впалая грудь ходила ходуном. Постепенно дыхание отшельника успокоилась, он медленно поднял голову и поглядел на Рико абсолютно трезвым, разумным взглядом, – Так зачем же мне уходить? – тихим слабым голосом, так не похожим на недавние выкрики, спросил он. – Стар я уже, в других районах с молодыми за место у мусорника тягаться.

– Касательно дворцов – весьма завлекательно, однако же мне сугубо не понравилось насчет огня, – Рико подхватил бомжа под руку, – Твое пророчество услышано, отшельник. – ставя старика на ноги, сказал он, – Возьми! – Рико протянул дедку несколько смятых купюр, – Не как плату – как дань. В благодарность.

Старик торопливо спрятал руки за спиной, голова его затряслась еще больше:

– Нет, нет, нет! – почти испуганно попятился он, – Нам нельзя! Мы с мусора живем: мусор кормит, мусор одевает, мусор согревает. А если и впрямь поблагодарить хочешь… – он неуверенно поглядел на Рико и поймав его ободряющий взгляд зачастил, – Ты в гастроном сходи, пивка возьми, пивко-то ты выпей, а бутылочку возле моего мусорника оставь.

– А если я еще и водочки возьму? – искушающе предложил Рико.

Бомж отрицательно замотал головой.

– Посидим, поговорим, вы мне и расскажете – уже без всяких пророчеств – что тут затевается. По чуть-чуть, а, отшельник, по сто грамм? Выпить-то вам не запрещается?

Голова отшельника моталась все менее энергично, к концу речи Рико он и вовсе остановился, потом задумчиво покивал:

– Ну выпить-то с хорошим человеком можно… – он вопросительно поворошил валенком мусор под ногами. – И даже рекомендуется! – приободрился отшельник и поднялся со своей мусорной кучи.

Из горла бомжа вырвался короткий вскрик. Он медленно опустил глаза. Полы старого пальто разошлись и из груди выглянуло металлическое жало. Старик пошатнулся… и рухнул ничком в мусор. Струйка крови потекла, смешиваясь с вонючей жижей. Из спины его торчал стальной плетеный трос.

***

– Не надо ему было с тобой говорить, – выкрашенные оранжевой помадой губы шевельнулись на полном лице, крашенные хной рыжие кудряшки дрогнули, и жэковская тетка в вытянутой вязанной кофте сильным движением выдернула из спины отшельника стальной трос для прочистки канализации. – А тебе слушать.

Легко крутанув трос вокруг себя, она с отточенной легкостью воинов Шао Линь перескочила баррикаду полиэтиленовых мешков. Замерла перед Рико в глубоком выпаде, растянув стальной трос в разведенных наподобие крыльев руках – классическая стойка «журавль расправляет крылья». Всего миг.

Стальная змея рванулась вперед, по дуге подсекая Рико ноги, и тут же ударил ему в грудь. В последнее мгновение Рико успел метнуться в сторону. Витой трос скользнул по асфальту. Рикошетом врезался в мусорный бак, прошив прогнившую листовую сталь. Тетка с яростным разочарованием взвыла. Со свистом рассекая воздух, трос завертелся петлями. Прикрытая непроницаемым куполом свистящей стали, толстобокая фигура работницы ЖЭКа неумолимо надвигалась на Рико. Он отскочил, крутанул сальто назад через гору мусора, создавая преграду между собой и жэковичкой… тут же хлесткий удар троса разрезал завал пополам.

Меч Рико вылетел из ножен. Стальное лезвие встретило очередной удар троса, высекая фейерверк искр. Отбитый конец отлетел в сторону, жэковская тетка завизжала на нестерпимо тонкой ноте. Крученный трос снова запорхал в ее толстых руках.

Распластавшись в высоком прыжке, Рико атаковал. Попытался атаковать. Пробиться сквозь вертящийся вокруг жэковички вихрь стали было невозможно. Гибкий клинок жалобно застонал, спружинил, отшвыривая трос в сторону, и тут же удар обрушился Рико на руку, едва не перешибая запястье. Пальцы враз онемели, Рико невольно вскрикнул. Тетка восторженно завизжала. Меч Рико перепорхнул в левую руку. Правая беспомощно повисла вдоль тела.

Оскальзываясь на мусоре, противники закружили друг против друга. Трос со свистом мелькал у Рико перед глазами. Размазанный, как у клоуна, оранжевый рот тетки расползся в торжествующей усмешке. Ее туфли на сбитых каблуках топтали свалку. Конец троса, словно рапира, рванулся в лицо противнику. Рико отклонился назад, пропуская его над собой. Не устоял, упал на спину и перекатился за мусорный ящик. Массивная туша жэковички в высоком прыжке с легкостью взмыла над контейнерами, раскручивая над головой свое смертоносное оружие.

Огонь охватил ее в прыжке. Долю мгновения адептка висела в воздухе, удерживаемая упругой струей живого пламени. Затем грузное тело с мерзким чваканьем обрушилось в мусорный бак, который тут же окутался зловонным дымом, разнося смрад по всему микрорайону.

Тяжело, с хриплым присвистом дыша, Рико стоял на мусорном валу, в его руках дымился огнемет, предусмотрительно припрятанный за баком еще перед беседой с бомжом. Тело самого отшельника едва виднелось в завалах мусора. Подобрав меч, Рико выбрался со свалки и уже почти равнодушно поглядел на брошенное между дорогой и баками тело старой дворничихи с изрытым, будто оспой, лицом. Ветер шевелил края оранжевого жилета с черно-багровой россыпью кровавых пятен. Машины проносились мимо и Рико видел прильнувшие к стеклам испуганно-любопытные лица, пялящиеся на труп дворничихи и застывшего рядом мужика в изгаженной куртке и со сверкающим мечом в руке.

Морщась от вони, Рико запустил два пальца во внутренний карман и набил номер.

– Янка? – выдохнул он, брезгливо держа мобилку на отлете, – Кажется, я узнал, где все произойдет…

***

Поток, казавшийся совершенно черным в царящем вокруг мраке, катил свои воды под длинному коридору между толстыми кирпичными стенами старого коллектора. По тянущемуся вдоль стен узенькому скользкому бортику легко, будто по центральному бульвару в ясный летний день, шла стройная молодая женщина в стянутой на талии черной куртке и с уложенными в сложную японскую прическу пепельными волосами. Каблучки высоких – выше колен – стильных сапожек звонко прицокивали по кирпичной кладке, слышалось раздраженное бормотанием девушки:

– По-деревенски, кажуть! Простенько! – явно передразнивая кого-то, фыркала она, – Щоб они ще понимали, ведьмы кляти! Як оно може буты по-деревенски, якщо оно в японском стиле? – она зафырчала, будто рассерженная кошка, и вдруг остановилась, запнувшись на выбоинах в старых крошащихся кирпичах.

Крохотный водный бурунчик, бегущий вдоль бортика возле самых ног девушки, обогнал ее, затормозил, вскипая поперек неторопливого скольжения потока. Завертелся водоворотом, как потерявшийся щенок, и вопреки законам природы ринулся обратно – против течения. Подскочил к ногам девушки и обрызгав ей каблуки, облегченно расплескался об кирпичный уступ.

– Чи они имели в виду японскую деревню? – с тревожной задумчивостью проговорила девушка, – Рисовые поля, концептуальное кино «Легенда о Нарайями»… Невже я выгляжу як японська крестьянка? – стремительным движением девушка выхватила из кармашка куртки зеркальце. И ни в малой мере не смущаясь непроницаемым мраком, принялась внимательно изучать свое отражение, поворачивая голову то так, то эдак, чтобы оценить прическу со всех сторон.

Любопытный бурунчик вскипел у бортика, высунув крохотное пенное оголовье – будто хотел посмотреть, чем она там таким занимается, эта «прохожая по коллектору». Не удержался и с тихим всплеском плюхнулся обратно в поток. Звук был практически неслышен, и естественен для этой бегущей между кирпичными берегами подземной речушки, но девушка мгновенно насторожилась. Не пряча зеркальца, она аккуратно скосила глаза. Белая пена бурунчика мелькнула у бортика – и тут же снова спряталась. Девушка едва заметно усмехнулась – и нарочито печатая шаги, двинулась дальше. Чуть приотстав, бурунчик вскипел позади нее, и выгнув темную водную спинку, заскользил следом.

Судя по возобновившемуся бормотанию девушка снова вернулась к беспокоящему ее вопросу:

– Ромасык казав, що экзотично, а бильш ничего не казав. Рико, той и вовсе смеялся… – ощупывая тонкими сильными пальцами торчащие во все стороны шпильки, продолжала рассуждать она, – Так може… Може и Эдварду зовсим не понравилось? Може, я весь цей час як останняя дура выглядела? Ну-у во-от, – расстроено протянула пепельноволосая, – Ну чому ж так завжды? Я ж так его жду, я ж так стараюся – та я б пид ноги ему себя постелила, абы тильки все у нас было хорошо! И кожного разу однэ и теж – обязательно щось таке нароблю, що он потим и глядеть на меня не хочет! Ну що ж я за несчастная такая? – крупные, как горох, слезы, покатились по ее щекам, она страдальчески всхлипнула – и свесив ноги, уселась прямо на бортик. Изящные сапожки до колен погрузились в бегущую мимо воду. Слезы закапали прямо в поток.

Преследовавший ее бурунчик вскипел над водой, будто вставший на задние лапы суслик. Испуганно заметался туда-сюда, явно не зная, что ему предпринять, и словно вдруг решившись, крутанулся на месте и растворился в потоке.

Вскоре он появился снова – переливающимся пузырем выскочил из воды, проверяя не пропала ли куда пепельноволосая плакальщица – и звучно хлюпнулся обратно, пуская вокруг расходящиеся круги. Тотчас вода на этом месте вскипела, раздалась в стороны. Посреди канала показалась облепленная зелеными волосами макушка, потом бледный лоб и огромные зеленые глаза, опушенные густыми, как морская трава, ресницами, изящное бледное личико. Сквозь темные глубины проступило светящиеся, как перламутр, обнаженные плечи, и грудь, лишь едва прикрытая кудрями. Не потревожив плавно обтекающий ее поток, красавица неслышно скользнула к самым коленям печально нахохлившейся на краю канала пепельноволосой. Оценивающе поглядел на гостью и на ее губах заиграла шаловливо-жестокая улыбка злого ребенка. Легкий завораживающий смех, похожий на журчание ручейка, пронесся под сводами.

– Ну и чого ты тут плаваешь, та ржешь, як лошадь? – отирая мокрые глаза ладошкой, равнодушно поинтересовалась пепельноволосая.

Водяная красавица, только начавшая с томным изяществом кружить в потоке, растерянно булькнула и от неожиданности резко ушла под воду. Вынырнула, поглядела на пепельноволосую неуверенно, но видно, решив не отступать от заранее задуманного сценария беседы, подплыла поближе:

– Топиться надумала? – звонким голоском спросила водяная девушка.

– Ото б народу сбежалось поглядеть, як мени це удастся, – задумчиво пробормотала незнакомка ей в ответ.

В непроницаемых омутах глаз водяной девушки мелькнуло что-то похожее на растерянность. Гостья вела себя совсем не так, как положено экзальтированной девице, в слезах бродящей по туннелям водоканала.

– Ты кто такая? – резко спросила водная красавица.

– В последнее время меня называют Янкою. Свитезь Янкою, – зловеще сузив глаза процедила она, склоняясь прямо к глядящему на нее из воды девичьему личику, и видя как взгляд водной красотки наполняется даже не страхом, а настоящей паникой.

***

Жительница вод отреагировала моментально. Вопль, похожий на крик чайки и гудение в водопроводных трубах разорвал коллекторную идиллию в куски. Вода вокруг вскипела, а перламутровая красавицы кинулась прочь, стремясь не то уплыть по воздуху, не то улететь по воде. Но Янка оказалась быстрее.

– Врешь, от меня не утечешь! – она бросилась вперед, вспоров воду одним резким движением тела, вынырнула посреди потока, что-то держа под водой… это что-то упиралось и сдаваться не собиралось. Темный поток кипел – будто в нем отчаянно билась здоровенная рыбина. Янка медленно двинулась к краю, взобралась на бортик, стараясь не упустить свою добычу, потянула со всей силы… из воды показался здоровенный раздвоенный рыбий хвост. Плотно зажатый в Янкином кулаке, он трепыхался, извивался и дергался, яростно пытаясь освободиться.

– Та вылазь, не зли меня! – сквозь стиснутые зубы процедила Янка, рывком поднимаясь на ноги и выдергивая свою добычу из воды.

Над коллекторным каналом, вереща, повизгивая, и то и дело окунаясь в поток головой, висела пойманная водяная красавица. Красавицей она была даже в такой позе – роскошный водопад зеленых волос ниспадал в черные воды коллектора, дерзко торчали маленькие груди, от тоненькой талии изгибались стройные бедра, разделенные трогательно-соблазнительным треугольничком курчавых и тоже зеленоватых волос… И рыбий хвост, начинающийся как раз от этого самого треугольничка тоже был… весьма соблазнительным. Если на любителя. Мясистый такой хвостина, как хороший осетр, весь в серебристой чешуе, холеный, любовно украшенный всякими «хвостовыми» аксессуарами, явно добытыми в ближайших трубах – от бежевых камушков дренажного жемчуга до отполированного до серебряного блеска хомута для трубы, продетого в основание хвостового плавника. За этот самый пирсинг Янка сейчас и держала свою пленницу.

– Ох у тебя и хвост! – встряхивая пойманную русалку над водой, будто купленную на базаре рыбину, протянула Янка, – Последний писк моды канализационного отстойника! Тобто полный отстой!

– Ты… Ты что делаешь? – завизжала то и дело обмакиваемая головой в поток русалка, – Пусти! Пусти мой хво-ост!

– Тильки хвост? – любезно поинтересовалась Янка, перехватывая русалку покрепче и делая вид, что собирается одним рывком разделить ее на две половинки – человеческую и рыбью.

– Не-ет! – выгибаясь и хвостом и спиной, немедленно заверещала пленница, – Всю меня пусти! Чего тебе надо? Чего привязалась?

В потоке испуганно забулькало и вынырнувший из воды крохотный бурунчик, плюясь пузырьками, заметался на середине водоводного канала, явно не зная, что ему предпринять.

– Чего мне надо? – задумчиво повторила Янка, – Та здаеться, для начала и ты сгодишься, – Русалка с влажным чвяком, как рыбина, грудью ляпнулась на кирпичи бортика. Заорала… Янка неторопливо двинулась вдоль бортика, без всяких церемоний таща свою пленницу за хвост. Человеческая половина русалочки пыталась цепляться за трубы и стенки коллектора, но Янка только сильнее смыкала за хвост и шла дальше.