Текст книги "Монастырь призрачных шахидов (СИ)"

Автор книги: Илона Волынская

Соавторы: Кирилл Кащеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Зонт вывернулся, сминаясь. Позади зонта глухо ойкнули, Роман ткнулся во влажное, пахнущее мокрой шерстью пальто, и они кубарем выкатились на мокрые плиты: Роман, зонт, и насмерть перепуганный мужик, на свою беду решивший перед праздником заглянуть в супермаркет.

– Извините, извините, ради бога, – Роман вскочил, пробежал через стоянку, свернул в ближайший переулок. Титаническим усилием заставил себя остановиться и пойти медленно, спокойно, не пугая прохожих. В груди у него горело, хотелось прислониться к стене и так стоять, не шевелясь. Но Роман упорно шел. Со стороны супермаркета неслось завывание сирен.

Оперативно приехали. Видно, кто-то из охранников нажал «тревожную кнопку». Может, зря он в бега рванул? Роман покачал головой. Ну да, мало ему подозрений в убийстве, еще и в террористы зачислят. Действительно, если со стороны глянуть – чего это он на пол рухнул, когда никакого взрыва еще не было? Рассказывать ментам про странное чувство – будто подошел кто-то, невидимый, а потом возле стенда с батончиками вдруг стало опасно? Ох и здорово это прозвучит, ох и понравится ментам, ох и понравится! Нет уж, подальше отсюда!

Роман мгновение обдумывал, сможет ли недавний охранник узнать его. Потом выкинул эти мысли из головы – сам он больше в тот супермаркет ни ногой, а там будем надеяться, что охранник его лица не вспомнит.

Шампанское он все-таки купил. В ларьке возле дома, где оно стоило вдвое дороже, чем в супермаркете.

Роман вставил ключ в дверь своей квартирки. Голая лампочка осветила крохотную замызганную прихожую. Роман с тоской огляделся. А он еще ремонт делать собирался. Сходить к подвизающимся при свалке предприимчивым теткам, что подбирают выбрасываемый городской фабрикой обойный брак и формируют из него вполне кондиционные рулоны. На его одну комнату хватило бы, и стоят они копейки. Но даже на такой дешевый самопальный ремонт нужно иметь хоть какую-то работу и хоть какую-то зарплату. А не того, ни другого у него еще долго не будет.

Роман бессильно прижался лбом к косяку. Что же ему делать? Даже дорогу в школу шеф обещал перекрыть, а где еще нужна Романова русская литература? Он знает английский и французский, знает хорошо, но диплома иняза у него нет. А факультеты иностранных языков ежегодно выплевывают сотни дипломированных переводчиков. Так на что же он завтра станет жить?

Господи, хорошо хоть жилье есть! Но… За квартиру надо платить. Свет, вода, газ, телефон. Роман тихо застонал сквозь зубы.

Может, он зря так покорно сдался? Надо было сопротивляться, отрицать все обвинения, отказаться подавать заявление, наконец, пойти на судебный процесс…

Телефон зазвонил надрывно и протяжно. Роман нашарил трубку.

– Здравствуй, сынок, с наступающим тебя, – добродушно сказал голос в трубке.

– Здравствуй… папа, – выдавил Роман. Называть папой человека по ту сторону провода – это требовало усилий.

– Что тихий такой? На кафедральной вечеринке перебрал? Новый год празднуете?

– Отец, ты что-то хотел? – перебил его Роман.

– Что ж, к делу, – голос в трубке стал строгим. Вот уж что не изменилось: в детстве этот тон сулил неприятности, и сейчас – тоже.

– Надеюсь, ты понимаешь, Роман, что завещание твоей матери – абсурдно. Она не имела ни малейшего права оставлять квартиру тебе. Эта квартира – наша с ней совместная собственность.

– Квартира была бабушкина.

– Это совершенно неважно, Роман. И речи быть не может, чтобы квартира осталась у тебя.

Роман растерянно оглядел обшарпанные стены своей однокомнатной.

– Но у тебя же есть квартира, отец! Зачем тебе еще одна?

Он не видел, но ясно представлял как далеко, на той стороне Днепра, в просторной трехкомнатной, в которой прошло детство Романа, отец осуждающе качает головой.

– О моей квартире ты забудь. Она всегда была моей, еще когда я с матерью-покойницей даже знаком не был, а тебя и в проекте не предвиделось. Что за манера такая, об отцовском имуществе думать? – он возмущенно фыркнул, – По-твоему, я в состоянии всю жизнь работать? Скоро уже на пенсию. А быть как наши нищие старики я не собираюсь. Твою… то есть, нашу с покойной матерью квартиру я буду сдавать. И тебе легче – не придется меня содержать.

– Твоя пенсия через десять лет! И как ты себе представляешь – ты будешь квартиру сдавать, а мне куда, в коробку под Старый мост?

– Только не надо преувеличений, Роман! Попросишь в университете общежитие. Все мы так начинали, и я тоже. Это вам, молодым, все хочется сразу – квартиру…

– Я больше не работаю в университете, папа.

– Нашел что-то получше? – невозмутимо поинтересовался отец, – Тем более. Заработаешь еще себе на квартиру.

– Нет, я не нашел ничего получше! – Роман уже почти кричал, – Я безработный, понимаешь, безработный!

– Вот только не надо отговорок, – голос отца стал брюзгливым, – Ты прекрасно понимаешь, что не имеешь к этой квартире никакого отношения. Ты ее ничем не заслужил, ты ее не заработал. Она тебе с неба упала. Исключительно из-за глупой сентиментальности твоей матери. Так что будь любезен завтра же явиться к нотариусу. Напишешь отказ от наследства в мою пользу.

Роман потрясенно молчал. Еще несколько месяцев назад, после смерти матери, отец пришел в ярость от этого пресловутого завещание. Роман с ужасом и неловкостью ждал, что отец потребует раздела имущества. Он и предположить не мог, что отец так далеко зайдет!

– Папа, ты шутишь?

Отец немного помолчал, лишь слышалось тяжелое сопение.

– Предупреждали меня, – с гневной дрожью в голосе сказал он, – Но я и предположить не мог, что ты так далеко зайдешь!

– Но, папа…

– Не смей меня перебивать! Или ты завтра же передашь квартиру мне, или… наша следующая встреча будет в суде!

– Ты… будешь судится со мной, папа? Из-за квартиры?

– А ты надеялся, что я безропотно позволю себя обокрасть? – и в ухо Роману ударили короткие гудки – отец швырнул трубку.

Вот это уже было все – полный и окончательный финиш.

– «Обыкновенные люди… – сжимая мерно гудящую трубку в кулаке, Роман медленно опустился вдоль стены и уселся прямо на пол. – Квартирный вопрос только их испортил». Какое там начало новой жизни? Хана. Алямбда. Капец. И главное – все логично. Все так и должно быть.

Когда-то давно, маленьким и наивным, он плакал над книжками, когда после захватывающих, восхитительных приключений, совершенных побед герой вдруг оставался лежать – мертвый. Глупый мальчик! Те старые авторы знали, что писать! Потому что после самого роскошного приключения, самой яркой победы жить-то как раз и незачем. Роман вспомнил ту недавнюю фантастическую ночь, и яростный блеск огня в темной аллее, и мечущиеся тени, и безумную, невозможную фигуру ожившей медной статуи, одержимой желанием убивать. Ночь, когда восторженная эйфория опасности делала мир пронзительным и отточенным, и он почти любил кровожадное бронзовое чудовище. Лучше бы статуя императрицы убила его! Раздавила, как Павла! Роман встретил чудо, темное и совсем не доброе, и все же – чудо. И в сравнении с этим чудом обыденный мир потускнел и утратил всякий смысл. И нет ничего удивительного, что теперь этот мир рассыпается у него под пальцами, и впереди – безработица, суд, одиночество, тоска, тоска…

В дверь позвонили. Роман почти не слышал этого звонка, он звучал где-то далеко, словно в другом мире. Но звонивший не желал признавать, что он в другом мире. Скрипучая тарахтушка продолжала назойливо дрынчать.

Вставать сил не было. Кто бы там ни был: сосед, водопроводчик, судебный исполнитель, Дед Мороз или черти с рогам – а пошли все… Нету его, съехал. По фазе.

Звонок наконец замолчал. А потом дверь просто открылась, в передней послышались шаги и Роман тупо уставился на появившиеся перед его носом острые носки сапожек на шпильках. Он медленно поднял взгляд до высоких кожаных голенищ, длинных стройных ножек в черных облегающих брючках, скользнул выше вдоль тугой пепельной косы, падающей на тугую… гм… да, и весьма…

– Хлопче, тоби не сдается, что ты тут злегка подзадержался? – насмешливо поинтересовалась Янка. Нарочито медленным движением она перебросила косу за спину и чуть потянулась всем телом, так что мягкая кожа ее куртки еще туже натянулась на груди.

– Вообще-то, я только пришел, – пробормотал Роман.

– Вам нужно что-то сделать с дверью, юноша. Замок для младенцев, даже вскрывать неловко, – послышался из передней знакомый грассирующий голос и Рикó встал рядом с Янкой, сверху вниз глядя на сидящего на полу Романа.

– А она где? – поинтересовался Роман.

– Кто именно? – вопросил Рико.

– Ее бронзовое императорское величество.

Рико и Янка быстро переглянулись.

– Сдаеться, вин готов.

– Надеюсь, ты права, – Рико прошел вглубь комнаты, неторопливо оглядывая Романово жилище, – Вы неверно распределяете приоритеты, юноша. Ее бронзовое величество – это совсем неважно. Так, всего лишь эпизод, один из десятков подобных.

– Что же тогда важно? – спросил Роман, просто чтобы что-нибудь спросить. Ответ его не слишком интересовал, потому что все самое важное уже произошло – они были здесь, безумная, невозможное парочка, в чьем реальном существовании он уже сомневался.

Вместо ответа Рико бесцеремонно сунул руку в хозяйственную сумку Романа, и выволок оттуда пузырь шампанского. Брезгливо, словно дохлятину какую, подержал на вытянутой руке, вглядываясь в этикетку и по кошачьи подергивая усами.

– Лучше б вы водку пили, мой мальчик, – он окинул Романа оценивающим взглядом, отставил бутылку и забрал у Романа телефонную трубку. Роман только сейчас сообразил, что до сих пор не выпустил ее из рук.

Рико небрежно кинул трубку на рычаг:

– Сидите тут, на полу, один, в неубранной квартире, собираетесь ввести в свой организм, который суть божественное творение, жидкость, оскверняющую самое имя шампанского…

– Шкарпетки грязные по креслам раскидывает. Китайские. – добавила Янка. Словно опытный следователь важнейшую улику, она подцепила Романов носок на шариковую ручку и теперь изучала его с тем же неодобрительно-брезгливым выражением лица, что и Рико – шампанское.

– Они у меня всегда там живут! – возмутился Роман, но его не слушали.

– Елки у вас тоже нет. А отречение от елки – это, знаете ли, весьма симптоматично. Все вместе складывается во вполне определенную картину затяжных душевных терзаний, потери морально-нравственных ориентиров и глубокого депресняка. – Рико присел перед Романом на корточки и сочувственно заглянул ему в глаза, – Поедемте, юноша.

– Куда? – спросил Роман и опять таки исключительно для поддержания беседы. Он понимал, что поедет со странной парочкой куда угодно. Даже твердо зная, что они собираются утопить его в Днепре как ненужного свидетеля – все равно поедет.

– Куда можно ехать под Новый год? Пить. Веселиться и буйствовать, безусловно сохраняя всяческую благопристойность и уважение к присутствующим дамам. – Рико вытащил из кармана стандартную глянцевую карточку пригласительного билета и раскрыл ее перед Романом.

«Многоуважаемый ______________

Общество(вот просто так – Общество, с большой буквы и без уточнений какое именно)покорнейше просит господ участников прибыть на корпоративное празднование Нового года. Место проведение ___. Время прибытия _____. Начало празднования _____

Напоминаем, что данное мероприятие является обязательным и сугубо закрытым, потому присутствие случайных лиц или временных сексуальных партнеров категорически запрещено и карается согласно пункту 27 Устава.

Для многоуважаемых домочадцев господ служащих и оперативников Общества вход осуществляется по специальным пригласительным. Без печати недействительны.

Для потенциальных членов Общества вход при наличии двух ответственных поручителей. Ошибочное поручительство карается согласно пункту 16 Устава Общества.

Администрация».

И неразборчивая репринтная завитушка в конце.

– Я и панна Свитезь будем вашими поручителями.

– Янка Свитезь, – девушка наклонила голову.

– Белкин Роман, – пробормотал Ромка.

– Запоздалая церемония знакомства, вы не находите? – Рико кинул пригласительный Роману на колени, – У вас есть что-нибудь парадное, юноша? Фрак, смокинг, бархатный камзол?

– Пиджак, – Роман с усилием оторвал себя от пола и выволок из гардероба свой единственный темный пиджак.

Рико с Янкой снова дружно поморщились:

– Тогда уж лучше свитер. Будете делать вид, что вы из программистов. Соберите сумку на два дня – зубная щетка, что там вам еще нужно… Мы ждем вас внизу. – плечом к плечу, словно на параде они развернулись и зашагали к двери.

Роман, не выпуская из рук глянцевого прямоугольничка пригласительного, принялся метаться по комнате, наскоро упихивая в сумку вещи. Уход Янки и Рико привел его в почти мистический ужас. Он собирался, и отчаянно давил в себе жуткую уверенность – вот спустится он вниз, и никого не обнаружит. Они исчезнут, как исчезли в прошлый раз.

Роман уже подбегал к двери, когда телефон истошно зазвонил. Роман на ходу сорвал трубку.

– Я сообщил ректору о вашей задолженности, Роман… – потек из мембраны злорадно-медовый голос шефа.

– Знаете, вы меня как-нибудь потом порадуете, Иван Алексеевич, а сейчас я очень спешу!

– Мне-то вы сказок не рассказывайте, – добродушно ухмыльнулся шеф, – Куда вам теперь-то спешить: в круглосуточную службу занятости, на курсы переквалификации в сантехники?

Не отвечая, Роман шваркнул трубку на рычаг и выскочил за дверь. Телефон мог трезвонить сколько угодно. Шеф, отец, менты – ничто не имело значения. Важной была лишь машина под его подъездом и двое, сидящие в ней. Его поручители перед загадочным Обществом. Его вернувшееся темное чудо.

Черный мерседес подмигнул ему фарами. Роман дернул дверцу и ввалился на заднее сидение, волоча за собой сумку.

– У меня прямо день темных мерседесов, – пробормотал Роман.

– Полковник поважае немецкое качество и темни кольоры. – сообщила Янка, с неодобрением оглядывая Романа, – Выглядишь не дуже пристойно. Что ты на себя напялил?

– Он изменится. Надеюсь, – Рико повернул руль и мерседес мягко выкатился со двора Романовой панельной многоэтажки. – Лучше займись-ка просветительством.

– Приходилось ли вам задумываться о том, что Днепропетровск является совершенно уникальным городом? – тут же заученно затарахтела Янка, – Основанный 225 лет назад как третья, южная столица Российской империи, он долго оставался одним из самых захолустных провинциальных городишек. И при этом непрерывно фонтанировал, выбрасывая в мир одного великого человека за другим. Возьмем хотя бы тот факт, что Елена Блаватская родом из этого города. Ее мать, Елена Ган, в свое время была самой известной в империи дамской романисткой, сестра Вера Желиховская – не менее известной детской писательницей, отсюда ведет свое происхождение министр Витте и многие другие. В советские времена Днепропетровск становится главным производителем самой мощной, самой изысканной и высокотехнологичной смерти, и одновременно исчезает со всех мировых карт, превращаясь в город-фантом. Однако продолжает исправно продуцировать крупнейших бизнесменов и политических деятелей новейшей истории: от Брежнева и президента Кучмы до главы Нацбанка Тигипко и премьеров Лазаренко и Тимошенко. Можно было бы сказать, что значимая позиция города в промышленности ведет к появлению в нем крупных политиков, бизнесменов и ученых-технарей. Однако в искусстве мы имеем ту же ситуацию. Вспомним хоть Милу Йовович, днепропетровско-сербский «Пятый элемент». Согласно нашим подсчетам до 20% международно известных деятелей искусств и до 30% – национально известных, ведут свое происхождение из Днепропетровска и области. В современной российской литературе от дамского детектива и до Пелевина появился фиксированный штамп: активному пробивному герою – положительному или отрицательному, неважно – приписывается происхождение из Днепропетровска. В то же время в западной литературе конца 20-го века днепропетровским происхождением наделяют умных, красивых, суровых, несколько фанатичных военных, истинных «русских профессионалов».

– Я что-то не пойму, – перебил ее Роман, – Ты мне лекцию по краеведению читаешь или продать что-то пытаешься?

Янка осеклась и возмущенно воззрилась на Романа:

– От наглый!

– Говорил же я – многообещающий юноша. – кивнул Рико, – Господь с вами, mon ami, не желаете слушать стандартную вводную, тогда просто обернитесь. Пока еще света достаточно.

Роман послушно уставился в заднее стекло:

– Ничего особенного не вижу.

– Сейчас, – тихо шепнула Янка.

Мелькнули последние панельные дома города и перед ними потянулось шоссе. Мерседес взлетел на небольшой пригорок.

– Смотри внимательно. Купол! Купол видишь?

– Какой еще… – Роман осекся. Он увидел. Перед ним простирался город, его родной город, привычный раздражающий муравейник. А над ним, четко накрывая границы, куполом смыкалась бледная грязно-коричневая пленка.

– Я совсем не замечал его раньше. – прошептал Роман, вглядываясь в полупрозрачные очертания купола над городом.

– Многие не замечают. – не оборачиваясь, сказал Рико, – А кто замечает, обычно не понимают, что же именно они видят.

– Но ведь это – смог? Просто городской смог? – неуверенно предположил Роман.

– Авжеж, – усмехнулась Янка, – Такой себе смог. Просто.

Они замолчали. Машина катила мимо блочных многоэтажек Новомосковска. Вот интересно, когда же Днепропетровск сольется с этим своим пригородом, превращая его в Новомосковский район. То-то местная администрация расстроится. За окном мелькнул деревянный храм, и они свернули на лесную дорогу. Рико рассеянно покрутил настройку приемника. Отзвучал финал блатного шансона и бойки голос затарахтел:

– Ну а теперь городские новости. Буквально два часа назад произошел очередной взрыв в супермаркете. Это уже третий взрыв в супермаркетах за сегодняшний день. Во всех трех случаях пострадавших нет, заложенный заряд обладал малой силой и радиусом действия. Предполагается, что мы имеем дело не с террористическим актом, а с обыкновенным молодежным хулиганством. Имеется описание подозреваемого: молодой человек студенческого возраста в синей куртке китайского производства…

Роман обиженно оглядел свою куртку. Вполне приличная курточка, можно подумать, тот охранник в сплошном Хьюго Босс ходит! И кстати, насчет студенческого возраста – этот этап он уже три года как миновал. Роман уставился в окно. В сгущающихся сумерках мелькали стволы сосен, а между ними неторопливо шагала темная, вроде бы мужская фигура. Наверно, кто-то из деревенских, из Новомосковска с работы возвращается. Роман некоторое время бездумно наблюдал за мерно вышагивающим местным жителем… А потом судорожно потянул носом и зажмурился. Ведь они же… Они же на машине! А этот человек: он вровень, не отставая! Уже минут пять! Роман приоткрыл один глаз, с замиранием сердца готовясь увидеть темную фигуру, вышагивающую за окном. Но там лишь неслись назад ровные стволы сосен. Померещилось, ну конечно, померещилось. Или тень какая, от деревьев. Роман нерешительно покосился на своих спутников, но Рико глядел на дорогу, а Янка вообще гоняла крохотного пингвинчика по экрану мобилки и досадливо морщилась, когда рука дергалась от толчков машины.

– А куда мы едем? – с преувеличенным интересом спросил Роман.

Янка вытянула свой пригласительный из кожаной дорожной сумки и поднесла к окну, ловя слабый свет уходящего дня.

– Якись «Осокоры». Не знаю таких.

– Не все ли равно где собираться, cherie. – пожал плечами Рико. – Вам понравится, Роман. На этих вечеринках всегда бывает много интересных людей. Из питерского центра Яков Виллимович Брюс приезжает. Помните, мы рассказывали – его группа Медного всадника остановила. Он один тогда в живых остался. Кстати, хочет познакомиться. По обмену опытом, так сказать.

– Яков Виллимович Брюс, – задумчиво повторил Роман, – У Петра I такой сподвижник был. Поговаривали, он колдун, чернокнижник. Это что, его потомок?

На губах Янки снова появилась усмешка:

– Авжеж. Такой себе потомок. Прямой.

Роман прижал ладонь ко лбу. «Медного всадника» Пушкин написал в 1833 году. Написал, добавляя свой стихотворный гений третьим элементом к опасному сочетанию гения прототипа – царя Петра, и гения скульптора Фальконе. Значит, именно в тот год статуя и ожила, начав каждый разлив Невы убивать юношей по имени Евгений. И именно в тот год некая загадочная группа Якова Брюса погибла, пытаясь остановить жаждущего крови голема. И что – Янка намекает, что приезжает этот самый Яков Брюс? Да он должен был сгнить в могиле еще сто пятьдесят лет назад! Неговоря уж о том, что Яков Брюс XIX века не мог быть тем Яковом Брюсом, что при Петре! Каким бы чернокнижником тот Брюс не был!

Роман поглядел на ехидную Янкину физиономию и твердо решил – больше он не задаст ни единого вопроса. Он и без того едет навстречу с загадочным Обществом. Скоро все станет ясным. И он принялся старательно любоваться ноздреватыми подтаявшими сугробами вдоль лесной дороги. В новогоднюю ночь можно будет на прошлогодний снег поглядеть. В городе бы не удалось, там сейчас даже подтаявшего снега нет, только вечная стылая морось и хрупкая наледь к утру.

В окне мелькнули здоровенные белые буквы – «Осокоры» – и мерседес Рико подкатил к двухэтажному корпусу белого кирпича. Они вошли в небольшой холл стандартного, еще советского пригородного пансионата. Все детство Романа прошло в таких, бабка с дедом были живы тогда и каждое лето вывозили внука на природу. Лес, речка, неспешный быт, тянущийся между завтраком, обедом и ужином, приятели, целый месяц самые близкие и родные, и забываемые на другой день после возвращения в город…

Но Янке до Романовых сентиментальных воспоминаний не было дела.

– Пхе! – презрительным взглядом она обвела холл, – Шляхетный пан Рико по-прежнему вважае, что все равно, где собираться?

– М-да, mon ami, пожалуй, такого я не ожидал, – на лице Рико отразился почти комический ужас, – Это все-таки произошло! Господа администрация наконец дружно рехнулись!

Скрипучий старушечий голос протянул:

– Совершенно согласна с тобой, Рико, мой мальчик!

Роман обернулся. Маленькая старушка в темных брюках и пушистом свитере спускалась по лестнице. Сухие пальцы с безукоризненным маникюром, украшенные старинными перстнями, сжимали длинный мундштук. Белесый сигаретный дым путался в коротко стриженных седых волосах.

– Mon Dieu, mademoiselle Le Normand! – радостно завопил Рико, – Comment allez vous, mademoiselle?

– Trés bien, mon garcon*.

Рико низко склонился к ее руке, а она одарила его поцелуем в лоб. Янка присела в реверансе – несмотря на сапоги, обтягивающие брючки и куртку, реверанс выглядел по старинному изящным. Старушка кивнула.

– Trés gentil, ma fillette. Tu es elegante, comme toujours.

– Je suis bien loin de-la mademoiselle Le Normand *

Престарелая мадемуазель перевела взгляд на Романа. Он попытался изобразить поклон, но до Рико с Янкой ему было тоже – далеко.

– Vous êtes le nouveaux, – констатировала мадемуазель, – Vous comprenez le français, jeune homme?

– Oui, m-le, mais je parle un peu.

– Mais pourquoi. – старушка снисходительно усмехнулась, – La prononciation n’est pas trop mauvais, por quelqu’un qui a appris la langue ici.**

Ее голова едва доставала Роману до плеча, но было четкое ощущение, что на него смотрят сверху вниз. Старушка разглядывала его с искренним любопытством, словно некую забавную зверушку, потом вдруг уперла ему в грудь острый палец и поинтересовалась:

– А вам, собственно, известно, что ваш юноша на грани нервного срыва?

Рико и Янка дружно уставились Роману в лицо и во взглядах их теперь читалось сомнение.

– Неужели вы так тяжело восприняли наше недавнее… приключение? – осторожно спросил Рико.

– Вин ще и нервный. Ох и отримаем мы за хибну рекомендацию… згидно пункту 16, – тихонько пробормотала Янка, но Роман услышал.

– Юноша уже участвовал в… работе? – тревожно спросила мадемуазель Ленорман и положила ладонь Роману на грудь. Потом словно прислушалась и наконец успокоено улыбнулась. – Нет, нет, он нервничает вовсе не из-за вашего недавнего приключения. Наоборот, ему понравилось! Быть может, даже слишком. – она строго поглядела на Романа, – Вам следует контролировать себя, молодой человек, опасность – тоже наркотик, нельзя ею безоглядно упиваться. А нервничаете вы…

Она прикрыла глаза и тихо забормотала:

– Для ума, для сердца, что было, что будет, чем все кончится, на чем сердце успокоится… – глаза ее резко распахнулись и деловым, каким-то «докторским» тоном перечислила, – Похороны, милиция, подозрение в тройном убийстве, начальство, увольнение, взрыв, побег, родственники – кажется, отец… – неуверенно пошевелила длинными нервными пальцами, – Вроде бы раздел имущества, не сейчас, но скоро. И что-то еще, очень тревожное, но в тумане, просто так не вижу, надо будет потом карты раскинуть…

– Да вроде и так с него досыть, – в глазах Янки уже не было беспокойство, а лишь сочувствие и даже некоторое восхищение, – И як ты успел так багато!

– М-да, mon ami, изящный у вас итог уходящего года. Что нам с ним делать, мадмуазель? У молодого человека завтра важная встреча, он должен быть в форме. Мы лично заинтересованы.

– Тогда спать. – распорядилась мадемуазель, – Спать, спать, спать.

– Но я совершенно не хочу спать! – воспротивился Роман. Не хватало еще, приехать в этот приют тайн и загадок и завалиться дрыхнуть! Конечно, он не верил, что эта самоуверенная старушонка прочитала все проблемы прямо в его сердце. И уж конечно, не может она бытьтой самойдевицей Ленорман, Марией Нормандкой, что предсказала смерть Марату и Робеспьеру, и корону молодому Бонапарту. Но все же, все же… Что-то было в ней, не позволяющее причислить к обычным шарлатанкам.

– Действительно, спать вы не хотите, – согласилась престарелая мадемуазель и в голосе ее звучало легкое удивление, – Какой многообещающий юноша. Но спать все же придется. – и она легонько толкнула Романа раскрытой ладонью в лоб.

Он почувствовал как веки его начинают неумолимо тяжелеть и закрываться. Кулак бессильно разжался, и сумка шлепнулась на пол. Сквозь наваливающуюся дремоту он ощутил, что его подхватывают под руки, и механически перебирая ногами, побрел вверх по лестнице. Раскрылась дверь, его подтолкнули внутрь, и он с блаженным вздохом рухнул на тяжело скрипнувшую кровать. Успел почувствовать как с него стягивают ботинки, слабо взбрыкнул ногами и провалился в сон.

Роман не проснулся, а скорее очнулся. Так выныривают не из сна, а из глубокого обморока. Потянулся, чувствуя как упруго качнулась под ним панцирная сетка, и сел. Сквозь темноту смутно проступали контуры старого шкафа. Когда они приехали, еще только смеркалось. Не так уж долго он спал, а чувствует себя потрясающе. Ни тебе тоски, ни тебе тревоги, только легкость и ощущение близкой радости. Ну бабка-гипнотезерша, девица Ленорман!

Откуда-то снизу доносились льдистые переливы вальса. Роман нашарил под кроватью ботинки, одернул сбившийся свитер и выглянул в коридор, расчерченный потертой ковровой дорожкой. Внизу все играл вальс и слышался гул множества голосов. Роман провел пятерней по волосам, нерешительно оглянулся на дверь своей комнаты – ключа у него не было, а бросать открытую дверь – безумие. Потом усмехнулся – вот уж и правда безумие! Ты еще продукты в кулек заверни, надпиши и отнеси в общий холодильник. Самое время! Он плотно прикрыл за собой дверь и двинулся к лестнице.

Намазанная белой краской на дверном стекле надпись возвещала: «Столовая. Завтрак – 8-900. Обед – 13-1400. Ужин – 18-1900.» Сквозь мутное рифленое стекло ярко пылал свет и несся вальс. Роман дернул створку…

– Eh bien, mon prince, Gênes et Lucgues…

– Нарешти! – Янка оторвалась от немолодого господина в расшитом золотом камзоле и пудренном парике и почти побежала навстречу Роману, немилосердно цокая высоченными каблуками. Роман всегда испытывал легкое смущение, глядя на прискочку бегающих на каблуках женщин. Это ведь только в кино на каблуках можно эстетично мчатся, элегантно заезжать «окаблученной» ножкой противнику в челюсть, а потом уверенно приземляться на все те же каблуки, а в жизни… В жизни самое ужасное, что бегущая на каблуках женщина и впрямь думает, что она вся как в кино.

На Янку правила не распространялись. Она подлетела к нему так, словно была звездой боевиков – сцена финальной схватки на светском рауте в доме главного гада. Окинула Романа взглядом – начиная от ботинок (Роман сразу ощутил, что они не вычищены), до растрепанных волос – и неодобрительно тряхнула пепельной копной:

– А Рико ще надеялся, ты зминешься!

– Терпение, mon ami, и все придет, – Рико, немыслимо элегантный в белом смокинге, выдвинулся из-за ближайшего стола и дружески кивнул Роману.

– А вы… почему не такие? – Роман перевел взгляд со смокинга Рико на маленькое черное платье Янки (он был вполне уверен – это и есть знаменитое платье от Шанель), а потом махнул рукой в стороны разряженного под старину сборища.

– Ах, мой мальчик, я принципиальный противник нарочитого погружения в прошлое. Все это уже носилось, – изящный жест узкой ладони очертил камзолы, кожаные колеты, фраки, парики, – А потом ушло. Придет день, и смокинг тоже уйдет, сменится каким-нибудь комбинезоном с пневматической подушкой на заднем кармане. Дань современной моде следует отдавать сейчас, а не вспоминать ее потом.

– А у меня просто ноги дуже гарни, без всяких там филозофий, – отрезала Янка.

– Твои ноги сами по себе целая философия, – пробормотал Роман.

– Я же говорил – задатки у юноши весьма хороши, – словно завершая некий давний спор, сказал Рико, а Янка просунула поблескивающие бриллиантами пальцы Роману под локоть.

– Полковник намеревался побеседовать, но вы, мой мальчик, почивать изволили и мы с панной Свитезь вас прикрыли. Так что сейчас поздравительный спич, а потом сразу же…

– Поздравительный спич? – удивился Роман, – Какой? Зачем?

– Затем что 31 декабря, мой мальчик! Смена временных отрезков, концентрация человеческих чаяний…

31 декабря!? Ничего себе – он проспал сутки! Сутки! Ай да бабка! Роман изумленно покачал головой.

– Начальство явилось, – с отчетливым неодобрением хмыкнул Рико.

По толпе гостей прокатился шорох, она раздалась в стороны, открывая широкий проход. Такое Роман видел только в кино – выход Ея Величества императрицы всея Великия, Малыя и Белыя в сопровождении монаршего двора. Только вот императрицы не было, а были двое. Они торжественно шествовали, далеко отбрасывая руки с высокими фигурными тростями – тот самый пожилой господин в камзоле и пудренном парике, что разговаривал с Янкой и еще один: крепкий, мордатый, длинноусый, в старинной казацкой черкеске, длинной белой сорочке, перехваченной широким узорчатым поясом. На шее поблескивала медаль на голубой Андреевской ленте.