Текст книги "Магия мечтает (ЛП)"
Автор книги: Илона Эндрюс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
Джим смотрел на меня.
– Зло, – сказала я одними губами. – Злая магия.
Над нами скрипнул потолок. Мы взглянули наверх.
Еще скрип. Что-то большое и тяжелое двигалось над нашими головами.
Джим встал передо мной, и мы вместе направились по деревянным ступенькам наверх.
*** *** ***
Лестница оказалась узкой для нас двоих, большую часть занимала мускулистая спина Джима. Я дала ему пару футов пространства, чтобы у него точно было место для маневра, если мы столкнемся с чем-то неприятным.
Вся лестница пропиталась магией. Она стекала с перил длинными вязкими каплями, скользила по ступенькам, клубилась длинными спиралями вдоль стены, такая густая и мощная, что я пожалела, что не захватила дождевик. Совершенно иррациональная мысль. Казалось безумием, что Джим не мог всего этого видеть, но я знала, что не мог.
Мы вышли на лестничную площадку. Коридор продолжался перпендикулярно лестнице, а прямо напротив – дверной проем, освещенный бледно-желтым мерцанием. Я уловила запах лампового масла.
На одно долгое мгновение Джим задержался на лестничной площадке и шагнул дальше, через коридор в комнату. Я поплелась за ним.
Одинокая лампа горела на полу у дальней стены, озаряя обнаженную женщину, которая сидела, скрестив ноги, на грязных досках. Ее темно-медовые волосы свисали неровными прядями вдоль спины. Я вдохнула, пробуя ее запах. Мишель. Но запах был каким-то неправильным. Запах живых – горячий, вибрирующий. Этот был холодным, смешанным со следами токсичного смрада: фекалии, немного мочи и отвратительный налет гниения, как мясной бульон, простоявший слишком долго. Распадающиеся аминокислоты. Я уже ощущала этот тошнотворный коктейль раньше: кадаверин, путресцин и доза индола для равновесия. Мои глаза говорили мне, что Мишель жива и сидит передо мной. Мой нос твердил мне, что она мертва, и так уже, по крайней мере, два дня. Я доверяла своему носу. Он никогда не лгал.
Джим вынул нож из ножен. Это был его гигантский нож в стиле Джи-Ай Джо, темно-серый, со зловещим изогнутым острием и зазубренным лезвием возле рукояти.
Мишель повернулась и посмотрела на нас. Ее глаза были пусты. Мертвые глаза, похожие на две темные дыры в голове. Она ведь мне, действительно, нравилась.
В углу, позади Мишель, на боку лежало еще одно тело, длинные темные волосы веером рассыпались по грязному полу, как черная вуаль. Роджер, рысь – перевертыш. Также мертв.
Левая рука Мишель дернулась вверх и вперед, упираясь в пол. Правая последовала за ней, как у марионетки на веревочке.
Голос Джима превратился в низкое рычание.
– Чего ты хочешь?
Вот почему он являлся главой клана. Мне даже не понадобилось объяснять, что что-то контролирует мертвых. Он все понял сам и не терял времени на сомнения.
Тело Мишель повернулось, заставив ее присесть на корточки.
Разные вещи могли контролировать мертвых. Мне нужно выяснить точно, кто дергает за ниточки, прежде чем я смогу попробовать проклятие. Думай, Дали, думай.
Голос Джима прозвучал совершенно обыденно.
– Есть какие-нибудь идеи?
– Займи ее, чтобы я смогла выяснить.
Рот Мишель распахнулся, обнажив отвратительные темные зубы.
– И постарайся, чтобы тебя не укусили.
Мишель вскочила с корточек, вытянув руки веред, скрючив пальцы как когти. Джим бросился на нее. Он схватил ее за руку, нож описал яростную дугу. Он швырнул Мишель в стену через всю комнату.
Я сжала кисть для каллиграфии. Эта штука могла натравить Мишель на нас в тот самый момент, когда мы переступили порог. Но нет, оно дразнило нас из окна светом. И нарочно заставляло скрипеть потолок над нами.
Мишель отскочила от стены, перевернулась в воздухе и пнула Джима. Он уклонился в сторону, но она была быстра. Ее ногти впились в его грудь с неестественной силой, разрывая одежду. Сквозь царапины выступила кровь. Джим схватил ее за руку и вывернул, лезвие ножа глубоко вонзился в плечо Мишель. Что-то хрустнуло, и кисть трупа-марионетки оказалась в руке Джима: он выдернул сустав из суставной впадины. Как отрезать куриное крылышко.
Мишель резко развернулась. Из пореза не вытекло ни капли крови. Она оскалилась и снова бросилась на Джима, замахиваясь на него оставшейся рукой. Мишель была шакалом. А те – не царапались, они кусали.
Ему придется покрошить ее на мелкие кусочки, прежде чем она остановится.
Что-то хмыкнуло в углу, где магия сплелась в колючие заросли. Оно смеялось над нами, играя в жестокую игру.
Мишель оцарапала Джима.
Прямо как кошка.
Я начала выводить свой кандзи.
– Пожалуйста, убей ее сейчас.
Джим дернул Мишель вниз. Он нанес жесткий удар, и ее голова шлепнулась на пол.
Темная фигура, в мгновение ока сформированная из сплетений магии, перемахнула через труп Роджера. Я швырнула в нее свое проклятие. Жесткая белая линия ударила фигуру между глаз. Магия запульсировала, и я увидела желтые кошачьи глаза, сияющие как две луны, на круглом мохнатом лице.
Роджер врезался в Джима.
Подобный кошке зверь размытым пятном прыгнул прямо на меня. Огромное тело сбило с ног. Я полетела вниз, и мой затылок упруго отскочил от досок.
Кошка придавила меня, ее вес обрушился на всю грудную клетку. Темная кошачья пасть разинулась, выдыхая зловоние мне в лицо. Боль пронзила плечи, как раскаленные иглы. Я попыталась зарычать, но у меня не хватало воздуха, и вырвался лишь тихий писк.
Черная пасть укусила. Кандзи на белом клочке бумаги вспыхнули зеленым.
Бумага разлетелась на дюжину полосок. Они выстрелили, стащив с меня зверя.
Я моргнула, пытаясь сделать вдох. Джим наклонился и протянул мне руку. Я ухватилась за нее, и он поднял меня. Труп Роджера, изломанный и изуродованный, валялся на полу. Над ним, примерно в двух футах от земли, висело длинное кошачье тело, завернутое в полоски бумаги. Домашняя кошка шести футов в длину и лохматая, с оранжевым и белым мехом, которая каким-то образом выросла до размеров леопарда. Полоски бумаги прилипли к стенам и потолку, завернув кошку как мумию.
Зверь не двигался. Две полоски вцепились в горло самодельной петлей. Голова безвольно свисала, пасть была открыта, из ее уголка торчал длинный язык. Желтые глаза, когда-то пылающие жаждой крови, теперь потускнели.
Я сглотнула и ощутила горечь во рту. Кошачий монстр был мертв. Руки дрожали от адреналина. Я облажалась.
*** *** ***
– Что это за хрень? – спросил Джим.
Его голос был ровным. Руки не тряслись. Мистер Спокойствие. Почему я не могу быть такой же?
Я шмыгнула носом, пытаясь скрыть дрожь.
– Один хвост или два?
Джим шагнул к кошке и поднял два длинных пушистых хвоста.
– Это Нэкомата. Екай.
Джим непонимающе уставился на меня.
Я потерла лицо.
– Екаи – Японские демоны. Легенды гласят, что если кошачий хвост не обрезан и соблюдены также некоторые другие условия, то у зверя есть шанс стать Банэнэко – демонической призрачной кошкой. Кошки Банэнэко вырастают до огромных размеров и приобретают сверхъестественные способности. Иногда их хвосты разделяются, и они становятся Нэкоматами – демоническими кошками-монстрами. У них есть способность контролировать мертвых, принимать человеческий облик и делать другие мерзкие вещи.
– Они могут погрузить человека в сон?
Я знала, что рано или поздно он вернется к этому.
– Нет. Возможно, что женщина, которую ты видел, была перевоплощенной Нэкоматой, но это маловероятно. Ты был там, она отпустила тебя. Нэкомата – это кошка, Джим. Жестокая и коварная. Ей нравится играть в игры, но ты сам знаешь, что добыча никогда не ускользает.
– Это, – я развела руками – сложно. Слишком сложно для кошки-демона. В основном они поджигают, крадут трупы и расхаживают в человеческом обличии, притворяясь твоей престарелой матерью ради халявной еды. Здесь присутствует магия, очень плохая магия. И это, вроде как, пугает меня. Нэкомата мертва, но магия все еще присутствует. Здесь творится что-то неладное. Это еще не конец.
Джим ткнул одну из полосок бумаги ножом. Она не поддалась.
– А это?
– Это проклятие «Двадцати семи сковывающих свитков».
Джим резанул бумажную полоску. Бумага выдержала. Джим нахмурился.
– Как? Черт возьми …
Кейт, одна из моих подруг, всегда говорила, что лучшая защита – это нападение.
– Прежде чем ты что-нибудь скажешь, да, я знаю, что проклятие сработало не так, как ожидалось, и я знаю, что было бы лучше, если бы Нэкомату скрутили для допроса. И я попыталась это сделать, но магия не похожа на точную науку, и откуда мне было знать, что сковывающие свитки задушат глупого демона до смерти? Так что тебе нет нужды говорить: «ты пытаешься разгадать личность какого-то странного существа, а не упражняешься в каллиграфии, пока оно пытается откусить тебе нос; и не приходи ко мне плакаться потом».
И в этом не было ни малейшего смысла. Я была исключительно умной женщиной. Почему Джим всегда превращал меня в какую-то бестолковую бимбо-дурочку?
– Я хотел спросить, как, черт возьми, тебе это удалось, – возмутился Джим – Ты создала бумагу с пределом прочности стали из ничего. От одного этого мой мозг трещит.
– Оу.
– И я бы сказал это и еще кое-что приятное, только вот ты налетела на меня и начала шипеть и размахивать своими крошечными кулачками.
– Крошечными кулачками?
– В этом кроется корень твоих проблем. Ты всегда лезешь в драку. Ты как одна из магических копов службы экстренного реагирования: они приезжают, убивают всех, а затем сортируют трупы в две кучи – преступники и гражданские.
Мое лицо вспыхнуло. Тело распирало от всевозможных злых, негодующих гормонов. Я была близка к тому, чтобы обрасти мехом, но это не принесло бы мне никакой пользы.
– Если ты потратишь десятую долю секунды на то, чтобы проверить, есть ли там драка, в которую ты собираешься ввязаться, это избавит тебя от лишних страданий.
Он не понимал, да и никогда не поймет.
– Ты закончил?
– Да.
– Хорошо.
Я отвернулась от него и присела возле тела Роджера. Его голова свисала под странным углом, а обе руки изгибались в местах, где даже не было суставов. Джим сломал его, как спичку.
– Что это?
Ты такой особенный, почему бы тебе не сказать мне, Мистер Я-Всегда-Смотрю-Куда-Прыгаю. Я провела пальцем по коже Роджера. На нем остались следы сероватого вещества. Я показала палец Джиму.
– Уверена, обычные трупы так не делают.
– Я видел, – сказал Джим, – Мишель тоже покрыта этим.
Я поднялась.
– Мы должны обыскать дом.
Мы прочесали дом. Никаких следов двух других оборотней не было – ни Мины, ни Августа, по меньшей мере, 36 часов. Их след был старый. Я взяла журнал из приемной, и мы покинули здание.
Снаружи холодный ночной воздух прошелся по моей коже, смывая мерзкую магию. Я направилась прямо к Пуки и открыла журнал на капоте. Четыре разных почерка заполняли страницы. Последняя запись была сделана три дня назад. Я пролистала на месяц назад и просмотрела записи.
– Ты это на самом деле читаешь или просто перелистываешь страницы?
– Джим, цыц! Мне нужно сосредоточиться.
Пересменка, заметки об оборотнях, пойманных в городе и по той или иной причине вломившихся в дом, будни, будни, рутина… Записи Мины можно было идентифицировать по различным видам травяного чая, который она пила во время смены. Роджер записывал маршруты трех соседских кошек, вкупе с битвами за территорию и местами, где они решили ее пометить.
Я продолжала переворачивать страницы и, наконец, нашла то, что искала. В позапрошлый четверг Август не явился на смену. В журнале значилось, что он расписался на 14 часов позже. Его «р», «д» и «у» были резче и длиннее, чем обычно. Я провела пальцем по обратной стороне листа и нащупала контуры букв. Август слишком сильно давил на ручку. Он был взволнован, когда делал записи, уверен, зол и, возможно, решителен. Причина, по которой он не явился, гласила «проспал», в чем не было никакого смысла, учитывая давление, которое он оказывал на страницу. Было что-то мрачное в том, как он писал, будто вырезал буквы на бумаге.
Размышляя, я постукивала пальцем по странице. Нэкомата был японским монстром. Август был наполовину японцем, наполовину белым по рождению, но американцем по культуре. Он не умел читать кандзи, а его японский был ужасен. В Атланте находилась большая японская диаспора, с собственной школой и магазинами, местом, где американские обычаи были не в ходу. Август навещал там свою семью, но он никогда не понимал разницу во взглядах – «Нас» и «Их», и, будучи полукровкой, на него смотрели свысока. Несколько месяцев назад он сказал мне, что один из его двоюродных братьев – гей. Август пошел забрать тринадцатилетнего мальчика из японской школы, чтобы отвезти его на семейное собрание, и он видел, как парень сидел на коленях у своего друга после перемены. Мне пришлось объяснить, что это вопрос культуры, и ничего не говорит о сексуальной ориентации его кузена, но это просто не укладывалось в его точку зрения «человека с Юга». Он тоже не до конца мне поверил и добавил, что, если кто-нибудь когда-нибудь тронет его кузена, он переломает ему ноги.
Магия, как правило, зависела от национальности и местности. Люди создавали магию, а их суеверия и верования направляли ее. Если достаточное количество людей верило в существование определенного существа и, что еще хуже, принимало меры предосторожности против него, в конце концов магия рождала его. Если у вас была территория, плотно заселенная ирландцами, вы получали Баньши. Если у вас были вьетнамские поселенцы, то рано или поздно Ма Дои – голодные духи – бродили бы по улицам. И если у вас на руках японская община, вы получаете екаев – демонических существ.
Следы на коже Роджера сильно беспокоили меня. Либо верхний слой его кожи превратился в пыль, либо его щедро припудрили чем-то. Ни одно существо, о котором я могла подумать, не поступило бы так с телом.
Из четырех человек в офисе, Август, вероятнее всего, вступит в контакт с Японской мистикой. Нам нужно отследить его перемещения.
Я листала страницы. Записи становились более короткими и беспорядочными. В субботу некоторые из них будто бы обрывались, как если бы автор просто остановился посреди предложения. В воскресенье записей не было вовсе. В понедельник единственная запись, сделанная аккуратным почерком, Мишель гласила: «Не могу бодрствовать. Помоги..м..»
Вот блин. Блин, блин, блин.
– Нам нужно поехать к Августу домой и выяснить, почему его не было в четверг.
Я подняла глаза. Джим спал, прислонившись к машине.
– Джим!
Нет ответа. Я схватила его и потрясла за плечо.
– Проснись! Проснись!
Он сполз на землю и продолжал спать. Я ударила его по лицу. Он не шелохнулся.
Я распахнула дверцу Пуки, открыла багажник, вытащила запасную канистру зачарованной воды и опустошила ему на лицо.
Вода полилась. Давай, давай же…
Джим закашлялся и встряхнулся.
Я бросила канистру и схватила его за плечи.
– Проснись!
Темные глаза смотрели на меня.
– Я не сплю.
– Не засыпай! Не засыпай, ты понял?
Он зарычал и поднялся с земли.
– Я в порядке.
Нет, ни в каком он не порядке. У нас неприятности. У нас большие, большие неприятности. Я ходила туда-сюда. Мое сердце билось так быстро, что казалось, вот-вот взорвется. С моим Джимом что-то было не так, и, если я не исправлю это, он закончит как Роджер, сухим трупом, полным отвратительной магией.
– Успокойся, – сказал Джим.
– Я спокойна! Садись в машину!
Отчаянные времена требуют отчаянных мер.
Он сел в машину. Я плюхнулась на водительское сиденье и завела двигатель, наблюдая за ним, как ястреб. Он не спал. Я отбросила стояночный тормоз и вылетела с парковки.
– Опусти стекло, – крикнула я, перекрикивая рев движка. – Нужно, чтобы ветер обдувал твое лицо.
– Куда мы едем? – проревел он в ответ.
– Увидеться с моей мамой!
*** *** ***
Моя мать жила в небольшом блоке многоквартирных домов в Ривердейле. Мне потребовалось больше часа, чтобы проехать через полуразрушенный город, и все это время я краем глаза наблюдала за Джимом. Пару раз я ударила его по руке, чтобы убедиться, что он не спит. После первых восьми раз он сказал мне прекратить.
Я съехала по узкой дороге во дворик между приземистыми двухэтажными таунхаусами, и припарковалась перед маминым домом. Бледно-голубой свет ее колдолампы просачивался через окно. Я вышла. Джим уже ждал у двери, осматривая дома.
– Почему те три здания смотрят налево?
– Потому что это индонезийская община, в основном пожилые люди, практикующие магию. Они более суеверны, чем остальные. Это плохая примета-строить дом с видом на север. Некоторые люди считают, что от этого ты обеднеешь. Когда они переехали, улицу уже проложили, поэтому эти три семьи решили построить свои дома с видом на восток.
– Ага.
– Плохая примета – когда дом обращен к полю, плохая примета – когда кухня выходит к парадной двери, и плохая примета – делать забор выше шести футов. Так обстоят дела, Джим. Просто прими это.
– Твой забор выше шести футов.
Я развернулась к нему на ходу.
– Я не говорила, что верю в приметы. Но они важны для моей матери.
Мы направились к двери. Знакомые запахи окутали меня: рис, лук, перец чили, тмин, кориандр. Мама готовила наси-горенг – жареный рис. Я дома.
Спасите меня.
Джим попробовал воздух.
– Сейчас начало второго. Для твоей матери готовить после полуночи обычное дело?
– Нет, это специально для меня. Она почувствовала, что мы придем.
Я подняла руку, чтобы постучать. Прежде чем костяшки пальцев коснулись дерева, дверь распахнулась, и матушка заключила меня в объятия. Глядя на нее, можно представить, как именно я буду выглядеть через лет тридцать или около того: крошечная, поджарая, темная и подвижная.
– Почему ты вся грязная?
Мама вытянула паутину из моих волос.
– Что произошло? Входите. Кто этот мужчина?
Ну вот, началось. Я сделала глубокий вдох и зашла.
– Это Джим.
Джим шагнул внутрь.
Мама закрыла дверь и впилась в него взглядом.
– Он темный. Очень, очень темный.
Джим ухмыльнулся, показывая узкую полоску зубов.
Мне хотелось закрыть лицо руками.
– Мама!
Она наклонилась к Джиму. Ее акцент становился все сильнее.
– Чем ты занимаешься? У тебя есть деньги?
– Он – мой альфа. И стоит во главе клана кошек. Очень важный человек.
Глаза моей матери сверкнули. О нет.
Она наклонилась и похлопала Джима по руке.
– Это так мило. Моя дочь – такая умница. Всегда уважительна и хорошо воспитана. Никогда не ввязывается в неприятности и делает, как велено.
– И не говорите, – пробормотал Джим.
– Не тратит деньги. Две докторских степени. Небольшие проблемы с глазами, но это по отцовской линии. Очень редкая магия – Белый Тигр. Появляется раз в семь поколений. Очень особенная. Она может избавить от сглаза одним прикосновением. И если твой дом проклят, она очистит его для тебя. Все уважают мою дочь. Все наши люди знают ее.
Джим кивнул ей с серьезным видом. Мой желудок свело. Кажется, меня сейчас стошнит.
– Мама…
Она кивнула Джиму, как если бы делилась страшным секретом.
– А еще она хорошо готовит.
Джим наклонился к ней с каменным лицом.
– Уверен, что так и есть.
Она улыбнулась, будто он подарил ей бриллиант.
– Лучшая партия. Из всех девушек моя дочь – лучшая партия!
Аааааа!
– Мама! С ним что-то произошло, болезнь магической природы.
Она поднялась на носочки и заглянула Джиму в глаза. Одно долгое мгновение они смотрели прямо друг на друга, моя невысокая мама и высокий, мускулистый Джим, а потом она перешла на индонезийский.
– Оставь его.
– Нет, – я замотала головой.
– Он силен. Довольно хорошо сложен. Но ты должна найти другого.
– Но я не хочу другого! Я хочу его.
– Он умирает.
– Я должна его спасти. Прошу, помоги мне. Пожалуйста.
Мама постучала по губам пальцем и указала на стул.
– Сядь.
Джим сел. Она наклонилась и раскрыла пальцами его правый глаз, изучая радужку.
– Что-то пожирает его душу.
– Это я уже поняла. Но я не вижу, что именно.
Мама вздохнула.
– Я тоже не вижу. Пока мы не узнаем, с чем имеем дело, мы бессильны. Нам нужна Кеонг Эмас.
Золотая Улитка. У меня упало сердце. Мои ноги подкосились, и я приземлилась на диван. Единственное место, где мы могли бы достать Золотую Улитку – это Подземка Атланты. Раньше это был торговый район в Файв Поинтс, где до Сдвига находились все высокие здания. Подземка начиналась как большое железнодорожное депо в середине 1800-х годов с магазинами, банками и даже салунами, но, в конце концов, городу пришлось построить виадуки над железнодорожными путями для автомобильного движения. Виадуки соединялись, и большая часть железнодорожных путей, магазинов и депо оказались под землей. До Сдвига здесь было полно маленьких баров и лавок. Как только ударила магия, владельцы магазинов сбежали, но на смену им пришел черный рынок. Торговцы, спонсируемые мафией, которые зарылись глубоко под землю, прорубив туннели, ведущие из их магазинов прямо в разрушенный Файв Поинтс и Юникорн Лейн, где магия была настолько дикой, что ни один здравомыслящий полицейский не стал бы преследовать их. Теперь Подземка стала местом, где можно было купить все, что угодно, если ты был достаточно отчаянным.
– Есть другой способ?
Мама покачала головой.
– Даже не думай об этом. Тебе нельзя идти в Подземку.
Я выдохнула, моргая.
– У нас нет другого выбора.
Мама сделала резкое рубящее движение рукой.
– Нет!
– Да. Мы должны купить улитку.
Моя мать выпрямилась во весь рост. Я встала и сделала то же самое.
– Нет. И это не обсуждается.
– Ты не можешь запретить мне сделать это.
– Я – твоя мать!
– Менгапа? – Джим подал голос.
О боги.
Он сказал это по-индонезийски.
Мамины глаза расширились, и на секунду она стала похожа на разъяренную кошку.
– Он говорит по-индонезийски!
– Знаю!
– Почему ты не сказала, что он говорит по-индонезийски? Я должна знать о таких вещах!
Я замахала руками.
– Я не знала!
– Что значит, ты не знала? Ты только что сказала, что в курсе.
– Я имею в виду, что не знала, а потом узнала! Я просто удивилась!
– Дамы! – рявкнул Джим, поднимаясь.
Мы обе уставились на него. Он заговорил.
– Вы говорите так быстро, что я не понимаю. Зачем Дали нужно идти в Подземку?
– Объясни ему, – сказала моя мать. – А я пойду приготовлю чай.
Она пошла на кухню, а я указала на стул.
– Присядь.
Он сел и понизил голос до шепота.
– Что творится с акцентом твоей матери?
– Главное впереди, – прошептала я. – Представление в стиле маленькой азиатской леди – всего лишь игра на публику. Она получила степень магистра по химии в Принстоне.
Джим моргнул.
– Ну, а как ты думал, откуда у меня мозги?
Джим помотал головой.
– Объясни, что за дела в Подземке?
Я вздохнула.
– Как много ты понял? И откуда ты вообще знаешь индонезийский?
– Я уловил, что в полной жопе. А что касается языка, он показался мне довольно интересным.
– Интересным? Ты серьезно? Так что, однажды ты проснулся и решил «Хмм. Почему бы мне не выучить Bahasa Indonesia – индонезийский?»
Он что-то задумал. Зеленое свечение прокатилось по его радужкам.
– Дали, Подземка?
Не было простого способа рассказать об этом.
– Что-то питается твоей душой.
– Поясни.
Я наклонилась ближе.
– Все существа создают магию. Кто-то может ее использовать, кто-то нет. Кто-то создает ее больше остальных, но все мы – магические двигатели. Мы поглощаем ее из окружающей среды, а затем вырабатываем. Вот почему мы можем обращаться во время технологии – мы накапливаем достаточно магической энергии в наших телах, что позволяет нам изменять форму. Возьмем, к примеру Кейт.
В голосе Джима прозвучало тихое предупреждение.
– А что насчет Кейт?
Кейт работала с Джимом в Гильдии Наемников. Она великолепна, забавна и могла убить кого угодно. Одно время я ненавидела ее. Она могла сказать Джиму все, что угодно, и он просто съязвил бы в ответ. Я так завидовала ей, что не могла находиться в одной комнате, пока не поняла, что Кейт запала на Кэррана. Теперь она была его парой, и поскольку он являлся Царем Зверей, это делало ее Звериной Царицей, не заинтересованной в Джиме. У Кейт и Кэррана были серьезные неприятности с древней богиней, которая ворвалась в город, и теперь Кейт ходила с тростью, а Кэрран три недели назад вышел из комы.
– Ты когда-нибудь замечал, что, когда Кейт нервничает, телефоны перестают работать?
– Телефоны, как правило, ненадежны, – сказал Джим.
Я покачала головой.
– Нет, это Кейт. Она генерирует так много магии, что технику коротит, когда она неосторожна. Я делаю то же самое, только лучше себя контролирую. Она также не умеет стрелять из пистолета. Я наблюдала за ее тренировкой, и оружие либо дает большой разброс, либо вообще не стреляет. И она понятия об этом не имеет. Понаблюдай за ней как-нибудь: она войдет, схватит телефон, издаст этот рычащий звук и уйдет. Через десять минут ты можешь заказать еду на вынос по тому же телефону. Это самое смешное.
– И какое это имеет отношение к тому, что мою душу осушают?
– Ты магическое существо, Джим. Ты поглощаешь и потребляешь магию, излучая ее в окружающую среду. Поступая таким образом, ты изменяешь обстановку, чтобы она была более подходящей для твоего существования. Это похоже на эволюционную петлю: вид формируется окружающей средой, потому что те, у кого мутации, наиболее подходящие для этого места, выживают и размножаются, но вид также изменяет свою среду, чтобы сделать ее более подходящей для своего выживания.
Джим вздохнул.
– А если покороче.
– Что-то мешает твоей способности излучать магию. Ты поглощаешь и преобразуешь ее, но затем что-то или кто-то выкачивает ее. Вот почему ты чувствуешь усталость и сонливость.
– Значит, оно питается мной?
Вошла мама, неся на подносе чайник и три чашки.
– Да.
Джим нахмурился.
– Имеет смысл. Поэтому оно не убило меня – чем больше магии я сотворю, тем больше оно съест.
Мама покачала головой.
– Ты осознаешь, что умираешь?
– Ага, я понял эту часть про смерть.
Она указала на Джима.
– Ты нашла какого-то зомби вместо мужика. Посмотри, он даже не взволнован.
Я налила чай.
– Он взволнован, Матушка. Он просто не паникует, потому что он главный, а если он запаникует, то и все остальные тоже.
– Я могу бегать по комнате и притворяться, что кричу, если хотите, – предложил Джим.
Мамина бровь поднялась.
– Ты так стараешься выкопать себе могилу, что можешь заработаться до смерти. Угомонись.
Джим отпрянул, словно она стукнула его по руке линейкой.
Прежде чем они начнут драку, я сказала:
– Мы должны разорвать связь между тобой и тем, кто это делает. Но мы его не видим. Чтобы сделать его видимым, нам нужен Кеонг Эмас. Это волшебная улитка. В Индонезии существует легенда, рассказывающая о прекрасной принцессе, которая была проклята и превратилась в улитку. Легенда метафорична, и улитка не превращается в настоящую принцессу, но при правильном применении магии она раскрывает спрятанное. Единственный способ получить улитку – купить ее в Подземке. Но она редкая и дорогая.
– Деньги не проблема, – ответил Джим.
– Дело не в деньгах, глупый ты мальчишка. – Мама опустила свою чашку на стол. – Она не может пойти туда из-за ишэнга.
Джим непонимающе взглянул на меня. Я объяснила:
– Ишэнг – это китайское слово, обозначающее знахаря. Торговцы в Подземке так себя называют, но они не имеют ничего общего с докторами. Они торгуют частями тела зверей. Помнишь то громкое дело оборотней в Эшвилле три года назад?
Джим нахмурился.
– Смутно. Я был во Флориде, разбирался со стаей люпов Кайджи. Припоминаю, что там был пятнадцатилетний парень, Джарод, кажется. Он был черным медведем. Он сказал, что шел по лесу, столкнулся с группой охотников, помахал рукой, показывая, что он оборотень, и когда он отвернулся, охотники выстрелили ему в спину, и ему пришлось защищаться. К тому времени, как появились стражи, Джарод прижал стрелка, а все остальные убрались. Медик вытащил из парня шестнадцать пуль. Охотник утверждал, что на него напали без всякой причины. Им было трудно доказать историю Джарода, потому что его раны затянулись, так что не было возможности определить, как в него стреляли. Обвинение утверждало, что Джарод был настолько огромен в своей звериной форме, что, если бы он уходил от охотника, ни один здравомыслящий человек не выстрелил бы в него, поэтому охотники, должно быть, стреляли в целях самообороны. Кэрран послал туда весь юридический отдел.
Очевидно, Джим не совсем понимает, что означает слово «смутно».
– Мой дядя Адитья давал показания на том судебном процессе, – сказала я. – Он рейнджер федерального парка в национальном заповеднике Смоки-Маунтинс. Охотника звали Уильямс. Чад Уильямс, доктор медицинских наук. Дядя Адитья сообщил, что Уильямс несколько раз задерживался по подозрению в браконьерстве с намерением продать органы животных. У него имелись приятели в нужных местах, и каждый раз его отпускали.
– Глупцы верят, что медведь исцелит всё, – вклинилась мама. – Диабет, боль в животе, слабое сердце, вялый пенис …
– Желчный пузырь черного медведя на черном рынке стоит около сорока пяти тысяч долларов, – добавила я.
– Сорок пять штук? – переспросил Джим.
Я кивнула.
– Когда член твоей семьи болен или твой инструмент перестает работать, ты отчаиваешься. Особенно невежественные белые люди – они думают, что мистическое «лекарство с Востока» исцелит все их болячки.
Я вновь наполнила наши чашки.
– Желчный пузырь черного медведя дорогой. Желчный пузырь медведя-оборотня будет стоить еще больше. Уильямс намеренно подстрелил Джарода. Он хотел его органы. В его палатке нашли серебряные пули.
– Браконьеры думают, если медведь умрет от боли, его желчный пузырь увеличится, – мама поморщилась.
Глаза Джима вспыхнули зеленым.
– Они стреляли в мальчика обычными пулями, чтобы помучить его, прежде чем убить.
– Да. Как только все это вышло наружу, вмешались все, – я замахала руками. – Маршалы, ФБР, ГБР. У Уильямса даже возникли проблемы с почтой, потому что этот идиот использовал почту, чтобы отправить некоторые части животных в Атланту. Он полностью погорел на этом.
– И наша семья попала в черный список браконьеров на веки вечные, – заключила мама. – Вот почему Дали не может пойти в Подземку. Черный медведь – ценное животное, но знаешь, кто лучше?
Мама встала, подошла к шкафу и вытащила сложенную бумагу. О нет. Только не снова.
– Тигр!
Она шлепнула бумагу перед Джимом. На ней стилизованный тигр выгибал спину на пестрой акварели. Стрелки указывали на разные части тела тигра, каждая из которых была подписана: мозг для лечения лени и прыщей, кровь для лечения слабого телосложения и увеличения силы, зубы от проблем с дыханием и венерических заболеваний, усы, чтобы помочь с зубной болью…
Джим уставился на лист. Его глаза стали совершенно зелеными, светясь едва сдерживаемой яростью.
– Они убьют ее, – прорычал он.
Мать скрестила руки на груди.
– Ей повезет, если убьют.
Джим посмотрел на нее.
– Белый Тигр. Могущественная магия. Она очень быстро регенерирует. Они посадят ее в клетку и будут отращивать ее органы снова и снова. Она станет фабрикой по производству органов. Мы слышали о таком. Ей нельзя туда идти.
