Текст книги "Магия мечтает (ЛП)"
Автор книги: Илона Эндрюс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
Лицо Джима стало ужасным. Когда Кэрран злился, он издавал грозный рев. Джим никогда не делал ничего подобного. Он превращался в… эту кошмарную застывшую маску, когда единственным признаком жизни на его лице оставались только глаза. Они были жесткими, яростными и полными ледяного расчета. Он пугал меня, когда так выглядел. У меня перехватывало дыхание, и я просто хотела сидеть в углу и быть незаметной.
Сегодня у меня не было такой роскоши. Тревога поселилась у меня в груди. Я сглотнула. Давай, слепая девчонка. Ты можешь это сделать.
– Нам нужна улитка, мама. Он умрет без нее.
– Должен быть другой способ, – сказал Джим.
Я помотала головой.
– Тогда я достану ее сам! – отрезал он.
– Ха! Кеонг Эмас – это тебе не какой-то черный медведь. Она очень редкая. Они не продадут ее тебе, – сказала мама.
Я встретилась взглядом с Джимом.
– Я знаю, о чем ты думаешь. Ты не можешь появиться там в окружении оборотней и заставить их продать тебе улитку. Ты не можешь купить улитку сам, потому что они тебе ее не продадут.
Джим открыл было рот.
– Нет, ты не можешь заставить другого оборотня пойти за ней, потому что улитка выглядит обычной, пока кто-то с достаточным количеством магии не коснется ее, и я единственная с таким количеством магии, кроме Кейт, а Кейт в данный момент ковыляет с тростью, поэтому она тоже не может пойти. И нет, у тебя нет выбора, Джим, потому что другого выхода нет.
Глаза Джима сверкнули.
– И это тоже не сработает. Даже если ты посадишь меня под охрану, я все равно выберусь, – сказала я ему.
– Не имеет значения, скольких людей ты ко мне приставишь, я проложу свой путь на свободу проклятиями, если потребуется. Я не собираюсь сидеть здесь и ждать твоей смерти.
Он зарычал. Я оскалилась.
Скрученная газета приземлилась сначала на мою голову, а потом и на Джима.
– Я не потерплю этого в моем доме!
О боги. Альфу Клана Кошек только что шмякнули скрученной газетой.
– Мама!
Она ткнула в мою сторону газетой.
– Не позорь меня!
Я захлопнула рот. Когда она вытягивала «позорную» карту, все было кончено.
Она уставилась на Джима.
– Ты пойдешь с ней завтра утром, когда рынок откроется. Ты вернешь мне мою дочь целой и невредимой, слышишь? И лучше бы тебе быть достойным этого.
Джим выдержал ее взгляд. Если он нападет на мою мать, я отвечу тем же.
От напряжения становилось больно.
– Да, мадам.
Ох, фух. Увернулась от пули. Не то, чтобы я думала, что он действительно нападет на мою мать, но никогда не знаешь наверняка.
– Отведи его на улицу, к дереву, – сказала мама. – И не давай ему спать до утра. Если заснет – умрет.
*** *** ***
Дерево росло во внутреннем дворике, образованном торцами двух домов с одной стороны и крепкой каменной стеной с другой. Длинный извилистый пруд занимал половину двора. Из темной воды высовывались розовые цветы лотоса и желтые лилии, обрамленные круглыми листьями. Посреди сада возвышалась статуя Лакшми, окруженная увядающими фиалками в оранжевых глазурованных горшках и соединенная с берегом темными ступенями. Филодендроны окаймляли пруд, сражаясь за место с бамбуком и папоротниками. Здесь и там цвели стрелиции. Слева росло дерево бунут, рядом с ним стояла небольшая скамейка из тикового дерева. Ведро и ковш ожидали у ствола.
Я подвела Джима к скамье.
– Присядь здесь.
Он сел.
Я погрузила ведро в пруд, поставила его между нами и села на каменную ограду цветочной клумбы.
Он осмотрелся.
– Симпатичный сад.
Я кивнула.
– Мне нравится. Здесь тихо и красиво. Большинство индонезийцев мусульмане, но мы индуисты. Для нас важно место для медитации. Дерево, под которым ты сидишь, выросло из семени очень особенного священного дерева на Бали, дерева Бунут Болонг[3]3
Священное дерево на о. Бали
[Закрыть]. Это один из видов смоковницы. Дерево Бунут Болонг настолько велико и мощно, что само по себе похоже на лес. У его основания есть отверстие, и оно настолько широкое, что через него проходит двухполосная дорога.
– Зачем строить дорогу сквозь священное дерево? – спросил Джим.
– Было слишком опасно обходить его из-за скал. Подумывали даже о том, чтобы срубить дерево, но духи хранителей дерева не позволили сделать это, поэтому пришлось постараться. Неразумно злить древесных стражей. Они свирепы.
– Что еще за стражи?
Я послала ему легкую улыбку.
– Тигры.
Джим усмехнулся.
– Тигры, да?
– Угу.
Он наклонился вперед. Его лицо было спокойным, и мне захотелось поцеловать его. Ничего не могла с собой поделать. Он заговорил.
– Ты выглядела обеспокоенной после истории с газетой. Мне жаль. Я не хотел, чтобы ты…
Если он скажет «испугалась», я надену треклятое ведро ему на голову. Полуслепая вегетарианка, я все еще была оборотнем и хищником. У меня есть гордость.
– …расстроилась.
Хмм, с этим можно жить. Но ему не обязательно об этом знать.
– Я не расстроилась.
– Я говорю о том, что никогда не навредил бы тебе или твоей семье.
Я вздернула подбородок в его сторону.
– Если бы ты попытался навредить моей матери, я бы определенно надрала тебе зад.
– Ага.
– Да. Ты бы валялся на земле и рыдал «Прошу, не надо, хватит», а я пинала бы тебя в живот: бам, бам, бам!
Он тихо рассмеялся. Джим был невероятно красив. Мы сидели в двух футах друг от друга, но с тем же успехом могли находиться по разные стороны Тихого Океана.
– Не хочу, чтобы ты это делала, – сказал он. – Я не хочу, чтобы ты туда ходила, чтобы пострадала, пытаясь мне помочь. Это не твоя работа – спасать меня.
– Нет, моя.
– Кто сказал?
– Я сказала.
– Слушай, завтра я сам пойду туда, и если буду достаточно долго кого-нибудь душить, мне принесут улитку.
– Агась. А как ты планируешь выяснить, что тебе принесли золотую улитку, а не садовую?
– Я разбрызгаю чьей-нибудь магической крови, пока улитка не засияет.
– Хороший план.
Я опустила черпак в ведро и плеснула в Джима водой. Он отпрянул.
– Какого дьявола?!
– Ты бредишь от недосыпа.
– Дали!
– Браконьеры умны, и многие из них владеют магией. Некоторые даже могут определить, что ты за оборотень с расстояния в сто ярдов, просто взглянув на тебя. Если завтра ты отправишься в Подземку, то заснешь там, одинокий и беспомощный, а потом браконьеры убьют тебя и разрежут на мелкие кусочки, и затем твои драгоценные кости оборотня-ягуара будут нарезаны на тоненькие пластинки и добавлены в вино, чтобы какой-нибудь псих мог обладать волшебными силами в постели.
Он разочарованно зарычал.
– Это как с чаем: кто-то преподносит тебе дар, а ты воротишь носом.
– Ты опять собираешься рисковать. Я не позволю тебе это сделать.
– Так мило с твоей стороны полагать, что ты можешь остановить меня, Джим. Обычно ты мне приказываешь, и я делаю то, что ты говоришь. Я могу жаловаться и поднимать шум, но я сделаю как велено, потому что ты мой альфа, и я уважаю тебя. Тут у тебя нет никакого влияния. Ты ничего не знаешь об этом мире. Твои правила здесь не действуют, но действуют мои. Ты последуешь моему примеру и позволишь мне спасти тебя, Джим.
Потому что мне больно от мысли о твоей смерти.
Он открыл рот. Я опередила его.
– Если бы был другой путь, у нас бы не было этого разговора.
– Я – твой альфа. Это моя работа – беречь тебя.
– Это работает в обе стороны, – парировала я.
Он потер руками глаза. Я плеснула в него еще один ковш воды.
– Прекращай!
– Ты выглядел сонным.
– Я не сонный, я теряю терпение со всем этим магическим дерьмом.
– Без разницы.
Хорошо. Он может упрямиться и психовать сколько угодно, это не имеет значения.
Мы сидели молча. Где-то в стороне стрекотали ночные насекомые и выводили грустные песенки. Завтра будет хреново. Это будет так хреново, а мы даже не знаем, что с ним не так. Мне хотелось, чтобы рынки, наконец, открылись, и мы могли бы поскорее покончить со всем до того, как он снова заснет.
– У тебя, по крайней мере, есть план? – спросил Джим.
– Да. Скорее всего, нам придется спуститься в Переулок Кенни в Подземке. Именно там продаются самые дорогие части животных. Я войду в магазин. Ты будешь ждать снаружи. Я предложу им уйму денег за улитку. Если попаду в неприятности, я закричу, а ты выручишь меня.
– Офигенный план.
Я демонстративно поморщила нос перед ним.
– И, если я облажаюсь и не верну тебя невредимой, твоя мать освежует меня живьем.
– Она, скорее всего, просто вывернет тебя на изнанку.
На лице Джима появилось это забавное многострадальческое выражение лица, а затем его глаза вспыхнули
– Так, она поджаривает каждого парня, которого ты приводишь домой?
Я не привожу парней домой, ты глупый, глупый мужчина.
– Не обращай внимания. Она просто волнуется. Мне почти тридцать, а я все еще не замужем. Это очень важно в моей культуре.
Ему не понять.
– Забавно, как богатство перевесило цвет кожи.
– Джим, не обращай внимания, ладно?
Он поднял руки в примирительном жесте.
– Ладно.
Вот же.
– Она в отчаянии, понятно? Она просто хочет, чтобы я была счастлива и боится, что я никогда не найду хорошую пару.
– Почему?
О боги.
– Что значит «почему»? Взгляни на меня, Джим.
Он взглянул.
– И?
Неужели, мне нужно сказать это вслух? Поговорим об унижении.
– Моя мать пыталась представить меня в лучшем свете – она прошлась по всем моим достоинствам.
– Это я заметил, – сказал Джим. – Особенно ту часть про послушание и уважение…
– Забудь об этом. Она прошлась по всему списку. Если бы я умела складывать оригами, она бы и об этом упомянула.
– Хорошо, и все же?
– Она говорила, что я симпатичная?
Он непонимающе посмотрел на меня.
– Слово «симпатичная» слетело с ее уст? Хоть раз?
– Нет. – ответил Джим.
– Ну вот. Теперь доволен?
– Значит, дело в этом? Это и есть твое большое разочарование? Ты злишься, потому что твоя мать не считает тебя красивой? Пусть это тебя не беспокоит. Это не важно.
Ох, вот же болван. Я беспокоюсь не о своей матери. А о тебе. Я замахала руками.
– Джим, что ты первым делом сказал мне, когда я попросила описать ту странную женщину? Позволь напомнить тебе: ты сказал, что она красивая.
– И?
– Готова поспорить, что ты не заметил, что у нее было на ногах, но ты определенно заметил ее красоту.
– Она была босиком, и ее ноги были в грязи.
Он и его дурацкая память.
– Как заведено, мужчина должен быть сильным, а женщина – красивой. Так вот, я не красивая. Ты можешь поместить меня в комнату с сотней женщин моего возраста, и я буду умнее их всех вместе взятых, но это ни черта не изменит, потому что если ты впустишь туда мужчину и позволишь выбирать, останусь только я. Если бы я была обычной женщиной, я бы использовала свой мозг, чтобы заработать денег и сделать пластическую операцию. Я бы исправила свой нос. А потом я бы поработала еще немного, чтобы иметь возможность исправить свою челюсть и так далее, пока не стану привлекательной. Но я – не обычная женщина. Вирус Lyc – V не вылечит мои глаза, но сведет на нет всю пластику. Я знаю, я пробовала. Я увязла в этом и ничего не могу изменить. А ты говоришь: «Пусть это тебя не беспокоит», как будто после все пройдет!
– А если бы пластика удалась, когда бы ты остановилась? – спросил он.
– Когда я бы входила в комнату, и мужчины оборачивались, чтобы посмотреть на меня. Я хочу быть красивой. Я хочу быть сногсшибательной. Я бы отдала за это весь свой интеллект и всю свою мистическую тигриную магию.
Зеленое сияние залило его радужки.
– И стать кем? Смазливой дурочкой?
– Да!
– Наитупейшая вещь, которую я когда-либо слышал.
Я уставилась на него.
– Надин хорошенькая, – прорычал он. – Красивая женщина. Тупая, как доска. Она не может удержать парня дольше, чем на пару месяцев. Филипп ушел от нее, и она хотела, чтобы я вмешался, поэтому я пошел поговорить с ним. Он сказал мне, что с ней было весело трахаться какое-то время, но, находясь рядом, он чувствовал, что сам тупеет. Они не могли нормально поговорить. Он не мог с этим справиться. И ты хочешь быть такой? Ты с ума сошла?
– Ты даже не замечаешь, что я женщина, Джим! Я просто мозг в очках, который иногда приходится держать под стражей, чтобы он не пострадал, пытаясь немного развлечься. Ты когда-нибудь задавался вопросом, почему я участвую в гонках?
– Я знаю, почему ты участвуешь в гонках, – рявкнул он.
– Так просвети меня!
– Ты участвуешь в гонках, потому что у тебя есть затаенная обида. Думаешь, раз тебе требуется две минуты, чтобы прийти в себя, когда ты меняешь форму, и раз ты не лучший боец, который у нас есть, тебе нужно что-то доказывать. Ты делаешь это, заставляя металлические клетки на четырех колесах двигаться очень быстро без какого-либо смысла. Ты ничего не выигрываешь, ничего не достигаешь, и все время причиняешь себе боль. Ты права – это показывает всем, насколько ты упряма.
– Арррргх!
– Единственное, что ты доказываешь, это то, что у самой умной женщины, которую я знаю, отсутствует здравый смысл. У тебя сильная магия, ты умна, ты компетентна, но все это не имеет значения. У меня есть дюжина Надин, и у меня есть только одна ты. Какая польза мне сейчас от Надин? И я знаю, что ты женщина. Заметил. Эта истерика, которую ты сейчас творишь, – совсем по-женски. Если бы ты была мужчиной, я бы давным-давно отправил твою задницу таскать камни для Крепости.
Я подняла ведро.
– Не смей, – предупредил Джим.
Я запустила в него водой и всем остальным. Взлетели брызги и совершенно промокший, взбешенный Джим схватил ведро, зачерпнул воды из пруда и плеснул в меня. Вода обдала ледяным потоком.
Я развернулась и зашагала прочь.
– Куда собралась? – крикнул он
– Подальше от тебя!
Я уселась на скамейку на дальнем берегу пруда.
– Ты вроде как должна не давать мне уснуть.
– Я могу делать это отсюда. Если я увижу, что ты засыпаешь, я прокляну тебя чем-нибудь весьма болезненным.
– Да, ты можешь. И ты неправа.
– Да плевать.
*** *** ***
Утро наступало слишком медленно. Джим почти задремал четыре раза, и в итоге я оказалась рядом с ним со своим ведром. В какой-то момент он спросил меня, закончились ли мои девчачьи эмоциональные вспышки, и я некоторое время ругалась на него по-индонезийски. А потом он все испортил, спросив меня, что означают некоторые слова, и, конечно, мне пришлось учить его, как правильно их произносить.
Хорошо, что мама осталась дома, иначе я бы выслушивала еще одну лекцию о том, как должна вести себя порядочная дочь.
Было уже семь часов, и мы стояли на Прайор Стрит, перед грязной белой аркой, отмечающей вход в Переулок Кенни. Расположенный в стороне от основной части Подземки, Переулок Кенни не имел крыши, и войти по узкой эстакаде с Прайор Стрит было самым быстрым способом добраться туда. А также самым опасным: чтобы спуститься, мне пришлось бы подняться по узкой эстакаде, которая втиснулась между двумя кирпичными зданиями; войти в старое железнодорожное депо; а затем пройти по балкону и спуститься на два этажа, где полно людей, которые убили бы меня за доллар. Иногда люди, которые входили в Подземку через Прайор Стрит, обратно не возвращались.
Ветер кружился, проносясь по узкому проходу между зданиями, и швырял мне в лицо ароматы Подземки: запахи дюжины видов животных, смешанные с горькой вонью застоялой мочи, человеческой и не только, старого навоза, рыбы из гигантского аквариума, резких благовоний и солёной крови. Омерзительный коктейль окатил меня. Пришлось постараться, чтобы не стошнило.
По крайней мере, прошлой ночью магия исчезла. Обычно от миазмов, поднимающихся из Подземки, у меня болела голова.
– Ты не обязана это делать, – напомнил Джим.
– Нет, обязана.
Он протянул руку и обнял меня. Я застыла. В этой мускулистой руке было так много силы, что внезапно я ощутила себя в безопасности. Его запах, успокаивающий, сильный аромат Джима, коснулся меня, заглушая другие запахи. Я бы узнала этот запах где угодно. Вот он обнимает меня. Я мечтала об этом, а теперь мне просто хотелось плакать, так как, что бы я ни делала, сколько бы ни гоняла и какой бы воинственной я ни казалась, он никогда не захочет меня. Не в этом смысле.
Я отступила от него, пока не потеряла самообладание.
– Я иду внутрь. Когда я зайду в магазин, дай мне около пяти минут. Если я не выйду…
– Войду я, – пообещал он.
– Не усни.
– Не буду.
Я заглянула в его карие глаза и поверила.
– Ладно, – пробормотала я и пошла.
Я развернулась и направилась по узкому переулку в темное чрево Подземки. Попрошайки и бродяги выстроились вдоль эстакады и балкона, закутанные в грязные лохмотья, перед ними лежали шляпы и банки. В такую рань они даже не потрудились просить милостыню. Они просто глазели на меня, когда я проходила мимо, все, кроме старого чернокожего мужчины, который шел шаткой лунной походкой по крытой дорожке, кружась в такт какой-то мелодии, которую мог слышать только он. Его глаза были широко открыты; он смотрел прямо на меня, но не видел.
Эстакада привела меня на широкий балкон на верхнем этаже. Переулок Кенни простирался внизу: сырое узкое пространство, заполненное прилавками и людьми с жестокими глазами, его кирпичный пол едва виднелся под клетками и мусором. Я продолжала идти. Балкон закончился, я спустилась по лестнице на нижний этаж, где лавочники толкали свои товары. Тусклые электрические лампы были натянуты между старыми рождественскими фонариками, отмечая вывески маленьких магазинчиков. Несмотря на ранний час, покупатели уже наводнили рынок: мужчины, женщины и дети всех рас и цветов кожи искали волшебное лекарство от своих бед. Они позволяли браконьерам существовать. Браконьерство прекратилось бы, если бы люди перестали покупать.
То, что мне нужно, здесь не продается. Мне нужно добраться до Переулка Кенни.
Электрические лампы мигнули и погасли. Тьма сжала Подземку в своей пасти и выплюнула с треском и шипением магии. Несколько колдоламп загорелись бледно-голубым светом, их тонкие стеклянные трубки были скручены в кандзи знакомых форм: феникс, тигр, дракон. Магия текла и кружилась вокруг меня. То тут, то там витрины защищали магические барьеры, сильные и прочные. Слева из-за закрытой двери просачивались колеблющиеся миазмы чего-то грязного и дурного. Прямо впереди прилавок с мелкими монетными амулетами излучал что-то приятное, почти теплое.
Еще одна магическая волна. Ее не должно было быть. Никто не мог предсказать, когда магия приходит и уходит, но она редко наводняла город дважды за сутки. Просто мне везет.
Я продолжала двигаться, петляя между прилавками. Если Джим и следил за мной, я его не видела. Я надеялась, что он не заснет. Я изо всех сил надеялась на это потому что, если он заснет, ни для кого из нас не останется надежды.
Впереди маячил вход в Переулок Кенни – прямоугольник бледного солнечного света. Сначала я ощутила запах, незабываемый смрад слишком большого количества животных, заточенных в одном месте. Затем послышался шум: рев, мяуканье, рычание. Я вышла на открытое пространство. Трехэтажные здания возвышались по обе стороны от меня, боксируя в узком переулке. Прилавки и столы выстроились перед магазинами, предлагая сушеные пенисы быков, резервуары с моллюсками гуидак, оленьи рога, пучки сушеных трав. Слева мужчина опустил стальные щипцы в ящик и вытащил черную ядовитую сороконожку. Насекомое извивалось, пытаясь вырваться на свободу. Мужчина снял крышку с кастрюли на керосиновой горелке и бросил сороконожку внутрь.
Мелкая сошка. Мне нужен торговец по-настоящему редкими товарами.
Люди разглядывали меня. Справа от входа в магазин белая женщина средних лет в камуфляжной одежде уставилась на мои ноги, затем на голову, как будто хотела пристрелить. Магия испытывала, дразня, проверяя. Двое мужчин помоложе, вероятно, китайцы, наклонившись, шептались друг с другом. Я уловила кое-какие обрывки фраз. Особенно одно слово: ху. Тигр. Им не потребовалось много времени, чтобы разгадать мою истинную форму.
Я чувствовала себя коровой, которую ведут мимо ряда мясных лавок. Я вздернула подбородок. Не показывай страха, иначе они налетят, как стервятники.
Прилавок слева выглядел богаче остальных: стол был крепким, а скатерть на нем полностью из красного шелка, настоящая, а не дешевая имитация. Старая жилистая женщина, кореянка, судя по платью, сидела, охраняя товары, и выглядела скучающей. Я остановилась и посмотрела на высохшие части, разложенные на шелке.
Я поклонилась.
– Ань-ён-ха-сэё.
Здравствуйте.
Женщина поклонилась в ответ.
– Здравствуйте.
Английский. Отлично. Мой корейский успел заржаветь.
Я остановилась у маленького белого мешочка, который лежал наполовину открытым. Внутри были измельченные частицы кожи.
– Желчный пузырь медведя, – сказала женщина.
Я взяла маленький кусочек и понюхала его.
– Свинья.
Если бы это был настоящий медвежий желчный пузырь, она бы не позволила мне его трогать.
– У вас есть медведь?
Женщина сунула руку под стол, вытащила маленькую деревянную коробочку и открыла ее. Высушенные полоски кожи. Могут оказаться медвежьим желчным пузырем.
Старуха захлопнула коробочку.
– Когда ты родилась? Какой у тебя знак? У тебя приятная светлая кожа, но глаза не так хороши, да? У нас есть змеиные железы для глаз. Сушеные цикады, сделай из них суп, от него глаза станут сильнее. Или твоему мужчине нужна помощь в постели? Для этого у меня есть кое-что особенное. Не то что эта сушеная собачатина вон там.
Она поморщилась, глядя на прилавок на другой стороне улицы.
– У меня есть проверенное средство. Хочешь посмотреть?
Я кивнула.
Как по волшебству, появилась еще одна коробочка. Я заглянула внутрь. Рог носорога. Тоже настоящий.
– Я ищу кое-что редкое.
Женщина разглядывала меня, оценивая.
– Насколько редкое?
– Чрезвычайно. Кеонг Эмас.
– Золотая Улитка.
– Я хорошо заплачу.
Я сунула руку в свою толстовку и показала ей деньги лишь мельком, но этого было достаточно.
– Кеонг Эмас – могущественная магия.
Старуха уставилась на меня. Ее глаза стали черными, как два уголька.
– Зато легко распознать фальшивку, – ответила я.
Она коротко хмыкнула и выкрикнула что-то по-корейски, слишком быстро, чтобы понять.
– А теперь иди внутрь.
Я перешагнула через небольшой ящик с парой испуганных кроликов и вошла внутрь. Вдоль стен стояли клетки. Обезьяны, собаки, птицы. Большие испуганные глаза. Они закричали и отшатнулись от решетки при моем приближении. Я стиснула зубы. Мне просто нужно достать улитку. Только достать улитку.
В занавешенный дверной проем вошел мальчик-подросток и помахал мне.
– Иди сюда.
Мне не хотелось туда идти.
Мальчик продолжал махать.
– Иди! Иди!
Дерьмо. Я проследовала за ним через занавеску. Длинная темная комната пахла кровью. Здорово. Мы продолжали идти, все дальше от улицы, все глубже в дом. Я, скорее всего, шла в ловушку, но мне нужно было получить эту улитку. Это единственный выход. Пока Джим не спит, он сможет вытащить меня отсюда. Он так и сделает. Конечно, он так и сделает.
Еще один комплект занавесок, и я вошла в большую комнату, уставленную столами, на которых был настоящий шведский стол знахаря, как будто дюжина тележек уличных торговцев выблевала свое содержимое прямо в комнате. Коробки плетеные, деревянные и пластиковые. Пузатые бутыли, тощие стеклянные флаконы, банки с порошками и жидкостями. Сушеные травы в пучках и пакетах. И кости. Так много костей: кости медведя, кости волка, кости тигра. Ублюдки.
За столом сидел азиат, сморщенный и старый, одетый в темную одежду. Позади него к стене прислонился белый мужчина. Он был высоким и мускулистым, а его потрепанная куртка придавала ему вид прямоугольника, как будто он был сделан из кирпича. Короткая рыжеватая борода обрамляла подбородок. Волосы прикрывала красная бейсболка штата Северная Каролина.
В правом углу находилась большая клетка, накрытая брезентом. Возле нее стояла блондинка, опираясь на бейсбольную биту. На ней были джинсы и мужская футболка оверсайз с большущей каплей крови и надписью «СДАЙ КРОВЬ». Футболка была поношенной и залатанной в нескольких местах.
В клетке что-то шевельнулось. Я слышала, как оно дышит долгими, тяжелыми вздохами. Люди тоже двигались во внешних комнатах, справа от нас и сзади, издавая тихие шорохи. Много людей. По крайней мере, восемь, может быть, больше.
Мне просто нужна улитка. И все. Только достать улитку и спасти Джима.
Старик посмотрел на меня. Я бы не стала кланяться этому засранцу. Моя спина бы треснула.
– Ты хочешь купить Кеонг Эмас.
– Да.
Мальчик, который привел меня сюда, подошел к дальнему столу и принес старику плетеную коробку. Тот открыл ее и достал стеклянный резервуар с пятью улитками внутри. У каждой виднеслась тускло-коричневая скорлупа.
Старик протянул мне резервуар.
– Выбирай.
Вот оно.
Я сунула руку в аквариум и коснулась улиток. Самая маленькая из них потянулась ко мне, крошечные иглы магии покалывали мою кожу. Я осторожно сняла ее с листа и оставила на ладони.
Слабое свечение озарило улитку изнутри. Оно задержалось на секунду и взорвалось, окрасив раковину улитки блестящим золотом.
– Только могущественная магия может распознать Кеонг Эмас, – пробормотал старик. – Магия Белого Тигра.
Вот дерьмо. Я зажала улитку в руке и почувствовала, как она скользнула в свою раковину.
– Сколько?
– Схватить ее, – Старик кивнул парню в красной бейсболке.
Парень в кепке двинулся от стены. Позади меня мужчина и женщина вышли из-за занавески, отрезая выход.
– Тебе не следовало приходить сюда, – сказал старик.
– Джим! – закричала я.
– Он не поможет, никто не поможет, – ответил он.
Я рванулась влево, но парень в кепке схватил меня за плечо и со сверхчеловеческой силой сбил с ног. Я попыталась пнуть его, но он отбросил мою ногу в сторону и, схватив, потащил в угол комнаты, где женщина стянула брезент с клетки. В клетке на коленях стоял человек, грязный, в лохмотьях, испачканных застарелой кровью. Пластиковые стяжки держали его запястья, а над ними рваная ткань с заклинанием удержания, нацарапанным чернилами, связывала его предплечья. Кожаный намордник закрывал все его лицо, оставляя видимой только узкую полоску вокруг глаз. Повязки скрывали голову, и все, что я видела, был один глаз, безумный, разъяренный и сверкающий бирюзой.
Рядом с ним стояла вторая клетка. Пустая.
Паника охватила меня. Я брыкалась и дралась, но клетка становилась все ближе и ближе. Если я обернусь тигром, он не сможет нести меня, но я буду слишком рассеянна, чтобы бороться, и выроню улитку. Я не могу уронить улитку, иначе Джим умрет.
Джим придет за мной. Он не заснет. И не позволит себя убить.
Я пиналась и дергалась со всей силой оборотня, которая у меня была.
– Не усложняй себе жизнь, – сказал парень в кепке.
Мы уже практически добрались до клетки.
– Как вы можете так поступать?
– Твой дядюшка многим помешал кормить свои семьи.
Он протащил меня последние пять футов.
– Нам нужно содержать свои семьи. Так что у меня нет проблем с этим.
Я уперлась ногами в клетку и напряглась:
– Джим! Забери меня!
Красная Кепка дернул меня вниз.
– Никто не придет за тобой.
Ну уж нет! Нет, меня не посадят в гребаную клетку. Я ударила ногой по прутьям, откидываясь назад. Моя голова врезалась в лицо парня. Он выронил меня. Мои ноги коснулись земли. Да! Я отползла влево.
Что-то ударило меня в висок. Боль взорвалась между ушами. Я развернулась. Женщина позади меня снова замахнулась, и бита попала мне прямо в лицо. Мир задрожал, и я почувствовала вкус крови на губах.
Красная Кепка сжал меня и толкнул вперед. Человек в другой клетке издал долгий отчаянный вопль.
Это конец. Джим заснул. Никто не придет.
*** *** ***
Красная Кепка тащил меня к клетке. Блондинка наклонилась и распахнула дверцу.
Неожиданно, через дверной проем влетел мужчина и заскользил по полу, отбрасывая столы и скамейки в сторону, пока не врезался в стену. Я мельком увидела длинные темные волосы. Он ощупывал руками горло. Тонкая красная струйка брызнула у мужчины между пальцами. Он булькнул, его глаза расширились от ужаса.
Занавеска упала, являя Джима, залитого кровью. Его глаза горели зеленым, а лицо приобрело ужасающий вид.
Он пришел! О боги, он пришел за мной. Все будет хорошо. Все точно наладится.
Коренастый мужчина бросился на Джима слева, размахивая мачете. Джим схватил его. Сверкнул нож, и мужчина рухнул на землю, мачете стало скользким от его же собственной крови.
Красная Кепка отшвырнул меня в сторону. Я врезалась в клетку и сунула улитку в карман джинсов.
Блондинка у клетки закричала и замахнулась на меня битой. Я вырвала ее у нее из рук и ударила. Бита сломалась с резким деревянным хрустом. От удара женщина отлетела в другой конец комнаты. Вот так, пошла ты на хрен!
Мужчина выстрелил в Джима из арбалета. Джим отскочил в сторону, прыгнул, сметая все со столов, и нанес удар. Арбалетчик упал, как безжизненная кукла. Еще больше людей хлынуло из задней двери.
Джим посмотрел на меня и улыбнулся.
Красная Кепка сбросил куртку. Темный узор кружился по его коже, как оттиск древесных волокон. Он направился к Джиму. Стол встал у него на пути, и он отбросил его в сторону. Стол раскололся. Вот блин.
В углу старик замахал руками. Сильная магия прорезала воздух.
Джим прокладывал себе путь ко мне, его нож посылал кровавые брызги влево и вправо. Люди кричали, дерево ломалось, Джим рычал. От запаха крови у меня закружилась голова.
Пленник застонал, глядя на меня. Пустая клетка блокировала его дверь. Я толкнула ее. Она не сдвинулась. Я втиснулась между стеной и клеткой, упершись ногами в ее основание, и толкнула, толкнула так сильно, как только могла. Дерево скрипнуло, и клетка отъехала в сторону. Я опустилась на колени. Дверь была перевязана длинным узловатым шнуром, в узлах которого были монеты. Я схватила его. Магия обожгла мои пальцы, и я дернулась назад, поморщившись.
Пленник закричал, ударившись о прутья решетки.
– Все хорошо, – сказала я ему, – все хорошо, все хорошо. Я справлюсь. Ты только потерпи немного.
Красная Кепка врезался в Джима.
Все замедлилось, будто мы были под водой.
Нож Джима рассекал вдоль, вниз, в другую сторону – все так же быстро, как молния. Лезвие отскочило от деревянной кожи Красной Кепки. Он оскалился и замахнулся своим громадным кулаком. Джим уклонился, стройный и грациозный, и сделал выпад. Нож глубоко вошел в левый глаз противника. Здоровяк взревел, словно бык.
Джим перемахнул через него.
Мужчина в клетке застонал. У меня уйдет неделя на то, чтобы сломать печать, не навредив себе. У меня нет недели.
За окном кричали люди. Прибыло подкрепленье.
Я схватила волшебный шнурок и дернула. Он лопнул, оставив темные полосы обожженной плоти на руках. Боль пронзила меня, но я была слишком занята. Я распахнула дверь, схватила мужчину за плечи и вытащила из клетки. Он рухнул на бок.
Чья-то рука схватила меня за плечо и потянула вверх.
– Пора идти, – выдохнул Джим.
Я указала на пленника.
– Нет! Я не могу бросить его. Помоги мне.
Красная Кепка с воплем развернулся к нам, нож все еще торчал из его глазницы.
