Текст книги "Сказание о Распрях (СИ)"

Автор книги: Илларион Герт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Глава XI. Месть

И наблюдали звездочёты на крыше Чёрной башни за перемещением светил, и ахнули, потому что семь планет больших и малых выстроились в ряд. И не видать было Луны, ибо поели её луноеды. И разбудили среди ночи Рагнильду, и недовольна она этим была весьма, хотя обычно бодрствовала в это время суток.

– Что там? – Сонно вымолвила кронинхен, позёвывая – накануне тяжкий выдался денёк.

– Парад планет, ваше величество… – Залепетали звездочёты в один голос.

– И вы из-за этой ерунды выдернули меня из койки? Высеку, башку снесу! – Прикрикнула и без того высоченная королева на своих подданных, которые съёжились от страха от нависшей над ними тени, ибо гномами являлись звездочёты.

– Но как же так, госпожа…

– Парад планет сулит злой рок; это я знаю. Но с какой стати Мне бояться этого явления? Кому погибель, а кому – фарт; катастрофа катастрофе рознь. Ибо я и есть погибель для всех живущих, и не успокоюсь, пока всех не изведу. Те пусть боятся, кто родился в страхе; живёт и помрёт в нём. А для меня парад планет счастливое предзнаменование, ибо это знак, что вскоре начнётся нечто, из которого я выйду невредимой.

И продолжила было Рагнильда морскую кампанию за полуостров, но надавал по шеям флот тиранский флоту троннскому, потому что пришёл ему на помощь флот эйнарский, с белыми парусами в красную полоску.

Звонкой пощёчиной это отозвалось ведьме, и открылись тогда порты Феррина, самого Абфинстермаусса и даже Хольмгарда, и отплыл в Злое море флот втрое больший, нежели прежде, и зловеще развевался на мачте чёрный вымпел, и чёрный же парус раздувался от ветра. И опрокинули троннары флот тиранский шутя, а вот красно-белые паруса эйнарцев оказали ожесточённое сопротивление, ибо не было в этих водах флота, сопоставимого с флотом и тех и других, но бились теперь друг с другом.

Послала тогда троннская владычица за Робином Хорошим, и предстал он перед её величием.

И сказала Рагнильда так:

– Вот, издавна, испокон веков помогал Сюшер Тронну; издревле они союзники. Отчего не помочь вновь? Вы, фрекинги, знатные корсары; умеете обращаться с посудиной морскою.

И молчал сюшерский кронинг, ибо не ведал, какую речь держать перед Рагнильдой.

– Ужель молчишь? – Продолжила та. – А между тем вступился Эйнар за Тиранию, и просто так теперь не одолеть. Хороши тиранцы пешими и конными, но на море нет сильнее нас и сильнее эйнарцев. И что же делать? Ибо положила я глаз на кое-какие земли, истово они по нраву.

И продолжал молчать Робин.

– Нем, как рыба? Али в рот набрал воды? – Вышла Снежная королева из себя. – Кронство твоё существует лишь благодаря нашему заступничеству, ибо разметали бы вас уже давно к чертям собачьим шакалы узкоглазые!

И в этот раз ничего ей не ответил кронинг, глядя себе под ноги.

– Ты так силён? Или надеешься на кого? – Подойдя ближе, процедила сквозь зубы Рагнильда, тщетно пытаясь прочесть в глазах Робина его мысли, ибо не на всех людей действовали чары злодейки.

– Хочешь ты подставить под удар моих сограждан? – Нашёлся тогда Робин Хороший. – Желаешь руками моих людей прибрать к рукам очередной кусок земли? Всё тебе мало, и алчность твоя неуёмна.

– Никак ты свят? – Съязвила та в ответ. – Беспутные пираты; вот вы кто.

Рагнильда обошла кронинга кругом, презрительно оглядывая.

– Откуда ж ты такой выискался, Робин Правдоруб? – Цокая, недоумевала троннарка. – Все сюшерские правители были матёрыми разбойниками, а ты решил в достоинство и честь со мной сыграть?

– Я не отдам своих людей на побивание. – Отрезал Робин и заторопился вон. – Я не собираюсь ссориться с Тиранией, а уж тем более с Эйнаром. Мне хватает такого соседа под своим боком, навроде Тронна.

– Молись. – Прошипела змея. – Ибо с этих пор, что бы ни случилось с твоим кронством, что бы не произошло – я и пальцем не пошевелю, слышишь?

– А мне и так несладко! – Взорвался тогда Робин Хороший. – Не лютый мороз (не твоих ли рук дело?) покалечит моих корсаров, так хладичи намусорят у границы; не они – так кочевники всякие прутся до моих владений, и поток тот неиссякаем. А ты, – Повернулся он в дверях, уже уходя. – Ты и Визигот, что был до тебя, поразвели всяких троллюдей да оборотней, которые гадят и на моей земле тоже!

«Ну, погоди!», змеилась Рагнильда: «Как расквитаюсь с делами на западе – доберусь до тебя, жалкое отродье».

 
Ненавижу людей, ненавижу детей
Надавать им посмертных плетей!
Сгною, погублю, в киселе растворю
Поколочу, зубами мучительно изорву!
 

И случилась в тот год сильнейшая засуха в Срединных землях, и мор покрыл всё, снизойдя до каждой юрты.

И восстал в тех землях джан-хан по имени Бекташ, и был он из династии Белая кость. И подняли его на белой кошме[15]15
  Подушке.


[Закрыть].

И сказал джан-хан так:

– Я – Бекташ, сын степей и повелитель ветра! Я – джан-хан империи Юсмин, и над моею главой опахала из перьев жар-птицы и синептицы. И веду я свой род от представителей Белой кости.

И поклонились все, и били челом оземь.

– Вот, непригодны более многие края наши для проживания, ибо обделило небо дождём, и неизвестна мне причина такой кары. – Продолжил повелитель. – Но наслышан я, что восстановлена цитадель хладистанская Морозабад далеко на севере, и отстроена она на золото наших купцов!

И зашлась толпа неодобрительным гулом.

– Ещё дошло до моих ушей, что много люда полегло у собратьев наших, номадинов, от стрел поганых нордов недалеко от Врат смерти. Так отнимем же эти земли для наших потомков, и будем жить там сами!

И бушевал народ неистово.

– Да будет так! – Поднялся джан-хан с кошмы, и выхватил саблю из ножен.

– Ый, сыг йен, мяз-саган[16]16
  Да чтоб их… (ругательное).


[Закрыть]!!! – Заорали орды, устремившись на север…

Тем временем возвратился Робин Хороший к себе в замок Сюрхомм, и велел слать за Рыжей. И явилась, как добралась из Лиддауданса; и предстала, и поклонилась.

– Был я в замке, именуемом «Мышиная скала». – Начал разговор кронинг.

Хельга побледнела.

– Испортились отношения с нашим соседом, Воительница. Я поступил почти как ты: устоял сам; но как ты подвела в своё время сотоварищей, так и я подвёл, но уж целое кронство.

– Вы видели её? – Обеспокоенно занервничала та.

– Королеву? Век бы не видеть. Как-то интересно всё получается: меня почитают за первого хорошего кронинга Сюшера, а вот в Тронне что ни правитель, так изрядная бяка; и последние двое ну совсем уж злыдни. А позвал я тебя, чтобы возглавила ты королевство после меня, ибо лишь тебе всецело доверяю я. Ибо недалёк тот день, когда поднесут мне яд на блюдце, ибо желает Снежная королева видеть в моём лице вассала, а не хорохорившегося гордеца.

И сникла Хельга, и сказала:

– Когда явилась я однажды пред этими стенами, израненная, три года назад, сжалились вы надо мною и не отдали на растерзание фрекингам, которые посчитали меня торговкой и гадалкой. И не стали вы настаивать на том, чтобы рассказала я, кто я и откуда, и какую имею цель перед собою. Приказали вы служить верой и правдой, и до сего дня я подвела лишь раз, оттого до сих пор незаживший рубец в сердце. Но теперь, когда обстоятельства изменились, вынуждена я открыться до конца и подвести в последний раз.

И смотрел на Рыжую Робин не мигающим, не понимающим взглядом.

И поведала Воительница о том, что Рагнильде она родная сестра; что убила та их отца и заточила её, Хельгу, в Чёрную башню, где вместо пения лишь карканье отвратительных ворон. И что ни на минуту не забывала Рыжая, что жива её младшая сестрёнка, златовласка Майя, которую следует всенепременно найти. И что ищет, ищет Хельгу Рагнильда, дабы убить, и чудо из чудес, что она под боком, и не видит этого ведьма, точно у неё дальнозоркость.

И смутился ошарашенный кронинг от её речей, и помолчав немного, молвил:

– История твоя полна трагедий, и следовало тебе открыться сразу. Искренне надеюсь, что этих трагедий больше не будет. Посему отпускаю я тебя от себя на все четыре стороны, ибо пока ты под моим командованием, велика вероятность окончить жизнь в скорейшем времени там же, где и я – на плахе. Я не имею права рисковать лучшими своими людьми; бери свёрток с талерами и убирайся прочь, чтобы глаза мои тебя не видели!

– Позвольте остаться рядом, ибо не у одной меня утеряна родина – вспомните про хладича; он тоже не может вернуться домой. Только, в отличие от меня, он ни от кого не прячется, ни от кого не укрывается. А монеты я возьму, но только лишь для того, чтобы купить еды гарнизону моему; мне же самой много не нужно – питаюсь росой.

И отвечал ей Робин:

– Не могу держать у себя в замке в любом случае – ибо кого, если не тебя пошлю я в восточный свой удел? Посему скачи туда скорей и накорми свой отряд. И будьте бдительны, ибо снился мне тревожный сон.

И вернулась Хельга в Лиддауданс, а оттуда в Брисеад, и вот: ждут-пождут её Вальгард и Вендела, Ингмунд и Иданнр, Лейя и Логмэр, Линна и Онандр, Рунольв и Руника, Сигвальд и Флоринелла, Скегги и Сваника, Торгнир и Бергдис, Хьярти и Марна, Эйрик и Эйдис, Фрейя и брат её Фреир. И стали словно одна большая, дружная, неразлучная семья.

Тем временем зашевелилось зло в Срединных землях окончательно, и распахнулись врата городищ Акгерха, Бабай-Сарай, Дангелех, Кефментх, Каргунт, Маралтай, Мергенд, Ордабад, Пяш и Самруктас. И скакали кони десять дней и десять ночей, и встали стойбищем из белых юрт у южной границы Хлади, и непонятен был их говор на слух хладичам. И думали поначалу последние, что караван какой пришёл сюда.

И обрушил враг всю злобу, всю ярость свою неуёмную на Хладь, и пала она под ударами. И окружил неприятель Златоград, но не смог взять с ходу, осадив его на многие месяцы. И вот: голод, голод стлался по земле вслед за окровавленными телами, которые скуловиды потехи ради привязывали к хвостам своих лошадей.

Так сбылся сон Седобрада Вековласа о четырёх всадниках: восстал царь один, и вслед за ним – другой, а за ними Голод и Смерть, два адских жнеца.

И выставив прочную оборону, отправился некромант за подмогой аж к самой Рагнильде, с которой вёл давеча переписку, но вместо помощи подняла та Вранолиса, точно шута, на смех, и превратила ночью в вервольфа, укусив в шею. И светила полная луна, и катался Сребролюб по земле, обезумевший от боли, пока не превратился в варга-оборотня.

– За что? – Рычал дикий зверь.

– Разве не помощи ты просил? – Удивилась ведьма. – В таком обличье тебя не поймает ни один кочевник; во всяком случае, ночью. Днём держись как можешь, хоть мышей лови да ешь. Не могу я всё бросить и выслать к тебе флотом воинов своих, потому что у самой голова кругом от предательства Сюшера. Да и не особо мне дорога пока что Хладь твоя; разбирайся сам!

И ретировался вервольф, не солоно хлебавши, чуя беду. И действительно: на помощь Свэя рассчитывать бесполезно, а Златоград, каким бы сильно укреплённым он ни был, рано или поздно падёт, и тогда он, хладский кронинг, лишится всякой власти и даже головы при помощи вражеского меча, чего некромант ох как не хотел.

Нордландия же затеяла свою игру и, помня о предыдущих неудачных попытках, таки послала свой флот в Дальние края за эликсиром юности. И флот этот был снаряжён гораздо лучше предыдущих вылазок; посему захватили нордландцы Вербалию без всякого боя, ибо безлюдною она была всегда, возродили пустовавшую крепость Эйрен и построили форпост Рунир.

И сыграло это некроманту на руку, дав так необходимую передышку, ибо скуловиды империи Юсмин, завидев в Руническом море тридцативёсельные драккары с головой дракона переполошились, подумав, что норды зашли им в тыл. И на целый месяц осада была снята, хоть и не полностью – часть племён ушла к холмам неподалёку от Златограда.

Этой нелепой, но спасительной случайности вполне хватило для того, чтобы Годомир (которого нелёгкая занесла в Свэй), наслышанный о происходящем в Хлади, морским путём переправился из Хэмса в хладскую столицу.

Соединившись со своей дружиной, разметал он стражников к чертям и, добравшись до покоев брата, начал тормошить его, ибо клевал он носом в чашу с питием.

– Узнаёшь? – Тряс вначале Лютояр Сребролюба, как тряпку, пока тот не протрезвел.

– А-а, ты? – Отстранённо хмыкнул тот, лениво развалившись на троне. – Кто впустил сюда эту мразь? Тебе повезло, что я не в форме; иначе не сдобровать.

– Впустили, ибо я сказал, что ты сам меня призвал. – Сплёвывая на пол, ответил Годомир.

– Хочешь ругаться? Будем ругаться. Хочешь войны? Ты её получишь! – Вранолис наконец очухался и выхватил кинжал, ибо он также был силён, и от драк не увиливал никогда.

– Выяснять отношения будем? Оставь на потом, у тебя кронство под вражеской пятой; город наш в осаде. И пока она ослабла – давай дадим бой! Выставь всех своих богатырей, и я поставлю на поле свою дружину. Хошь – сам веди; хошь – я возглавлю; но не допусти, чтобы город пал во второй раз. Потому что в этот раз он не поднимется, ибо видели мои молодцы, сколько орд собралось на холмах. Если мы их сейчас не победим, они нас сомнут! Решайся: где наша не пропадала?

И отвечал кронинг:

– Один мой приказ – и тебя нет; нет совсем. Дарую я тебе жизнь, но чтоб ты убрался с этих земель навсегда. Считаю до трёх…

– Глупец! – Бросил Лютояр, стиснув от злости зубы. Ибо не смог поднять на брата руку, как не решился когда-то поднять её на собственного отца.

Кочевники же, уяснив, что бита была ложная тревога, набросились на город ста золотых ворот и ста золотых полатей, и остервенело, с налёту попытались его взять, но благодаря годомировой дружине, число которой перевалило за тысячу за всё время её существования, заглох и этот натиск.

И осталось у Лютояра меньше половины витязей, ибо орд было десять туменов[17]17
  Тысяч.


[Закрыть].

Тогда решился джан-хан Бекташ на хитрость, и тайно послал гонца своего во дворец. И долго о чём-то спорил с ним Вранолис, и не ведал о том Годомир, ибо был тяжко ранен.

И вот, настал час полуденный. И восстал Сребролюб ото сна своего, и надел сандалии и тунику. И надев корону с шубою и прихватив скипетр, потребовал у стражников ключи от города. И пошёл он, и отворил врата.

– Брат! Что ты делаешь?! – Хромая, начал догонять его проснувшийся Годомир (который так и не покинул дворец), но поскользнулся на льду и упал, ибо в Хлади зима ещё не ушла.

И перешёл кронинг на другую сторону поля, и протянул джан-хану ключи от города; ключи большие и золотые.

– Вот, держи, не подавись; теперь отдай мне то, что причитается мне по праву – свободу, жизнь, земельный надел, дабы не нуждался я ни в чём.

И рассмеялся Бекташ тому в лицо, и сказал:

– Не зря называет тебя твой же народ Сребролюбом, ибо в глазах у тебя по пуду серебра, и дальше своего носа ты не видишь, раз не углядел истинного царя на своём престоле, которого мы предадим менее мучительной смерти за его непоруганную честь.

И слышали это все; и удручённые хладичи, и торжествующие скуловиды.

– Я не буду с тобой торговаться, Вранолис. – Продолжал Бекташ. – Я возьму ровным счётом то, что по праву причитается мне и народу моему.

И велел джан-хан закопать кронинга по шею в землю. И не помогла тому чёрная магия, ибо лишь одной Рагнильде она поддавалась полностью. И в вервольфа не смог обернуться некромант, дабы перегрызть кочевнику глотку, потому что день ещё стоял сейчас.

– Скажи мне, о любезнейший: на чьи средства отстроил ты наш Морозабад, который стоял заброшенным два десятка лет?

– Пощади.

– Предатель – он всегда предатель. И как мне доверять человеку, который предал своих же?

И залил Сребролюбу джан-хан собственноручно рот, глаза и уши расплавленным серебром. И мучился тот долго от раскалённого металла, и отвернулся Годомир, дабы не лицезреть сие.

– Что ж вы за люди, хладичи? – Наступал Бекташ. – Отобрали наше золото, а ещё нас выставляют какими-то сверхподлыми негодяями! И каков будет расчёт? Насобираете сейчас же, или расплатитесь своим Златоградом? Пойду, и заберу своё.

И потерпела Хладь сокрушительное поражение, и рухнула последняя надежда: снова развалины, снова руины. Всё повынесли проклятые с города, и многих порубали почём зря. И присоединили теперь уже Хладистан к провинциям своим официально, вотчина ему – Морозабад, на базе белокаменной неподалёку. И был вынужден отступить Лютояр с горсткой своих ребят, и бежал в спешке на запад.

И настал час скорби; и никто, ни одно из кронств так и не пришло на выручку; так проверяется дружба и родство…

Глава XII. Раздор

И начал Годомир стяжать вокруг себя верных ему людей, способных держать оружие в руках. Развеянные, разбросанные кучки отдельных дружин явились к Лютояру и заявили о своём желании присоединиться. И набрав около трёх тысяч разрозненных голов, сформировал он войско постоянное и сильное.

И покинул он хладские брега вместе со всеми своими витязями, направившись в Сюрхомм, и доложил о своём прибытии Робину Хорошему. И принял тот его с распростёртыми объятьями; дал пищу и кров, ибо устали в долгом пути своём богатыри.

И поведал Годомир о случившемся в Златограде, и понял по выражению лица сюшерского кронинга, что не нова та новость ему.

– Злые вести распространяются скорее. – Задумчиво произнёс Робин. – Только вряд ли я могу помочь тебе и твоим людям, ибо в наших краях также бушует бойня кровавая и немилосердная, потому что сцепились между собой, как кошка с собакой, Тронн и Эйнар, и нет сему ни края, ни предела. Заболела одна королева воспалением хитрости и вытворяет невесть что, закрыв границу. Они воюют, а страдает простой люд. И голод, и мор; голодомор. И убийцы, и мёртвые тела…

– Можешь ты помочь изрядно. – Не согласился с ним Лютояр. – Ведь знаешь ты, кто я такой, но другие ещё не разумеют. Нёс я службу в качестве вольного наёмника во многих кронствах, и даже сидел с князьями за одним столом. Но не удалось никому выпытать у меня моё имя и моё происхождение.

– И?

– Созови альтинг, всеобщий нордский собор. Чтобы в одном месте находились бы все кронинги, и держали совет. Я намерен раскрыть себя и просить о братской помощи, дабы сплотились все норды и дали отпор надвигающейся буре. Это общий рок и, захватив Хладь, не уйдут назад, но пойдут до конца. И каждого коснётся.

– Мне ты можешь не объяснять, хладич; только спустись-ка ты с небес, ибо высоко ставишь и себя, и положение своё, и кронство своё. Что есть Хладь? Без обид, никто не станет ей помогать, потому что у каждого из нас свои заботы. Не такое великое царство твоя родина, чтобы все норды тотчас же откликнулись бы.

– Это твоё последнее слово, фрекинг? – С сожалением, но с достоинством спросил Годомир.

– Я никто, чтобы созывать альтинг; так, мелкий король мелкой земли. Меня никто слушать не станет; к тому же многие соседние кронства считают Сюшер пиратским государством, а жителей его – сущим разбойничьим сбродом. Всеобщий альтинг может созвать лишь кронинг Нордландии, как правитель прародины всех нас; или же кронинг Эйнара, как правопреемник, прапотомок одноимённого великого мореплавателя. Но Нордландия очень далеко, ты много времени потеряешь на плавание – а оно, лишнее время у тебя найдётся? А что до Эйнара, то, как я уже говорил, кронство увязло в войне и его кронингу ни до тебя, ни до Хлади твоей.

Тогда переобул Годомир Робина в подаренные ему когда-то друидом сапоги-скороходы и упросил поспешить к Элеоноре, кронинхен Стерландии, и к Айлин, кронинхен Тезориании, как самым вменяемым, самым отзывчивым владыкам; а сам, оставив в замке всех своих людей, развернул ковёр-самолёт и полетел в Нордгард, к кронингу Ромельну.

И представ пред кронингом нордландским уже через некоторое время, пал ниц Годомир, представившись послом, и начал нести небылицы, в которых многое было от истины. И услышав, что хладское царство уничтожено, дал тогда Ромельн своё добро на альтинг, и отплыла из Нордгарда флотилия, и в самой роскошной ладье плыл сам кронинг. И не признал он Лютояра, хотя нёс тот караульную службу у него во дворце какое-то время многие месяцы назад.

И достучался Робин Хороший до сердец Элеоноры и Айлин, и согласились те прибыть, но не утверждено ещё было место для проведения альтинга.

И поначалу не торопились королевы к великому сборищу, но умер владыка империи Аль-Тайр, и взошёл на его место деспот и тиран, и дозволил Али Бабе и сорока его разбойникам грабить южные границы Тезориании и Стерландии. Почувствовал слабинку и Лунд, потому что все рыцари Тирании бились далеко от этих мест на севере за треклятый полуостров с троннскою злодейкой Рагнильдой и её прихвостнями. И никто не был лучше, и делили землю, точно вкусный пирог.

И вот уже джан-хан Бекташ, который всё никак не мог угомониться, повёл все свои орды на Сюшер и Свэй. И пересёк границу, и расположился лагерем в глубоком ожидании, потому что враг, какой бы он не был, таки человек, и тоже в отдыхе нуждаем.

И прослышали все остальные кронинги, что-де готовится большое собрание, и заторопились также, но усилили оборону во всех форпостах и замках своих.

И утвердили местом для альтинга вольный город Бравис, что в Бронтусе на самом побережье, и шла через его врата делегация за делегацией. И на время альтинга прекратились разом все распри, все действия военные, потому что так было принято.

И сидел на троне в Брависе его правитель Лотар Справедливый, и окружён был стеной из рыцарей с чёрными, в белый крест, щитами.

И первым прибыл в тронный зал кронинг нордландский Ромельн Суровый со всей своею свитой, и в свите той плёлся также Годомир Лютояр, наследник хладского престола. И опирались нордландцы на белые щиты с алым крестом.

И вторым прибыл в тронный зал кронинг эйнарский Мартелл Дикий, и шли за ним рыцари с кровавыми щитами с синим крестом.

И третьим прибыл в тронный зал кронинг тиранский Монноранр Варвар, и окружали его рыцари с щитами глубоко синего цвета и с красным крестом. И стояли эйнарцы итиранцы вместе, точно братья родные.

И четвёртым прибыл в тронный зал кронинг сюшерский Робин Хороший, и рыцари его были с бледными щитами с лазурным крестом. И стояла в их рядах Хельга Воительница, она же Рыжая, она же Отважная, ибо не было ей равных в отваге. И рядом с фрекингами стояла делегация хладичей, с алыми щитами в рыжий крест с белою каймой; и другой их отряд, с фиолетовыми щитами в чёрный крест с белою каймой. И чувствовали они себя немного не в своей тарелке, ибо не было среди них предводителя.

И пятой вошла в тронный зал стерландская кронинхен Элеонора Вечерняя Звезда, одарив всех томною улыбкой. И опирались её воины на бурые щиты с зелёным крестом, окаймлённым белилами. И как-то посветлело в зале, ибо на груди Элеоноры висел шнурок, а на нём – монетка с изображённым на ней стерхом.

И шестой вошла в тронный зал тезорианская кронинхен Айлин Добрая, и рыцари её были с зелёными щитами в бурый крест, окаймлённые белилами.

И седьмым ступил в тронный зал кронинг свэйский Лойгис Хитромудрый, и его рыцари тащили на своих спинах белые щиты в голубой крест. И поглядывал Лойгис на хладичей, точно на второсортный хлеб.

И восьмым прибыл в тронный зал кронинг ярхеймский Дуглас Каштан, и были у его людей золотистые щиты с серым крестом.

И девятой вошла в тронный зал сиберская кронинхен Яннэ Красивая, и держали её воины подле себя багровые щиты с крестом цвета вечернего неба, окаймлённым белилами.

Последней вошла немногочисленная делегация с травяными щитами в фиоловый крест с белою каймой, возглавляемая кронингом швинским Бэном Простым. И поднялся шум в в тиранских рядах, потому что давней была вражда, хоть и не древней – некогда Швиния являлась частью Тирании, но увлёк однажды за собой верных себе людей один человек, и скрылись в Замках владений Бург, потому что несогласны они все были с образом жизни в вульготоне. Так и не удалось Тирании покорить крохотное, но очень гордое, сокрытое в высоких горах кронство, и с тех же самых пор питает Тирания также неприязнь и к Тезориании, ибо нашла Швиния всяческую поддержку в её лице.

И уступил Лотар трон своей Ромельну, как первородному норду, и сел тот, и оглядел весь зал; и вот, полон он весьма, и все ждут слова. И стало так тихо, что стало слышно, как пульсирует кровь в жилах.

И спросил Ромельн:

– Все ли собрались здесь?

И ответили ему:

– Вот, явились для переговоров почти все владыки, и до чёртовой дюжины не достаёт двух, ибо нет у Хлади кронинга, а Рагнильда Кровожадина не явилась.

– Что ж; в таком случае начнём… – Начал было кронинг Нордландии, ибо по праву ему и начинать.

Но послышался вдруг нежданно-негаданно какой-то гул, и становился он всё громче и громче, пока не различили люди на слух барабанный грохот. И посыпалось что-то со стен, ибо преобладали в звуке низкие частоты.

– Кого же там несёт? – Недоумевал Лотар и приказал открыть ворота.

И вот, вошла в тронный зал молодая женщина очень высокого роста, с длинными и чёрными, как безлунная ночь, волосами. И глаза её были темны настолько, что невозможно было отличить, где зрачок, а где цветная кайма. И была худа девушка до ужаса, и тёмные, длиннополые одежды носила. И глянула налево – потухла свеча; и глянула направо – кому-то стало плохо. И глянула вверх – рухнул висячий подсвечник; и глянула вниз – пала замертво букашка.

И шли за ней вооружённые до зубов рыцари, с сизыми щитами в белый крест. И остановилась, и рявкнула на весь зал так, что будто гроза приключилась:

– Кто, кто посмел начать альтинг без Меня?

Ибо была это Рагнильда Кровожадина, собственной персоной; Снежная королева, троннская кронинхен.

И возвышалась она над всеми, точно берег над морем, и не знали кронинги более слабых кронств, куда себя деть. И перестал сиять стерх на груди у Элеоноры, и прокусила до крови свои уста Хельга, ибо видела перед собой через прорези в шлеме собственную сестру; сестру жестокую и неблагодарную, источающую зло и вред, тьму и мрак. И пасмурно стало в зале, и забыли все, для чего собрались.

И чуть ли не каждого кронинга обошла Рагнильда, вглядываясь в очи их так, что стало им не по себе.

– Вот Робин Хороший, предатель и тряпка; вот чёртов Монноранр, что путь Мне перешёл; вот Мартелл, что радеет за него.

Ведьма развернула своё лице на другую половину тронного зала.

– Элеонора всё так же сияет; Айлин ей плачется в подол; Лойгис, хитрая проныра; Дуглас, что тоже всюду поспеет – где надо и где не надо.

Рагнильда подошла к трону:

– Мм, а где же Лотар? Где это бесово ничтожество? – И добавила. – Тебе не поклонюсь, Ромельн, ибо Я должна тут восседать. Чего не сиделось тебе в Ледовом дворце? Махнул в такую даль, и что же?

Других правителей нордов ведьма не удостоила даже взглядом. И стояла в зале напряжённая, гробовая тишина.

И сказал тогда Ромельн:

– Что изменится, если воссядешь сюда ты? Для того мы собрались, чтобы выслушать народ наш братский, хладичей лесных и полевых. Да только кто говорить будет от лица их? Короля-то у них нет и в помине! Робин, ты эту кашу заварил – тебе и расхлёбывать. Это ты подослал ко мне гонца своего! Это он вытрепал мне все нервы, все уши прожужжал и выдернул за тридевять земель в тридесятое царство! Будто дел у меня своих нет…

И отвечал Робин:

– Не гонец он мне, но равный среди равных. Выйди вперёд, Годомир; пора уже завершать спектакль. Твой выход.

И вышел вперёд Годомир Лютояр, и начал держать перед всеми кронингами речь. И высказал он всё как есть без утайки, и печальна была история его. Ибо поведал он рассказ свой с той самой страницы, как уносил его, маленького вражий паладин в земли чужеродные, дабы продать, точно домашнюю живность какую. И как воспитывал, поучал и наставлял его до пятнадцати лет друид по имени Седобрад Вековлас, пряча в сюшерском лесу. Что не доедал, не досыпал, но всему обучил он Годомира, и испытанию подверг. И что возвратился, точно блудный сын, выполнив наказ с лихвой, но вместо объятий бодрого весёлого старика припал к изголовью умирающего. И как правду всю узнал, и что душа была наизнанку вывернута. И что отец родной отправил его охранять руины, а сам, влезая во всё большие долги, развлекался в новой столице, предаваясь всякой всячине. И что брат настроил против него всю знать, всех бояр, глупых и не очень. И что сотню раз он, Лютояр мог собрать армию большую вокруг себя, но ждал, когда одумается злополучный Вранолис Сребролюб. И таки одумался, отстроив старую столицу, но наделал делов, и пришли кочевники, и бросили Хладь на поругание. И что не первый уже раз отражает он, Годомир, набеги скуловидов и номадинов, и в этом Робин не даст соврать, потому что и его люди также гибли.

И снял с шеи своей Лютояр златой медальон с лучистым солнцем, и продемонстрировал всем присутствющим:

– Я – Годомир Лютояр; такой же, как вы.

И умолк, и сел, и стал ждать.

И открылся альтинг, и начали главы нордов совещаться, и не было меж ними согласия. И до того разошлись, что забыли, для чего явились. И пошли склоки и взаимные претензии. И выхватывали из ножен мечи, и плевали друг другу в лица. И переходили на личности, и открыто ненавидели. И стоял шум и гам, и пыль столбом.

– Мы единственные, кто доплыл с Эйнаром до конца; нам и владеть всеми землями по праву в случае победы. – Начали эйнарцы.

И отвечали им тезориане со стерландцами:

– Недостойны вы, эйнарцы, кронством Эйнар называться, ибо Эйнар Охотник был благородным мужем, а ныне его кронство превратилось в рассадник злых помыслов.

– Вы бы вообще помолчали, свинопасы! – Набросились тиранцы. – Научитесь держать в своих руках не только плуг и борону, кирку и лом, но и что потяжелее. Ибо не разумеете, каково это, грести без передышки, и сражаться цепным ежом[18]18
  Дубина, к одному концу которой прикреплена цепь, к которой прикреплён железный шар или валун с шипами.


[Закрыть].

Нордландцы обзывали всех остальных трусами, ибо только они не испугались невзгод и остались на острове один на один с погодными условиями. Фрекинги же хвалились перед всеми своей храбростью из-за того, что их потомки рискнули войти во Врата смерти. И дошла до того перепалка, что начали норды спорить друг с другом, погребение ли должно было быть у Эйнара Мореплавателя, или сожжение.

И сняла с себя обычно уравновешенная Хельга шлем в запале, и начала кому-то что-то доказывать. И встретился её взгляд со взглядом Рагнильды; и узнала та её, и накинулись друг на друга, пока их не растащили в разные стороны.

– А я её ищу тысячные сутки! Разыскиваю по всем закоулкам! Ну, Робин; ты мне заплатишь высокую цену! – Бешенству Рагнильды не было предела. – Да как ты посмела сюда заявиться?! Всё, я умываю руки: отныне не касается троннаров спасение Хлади!

– Я и сама не буду вести никаких дел с убийцей своего отца! – Крикнула Рыжая.

– Испепелю я, Робин, всё кронство твоё, и заделаешься ты Робином Безземельным! – Продолжала ведьма. – А тебя, сестрёнка, я поймаю и положу в один гроб с Майей!

И осеклась, и поняла, что проговорилась.

– Где, где ты её держишь? – Пыталась пробраться к Кровожадине Воительница, и дюжина рыцарей не могла с нею управиться.