Текст книги "Хоботок по прозвищу Слоняйка"

Автор книги: Ико Маран

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Сийм и Хоботок болеют

1.

Пошел снег. Вначале немного, затем повалил густо, а потом опять немного. Сийм и Хоботок вышли во двор.

Двор был белый и пушистый. И кусты у забора белые и пушистые, и бельевые веревки белые и пушистые.

А сверху сыпались все новые пушинки. Они опускались Сийму на нос и ресницы, Сийм вытирал их варежкой, иначе он ничего не видел перед собой.

У Хоботка варежек не было, ему пришлось опустить голову, чтобы снежинки не залепляли глаза.

– Почему двор танцует? – спросил Хоботок.

– Так только кажется, – ответил Сийм. – Это снежинки танцуют, а кажется, будто все вокруг шевелится. На самом деле все стоит на месте.

– Нет, шевелится, – сказал Хоботок. – Посмотри, там, за дровами, что-то шевелится.

Сийм увидел за поленницей дров два маленьких снежных холмика, которые действительно шевелились. Когда Сийм смотрел на них прямо, они не шевелились, но когда смотрел сбоку, то тут же начинали шевелиться.

Сийм осторожно подошел поближе, потрогал холмики варежкой и сказал шепотом:

– Это верблюд.

– А что такое верблюд? – спросил Хоботок тоже шепотом.

– Это такое животное. Очень доброе животное. Верблюд ест кактусы и репу, и у него на спине два горба.

– А голова у него есть?

– Да, голова тоже есть. Но сейчас она не видна, потому что он спрятал голову в снег, потому что у него уши мерзнут, потому что у него нет шапки-ушанки.

Хоботок осторожно понюхал один белый холмик, потом другой белый холмик и сказал:

– Я хочу увидеть верблюда, я никогда не видел верблюдов.

– Давай разроем снег и тогда увидим его, – сказал Сийм.

Сийм стал разгребать снег руками, а Хоботок – хоботом. Они раскидали снег с обоих холмиков, но под ними никого не оказалось.

– Нет верблюда, – разочарованно сказал Сийм.

– Он пошел домой? – спросил Хоботок.

– Да, – сказал Сийм. – Он пошел домой.

– А он далеко живет? – поинтересовался Хоботок.

– Нет, – ответил Сийм. – Он живет за этим забором в большом зеленом доме, квартира номер три.

Хоботок вдруг оживился и сказал с таинственным видом:

– Если это так, то я знаю, что нам делать. Мы вылепим из снега много репок и сложим их здесь, А сами спрячемся. Верблюд выглянет в окошко, увидит репки и выйдет во двор, чтобы их скушать. Тут мы выскочим и поймаем его. Давай так сделаем, Симму, а?

Сийм был в нерешительности. Он сказал с опаской:

– Но я промочу варежки, если буду лепить репки из снега.

– А ты запихай варежки в карман. В кармане они не промокнут, – посоветовал Хоботок. Сегодня все премудрости вспоминались ему молниеносно.

Сийм засунул варежки в карман и радостно принялся с Хоботком лепить из снега репки. Каждый сделал по три репки. У Сийма они получились красивые, кругленькие, а у Хоботка какие-то угловатые и неказистые.

– Разве это репки, – с неодобрением сказал Сийм. – Ни один верблюд не будет есть такие репки. Да ты сам посмотри на них получше.

Хоботок взглянул. Действительно, его репки выглядели очень жалкими.

Хоботок немного погоревал, а потом сказал:

– Зато мои репки вкуснее.

– А вот и нет, – на всякий случай возразил Сийм.

– Вкуснее, – настаивал Хоботок. – Попробуй, если не веришь.

Сийм попробовал свои репки и попробовал у Хоботка. У Хоботка действительно оказались вкуснее. Но Сийм не хотел в этом признаваться, потому что пальцы у него закоченели и от этого хотелось капризничать.

– Я больше не хочу играть во дворе, – сказал он.

– Пойдем домой. А репки оставим здесь. Завтра придем и посмотрим: какие репки верблюд съел – те самые вкусные.

– И маме тоже дадим попробовать, да? – спросил Хоботок.

– Ай-ай-ай! – захныкал Сийм и сунул пальцы в рот. Так сильно они у него болели.

Хоботок сразу понял, что у Сийма замерзли пальцы.

– Не суй руки в рот. Засунь руки в варежки, – посоветовал он.

Сийм пошарил в кармане, но варежек там не оказалось.

2.

На следующий день Сийму совсем не хотелось идти во двор смотреть на верблюда. Ему вообще ничего не хотелось. Поэтому он опустил голову на стол и сказал:

– Я не знаю, что с моей головой. Она не держится.

Мама потрогала Сийму лоб и сказала:

– Лоб горячий. Взгляни-ка на меня.

Сийм посмотрел на маму.

– И глаза что-то блестят. Открой рот и скажи "а-а".

Сийм открыл рот и сказал "а-а". Мама принесла градусник, сунула его Сийму под мышку и сказала:

– Вот к чему приводит баловство со снегом. Ребенку легче всего простудиться, когда у него мокрые варежки.

Сийм покрутил своей тяжелой головой и сказал:

– А варежки вовсе и не были мокрые. Их у меня вообще не было.

– Что я слышу! – воскликнула мама. – Куда же ты их девал? Почему ты не отвечаешь мне?

– Я думаю, – ответил Сийм. – Папа всегда велит: "Раньше подумай, а потом говори".

– Да что тут еще думать?!

– Я думаю, вдруг ты расстроишься, если я скажу правду.

– Ты потерял варежки? – спросила мама.

– Нет, – ответил Сийм. – Я не терял. Я положил их в карман, когда мы стали с Хоботком лепить репки. Просто варежки сами потерялись.

– Какие еще репки?

Сийм молчал. Тогда мама обратилась к Хоботку.

– Что за репки вы лепили? – спросила она строго.

– Из снега, – ответил Хоботок, глядя на маму исподлобья. – Я вылепил три репки, и Сийм вылепил три репки. Угадай, чьи репки были вкуснее? Не подсказывай, Сийм, пусть мама сама угадает.

– Вы их ели? – спросила мама.

– Нет, мы только попробовали.

– Ну есть у вас соображение? – воскликнула мама, забрала градусник, посмотрела температуру, покачала головой, стряхнула градусник, раздела Сийма, уложила в постель, смазала ему горло коричневой жидкостью, дала маленькую белую таблетку, накрыла еще одним одеялом и пошла звонить папе.

Когда они остались вдвоем, Хоботок спросил у Сийма:

– А это приятно, когда горло смазывают?

– Пожалуйста, помолчи, – сказал Сийм и закрыл глаза.

– Ты чего глаза закрываешь? – спросил Хоботок.

– У меня голова гудит, как ты не понимаешь, – жалобно проговорил Сийм и сделался с лица красным.

– А это приятно, когда голова гудит? – спросил Хоботок.

Сийм ничего не ответил, только щелкнул зубами. Хоботку не понравилось, что Сийм закрыл глаза, сделался с лица красным и щелкнул зубами. Он сказал недовольно:

– Не становись красным и не щелкай зубами. Некрасиво, когда ребенок так делает.

Вообще-то Хоботок точно не знал, разрешено ребенку или нет делаться красным и щелкать зубами. Но жизнь его научила, что в сто раз больше тех вещей, которые детям нельзя делать, чем тех, которые можно. Потому он так и сказал Сийму.

Сийм не стал с ним спорить, но он по-прежнему щелкал зубами и был с лица красный.

Вернулась мама. Она осторожно присела на край кровати, погладила Сийма по голове и сказала:

– Милый сыночек, чего бы тебе хотелось? Если хочешь яблок, я попрошу папу, чтобы он принес, когда вернется с работы.

Сийм с трудом открыл глаза и сказал:

– Не хочу яблок. Ничего не хочу…

Мама вздохнула:

– Видно, придется все-таки вызвать врача.

3.

Сийм спал и хрипло дышал. А Хоботок с перепуганным лицом стоял у него в изголовье. Верный сыночек не осмеливался даже глаз поднять, потому что все вокруг вдруг стало таким мрачным и противным, что глазам было больно. Стены были противные, стулья были противные, одежда Сийма на стуле была уродливая, а игрушки в углу были просто отвратительны. Как смогут Сийм и Хоботок дальше жить в этой мрачной и противной комнате?

Сердце маленького игрушечного слоника наполнилось горьким сожалением. Ах, зачем они ели эти репки из снега! Ведь какой-то голос говорил им: не надо есть, маме это не понравится, да и папе тоже. Почему они не прислушались к этому голосу? Теперь мама так несчастна… Должен прийти врач… А Сийм мечется во сне и хрипит. Что будет с бедным Хоботком, если его милый дружок навсегда останется таким? Этого нельзя допустить! Что бы такое предпринять?

Хоботок думал-думал, так что в голове зашумело, а мысли были какие-то угловатые и холодные, как репки из снега. Ни одной красивой мысли не было!

– Вообще не буду думать, если красивые мысли не приходят, – решил Хоботок. – Какой смысл думать некрасивые мысли? Никакого! – И он перестал думать, стоял просто так, только изредка тяжело вздыхал.

Неизвестно, сколько он так простоял. Неожиданно Сийм перестал хрипеть, а вместо этого начал выпускать из лба и носа маленькие капельки воды. Как только одна капля стекала в подушку, на ее месте тут же появлялась другая.

– Только этого не хватало, – испугался Хоботок. – Теперь он, чего доброго, растает.

Мама пришла из большой комнаты с полотенцем в руках, осторожно вытерла Сийму лицо, дотронулась губами до его лба, улыбнулась и вернулась к своему рабочему столу.

По маминой улыбке Хоботок понял, что это хорошо, если ребенок выпускает из лица капли. У Хоботка сразу полегчало на душе… И тут же в его голове прокатилась круглая и радостная, как оранжевый апельсин, мысль. Но только Хоботок собрался рассмотреть ее поближе, как она укатилась.

– В этом надо разобраться, – сказал Хоботок. – Откуда эта мысль взялась, и куда она исчезла? Откуда вообще приходят мысли, и куда они уходят? Папа с мамой уходят на работу или в магазин, или в гости. Они выходят из комнаты через дверь и возвращаются обратно тоже через дверь. А мысли через что выходят из головы и снова входят? И где они все это время гуляют? Где? Я знаю, что мне делать! Я буду стоять тихо-тихо и подстерегу, откуда прикатится радостная апельсиново-оранжевая мысль.

В том, что радостная мысль придет обратно, Хоботок не сомневался: уж очень она была красивая и круглая, чтобы показаться только один раз.

Хоботок стоял тихо-тихо, подстерегая мысль.

Но мысль не приходила.

Хоботку даже стало скучно, но тут его внимание привлекла другая вещь – оконное стекло. Оно издавало такой звук, будто тоже щелкало зубами, будто оно тоже наелось репок из снега и теперь болеет. Только стекло не сделалось красным, как Сийм. "Т-р-р", – прокатилась в голове у Хоботка апельсиновая мысль и тут же исчезла.

– Вот ты какая хитрая, – упрекнул ее Хоботок. – Почему ты не приходишь тогда, когда я подстерегаю тебя, а приходишь тогда, когда я на миг отвлекусь? Это нечестно.

Упрек подействовал. Апельсинового цвета мысль с тихим треском прикатилась обратно, но не укатилась сразу же, а послушно дала себя поймать.

Мысли – будь они какие угодно: оранжевые, как апельсин, или белые, как снег, красные, как диванная подушка, или коричневые, как лекарство для смазывания горла, будь они круглые, квадратные, ветвистые или винтообразные – как только ты их поймаешь, они начинают говорить.

Круглая мысль апельсинового цвета весело сказала:

– Я апельсин. Я очень хороший, я сладкий. Пусть Сийм скушает меня, потому что все дети любят апельсины.

Хоботку уже некогда было смотреть, куда убежит круглая радостная мысль, после того как все скажет. Он быстро встал передними ногами на кровать, осторожно потряс Сийма за плечо и, когда тот открыл глаза, сказал ему на ухо:

– Сийм, я знаю, чего ты хочешь. Ты хочешь апельсинов.

4.

Сийм сквозь сон слышал, как папа с мамой в передней разговаривали.

Папа спросил:

– Ну, как он?

Мама ответила:

– Слава богу, температура нормальная. Как он меня утром перепугал! Ты только представь – тридцать девять и три! А как он потел – просто ужас. Я сменила ему три рубашки.

– У детишек это просто: сегодня температура, завтра – нет.

– Апельсины купил?

– Да, пусть немного отойдут с мороза.

Папа с мамой ушли на кухню, и Сийм уже не слышал, о чем они там говорили.

– Как ты думаешь, сколько апельсинов папа принес? – спросил Хоботок.

– Я думаю, что два, и оба – мне, – с надеждой сказал Сийм и даже присел в постели, подперев голову рукой.

– Ну да! – разочарованно воскликнул Хоботок. – А мне – так ни одного! А кому вообще пришла эта мысль, что ты хочешь апельсинов?

– Тут мысль не в счет, – разъяснил Сийм. – Тут болезнь считается.

– Ишь ты какой, – воскликнул Хоботок. – А кто болезнь выдумал? Кто выдумал репки из снега?

– Ты, – сказал Сийм. – Ты вечно выдумываешь разные глупости. Все равно апельсины получит тот, кто болеет.

– А я болею. – объявил Хоботок и, еле волоча ноги, вышел на середину комнату, лег на пол и застонал. Он простонал несколько раз подряд, с каждым разом все громче.

Сийм удивленно посмотрел на него и спросил:

– Хоботок, ты чего стонешь?

– Я хриплю.

– А почему ты хрипишь?

– Я очень сильно болен.

Сийм привстал в постели, опершись на локоть, и приказал:

– Поди-ка сюда.

Хоботок насилу притащился к его кровати. Сийм потрогал ему лоб и воскликнул:

– Вот к чему приводит баловство со снегом!

– Да, у меня совсем не было соображения, – согласился Хоботок. – А теперь загляни мне в горло.

Сийм заглянул Хоботку в горло и скомандовал:

– Скажи-ка "а-а".

Хоботок разинул свой рот до ушей и гаркнул:

– Ха-хоо!

– Дружочек, – покачал Сийм головой. – Да у тебя все горло распухло. Вот что получается, когда дети не слушаются.

– Да, я был нехороший мальчик, – признался Хоботок. – А теперь спроси у меня, хочу ли я апельсинов.

– Нет, – твердо заявил Сийм. – Тебе сейчас так плохо, что тебе ничего не хочется! Тебя нужно раньше вылечить.

– Так лечи быстрее, – с нетерпением воскликнул Хоботок.

Сийм смазал ему горло той же самой коричневой жидкостью. Коричневая жидкость оказалась невкусная, какая-то приторная. Потом Сийм дал Хоботку маленькую белую таблетку. Маленькая белая таблетка тоже была невкусная, какая-то кислая. Сийм уложил Хоботка перед кроватью на пол, накрыл его своей теплой кофтой, а сверху еще шерстяным носком и сказал:

– Теперь потей, иначе не поправишься.

– Я не умею потеть, – виновато признался Хоботок. – Тут нечего уметь, – объяснил Сийм. – Пот сам потечет.

Хоботок наморщил лоб, сжал в гармошку хобот, но пота не вышло ни одной капли.

Вдруг ему в голову пришла другая мысль, кривая, как крючок. И он сразу смекнул, что ему делать. Он украдкой смочил кончик хобота, провел им по своему лицу и сказал:

– Я уже напотелся. Больше не потеется, потому что – сам видишь – какой я маленький.

– Ладно, – согласился Сийм. – С тебя хватит и этого пота. Вот теперь ты имеешь полное право требовать апельсинов.

Хоботок так резко вскочил, что кофточка и шерстяной носок отлетели в сторону, и закричал:

– Апельсинн! Сладко-синн!

– Что я вижу? – раздался неожиданно папин голос. И тут же в комнате оказался и сам папа. – Я думал, что мой сыночек болен, а он балуется с Хоботком.

– Хоботок тоже болен, – пояснил Сийм. – Я ему смазал горло.

– Я очень сильно болен, – слабым голосом произнес Хоботок, улегся снова на пол и накрыл одно ухо носком Сийма.

– У него температура девяносто и три, – озабоченно сказал Сийм.

– О! – испугался папа. – В таком случае наш бедный Хоботок скоро закипит и забулькает, как чайник.

– Ты зря волнуешься, – сказала мама. Она стояла рядом с папой и держала в руках большую тарелку. А в ней были большие круглые оранжевые апельсины.

Хоботок блаженно вздохнул.

Мама продолжала:

– Сейчас придет тетя-врач, сделает Хоботку укол, и он снова будет здоровым.

Мысли апельсинового цвета в голове у Хоботка закатились куда-то в дальний угол, постепенно стали уменьшаться и вовсе исчезли.

А вместо них явилась тонкая, длинная и очень острая мысль. Хоботку никогда не делали уколов, но он видел, как однажды кололи маму. С тех пор он не уважал уколов. Хоботок встал на ноги, потряс своей большой головой, потряс своим маленьким хвостиком и сказал:

– Мне кажется, что я уже не болен … Я даже уверен, что я не болен. Ведь я потел и после этого выздоровел.

– Тогда нам не нужно ждать тетю-врача, – сказал папа. – Тогда мы все вместе будем есть апельсины.

– Я тоже так думаю, – сказал Сийм. – Ведь что-то ребенок должен есть, если ему нельзя есть репки из снега.

Весна пришла

1.

Мама и папа стояли у раскрытого окна. Мама тихо говорила:

– Как неожиданно потеплело. Еще утром было холодно и сыро, а сейчас – летний вечер да и только. Чувствуешь, какой воздух, и это здесь, среди каменных стен? А что делается за городом! Завтра тебе ехать, и погода – прямо как на заказ!

– Жаль, что ты не можешь поехать со мной, – сказал папа.

Хоботок лежал с Сиймом в постели. Он выпучил глаза и взволнованно спросил:

– Куда папа едет?

– Тсс! – Сийм приложил палец ко рту Хоботка. – Мы же спим.

Сийм только сказал, что они спят. На самом деле они не спали. Но папа с мамой не должны были этого знать, а то они ушли бы в свою комнату, и Сийм с Хоботком не услышали бы, о чем они говорят. А это был очень важный разговор.

Папа сказал:

– Что, если я возьму парня с собой?

– Какого парня? Куда с собой? – еще больше всполошился Хоботок.

– Тсс! – снова сказал Сийм.

– А куда ты его денешь на время совещания? – спросила мама.

– Побудет пока у тетки.

Мама неодобрительно сказала:

– Несколько дней в чужом месте…

Папа ответил:

– Он уже большой мальчик.

Мама сказала:

– Большой … Ты посмотри, как он играет со своим слоником.

– Необязательно брать слоника с собой, – ответил папа.

– Какой слоник? Куда с собой? – снова спросил Хоботок.

– Помолчи немного, – сказал Сийм.

Папа сказал:

– Идем, уже поздно.

Мама сказала:

– Я оставлю окно открытым.

– Только чтобы на парня не дуло.

– Я повешу покрывало.

Мама подошла к кровати, повесила в изголовье покрывало, легко провела по волосам Сийма, пошла с папой в большую комнату и прикрыла за собой дверь.

2.

– О чем говорили папа с мамой? – требовательно спросил Хоботок. – О чем-то хорошем или о чем-то плохом?

– Я не понял, – признался Сийм.

– Ну, а как тебе показалось? Скажи, будь хорошим мальчиком, Сийм.

Сийм не знал, что и думать. Но он догадывался, что этот разговор обещал для него что-то приятное, а для Хоботка – нет. Но так как эта догадка была очень смутная, он не стал зря расстраивать своего сыночка и сказал:

– Мы все узнаем утром, а теперь давай спать.

– Я не могу заснуть, – сказал Хоботок.

Он все еще был очень возбужден.

– Почему не можешь?

– На улице шумно.

Сийм прислушался. В высоте гудел самолет. Где-то неподалеку остановился автомобиль. Вдалеке прогрохотал трамвай. Внизу играло радио. Все это были знакомые звуки, которых не замечаешь. Но никакого разговора не было слышно. Сийм прислушался. Да, теперь и он услышал разные странные звуки: зовущий свист, веселый щебет, таинственный шепот, мягкий шелест, озорное пощелкивание. Все эти звуки росли, надвигались, толпились за окном и вливались в комнату.

Хоботок прошептал:

– Сийм, кто-то вошел в комнату.

Сийм отогнул край покрывала в изголовье и выглянул. Никого не было ни в комнате, ни за окном. Только уличный фонарь и кусочек светлого неба между каштаном и стеной соседнего дома перемигивались. И поэтому казалось, будто в комнате кто-то летает.

– Никого нет, – сказал Сийм и глубже укутался в одеяло. Приятная усталость разлилась по всему телу.

Когда Сийм засыпал, он почувствовал, что кто-то гладит его волосы, еще ласковей, чем сама мама.

3.

Утром мама вышла вместе с Сиймом во двор. Она спросила:

– Ты не замерзнешь в коротких штанишках?

Сийм покрутил головой, поморгал глазами и пожаловался:

– Мама, я ничего не вижу.

– Потому что очень яркое солнышко, – сказала мама. – Это у тебя скоро пройдет.

– Уже прошло, – заявил Сийм. Теперь он ясно видел весь двор. Это был не тот двор, в котором он еще вчера играл. – Мама, у нас новый двор! – воскликнул он, вырвал свою руку из маминой и стал носиться по двору. Хоботок мчался галопом то рядом с ним, то впереди, то позади и время от времени неистово трубил.

– Бегайте потише, – сказала мама. – Так можно и убиться.

– Не волнуйся, – сказал Хоботок, и тут же со всего размаху стукнулся головой об столб. Его глаза еще не привыкли к яркому солнцу.

– Что я говорила, – сказала мама укоризненно.

У Хоботка голова гудела от боли, но ему нельзя было этого показывать: вдруг его начнут бранить, что он такой непослушный, и не возьмут с собой в Пярну. Поэтому он сделал серьезное лицо и пояснил:

– Я нарочно налетел на столб, потому что иначе я никак не мог остановиться. Уж очень сильно я разогнался.

– Больше так не носитесь, – строго сказала мама. – Я пойду домой, но буду смотреть из окошка, как вы тут играете.

Мама ушла. Запыхавшийся Сийм и тяжело пыхтящий Хоботок стояли рядом и, довольные, смотрели по сторонам.

– Это не новый двор, – сказал Хоботок. – Это наш старый двор, только у него новое лицо.

Хоботок был прав: у поленницы дров, у столбов для сушки белья были новые, торжественные лица, точь-в-точь такие, будто они читают стишки Деду Морозу. А особенно сильно изменился дальний угол двора, где росли сирень и каштан. Этот угол был такой торжественный, что даже боязно было подходить к нему. Но именно туда им пришлось направиться. Потому что оттуда доносились все эти таинственные звуки.

4.

Сийм и Хоботок трепетно приблизились к лужайке, которая за одну ночь ярко зажелтела и зазеленела.

– Кто сделал землю зеленой? Кто сделал землю желтой? – стал расспрашивать Хоботок.

– Это трава. Трава должна быть зеленой, – объяснил Сийм, – потому что она тоже хочет поглядеть на солнышко. А одуванчики должны быть желтыми, потому что это такие цветы.

– Одуванчики хотели поглядеть на меня, да? – спросил Хоботок.

В кустах сирени прыгали воробьи и радостно чирикали:

– Ишь ты! При-шла!

– Чу-у-дно! Чу-у-дно! – посвистывали скворцы на верхушке каштана.

– Кто пришла? – спросил Хоботок. – Почему чудно? Кто тут бродит?

Сийм понял, что это все та же невидимка, это она гладила ему волосы, когда он спал.

– Пускай бродит, – сказал Сийм, присел на корточки и стал гладить стебельки травы.

Хоботок стал гладить одуванчики. Когда их гладишь, они хохочут во весь рот. Травинки не хохочут, они только тихо хихикают.

Хоботок нашел тот самый кусок коры, под которым они осенью искали гусеницу. Он сказал:

– Сийм, давай посмотрим, вдруг гусеница сегодня дома. Они дружно перевернули кору и в один голос воскликнули:

– Ой!

Под корой устроили себе жилище муравьи. А теперь они бегали с растерянными лицами и не знали, что делать.

Сийм быстро положил кору на место и сказал с раскаянием:

– Мы разрушили их дом.

Хоботку стало всерьез жаль муравьев. Он бы хотел всех их погладить по голове. Но это ему не удавалось. Как только он дотрагивался до муравья, муравей тут же взбирался на его хобот и бежал по нему вверх.

Вскоре Хоботок весь был облеплен муравьями. Он стал от них прямо пестрым. Сийм испугался за Хоботка и принялся его поучать:

– Ты стряхни муравьев, а то они укусят тебя.

Но Хоботок и не думал стряхивать. Наоборот, он стоял, не шелохнувшись, чтобы не мешать муравьям. Они емустрашно понравились.

– Знаешь, Сийм, – сказал он с гордостью, – знаешь, почему муравьи забрались на меня? Потому что они любят меня, потому что они мои сыночки. Раньше у меня не было ни одного сыночка, а теперь их много-много. Смотри, какие у них хорошенькие малюсенькие ножки! Ни у кого нет таких хорошеньких малюсеньких ножек!

Когда муравьи изучили со всех боков своего новоиспеченного папашу, они сползли с него и пошли приводить в порядок свой дом.

5.

Все новые и новые травинки выставляли нос из земли и, стоило им увидеть этот сияющий мир вокруг себя, как они от изумления тихо присвистывали. Одуванчики раскрывали с нежным шелестом все новые и новые бутоны. Наверху не прекращалось странное пощелкивание и еще более странное гудение.

Сийм задрал голову, и что он увидел? Почки на каштане, которых было видимо-невидимо, с щелканьем лопались: щелк да щелк, щелк да щелк.

В воздухе летали мухи и букашки, и еще одни букашки и оса. Но это была хорошая оса, она не стала жалить Сийма, она и не взглянула сердито в его сторону. И еще в воздухе летал какой-то белый пух, будто бы перемололи белое облако и высыпали с неба.

Сийм потрогал пальцем землю, потрогал корень дерева, потрогал маленький камешек. Земля была теплая, корень был теплый, камешек был теплый. Сандалетка Сийма была теплой от солнца, и Сийм тоже был теплый.

Сийму было так хорошо, что глаза сами собой закрывались. Вдруг он услышал крик Хоботка:

– Кыш! Кыш! Уходи!

Сийм увидел, что Хоботок размахивает хоботом около корня дерева. А по корню рысцой бегает взад-вперед испуганная сороконожка. Она тоже вылезла из-под камня, чтобы погреться на солнышке. Но как только она взобралась на корень, откуда открывался красивый вид на окрестность, ее заметил Хоботок. Он испугался, что она хочет обидеть его сыночков, и поднял страшный крик. Бедная сороконожка со страху перепутала все свои ноги. Прошло много времени, прежде чем она сдвинулась с места. На лице у Хоботка появилась блаженная улыбка: он сумел защитить своих сыночков.

В честь первого теплого дня божья коровка совершала вокруг каштана фигурный полет. Она видела, как трогательно заботится Хоботок о маленьких муравьях, и решила приземлиться на его широкой мягкой спине. Хоботок тут же объявил Сийму:

– Божья коровка тоже мой сыночек. А то у меня совсем нет пятнистого сыночка.

Но это еще было не все! В воздухе затрепетало что-то очень пестрое и очень красивое – и Хоботку на кончик хобота опустилась бабочка.

Вы бы видели эту картину! Хоботок от гордости чуть не лопался – пока бабочке не вздумалось начать прихорашиваться. Когда она стала чистить свои лапки и крылышки, с них посыпалась цветочная пыльца и залетела Хоботку прямо в нос. В носу у него защекотало, но он побоялся чихнуть, чтобы не спугнуть бабочку. Как он ни задерживал дыхание, ни морщил хобот и ни вращал глазами, все же под конец раздалось мощное "ап-чихх".

Воробьи с криком разлетелись, а у одного скворца свист застрял в горле, и он закашлялся. И только бабочка как ни в чем не бывало продолжала наводить красоту.

Это говорило о том, что Хоботок ей понравился всерьез.

– А бабочка тоже твой сыночек? – спросил Сийм.

– Какой ты несообразительный, – ответил Хоботок. – Разве сыночки бывают такие пестрые? Эта бабочка – моя тетя. Хочешь, я разрешу ей посидеть и на твоем носу?

Сийм не захотел. Ему сейчас хотелось только одного – чтобы все эти звуки, краски, запахи и тепло навсегда остались с ним, на этой маленькой зеленой лужайке, под большим деревом.

Сийм увидел перед собой на земле две тени. Тут же раздался мамин голос:

– Сийм, не пора ли тебе домой?

Папин голос спросил:

– Тебе нравится, что пришла весна?

Хоботок вмиг забыл про своих деток и спросил:

– Какая весна? Где весна? Я тоже хочу взглянуть на весну!

А Сийм все понял: эта фея-невидимка, которая витала вокруг, лаская всех, и была сама весна.

6.

Мама сказала папе:

– Пожалуйста, сними сверху чемодан. Скоро подъедет автобус.

Папа сказал:

– Мне хватит и рюкзака. Какой смысл тащить с собой пустой чемодан? Мне в него нечего класть.

– Как это нечего? – удивилась мама. – А вещи Сийма, а твой пиджак, а белую рубашку? В рюкзаке они ужасно помнутся. Да, и еще кекс…

Папа хотел что-то сказать, но вспомнил, что препираться с мамой некрасиво, и промолчал. Только слегка поморщился.

Сийм сказал:

– Я устрою Хоботка у себя на коленях. Его паковать не нужно.

– Нет, сынок, – сказала мама. – На этот раз Хоботок останется дома.

– Почему? – воскликнули Сийм и Хоботок в один голос.

Мама ничего не ответила. Ей было некогда. Она укладывала вещи. Папа не укладывал, поэтому он ответил:

– Хоботок останется развлекать маму. Мама очень расстроится, если ее одну оставят дома.

– А я расстроюсь, если должен буду ехать без Хоботка! – воскликнул Сийм.

Мама перестала паковать вещи и сказала:

– Сийм, ты уже большой мальчик и тебе просто не к лицу возить с собой игрушки.

– Нет, я еще не большой, – крикнул Сийм.

– Тогда папа не может взять тебя с собой. Маленьких детей не берут с собой так далеко на несколько дней.

Сийм немного помолчал, а потом чуть слышно произнес:

– А я все равно поеду.

– Тогда самое время собрать свои кубики, чтобы они не остались валяться посреди комнаты.

Сийм с поникшей головой потопал в свою комнату. Хоботок, как тень, скользнул за ним. Сийм принялся собирать кубики. Хоботок встал перед ним, заглянул ему в глаза и очень грустно спросил:

– Сийм, неужели ты оставишь своего маленького дорогого сыночка? Разве я оставлял тебя, когда ездил в Пярну?

У Сийма кубики выпали из рук. Сердце его сжалось при мысли, что их дружба с Хоботком, которая становилась все крепче с каждым новым похождением, должна сломаться именно сегодня, когда они провели вместе свой самый чудесный день? Нет, этого не должно случиться!

Сийм был уже готов отказаться от поездки, отказаться от всего на свете, только чтобы не расстраивать своего дорогого Слоняйку. Он как раз хотел об этом заявить, как в дверях появился папа и воскликнул:

– Хоботок, ну ты тоже хорош! Упрекаешь Сийма, что ему не жалко оставлять тебя одного, а что ты сам-то делаешь? Ты подумал о своих сыночках? Как у них будет болеть душа, если ты оставишь их беззащитными на три дня? Ты подумал, какие горькие слезы будет лить божья коровка, если не найдет под каштаном твоей мягкой спины, чтобы приземлиться? А на чей нос опустится бабочка расправлять свои крылышки?

Хоботка это сразило наповал. Он глубоко задумался, и надолго. Он думал-думал и пришел к печальному выводу:

– Ну вот, снова меня приперли к стенке! Если я буду хорошим и послушным, то не попаду в Пярну. А если буду капризничать и добьюсь, чтобы меня взяли в Пярну, то я плохой и неразумный. Что же мне делать? Хоть бы одна хорошая мысль пришла!

И тут как раз подвернулась пушистая, как одуванчик, мысль. Она услышала, как слоник ее зовет, прискакала и бойко сказала:

– Выше голову, малыш! Ты все время забываешь, что ты только с виду немного смешной Хоботок. На самом деле ты умный Слоняйка, который из любого положения находит свой выход. Нытьем делу не поможешь, надо действовать!

7.

За папой приехал маленький автобус. В автобусе сидели незнакомые дяди. Сийм узнал только дядю Ээро. Он сидел на заднем сиденье. Папа подсел к дяде Ээро, а Сийма усадили между ними. Это было очень хорошее место: когда Сийм хотел посмотреть из правого окна на лошадь, он садился на колени к папе, а когда из левого окна хотел посмотреть на большую машину, садился на колени к дяде Ээро. А еще он мог опираться ногами на чемодан, который поставили прямо перед ним.

Когда проезжали мимо молодого березняка, папа сказал:

– Как мы, горожане, далеки от вечного круговорота природы. Мы не сеем и не жнем. Купаться можем зимой в бассейне, а загорать под кварцевой лампой. И все же березки с нежными листочками трогают меня больше, чем любое произведение искусства.

Дядя Ээро наклонился вниз, задрал правую штанину, стряхнул с ноги муравья и сказал:

– Вот и я смотрю, один гонец весны совершает свой круговорот на моей ноге.

– Да, ты можешь выставить природу за дверь, а она влезет в окошко, – победно сказал папа.

Дядя Ээро смахнул с полы своего пиджака другого муравья. Вдруг он удивленно воскликнул:

– Послушай-ка, по-моему, эта природа лезет из твоего чемодана! Ты взгляни объективно.